Форум » Дальние страны » О, первый бал - самообман! » Ответить
О, первый бал - самообман!
Ольга Черкасова: Место - Швейцария, Лозанна. Большой Цветочный Бал в Городской ратуше. Дата - 1 сентября 1833 года. Участники - Ирен Гаяр, Алексей Черкасов, Николай Елагин, Артур Блекни, Ольга Черкасова.
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Ольга Черкасова: Наслаждаясь своей нежданной свободой, Леля внимательно слушала графа Елагина, одновременно разглядывая его в полутьме экипажа, словно пытаясь прочесть мысли мужчины. Это было что-то невероятно странное: с каждой минутой, с каждым новым взглядом, Николай Викторович нравился ей все больше и больше. И девушку даже немного пугало то, что с ней творится, ведь, в самом деле, невозможно же очаровываться с такой скоростью! Это только барышни из глупых романов, которые Ольга презирала, падают к ногам мужчины с первого взгляда. Но она – не Кларисса Гарлоу, а граф Елагин – не лорд Лавлэйс, - слава тебе господи! Облик хладнокровного соблазнителя, рисовавшийся ее воображению во время чтения ричардсонова романа, настолько не вязался с ее представлениями о сущности Николая Викторовича, что внезапно ей даже стало на миг смешно: ну придет же в голову фантазия! А Елагин все рассуждал, предлагая ей разные маршруты для их совместной прогулки. И Лёля вдруг со стыдом поняла, что, предавшись своим размышлениям, просто-напросто… прослушала большую часть того, что он говорил. А переспросить было неловко. Единственное, что удалось расслышать – это слова про набережную. - Да-да, давайте туда и отправимся! – поспешно проговорила она, Елагин кивнул, молча, и вскоре они уже стояли на променаде, ограниченном со стороны озера довольно широким, хоть и не слишком высоким, покрытым мрамором, бордюром. Николай Викторович, улыбаясь, с учтивым поклоном предложил Лёле локоть, она, не менее церемонно, положила на него свою руку, и они медленно побрели по вымощенной крупной брусчаткой дорожке. Ночь уже окончательно вступила в свои права, но набережная Женевского озера была ярко освещена газовыми фонарями, который отбрасывали на его спокойные воды веселые и яркие отблески, и Леля с удовольствием наблюдала, как эти огоньки «покачиваются» на поверхности, точно яркие гирлянды на рождественской елке. Впрочем, до Рождества еще было очень далеко. А сейчас нужно было что-то говорить, но она не знала, что. Все вообще шло не так, как ей представлялось. Несколько раз она искоса поглядывала на Николая Викторовича, словно ожидая, что он сам начнет беседу, но граф Елагин явно наслаждался тишиной этого вечера после шумного бала в Ратуше и молчал. А Лёле хотелось, чтобы он говорил, чтобы развлекал ее так, как на балу… хотелось как-то разорвать эту тишину. И вообще – совершить что-нибудь эдакое, чтобы вывести Николая Викторовича из этого образа благородного отца, прогуливающего дочь на сон грядущий. У нее уже был один, другого не надо! Поэтому, очередной раз покосившись на мужчину – теперь немного хитро, Ольга вдруг легко вскочила на парапет набережной и заявила опешившему графу, что намерена гулять исключительно по нему. - А Вы, Николай Викторович, будете идти рядом, - «постановила» девушка, словно бы Елагин претендовал на что-то иное. Как уже было сказано, ограждение было довольно широким, поэтому Ольгина эскапада, в общем-то, не была опасной, но с точки зрения приличий, подобная выходка выглядела не слишком-то правильно. Вернее, вовсе неправильно. И Лёля мысленно усмехнулась, представив, что сказали бы о ней сейчас все те кавалеры на балу. Николай Викторович тоже был удивлен, но, видно, владел собой слишком хорошо, чтобы показывать это. Так что и это маневр по привлечению внимания следовало бы признать неудачным, но тут, как всегда вмешалось «вдруг»: вышагивая по чуть влажному мрамору – испарения с поверхности озера, а может, легкая дымка, поднимавшаяся от нее всегда по вечерам, сделали его таким, Лёля внезапно поскользнулась, - честное слово, случайно! И, с громким «Ой!», стала падать, и хорошо еще, что не в воду. Поэтому графу Елагину в очередной раз пришлось выступить в роли спасителя девиц, когда он ловко подхватил Олю, буквально на лету, прижимая ее к себе, и их лица оказались на одном уровне – совсем близко друг от друга…
Николай Елагин: Николай молча наслаждался прохладой вечера. Ночь обещала быть более теплой, чем могла оказаться. Ольга уже начала проявлять признаки нетерпения, ей еще были свойственны ребячливая непоседливость и неумение долгое время пребывать в спокойном состоянии. Елагин предполагал, что она заговорит с ним, с тех пор, как они вышли на набережную никто из них еще не проронил ни звука. Николай откровенно наслаждался этой идиллической картиной, со смутной удовлетворенностью он наблюдал за юной девушкой, которая могла бы оказаться его дочерью, если бы он долгие годы не любил так безнадежно. Но винить в несвершившейся жизни было некого, он сам оставался подле Марины, сам обрек себя на холостяцкую жизнь, лишенную простых и самых важных в жизни радостей семейной жизни. Ольга вспорхнула на невысокий парапет, похожая на красивую редкую бабочку. Ткань пышной юбки шуршала, развеваясь на ветру. Эта выходка была более неожиданной, чем Николай мог ожидать. Ему казалось, что она сумеет выдержать свою роль взрослой барышни весь этот вечер, но ее живая натура взяла верх над привитыми правилами и нормами. Он ощущал немалую долю вины за такое поведение, ведь он и сам нарушил правила. Ведь он должен был отвезти Олю домой, но этот вечер не должен был так закончиться. Сейчас в ее поведении не было ни тени разочарования, она легко перепрыгивала по парапету через мокрые пятна. Николай протянул девушке руку, но она, видимо, желая показать собственную самостоятельность, вырвала свою. То ли резкое движение помешало ей, то ли камень оказался слишком скользким, но она вдруг начала падать. У Николая остановилось сердце, и ему самому пришлось сделать значительный прыжок вперед, Леля находилась на два метра впереди, но маневр был совершен успешно. Он успел поймать ее за талию и сейчас крепко прижимал к себе. Оля инстинктивно обхватила его за шею, и они оказались так близко, что Елагин ощутил свежее дыхание на своей щеке. Газовые фонари давали неровный свет, окрашивая мрак красным и бросая бледный, розовый отблеск на лицо Оли. Она была так прелестна при свете этих мгновенных вспышек, что Николай даже поразился. Потом он обвинял во всем платье, так поразившее его при встрече, освещение, сделавшие Лелю почти взрослой девушкой, но в тот момент ему вдруг отчаянно захотелось поцеловать ее отнюдь не отцовским поцелуем. Испуг в ее взгляде прошел, и Николай увидел детскую уверенность в его силе. Она представить не могла, какие мысли заставили удерживать ее в своих объятиях. Невинность Ольги была ей лучшей защитой, чем он сам когда-нибудь мог быть. Елагин аккуратно опустил ее на мостовую, поспешно сделал шаг назад, стремясь освободиться от этого наваждения. - Немедленно едем домой. – Он радовался тому, что эта глупость была всего лишь минутным помутнением рассудка. Вот ведь она стоит перед ним, и ни капли в ней нет того, что было видно в неровном