Форум » Прочие города и веси Российской империи » Всем смертям назло » Ответить
Всем смертям назло
Аглая Зотова: Время действия - февраль 1834 года. Место действия - Тульская губерния. Действующие лица - Аглая Зотова, Эльвира Ковальская, Николай Акчурин.
Ответов - 17
Аглая Зотова: Николай Алексеевич оказался сухоньким старичком с тихим голосом и застенчивой манерой держать себя. Старомодные манеры и несколько высокопарный слог придавали нечто трогательно-комическое его облику. Он с таким душевным трепетом вспоминал о Татьяне Львовне, так искренне расплакался на ее могиле, что Аглая побоялась проявить излишнее любопытство и не стала расспрашивать его ни о чем, ограничившись несколькими искренними сочувственными словами. Ее занимало другое, за время, оставшееся до продажи усадьбы, следовало удостовериться, что дела имения не запущены. Долгов на Раздольном слава Богу не было, но вот отчет управляющего принять надо бы, а то этак явится этот нанятый тетушкой прощелыга из отставных военных к Николаю Алексеевичу со словами, что имение прожито и денег нет. Пролистывая конторские книги ( уж сколько она их в руках передержала), Аглая наметанным взглядом выискивала все, что могло уличить нечистого на руку управляющего. На первый взгляд все было как должно. «Оброчных денег с крестьян было получено 18130 рублей, с дворовых людей 350 рублей; за отданные в аренду пустоши 300 рублей; доход с мельницы 100 рублей. От продажи на “ярмонке” лошадей и жеребцов 2347 рублей; от продажи скота 578 рублей 30 коп.; от проданной пряжи 171 рубль; за проданные коровьи, телячьи и жеребячьи кожи 74 руб.70 коп.» - И кожи у него учтены, ну я тебя все равно прищучу! Почему-то Глаше сразу не понравился бывший кавалерист, хоть видела она его мельком на похоронах тетушки. Аглая бы его сразу рассчитала, но майор сослался на знакомство с Яковом, мол, служили в одном полку. И тогда Аглаю что-то насторожило в книгах, да вникать было некогда, домой торопилась, к Яшеньке, в милое сердцу Новотроицкое. Сейчас Глаша сожалела, что впервые в делах поддалась женской сентиментальности, ибо Григорий Иванович был вором, несмотря на кажущуюся безупречность конторских книг. Знать только нужно, где искать. Далее последовал неприятный разговор, но Аглая слышала подобные доводы не раз, поэтому уже к вечеру управляющего в Раздольном не было. Предубеждение Аглаи простиралась так далеко, что будь времени побольше она бы подыскала другого стряпчего, для заверения всех необходимых бумаг о продаже имения, этот же был, как ей сообщила дворня добрым знакомцем «аспида Иваныча». - Я признателен вам Аглая Дмитриевна, что вы избавили меня от объяснений с Григорием Ивановичем. Я бы сам попросил его вскоре уехать, но такой решительный г-н убедит меня в собственной правоте скорее, чем я настою на своем. А так я приглашу управляющим своего дальнего родственника, весьма достойный молодой человек. Аглая Дмитриевна, вы уверены, что для вас удобнее взять цену не ассигнациями, а серебром? - Только не ассигнациями, Николай Алексеевич, мы же условились. - Вы даже не сомневайтесь, сударыня, я в любом случае уступлю вашему решению, это место так много значит для меня. Да и для вас это дом ваших дедов… Не останетесь ли потому немного погостить в Раздольном? Я здесь пока не хозяин, но был бы счастлив, согласись вы пожить здесь с недельку. - Нет-нет, я ценю ваше радушие, но пробуду здесь только еще один день, завтра сделка будет заключена, а наутро я уеду. Николай Алексеевич, сокрушенно покачал головой, Аглая же принялась распоряжаться по имению, ведь пока Раздольное было ее вотчиной. Никто из них не заметил невольного свидетеля их разговора, Григорий Иванович же в раздумье произнес. - Серебром значит -с. Любопытственно-с.
Эльвира Ковальская: В небольшой отведенной ей комнатушке Эля так и не смогла толком расслабиться, хотя была утомлена дорогой. Да к тому же ее слегка знобило и першило в горле. Не желая быть назойливым, Николай Алексеевич поспешил вернуться восвояси, дабы не торопить их с Аглей Дмитриевной со сборами, и Эля взглядом проводила его выехавшие за ворота сани. Поужинав, она затем ненадолго зашла к Аглае, но, измотанная долгой дорогой и делами она быстро сдалась и после недолгого разговора о завтрашней поездке уснула, поэтому Эльвире даже не потребовалось долгих уговоров, чтобы заставить ее улечься в постель. Сама же она затем еще довольно долго просидела в кресле у камина, кутаясь в платок, пока в спальню хозяйки тихонько не поскреблась Таня, которая принесла мадемуазель чашку чаю. - А что Аглая Дмитриевна? – спросила она. - Заснула, и я, пожалуй, тоже пойду, завтра предстоит нелегкий день, - тихо ответила девушка, касаясь пальцем губ, давая горничной понять, чтобы та была потише. Не раздеваясь, Эля прилегла на чужие сыроватые простыни. Сон на новом непривычном месте совершенно не шел, начала болеть голова и хотелось пить, но графин для воды на столике был пуст. В другой день она бы подняла страшный шум, требуя наказать нерадивых слуг, но теперь ничего подобного как-то и в голову не пришло. Поднявшись с постели, она взяла свечу и, прикрывая пламя от сквозняка ладонью, сама направилась к кухне. Дом был чужой, неуютный, немного пугающий, в пустых холодных коридорах даже слышалось завывание ветра, которое при бурной фантазии легко можно было бы принять за плач неуспокоенных душ призраков и прочую чертовщину. Но графиня прекрасно понимала, что это всего лишь старый неухоженный дом и бояться каких-то воображаемых призраков не стоит. На лестнице, по которой девушка, тем не менее, почему-то спускалась на цыпочках, ей почудился шорох и голоса в малой гостиной, где были оставлены приготовленные к завтрашнему путешествию вещи. Эля прислонилась к стене, на которой тотчас заплясали тени от тусклого пламени свечи, и украдкой заглянула в щель приоткрытой двери. - Кажется, там кто-то прошел! - послышался приглушенный женский голос. - Кажется – креститься надо, это просто ветер. Ищи ключи... Если они там есть. И с чего ты взяла, что она их в сумы сложила? - Сама видела! - вновь шепнула девушка, в коей пани Ковальская уже признала экономку покойной Татьяны Львовны. Мужчина рядом с нею стоял к Эльвире спиной, потому рассмотреть, кто он таков, ей пока не удавалось, хотя голос показался