Форум » Дальние страны » Дело, не сделанное вовремя, становится проблемой » Ответить

Дело, не сделанное вовремя, становится проблемой

Ольга Черкасова: Место - Петербург, затем окрестности Гельсингфорса, поместье Хелми. Время - апрель-май 1834 года. Участники - Ирен и Алексей Черкасовы, Ольга Черкасова, Николай Елагин, Артур Блекни.

Ответов - 80, стр: 1 2 3 4 All

Ольга Черкасова: Последние дни перед отъездом в Финляндию идиллия, до того царившая в отношениях Лёли и Елагина, несколько нарушилась. Началось же все еще тогда, когда Ник предложил свою «гениальную» идею, и девушке пришлось изображать искреннюю радость оттого, что скоро ее предстоит воплощать в жизнь. Да, в тот момент она не выдала своих истинных чувств, не желая еще одного скандала. Тем не менее, стоило двери закрыться за спинами Ирен и Виктора, не преминула высказать Елагину все, что думает о нем и его привычке решать вопросы, напрямую касающиеся ее судьбы, без обсуждения с нею же. - Ты вечно стремишься все решить за меня, Ник! – возмущалась девушка, стоя перед графом, спокойно взирающим на нее, сидя за письменным столом в своем кабинете. – Такое чувство, что ты по-прежнему считаешь меня своей подопечной! Ну почему нельзя было сказать об этом для начала мне?! Елагин резонно заметил, что не в силах предсказывать будущее, хотя и очень бы хотел порой. Эта идея, действительно возникла у него спонтанно, и он все еще считает, что она очень хороша, чем окончательно рассердил Лёлю, с детства привыкшую, что мужчина рядом с нею должен поступать так, как ей же и нужно. Просто раньше таким мужчиной был папа, а теперь будет Ник – что тут странного? Ведь чаще всего он оправдывал эти ожидания девушки, вот только теперь все вышло по-иному. Все так же невозмутимо выслушав до конца ее претензии, Елагин сказал, что она может говорить, что ей заблагорассудится, но в Финляндию вместе с Алексеем Кирилловичем к нему в гости отправится также и его семья, а именно, жена и младший сын. А Лёля может оставаться, если уж ей совсем невмоготу, в Петербурге – его дом полностью в ее распоряжении. - Ты с ума сошел! Я же не могу жить здесь одна? – и тут же получила ответ, что в таком случае ей следует изменить свое отношение к происходящему. После чего Ник сказал, что у него много дел и попросил дать ему время с ними, наконец, разобраться. Ее обиды и постоянно надутый вид в течение следующих нескольких дней ничего не изменили. Находясь дни напролет на Певческом, Елагин приходил домой, ужинал вместе с нею, а потом уходил к себе в кабинет, оставаясь там до позднего вечера. При этом, почти всякую ночь проводя – во всех смыслах, – с Лёлей. Эта почти что ссора словно бы добавила их отношениям остроты, хотя, до того казалось, что они и без того находятся на их пике. Днем же холодная война возобновлялась, в конечном счете, уже начиная напоминать больше некую новую любовную игру, чем поединок характеров. Впрочем, и последнего никто не отменял. Мадам Гаяр и Вик, со дня того памятного визита, их более не навещали. И Лёля часто ловила себя на том, что скучает по младшему брату. Ей не хватало его общества, не хватало их разговоров. Девушка подозревала, что в доме отца теперь кипят не меньшие страсти, чем у них – ведь она была плоть от его плоти, такая же упрямая. И как хорошо было бы теперь увидеть брата, чтобы расспросить обо всем, да, в конце концов, даже и без расспросов, просто вновь его обнять. Ах, если бы только можно было сделать так, чтобы в Хелми он поехал вдвоем с папой – без этой женщины! Однако по всему выходило, что этой мечте Лёле осуществиться не суждено. И в конце концов девушка смирилась с неизбежностью.

Николай Елагин: О том, что Леля не будет довольна его решением, Николай догадался, едва только озвучил его вслух, но что делать? Люди зачастую лишены и благоразумия, и благодарности, посему Николя спокойно сносил Лелину холодность, которая в ночное время суток теряла свою силу. Николай даже рад был, что между ними произошло это первое серьезное расхождение. Теперь он явно видел, что они были созданы друг для друга. И эти их ночи были лучшим тому подтверждением. Переживая разлад, они ни разу не задумались о том, что их отношения можно разорвать. Вначале Николай предположил, что Леля, как многие женщины, может закрыть для него двери своей спальни, но она этого не делала, не гнала его от себя, и была даже более жадной до его ласк, чем прежде. Впрочем, и он стремился впитать в себя каждое мгновение этих их ночей. И в этом тоже была своя гармония. Любовь не терпит пустоты. И это был не единственный плюс. Скорее всего, это были их последние спокойные дни. Совместная поездка обещала быть богатой на шумные события. Еще было очень интересно, как Леля поведет себя в присутствии отца. Захочет ли продемонстрировать, что между ней и женихом существуют разногласия? Черкасов был бы очень рад такому положению. Сам Николя не слишком-то переживал по этому поводу, он верил, что ничем серьезным ему это не грозит. И стоит Черкасову проявить радость и предложить Леле покинуть Елагина, она тут же расставит все по своим местам. Но было бы гуманней не давать Лешке ложных надежд. Видимо, это же понимала и Леля. Дабы упростить и без того сложную ситуацию, отправиться в Хелми было решено раздельно. Сначала туда приедут Николай с Лелей, и уж только на следующий день Черкасов со своим семейством. В дороге Леля продолжала держаться отстраненно, на вопросы Елагина отвечала односложно, и сама задавала не менее скупые вопросы. Но дело было уже не в том, что она и дальше желала прдлевать их размолвку. Девочка просто волновалась перед встречей, и была погружена в свои мысли. Прибыв в Хелми, Николай вновь почувствовал странную атмосферу этого места. Этот дом был живым. Каждая мелочь еще носила на себе отпечаток их зарождающегося чувства. Елагину показалось, будто бы дом – не дом вовсе, а некий сосуд, в который оказались заключены их с Лелей переживания, сдерживаемые эмоции. Воздух казался наэлектризованным еще с тех самых пор. Черкасовы приехали только днем, объяснив свою задержку непогодой, хотя Николай полагал, что причина в погоде иного рода, Елагин отправился встречать гостей один, предпочтя ожидать всех в столовой, в которой уже все было готово.

