Форум » Дальние страны » О, первый бал - самообман! » Ответить
О, первый бал - самообман!
Ольга Черкасова: Место - Швейцария, Лозанна. Большой Цветочный Бал в Городской ратуше. Дата - 1 сентября 1833 года. Участники - Ирен Гаяр, Алексей Черкасов, Николай Елагин, Артур Блекни, Ольга Черкасова.
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Ольга Черкасова: ... Новость, о том, что в скором времени ей впервые в жизни предстоит расстаться с папой, им же, к слову, озвученная, буквально ошарашила Олю. Сразу после того, как она почувствовала себя лучше, окончательно оправившись от обморока, Алексей Кириллович передал дочь на руки верной Клодетт, а сам отправился в свой кабинет вместе с графом Елагиным. Пробыл там недолго, вернулся уже без гостя и как-то странно смущаясь, сказал дочери, что у него к ней есть "интересное предложение". После чего поведал, что некоторое время назад, оказывается, получил от своего английского коллеги сэра Мортона Джейкоби ("помнишь, такой, с собачьими бакенбардами?") приглашение принять участие в археологических раскопках на Крите. Дочери же профессор Черкасов об этом, ввиду крайней рассеянности, сообщить-то и забыл! И лишь сегодня, получив от Джейкоби письмо, где англичанин пишет, что Алексею Кирилловичу надлежит быть в Лондоне, откуда участники археологической экспедиции отправятся на этот средиземноморский остров, уже на следующей неделе, он с ужасом вспомнил, что Лёля ничего не ведает! А между тем, понятно, что в это путешествие, увы, взять ее с собой Черкасов не сможет. Сокрушаясь, что он очень виноват перед дочуркой за это свое упущение, Алексей Кириллович предложил ей провести все время его отсутствия во Франции, на Лазурном побережье, где у них, как известно, есть домик в деревушке неподалеку от Ниццы, где они не были сто лет. "Разве это не замечательно, солнышко, ведь ты так давно просилась к морю? - в голосе Черкасова слышались умоляющие и извиняющиеся нотки, но Лёля, внимательно смотревшая в эту минуту в темные глаза папы, читала в их глубине нечто, прежде ей не ведомое, а именно - непоколебимую уверенность в том, что он теперь говорит, означавшую, что спорить, плакать и капризничать - бесполезно, все уже решено. - Да мы, фактически, и не расстанемся, милая! Море-то одно - Средиземное! Только ты будешь на другом его побережье. И мы даже можем договориться в одно и то же время выходить к воде, например, вечером, как будто бы гуляем вместе. Я буду думать о тебе, мое сокровище, а ты обо мне. Клянусь, это ненадолго..." Разумеется, отправляться во Францию Лёле предстояло не одной, а целой веселой компанией. Вот и граф Елагин уже согласился ехать, а сегодня вечером они навестят мадам Шанталь де Бетанкур и пригласят ее вместе с Тофом пожить вместе с Олей в их доме, так что скучать в отсутствие "занудного старикашки-отца" ей и времени не будет... Все время, пока папа оживленно расписывал ей радости пребывания в Ницце, Ольга, мрачная, подавленная и ничего, по-прежнему, не понимающая, пыталась осознать, что же это такое на самом деле происходит?! Пыталась - и не могла. События последних двух дней распадались на какие-то фрагменты, как кусочки стекла в калейдоскопе. И сложить их можно было по-всякому, отчего картинка каждый раз выходила иная. С одной стороны - ничего особенного: папа всегда был рассеян, а с другой - во всем, что касалось Лёли, не было человека более предупредительного. Как это так?! Забыл сказать, что им предстоит такая долгая разлука?! В голове не укладывается! И еще история с тем ужасным "подарком"... Ведь, без лишних расспросов выслушав папины объяснения, но нисколько им не поверив, Леля еще и это событие никак не могла изгнать из памяти. И оно упорно связывалось в ее голове со всем, что происходит теперь. Но что все это означает, что?! На все эти вопросы ответов не было. И пытаться что-то узнать у папы было бесполезно, оставалось принять все, как есть. Впервые осознав, что, оказывается, не вся жизнь папы принадлежит безраздельно ей одной, потрясенная этим открытием, Лёля смирилась... Вечером того же дня Черкасовы отправились в гости к мадам Шанталь и Тофу. Графиня несказанно обрадовалась приглашению посетить Ниццу, так как сперва поняла, что Оля будет жить там вместе с Алексеем Кирилловичем. Но, едва выяснилось, что сопровождать их станет граф Елагин, как-то сразу поскучнела, задумалась, а потом и вовсе стала извиняться и сказала, что вдруг вспомнила о неотложных - естественно - делах в Париже, которые не позволят им с сыном присоединиться к отдыхающим в Ницце. - Увы, месье Алексис! Мне очень жаль! - пропела она, стараясь не смотреть в неуловимо изменившееся выражением, когда он это услыхал, лицо профессора Черкасова. - После того, как стала вдовой, я вынуждена вникать во все, что касается ведения дел, которыми прежде занимался мой покойный муж, ведь Кристоф еще слишком юн, чтобы взваливать на него обязанности главы семьи, - горестно вздохнула она, оправдываясь. - Женщине без мужа очень и очень тяжело в этом мире, месье Черкасов... Вам трудно это понять!