знакомым. Зато ружье на столе она видела отчетливо, и потому замерла от страха – казалось, что даже сердце перестало биться. Погасив свечу, девушка еще несколько минут постояла у стены, понимая, что сейчас услышала то, чего не должна была, а также то, что их с Аглаей жизни сейчас висят на волоске. Сбросив туфли, чтобы оставаться бесшумной, она скрылась в темноте коридора, в полумраке по памяти возвращаясь в свои покои. Секунду помешкав у двери, зашла в комнату и вновь зажгла потушенную свечу от тлеющих в печи угольев. Из дорожной сумки достала пистоль. Подарок Вадима – небольшой, серебряный, с ее, Элиными, инициалами – о, как же возмущалась тетушка, когда кузен вручил ей такой подарок! И хорошо еще, что она так и не узнала о том, что после, отдыхая летом в имении, Вадим и Яков сообща учили Эльвиру стрелять по бутылкам, украденным у кухарки. - Таня, проснись! Только тихо! Тсс-с! - Ох, хосподи, Эльвира Казимировна, что стряслось, неужто Аглае Дмитриевне худо?! - Тихо, я потом тебе объясню, с Аглаей Дмитриевной все в порядке. Ты ведь хорошо знаешь дом? - Да, - кивнула Таня, с недоумением глядя на пани Ковальскую. -Вот и отлично, здесь ведь есть выходы для прислуги? Ступай, буди Федора, и вели ему запрягать карету, поспеши! И чтоб ни одна живая душа тебя не увидела! А если встретишь кого, скажи, что Аглае Дмитриевне плохо и надо ехать к доктору. Поняла? - Так, может, все ж надо чего принести, в сумке внизу лекарства есть? - снова всполошилась Таня, по-прежнему ничего толком не понимая. - Не надо! Делай, как я велю, не то в кухарки разжалую! - нервно зашипела Эля, досадуя ее глупости. - Аглая, просыпайтесь! Аглая Дмитриевна! – Эля, дрожа всем телом и сжимая одной рукой рукоять пистоля, склонилась над спящей женой кузена.
Аглая Зотова: Чтобы не пререкаться с Эльвирой, забота которой и радовала и обременяла, ох, уж эти споры, Аглая притворилась спящей. Сон не шел, чувствуя себя как никогда усталой и разбитой, Аглая задыхалась на тетушкиных перинах. С трудом выпростав руку из-под пухового одеяла, она поморщилась от боли в отекших пальцах. Венчальное кольцо жало неимоверно, с трудом сняв золотой ободок, Аглая вздохнула и наощупь повесила его на шею, рядом с крестиком. Мерно пробили часы уже за полночь. Аглая в который раз прошептала Иисусову молитву, не веря, что уснет этой ночью, но тяготы последних дней были изнурительны, и ей все же удалось забыться в дреме. Очнувшись от голоса Эльвиры, Аглая сбивчиво прошептала. - Господи! Что случилось?! И почему у тебя пистолет? После рассказа девушки у Аглаи перехватило горло, она почувствовала, что задыхается. Не от астмы, как когда-то Тема, а от страха. Она понимала, что нужно успокоиться, взять себя в руки, но ее колотило мелкой дрожью. - Я держу деньги при себе. Они сейчас поймут это и придут сюда. Аглая зажмурилась, ей так ярко представилась, как злодеи врываются в комнаты, находят тайник под половицей, забирают деньги. Что будет с ними, она себе представляла не столь отчетливо, как то, что выкуп, собранный для Яши станет добычей разбойников. Как ни странно именно эта мысль, внушавшая ей поначалу ужас, помогла справиться с паникой. Спасти деньги, спастись самим значило спасти мужа. Тихо притворив дверь, вошла Таня. Она была так же бледна как ее хозяйка, белокурая коса растрепалась. Она была очень схожа со своей барыней, находясь с ней родстве. Дед Аглаи не считал зазорным иметь при себе гарем из дворовых девушек. Аглая посмотрела на Татьяну так, словно видела впервые в жизни. Над жестоким, шальным решением она долго не раздумывала, кинув в Татьяну ворох своей одежды. - Раздевайся. И уже через минуту стояла в скромном платьице горничной, убирая волосы в узел, и вполголоса сердито прикрикнула на крепостную. - Быстрее Таня, быстрее. Сейчас там убедятся, что деньги я при себе храню, и всё конец нам. На пистолет Эльвиры Казимировны надежды мало, он разве что для острастки сгодится. Достав заветную укладку, Аглая обратилась к Эльвире. - Мы Таню с Федором в карете отправим, а сами незаметно скроемся. Главное сбить со следа злодеев. Господь милостив, он Таню не оставит, а нам спасаться надо любой ценой. Ведь не только наши жизни, Яшина жизнь сейчас на волоске висит. - Как же вы отсюда выбираться станете, Аглая Дмитриевна? Я, раба ваша, все для вас сделаю, мне лишь бы знать, что вы с ребеночком … Горничная с плачем повалилась в ноги барыне. Аглая тоже опустилась на колени и обняла Таню.
Эльвира Ковальская: Три едва заметные тени выскользнули из дома, таившего смертельную опасность. Даже Федор не заметил и не понял, кто сел в карету и в чем причина такой спешки. Привратник отворил ворота, и карета, запряженная четверкой, вскоре скрылась за поворотом в темноте ночного леса. - Мы не можем вернуться в дом. Пешком тоже далеко не уйдем... В конюшне должны быть лошади, мы сможем уехать верхом, скоро рассвет, обходной дорогой доберемся до имения Николая Алексеевича, - прошептала Эля, прижимаясь к стене конюшни и дрожа всем телом, тем не менее, по-прежнему сжимая пистолет в руке. Но ни она, ни Аглая и представить себе не могли, какая участь постигла бедную верную Танюшу, едва карета, в которой та ехала, свернула с проселочной дороги, выехав за пределы имения. Первый же выстрел злоумышленников попал в кучера, сраженный пулей, он на ходу свалился с козел, скатываясь затем в глубокий овраг, Тане же о такой быстрой смерти пришлось лишь молить… Верховых лошадей Татьяна Львовна не держала, в последнее время она вообще редко покидала имение из-за слабого здоровья. Эльвира же с детства любила лошадей и была прекрасной наездницей, поэтому поездка верхом ее не пугала, несмотря даже на отсутствие дамского седла. Дело усугублялось лишь тем, что лошадь была всего одна, а значит, везти ей предстояло сразу двоих ездоков, один из которых даже и в седле удержаться бы не смог. Узнав об этом, Эльвира одновременно испугалась за Глашу и рассердилась на нее за подобную несуразность. Как можно не уметь ездить верхом?! Это же, как французского не знать! Впрочем, Аглая и оного тоже не особо ведала… Боясь, как бы подруга по несчастью не упала, ведь в ее положении это легко могло привести к беде, о погоне и о том, какие еще опасности могут ждать их на незнакомой лесной дороге, Эльвира, казалось, позабыла.