Ирен Гаяр: С того дня, когда Алексею Кирилловичу пришлось сдаться и до того момента, когда они втроем отправились в Хелми, Ирен с Виктором больше не посещали дом графа Елагина. Все были заняты сборами, но важные вопросы, которые занимали обе стороны, решались перепиской – между графом и мадам Черкасовой. Алексей устранился от этой суматохи, заявив, что перед отъездом он должен все уладить в университете. Отчасти это, конечно же, было правдой, но в большей мере профессор все еще избегал контакта – столь неизбежного в скором времени – с «предателем», как он величал Николая Викторовича и дочерью. Ирен временами начинала злиться на мужа за такое, в сущности детское, поведение – к чему эти обиды, она не понимала. Но сделать сейчас ничего не могла и возлагая все надежды на поездку, готовилась к ней со всей тщательностью. Последнее время мадам Черкасова стала переутомляться сильнее – сказывалось и ее положение, и постоянное нервное напряжение. Поэтому они с супругом, наконец, решили нанять гувернантку для Виктора и через графиню Вяземскую разыскали женщину, по всем меркам подходящую для этой роли. Правда, они так и не увиделись с ней перед отъездом, поэтому смотр будущей гувернантки для сына профессора устраивала Наталья Осиповна, а сама мадам Белова должна была приехать через пару дней следом за Черкасовыми. Дорога оказалась долгой, но вопреки своим ожиданиям и постоянному волнению Алекса, Ирен чувствовала себя прекрасно. И все же, они задержались. Алексей Кириллович требовал останавливаться чаще, для того чтобы дать Ирен передохнуть и еще - для того чтобы оттянуть неизбежную встречу. Тем не менее, до Хелми они все же добрались, и когда экипаж остановился перед парадным крыльцом особняка, настроение у всех было весьма напряженное. Виктор - единственный испытывал радостное нетерпение, что, наконец, увидит Лелю, по которой успел ужасно соскучиться, о чем он постоянно твердил матери и отцу. Ирен ощущала волнение и боялась повторения того памятного вечера, после которого вся их жизнь в последние месяцы пошла кувырком. Алексей Кириллович был молчалив, и это его состояние все больше волновало супругу. Еще некоторое время никто из них не выходил из экипажа. Лишь когда слуга графа открыл дверцу дорожной кареты и помог выйти из нее гостям, Ирен для себя поняла: «Началось!» «Небольшое имение за городом», как говорил граф, оказалось значительно больше того, что представляла себе сама Ирен и то, что, видимо, ожидал увидеть и Виктор. Мальчик с широко раскрытыми глазами разглядывал фасад дома, выстроенного в палладианском стиле с элементами какой-то особенной северной архитектуры. Величественное здание, с огромными окнами и колоннами, с главного фасада, облицованное светлым камнем, выделялось на фоне еще по-весеннему оголенных деревьев. Поднимаясь по лестнице к дверям, мальчик постоянно обращал внимание родителей на тот или иной элемент, пытаясь провести аналогии с уже виденными им ранее другими подобными зданиями. Но, видимо, то, что это принадлежало графу, вызывало некую предвзятость у мальчика, и он везде находил превосходство. Слуга провел их в столовую, где в одиночестве встретил их хозяин дома. И вот настала та минута, которой так страшилась и которой ждала Ирен. Граф подошел к ним, произнося положенные и заготовленные заранее слова приветствия, поцеловал протянутую руку Ирен, взъерошил волосы Виктора и наконец, остановился перед Алексеем, протягивая тому руку и выжидающе глядя в глаза. Мадам Черкасовой показалось, что удары ее сердца сейчас должны были слышать даже в другом конце дома, такое волнение она испытывала, глядя на двух замерших друг перед другом мужчин.


Ольга Черкасова: Весна в окрестностях Гельсингфорса еще толком и не вступила в свои права, но, несомненно, приближение ее уже ощущалось. В терпком аромате воздуха, в слепяще-ярком солнечном свете, в высоком и безоблачном синем небе. Это странно, но как ни старалась, Лёля так и не смогла припомнить, был ли хоть один солнечный день в их прошлый приезд в Финляндию. Отчего-то сейчас казалось, что все они были серы и дождливы. Возможно, дело было в том, что он пришелся на самый сложный момент ее жизни – Лёля тогда была уверена, что навеки лишилась отца. Но в то же время – и на самый удивительный, когда она впервые поняла, что ее чувство к Николаю Викторовичу взаимно и разделено им в полной мере. Иными словами, Хелми было тем самым местом, где по-настоящему родилась их любовь. И это придавало новому визиту сюда оттенок романтики, несмотря на все привнесенные обстоятельства. На Елагина «магия места» действовала, казалось, ничуть не меньше, чем на саму девушку. Поэтому и размолвка, которая вышла у них в последние несколько дней, как-то сама собой испарилась, стоило лишь выйти из дорожного экипажа и ступить на землю поместья, где прямо на пороге дома, выстроившись, словно парадный расчет на плацу, сияя улыбками, встречала их вся немногочисленная прислуга во главе с «полководцем» Ниеминеном. В доме все осталось по-старому. Слуг предупредили, что граф Елагин и Лёля будут жить на этот раз в Хелми не одни, поэтому были заранее приготовлены дополнительные комнаты для остальных Черкасовых. И, вероятно, из какой-то из них, прежде закрытых, был принесен обратно в гостиную «сосланный» туда сгоряча графом полгода назад парадный портрет Марины Антоновны. Увидев его вновь, Лёля и Елагин переглянулись и от души расхохотались, немедленно вспомнив, причиной каких ожесточенных баталий ему довелось стать. Признаться, Лёле до сих пор было немного стыдно себя, тогдашней, поэтому она даже вновь ненадолго рассердилась на Ника, когда тот начал опять подтрунивать над ее ревнивым нравом. А все дело в том, что, сам того не ведая, Елагин попал в точку, хоть, верно, сильно бы удивился, узнай, что Лёля до сих пор ревнует его к прекрасной Марине. Хотя, конечно, уже не так отчаянно. И никогда не перестанет, точно так же, как и ко всем остальным женщинам на свете, вне зависимости от их возраста и социального положения. Новость о том, что Лёля – больше не «тютар» графа, а его «морзиан», невеста, скрывать от обитателей Хелми они не стали. И, надо сказать, что финны в очередной раз подтвердили свою репутацию невозмутимой нации, приняв это, довольно пикантное, нужно сказать, обстоятельство как данность. Разве что Эсси, с приездом Лёли вновь вступившая в роль горничной при барышне, позволила выказать чуть больше эмоций, поздравляя ее с этим знаменательным событием. Таким образом, остаток дня и вечер прошли в состоянии радостного умиротворения. Но уже следующим утром, открыв глаза, Елагин обнаружил Лелю, в задумчивости смотрящей в окно, забравшись с ногами на широкий подоконник в его спальне. Накануне они вместе решили, что следует пока вновь – теперь уж недолго, до свадьбы, спать в разных комнатах, чтобы не шокировать Ирен и Алексея Кирилловича хотя бы этим. Но, то ли Лёля отвыкла уже засыпать одна, то ли волнение от грядущей встречи с отцом, тщательно задвигаемое днем, ночью-таки прорвалось наружу – спала она тревожно. А под утро, не выдержав, пришла в комнату графа, но будить его не стала, решила дождаться, пока проснется сам. Так и вышло, Елагин не сказать, чтобы удивился, немедленно встал, чтобы снова через минуту, с девушкой на руках, вернуться в постель. И уже там, заключив Лёлю в объятия, стал выяснять, чем она встревожена. А выслушав, успокоил и пообещал сам все устроить. Так и вышло, что встречал прибывших днем остальных Черкасовых Николай Викторович сам, в то время как Лёля, под благовидным предлогом того, что она, как уже вполне себе действующая хозяйка дома, отдает распоряжения слугам, была где-то в соседних комнатах. Но долго выдержать все же не смогла, решила выйти в гостиную – и вовремя, потому что как раз в этот момент Ник и ее отец, словно два изваяния застыли друг напротив друга. А в непосредственной близости от них находилась еще одна «скульптурная группа» – бледная от волнения Ирен – Лёля невольно обратила внимание, что за время, пока они не виделись, признаки грядущего материнства ее стали заметны гораздо отчетливее, - и вцепившийся в руку матери, маленький Вик, который не слишком понимал суть происходящего, но чувствовал общее напряжение. Один лишь Ланселот, завидев вошедшую девушку, в силу своего жизнелюбивого и общительного характера, немедленно завилял хвостом и бросился к ней навстречу. Потрепав его лохматую морду, устранившись от дальнейших попыток пса немедленно зализать ее насмерть, Лёля поспешно ринулась прямиком к мужчинам, аккуратно вклиниваясь как раз между ними и как бы невзначай, увеличивая дистанцию, разделяющую их. - Ну, наконец-то вы приехали! Мы уже заждались, правда, Ник? – она обернулась к Елагину, который лишь кивнул, видимо, удивляясь перемене в поведении девушки, в сравнении с тем, что видел еще утром. Но Лёля сейчас, в самом деле, забыла все свои сомнения – второго столь же безобразного скандала, как тот, что имел место в день возвращения отца, в ее – да, именно, ее – доме, не будет! Не обращаясь конкретно ни к кому, стараясь сохранять на лице безмятежное выражение и не смотреть в лицо папе, она добавила с улыбкой. – Но с другой стороны, я – хозяйка пока неопытная, поэтому только теперь и успела закончить последние приготовления. Сейчас слуги внесут ваши вещи. А пока будет это делаться, мы с графом как раз успеем немного показать дом и ваши комнаты. Потом – чуть отдохнете, умоетесь с дороги, и сразу обед!

