Форум » Прочие города и веси Российской империи » Страж ли я брату своему » Ответить
Страж ли я брату своему
Александр Навроцкий: Место: Пятигорск Время: июнь 1834 года Участники: Агния Навроцкая, Александр Навроцкий
Ответов - 34, стр:
1 2 All
Александр Навроцкий: Уговорить Асю оказалось гораздо легче, чем представлялось изначально. Потому длинный и цветистый рассказ о достопримечательностях Пятигорска, который он мысленно заготовил, надеясь увлечь жену брата настолько, чтобы пробудить в той желание своими глазами увидеть это удивительное место, в результате Александру так и не понадобился. Что, надо сказать, его неприятно удивило. Нельзя же, и в самом деле, оставаться настолько безучастной ко всему на свете. И теперь – безропотно согласилась ехать, но с таким видом, будто он намерен повезти ее на каторгу. Как так можно? Разве не видно, что все это он делает от чистого сердца? «Ну и пусть!» - в конечном счете, решил Навроцкий, выходя из Асиной комнаты. Пусть строит из себя бедную родственницу, сколько пожелает, ему-то что? Только вот в душе все равно продолжала шевелиться обида, чувствуя нелепость которой, он, конечно, пытался себя урезонить, но пока выходило не до конца. К тому же, с окончательным осознанием всего ими задуманного, Александра стал преследовать новый кошмар. Что делать с Агнией в Пятигорске? Ведь там не будет ни мамы, которая могла смягчить обстановку одним лишь своим присутствием, ни даже доктора Дюпре. «Ну и пусть!» - снова подумал он. Зато там никто не помешает ему быть самим собой – хоть даже и под именем брата. Так что, твердо вознамерившись больше ни от кого не зависеть в своих решениях и поступках, Александр теперь собирался в путешествие едва ли не с радостным предвкушением. А на Асины капризы и скорбные мины больше не обращал внимания. Относиться к ней как к капризному ребенку вообще оказалось проще. Поэтому с некоторых пор Александра больше не трогали ее вспышки, и не тяготило ее дурное настроение. Глупое дитя, она сама, похоже, не знает, о чем печалится и тоскует. Впрочем, если она и на курорте останется такой же мрачной, то Сашка уже не будет знать, что и подумать о женитьбе брата. Ибо тогда окончательно станет ясно, что выбрать себе в жены столь меланхоличную особу Федька мог только в минуту помрачения рассудка. Как, собственно, и то, почему до сих пор избегал свадебного путешествия вместе с нею… Тем не менее, по пути в Пятигорск, никаких особенных странностей в поведении Агнии он так и не увидел. Несмотря на позднюю весну, дорога выдалась нелегкой, то шел дождь, то немилосердно жарило солнце. И вскоре всем им было уже не до того, чтобы обращать внимание на то, какое они друг на друга производят впечатление. Но все это время Ася ни разу не пожаловалась на неудобства, коих в пути бывает немало. Да и вообще вела себя настолько безупречно, что когда их долгое путешествие, наконец, завершилось, Александр даже готов был признать, что его прежнее отношение к супруге брата было несколько предвзятым. Кто знает, быть может, и знал Федька о ней больше, нежели Александр думал, потому и выбрал в жены не просто так?
Агния Навроцкая: Возможность по достоинству оценить красоты Пятигорска Агнии представилась лишь на третье утро после приезда. Предыдущие два – вернее, вечер, ибо приехали они уже на закате, и следующий за ним день прошли в хлопотах по обустройству на новом месте. Хлопотала, конечно, не сама Агния Сергеевна, а слуги, из коих привезены с собой из столицы были лишь камеристка барыни Мавра, да муж ее Степан, служивший молодым Навроцким кучером. Прочих было решено нанять непосредственно на месте. Впрочем, этим, как и поисками постоянного жилья – на первое время было решено остановиться в гостинице, ведал Федор, которого Агния в эти дни практически тоже не видела. Благо, что апартаменты неожиданно роскошного для такого маленького городка отеля состояли аж из двух спален и гостиной. И потому ночь каждый получил возможность провести в своей отдельной постели, что также было для Агнии дополнительным радостным моментом. Впрочем, следовало признать, что и в этом смысле Федор все последнее время вел себя далеко не так, как прежде. После того, как еще в Петербурге, незадолго до отъезда доктор Дюпре объявил, что в физическом смысле она уже вполне здорова, Ася беспокоилась, что муж в скором времени вновь заявит на нее свои супружеские права. Однако с тех пор он не пришел в ее спальню ни разу. Да и далее словно бы держался с нею не так, как раньше, а будто бы на некотором расстоянии, что другую молодую жену, верно, оскорбило бы, а для Агнии было настоящим счастьем. Ибо с таким мужем она бы вполне смогла сосуществовать. А потому старалась как можно меньше досаждать этому «новому Федору», не желая, чтобы их, будто бы с молчаливого согласия заключенный пакт о взаимном невмешательстве и ненападении оказался ненароком нарушен. И по той же самой причине не выразила Ася ровным счетом никакого неудовольствия, когда на другой день после приезда он сказал, что намерен нанять им дом не в центре города, где, как оказалось, все приличные места для жилья – кто бы мог подумать – бронируют чуть не вначале весны, а на окраине, у самого подножья Машука, узнав лишь, в какое время они отправятся его