свете фонаря, настоящий ребенок! – Если ты выкинешь что-либо еще, я за себя не ручаюсь. – Он улыбнулся, ощущая внутри нелепую неловкость. Его собственные слова прозвучали двусмысленно. И переход на «ты», которые он часто позволял себе в другие минуты общения с девочкой, сейчас вряд ли был уместен. Ольга надула губки, но перечить не стала. Николай удивлялся тому, какая она сегодня покладистая. «Последствия испуга», - решил Николай и помог Леле сесть в экипаж. Устраиваясь внутри удобней, Елагин вытянул ногу и слегка коснулся лодыжкой ноги Лели, Николай вздрогнул. Он поднял голову, его зеленые глаза остановились на изящно раскинувшейся фигуре Оленьки, и он посмотрел на нее каким-то странным взглядом. Коляска въехала в один из многочисленных парков, прямая дорога тянулась в сумерках, по обе стороны ее окаймляли зеленые деревянные ограды, сходившиеся на горизонте. Коляска покатилась быстрее; Николай, очарованный необычным пейзажем, залюбовался видом. Он приблизил сигару и несколько раз быстро затянулся. В карете было так темно, что они не видели друг друга. Временами, когда Николай подносил ко рту сигару, густой мрак прорезала красная точка. На забившуюся в угол Олю упал теплый, прерывающийся свет. Николаю показалось, будто она начала засыпать. Он наклонился вперед и позвал ее по-имени. Девушка встрепенулась и подалась вперед, явно не расслышав, что именно он сказал. Экипаж сильно тряхнуло, раздался душераздирающий скрежет, и Ольга неведомым образом снова оказалась у Николая в объятиях…
Ольга Черкасова: Долгое-долгое мгновение, пока Лёля, замерев, пребывала впервые в своей жизни в столь крепких объятиях мужчины, она думала только об одном - что сейчас произойдет? Однако Николай Викторович вновь разочаровал и расстроил ее, всего лишь тихонько опустив на землю. И теперь она готова была разреветься от обиды, несмотря на то, что граф Елагин даже не стал ругать ее за эту бездумную и безумную выходку с прогулкой по мокрому парапету. Все было напрасно! Он видит в ней всего лишь глупую девчонку, маленькую дочку своего друга юности и ничего уж тут не поделать! Но окончательно испортилось настроение даже не в тот момент, а когда он, словно в довершение всего, еще и разговаривать стал с Лёлей так, будто ей на днях исполнилось четыре года. "Не ручается за себя!" - мысленно фыркнула она, когда Николай Викторович предложил, а вернее - постановил, что они немедленно отправляются домой. Ольге очень хотелось спросить его в тот момент, что именно он с ней сделает, если она вдруг не подчинится? Расскажет папе? В угол поставит, а может, лишит на неделю сладкого? Однако она была слишком гордой, чтобы унизиться до подобных выяснений отношений. А посему, ничего не говоря, последовала за ним к карете. И так же молча, уселась напротив, уже нисколько не заботясь о том, как выглядит в его глазах - зачем?! Ему все равно! Значит - и мне тоже все равно! Лёля надулась пуще прежнего и уставилась в темное окно экипажа, когда они тронулись, направляясь к ним домой. И пусть там ничего не видно, но это лучше, чем бессмысленно пялиться в стенку кареты за его спиной. Невысказанная обида кислотой жгла сердце, противно щипала веки, слава богу, милосердная тьма скрывала выражение ее лица. Лишь огонек сигары Николая Викторовича выхватывал из нее крошечный участок, когда он затягивался и быстро отклонялся, чтобы выдохнуть дым в раскрытое оконце. И эта мерцающая красноватая точка словно бы месмеризировала девушку. А может, начало, наконец, сказываться утомление большим количеством пережитых эмоций и плавное покачивание рессорного экипажа... До дома было ехать довольно далеко из центра города, который они все еще не покинули. Поэтому Лёля, в самом деле, почти задремала, когда Николай Викторович зачем-то тихонько позвал ее по-имени. Девушка медленно приоткрыла глаза, и тут... Она так и не поняла, что произошло, однако остро ощутила приступ паники, когда прямо под ее сиденьем - так девушке показалось, что-то хрустнуло, потом и весь экипаж издал какой-то жуткий звук, и стал заваливаться, из-за чего Олю резко бросило вперед силой инерции. Оказавшись словно бы впечатанной ею в грудь Елагину, она в ужасе вцепилась ему в плечи: - Что это, дядя Николя?! Я боюсь! - ей хотелось закричать, но вместо этого вышел какой-то сдавленный писк
Николай Елагин: На этот раз никакого наваждения не было. Николая охватило волнение другого рода, он переживал за сохранность Оли. В то время, когда он снова обнимал ее тонкий стан, ни одной нескромной мысли не закралось в голову Елагина. После неожиданного удара, экипаж как будто опрокинулся на один бок, стекла окон разбились и посыпали внутрь, с диким скрежетом их еще тащило вперед несколько метров. Растеряв всю свою взрослость в экстремальной ситуации, она истошно пищала ему в ухо. - Все уже кончилось, Оленька. – Николай, задыхаясь от ужаса за нее, вытаскивал Олю из опрокинувшегося экипажа. - Ось сломалась. – Дал он ей первое пришедшее ему в голову предположение. Оля встала и с ее платья брызгами разлетелись осколки стекла. Ольга пошатнулась в его сторону, когда он опустил ее на землю, и Елагину пришлось снова обнять ее и прижать к себе. – Тебе не больно? – Ольга отрицательно мотнула головой. Николай весь похолодел, когда понял, что не приди ему в голову проверить, спит ли девочка, ее засыпало бы осколками. Сейчас Леля была хоть и сильно напугана, но жива, и, о чудо, невредима. Однако ее душевное состояние оставляло желать лучшего. Она совершенно отказывалась отпустить его хоть на мгновение. Николай понял, что остаток дороги ему придется нести ее на руках. Дорога их пролегала сначала по парку, а там оставалось уже недалеко: всего несколько улиц. Ольга, стоит отдать ей должное, очень скоро пришла в себя, и шагала рядом, крепко держа Николя за руку, при каждом резком шуме прижимаясь к нему. Елагин было обрадовался, завидев проезжающий мимо экипаж, и остановил его. Но увидев остекленевший от ужаса взгляд Лели, отпустил его. Впрочем, дома они уже были минут через сорок. Шале было пустым, прислуга уходила на ночь в свои дома. Николай надеялся, что оказавшись дома, Ольга поймет, что опасность уже давно миновала и теперь ей ничего не угрожает, но она все так же отказывалась выпустить его руку из своей. Стоило ему попытаться отпустить ее руку, она судорожно сжимала пальцы. Николай даже ощущал, как ее короткие, ухоженные ноготки впиваются ему в ладонь. Оценив ее состояние, он решил прибегнуть к одному беспроигрышному средству. - Пошли в кабинет, у твоего папы там лекарство припрятано – В кабинете Ольга начала приходить в себя, и даже согласилась его отпустить, но все так же следовала за ним. С легким раскаянием Николя открыл Леле отцовский «секрет»: достал с полки книжку и извлек из нее бутылку. К счастью, внутри оказался коньяк, а не водка. Елагин наполнил маленькую стопочку до самых краев и протянул ее Оле. Она с сомнением ее взяла. - Выдохни, и залпом пей, потом прежде чем вдохнуть выжди пару мгновений. – Конечно, пить так дорогущий коньяк было святотатством, но для правильной дегустации напитка, условия были неподходящие. Ольга послушно следовала его приказам.