Аглая Зотова: Аглая неловко забралась на лошадь, села боком, судорожно вцепившись одной рукой в гриву и смотря прямо перед собой. Она плохо держалась в седле, к тому же побаивалась этих больших и, как ей казалось, коварных животных, которые в любую минуту могли сбросить своего седока. Уверенность Эльвиры, искусной наездницы, не избавила ее от привычных страхов. - А что если лошадь оступится или понесет? – крутилось в голове. – А если мы собьемся с дороги? Последнее опасение Аглаи было, пожалуй, беспочвенным, дорога, проторенная обозами, шла заиндевевшим лесом, снега отражали луну, эту спутницу морозной зимней ночи, да и вызвездило. Все же Глаша с облегчением вздохнула, когда лес стал редеть, еще немного и затеплятся огни деревеньки, что стояла над рекой, уже был виден пологий берег. Понемногу начало светать, казалось, все обошлось. Шум погони настиг их внезапно, и от этих торжествующих криков преследователей стало жутко. Обернувшись, Аглая вгляделась в полумрак, к ним на полном скаку неслись верховые, языки факелов метались между ветвей. Вот уже один из разбойников выехал на дорогу и, увидев своих жертв, вскинул ружье. Послышался звук выстрела.
Эльвира Ковальская: Звук выстрела будто лишил ее осознания страха: страха смерти, страха боли – страха вообще чего-либо. Была лишь ярость и жгучая ненависть к ничтожным людишкам, готовым погубить несколько человеческих жизней ради горсти медяков. Но даже если те душегубы поймали бы их или застрелили, каково же было бы их разочарование! Ведь денег при себе у девушек нет – заранее спрятаны в дупло старой липы в парке, и теперь все еще там. Перекинув вожжи в одну руку, плотнее прижавшись к спине Аглаи и чувствуя, как жар разливается по всему телу, Эля резко обернулась назад и выстрелила. Она не сомневалась ни секунды, прежде чем нажать на курок, просто прицел-выстрел, как и учил когда-то Вадим. «Оказывается, убивать так легко!» - пронеслось в голове, и пальцы бессильно разжались, роняя дымящийся пистолет. Обернись они с Глашей теперь назад, увидели бы, что уроки стрельбы не прошли даром, и почти настигший их убийца сам корчится на земле в предсмертной агонии, да и у остальных это явно умерило прыть. Видимо, сработал стадный инстинкт и без вожака смелости поубавилось. Напуганная хлопками выстрелов, лошадь несла наездниц вперед, к реке. Лед трещал, ломаясь позади, но с каждой минутой все отчетливее верилось, что на сей раз бог их уберег. В предрассветной мгле уже в нескольких верстах виднелась башенка местной часовни, а за ней , за пригорком, и деревенька, оставалось всего ничего, только бы кончился поскорее этот проклятый лес. …Страшно захотелось спать, Эля смежила ресницы, ей вдруг стало так тепло и хорошо, кто-то коснулся ее щеки губами и ласково провел по волосам. Когда девушка вновь открыла глаза, то увидела, что ее голова лежит на коленях у мамы, та улыбается и гладит ее по голове и руки у нее такие теплые…. - Мама... - Эля приподнялась с постели, на миг ее окутало ощущение полета – всего на доли секунды, после снова стало очень - очень холодно и тяжело дышать. Перед собой она теперь видела лишь бледное лицо Аглаи. Желая спросить что-то, она открыла рот, но слова не получилось, вместо них Эльвира вдруг издала какой-то хрип и закашлялась, после чего по ее губам и щеке скатилась тоненькая струйка крови.
Аглая Зотова: Им все же удалось спуститься по пологому склону к воде, за рекой полесье, а за ним, в низине, конечно, нельзя было различить занесенную дорогу к деревне, но уже была видна церковная колокольня. Эти ужасные мгновения, когда трещал и крошился лед, остались позади, они показались Аглае еще страшнее тех, наполненных выстрелами и смертным ужасом. Все время ей казалось, что лед вот-вот подломится, и они захлебнутся в темной холодной глубине. Видно и преследователей остановил тот же страх, никто из разбойников не решился ринуться вслед за ними. Наконец, все позади, вот он заветный берег. Тут лошадь остановилась так внезапно, что Аглая стала заваливаться и чуть не упала, вожжи повисли, никем неудерживамые. Эльвиры не было. Глаша обернулась, Эля лежала ничком на снегу. Неуклюже спрыгнув, она поспешила к девушке, перевернула ее на спину и, увидев кровь на светлом платье, в отчаянье помотала головой, затем как нельзя бережнее приподняла Эльвиру и прислонила к стволу дерева. Чем дольше Аглая вглядывалась в запрокинутое бледное лицо, тем больше понимала, здесь не царапина вовсе не царапина, а ведь они почти спаслись, до имения Николая Алексеевича было уже рукой подать. Губы ее задрожали, рыдания подступили к горлу. Пальцы, липкие от чужой крови, сжались в кулак, Аглая в остервенении ударила по стволу дерева. Боль привела ее в чувство, прекратив уже начинавшуюся истерику. Теперь Глаша испытывала злость и страх. Злость на судьбу и страх за себя и ребенка. Этот страх толкал ее к действиям, бежать, укрыться. Пока еще не отданы последние силы, продолжить бегство, ведь разбойники еще могут настигнуть ее. Эльвира захрипела и закашлялась, Аглая вновь склонилась над девушкой. Куда ей идти без Эльвиры!