смотреть, чтобы успеть собраться. Дом, подле которого остановился их экипаж, не произвел на мадам Навроцкую никакого особенного впечатления, оказавшись одним из многих, выстроенных по общему, хоть и утвержденному самим Императором проекту крохотным особнячком с чахлым палисадом у входа, который, вероятно, полагалось считать парадным. Пока ехали через город, она видела таких предостаточно. Кажется, супруга ее «хоромы» тоже не слишком впечатлили – это было хорошо заметно по выражению его лица. Причем не только самой Асе, но и хозяину домика, напряженно следившему за реакцией новоприбывших столичных гостей, а потому тотчас же принявшемуся кудахтать и суетиться, словно одна из пестрых куриц, которые здесь отчего-то в огромном количестве разгуливали по улицам, словно бы в насмешку над всеми усилиями городских властей как можно быстрее превратить Пятигорск в модный курорт для светского общества. - Да, согласен, снаружи он не выглядит большим, однако давайте войдем внутрь, и вы сразу увидите, что там предостаточно места и для вас, и для прислуги! А кроме того, у этого дома есть один очень приятный сюрприз… Внутри, и в самом деле, оказалось не так тесно, как представлялось при наружном осмотре: небольшая гостиная со стенами, обитыми явно недорогими, но приятными светлыми обоями с мелким цветочным рисунком, акварели с местными видами руки неизвестного мастера, пара кресел, стол, камин, секретер… И даже маленькое пианино. Прямо отсюда же имелся выход в столовую, а далее – на кухню и в помещения для слуг. А с противоположной стороны круто убегала вверх винтовая лестница с чугунными ажурными перилами, ведущая на верхний полуэтаж – мезонин, где обнаружились еще две комнаты – спальная с большой кроватью, зеркальным трельяжем и еще кое-какой мебелью, и еще одна, поменьше, видимо, гостевая. Кроме того, по внешней стене общего коридорчика имелось большое французское окно, зашторенное на время отсутствия жильцов на манер театральных кулис. Федор попросил хозяина отдернуть занавесь, на что он вдруг вновь с загадочным видом заулыбался: - А вот это и есть тот сюрприз, о котором я говорил! – возвестил он, когда тот вслух подивился странному архитектурному решению, где балкон мезонина почему-то оказывается не над порогом главного входа, а с противоположной стороны, и дернул свисающую на плетеном шнуре кисть, сдвигая в сторону «кулису», а потом, на мгновение замешкавшись с задвижками рам, толкнул последние, распахивая, наружу – и… Федор вдруг замолчал на полуслове, а Агния и вовсе замерла на месте, едва ли не с открытым от восхищения ртом. Это был не просто какой-то там живописный вид. Это был Вид! С западной стороны, ошеломляя своими размерами привычный к равнинным пейзажам взор, синел огромный Бештау, к вершинам которого уже начало сползать послеполуденное солнце, чуть севернее нависал Машук, а ниже, словно на ладони, можно было рассмотреть панораму всего совсем недавно выросшего в этих местах курортного городка. - Я хочу жить только в этом доме! – невольно хватая за руку стоящего рядом мужа, прошептала Агния, едва вновь обрела способность говорить. При этом вряд ли осознавая, что впервые за долгое время не просто чего-то по-настоящему захотела, но и высказала это пожелание вслух.
Александр Навроцкий: Мечты Александра о сказочном путешествии осуществляться не торопились. Целый день он мотался, как бешеная собака, по всему Пятигорску в поисках подходящего дома, но все было не то. А вскоре стало казаться, что свободных уже и вовсе нигде не осталось. Зато людей везде было столько, что под конец дня у него в глазах стало рябить от многоцветья дамских туалетов. И все это «водяное» общество горело неутолимым желанием завязать как можно больше знакомств. В результате, за один лишь этот день Александр успел перезнакомиться со столькими людьми, скольких не сумел узнать, кажется, за всю свою жизнь. При этом лишь один из новых знакомых оказался по-настоящему полезен, подсказав адрес домика, который по какой-то причине все еще стоял незанятым, чему Александр уже обрадовался. Впрочем, после разговора с Асей эта радость поутихла. Ведь его и без того мучило смутное чувство вины за то, что ничего не сумел толком для них заранее подготовить. А тут еще она, вместо того, чтобы сказать хоть одно доброе слово или поблагодарить, лишь в очередной раз покорно со всем соглашалась. Потому, несмотря на то, что сначала хотел сразу пообещать, что они остановятся в этом домике лишь на первое время, до тех пор, пока не освободится какой-нибудь другой, получше, Александр промолчал. Смотреть дом выехали на следующий же день. За ночь настроение у него улучшилось, но не настолько, чтобы показаться кому бы то ни было приятным компаньоном. Впрочем, Асю это устраивало, казалось, даже больше, нежели какой-либо другой стиль его поведения. Так что всю дорогу они просто молча смотрели каждый в свое окно, удивительно совпадая при этом в своих реакциях. И тогда впервые с момента приезда Александру подумалось, что все, возможно, не так уж и плохо. Вполне может статься, что со временем они сумеют найти общие темы для бесед, или, что важнее, сойдутся во впечатлениях, и это сделает их друзьями. И лишь приехав по указанному адресу, Александр понял, что надеждам