Ольга Черкасова: Когда безумие, творящееся вокруг них, внезапно прекратилось, Оля еще пару минут не решалась открыть накрепко зажмуренные глаза, опасаясь, что картина, которая откроется ее взору, окажется слишком ужасной. Но тихий и уверенный голос Николая Викторовича, донесшийся до ее слуха, немного успокоил девушку и она медленно разомкнула ресницы. Впрочем, в темноте, куда пробивался лишь свет луны, да пары фонарей, - они давно выехали из хорошо освещенного центра города, трудно было что-либо понять. Поэтому оставалось принимать на веру все, что говорил ей граф Елагин, а он высказал предположение, что сломалась ось кареты. Но как?! Почему? У них был совершенно новый английский экипаж, папа купил его, едва они переехали в Швейцарию. И до сего времени никаких проблем с ним Черкасовы не имели... Все эти вопросы Лёля хотела бы задать, но голос все еще отказывался служить ей. И сейчас она была способна лишь на то, чтобы молча исполнять все команды Николая Викторовича, что и делала. Выбравшись из перекошенной дверцы лежащей на боку кареты с его помощью, Оля, сколько могла, отряхнулась от мелких осколков стекла. Каким-то чудом, ей удалось избежать даже небольших порезов, поэтому, когда Елагин поинтересовался, все ли с ней хорошо, она уверенно кивнула. А сам граф, тем временем, отдавал какие-то распоряжения растерянному кучеру, который, кажется, тоже понятия не имел, почему произошла эта авария. Их короткий диалог на французском языке был Лёле не интересен. И она отошла на пару шагов, присела на какой-то камень у обочины дороги, обхватив себя за плечи, пытаясь справиться со внезапным приступом дрожи, что сотрясала теперь все ее тело. Так иногда случается при сильном испуге, когда проходит самое первое потрясение, и приходит осознание не того, что жив-здоров, а значит, слава богу, а того - что могло бы случиться, если бы... И в эту минуту Ольга думала даже не о себе, а о том, каким ударом бы стало для папы потерять ее вот так, нелепо... Обладая живым воображением, Лёля легко представила себе все эти ужасающие картины страданий единственного близкого человека, и ей стало совсем не по себе. Поэтому, когда, уладив все с кучером, Николай Викторович подошел к ней и сказал, что нужно идти домой, что тут уже совсем недалеко, девушка вновь почувствовала, что ноги у нее словно бы сделаны из ваты, а противная дрожь, от которой зуб на зуб не попадал, и не думает проходить. Видимо, понимая ее состояние, Елагин мягко обхватил Олю за плечи, помогая встать, а потом взял ее ледяную ладошку в свою руку и просто повел за собой. И Оля вцепилась в нее настолько крепко, точно боялась, что он бросит ее тут, на пустынной улице, хотя представить такое даже на мгновение выглядело верхом абсурда. Она следовала за ним, послушно переставляя ноги, словно большая ходячая кукла, даже не чувствуя, как и по чем она ступает. Однако, когда Николай Викторович, было поймал невесть каким чудом в этот час занесенный на окраину города фиакр, ехать в нем наотрез отказалась. Даже не словом - глазами! На сегодня с нее было достаточно поездок! Наконец, их невольный ночной моцион подошел к концу, и Оля вместе с Елагиным оказались перед дверью дома, который они снимали здесь вместе с папой. Девушка едва смогла попасть ключом в замочную скважину - руки все еще тряслись, но теперь не от страха, а скорее, таким образом выходило напряжение. И дома, буквально рухнув на диван в гостиной, она просто сидела и смотрела перед собой, пребывая в оцепенении, злясь на себя за это не свойственное ей истерическое поведение, и ничего не умея с ним поделать. Николай Викторович, разумеется, не оставлял ее своими заботами. И теперь, забыв обо своих недавних попытках кокетства с ним, Лёля уж вела себя совершенно естественно. Она доверчиво последовала за Елагиным в папин кабинет, когда он предложил ей это. И так же доверчиво сделала большой глоток из той рюмки, которую он протянул ей, предварительно наполнив ее содержимым заветной черкасовской фляжки. Оля сделала все так, как сказал Николай Викторович, однако, когда коньяк попал ей в горло, девушке показалось, что это не жидкость она проглотила, а какой-то кусочек огня, возможно, маленькую шаровую молнию, и теперь она непременно сожжет ей все внутри. Она посмотрела на Елагина совершенно безумными глазами и прохрипела: - Боже, как же люди пьют такую гадость?! После этого она резко закашлялась и еще некоторое время не могла отдышаться, а Николай Викторович, между тем, взирал на нее с легкой улыбкой, довольный тем, что добился своего: вывел из этого состояния оцепенения. Впрочем, вскоре и сама Ольга вполне ощутила на себе благотворное влияние это огненной жидкости на страждущие успокоения души. Вторая рюмка пошла уже куда легче, чем та, самая первая в ее жизни, ибо девушке, разумеется, никто столь крепких напитков сроду не наливал. Третья... а третью, когда Лёля, довольная приятным теплом, которое разлилось по всему ее телу, хотела бы выпить, Николай Викторович ей не дал, заметив все с той же усмешкой, что и за эти две Лёшка его, верно, удавит, если узнает. Себе он тоже плеснул янтарной жидкости, так что говорить, что девушка предавалась греху винопития в одиночестве, было бы некорректно. Вот только степень воздействия на "собутыльников" вышла совершенно разной. Если Елагину от такого количества алкоголя не сделалось ровным счетом ничего, то Оля скоро совершенно опьянела. Хоть и не осознавала этого, а потому все не могла понять, отчего это граф Елагин посмеивается, наблюдая за ней со своего кресла. Решив выяснить это незамедлительно, девушка с трудом поднялась на ноги, они снова были ватными, но теперь это было даже как-то приятно, и пошатываясь, держась за края попадавшейся ей мебели, направилась к Николаю Викторовичу. Потому что, сидя на диване, расспрашивать его об этом ей отчего-то представлялось теперь неудобным. При этом девушка пыталась сохранить независимый вид и гордую осанку, желая показать себя перед гостем в лучшем виде, и плевать, что платье все мятое, а прическа растрепалась! Но вот незадача! Уже у финиша своего крутого маршрута, Лёля - последовательно - споткнулась о край ковра, а потом запуталась в своей пышной юбке и рухнула бы на пол с самым глупым видом. К счастью, траектория вышла удачнее, чем могло бы показаться, и через мгновение она - уже который раз за этот день, свалилась прямо в руки Николаю Викторовичу, который едва успел отставить в сторону свой коньяк, тоже уверенно и уже привычно улавливая юную пьяницу в свои объятия. Оказавшись неловко сидящей на елагинских коленях, Оля пролепетала заплетающимся языком: - Ой! Пр... прстте, дядя Николя! Как... глууупо все плчлось! - после чего расхохоталась дурашливо, потом тяжко вздохнула и положила голову на плечо ошеломленному мужчине.
Николай Елагин: Разумеется, Ольга закашлялась, но сознание ее оказалось вырванным из плена шока. Взгляд стал разумным, хоть и была она ошарашена предложенным ей лекарством. После первой рюмки напряжение спало, Леля расслабилась в кресле и приняла вальяжную позу. Вторая порция алкоголя пошла легче, и Николай только посмеивался, глядя, как после нее, глаза девушки лихорадочно заблестели, она лучезарно улыбнулась, пытаясь удержать на нем взгляд. Состояние ее вполне уже пришло в норму, и Николай решил, что теперь и себе тоже может налить. Сделав это, он и глазом не успел моргнуть, как Оленька, девочка в платье цвета пепла розы, протянула свою тоненькую ручку за новой дозой спиртного. Подивившись аппетитам профессорской дочки, на этот раз Николай ей отказал. Но не себе, быстро допив до конца содержимое фляжки. И вскоре почти уже не отставал от Ольги. И если она и не заметила этого, то лишь по своей неопытности. Разомлевший, он наблюдал за девочкой и добродушно ухмылялся. Когда же Леля, Николай был готов поручиться, икнула, он уже не смог сдерживать смеха. Оля состроила оскорбленную мину, и медленно встав из глубокого кресла, нетвердой походкой поползла в его сторону. Никогда прежде она не казалась Николя большим ребенком, нежели в эту минуту. Почти дойдя до цели, Ольга споткнулась, и, выписывая ногами танцевальные па, начала медленно крениться в сторону Николая. Справившись с собственным опьянением, Елагин вовремя успел подставить руки и поймать Ольгу. Уже в который раз за этот день она оказывалась в его объятиях. Обхватив мужчину за шею, Ольга начала что-то бормотать прямо ему в ухо. Николя стало щекотно, и он слегка отодвинулся, тогда Ольга положила свою голову ему на плечо и начала что-то напевать вполголоса. Идиллическая картина. Елагин решил дождаться, когда Ольга впадет в дремотное состояние. Она уже спокойно сидела на его коленях, и голос ее становился все тише и тише, а слова песни все реже перемежались смешливыми всхлипами. Наконец, девочка совсем замолкла, и Николай наклонил голову, чтобы посмотреть, не успела ли она уснуть. Однако, почувствовав движение «подушки», Леля схватила Николая за отвороты фрака и уткнулась в него лицом. Решив, что ей там, наверное, совсем нечем дышать, он попытался осторожно отодвинуть девочку от себя. Ольга же, очнувшись от дремотного состояния, дернулась, увлекая теряющего равновесие Николая за собой. Теперь она полулежала на широком подлокотнике мягкого кресла, а он, стараясь всячески предотвратить дальнейшее свое падение, упершись руками о подлокотник, навис над ней. И в этот момент Ольга совершила нечто удивительное, чего Николай никак от нее не ожидал. Она притянула его к себе и поцеловала прямо в губы… далеко недетским поцелуем. Николай растерялся, и, еле вырвавшись из ее объятий, рассмеялся. Будь он трезв, никогда бы себе этого не позволил, боясь оскорбить чувства юной девочки. Но Елагин был пьян… изрядно пьян. Леля, наверное, смутилась своего поведения, и снова спрятала лицо у него на груди. Вечер можно считать успешным: натанцевалась, прогулялась, пару раз ее спасли, напилась, а теперь пристает к мужчинам. Девочку ждет светлое будущее, у нее есть вкус к жизни. - Оля… - прошептал Николай. Ольга молчала в ответ. Елагин прислушался. Уже спит! - удивился Николай, разобрав мерное посапывание. Ему не оставалось ничего иного, как отнести Лёлю к ней в комнату и уложить в постель. Спьяну, Николай запутался в шнуровке ее корсета, но крепко спящая девушка ничего не почувствовала. Оставив ее в одной нижней рубашке, Николай аккуратно укрыл Олю одеялом. Ничего, кроме отцовской заботы, он к ней в этот момент не чувствовал. Посидев в ногах ее кровати еще несколько минут, Николай спустился в кабинет и устроился там на достаточно удобном, как ему показалось, диване.