Эльвира Ковальская: Эльвира пыталась сделать вдох и выдох поглубже, но вместо этого лишь чувствовала тяжесть в груди и еще странный клекот. Кровь окрасила снег вокруг юной польки в багрянец, и с каждой новой каплей жизнь постепенно оставляла ее. Больно не было, лишь тело казалось свинцовым, и Эля чувствовала, что оно уже не принадлежит ей. По всей видимости, пуля задела позвоночник и, почти лишив ее способности двигаться, затем довершила свое разрушительное путешествие где-то в груди. - Идите уже, приведите помощь, а я здесь подожду, мне не страшно, - пани Ковальская потянулась, желая коснуться щеки Аглаи, глядя куда-то вверх, взгляд красивых серых глаз неподвижно застыл, рука безвольно обмякла, и лишь снежинки все кружились, опускаясь на ее лицо, застревая в ресницах. «Я не хочу умирать... но главное, чтобы выжил ты, Яша... пожалуйста, останься в живых... я люблю тебя…» - пронеслось в угасающем сознании девушки, перед тем как оно померкло навсегда. Какая-то неведомая сила, подхватив Элю легким бризом, уносила ее прочь. Это напоминало стремительное падение. Только падение куда-то вверх… Лучи предрассветного солнца озарили верхушки деревьев, склоны окрестных холмов, искрясь на морозном снегу, вторгаясь в узкие оконца курных изб, пробираясь сквозь ставни барского дома, наставал новый день. День, в котором ее уже не будет. Эля любила жизнь, не понимая до последнего момента, насколько сильно в ней это чувство, осознав цену лишь тогда, когда уже исчерпала свой сосуд до дна. Она многого не успела – вскружить голову какому-нибудь молодому графу, покрасоваться в подвенечном платье, истрепав все нервы себе и тетушке, подарить внука своему нерадивому отцу… просто пожить, наслаждаясь каждым днем. Но, умирая, жалела она вовсе не о том, чему так и не суждено сбыться, просто очень жаль было уходить вот так, одиноко. Но кое-что она все же сделала правильно, наверное, впервые за всю свою недолгую жизнь. В тот самый момент, когда, не поколебавшись, отдала ее за то, чтобы спасти две, а может, и три других.
Аглая Зотова: Коснувшись руки раненой, Аглая срывающимся голосом пообещала привести людей как можно скорее. Последние слова ободрения, и вот уже она оставила Эльвиру позади, полная решимости добраться до человеческого жилья во что бы то ни стало. Увы, как ни старалась Глаша идти быстро, каждое усилие давалось ей нелегко. Ноги вязли в снегу, прерывалось дыхание, стало не хватать воздуха. К тому же приходилось останавливаться, чтобы хоть чуть-чуть унять колотье в боку, и не дождавшись пока боль утихнет снова продолжать путь, продираясь сквозь кустарник. Лицо и руки, были исцарапаны, Аглая чувствовала, как кровоточат ссадины, но еще сильнее чувствовала страх за Эльвиру, за маленького. Особенно мучителен был подъем на крутой склон. Глаша напоминала себе, что одолев это чертов пригорок, она уже окажется на тракте, где идти всяко легче будет, стискивала зубы и делала шаг. Хотя какой там шаг, шажок, но и он приближал ее к цели. Аглая этого не замечала, напротив, ей казалось, что пройдена только малая часть пути, опять накатила паника. Без того ватные ноги стали подкашиваться не только от усталости, но и от вернувшегося беспросветного отчаяния, безнадежности. Аглая остановилась, покачиваясь, и не удержавшись покатилась кубарем уже вниз по склону. С трудом привстав на колени, измученная, она уставилась перед собой, понимая, что зачем-то ей очень нужно было выйти к этой наезженной дороге, к деревеньке, чьи избы уже можно было разглядеть. Вот куда идти дальше Аглая уже не знала, но медленно пошла, время от времени приваливаясь к сугробам, наметенным на обочине, чтобы перевести дух. Послышался звон бубенцов, что ж кому-то посчастливилось путешествовать не пешком. - У меня был такой же прекрасный возок, - ей очень отчетливо вспомнились ладная каретка на полозьях и каурая лошадка, хлопотливый кучер, укладывающий вещи, и старушка с милым добрым лицом. Татьяна Львовна, да Татьяна Львовна! Вот только кто она и кем доводится ей, Глаше? Мысли стали путаться. Хотелось прислониться к сугробу и заснуть, в то же время Аглая понимала, что подняться уже не сможет, поэтому из последней мочи ринулась к мчавшейся навстречу карете. - Помогите! Пожалуйста! Помогите – выкрикнув эту мольбу, Аглая обмякла в обмороке, силы оставили ее.
Николай Акчурин: В то морозное утро Николай и не подозревал, какой подарок ему уготован судьбой за ближайшим поворотом. Он устало дремал, уронив голову на руку, опущенную на подлокотник. Дорога была долгой, наконец, он возвращался домой, где не был уже почти год. Каждый раз он уезжал все дальше и на долгий срок, не ощущая нужды вернуться поскорее. Он даже уже перестал чувствовать себя хозяином в доме, где всем ловко заправляла его сестра Дарья, которой, видимо, эти долгие отлучки были лишь на руку. Дальние поездки и все успешнее идущие дела, которые так радовали его прежде, теперь стали обыденным. - Жениться тебе надо, сколько ж можно бобылем-то, дом вон какой, хоть графов да князьев приглашай, да балы гуляй, а хозяйки нет! Дарья, вон, поди, и твои покои уже своими коврами да платками пообвесила, хоть тикай. Хозяин ты или нет? Невест хоть в два ряда выставляй, возьми хоть соседей ваших Сотниковых, Наталка, чем не невеста? Коса черная до пояса, румяная, скромница, но палец в рот не клади и сохнет по тебе давно. Провел бы ее в дом хозяйкой ,так она б гляди, и сестрицу твою приструнила, а то спасу ж нет, работников поедом ест, все ей неймется! - посмеивался Савельев , добрый товарищ Акчурина во время их последней встречи. Тогда Фаддеевич слегка рассердился на него, что метет языком, как помелом невесть что, но сейчас он отлично понимал, дело Савельев говорил, негоже ему без жены. Дом, лавка, да не одна, кому это все? Племянницу свою Наташу он, конечно, любит безмерно, хорошая девочка, тихая, приданным он уж ее не обидит, но вот будь у него свои дети... Мысль эта не давала покоя, и перед отъездом Акчурин даже купил полушалок из белоснежной шерсти, шубку из овчины, песцом отороченную, да платье шелковое, с твердым намерением посвататься к Наталье Сотниковой. Девка ведь, и вправду, красивая, не глупая, будет дожидаться его из путешествий, а он будет привозить ей подарки и радоваться, что ни у кого нет супруги краше. Но стоило лишь сомкнуть глаза, в голове отчетливо рисовался совершенно другой образ. Она гуляла в саду тем весенним днем, ветер развевал ее чудесные светлые локоны и шелковое платье. Он и после видел ее не раз у соседей собственного свояка, и казалось, что доселе не встречалось ему никого светлее и красивее. Глупо, наверное, было свататься вот так к дворянке... Даже фамилии ее не зная, эх, Аглая Дмитриевна... Карета резко