Алексей Черкасов: Делать вид, что ему безразлична грядущая поездка, у Алексея Кирилловича получалось неважно, особенно, когда Виктор регулярно в их разговорах восторженно рассуждал о том, как замечательно и интересно им всем будет в Финляндии, о том, как сильно соскучился он по Леле и по графу Елагину. Ирен, слава богу, приняла позицию нейтралитета, тактично не встревая в подобные дискуссии. Сам же Алексей, естественно, сохранял при этом выбранную маску холодности и безразличия ко всему происходящему, хотя на деле мысли о скорой встрече с любимой дочерью согревали сердце, отодвигая на задний план все обиды. Примириться трудно, нелегко будет смотреть на влюбленную пару, союз которой он, как отец, по-прежнему не мог одобрить и принять. Возможно, эта встреча и эти несколько недель совместного проживания под одной крышей что-нибудь решат. В любом случае, хуже уже не будет. А для Ирен и для Вити будет полезно провести время на природе, вдали от городской суеты. За жену Алексей боялся страшно. Тот давно забытый инстинкт заботливого супруга, с приближением срока появления на свет нового члена семьи, расцвел пышным цветом и теперь, возможно, сильно докучал Ирен, потому как Алексей Кириллович неустанно интересовался ее самочувствием и постоянно контролировал каждый ее вздох, как дома, так и на протяжении всей дороги до Хелми. Этими заботами он отвлекался от прочего, и в общем и целом, поездка прошла благополучно. Их встретили, проводили в дом. Елагин поднялся навстречу, с благодушным видом приветствуя Виктора и Ирен. Алексей сохранял молчание и казалось бы, вовсе не смотрел на бывшего друга, отрешенно разглядывая интерьер комнаты. Ольга, судя по объяснениям, хлопотала по дому, раздавая указания слугам, что немного раздосадовало отца. Впрочем, он быстро нашел объяснение, решив, что она просто боится и не хочет появляться в самый разгар событий. Пока он об этом думал, в комнате повисла пауза. Переведя взгляд прямо перед собой, Алексей вдруг встретился глазами с Елагиным. Они стояли друг напротив друга, и тот протягивал ему руку. Конечно, можно было бы поступить как-то иначе, скривиться, отпрянуть или отвернуться. Но вместо этого, Черкасов молча кивнул Елагину, хотя руки так и не подал. И как раз в тот момент в немую сцену ворвалась Ольга, гостеприимно щебеча об устройстве и обеде, между тем, ловко вклиниваясь меж двух мужчин. - Здравствуй, Ольга, - проговорил Черкасов, безуспешно пытаясь поймать взгляд дочери. Более он не произнес ни слова, отступив на шаг к жене и сыну. Ободряющее прикосновение нежных пальцев Ирен мимолетно успокоило Алексея, и он покорился всему происходящему, печально наблюдая за улыбающейся Лелей.

Николай Елагин: Черкасов руки не подал, но хоть душить не бросился, и это уже порадовало Николя. Сделав вид, будто вовсе не задет, что его проявлением дружелюбия так пренебрегли, Николай приготовился смириться и с прочими возможными проявлениями Черкасовского мерзкого характера. Так уж вышло, что от счастья ревнивого папаши зависело и его, Николая, счастье. Появление Ольги немного разрядило обстановку, но Елагин относился с сомнением к тому, что это было так уж необходимо. Все уже порядком устали от вражды, желали скорейшего ее завершения, и лишь гордость (или гордыня), эгоизм и упрямство участников мешало этому. Возможно, сейчас было бы самым лучшим запереть Николя с Алексеем наедине в комнате, поставив перед ними бутылку водки, но никто из дам до этого почему-то не додумался. Хотя, честное слово, такое решение уже и не угрожало ничьей жизни, а успех предприятия был почти предрешен. Днем раньше, или днем позже, но Елагин и Черкасов обязательно простят друг друга. Но пока Лешка представлял собой мрачную фигуру. Николаю отчасти было даже жаль наблюдать, как тот с болезненным вниманием следил, с каким доверием общается Виктор с Николаем, с какой легкостью находят общие темы для разговора Николай и Ирен, да и их отношения с Лелей были очевидны, хоть любовники и вели себя в рамках морали, не допуская даже намека на чувства, их объединяющие. Они не договаривались об этом заранее, но было бы до невозможности жестоко проявлять их на виду у Алексея. Ведь он и так страдал в их компании, правда, тщательно пытаясь это скрыть, отчего производимый эффект лишь усугублялся. И все же, нельзя сказать, что три дня проведенные в такой атмосфере, были совершенно беспросветными. Понемногу, но все получали свою дозу радости. Например, огромное удовольствие всем доставила прогулка к пруду, где Леля и Виктор кормили лебедей. Микко, сразу определивший, что основной сверток кормом находится в кармане у Черкасова, перестал обращать внимания на маленькие кусочки, которые им с Минной кидали Леля с Виком, и с редкой наглостью полез прямо ему в карман. Державшийся при Николае отстраненно, Черкасов вдруг засмеялся и сам стал кормить нахальную птицу. Остаток того дня тоже прошел более приятно, нежели обычно. За ужином текла более или менее нормальная беседа, в которой, правда, мало кто обращался к другому лично. Зато Николай смог поведать, что в его владениях отличная охота, на что Черкасов сдержанно заметил, что время для нее, действительно, самое подходящее. Становилось уже понятно, что момент, когда они смогут остаться при оружии наедине, без риска перестрелять друг друга на импровизированной дуэли, когда-то непременно наступит, но до него еще достаточно далеко. Поэтому от планов совместно провести время подобным образом мужчины пока воздерживались. Но вот поодиночке вылазки с ружьем в лес все же совершали и даже развязали между своеобразное соперничество, кто же из них лучший охотник.

Ольга Черкасова: Вопреки опасениям, пребывание в Хелми выходило вовсе не таким уж безрадостным, как это представлялось Лёле изначально. Причиной ли тому все сильнее пригревающее весеннее солнышко, а может, что-то иное, но вскоре девушка стала даже замечать, что лед в ее отношениях с мадам Ирен начал понемногу таять. Нет, до дружбы и взаимопонимания было еще столь же далеко, как от Финляндии до экватора. Но, теперь, имея возможность видеть ее чаще, Лёля, по природе своей девушка справедливая, не могла не отметить, что по-отношению к Алексею Кирилловичу и Виктору Ирен ведет себя практически идеально. Да и с самой Лёлей достаточно деликатна, чтобы не вспоминать прошлые обиды, и не провоцировать новых. И уже за это её, пожалуй, следовало бы поблагодарить? Когда впервые подумала об этом, Ольга была изрядно удивлена, потому что прежде было невозможно и представить, чтобы в душе ее зародилось чувство благодарности к этой женщине. Но в какой-то момент Лёля пришла к выводу, что, возможно, и смогла бы вытерпеть ее присутствие подле папы, раз уж ему настолько необходимо иметь ее рядом с собою. Особенно, если бы и он, наконец, понял, что Ник нужен ей не меньше, чем ему нужна Ирен, что она любит и хочет быть с ним ничуть не меньше, чем Алексей Кириллович со своей женой. И если бы удалось внушить ему эту мысль, не было бы девушки, счастливее, чем Лёля. Однако здесь, по-прежнему, особых подвижек не наблюдалось. Папа был отстраненно и холодно вежлив с графом Елагиным, да и с нею тоже, хотя, конечно, и не настолько. И лишь изредка, когда профессор не думал, что она за ним наблюдает, или случайно обернувшись, Лёля замечала обращенный на себя такой привычный с детства – любящий и внимательный его взгляд. Который, впрочем, стоило ей как-то дать понять, что она это заметила, сразу делался безлично-вежливым. И много раз уже Лёля мысленно пыталась представить ситуацию, в которой их конфликт, наконец, разрешится, но пока никак не могла ее придумать. А еще ей очень хотелось, чтобы Алексей Кириллович, наконец-то, объяснился с Ником. И не так, как прошлый раз, а спокойно, по-хорошему. И вот здесь, как раз, найти подходящую ситуацию было легче. Давно известно, что совместное времяпрепровождение сближает. А если учитывать, что в последние дни и папа, и Ник достаточно много времени стали уделять охоте, то почему бы им не объединиться на этой ниве? Разумеется, просто так уговорить Алексея Кирилловича пойти вдвоем с Елагиным не удастся. Значит, нужен более тонкий ход. И вскоре Лёля его придумала, заведя однажды вечером с Ником разговор об его охотничьих достижениях. В гостиной в тот момент присутствовали мадам Ирен и маленький Вик. Профессор Черкасов уединился в библиотеке с книгой, поэтому в беседе не участвовал. Но это было даже на руку. Ибо замысел девушки был, в общем-то, шит белыми нитками. И спасало его лишь то, что еще как минимум двое присутствующих в этот момент в комнате тоже были заинтересованы в достижении той же цели, что и сама Лёля. Впрочем, разговор этот предназначался для третьего – а именно, Виктора. Который с горящим взглядом слушал охотничьи байки графа Елагина, конечно, прочитавшего Лёлин замысел, а потому тщательно ей подыгрывающего, буквально соловьем разливаясь о том, сколько интересного с ним происходит, стоит лишь пойти в лес с ружьем. Ирен, кажется, тоже уже обо всем догадалась, поэтому слушала хозяина гостиной с легкой улыбкой. В конце концов, цель была достигнута, когда мальчик робко поинтересовался, а нельзя ли и ему как-нибудь пойти на охоту вместе с месье Николя. Граф не возражал, а Лёля, глубоко вздохнув, проговорила: - Все зависит от того, разрешат ли тебе это родители, милый! И особенно важно мнение папы, – она выразительно взглянула на женщину, которая в этот момент оставила свое рукоделие и чуть настороженно наблюдала за происходящим. – Ведь, если папа позволит, то более не останется к этому никаких препятствий? Не правда ли, мадам Ирен? Было понятно, что профессор ни за что не позволит этого, кроме одного случая – если отправится вместе с Елагиным и Виком сам. И чтобы привести его к решению поступить именно таким образом, дара убеждения мадам Гаяр должно было вполне хватить. Во всяком случае, Лёля на это очень рассчитывала…