Алексей Черкасов: Пока Николай вынуждено примеривал на себя все прелести отцовства, Черкасов не без спешки покинувший бал, занимался тем что носился по городу в поисках человека, который сегодня должен был отправиться на дежурство к дому Блекни. Как правило, такие встречи назначались заранее по определенным правилам, но, увы, сегодня Алексею было не до условностей, поэтому он заявился к нему домой. Парень был еще совсем зеленый, не слишком опытный, отправлять его на малопонятное задание было опасно, но других не было. В Швейцарии вообще было плоховато с «кадрами» такого профиля, что несказанно усложняло работы. Черкасов лично не мог заниматься всем, людей ему давали редко и мало, а после того, что он узнал сегодня, самому ошиваться возле злополучного дома было просто невозможно, тем более уже завтра он пойдет туда на ужин. Виолетта… черт побери! Надо же было тебе спутаться именно с этим типом! –мысленно продолжая переживать встречу с бывшей-настоящей супругой, Черкасов злился еще больше. Думал, что все пройдет, все забудется, а стоило увидеть проклятое лицо, и от намерений сохранить душевный покой не осталось и следа. Размышлять о собственных проблемах не было времени, поэтому, затолкав всю эту мерзость, куда подальше, Алексей принялся наставлять своего порученца, как и что нужно разведать, да так, чтобы не попасться. Закончив с этим, почти весь остаток ночи Черкасов провел в «штабной» квартире на окраине города вместе с младшим координатором, Вольфгангом . Нужно было составить несколько шифровок и благополучно переправить их на родину в управление, а также пробежаться еще раз по всем пунктам имеющегося досье. Проблема с изъятием переписки так и не решилась, а точнее решилась, но не до конца – удалось выяснить, что у господина Блекни есть особая печать, которой он заверяет письма, но не все подряд, а выборочно. В руки разведке случайно попал конверт, который был отправлен лордом еще из Англии, на нем осталась половинка восковой печати. Малость конечно, но когда это показали Черкасову, Алексей через некоторое время выдал гипотезу, что следует искать письма с перевернутым Гербом. У господина Блекни есть две печати- одна для обычной корреспонденции, а другая для тайной переписки. Если попробовать изъять эту самую печать, то возможно, удастся на время лишить милейшего лорда Блекни возможности писать письма, куда не следует. Этим займется сам Черкасов, как только сможет оказаться в доме. С ошалевшими, красными от усталости глазами, Алексей Кириллович явился домой, после того, как часы пробили пять раз. Как он ни старался вырваться пораньше, и бегом помчаться к дочери (тревожные мысли о ней всю ночь старательно терзали трезвый рассудок прожженного шпиона), удалось это сделать только теперь. На цыпочках прокравшись в дом, он хотел было сразу направиться наверх и проведать ее, спящую, но острый слух уловил какие-то странные звуки, доносившиеся из кабинета. Нащупав во внутреннем кармане сюртука револьвер, Черкасов двинулся в сторону приоткрытой двери. Щелкнув затвором, держа одной рукой дверь, а другой сжимая пистолет в кармане, он вошел в кабинет и увидел… Николай, примостившись на диване, мирно спал. На столе лежала раскрытая книга- тайник, а рядом фляжка с коньяком. Очень интересно…-тихо вздохнув, Алексей убрал пистолет за пазуху и подошел к Елагину, наклонившись легонько толкнул его в плечо.
Николай Елагин: Стоило Николаю уснуть, как тут же что-то начало ему мешать. Все тело затекло от неудобной позы, диванчик оказался слишком маленьким для его внушительной фигуры. В плечо что-то тыкалось, заставляя его неприятно елозить по шершавой обивке дивана щекой. Во рту был мерзкий привкус, хорошо, что голова не болела. За это надо было сказать Лешке отдельное «спасибо», хранящего во фляжке хороший коньяк, а не какую-нибудь мерзость. Елагин почувствовал новый толчок в плечо и невразумительно промычал, отмахиваясь рукой. - У-ди! – Николай попытался удобней устроиться на диване, но сон уже начал его покидать, а в голове всплыли подробности прошедшего вечера. - Ле-еха-а… - Протяжным басом обратился пробужденный Николай к другу. Он сел на диване, и состояние у него было такое, будто бы его били несколько часов подряд. - Слуш, я выгляжу также плохо, как и ты? – Вид Алексея тоже оставлял желать лучшего. Уставший, с осунувшимся лицом, он походил на того черного профессора, байки о котором они, как нормальные студенты, травили по ночам в университете. Картину довершали красные, как у бешеного кролика, глаза. Взгляд Николая упал на стол, на котором все так же стояли стопки, и лежала открытая книжка. - Эт, я твой тайник Ольге показал. – Извиняющимся тоном произнес Николя. – Но что я еще мог сделать? Она, после того, как экипаж того, – Николя хлопнул рукой по столу. При этом стопки и фляжка звякнули, подпрыгнув на столешнице. – вообще никакая была: глаза остекленевшие, лицо бледное. У нее шок был, понимаешь? А в доме никого нет, я и решил, что ей глоточек не повредит. И правда, выпила, и минут через десять уснула. – Елагин благоразумно умолчал о том, что успело приключиться в те десять минут. - Лех, ты герой! Если б она была моей дочерью, у меня б уже сердце не выдержало бы: сначала чуть не сбросилась в озеро, а потом еще экипаж этот… - Николай опять махнул рукой, но что-то впилось ему в ногу, он дернулся и шлепнул Леху по бедру - Извини, друг! – Поискав на диване, что же это помешало ему нормально сидеть, он вытащил шпильку. Видимо, выпала из Лелиной прически. - Кхе – Улыбнулся Николай. – Шпильку забыла! - Увидев, что Алексей побледнел еще сильней, Николя попытался его тут же успокоить. - Да ты не переживай так, она уже пришла в себя и крепко спит в своей спальне. Я просто боялся, вдруг кошмары, а дома нет никого… Знаешь, если б подо мной экипаж развалился, мне б на ее месте точно кошмары снились!
Алексей Черкасов: Вслушиваясь в прерывистый, пьяный бубнеж Николая, Черкасов мысленно жалел, что сам не пьян настолько, чтобы верить всему этому бреду. Какая карета?! Какое озеро?! Чем они занимались, пока меня не было??? Протянув руку, Алексей взял фляжку и приложился к ней губами. Судя по тому, что осталось там всего ничего, выпили они с Ольгой не по рюмочке и даже не по две, по-крайней мере, Елагин точно. Поджав губы, Черкасов хмуро смотрел куда-то мимо Николая, соображая, что со всем этим делать. Устраивать допрос с пытками сейчас, по-всей видимости, не было особого смысла, такая несвязная ахинея могла быть, как правдой, так и навеянным прерванным сном, бредом. Вот с утра протрезвится, тогда они поговорят и об ответственности, и о том, как себя нужно вести с юными барышнями, а еще - что если попросили увести девушку, это совсем не значит, что надо было с ней таскаться по всему городу и потакать ее прихотям. Да, конечно, он ничего не объяснил, но из записки можно было ясно понять, что Ольгу нужно доставить домой! Сделав еще глоток, он отставил пустую фляжку, пристально вглядываясь в глаза Елагина. -Коль, мы поговорим с тобой обо всем, что произошло сегодня, через два-три часа, сейчас в этом я не вижу смысла. Также я не вижу смысла спать в скрюченном состоянии в моем кабинете, наверху есть гостевая спальня. Сейчас я тебя туда провожу, - голос был, мягко говоря, прохладный и встревоженный. Черкасову хотелось побыстрее разделаться с Колькой запихать его в комнату и дать проспаться, а сам он намеревался отправиться к Ольге и провести остаток ночи рядом с ней. Так будет спокойней и надежней всего. Так, собственно, он и поступил. Колька был водружен на гостевую постель, а Алексей проник в комнату дочери. Подвинув кресло поближе к ее кровати, он устроился там, ласково провел ладонью по спутанным волосам девушки, заодно повыдергивал и несколько затерявшихся шпилек. - Ох… выпорхнула пташка на свободу... - усмехнувшись, любящий отец чмокнул девушку в лоб и откинулся в кресле, прикрыв глаза. Через три часа он проснется и тогда будет устроен допрос всех свидетелей и участников ночных приключений. Ритмичный стук сердца постепенно становился спокойней, Алексей Кириллович провалился в глубокий черный сон.