остановилась, прервав грезы. Николай поспешил выйти, не спрашивая у возницы о том, что произошло. А дальше произошло то, чего и представить себе было нельзя. Он поймал ее, подхватывая на руки и еще не понимая, происходит ли это на самом деле или только сон. - Гони, Селиван, назад, мы постоялый двор проезжали... Дохтора надобно... Николай кутал дорогую попутчицу в свою шубу, грея дыханием ее озябшие пальцы, утирая платком с них кровь, но не замечая видимых ран. Доктор долго не выходил из комнаты, куда Николай принес Глашу, наконец, явился и, оправив пенсне, с самым серьезным видом, сухо сказал: -Не мое дело поучать вас, да только вы бы уж поберегли супругу-то, вроде бы и уважаемый человек... В ее положении любое волнение может быть опасно, физически она здорова, только потрясена чем-то, чего объяснить не может или не желает… С вас сорок три рубля. Я оставил лекарство на столике, пять капель три раза в день, проследите, чтобы не принимала больше, дозу превышать может быть вредно для ребенка. Николай, словно оглушенный, еще долго стоял у двери, не смея войти... Наконец, на лице его появилась улыбка... Жена... Он назвал их мужем и женой, неважно, в какую беду попала Аглая, теперь она уже точно не ускользнет от него и войдет в его дом полноправной хозяйкой. Так уж, видно, сама судьба распорядилась.
Аглая Зотова: Тепло. Как же тепло и хорошо. Аглая склонила голову на чье-то дружеское плечо, и сквозь дрему слушала утешающие, ласковые слова. Потом ее внесли на руках в жарко натопленную комнату и передали попечению доктора. Разве она больна? Аглая хотела объяснить пожилому господину с черным саквояжем, с таким вниманием принявшемуся расспрашивать и осматривать ее, что слабость и недомогание верно связаны с недавним обмороком. - Я помню, как лишилась чувств. - Это случилось утром, сударыня, а я прибыл недавно. Вы были в забытьи все это время, и меня весьма беспокоят как спутанность вашего сознания, так и провалы в памяти. Вы ведь даже не смогли назвать себя. По счастью, ваше физическое состояние внушает куда меньше опасений. А со временем душа тоже оправится, да-да, целительный покой, вот, что сейчас вам необходимо. Доктор успокаивающее потрепал еле сдерживающую слезы Аглаю по руке и со словами, - А теперь я приглашу вашего супруга, сударыня, после того, как дам некоторые рекомендации касательно дозировки лекарств, - вышел. Расстрепанная Аглая поднялась и в сорочке подошла к низкому оконцу, прижав к холодному стеклу разгоряченный лоб. Блеснуло обручальное колечко, подвешенное на шею вместе с крестиком, Аглая с нежностью погладила золотой ободок. Хоть она не помнила того, с кем венчалась этим кольцом, но сердце-вещун говорило, что нет ей человека дороже. Глаша старалась унять волнение, готовясь, что сейчас он войдет сюда, но когда послышался скрип давно несмазанных дверных петель, отпрянула в испуге от окна и обернулась, чтобы встретиться взглядом с высоким полным мужчиной. У него было такое доброе, располагающее лицо и смотрел он с такой нежностью и заботой, что у Аглаи невольно отлегло от сердца. Она, неуверенно ступая, сделала шаг навстречу и улыбнулась. - Мне так о многом надо расспросить вас… Аглая запнулась. Как это дико - не знать имени собственного мужа!
Николай Акчурин: - Расспросить? Что ж, спрашивайте... спрашивайте все, что пожелаете, только не сейчас, завтра. Когда немного оправитесь,- Николай растерянно шагнул вперед, чувствуя, как что-то внутри замирает и трепещет одновременно. - Доктор сказал, вам надо отдыхать, давайте, вы вернетесь в постель, здесь холодно, - он осторожно уложил Глашу, накрывая одеялом и поправляя подушки. Из ее последовавших сбивчивых вопросов и того, что сказал доктор, он очень скоро понял, что память его случайной попутчицы и впрямь затуманена. Она вроде бы и осознавала, кем является, но в тот же миг толком ничего не могла объяснить. От усталости и пережитого, а может, и от тех лекарств, что дал ей доктор, она быстро уснула. Николай же еще долго сидел у огня, пытаясь понять, что же такого ужасного могло случиться с гостьей из его снов и заочно нареченной. Утром, когда и его самого сморил сон, в дверь постучали. У порога стоял, переминаясь с ноги на ногу, Селиван и двое приставов в потрепанных шинелях. Затворив за собой дверь, Николай вышел им навстречу с таким грозным видом, что приставы поневоле отступили на шаг. На их просьбу предъявить документы, Акчурин молча опустил руку в нагрудный карман, доставая оттуда скомканные бумаги. А вскоре все для него стало на свои места. Двумя днями ранее княгиня Воротынская и ее компаньонка приехали, чтобы продать поместье, на обратном пути на них было совершено нападение. Княгиню убили, неизвестными оставались лишь судьба компаньонки и служанки. Крестьяне слышали ночью выстрелы у реки, а на берегу нашли тело бывшего управляющего поместьем. Кто застрелил его, было неясно: или беглецы, или свои же во время дележки, но местные власти сейчас прочесывали все дома и дворы в поисках бандитов и пропавших девушек. Причастны ли они к расправе над княгиней или же такие же жертвы, никто не знал. - А документы вашей попутчицы?- боязливо процедил один из приставов, грозный вид рослого купца вызывал трепет не у него одного. Николай, понял, что трактирщик уже успел сообщить ищейкам и об Аглае, и о визите доктора. -Да как вы смеете, я вам не проходимец какой, моя жена нездорова и сейчас спит, и я даже не подумаю ее беспокоить из-за ваших нелепых домыслов. Я – купец, честно плачу подати и пошлины, чтобы такие шкуры, как вы стерегли наш покой, а у вас грабители разгуливают на воле и чинят разбои и грабежи! И вы еще смеете от меня что-то требовать?! - рассвирепевшего купца все же пришлось оставить в покое. Оценив на глаз дорогую одежду, да дорожные документы с заграничными штемпелями ищейки откланялись. - Селиван, поди сюда, дело к тебе есть. Только о том, что скажу, молчать! И не дай бог кому чего – сам выдеру твой поганый язык и велю до смерти засечь! - после недолгого разговора с кучером, Акчурин вернулся со свертком, доставая оттуда красивое новое платье и белоснежную шубку. Покинуть постоялый двор следовало как можно скорее. Подняв со стула влажную и испачканную кровью одежду Аглаи, Николай глянул на нее и швырнул в печь, затворив заслонку, чтобы не дымило. Неважно, что произошло, что сделала или не сделала эта женщина, он даст ей новую жизнь, такую, какую та пожелает, он сделает ее самой счастливой, а она научится любить его. В дом его она войдет его любимой женой - Аглаей Дмитриевной Акчуриной. И дитя, которое она носит, будет его сыном или дочерью, а после она подарит ему еще нескольких, и все соседи в округе будут завидовать, что нет четы счастливее их.