Ирен Гаяр: - Непременно, без папиного согласия никак не обойтись, - заметив умоляющий взгляд сына, Ирен улыбнулась мальчику и чуть устало покачала головой, а затем, якобы неохотно, согласилась с его невысказанной просьбой, - Ну хорошо, милый, я спрошу у него сама. Весна была в самом разгаре, оживляя не только природу, но и чувства людей. С каждым днем Ирен все чаще замечала, что печальная задумчивость мужа сменяется скорее на мечтательную, а на губах его появляется улыбка. И что даже во время их общих трапез, или когда после обеда все собирались в гостиной, Алексей стал чаще общаться с Ольгой. Тем более что, в отличие от дочери, Ирен считала, что первая беседа по душам должна произойти не между Николя и Алешей, а между Лелей и отцом. Ведь именно от дочери Алексей Кириллович ждал первого шага к примирению. Между тем, сама Ирен старалась сблизиться с дочерью, хоть и пыталась не показывать Леле своих тщаний. И к своему удовольствию, стала замечать, что холодность с которой девушка относилась к ней в Петербурге, почти исчезла, что иногда Леля сама даже спрашивает у Ирен совета в том или ином хозяйственном вопросе. Тем не менее, иногда мадам Черкасова ловила себя на мысли, что Леля ее проверяет или испытывает. Единственный же человек, который совсем не чувствовал никаких неудобств от сложившегося положения, был Виктор. Его полную радость омрачало лишь скорое появление мадам Беловой, которая приехала на три дня позже Черкасовых, оказавшись дамой строгой и непреклонный в некоторых вопросах воспитания мальчика. Ирен уже в душе решила, что вернувшись домой, непременно откажется от ее услуг. И искренне удивлялась, как Наталья Осиповна могла Марию Федоровну называть образцом терпения?! Вот и сейчас Виктор улучил минуту полной свободы между штудированием истории Второго Крестового похода и повторением грамматики, а оттого с такой жадностью впитывал каждое слово месье Елагина и уже лелеял мечту тоже пойти на охоту. И как оказалось, мечта его была вовсе не так несбыточна, если только папа вдруг не решит иначе. Алекс был в библиотеке графа, которая быстро стала излюбленным местом профессора в этом доме. И не удивительно, столько всевозможных редких книг и альбомов было собрано здесь, что даже Ирен с удовольствием иногда составляла компанию супругу, чтобы послушать что-нибудь интересное из того, что он уже успел прочесть. - Месье Черкасов, а не надоело ли вам сидеть тут, в книжной пыли?! – Ирен остановилась в дверях и посмотрела на супруга с лукавой улыбкой. «Интересное положение» ее стало заметно еще более, но если в прошлый раз, когда носила Лелю, Ирен старалась скрыть его, словно стыдясь, то теперь наслаждалась своим состоянием и тем вниманием, которое получала от мужа, в первую очередь, и от других членов семьи. - Мне вдруг захотелось прогуляться, а все заняты. Может, хотя бы супруг составит мне компанию? Медленно ступая по затененной дорожке в парке позади дома, Ирен опиралась на руку мужа и рассуждала о том, как прекрасно и спокойно в Хелми, как Виктору тут нравится, и как граф все умеет удачно устроить. Постепенно беседа их перешла к тому, что занимало здесь самого Алекса. И как только он начал ей рассказывать, сколь хороши охотничьи угодья у Елагина, Ирен не преминула воспользоваться этим, чтобы заговорить о просьбе Виктора. - Ты ведь можешь доставить ему это удовольствие? Только мне было бы вдвойне спокойнее, если бы с вами отправился и Николя.

Алексей Черкасов: Вылазки на природу наперевес с ружьем и охотничьей сумкой, пусть даже и одиночные, все равно были Алексею Кирилловичу только на пользу. В этих прогулках он мог спокойно забыться и погрузиться в охотничий азарт, которого с тех пор, как на время отошел от своих тайных дел, ему стало ощутимо не хватать. Не то, чтобы он успел соскучиться по риску, и не то, чтобы сильно хотел вернуться, просто временами становилось скучно. Ведь Черкасов настолько привык вести двойную жизнь, что теперь вся размеренность, к которой он в итоге пришел, вновь повстречавшись с Ирен, показалась слишком непривычна, точнее, он к ней еще не до конца привык. Поэтому, лишь паля без промаху по лесной живности, Алексей чувствовал себя полноценным человеком, по его разумению, тем самым, восполняя нехватку практики. В семейных делах все, вроде бы, встало в фазу взаимопонимания на уровне ненападения. С Елагиным по-прежнему Алексей общался холодно, да и вообще старался избегать его общества, а вот с Ольгой, вроде, более и менее, все стало условно хорошо, хотя дочь все так же побаивалась заговорить с ним на общую для двоих больную тему. Теми же временами, когда на него вновь накатывали черные мысли, Черкасов предпочитал уединяться в библиотеке, где проводил много часов, изучая богатые залежи интересной литературы графа Елагина. Иногда к нему прибегал Витя, и они вместе с сыном листали красочные охотничьи альбомы, а иногда вместе с Ирен они сидели за чашкой чая, и он рассказывал ей интересные факты, которые успел почерпнуть из прочитанного. И лишь Оля ни разу вот так к нему не приходила. Они оба стоили друг друга. Избегали лишний раз встретиться глазами, сказать лишнее слово. Для Алексея это было очень тяжело, да, наверное, и для Ольги тоже. Но оба были слишком упрямы по своей природе, и никто не решался сделать первый шаг. Как-то вечером Ирен заглянула в библиотеку и нашла там Алексея, который увлеченно что-то записывал в блокнот. Черкасов тут же поднял голову, улыбаясь жене. С каждым днем она хорошела, и профессор с минуту просто молча любовался ею, пока мадам Черкасова не высказала просьбу о прогулке, на которую он тут же откликнулся согласием, побросав свои записи. Спокойный вечер, неутомительная беседа о пустяках, но он-то прекрасно знал свою любимую женщину. Что-то тут было не так. Ирен очень аккуратно вела беседу, как будто продумывая фразы, желая подвести к тому, что ей было важно. И долго ждать ему не пришлось, вскоре она попросила Алексея взять Витю на охоту, не преминув добавить также скромное пожелание об участии в этом мероприятии Елагина. Сделав вид, что задумался над ее словами, Алексей даже нахмурился и замедлил шаг. На самом деле, мысль отправиться с сыном в лес, приходила ему и раньше, только вот он-то как раз предполагал нежелание Ирен отпустить мальчика на охоту. Ведь, наверняка, по разумению матери, ружья, порох, убитая дичь - все это совсем не для ребенка десяти лет. А тут выходит, что вовсе она и не против, а даже очень за. Но только если бы Николай составил им компанию… «Очередной заговор… ну, естественно, у детей и Ирен было время все придумать. Ловкий ход, ничего не скажешь», – Черкасов даже улыбнулся, и лицо его прояснилось. - Милая, скажи мне честно, кому в голову пришла эта идея? Тебе, Ольге или Вите? Я не беру в расчет Николая Викторовича, он к этому, скорее всего, непричастен, - повисла пауза. - Хорошо, можешь не отвечать. Передай сыну, что я согласен взять его с собой, и если граф Елагин пожелает к нам присоединиться, то не буду возражать. Но только лишь ради твоего спокойствия.