этим, скорее всего, суждено разбиться. Что говорить, он и сам бы возненавидел того, кто притащил его в подобное место. Конечно, окружение было живописным, но разве это нужно молодой женщине, недавно перенесшей большое горе?! Мрачно размышляя об этом, Навроцкий даже не пытался скрыть своего разочарования. Впрочем, россказни хозяина дома, кажется, всерьез верившего, что его собственный дар убеждения поистине гениален, слушал достаточно спокойно, хотя говорил тот много и очень быстро, отчего Александру вообще расхотелось думать, и далее он мог лишь отстраненно воспринимать действительность. Даже Ася, и та проявляла большую заинтересованность. И тут Навроцкому впервые показалось, что его спутница ведет себя так же, как любая другая женщина в подобной ситуации. Что же, одно лишь это можно было назвать достижением невероятным. К этому моменту они как раз вышли в коридор, но там оказалось слишком темно, чтобы следить за сменой выражения на лице Агнии. Впрочем, это как раз было легко поправить, отдернув штору с большого, почему-то плотно занавешенного окна, рядом с которым они все теперь стояли. Об этом Александр и попросил хозяина, но отчего-то именно эта просьба очень взволновала хозяина. Он немного замешкался, и Александр в нетерпении обернулся, тотчас же теряя дар речи от открывшегося из распахнутого окна вида. Ася обернулась вслед за ним. Так они и замерли оба, а потом произошло то, что по своему эффекту превзошло бы даже удар молнии. Агния сама взяла его за руку и, совершенно не задумываясь о том, что он скажет в ответ, заявила, что останется здесь. И Александр почувствовал, что готов расцеловать человека, давшего ему адрес этой лачуги, а заодно с ее суетливого хозяина – за преподнесенный подарок. - Мы здесь остаемся, – сказал он ему, после чего, быстро договорившись о цене, они разошлись, очень довольные друг другом. Ведь им с Асей еще нужно было съездить в гостиницу за вещами. Но уже грядущую ночь они твердо намеревались провести в своем новом доме. Так и вышло. И, надо сказать, что Александр, обычно очень плохо засыпавший на новом месте, как ни странно, здесь не испытал с этим никаких трудностей. Проснулся он очень рано, почти на рассвете. Выглянул в окно и сразу подумал, что первым делом Асе непременно должно увидеть, как в горах встает солнце. Пробравшись к ней в спальню, дверь, на его удачу, оказалась не заперта, Александр присел на корточки у края постели безмятежно спящей девушки. Позвать ее по имени, нарушив тем утреннюю тишину, показалось ему кощунством. И тогда, немного поразмыслив, Саша, не вставая, дотянулся до стола, захватил оттуда писчее перо и слегка пощекотал его краешком ладонь Аси. Она пошевелилась, смешно поморщилась, но так и не проснулась, лишь спрятала под одеяло руку. И тогда он просто погладил ее по щеке, не в силах сдержать не только этого необъяснимого порыва, но и теплой улыбки, вдруг тронувшей уголки его губ.
Агния Навроцкая: - Отстань, я спать хочу! – недовольно пробурчала Ася, не открывая глаз и в который раз уже пытаясь увернуться от черно-белой усатой кошачьей морды, усы которой секунду назад щекотали ей ладонь, а теперь вот касались кожи щеки, что было довольно щекотно и... странно. Ведь Марсик не может оказаться в Пятигорске. Его вообще уже давно нет, он жил у них дома, когда Ася была еще совсем маленькой девочкой. Довольно крупная, черно-белая, вороватая и злопамятная, но притом – необычайно сообразительная животина неясной породы, неизвестно какими заслугами в прошлых своих жизнях заслужившая в нынешней право называться домашним котом Журавлевых, из всех домашних Марс по-настоящему привязан был, кажется, только к Асе и спал, обычно, лишь у нее в постели. Маменька за то очень ругала дворню, те, в свою очередь, когда никто из господ не видел, отыгрывались на коте, а кот – мстил им известным кошачьим способом. И все равно упорно всякий раз пробирался в комнату к любимой маленькой хозяйке, против чего сама она ничуть не возражала. Разве что в тех случаях, когда Марс, заскучав поутру, не начинал ее будить ни свет, ни заря... Прожив у них лет двенадцать, кот умер от старости, и пятнадцатилетняя Ася плакала о нем взахлеб, наверное, месяц, решив с тех пор более никогда не заводить домашних животных, чтобы не переживать более подобного. - Марс! Я говорю, перестань! – сон и явь все еще были неразделимы, они проникали друг в друга, как частицы двух жидкостей с разной плотностью на самой границе соприкосновения, не смешиваясь до конца, образуя странную смесь. Но вот Агния проснулась окончательно, открыла глаза и... – Федор, что вы делаете?! – воскликнула она недоуменно, глядя сперва на мужа, потом на перо, которое тот сжимал в руке, притом инстинктивно подаваясь немного назад и зачем-то натягивая на подбородок одеяло. Вопрос, как он здесь оказался, задавать не имело смысла. Агния помнила, что накануне вечером, устраиваясь на ночлег, не смогла справиться с замком, который, видимо, слишком давно не закрывали, потому ключ в нем не проворачивался. Потому решила оставить это дело на утро. Как выясняется, зря оставила. – Который час? – было уже утро, но явно едва рассвело, Агния бросила взгляд на часы, что стояли на полке секретера, без четверти пять. – Что вам угодно?