Аглая Зотова: У каретного сарая Николай отдавал последние распоряжения Селифану, тот споро укладывая поклажу, со всем соглашался, но под нос себе что-то ворчал. Дескать, забыл хозяин, как раньше ездил зимой в санях с товаром по губерниям. - Да нет, не забыл -, усмехнулся в бороду Николай, и обернувшись к Аглае , стал рассказывать, - Останавливался на ночь на постоялом дворе, а товар дорогой под небом ночует, ну и я рядом пристраиваюсь, а не в комнатах. Один тулуп на сено положишь, а другим прикроешься, подоткнешь со всех сторон, дырку дышать оставишь, тебе и ладно, если снежком припорошит еще лучше. Я тогда совсем шальной, молодой был, лихих людей не стерегся. - А всегда стеречься надо, - назидательно произнес Селифан, - оборониться хоть кольем хоть пистолем не каждый может. Слыхали, что барышень здесь разбойники убили да ограбили. Одна, говорят, совсем молоденькая была. – Селифан перекрестился и со вздохом забрался на козлы. Было настоящим блаженством укутаться в уютном возке медвежьей полостью и еще немного поспать, склонившись на плечо Николая. Вчерашние волнения, казалось, уносила дрема, в которую Аглая погружалась под мягкий, успокаивающий голос мужа, сулящий покой и безопасность. Сказывалось ли воздействие микстуры, которую она прилежно пила или сонливость объяснялась ее деликатным положением, но очнулась Глаша, когда уже несколько верст осталось позади. Ехали уже лесом, среди заснеженных ветвей пламенели рябиновые и калиновые гроздья. Сейчас Аглая могла сколько угодно корить себя, что, выйдя из кареты размяться, потянулась неосторожно за такой же вот веткой калины, оступилась и кубарем скатилась с пригорка, ударившись о корень дерева, следствием чего и стала злосчастная потеря памяти, как объяснил тот пожилой врач на постоялом дворе. - Кажись, верховые к нам скачут, - крикнул Селифан, - служивые, в мундирах. - Верно патруль, останься здесь, Глаша. До Аглаи доносились обрывки разговора, разбойников еще не удалось поймать, и путников просили или переждать опасность или встретить ее во всеоружии. Вид Николая, возвышавшегося над своими собеседниками на две головы, верно, убедил их, что этот человек свое защитить сможет. И вот возок снова заскрипел полозьями, а Аглая все не могла не думать о несчастных, убитых здесь так безжалостно. Глаша крепко сжала руку мужа, и успокоилась лишь от его слов.
Николай Акчурин: Приставы арестовали беглую горничную и подельника-стряпчего. Тело управляющего нашли зарытым в снегу на берегу реки, пуля, выпущенная из пистолета Эльвирой, попала ему прямо в глаз. Тело самой девушки нашли в лесу вскоре после того, как схватили беглецов. Доктор констатировал смерть из-за обильной кровопотери. Быть может, преступникам и удалось бы уйти, если бы не кучер Аглаи, Федор. Нападавшие сочли его мертвым и не стали проверять. Однако, тяжело раненый, прийдя в себя и затем пройдя пешком почти десяток верст, он все же сумел позвать на помощь. Единственной загадкой оставалась пропажа самой княгини Воротынской. После допроса разбойники сознались, что удушили ее, а тело утопили в проруби, так и не дознавшись, где спрятаны деньги. И верно, весной, когда с реки сошел лед, в один из дней к берегу прибило обезображенное тело женщины. Родственники настояли о перевозе останков в Петербург и захоронении в фамильном склепе. Путь был неблизким но сани, запряженные тройкой, уносили Николая и ту, которую он назвал своей женой, вдаль от прошлого. К счастью, Аглая почти все время дремала - докторская микстура и дорожная усталость отбирали у нее много сил. Поначалу Николай немного тревожился, но теперь она уже не была столь мертвенно-бледной, хорошо ела, спокойно спала, а он, словно верный страж, стерег ее сон. Во время которого было много времени, чтобы обдумать ответы на все вопросы Глаши. Детали их знакомства она, кажется, помнила, хоть и смутно, остальное пришлось придумать, рассказы его были скуповаты, подробности Акчурин старался опускать, дабы потом самому в них не заплутать. За всю свою жизнь ему еще ни разу не приходилось столько лгать. Впрочем, иногда Николай и сам начинал верить в сказанное Аглае, притом понимая, что все, что он ей говорит - лишь плод его воображения, его мечты, которые по необьяснимым причинам посмели стать реальностью. О том, что произошло с Аглаей, он тоже рассказывал скомканно - будто бы они остановились на дороге, одна из лошадей стала хромать. Аглая вышла из кареты, чтобы размять ноги, увидела куст калины, неосторожно потянулась к ветке и скатилась в овраг. Николай не мог скрыть своего волнения, хоть и старательно пытался сохранять спокойствие, но ей, видимо, показалось, будто он винит ее за неосторожность. И потому она лишь виновато смотрела на него, а он крепко сжимал ее в своих объятиях. Впрочем, по мере приближения к дому, тревога отступала. Аглая действительно не помнила ничего, ее травмированное произошедшим сознание стерло все воспоминания начисто, оставив лишь мелкие обрывки, которые ее желающий покоя рассудок легко подогнал под легенду, рассказанную Николаем. Едва завидев сани Акчурина, на крыльце дома выстроились все домочадцы, но первой на плечах дядюшки повисла Наташа. За год его отсутствия она здорово подросла и из угловатой отроковицы превратилась в симпатичную розовощекую барышню. Обняв племянницу, Николай открыл двери кареты, помогая выйти Аглае. - Ну вот, прошу любить и жаловать, жена моя, Аглая Дмитриевна. - Знакомься, Дарья Фаддеевна - моя жена и хозяйка этого дома, Аглая Дмитриевна Зотова, теперь уж Акчурина, - повторил он и улыбнулся сестре, немного опешившей от удивления, и, взяв под руку Аглаю, поднялся на крыльцо. А после, усмехнувшись, вдруг подхватил ее на руки и перенес через порог своего дома.