Артур Блекни: Артур крепко сжал подлокотник кресла, глядя на голодные языки пламени, жадно облизывающие сыроватое полено, с которого, шипя, капала влага. В этом доме все было сырым и старым, и сколько Аня не пыталась проветривать и протапливать комнаты - все было тщетно, сырость пропитала этот дом насквозь. И, местами, отклеившиеся заплесневелые шпалеры свисали, словно собачьи уши. Этот дом станет твоим последним домом, Черкасов... Подходящая могила для крысы. Приступ удушливого кашля на мгновение отвлек графа от мыслей. Острая боль пронзила грудь, перекрывая дыхание. Он хотел окликнуть Анну, но после поймал себя на мысли, что кроме него самого в этом призрачном доме ни души. Отдышавшись, Блекни поднялся, отирая с губ кровавую мокроту и еще раз проклиная того, кто не доделал свое дело, промахнувшись мимо его сердца буквально на дюйм. Терпкие капли опиумной настойки мгновенно притупили боль, сквозняк качнул шторы. Артур подошел к окну, послышался шум колес и пофыркивание лошадей. Она вернулась. Артур одобряюще улыбнулся, глядя на поспешно вышедшую из наемного экипажа женщину со свертком, перевязанным тугой бечевкой, в руках. Задернув шторы, он вернулся в кресло и погрузился в полудрему. Анна осторожно затворила за собой дверь, стащила с себя шляпку, вытаскивая из волос ненавистные шпильки, поправив пальцами растрепавшиеся светлые локоны. Она улыбнулась, прижимая сверток к груди, и устремилась вверх по скрипучей ветхой лестнице. -Артур! Я достала все необходимое, портниха оказалась весьма расторопной, - начала она, однако тихое неровное дыхание, доносящееся из комнаты, быстро выдало то, что собеседник не слышит ее. Улыбнувшись, она склонилась над спящим, легонько касаясь его губ своими, ощущая сладковато-терпкий привкус лекарства на них, после чего осторожно отложила сверток, сняв с кровати плед и прикрыв им спящего Блекни. Тихими шагами Анна покинула спальню графа, стараясь как можно тише наступать на скрипучие половицы. Перед тем, как закрыть дверь, она еще раз глянула на Артура, улыбаясь сама себе, ощущая внутри странное тепло, ведь одиночество, которого она так боялась, ушло навсегда. Не спеша спустившись по лестнице, Анна глянула на свое отражение в запыленное зеркало, сняла плащ. Следовало приготовить обед, отсутствие прислуги ее ничуть не удручало. Родители ее не были бедны, но прислуги никогда не держали. Папенька был доктором и большую часть своего времени проводил в госпитале, а они с маменькой готовили ужин и ждали его возвращения. Это, пожалуй, были одни из немногих теплых воспоминаний, которые приводили ее в доброе расположение духа. Когда Анне было двенадцать, мама умерла, а отец ушел с головой в работу, оставив ее совсем одну. Именно поэтому девушка твердо решила стать сиделкой, ведь хоть так она была ближе к нему. А после было замужество, которого Аня так и не успела ощутить, оставшись через год вдовой офицера, лишь рождение сынишки как-то оживило ее. Но, похоже, злой рок не намеревался ее оставлять, забрав ребенка, а после и отца. Оставшись совершенно одна, Анна стала почти тенью людей, живущих настоящей жизнью. И единственное, что держало ее - это работа в госпитале, где она ухаживала за самыми тяжелыми и безнадежными больными, вселяя в них желание и силы пожить еще чуть-чуть. Так было, пока не появился Артур... Анна растопила печку, грея руки у пламени, несмотря на то, что снаружи уже почти по-летнему тепло, в доме из-за сырости было зябко. Она еще удивилась, зачем графу понадобился такой ветхий дом, ведь за ту же цену они могли найти куда более приличный вариант, но спорить не стала. Сжимая пальцами большой ком теста, Анна месила его, вспоминая, как правильно это делать, ведь она не готовила уже целую вечность, ела мало, ей хватало того, что готовила больничная кухарка. День, вернее ночь, когда ее жизнь сделала крутой поворот, девушка вспоминала с трепетом в душе. Безжизненное тело, покрытое простыней, дернулось, Анна плохо помнила, зачем пошла в ту палату одна. Этого человека привезли час назад и кажется, уже мертвым, но когда она увидела движение и услышала хрип, едва не лишилась чувств. Он был жив! Анна хотела позвать доктора, когда вышла из ступора, но в едва различимых словах была просьба. Слабо понимая, что делает, она дала обещание помочь, а еще дала клятву себе, что не позволит более никому умереть. Не важно, кем бы ни был этот человек и какие дела он совершил в прошлом.

Николай Елагин: Николай верил, что все получится. Обычно замыслы, придуманные Лелей, Ирен и им были блестящи. Конечно, Черкасов передал свое согласие через Ирен, стараясь никак не проявить своего личного интереса к предстоящей вылазке, но тут Николя сумел подлить масла в огонь, заявив, что Алексею на охоте везло больше лишь потому, что тому чаще везло с погодой. Тогда Леха не без едкости ответил, что теперь-то они смогут вполне честно сравнить их способности. И время, и погода будет одинакова для обоих. Вик притих и с интересом наблюдал за тем, как Елагин и Черкасов, некогда близкие друзья, и не менее верные недруги теперь, собирались на охоту. Вик их недружелюбия совершенно не замечал, увлеченный предвкушением предстоящего приключения, а охота для него была самым настоящим приключением. Николай начал было инструктировать молодого охотника. Он также рассказал, что не каждой весной доводится охотиться на уток. Если зима была неблагоприятной для зимовки птиц или весна не способствует их нормальному гнездованию, то и настоящий охотник не сделает ни одного выстрела. Ведь настоящий охотник - не только стрелок, он в большей мере натуралист, изучающий жизнь природы и ее обитателей. Но поймав недовольный взгляд Алексея, предоставил ему дальнейшее выполнение просветительской миссии. Чем больше посвящали мальчика в традиции и обычаи охоты, тем с большим интересом он слушал. Наибольший интерес Виктора вызвали уроки подражанию крику различных диких птиц. Это занятие настолько увлекло всех троих охотников, что они перестали следить из своего шалаша за подсадной. Это занятие плавно перешло в очередное соревнование между Черкасовым и Елагиным. Теперь они начали рассказывать Виктору различные истории о неудачной охоте. Даже у опытных охотников иногда выходили конфузы. Виктор хохотал до слез, когда Николя вдруг начал рассказывать свою историю. Однажды, начал Елагин, он был приглашен на семейное торжество к одному из своих товарищей. Гостей было много, и когда сосчитали всех желающих принять участие в охоте, подсадных уток на всех не хватило. Тогда решили разыграть их по жребию. Елагину досталась старая, худая, уже выбракованная утка. Придя до рассвета на место, он высадил ее на воду, а сам сел в шалаш, где сильно замерз. Селезни пролетали мимо, но его утка не обращала на них никакого внимания, хотя со всех сторон слышалось призывное кряканье, и периодически раздавались выстрелы. Метрах в ста от него резвились какие-то птицы, которые и привлекли внимание Николая. Не надеясь на подсадку селезней и желая согреться и поближе рассмотреть весенние игры птах, он вылез из шалаша и пошел к отмели. Хорошо, что вовремя оглянулся: у его утки намокли крылья, и она, погрузившись в воду по шею, тщетно пыталась выбраться на круг. Когда он подбежал к утке, она совсем обессилела, и ему долго пришлось ее сушить, согревать и даже откачивать так, как она вдоволь наглоталась воды. Об охоте, конечно, нечего было и думать. Когда все отсмеялись, наступила странная, неловкая тишина. Но Виктор и на этот раз спас ситуацию, признавшись, что уже успел проголодаться. И тогда Черкасов и Елагин снова оказались заняты делом. Они раскладывали заготовленную провизию, и скоро с удовольствием пили горячий чай.