Александр Навроцкий: Было очень забавно наблюдать, как Ася во сне пытается увернуться от щекотавшего ее пера, как охрипшим со сна голосом увещевает неизвестного Марса оставить ее в покое. Кстати, сон ее был очень крепок, и от «Марса» она отмахивалась достаточно долго, что веселило Сашку, и явно раздражало Агнию. Правда, находясь во власти сна, злилась она куда приятнее, чем бодрствуя. И даже пресловутое «отстань», подаренное Марсу, было наполнено гораздо большей теплотой, чем любое слово, сказанное Александру. Кроме, конечно, вчерашнего случая, когда она приказала снять именно этот дом. Но вот она открыла глаза, и все очарование момента оказалось испорчено, и надо же было так случиться, что именно в этот момент Александр начал было задумываться, что у его брата все же были причины желать сделать эту девушку своей женой. - Не слишком-то ты рада своему мужу, Ася! – С ухмылкой заявил Александр, наблюдая, как девушка натягивает на себя одеяло. Весьма странная реакция, если поразмыслить. И ладно, если б Ася смущалась, так нет же, смотрит на него с ужасом и чуть ли не ненавистью. – С Марсом ты вела себя любезней! – С утрированной обидой в голосе продолжил он, заворачивая ее в одеяло, чем произвел на девушку прямо-таки ошеломляющий эффект. - Идем, я тебе кое-что покажу. – То, что рассвет Асе понравится, Александр даже не сомневался. Достаточно вспомнить, как она вчера была восхищена видом из окна. Самые красивые мгновения заката они просмотрели, пока занимались сборами, зато пропустить их первый рассвет в Пятигорске он Асе не позволит. Почти волоком вытащив ее из кровати и взяв за руку, он повел ее к тому самому окну. Солнце еще не появилось, но уже виднелось рассветное зарево, и скоро солнечный диск должен был показаться на небе. Желая удостовериться, что Ася по достоинству оценила его идею, Саша взглянул на нее и вдруг, вместо торжества, ощутил себя полным олухом, понимая, что бедняжка стоит рядом с ним босиком – в своем стремлении продемонстрировать местные красоты он так торопил ее, что даже не дал времени обуться. И теперь ей, должно быть, довольно холодно. - Жди тут, я сейчас вернусь. – Александр метнулся обратно в спальню и схватил ее туфли, потом подумал, что спросонья, должно быть, ей и стоять очень лениво. Так что, возвращаясь, попутно другой рукой он захватил еще и стул. - Обувайся, озябла уже, наверное. – С этими словами он подвинул стул и поставил перед Асей туфли.
Агния Навроцкая: По-прежнему ничего толком не понимая, Агния, тем не менее, как всегда молчаливо подчинилась очередной причуде мужа, понимая, что спорить и противиться – себе дороже. Ибо все те немногие случаи, когда она решалась даже на минимальный протест, как правило, оборачивались еще более неприятными ситуациями. На замечание Федора о том, что она-де не испытывает радости при его появлении, Ася тоже предпочла не отвечать – все из тех же соображений. Стараясь поспеть за его стремительным ходом, что было весьма неудобно в долгополой ночной сорочке, девушка пыталась одной рукой удержать путающееся под ногами большое одеяло, чтобы оно не сползло окончательно на пол – за вторую Федор почти волоком тащил ее за собой, объясняя при этом, что ей непременно понравится то, что он ей покажет. По счастью, идти оказалось совсем недалеко, и Ася, которая все это время думала лишь о том, чтобы ненароком не споткнуться, добралась до цели вполне благополучно, однако чуть не села на пол уже там – на сей раз от удивления. Когда поняла, что Федор притащил ее сюда лишь для того, чтобы наблюдать за восходом солнца. «Лишь» - это потому, что прежде Ася никогда не замечала у супруга никаких романтических устремлений и охотно поверила бы в любую иную, самую нелепую причину столь ранней побудки, кроме той, ради которой она, оказывается, собственно, и затевалась. Но раньше, чем она успела что-либо спросить, Федор вновь куда-то ушел, предварительно приказав ей оставаться на месте, точно, если бы он этого не сделал, Ася немедленно куда-нибудь убежала... - Спасибо! – тихо и немного растерянно проговорила она, присаживаясь на принесенный им стул и вдевая ступни в удобные домашние туфли. Вся эта ситуация изрядно напоминала тот случай, что произошел на террасе их петербургского дома, когда Федор еще только вернулся. И тогда Агния отреагировала на подобное проявление заботы с его стороны исключительно резко, если не сказать агрессивно. Однако теперь ловила себя на мысли, что эти казалось бы незначительные знаки внимания уже не вызывают у нее такого отторжения и даже, возможно, где-то и приятны. Она открыла рот, желая сказать еще что-то, но Федор с легкой улыбкой остановил ее и с мягким усилием повернул за плечи к окну, словно призывая таким образом уделить все внимание тому, ради чего, собственно, они сюда и пришли. Меж тем, небо уже успело изменить свой цвет и теперь представляло собой совершенно фантасмагорическое сочетание белого, желтоватого, розового с нежными жемчужными оттенками серого. И на этом фоне синели покрытые то ли облаками, то ли утренним туманом горы. И вершины их чем-то отдаленно напоминали темные силуэты зрительских голов в амфитеатре в тот момент, когда в зале уже погасили свет и все ждут момента, когда на сцене появится артист, ради выступления которого здесь и собрались. И вот он, наконец, появился из-за воображаемых «кулис». Ярко-красный, огромный шар медленно выползал из-за линии горизонта, и весь мир, вся природа вокруг, казалось, рукоплещет началу этого ежедневного, но никогда не похожего на вчерашний, спектакля. - Это было восхитительно! – прошептала Агния, оборачиваясь к мужу, в глазах которого отражались сходные с ее собственными чувства. Это тоже было впервые в ее жизни. – Какая красота, Федор, спасибо, что привели меня сюда! – сказала она уже чуть громче, смелее и улыбнулась ему не вынужденной, «обязательной» улыбкой, но совершенно искренне. – Только, боюсь, что я больше не засну, - добавила она немного смущенно и опустила глаза в пол, вдруг спохватившись, что он может истолковать ее последнюю реплику как-то превратно.