Николай Елагин: Николай, осознавший, наконец, что его похмельно-сонное состояние высоченной преградой стоит между ним и Лешкой, решил последовать совету друга. Сначала следовало выспаться на удобной кровати, а потом уже терпеть все эти скорбные мины, побледневший лик, клоки волос на дорогом ковре… Самое неприятное было то, что он еще и не мог поручиться, что те клоки не будут выдраны из его головы возмущенным родителем. Потягиваясь под легким одеялом, Николя надеялся, что Ольга к тому времени тоже проснется и встанет на его защиту. В этой схватке она могла стать мощнейшим оружием против агрессивно настроенного папаши. Проснулся Николай на удивление отдохнувшим и свежим. За окнами ярко светило солнце, можно было подумать, будто время повернуло вспять и снова наступило лето. Он встал и подошел к шкафу. Внутри висел халат, который оказался ему несколько коротковат, но это было не таким уж и страшным событием. Короткий халат все же был предпочтительней, чем вчерашний фрак, изрядно пострадавший. Оглядев себя в зеркале, Николай удостоверился, что выглядит он хоть и странно, но вполне прилично. Встретившая его в коридоре служанка, хихикнула и поспешно отвернулась, делая вид, что закашлялась. - Доброе утро. – Поздоровался с ней Николай и продолжил свой путь в спальню к Лешке, но его там не оказалось. Значит, у Оли. Сообразил Николай и приоткрыл соседнюю дверь. Так оно и было. Ольга спокойно спала в своей кровати, а Леха спал рядом в кресле. Николай мог поручиться, что ступал почти неслышно, но его друг, видимо, почувствовав его присутствие, проснулся. Чтобы не разбудить девочку, Николай махнул рукой в сторону двери, Алексей послушно вышел. - До своей спальни так и не дошел? – Иронично поинтересовался Николай. Видя раздражение на лице своего друга - оно и понятно, наверное, все тело свело – Николай сразу решил перейти к сути. - Когда Оля твою записку получила, была очень расстроена. Представь, твой первый бал, вокруг тебя все танцуют, пьют, веселье в самом разгаре, а ты должен уйти… Представь, какими глазами она на меня смотрела. Я предложил ей прогуляться. – Николай хотел было опустить подробности прогулки, в конце концов, ничего страшного там не случилось. Но вспомнив, что ночью уже напугал Лешку до полусмерти, решил рассказывать все. – Запрыгнула на парапет, я и глазом не успел моргнуть, и, видно туфелька с камня соскользнула. Пришлось ловить. А то была б твоя Леля сейчас с ободранными коленками. Но это, Леш, ничего страшного. Страшное было дальше. – В кабинет, в который они спустились, подали завтрак. - Когда Леля чуть не упала, я решил, что хватит с меня играть роль доброго крестного, лучше мне ее домой отвезти и спать уложить, пока она себе шеи не свернула. Поехали домой, а у экипажа то ли ось сломалась, то ли еще что произошло. Но на скоростном и самом темном участке дороги, понимаешь? Кучер сказал, что повезло нам, он скорость сбросил. Ему тень впереди на дороге привиделась. Ты понимаешь, экипаж-то у тебя совсем новый был. Леш, ты мне скажи, что на том балу произошло? Странно все как-то…
Алексей Черкасов: Проснувшись от того, что кто-то тихо проник в комнату, Алексей резко открыл глаза и дернулся вперед, в сторону постели, где мирно спала Ольга. Бросив мимолетный тревожный взгляд в сторону дочери, Черкасов поднялся навстречу Николаю, и они вместе вышли в коридор. -Прежде, чем ты мне все расскажешь, давай по чашке кофе, иначе я отказываюсь воспринимать информацию, - буркнул Алексей и жестом пригласил Кольку в кабинет. Пока подали кофе, в комнате сохранялось молчание. Алексей сосредоточенно проглядывал письма, что уже успели принести утром, а Колька не выдержал и стал говорить. Говорил он много и долго, подробности вчерашних приключений казались немыслимым стечением обстоятельств. Прогулка по скользкому парапету в бальных туфельках - поступок вполне в духи шаловливой Оленьки. При отце она ни за что бы не стала так себя вести, а вот в Кольке почувствовала слабину и стала вить из него веревки. Слава богу, что все обошлось! А вот вторая история заставила Алексея резко оторвать взгляд от бумаг и устремить его острым буром на Николая. Совершенно новый экипаж и вдруг, ни с того ни с сего, обломилась ось! Произошло это после того, как он имел удовольствие познакомиться с Блекни. Внутри все похолодело. Это был немой страх, который мгновенно затопил сознание Черкасова, вида он не подал, но заметно напрягся. Его вторая жизнь, являлась тайной, о которой не знал никто из его близких и друзей, разумеется, Ольга тоже, и никогда не возникало проблем, и никогда он не подставлял под удар никого постороннего, а вот теперь получилось, что под прицелом легко могла оказаться Ольга, а Ви…? Ви уже была в центре событий, но о ней Черкасов старался вообще не думать. Медленно поднеся к губам чашку и легонько подув, Алексей Кириллович, не сводя взгляда, следил на Николаем. Другой бы на его месте, пожалуй, начал бы бегать по потолку и разразился бы жуткой истерикой, обругал Елагина. Возможно, случись все это при иных обстоятельствах, Черкасов так бы и поступил, но теперь нет. Он сидел и размышлял, пока Николай не закончил говорить, и сам не обратился к чашке с кофе. -Что случилось, то случилось, слава богу, что все живы и здоровы, - вздохнув, он поднялся и несколько раз прошелся по комнате, глядя себе под ноги. -Коль, я благодарен тебе, что ты остался рядом с ней, на балу я отослал вас домой, потому что…-он запнулся, но все же решил сказать часть правды, - потому что встретил ее мать. Я думаю, дальше объяснять причины нет смысла?- подняв голову, он задумчиво посмотрел куда-то в окно. -Погода хорошая, пойдем во двор, немного пройдемся и поговорим, за одно покажу тебе кое-что. Через несколько минут они уже были на заднем дворе. Алексей положил деревянный резной короб на траву и обернувшись, криво усмехнулся. -Есть у меня одно баловство, которое для меня лучше всякого успокоительного отвара. Тебе может показаться это странным, Коль, но, тем не менее, вот, - с щелчком, крышка короба распахнулась, и Елагин смог увидеть его содержимое. На бархатной подкладке покоились два дуэльных пистолета с серебряной отделкой. - Ольгу мы не разбудим, окна выходят на другую сторону,- протянул один пистолет Елагину и развернувшись, направился к забору.