Ирен Гаяр: Впервые со дня приезда Черкасовых в дом графа Елагина, жизнь в нем словно замерла. Даже тот странный образ жизни, что вели его обитатели последние дни – напряженное сосуществование бок о бок, было достаточно заметным, и теперь казалось, что тишина заполнила все уголки особняка. Ирен после завтрака поднялась к себе и пыталась читать, то и дело поднимаясь и подходя к окну, выходящему в парк. И пару раз она замечала на дорожках фигуру дочери, которая тоже не могла придумать себе занятие и теперь бродила бесцельно по парку. Когда же добровольное заточение в своей комнате вконец утомило Ирен, женщина спустилась в гостиную с рукоделием. Странное чувство беспокоило ее с самого утра, она словно чего-то ожидала, но не могла понять, чего. Это не было связано с сегодняшней охотой – конечно же, ни муж, ни граф Елагин не подстрелят друг друга. Даже если такое желание и возникнет, присутствие Виктора наверняка должно удержать их от крайностей. И все же Ирен нервничала. Пару раз мимо гостиной тихой тенью проходила Оля, и в конце концов решилась зайти. Она молча пристроилась в соседнем кресле с книгой и увлеченно читала, а может лишь делала вид. Прошло полчаса, а ни одна из женщин не проронила ни слова. Ирен ловко орудовала иголкой, сметывая крошечную рубашечку. Иногда, оторвавшись от работы, она поднимала глаза на дочь, но та лишь переворачивала очередную страницу. Наконец, женщина отложила рукоделие в сторону и протянула руку за колокольчиком. - Я хочу выпить чаю, ты составишь мне компанию? – в голосе Ирен не было ничего особенного, просто вопрос, вежливый. Но внутри она трепетала – им с дочерью впервые выпало остаться наедине. До этого всегда кто-то находился с ними – то это был Алекс, то Виктор или Николя. Оля, не отрываясь от книги, дала свое согласие. «Если ей настолько неприятно мое присутствие, то отчего она все еще здесь?!» - спрашивала мадам Черкасова себя, но не решалась задать этот вопрос дочери. Подали чай и Ирен стала разливать его по чашкам. И опять тишина повисла над столом. Но вдруг чашка в руке женщины дрогнула, и она со звоном поставила ее на блюдце, замерев с немного испуганным лицом. Постепенно испуг ее прошел, на лице расцвела улыбка, а рука легла на живот.

Ольга Черкасова: С отъездом мужчин, в доме воцарилась тишина. И Леля, с детства привыкшая к относительной самостоятельности, а потому спокойно переносящая отсутствие компании, внезапно почувствовала, что, оказывается, совсем отвыкла быть одна. Папа, Ник и Виктор уехали на рассвете, поэтому, чтобы проводить их, девушка тоже проснулась очень рано, а потом уже не смогла заснуть. Поэтому просто пролежала часов до девяти в постели, а потом позвала Эсси и стала одеваться, приказав также принести себе завтрак прямо сюда. Встречаться в столовой с мадам Гаяр наедине Лёле не хотелось. Но вовсе не из-за какой-то особой неприязни, которой в последнее время девушка к Ирен уже не питала. Просто в таком случае пришлось бы им обеим мучительно искать какие-то темы для разговора, что-то из себя изображать… нет, лучше уж встречаться по возможности меньше. Поэтому, велев горничной передать фру Ирене, чтобы не ждала ее за столом, быстро поела и отправилась бродить по окрестностям Хелми. Впрочем, примерно к полудню, обойдя каждый из даже отдаленных уголков парка, накормив до отвала Микко и Минну – так, что они, известные попрошайки, даже перестали подплывать к берегу пруда, а еще изрядно утомившись ходить, потому что давно не предпринимала таких долгих пеших маршей, Лёля все же вернулась в дом. Проходя мимо гостиной, она успела заметить там Ирен. И еще несколько раз – по дороге в библиотеку, из библиотеки, на кухню к Лиисе за чем-нибудь вкусненьким, бросая беглый взгляд в проем открытой двери, Лёля неизменно видела ее, сидящую все в том же кресле с каким-то рукоделием в руках. Игнорировать присутствие мадам Ирен дальше было совсем невежливо, поэтому, в конце концов, Лёля все же пришла в гостиную – с книгой в руках, решив, что если будет читать, то с разговорами к ней точно не полезут, а политес будет соблюден в достаточной мере. Так и вышло. Перебросившись лишь десятком слов, они занялись каждая своим делом, и тишину в гостиной нарушало лишь тиканье часов да периодический легкий шелест переворачиваемых страниц книги. Наконец, мадам Гаяр предложила выпить чаю, она согласилась. И это стало еще одной маленькой победой Лёлиного упрямства, потому что она и хотела, чтобы разговор завели именно с ней, а не сама она начала его. Ирен, тем временем, то ли действительно не заметив этого, то ли сделав вид, невозмутимо разливала в тонкие белые с мелким розовым цветочным рисунком чашки свежий чай, заваренный по новомодному английскому рецепту, с земляничными листьями, оттого особенно ароматный. И Лёля невольно наблюдала за тем, как ловко управляются с хрупким фарфором ее изящные и длинные пальцы, точно так же безотчетно отмечая про себя, что они, верно, немного отекают от беременности, если массивное обручальное кольцо на правом безымянном будто бы чуть вдавливается в кожу… Видимая безмятежность этой сцены, впрочем, была несколько нарушена, когда Ирен, а вместе с нею и Лёля, тотчас устремившая тревожный взгляд на мать – вздрогнула и замерла с чашкой в руках. - Что случи…, - начала было она, но замолчала, потому что ответом на не заданный до конца вопрос было выражение лица Ирен. – Скажите, что при этом испытываешь? – спросила она вдруг и внезапно смутилась своего любопытства. – Простите, это глупый вопрос…

Ирен Гаяр: Взяв со стола салфетку, Ирен быстро смахнула капли чая с платья и обернулась к дочери, которая казалась смущенной и взволнованной одновременно. Сама же мадам Черкасова была спокойна и мягкая улыбка освещала ее лицо. - Почему же «глупый»? Тебе не за что извиняться. Но вот ответить на него сложно. Видишь ли, это каждый раз по-разному, - вдруг Ирен поняла, что именно сейчас у нее есть шанс завязать откровенную беседу с дочерью, которую каждая из них уже давно ждала. И на которую ни одна не могла отважиться. - Когда я носила тебя – это было ужасно. Ты так пиналась, словно тебе не терпелось выбраться наружу. Иногда мне было так больно, что я не могла сдержать слез. И тогда на помощь приходил твой отец. Ему стоило едва лишь приложить ладонь к моему животу, и ты замирала и внимательно прислушивалась к тому, что он тебе говорил. Вы вообще были созданы друг для друга, понимали друг друга с одного вздоха. У него на руках ты сразу же засыпала, а мне нужно было приложить немало усилий, чтобы убаюкать тебя. Оля молчала и смотрела на мать исподлобья, так что выражения ее глаз Ирен видеть не могла. Не сложно догадаться, что для Лели откровение матери вряд ли было приятным, но Ирен сейчас казалось, что так правильно. Если сегодня суждено состояться разговору между Алексом и Елагиным, то и им с Олей нужно сказать друг дружке все. Пусть это будет горько и обидно, да иначе нельзя. - С Виктором было все иначе. Врачи говорили, что он слишком слабенький, но я не верила. Он очень похож на Алекса – он такой же нежный и деликатный. Когда он впервые шевельнулся, я даже не поняла этого. Он словно поглаживал изнутри. А твое поведение - истинно мое, нетерпеливая, импульсивная. Не думай, что я не любила тебя, но я боялась тебя. Мне казалось, что я не смогу с тобой справиться. Я струсила. Ирен прикрыла глаза и замолчала. В комнате наступила тишина, и тиканье часов вдруг стало казаться громче, словно отсчитывая время назад. Да вот только, вряд ли могло уже оно повернуться вспять.