Александр Навроцкий: Восход солнца - это всегда красиво, это всегда завораживает, заставляет остановиться и взглянуть на многое вокруг в новом свете. Вот и Александру вдруг показалось, что Ася будто бы немного к нему переменилась. И не то, чтобы теперь она прониклась к нему особой доброжелательностью, но хотя бы перестала испытывать ненависть и раздражение, которые Саша постоянно замечал у нее по отношению к себе прежде, а просто принимала его заботу так, как и должно принимать нормальной женщине заботу мужчины, особенно если тот является ее мужем. Честно говоря, Сашка даже побаивался этого внезапного благодушия. Вдруг это просто один из способов усыпить его бдительность, чтобы использовать возникший эффект внезапности в своем следующем нападении? Потому и теперь не рискнул выяснять, что же хотела сказать ему дальше его мнимая жена, хотя и испытывал любопытство по этому поводу. Вместо этого, чтобы заблаговременно уйти от неприятностей, он постарался обратить ее внимание на изменяющийся цвет неба. И решил, что это был очень удачный стратегический ход. Пока же Ася смотрела в окно, сам Александр украдкой разглядывал лицо девушки, попутно удивляясь богатству присущей ей мимики. Странно, а ведь раньше ему почему-то казалось, что Федькиной жене доступны всего лишь два вида эмоций, либо тоска, либо раздражение… Да и когда солнце уже окончательно взошло, Агния не стала упрекать его за то, что разбудил ее так рано ради подобной ерунды, в место этого сердечно поблагодарила и улыбалась при этом тоже очень искренне. И тогда Александр окончательно уверился в том, что поступил правильно, когда привез ее сюда. Это было надо уже лишь для того, чтобы Ася предстала перед ним совершенно другой женщиной. Потому, чувствуя себя истинным знатоком человеческих душ, Александр лишь удовлетворенно кивнул ей в ответ. Но как раз в этот момент Ася и нашла новый способ выбить у него почву из-под ног. Пытаясь сообразить, что бы значили ее последние слова, и какой смысл она в них вкладывала, Сашка замер. Ася не могла не отдавать себя отчет в том, что сказанная ею фраза прозвучала весьма двусмысленно, иначе с чего бы ей смущаться и прятать глаза. Наверное, если бы он на самом деле был ее мужем, это вряд ли произвело подобный эффект. Федьке, сколько Александр его помнил, вечно необходимы были доказательства его собственной значимости. К тому же, в конце концов, подобная просьба вполне естественна между супругами, поэтому смущаться Агнии совершенно нечего. И не его дело рассуждать об особенностях интимной жизни брата и невестки. Только остановить мысли, которые, как назло, все равно текли именно в этом направлении, оказалось затруднительно, и Сашка вдруг заметил, как неприлично привлекательно выглядит Ася в этом постоянно сползающем одеяле, открывающем тонкую ткань ночной сорочки. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы воображение немедленно дорисовало, как она могла бы выглядеть без всех этих покровов… Но тут на Александра снова нахлынуло чувство вины, это Федька, а не он, должен был сейчас наслаждаться обществом жены и смотреть, как одеяло, сползая, оголяет ее плечико. - Тогда идите к себе, а я разбужу прислугу и попрошу, чтобы нам приготовили завтрак. – он попытался принять равнодушный вид. Ощущение неправильности происходящего будто бы отрезвило Навроцкого. И он даже умудрился мгновенно придумать, чем объяснить свою холодность, если Агния вздумает настаивать на своей просьбе. Тогда можно будет просто сказать, что близость между ними так скоро после ее болезни может ей навредить. Вряд ли Ася станет спорить. Однако, понимая, что оставить ее без какого-либо проявления нежности было бы совсем грубо, Александр взял ее руку, поцеловал запястье и, развернувшись, едва ли не бегом, сам подался прочь, проявив позорную трусость перед женщиной, когда та сделала робкую попытку его соблазнить.