Николай Елагин: Лешка, бледнеющий и начинающий заикаться после каждой выходки своей дочери, сейчас повел себя непривычно. Создавалось ощущение, будто в нем включился какой-то механизм. Раньше он был отцом и профессором, а теперь в нем проявилась еще одна сторона личности. Такая перемена и не была новой для Елагина, во времена студенческих проказ, ему доводилось видеть многие обличья своего друга, но то были юношеские проказы. Сейчас же речь шла совсем о другом человеке. Алексей растерял разом всю свою рассеянность и превратился в серьезного мужчину, который может и уметь быть жестким. И игрушки у него были соответствующие. Завершив завтрак, мужчины вышла на задний двор. Черкасов еще из кабинета тащил какой-то футляр, только теперь он его раскрыл. В футляре оказалось два дуэльных пистолета работы Жана Ле Пажа. Николай, забыв о всех своих ночных приключениях, склонился над пистолетами, как мальчишка, допущенный до дорогой и сложной игрушки. - Ай, хороши! – Николай достал один из футляра и взял в ладонь. Пистолет точно входил в нее и был настолько удобен, что становился продолжением собственный руки. Тяжесть пистолета приятно оттягивала руку, когда Николя прицелился. Но стрелять из них просто так было кощунством, святотатством! Поэтому, когда Лешка предложил ему выстрелить, Николя обомлел от восторга, но сумел сдержать свой естественный порыв и не спешил стрелять. - Ты собрался вызвать меня на дуэль за то, что я не слишком хорошо выполнил задание доставить твою дочь домой? Тогда выполни мою последнюю просьбу, молю тебя. Когда убьешь меня, переодень, пожалуйста. Я не желаю умирать в твоем домашнем халате, который мне к тому же еще и короток, даже с таким пистолетом в руке. – Николай представил себе заголовки утренних газет: «Граф Елагин, статский советник, пришел на дуэль в старом коротком халате…» Это сенсация! То, что своими игрищами они не разбудят Ольгу, было успокаивающим фактом. Елагину отчего-то сильно не хотелось показываться ей в таком комичном виде. В комнате на втором этаже отдернулась шторка, и Николай не без некоторого волнения посмотрел наверх. Юная служанка улыбнулась ему, он махнул ей в ответ, пока Черкасов отвернулся. Она поспешно задернула шторы, и их маленький обмен любезностями оказался никем незамеченным. Алексей, тем временем, устанавливал мишени, и оба друга с редким азартом начала стрелять по ним. И дуэль имела место быть. «Стреляться» решили десяти, и Николай, окрыленный верой в себя, сделал первый выстрел. В центр не попал, но был очень близок к тому. Лешкина пуля прошла почти в том же самом месте. Такая же комбинация повторилась и во второй раз, в третий Николя попал, и теперь Лешка без зазрения совести обыграл его в пух и прах, из чего Николя сделал вывод, что первые два раза Черкасов просто давал ему возможность пристреляться к незнакомому оружию. - Да ты стрелок! – Николаем овладело странное чувство, будто бы Леха показал ему ту сторону своей сущности, которую доселе тщательно скрывал.
Алексей Черкасов: - Я же говорю, что баловство,- как-то невесело ответил он на реплику друга,- отголоски юных лет, проведенных в военном училище, - прицелившись, почти не глядя, Алексей начал новую партию «игры» попаданием в «яблочко». - Полезно иногда разрядиться, вот для меня это верный способ. Под звуки выстрела лучше думается, – следующие несколько минут сопровождались молчаливыми хлопками. Казалось, что Николай растерян и даже удивлен, тем, что он увидел. Но Черкасова это совсем не заботило. Потеряв на время маску добродушного профессора и сумасшедшего отца, Алексей, как будто специально, старался подвести Елагина к серьезной беседе. Для себя Алексей Кириллович уже кое-что решил, пока шел сюда, и решение это требовало непременного внимания со стороны собеседника. Страх за благополучие своей дочери, опасение за дело, которому он верен долгие годы – все это смешалось воедино, не давая покоя холодному рассудку. Блекни был безусловно опасен, и его внешний облик добропорядочного английского джентльмена только подчеркивал и усугублял все подозрения. Черкасов, будучи матерым волком, в этом деле каким-то седьмым чувством ощущал опасность, и пока еще есть время, обязательно хотел обезопасить свой тыл. История с переломленной осью в совершенно новом экипаже была слишком подозрительной. Вполне вероятно, что Черкасов каким-то образом был узнан и разоблачен, что-то упустил, и эта несостоявшаяся трагедия должна была послужить предупреждением? Оставить все, схватив Ольгу в охапку уехать из Лозанны, с треском провалив серьезную операцию и запятнав честь всей отечественной разведки? Нет, так он, конечно же, не поступит. Вечный страх за благополучие дочери мог помешать действовать более рискованно. Но судьба распорядилась так, что именно это опасное задание свело его вновь, спустя долгие годы, с человеком которому он мог доверять, так же, как и себе. - Коль, ты руку чуть-чуть повыше подними, у тебя отдача смещает прицел, теперь на несколько градусов левее, и на курок жми резко. Вот, почти попал, в следующий раз на полдюйма пониже и будет точно в яблочко,- усмехнувшись, он хлопнул друга по плечу, незримо готовясь к серьезному разговору. Перезарядив пистолет, Черкасов посмотрел на Кольку еще раз, и тяжело вздохнув, начал: - Знаешь, Коль, глупо наверное, говорить это сейчас тебе, но я чувствую, что должен, иначе измучаюсь. В общем, я бы хотел просить тебя приглядывать за Оленькой по мере своих возможностей, я не хочу обременять тебя всем этим, но если я так говорю, на это есть определенные причины. Вы с ней хорошо поладили, я вижу, как ей с тобой интересно. У меня сейчас очень много работы, я не смогу ей уделять так много внимания, как раньше, если тебе это будет не в тягость, позаботься о ней, пока я буду… в университете.
Ольга Черкасова: Солнечный луч, пробравшийся в плохо зашторенное накануне вечером окно, коснулся щеки спящей Лёли своим невесомым поцелуем и медленно переполз чуть выше. Запутавшись в длинных пушистых ресницах девушки, он потревожил ее сон. Еще не проснувшись до конца, она сладко потянулась под одеялом, потом открыла, наконец, глаза – и тотчас же зажмурилась. Потолок над нею все еще слегка кружился, а голова оказалась раза в два тяжелее обычного, когда Оля попыталась отнять ее от подушки. Будучи от природы здоровой и крепкой, девушка в своей жизни, кроме положенных детских, да еще, может, небольших простуд, недомоганий не ведала. Поэтому нынешнее состояние ее изрядно напугало. Осторожно поднявшись, Лёля села в постели, сжимая гудящие виски ладонями, и болезненно поморщилась. Но еще больше пугало то, что она совсем ничего не помнила про то, что, собственно, случилось после того, как ее угораздило напиться? Оглядев себя под одеялом, Ольга увидела, что на ней надеты лишь панталоны да нижняя сорочка. А остальная одежда аккуратно сложена на пуфике в изножье кровати. Но слуг-то вчера ночью в доме не было, а сама она вряд ли была в состоянии так аккуратно все снять и разложить. А значит… При мысли о том, кто мог помочь ей разоблачиться на сон грядущий, бледные щеки Лёли вспыхнули румянцем. Но тут взгляд ее упал на придвинутое почти вплотную к кровати кресло, на спинке которого она увидела знакомый черный фрак и вздохнула с облегчением: папа! Конечно же, это он! «Пришел в комнату, когда я спала и, наверное, сам тут задремал, прямо в кресле», - с нежностью подумала Оля, и встала, наконец, из постели, чтобы взять с комода колокольчик, которым всегда звала свою камеристку. Клодетт, швейцарская горничная Лёли, была годами совсем немного старше мадемуазель Черкасовой, и отличалась не только веселым и легким нравом, но частым его осложнением – некоторой болтливостью. Впрочем, сейчас Оле это было даже на руку. Потому что, покуда продолжались обычные утренние сборы, она успела узнать от хихикающей девушки все, что произошло в доме до ее пробуждения. А именно – то, что «месье русский граф», друг профессора, оказывается, ночевал сегодня здесь, в комнате для гостей, а потом еще и разгуливал по дому в халате monsieur Alexis. - Но он же ему мал, наверняка, граф Елагин крупнее