Алексей Черкасов: Понять-то было ее легко, да только не сейчас и не в таком деле. Выслушав прохладные оправдания от мадам Шанталь, Алексей Кириллович вежливо извинился, про себя решив, что сильно ошибался в отношении этой женщины, считая ее дружбу искренней, пусть и не без определенных целей, которые заранее были обречены на провал. Но ничего не поделаешь, как говорится : «На нет и суда нет!» И винить кого-то постороннего в бездействии было бессмысленно. Остается принять тот факт, что Леле придется ехать в сопровождении Елагина. Черкасов был от этого не в большом восторге, все-таки отправлять девочку в сопровождении холостого взрослого мужчины было безумием по меркам общественного мнения. Но всегда можно что-нибудь придумать и на крайней случай, соврать. Это они еще обсудят с Колькой. Пусть тот представится ее дядей по матери, а большего соседям знать и не нужно. Слуги женского пола в доме есть, если и будут какие-то слухи, то незначительные. Сейчас главное, чтобы Ольга была в безопасном месте на приличном расстоянии от Лозанны. - Ну что же, милая , поедешь с Николаем Викторовичем, ничего в этом нет страшного. Может, оно и к лучшему, тебе будет спокойнее,- констатировал заботливый отец, когда они вернулись домой, и Ольга принялась собирать вещи, – ты, милая, главное отдохни, как следует, чтобы когда я приехал, ты хоть немножко перестала быть бледной, гуляйте побольше, воздух морской - он полезный,- бормотал Алексей Кириллович, помогая ей со сборами, - и не думай ни о чем плохом. Я скоро за тобой приеду, и мы опять будем вместе, как и всегда. Закончу работать здесь, поедем куда-нибудь еще, придумаешь, куда. Колька, тем временем, по просьбе Алексея занимался проблемами отъезда, и сам пребывал в сборах. Алексей Кириллович чувствовал жуткую вину перед другом, вот так, ни с того ни с сего навязать ему на попечение молодую девицу, особо не спрашивая, хочет он того или нет. Но опять -таки, иного выхода не было. Он потом когда-нибудь отплатит, ему за эту помощь, тем более ценно было, что Николай понимает важность отъезда Ольги именно сейчас и именно так спешно. Сборы были закончены, все готово. С болью в сердце, Черкасов долго не мог выпустить дочь из своих объятий. Нехорошее чувство, что короткое расставание может вылиться в более длительное, скользкой змеей вползало в душу. Мысли о том, что он может проиграть, Алексей старался гнать. Оставить Ольгу одну на белом свете он не мог себе позволить, чего бы это не стоило! Расцеловав ее и напоследок крепко прижав к груди, он выдавил «бодрую улыбку» и тихо шепнул ей на ухо: - Мы обязательно увидимся, птичка, я тебе обещаю!- после чего отпустил ее к Николаю. - Береги ее, Колька, только попробуй не сберечь!- крикнул он вслед удаляющейся карете, а после, постояв еще несколько минут, резко развернулся и спешно отправился домой, «готовиться к ужину».
Николай Елагин: Сборы не заняли много времени, и на следующий день Николай с Ольгой прощались с Лешкой. Узнав о том, что мадам де Бетанкур решительно отказалась от поездки во Францию, Елагин повеселел. Не то, чтобы она была ему так неприятна, напротив, Николай умел получать удовольствие от компании женщины, которую одним своим видом доводит до состояния «кипения». Чутье подсказывало ему, что необоснованная ненависть со стороны незнакомой женщины может оказаться диаметрально противоположным чувством. Суть в том, что она изначально не может быть равнодушной, а это значит, что ты сумел затронуть глубинные струны в ее душе. Но в случае с Шанталь, Николай бы предпочел равнодушие. Прощание же вышло долгим и мучительным. Алексей и Оля чуть отошли, отец долго успокаивал дочь. Леля плакала, а Лешка не мог найти в себе сил, чтобы прекратить эту пытку. Он не мог отпустить от себя свою девочку так легко. Лучше было бы уйти, не оборачиваясь. Но Николай не мог его порицать. Он бы и сам не смог проявить необходимую жесткость, да он и не смог. Его жизненная история была тому лучшим примером. Он долго мучил и себя, и Марину, и брата, стараясь сохранить то, чего не было. По ниточке разрывал связь, удерживающую его подле Марины. А отказаться от нее сумел лишь тогда, когда на его пути встала смерть. Соперничать со смертью было глупо. Смерть всегда побеждает. После поражения на всю жизнь оставляя горький привкус вины. Когда Лешка отпустил, наконец, от себя Ольгу, она торопливо забралась в экипаж. - Буду. – Коротко ответил Николай. Горло сжималось, и лишь волевым усилием его удавалось сдерживать собственный эмоции. Да как можно было оставаться спокойным, видя заплаканное лицо девочки, и смертельную тоску в глазах ее отца?! Глупо, но у Николая было такое чувство, будто это он их разлучает. Не дожидаясь, что скажет Лешка, Николя сел в экипаж вслед за Олей и захлопнул дверцу. Задержись он еще на минуту, он бы просто не смог их разлучить. - Трогай! – прикрикнул Николай извозчику, и карета покатилась вперед. На душе было тяжело, но ведь разлука эта ненадолго. Успокаивал он сам себя. Разве ж можно было отдать Лелю мне на долгий срок? Но вслух он молчал, понимая, что любое слово прорвет защитные барьеры Ольги, мужественно сдерживающей слезы. И этих слез Николай боялся больше всего на свете. Если оставить ее в покое, она успокоится через час-два. Дорога отвлечет ее. Дети не умеют долго грустить.
полная версия страницы