Ольга Черкасова: Сама того, видимо, не ожидая, мадам Гаяр наступила на очень болезненный участок Лёлиного самолюбия, который она никогда и никому не демонстрировала. И даже с Ником в минуты наивысшей откровенности не могла этим поделиться. И сейчас, так просто получая подтверждение тому, о чем всегда догадывалась, Лёля по-настоящему страдала. Выходит, она действительно всегда мешала своей матери. Даже будучи еще в ее чреве, причиняла ей неудобства, вела себя не так, как должна была, даже тогда, когда еще не знала, как надо себя вести. Настолько, что та оказалась готова оставить ее. Пусть не в одиночестве, ведь рядом был тот, кто бесконечно любил ее, но как могла сложиться ее, Лелина жизнь, если бы ее отцом волей судьбы оказался не Алексей Черкасов, а совсем другой человек? - Значит, струсили? – тихо проговорила она, спустя пару минут с горьким сарказмом, поднимая на Ирен глаза, полные слез. – Чем же я вас так пугала? Да и во мне ли причина на самом деле, мадам? Может быть, побоялись вы совсем другого? Возможно, на самом-то деле, страшно было потерять успешную карьеру блистательной Виолетты Моризель, которой было слишком жаль отдавать свои эмоции задаром, без надежды получить за них цветы и овации? Или теперь, когда страшно думать, что, несмотря на все ухищрения, он все равно больше мой, чем ваш? Да, мы с папой всегда понимали друг друга с одного вздоха, вы правы. Поэтому, он и теперь непременно поймет, что самый близкий человек для него все равно я, а не вы, сколько бы детей вы ему не родили! Я никогда не предавала его, не предам и теперь. И даже приложу все усилия, чтобы наладить с вами отношения, насколько это вообще возможно – ради его спокойствия. Вы правы, я, верно, действительно унаследовала у вас все те качества, которые вы назвали. Я – словно зеркало, в котором вы видите эти свои недостатки. А кто же будет любить такое зеркало? Поэтому давайте не будем больше говорить о любви, мадам! Вскочив со своего места, Лёля развернулась и бросилась к двери, намереваясь запереться в своей спальне и не выходить оттуда, пока не вернутся папа и Ник. Однако, открыв дверь, едва не налетела на Ниеменена, который как раз намеревался войти. Невольно отскочив в сторону, девушка пропустила его в гостиную, а сама было двинулась дальше, но внезапно замерла на пороге и удивленно обернулась на не менее растерянную Ирен, когда услышала, как дворецкий доложил, что в Хелми с визитом прибыл некий гость, не пожелавший назвать ему своего имени.

Алексей Черкасов: Алексей Кириллович не без усилий терпел россказни Елагина, особенно подливало масло в огонь то, с каким выражением лица Витя слушал охотничьи байки в его исполнении. Безусловно, Черкасову тоже имелось, что рассказать, только большинство этих историй были связаны с несколько другими приключениями, нежели банальной охотой на диких уток. Впрочем, Елагин, как всегда дипломатичный во всем, временами уступал отцу право занять сына иначе. Алексей с удовольствием показывал Вите, каким образом правильно укладывать ветки в костре, чтобы их хватило дольше, какие травы нужно жечь, чтобы отгонять мошкару, объяснял, зачем мешок с провизией лучше хранить на дереве, и чем выше, тем лучше. Припомнилась история, как раз связанная с этим. Один раз, еще в молодости, когда Алексей с Лелей путешествовали по Польше, выдалось несколько свободных деньков от насущных дел. Друзья уговорили его сходить с ними на охоту на крупного зверя, а именно, на медведя. Углубившись в чащу, их компания разбила лагерь, и уже стала готовиться ко сну. Но вот среди ночи раздался жуткий вопль одного из приятелей. Все моментально повыскакивали из палаток и увидели страшную картину - Микаэль, так звали незадачливого охотника, прижимая к груди сверток, пятится спиной в кусты от небольшого медведя. Тот же не проявляет особой агрессии и, тихонько подвывая, двигается вслед за ним. Медвежонок, пришел к стоянке охотников, видимо, учуяв запах копченого мяса, что хранилось в том свертке. Конечно, справиться с ним было бы нетрудно, но вскоре неподалеку раздался громогласный рев - это мамаша шла по следу своего детеныша, и явно была не в настроении. Побросав все, как есть, схватив за шиворот Микаэля, все метнулись к деревьям. Вскоре, как и предполагалось, на поляну вышла медведица. Повисла гробовая тишина. Тщательно обнюхав все оставленное, разворошив затем палатку Микаэля и выудив оттуда походный рюкзак, после чего, взяв его в зубы, медведица неспешно удалилась в кусты, а вслед за ней помчался и медвежонок. Стоит ли говорить, что весь остаток ночи охотники провели, сидя на ветках и только под утро осмелились спуститься. А по дороге домой Микаэль получил от остальных отменную трепку за то, что оставил при себе провиант. Все посмеялись над этой историей и обстановка как-то разрядилась. Витя упомянул о желании поужинать, и мужчины принялись за стряпню. С Елагиным разговор строился исключительно на бытовых вопросах, опасных тем ни тот, ни другой старались не касаться. Но у Черкасова на душе было как-то не спокойно. Что-то его тревожило, только вот что именно, Алексей никак не мог понять. Наконец, когда Витя вместе с Ланселотом отравились в палатку спать, Алексей достал свой портсигар и, неспешно закурив, заговорил первым. - Зря мы ушли так далеко. Надо бы завтра перебраться поближе.

Ирен Гаяр: «Господи, да нет же! Как ты не права!» - но Леля не дала матери шанса оправдаться и проворно вскочила со своего места. - Постой, - еле слышно прошептала Ирен, а сама с трудом смогла удержаться от слез, которые так же обидно проступили на глазах. Что же, вы получили по заслугам, мадам. Но никогда бы Ирен не подумала, что Леля так сильно ревнует Алекса к ней. Это чувство, похоже, было в ней сильнее ненависти к самой Ирен. Женщина медленно поднялась из кресла. Но в тот самый момент, когда Леля собралась покинуть комнату и взялась за ручку двери, она открылась. На пороге возник дворецкий. В присутствии старого слуги обе женщины попытались казаться спокойными, а Ниеменен старательно не замечал слез на их щеках. Он спокойно объявил о визите гостя, который не назвал своего имени, но сказал, что для мадам Черкасовой его появление станет приятным сюрпризом, а также осведомился, дома ли мадемуазель Черкасова. Леля нерешительно отошла от дверей, все еще желая улизнуть из гостиной при первой возможности, чтобы не оставаться там с матерью даже в присутствие гостя. Но Ниеменен уже пропустил того в комнату, закрыл за ним дверь. И теперь на пороге комнаты стоял высокий темноволосый мужчина. Под короткой щеточкой усов сияла безупречная почтительная улыбка, но в глазах, острых, как стальные клинки, читалась исходившая от него опасность. И скрестившись с ним взглядами, Ирен едва успела опереться на столик. От неосторожного движения женской руки, чайник оказался на полу, и темное чайное пятно расплылось на ковре. Но женщине сейчас было не до того. Взгляд ее был прикованк исчадию ада, что стояло пред ней воплоти, губы вздрагивали, силясь произнести вопрос, а в голове билась мысль: «Не может быть, не может этого быть!» Леля теперь смотрела на нее удивленно, и Ирен, не спуская глаз с Блекни, обратилась к дочери: - Оля, уходи. Быстро уходи отсюда!