Аглая Зотова: Сегодня к вечеру они будут дома. Аглая старалась унять волнение. О многом было переговорено в дороге: о семье Акчуриных, о купеческих делах, которые привели Николая в уездный городок, где произошла памятная встреча в саду, о недолгом ухаживании, о венчании в скромной церкви. Только когда Аглая пыталась представить по рассказам мужа, как оно всё было, сознание путалось, будто кто полог задернул. Решив, что всему свое время, Глаша в который раз зареклась вспоминать. Уже начало смеркаться, когда возок подъехал к особнячку красного кирпича. Дом радовал взгляд ажурным литьем балконов и веселой мозаикой лепнины, но Аглае больше пришлась по сердцу его солидная основательность. Тут же засветились окна, распахнулась дверь. Встреча на крыльце, суматошная и радостная, ободрила Глашу. Казалось, что счастливый переполох, вызванный возвращением хозяина, и ее вовлечет сейчас в это дружное семейство, где она станет своей. Вскоре Аглая поняла, как ошиблась, но в этом была и ее вина. Поначалу Дарья Фаддеевна отнеслась к невестке настороженно, но не враждебно, возможно, женщины поладили бы, устранись Глаша от дел, бывших до этого в ведении золовки. Но не тут-то было, отдохнув и окрепнув с дороги, Аглая начала обживаться в своем доме, произведя тщательную ревизию. Акчуринская усадьба была невелика всего сорок сажен. Слева на всю глубину двора тянулся фруктовый сад: яблони, вишни, сливы. - Сад в городе - роскошь, - подумалось Аглае – я бы на месте Николая застроила этот участок. По дальней стороне двора шли хозяйственные службы: конюшни, сеновал, каретник, дровяной сарай, плотницкая, прачечная, погреба ледяные, погреба засолочные и особая стать-русская парная баня. Аглая порадовалась. Все добротно, основательно, в отменном ухоженном состоянии. Проследив за прислугой, она еще раз убедилась, что каждый знает свое дело. На тот же строгий манер был поставлен порядок в доме. Не к чему было придраться ни в парадных комнатах, ни в жилых покоях, ни в цокольном этаже, где проживали люди. Аглая забирала власть в доме по праву жены и хозяйки, потребовав полный отчет во всем. Дарья Фаддевна уступила бразды правления молча, лишь заметив Аглае, что так же вести хозяйство ей не удаться, а Николай Фаддеевич не потерпит ни беспорядка, ни малейшей перемены в привычном укладе жизни. - Все останется по-прежнему, - уверила Аглая родственницу, порадовавшись, что «смена власти» обошлась без потрясений, и забыв народную мудрость «золовка хитра на уловки», но пока Дарья Фаддеевна выжидала. Аглая же, убедившись, что с ее вмешательством мало что изменилось, уже начала жалеть, что потеснила Дарью. Ей все чаще нездоровилось, энергия сменилась апатией. По-прежнему, вникая в каждую мелочь, она ждала того часа, когда может уединиться в комнате, которую все уже называли «детская». Обустраивая ее по своему вкусу Аглая отдыхала душой. Погрузневшая и располневшая, Глаша больше лежала, но иногда, чувствуя себя бодрее чем обычно, любила бывать на Верхнем базаре. Приказчик услужливо распахивал дверь «Железо-скобяных товаров» и она оказывалась в окружении листов крышевого и ведерного железа, кадок с гвоздями, груд дверных скоб, россыпи замков всех видов, плотничьего и столярного инструмента на полках, не говоря уже о мелком товаре. Тут же громоздились чугунки, ведра, корыта и прочий товар. Аглая быстро освоилась в лавке, словно раньше вела торговые дела. Вот и сейчас Глаша придирчиво осмотрела все и обратилась к приказчику. - Нефёдыч, ты ведра от дверей отодвинь, да не громозди вверх. На две стопки разложи друг в дружку. Ведь не каждый клиент дотянется. - Верно распорядилась, Глаша, - одобрительно заметил Акчурин, появляясь из двери, ведущей на зады лавки, где хранился тяжелый товар: уголки, балки, заклепки. - А не пообедать ли нам, душа моя, сегодня в ресторации Коммерческого собрания? Аглая прислушалась к себе и решила не рисковать. Если случится какой конфуз, то лучше пусть не на публике. - Хорошо бы чайку с калачом. И пошли Сашу, пусть купит красной рыбы и полфунта масла еще. Аглая жадным взором окинула ломоть калача, щедро намазанный маслом, положила сверху семужки и понадеялась, что желудок не отторгнет это великолепие.