Агния Навроцкая: Федор ретировался так решительно и быстро, что Ася даже не успела ничего сказать ему в ответ, оставляя ее одну и – в который уже за последнее время раз – совершенно озадаченной. Дело было даже не в том, что Навроцкий вновь сделал совсем не то, чего она от него ждала, а в том, как именно он это сделал. Никогда доселе не церемонящийся с ее чувствами, в открытую выражающий к ней свое презрение на словах и поступками, Федор ни разу не посчитал нужным давать себе труд прислушиваться к желаниям супруги. Точнее – нежеланиям. Ибо доселе и не было ничего такого, что Ася хотела бы делать вместе с ним. Собственно, и сам он тоже. Кроме, пожалуй, одного единственного занятия, для которого, как ей было и прежде известно, она и существует при нем в своем нынешнем статусе. И от которого Навроцкий, по его собственным словам, получает удовольствие, вряд ли большее, чем она сама. Последнее замечание, крайне обидное для любой другой женщины, Асю, с подачи Федора уже привыкшую считать себя холодной и бесчувственной, впрочем, совсем не задевало. Напротив, этим было даже легче объяснять то, почему супруг ей настолько неприятен физически. Тем более что другие-то женщины находили его для себя весьма и весьма привлекательным… Вот и радоваться бы Асе теперь тому, что муж, кажется, окончательно утратил к ней всякий интерес, однако на деле это ее почему-то насторожило. Что еще он мог замыслить? За завтраком, который наскоро приготовила испуганная столь ранним пробуждением господ наемная кухарка – что, если те и дальше станут вскакивать чуть свет?! – им прислуживала Асина же горничная. Вместе с лакеем, которого здесь же, в Пятигорске, нашел для себя Федор, эти трое составляли весь штат их здешней дворни. Еще раз вспомнив о том, как Навроцкий некоторое время тому назад гордо назвал эту троицу «прислугой» - видимо, по столичной привычке, Ася вновь не смогла сдержать улыбки. Конечно, можно было привезти с собой из Петербурга гораздо больше людей. Тем более что Мария Дмитриевна просто-таки и настаивала на том, чтобы дети взяли с собой хотя бы кухарку Лизавету, мол, она-то лучше знает, чем кормить Асеньку, чтобы та быстрее окончательно выздоровела. Но тогда они с Федором, наверное, впервые в жизни явили единодушие, настояв на том, что в Пятигорск поедут, если так можно выразиться, налегке. Вернее, без огромного багажа и толпы слуг, как зачастую принято путешествовать у некоторых представителей их круга. И вот теперь, кажется, пришло время расплаты. - Боже мой, и как ей только удалось приготовить настолько отвратительный кофе! – тихонько воскликнула Агния, сделав небольшой глоток из своей чашки и отодвигая ее в сторону. На овсяную кашу она посмотрела с еще большей тоской. – А это и вовсе более напоминает на вид клейстер, который у нас дома варили слуги, когда собирались заклеивать на зиму щели в оконных рамах.
Александр Навроцкий: - Клейстер? – переспросил Александр, поднося ко рту очередную ложку каши. Все время до этого Ася молчала, а он тоже боялся лишний раз заговорить, вдруг опять скажет что-нибудь не то. Ведь в этом случае она наверняка снова выкажет раздражение, и это прекрасное утро окажется погублено на корню. Впрочем, молчание их вовсе не было тягостным, напоминая ту теплую и дружескую обстановку, когда двум людям настолько спокойно вместе, что можно вовсе ничего не говорить и не ощущать при этом неловкости. Изредка они, конечно, встречались взглядами, но, удостоверившись, что все в порядке, тем не менее, разговор завязать не спешили. Еще Александру казалось, что время за завтраком сегодня тянется очень долго, по крайней мере, к тому моменту, как Ася, наконец, заговорила, он уже успел выпить одну чашку кофе и проглотить полтарелки каши. - И кофе отвратительный? – Александр налил себе из кофейника еще и с внимательным видом отхлебнул. И, честное слово, едва не подавился. Кофе, действительно, был сварен хуже некуда, странно, что он не заметил этого раньше. - Гадость какая! – Александр на секунду уставился в чашку, рассматривая налитую в нее бурую субстанцию, недостойную носить гордое имя этого замечательного напитка, словно видел ее впервые в жизни, а потом с неприязненной гримасой отодвинул ее подальше. – Как я сразу не заметил?! - Клейстер оставим для рам. – Решил Навроцкий, после небольшой паузы. Решительно поднимаясь из-за стола, он протянул Асе руку. – Пойдем. – Почему-то он чувствовал себя более спокойно именно когда водил ее за собой, будто она маленькая девочка и может потеряться, если он вдруг выпустит ее из поля зрения. Кроме того, Александр уже заметил, что пока он рядом и внимательно за ней присматривает, Ася ведет себя неузнаваемо хорошо. На ее закономерный вопрос, куда они направляются, Навроцкий без всяких увиливаний ответил, на кухню, где Ася будет помогать ему в приготовлении нового завтрака вместо отвратительной стряпни их кухарки. - И, уверяю, это будет гораздо вкуснее! А то не хватает еще уморить тебя голодом. – С этими словами они и появились на кухне, где у стола сидела растрепанная и полусонная кухарка. Столь внезапное явление господ явно произвело на нее впечатление, но выражение лица стало еще более невнятным. Однако когда Александр приказал подать ему немедленно хороший кусок мяса, бутылку сухого вина, овощи и специи, какие она только сумеет найти на своей кухне, она их достаточно проворно подала. Замешкалась только при слове «специи», коих в доме почти и не было. Пришлось обойтись солью и перцем. - Ася, иди сюда, ты будешь мне помогать. – Постановил он, заворачивая рукава рубашки до локтей и подумав, что следует использовать любую возможность совместной с Асей деятельности, что, как известно, всегда способствует сближению и лучшему общению. Порезав мясо на небольшие кусочки, чтобы быстрее промариновалось, Александр попросил свою помощницу вливать вино в кастрюлю и всыпать специи, пока сам он будет их замешивать.