папы! – удивленная Оля резко обернулась к Клодетт, которая как раз делала ей прическу, и та едва не рассыпала шпильки, которые сжимала в губах. - А я и хочу сказать, что вид у него был при этом… - горничная вновь хихикнула и прикрыла ладонью рот. – Хотя, это его совсем не портило! Месье Николя такой милый… он так посмотрел на меня утром, когда мы столкнулись в коридоре… - Ах, конечно! Как это я забыла, что всякий, кто на тебя посмотрел, считай, в любви признался. А кто не посмотрел, еще просто не подозревает о своем чувстве! – перебила ее Лёля, в чьем голосе сейчас слышалось больше злого сарказма, чем иронии. – И вообще, с каких пор граф Елагин превратился для тебя в «месье Николя»? В ответ на непривычно резкую тираду своей юной хозяйки, которой никогда не видела прежде такой сердитой, Клодетт поспешила извиниться, но при этом так обиженно надула губки и так красноречиво вздыхала, пока заканчивала утренний туалет Ольги, что та едва дождалась, когда она, наконец, уйдет восвояси. И вздохнула с облегчением, когда это произошло, совершенно не чувствуя раскаяния. Возможно, дело было в том, что голова у девушки все еще не прошла до конца… Уже полностью одетая и причесанная, Оля спустилась из своего будуара на первый этаж их с папой дома, полагая застать Алексея Кирилловича у него в кабинете. Впрочем, вскоре до ее слуха донеслись пистолетные выстрелы. И Лёля поняла, что папу следует искать на заднем дворе, где тот иногда развлекался стрельбой. Однако сегодня она подозревала, что предается он этому занятию отнюдь не в одиночестве. Желая убедиться в этом, девушка вновь поднялась по лестнице на второй этаж, где имелся небольшой балкончик, выходящий как раз на задний двор. И верно: Николай Викторович все еще был здесь! И Лёля почувствовала, как ее сердце радостно подпрыгнуло и забилось чаще от предвкушения новой встречи с ним. Желая показаться графу Елагину в самом лучшем виде, Оля намеренно решила пройти через гостиную, где над камином имелось огромное венецианское зеркало в золоченой раме, дабы как следует разглядеть себя, исключив малейшие недостатки во внешности. Когда же оказалась возле него, то внезапно заметила, что на серебряном подносе, что лежал на каминной полке, среди свежей почты отчего-то находится аккуратно перевязанная лентой новая серебряная визитница, украшенная изящной инкрустацией. Заинтересовавшись этой безделицей, Лёля на миг забыла про то, что хотела, взяла ее, покрутила в руках, затем развязала атласный бантик и раскрыла ее. Внутри визитницы лежало нечто, происхождение чего девушка сперва не поняла, а когда пригляделась и догадалась, что два сморщенных синюшных кусочка – это отрезанные человеческие уши, дико завизжала от ужаса, бросила ужасную коробочку себе под ноги и потеряла сознание…
Николай Елагин: Николай начал припоминать, когда Леха в последний раз просил его об одолжении, и понял, что даже в студенческие годы его друг не был навязчивым. Разве ж можно считать серьезной просьбу списать домашнее задание или взять конспект?! А теперь Лешка доверял ему самое дорогое в своей жизни... Весь вид его говорил о том, что речь идет не о блажи, а о вопросе серьезном. Но даже в этот момент Николай колебался. Он не мог согласиться легко, без раздумий взять на себя такую ответственность было глупостью. И что ему делать с девочкой, вошедшей в тот сложный период своей жизни, когда совершенно невозможно понять, что творится в ее маленькой головке? Сейчас она – сочетание взрослого хитроумия и детского воображения, результаты подобного «комплекта» просчитать заранее невозможно. Но к кому еще мог обратиться Алексей с этой просьбой? Николай понял, что не может отказать своему другу. - Вот только опекун из меня, как ты убедился, получится не лучший. Но если уж ты просишь меня об этом после того, как узнал все подробности вечера, значит дело неладно, а лучшей кандидатуры у тебя нет, – хохотнул Николай. – Да только я и без твоей просьбы ее бы не бросил, – и минуту поразмыслив, добавил. - Ты бы моего ребенка тоже на произвол судьбы не оставил. Придя к согласию, мужчины решили закрепить договор еще одной «перестрелкой». Прозвучал первый выстрел, но так и остался последним. Из дома послышался оглушительный вопль, и если бы Николай был там, у него бы заложило уши и не столько из-за громкости, сколько из-за высоты «писка». Еще чуть-чуть, и Ольга бы смогла соревноваться с летучими мышами. В том, что кричит Ольга ни у кого не вызвало сомнений. Елагин и Черкасов разом побледнели, Николай, менее привычный к подобным неожиданностям, чуть не выронил дорогой пистолет. Алексей, видимо, не в первый раз сталкивающийся с проблемами отцовства, оказался более хладнокровным. Но и Николя уже успел взять себя в руки: - У тебя еще и мыши в доме водятся?.. – уже на бегу спрашивал он Черкасова, своей шуткой больше стараясь развеять свой же панический ужас перед тем, что могло ему открыться, нежели пытаясь рассмешить встревоженного отца. Когда мужчины, наконец, отыскали девочку, паника немного отступила. Физически она была невредима, однако за ее моральное здоровье Николай бы сейчас не поручился. "Неужели придется отпаивать ее снова? - мелькнуло в его мыслях Елагина. - И поможет ли на этот раз?" В руках Ольга держала какой-то сверток.
Алексей Черкасов: На неуместную реплику друга Алексей не ответил. Ворвавшись в дом, он тут же кинулся, по указанию перепуганной камеристки в гостиную, где увидел распростертую на полу Оленьку. Девушка была без сознания, а причина ее обморока валялась рядом. Черкасов, склонившись над дочерью, поднял ее на руки, и развернувшись к запыхавшемуся Николаю, молча передал свою ношу с рук на руки. Кровь отхлынула от лица. Белый, как полотно, пробормотав, что Ольгу нужно перенести в ее комнату, Алексей быстрым движением подобрал футляр, захлопнув крышку. Оставшись один в гостиной, замерев на одном месте, он задумчиво теребил в руках серебряную коробку со страшной находкой. Было ясно, как божий день, что могло означать подобное послание. Естественно, никакой записки с угрозами не было, и так понятно – это предупреждение, которое, очевидно, стоило жизни молодому парнишке. Он лично натаскал его вчера ночью и оправил следить за домом Блекни. Видать, плохо натаскал, что тот попался… По-сути, попался сам Черкасов, учитывая, что именно в его дом попала эта «весточка», значит Блекни прекрасно осведомлен о том, кто он есть, возможно, он узнал об этом только сегодня из уст несчастного мальчишки, но от этого ничего не меняется. Предчувствие не обмануло – под удар попала его семья! На минуту забежав в кабинет, Алексей Кириллович запихал коробку в самый дальний ящик, решив избавиться от нее потом, затем, прихватив из письменного стола пузырек с нашатырем, помчался в комнату дочери. Разогнав всех слуг к чертовой матери, он торопливо приблизился к кровати Ольги, немного резко отстранив Елагина, поднося к ее носу ватку, смоченную нашатырем, легонько поглаживая по волосам. - Все будет хорошо, моя дорогая, ничего не бойся, все будет хорошо,- тихо шептал отец, пока Ольга постепенно приходила в себя. Ты мне за это ответишь, Артур Блекни, я тебе сам отплачу. Жестокий ублюдок! Медленно закипающая ярость затмила все остальные эмоции. Холодный разум заработал в другом направлении и постепенно Алексей Кириллович нарисовал в голове план своих дальнейших действий. Нужно было бросить весточку остальным, сообщить о том, что случилось и попытаться разузнать о Давере, возможно, полиция уже нашла труп. Вечером 4 числа он пойдет на ужин в дом этого мерзавца и захватит печать для тайной переписки. Методы Блекни были чудовищны, сам Черкасов никогда в жизни не опускался до подобных гадостей, считая шпионские игры, играми разума, ловкости и смекалки. Пожалуй, впервые за всю свою длительную карьеру в этой сфере, приходится сталкиваться с подобным психопатом. Ольгу нужно в кратчайшие сроки отправить куда-нибудь в безопасное место. И без помощи Николая он не справится, нужно протянуть хотя бы еще неделю, а дальше решать уже окончательно. -Коль, попроси, чтобы принесли воды,– бросил он через плечо, не выпуская ладонь Ольги.