Николай Акчурин: Николай был весьма удивлен тем, как быстро Аглая освоилась в его доме и втянулась в роль купеческой жены. Не ошиблось сердце, чувствуя в ней родственную душу. По округе слухи про молодую и красивую супругу купца Акчурина расползались тоже весьма стремительно. Виданное ли дело, едва женился, а уже и прибавления в семействе ждет. По мере возможностей, злые языки Николай старался сразу унимать, но всем ведь болтать не запретишь, как и в суд за поклеп не потащишь. А сказывали разное, не всегда приятное – одни, будто взял он бедницу – бесприданницу, выкупив ее за долги у отца. Другие – что родители сами сбыли купцу беспутную дочь, потому как «пузо уже на глаза лезет», а мало ли, с кем там она путалась. Третьи вообще корили Николая, что со свиным рылом в калачный ряд залез, дворянку, видите ли, в жены взял, мало ему девок купеческих или хороши недостаточно, зазнался! Впрочем, при положении Акчурина и его капитале никакого вреду ходу его дел все эти сплетни причинить не могли. Да что там сплетни, когда теперь и сам он чувствовал себя абсолютно несокрушимым, обретя, наконец, вторую половину. А ажиотаж вокруг молодой супруги только усиливал внимание, в том числе и к его товару, улучшая продажи. Но про деньги Николай теперь думал меньше. Напротив, можно сказать, в мотовство ударился, покупая своей обожаемой Глаше до безумия дорогие подарки, платья, даже украшения и был вполне им счастлив. Лишь бы она все так же улыбалась, клала голову ему на плечо и удовлетворенно вздыхала, поглаживая все больше круглеющий животик. Так что жизнь его со всех сторон смотрелась полной идиллией, но, расслабившись, Николай не видел за нею, что со дня появления в его доме жены сестра его стала ходить чернее тучи. Хотя Аглаю ни в глаза, ни за глаза не осуждала, а почти все время молчала, отпуская лишь сухие фразы и то только по делу, да еще постоянно цыкала и прикрикивала на Наташку, которая с первого дня привязалась к невестке. - Не пара она ему, ну и что с того, что кровей благородных, а благородства-то этого – что капля в море! Поди, обманом завлекла, а тепереча все ... Пузо в подбородок упирается, не скроешь, охомутала! Говаривали, родня у нее какая-то в Тихом Плесе. Только какой черт Николая-то в ту тмутаракань понес? Но ты, Фаддеевна, держись! - Никитична, соседка Акчуриных, потягивала чай из блюдца, обмакивая толстыми, как колбасы, пальцами пряник в варенье. - Да что уж теперь, в церкви повенчаны! Да я, Никитична, энту гадину насквозь вижу, денег ей надо, все добро к рукам прибрать! - Вздохнула в ответ Дарья. – Женился бы, вон, на твоей Наталье Ивановне, чем не невеста?! И красива, и из своих... Нет, благородную ему подавай! С детства все энти свои книжки начитывает, вот и дочитался... Непутевый! Дверь отворилась, и в столовую вошел хозяин дома, снял шапку, учтиво поклонился и быстрыми шагами поднялся наверх, поскорее к Аглае. - Вона погляди, что с ним сделала, как телок на веревочке, раньше дома силой не удержишь, а теперь сам бежит. Дурак малохольный, а той одно лишь и надо, чтоб ее, барыню, ублажали! - процедила Дарья, когда Николай скрылся из виду. Сам же он, тем временем, шел по лестнице, прижимая к груди крохотный футляр, внутри которого хранился роскошный перстень с самоцветами, достойный самой императрицы. Войдя к ней в комнату, Акчурин с замиранием в душе раскрыл перед женою свой подарок, доставая колечко и сразу надевая его затем на ее палец. - Куда лучше прежнего. Пусть все теперь знают, что ты моя законная жена! – сказал он, крепко прижимая к губам ее руку.
Аглая Зотова: - Коля, милый, спасибо, - у Аглаи от восхищения перехватило дыхание, и тут же к глазам подступили слезы. В последнее время она часто плакала. Вспышка гнева или, вот как сейчас, умиления могла враз лишить ее душевного спокойствия. Глаша постаралась взять себя в руки, понимая, что безудержные рыдания встревожат мужа, а он так безмерно внимателен к ее настроению и желаниям. Желая порадовать его, она вновь полюбовалась перстнем. - Боже, как красиво! В благодарственном жесте прижав руку к груди, Аглая почувствовала, как пальцы коснулись золотой цепочки, на которой висело обручальное кольцо, которое она уже давно не носила на пальце, мешали отеки. Сжав цепочку, хотела было достать колечко, и шутливо спросить мужа, почему тому нужно иное подтверждение законности их брака, но потом догадалась о причине. Конечно, не видя кольца, Николай посчитал, что оно потеряно, поэтому решил этим дивным украшением утешить и порадовать. Вконец растрогавшись, молодая женщина бросилась на шею мужу и все-таки расплакалась. - Мое венчальное кольцо! Я его храню! У сердца храню. Вместе с образком, что мне отец оставил! – сбивчиво пояснила она ему сквозь слезы, но вдруг ахнула и замолкла от внезапной вспышки, будто бы озарившей темноту, в которую все это время было погружено ее прошлое, заставляя страдать оттого, что даже лица дорогих людей ушли за край памяти. Впрочем, и сейчас она вспомнила не их, а себя - в трауре, сидящую за секретером в богато убранном барском кабинете и угрюмо смотрящуюся в зеркало. Перед собой - распечатанные бумаги, а в руках тот самый образок. Со словами: «Удружили вы мне, папенька, значит, если я не выйду замуж за эти полгода, всего моего наследства и будет этот образ и кое-что по мелочи?» - она аккуратно кладет лик Богоматери в ларчик и подходит к окну, откуда отчетливо и гулко слыхать, как «сорок сороков» Москвы привычно зовут к вечерней службе... - Я кое-что вспомнила из прошлого, Коля. Я… я расскажу тебе позже, - покачала головой Аглая в ответ на тревожный взгляд мужа и тяжело опустилась в кресла. Сейчас ее почти не занимало, вышла ли она все-таки замуж, чтобы сохранить наследство, или ослушалась воли покойного, пойдя под венец бесприданницей? Глаша будто бы вновь проживала те чувства, которые обуревали ее тогда. Скорбь от утраты, принятие неизбежности замужества, гнев на отца... И вещи. Вся обстановка комнаты явилась перед ее мысленным взором. Вся - до мелочей, которые особенно трогали. Полосатый шлафрок на вате, брошенный в кресло, лакированная трость, черепаховая табакерка, томик Руссо в сафьяновом переплете и чернильное пятно на обложке, беличьи кисточки для рисования... «Дорогие...» - Тема других кисточек не признает, - вырвалось у Аглаи. Однако вслед за именем не пришло более ничего. – Коля, у меня к тебе просьба. Мне нужна родословная книга дворянства Московской губернии. Заручившись обещанием мужа к вечеру привезти искомое, Аглая, погруженная в себя, сослалась на нездоровье ушла в спальную. - Тетенька, вам нездоровится? - Аглая улыбнулась вошедшей в комнату Наташе. Племянница мужа нравилась ей своей искренностью и легким, уживчивым нравом. - А я сейчас от Лурьевых. Леночка уже давно с учителем пения занимается. Понятно, благородным нужно. А я на слух урок запомнила. Не желаете ли послушать?
полная версия страницы