Артур Блекни: Выпросить выходной у хозяйки оказалось проще простого, расщедрившись по необъяснимой причине, мадам Ирен дала Анне целых два дня отгула. Поэтому дом Елагиных она покинула немедля, стараясь уйти незамеченной, но перед этим «проболтавшись» горничной, что завтра с самого утра желает поехать в Гельсингфорс за обновками, а так как путь туда не близкий, Анино отсутствие по утру никого не насторожит. Анна проснулась на рассвете, тихо, чтобы не потревожить Артура, на цыпочках по скрипучим половицам покинула спальню. В кабинете на кресле лежал оставленный накануне сверток. Вздохнув, она разорвала обертку, разглядывая содержимое - мужское платье из черной ткани. После, туго затянув и без того небольшую грудь, она накинула одну из рубашек Артура и одежду из свертка. Черный сюртук из дешевого сукна, брюки и жилет, какие носят извозчики знатных господ. Осмотрев себя в зеркало, молодая женщина снова вздохнула и подобрала волосы под шляпу. Теперь она, и впрямь, походила на парнишку, особенно после того, как для пущей схожести поелозила жженной пробкой по верхней губе и подбородку, создавая эффект «небритости». В последний раз окинув себя взглядом, Анна решительно спустилась по лестнице. Сомневаться в правильности совершаемого было поздно, да и думать об этом - бесполезная трата времени, хотя где-то в глубине души она отлично понимала, что задуманное ими - дурной поступок. С другой стороны, всю свою жизнь до этого момента она только и делала, что жила правильно и что получила взамен? Нет, ни о каком благоразумии и о том, что еще не поздно одуматься не могло быть и речи, Артур ее не принуждал и не подталкивал, идти с ним до конца она решила сама... - What the matter, madame Gayard? Я пришел пожелать вам доброго дня, а вы побледнели, будто призрака увидели,- Артур улыбнулся, пронизывая напуганную женщину взглядом. - Ну же, где ваше гостеприимство, неужели, даже не предложите мне чашечку чаю? Помнится, ранее вы были готовы предложить мне куда больше, чем чай. - А вы, мадемуазель, куда-то торопитесь? Осмелюсь вас задержать, нехорошо бросать гостей, папенька, похоже, не научил вас хорошим манерам! - Артур ухватил готовую улизнуть Лелю за предплечье, сильно стиснув пальцы, так, что на нежной коже девушки тут же образовались синяки. - Что ж, раз в этом доме мне не рады, придется самому пригласить вас на небольшую прогулку в моей компании!- в ответ на резкое движение Лели последовал щелчок затвора пистолета. -My dear lady, не нужно суетиться, - по щеке девушки скользнула ледяная сталь дула.-А теперь мы все же отправимся гулять, - «Последний раз в вашей жизни...» Глаза Артура лихорадочно блестели, он с трудом подавил очередной приступ кашля, отчего на лбу проступил холодный пот. Но сейчас у него не было права на неудачу, это был единственный способ поквитаться с Черкасовым, пусть даже и столь подлым способом. Удерживая Лелю под руку, уткнув ей под ребра пистолет, Блекни жестом приказал остолбеневшей Ирен открыть дверь и идти вперед. Во дворе их ждал закрытый экипаж и верный возница.

Ольга Черкасова: От судорожного движения, каким Ирен вцепилась в край чайного столика, хрупкий предмет мебели сильно зашатался. И пузатый фарфоровый чайник с заваркой, стоявший с краю, с глухим стуком опрокинулся с него на пол. Крышка отлетела в сторону, и темный поток хлынул прямиком на бежевый с розами ковер, угрожая навеки погубить образчик мастерства обюссонских ткачей. И мадам Гаяр не сделала ничего, чтобы помешать этому. Однако вовсе не это удивило Лёлю, а то, с каким ужасом она неотрывно смотрела на того, кто только что вошел в их гостиную. Господин этот, и в самом деле, был странным – даже мельком взглянув на него, девушка заметила, что выглядит он будто бы не совсем здоровым. Однако ничего такого уж отталкивающего, чтобы насмерть напугаться, в его облике не было. - Что? Почему и куда я должна идти? – не без вызова проговорила Лёля в ответ на полушепот-полухрип, вырвавшийся из губ женщины, хотя, всего пару минут назад только об этом и мечтала. Между тем, незнакомец, смерив их обеих взглядом, первым заговорил с Ирен и отчего-то – по-английски. Голос его при этом был полон дьявольского сарказма не меньше, чем острый, как бритва, и столь же холодный взгляд ярко-голубых глаз. И Лёле вдруг показалось, что она словно бы уже когда-то видела это красивое, но на редкость неприятное лицо… - Да вы кто такой вообще? И почему здесь распоряжаетесь? – не то, чтобы Ольге так уж хотелось выступить в поддержку мадам Гаяр, которая все никак не могла оправиться от своего непонятного оцепенения, просто ей не понравился тон, которым этот англичанин обратился именно к ней. – Я позову слуг! Она вновь дернулась к двери, желая осуществить задуманное, но тут непрошеный гость, с неожиданным проворством и очень чувствительно, схватил ее за руку и резко притянул к себе, и Лёля едва не потеряла равновесие, по инерции ткнувшись ему в плечо, отчего мужчина плотно сжал зубы и на миг прикрыл глаза, точно от сильной боли. - Да что вы себе позволя… - возмущенно воскликнула Оля, но осеклась и испуганно покосилась на дуло пистолета, который тот, словно фокусник, почти незаметным движением извлек из кармана и теперь прижимал к ее щеке. – Вы что, сумасшедший?! Я… мы никуда не пойдем! – поправилась она и взглянула на Ирен, ища у той поддержки. Что за абсурд, в самом деле, не могут же их похитить среди бела дня из собственного дома?! Но ответный взгляд женщины был полон страха. Ирен чуть покачала головой, словно бы остерегая Лёлю от дальнейшего неподчинения воле этого человека. Она стояла посреди комнаты, рефлекторно прижимая ладони к своему животу, словно защищая того, кто был внутри. И увидев это, Лёля неожиданно для себя самой, уже гораздо менее воинственно, проговорила, обращаясь к похитителю: - Послушайте, оставьте мадам Гаяр в покое. Давайте, с вами пойду я одна. Кто бы вы ни были и какими бы целями не руководствовались, должны же вы хоть немного остаться человеком?!

Артур Блекни: Держась подобным образом, Ольга была либо совершенно бесстрашна, особенно для девушки, либо - что очевиднее, слишком юна и глупа, чтобы осознавать всю исходящую от него угрозу. - My fair lady, и вы думаете своим напускным благородством пронять меня? Вы - дочь своего отца, воистину. Только, боюсь, вам будет тоскливо без вашей maman. Да и не пристало молодой барышне ездить с мужчиной без компаньонки, так что, думаю, придется все же взять и ее. Despite company of young charming princess is more attractive, than company of rotten witch in maternity robe, - колко заметил он и взглянул на Ирен. - Или, может, мне действительно согласиться с предложением мадемуазель? Ведь это будет не первый раз, когда вы бросаете ее, да, мадам Гаяр? Черный, словно катафалк, фаэтон, с маленькими окошками, плотно занавешенными бордовыми занавесями, у дороги за воротами сада. Пропустив вперед себя Ирен, Артур следом втолкнул Олю внутрь экипажа, захлопывая за собой дверь. Возница беспрекословно дернул поводья в нужный момент, и пара впряженных в него лошадей послушно ринулась с места. В доме графа Ашерфорда все уже было готово к приезду гостей. Kлетушкa в подвале, устланная, словно для собак, сухой соломой, в ней - широкиe скамьи с жесткими тюфяками и грубыми шерстяными одеялами, расставленные по углам помещения. Что же до него самого, то, пусть и недолгая, дорога оказалась крайне утомительной для Артура. Тупая боль в груди становилась сильнее, дышать было непросто и губы его скоро приобрели синюшный оттенок. Выходя из экипажа позади Лели и Ирен, он на миг остановился, не в силах сдержать кашель. Пожалуй, пленницы, по крайней мере, одна из них, могли бы воспользоваться замешательством и попытаться бежать. Но вовремя соскочившая с козел Анна, более не боясь быть раскрытой, подхватила пистолет из руки Артура. - Прошу в дом, мадам Ирен, мадемуазель,- спокойно сказала она, будто приглашала обеих на светские посиделки.



полная версия страницы