Николай Елагин: Что лежало в той самой коробочке, которая валялась рядом с Ольгой, Николай спрашивать не стал. Однако интерес она все-таки вызвала. Что же было в этой коробочке такого? Отчасти Николай был даже рад обмороку. Естественная защитная реакция организма на сильное потрясение. Сознание, «почувствовав» опасность, отключилось, позволив телу самому выживать в сложной ситуации. Часто бывает, что после перенесенного испуга, человек не может вспомнить, что же так его напугало. Лучше не помнить, чем смириться с воспоминанием. В коридоре Николаю встретилась перепуганная Клодетт – та самая служанка, оказавшаяся горничной Оленьки. - Принесите воды в ее комнату. – Скорее попросил, чем приказал Николай. Шустрая девушка и без его просьб уже кинулась за всем необходимым. Дверь в комнате была закрыта, и простого пинка не хватило, чтобы растворить ее. Николаю пришлось освободить одну руку, удерживая худенькую Ольгу другой. Голова ее слегка запрокинулась. До этого он старательно прижимал ее к себе, словно спящую. Отворив дверь, он перехватил ее и осторожно уложил на кровать. Впрочем, момент «невнимания» был Ольге только на пользу, с лица схлынула серость, и она стала просто немного бледной, веки едва заметно начали дергаться. Минут через пять окончательно придет в себя. Вбежавший сразу за ними Черкасов «помог» ей освободиться от оков обморока, сунув под нос ватку, смоченную нашатырем. По мнению Елагина, и простой нюхательной соли было бы вполне достаточно. Ольга резко распахнула глаза, и в глаз ее было больше удивления, нежели страха. Нашатырь – очень неприятное лекарство, зато действенное. Увидев, что ей ничто не угрожает, Оля благоразумно закрыла глаза. Сейчас у нее должна очень сильно кружиться голова, обмороки вообще вызывали массу неприятных ощущений. То, что Ольга даже после обморока вела себя адекватно, было Николаю приятно. Сказать по правде, он уже решил, что опекать дочь будет гораздо спокойней, нежели ее отца. Черкасов, посеревший и резко осунувшийся, выглядел много раз хуже своего «света в окошке». Нервно отпихнув, Николая от кровати, Алексей с мученическим лицом гладил свое дитя по волосам и бормотал ей что-то невразумительное. Николай даже с мстительным чувством подумал, а не сунуть ли ему ту самую ватку, пусть понюхает, что дочери родной подсунул. На требование принести воды, Николя молча сел в кресло, Черкасов злобно на него посмотрел, но дверь в комнату отворилась, и девушки внесли необходимую воду. Клодетт, поставила графин с водой на тумбочку, стакан у нее уже вырвал Лешка. Вторая девушка, внесла небольшой тазик с прохладной водой. Лешка без промедления начал обтирать Лелино личико смоченной в воде губкой. Оперативно принятые меры быстро привели ее в более или менее нормальное состояние.
Ольга Черкасова: Резкий запах нашатыря вернул Лёлю в реальность. Она дернула головой и первое, что увидела - склоненное над ней лицо папы. Алексей Кириллович выглядел настолько встревоженным, что девушке немедленно захотелось его хоть как-то ободрить, поэтому она молча положила свою ладошку на его руку, а потом вновь прикрыла глаза, потому что все еще ощущала дурноту и шум в ушах, мешавшие ей окончательно прийти в себя. Впрочем, шум постепенно затих, и в голове словно бы стало свободно и пусто. Но не надолго, потому что в эту "пустоту" вдруг буквально хлынули воспоминания о том, что предшествовало обмороку. И страшная картина фрагментов человеческой плоти, отторгнутой чьей-то злой волей от ее хозяина, да еще с таким чудовищным цинизмом, вновь предстала перед глазами девушки. Чувствуя, как внутри начинает зарождаться новая волна тошноты, Лёля вновь открыла глаза и села на кровати, тряхнув головой. Папа протянул ей стакан воды, из которого девушка сделала пару глотков, потом она отставила его в сторону и внимательно посмотрела на Алексея Кирилловича: - Папа, скажи, что же это такое?! -проговорила она, чувствуя, как губы начинают предательски трястись. - Кто... зачем?! Это же ужасно! Тот, кто прислал это... что мы ему сделали?! Как он мог?! - бессвязные вопросы, но она не могла сейчас формулировать более четко. Чувствуя, что дочь его готова вновь впасть в подобие истерики, профессор прервал ее вопросы тем, что просто прижал к груди, обнимая так, словно хотел спрятать от всего мира разом. И это, как всегда, помогло. Леля почувствовала себя лучше, однако услышать ответы на свои вопросы по-прежнему хотела.
Алексей Черкасов: Прижимая к себе Оленьку, Алексей судорожно пытался придумать хоть сколько-нибудь приемлемое объяснение тому, что произошло. Врать дочери? Это немыслимое преступление, по его меркам! Но что еще оставалось делать?! Она еще ребенок и ее нервы не стоили той правды, которую он мог бы ей рассказать. Ласково поглаживая свое сокровище по спине и по волосам, Черкасов шептал ей успокаивающие слова, а потом, когда она перестала дрожать и немного успокоилась, посмотрел на нее, изобразив на губах виноватую улыбку, произнес: -То, что ты видела, дорогая, всего-навсего, засохшие испорченные и раздавленные сливы, кто-то из моих студентов посчитал возможным устроить для меня такой розыгрыш. Они, на первый взгляд, и вправду, похожи на ту мерзость, о которой ты подумала. Ловкач сильно постарался, – поцеловал ее в темя,- но, я обещаю, что виновник будет наказан по всем правилам. Не бойся ничего, все это глупая шутка!- бережно уложив ее головку на подушку, он вновь улыбнулся дочурке, смахивая растрепанные прядки с ее лба. -Сегодня, пожалуйста, побудь дома, тем более погода на улице портится. Мне нужно немного поработать у себя «И подумать заодно, куда можно на время тебя отправить, подальше от всего этого бедлама!» Посидев еще с полчаса с Лелей, которая за это время успела немного прийти в себя и даже улыбнулась несколько раз, Черкасов оставил ее на попечение камеристки, а сам попросил Николая спуститься с ним в кабинет. После такого «подарка» стало абсолютно ясно, что дочери сейчас, как это ни печально, рядом с ним находиться опасно. Трудно представить себе, какие страхи заполоняли голову Алексея Кирилловича при мыслях о том, что это чудовище могло сделать Ольгой. -Садись, Коль – вздохнув, Черкасов предложил другу кресло,- я вот тут подумал пока шел сюда. Может отправить Оленьку на море? Например, во Францию на Лазурный берег, сентябрь, там сейчас должно быть хорошо, а то с моей работой ей совсем здесь не интересно становится, а еще эти глупые шуточки. Не хочу, чтобы девочка тут маялась… хотя бы на недельку на две отправить ее подышать морским воздухом, и то хорошо будет,- бормотал он, как будто себе под нос, не поднимая взгляда на Елагина, - нет, одну-то конечно ее не отправлю, спросить надо мадам Шанталь. Как считаешь?- устало поднял глаза на друга. С Шанталь-то, конечно, хорошо, но с Елагиным и Шанталь - было бы совсем хорошо. Просить Кольку выступить в роли телохранителя Ольги? Да что ему, заняться больше нечем??? И так слишком много с нами хлопот. Он-то тут совершенно не должен быть замешан!
Николай Елагин: Обрадовавшись, что Ольге стало лучше, Николай удобней устроился в кресле. Волноваться было больше не о чем, да и Лешка, следует отдать ему должное, оказался не таким правдолюбцем, каким мог себя показать. Соврав дочери, что та мерзость, которая была в коробке – вяленые сливы, он тем самым успокоил ее. И неважно, что ложь была очевидной. Главное, что Оля ею удовлетворилась, и больше не задавала каверзных вопросов. Но даже и при таких обстоятельствах разговор между отцом и дочерью затянулся на добрых полчаса, по истечении которых, Лешка все-таки покинул свое чадо и позвал Николая в кабинет. Николай сразу понял, о чем пойдет разговор. Следовало увезти Ольгу как можно скорее, иначе ее жизни грозила опасность. Это юная девочка могла не соотнести вереницу событий, произошедших всего за два дня, но не Елагин. Черкасов вел двойную жизнь, об этом Николай догадывался, но теперь уверился окончательно. Как показывала практика, подобные увлечения не всегда заканчиваются хорошо для членов семьи «профессоров истории». - Мадам Шанталь? – Елагин скривился. – Хоть мне и крайне несимпатичная твоя поклонница, но… – Внезапно Николая осенила мысль, о том, какую «радость» испытает мадам де Бетанкур, едва только услышит, что сопровождать их будет Елагин. – Но оставлять Лелю на попечение одной только де Бетанкур – опрометчивое решение. Я буду их сопровождать. – Лицо Алексея прояснилось, и хоть планы Елагина со встречей своих старых друзей менялись, как погода в приморском городке, но он не испытывал по этому поводу никаких неудобств. Ведь он и приехал сюда, чтобы забыть о гнетущей его тоске! Тоска отступила, печаль тоже, скука умерла от сердечного приступа… - Ты только мне скажи, что было в той коробке? Мне можешь не рассказывать, что студенты подсунули тебе вяленые сливы, я этому все равно не поверю. – Услышав, что в футляре были отрезанные человеческие уши, Елагин и сам побледнел. - Ольгу надо увозить как можно быстрее, немедленно. – Черкасов утвердительно кивнул. Обсудив планы на день, друзья договорились встретиться вечером того же дня. На ближайшие несколько часов были построенные грандиозные планы: собраться к предстоящему путешествию, а Черкасовы еще и должны навестить мадам Шанталь.
полная версия страницы