Агния Навроцкая: Переспрашивая, Федор чуть нахмурился и пристально посмотрел на нее, и Ася, думая, что вслед за его первой короткой репликой последует гневная тирада об ее неблагодарности – или еще что-либо в этом духе, мгновенно вся как-то сжалась и опустила глаза, будто провинившийся ребенок в ожидании наказания. Однако через секунду вновь удивленно вскинула на мужа удивленный взор – в тот момент, когда он вдруг неожиданно принял ее сторону. Конечно, это мелочь, сущая ерунда, но ведь прежде такое происходило слишком редко, чтобы не обратить на нее внимание. А дальше было уж совсем необычно. Точнее, то, что Федор ничуть не поинтересовался тем, желает ли она, собственно, идти за ним, было как раз совершенно обыкновенно. И она, конечно же, вновь пошла, но настроение при этом имела несколько иное. Против обычной беспрекословной покорности, в Асе шевелилось любопытство. Потому, стоя в проеме резко распахнутой Навроцким кухонной двери, она заворожено наблюдала, как кухарка, скорее всего, окончательно уверившаяся в том, что ненароком устроилась на службу к буйным помешанным, мечется между небольшой кладовкой и кухонным столом, выкладывая на него то, что ей было приказано. Последним на него шлепнулся завернутый в чистую льняную салфетку увесистый кусок мяса, который кухарка тотчас поспешила развернуть и продемонстрировать Федору, одновременно украдкой опасливо посматривая на нож, явно самый большой из имеющихся в местном хозяйственном арсенале, который тот как раз взял в руки, проверяя, насколько остро он заточен. - Вот, барин, все, что в доме есть! - сказала она и вновь настороженно покосилась на нож. Навроцкий невозмутимо кивнул и отпустил ее прочь, чем, кажется, несказанно обрадовал. Ибо исчезла она с кухни в одну секунду, словно ручеек, утекла. Проводив ее взглядом, Агния неожиданно тихонько прыснула от смеха, но тут же опять сделала серьезное лицо. Навроцкий, который к тому времени уже принялся нарезать мясо и лук на небольшие кусочки, тут же отбрасывая их в оставленный кухаркой на столе чугунок, тем не менее, заметил это, обернулся и спросил, что именно ее насмешило. - Мне кажется, вы ее до смерти напугали, - чувствуя приближение еще одного приступа веселья, желая отвлечься и одновременно следуя указанию мужа, Ася взяла со стола бутылку и принялась методично поливать из нее вином уже нарезанное мясо и лук в чугунке. Удивленно приподняв брови, Федор поинтересовался, чем же именно. – Просто она так смотрела на нож в ваших руках, будто боялась… не знаю. Наверное, боялась, что если она не даст вам мяса, необходимый кусок вы отхватите этим тесаком… непосредственно от нее! – сдавленно договорила мадам Навроцкая и, не в силах более сдерживаться, расхохоталась в голос. Спустя несколько минут, когда оба они с трудом успокоились и утерли выступившие от смеха и от нарезанного лука слезы, она опять взглянула сперва на странную мясо-овощную смесь в чугунке, потом на мужа, и проговорила: - И что мы теперь будем с этим делать – варить? Или… съедим прямо так, как и полагается... опасным сумасшедшим?
Александр Навроцкий: Александр, стоило Асе об этом сказать, тотчас же весьма отчетливо представил, какой именно кусок он отхватил бы от пышных форм кухарки, но вслух свою мысль высказывать благоразумно не стал. Зато сама она молчать, как оказалось, была уже не в силах и, перестав сдавленно хихикать, наконец-то засмеялась. В принципе, до этого Сашке было достаточно и ее улыбки, чтобы поздравить себя с грандиозным успехом в задуманном им предприятии, но заставить Асю по-настоящему засмеяться – это тянуло на настоящий подвиг. И, глядя на нее, он тоже рассмеялся – уже хотя бы потому, что искренне радовался такому проявлению Асиной живости и безыскусности. К тому же, смех преображает любую женщину, о чем сами они прекрасно знают и порой бессовестно пользуются. Впрочем, вряд ли подобное относилось к Федькиной жене, в которой Саша никогда не замечал ни грана кокетства или стремления понравиться. А зря, ведь улыбка ей определенно к лицу. - А что заставляет тебя думать, что я бы этого не сделал? – Невинно поинтересовался Александр, не забыв при этом посмотреть на Асю взглядом лучистого ангела. Отказать себе в удовольствии задать этот вопрос оказалось выше его сил. - Поверь, дорогая, если бы это блюдо было приготовлено из мяса нашей кухарки, я бы не удержался и действительно попробовал бы его прямо сейчас, - за дверью кухни тотчас что-то звякнуло, грохнуло, а потом до их слуха донесся звук торопливо удаляющихся шагов. – Видимо, нам придется найти новую кухарку… Александр так и не понял до конца, какая именно перемена в ней произошла, однако прежняя тупая покладистость Аси после всех этих незначительных событий минувшего утра вдруг неожиданно сменилась полным доверием к его решениям. При этом и сам Александр с удивлением осознавал, что давно уже не был так доволен жизнью, как нынешним утром. А миссия, которую он взвалил на себя с ощущением, что совершает ошибку и которой даже не успел еще придумать названия, неожиданно перестала быть обременительной и начала даже приносить удовольствие. Для их первого совместного пикника Александр выбрал живописное местечко рядом с шумным горным ручьем. И пока Ася расстилала на траве плед и устраивалась, раскладывая принесенные с собой из дома в большой корзине прочие припасы, салфетки и приборы, сам он быстро развел костер и, дожидаясь, пока он прогорит, и образуются угли, насаживал сочное мясо, которое, кстати, уже успело напитаться неплохим домашним вином, на шампуры. Все это время он чувствовал, что Агния за ним наблюдает, хотя и не подавал вида. Было очевидно, что все эти его нехитрые действия производят на нее впечатление. Скорее всего, это было связано с тем, что теперь его поведение слишком уж отличалось от Федькиного. Потому что уже его-то брат вряд ли стал хотя бы что-либо делать сам в аналогичной ситуации. При этой мысли Навроцкого вновь посетили прежние сомнения на предмет того, что действительно ли Ася видит в нем своего мужа, и не закрадываются ли ей в голову какие-нибудь подозрения? С другой стороны, даже если предположить подобное, разве стала бы она держать их при себе? Когда мясо, наконец, было готово, Сашка взял с подставки один из шампуров и вложил его в руку Агнии, обернув прежде ручку в льняную салфетку, чтобы девушка случайно не обожглась. - Вкусно? – поинтересовался он спустя минуту, усаживаясь на плед возле Аси, которая как раз пыталась откусить кусочек все еще слишком горячего шашлыка. Спросил это, впрочем, скорее из вежливости, чем из-за того, что на самом деле сомневался в собственных кулинарных способностях.
Агния Навроцкая: Чувство юмора у Федора всегда было очень своеобразным. И Ася редко находила для себя забавным то, что казалось смешным ему, что было прежде для Навроцкого еще одним поводом для пренебрежительных высказываний в ее адрес. Не на людях, конечно, а в те тягостные для Агнии минуты, когда рядом с ними не было никого, кто мог бы стать свидетелем их истинных взаимоотношений. И когда это происходило, Федор вечно высказывал ей претензии по поводу отсутствия чувства юмора, а также излишней, на его взгляд, зажатости и неумения вести себя в обществе с той непринужденной легкостью, которая свойственна, например, баронессе Искрицкой. Ведь даже после того, как Ася застала их вместе, Навроцкому все равно хватало наглости приводить ей, обманутой жене, эту бесстыжую в пример. А она покорно выслушивала его упреки. И даже если в душе роптала, то вслух защищаться даже не пыталась, кто знает, возможно, этим лишь сильнее раззадоривая своего злого насмешника. Но сегодня происходило необычное: шутки мужа, надо сказать, ничуть не лишенные привычного цинизма, отчего-то впервые в жизни показались Асе смешными и остроумными, а те занятия, которые он для них находил, увлекали ее по-настоящему, заставляя почти не думать о том, что с этим человеком следует держаться как можно более осторожно. Ибо в противном случае, удары его слишком неожиданны и болезненны. - И все-таки, как только вернемся домой, пообещайте мне найти эту несчастную и убедить ее в том, что каннибализмом вновь начнете промышлять лишь после возвращения в Петербург. Иначе, боюсь, мы напрочь лишимся возможности найти себе прислугу в Пятигорске, - заметила она, как бы между делом, выкладывая на их импровизированную скатерть захваченную с собой утварь и салфетки, в то время как Федор занимался приготовлением главного блюда с диковинным названием «шашлык». По дороге на пикник он рассказал, что впервые отведал приготовленное на углях мясо на Кавказе, где это весьма распространенное яство как у простых чабанов, так и у представителей местной знати. Последнее особенно удивило Асю, которой было странно представить, чтобы у них дома или у кого-то из петербургских знакомых на столе появилось нечто, приготовленное подобным, едва не первобытным способом. Потому и смотрела она так внимательно за тем, как супруг то и дело сосредоточенно поворачивает над тлеющими углями длинные тонкие палочки, чтобы жар равномерно доставался каждому из нанизанных на них кусков мяса. Смотрела и думала, что именно так много тысяч лет тому, должно быть, готовил себе еду один из дальних его пращуров, охотник, опасный и дикий. И на лбу у него так же выступали от жары капельки пота, которые он таким же размашистым жестом, как и Федор, смахивал, не обращая на это никакого внимания. Только одет был иначе, в какие-нибудь шкуры, а не в белоснежную сорочку, ворот которой Навроцкий уже успел распахнуть пошире, стянув и отбросив в сторону щегольской шелковый галстук… Именно в этот момент Ася почему-то вдруг впервые отметила про себя отчетливый контраст между оттенком загара обнажившейся кожи его шеи и рук под завернутым до локтя рукавами и белизной ткани рубашки. И, отметив, ужасно смутилась мимолетной мысли, что находит это сочетание цветов неожиданно красивым. Хотя до того никогда в жизни, кажется, не смотрела на мужа, оценивая его внешность, и не думала о том, есть ли в ней хоть что-нибудь привлекательное, испытывая к нему в целом и его телу в частности род отвращения и страха, предпочитая вовсе не интересоваться тем, что было от самого момента знакомства способно доставлять ей, кажется, исключительно неприятные ощущения. Впрочем, наваждение длилось совсем недолго. А вскоре сам же Федор окончательно отвлек ее от этих странных мыслей тем, что принес, наконец, тот самый, еще утром обещанный, вкусный завтрак. Сначала Ася хотела положить мясо в тарелку, но он остановил ее, утверждая, что шашлык куда вкуснее есть непосредственно с шампура. Было ли это так на самом деле или изрядно проголодавшейся от ожидания и заманчивых ароматов, доносившихся вместе с дымком от костра, Асе сейчас вкусной показалась бы даже пресловутая каша-клейстер, однако шашлык она нашла для себя очень и очень вкусным! Кроме того, есть его вот так, не думая о манерах и не боясь запачкать сажей и капающим с шампура горячим мясным соком одежду и руки, походило на какую-то детскую игру. Из тех, что запрещаются взрослыми, но очень увлекательны. Ася была с детства послушной девочкой, но в душе всегда тайно завидовала крепостным крестьянским мальчишкам и девчонкам, пользовавшимся, однако, при этом куда большей свободой, чем сама маленькая барышня Журавлева. И вот теперь словно бы сбывалась та давняя детская мечта. Федор, присевший рядом, смотрел на нее с улыбкой, покусывая сорванную где-то травинку. Просто кивнув, вместо ответа, Ася улыбнулась в ответ и протянула шампур ему: - А почему я ем одна? Ты же тоже толком не позавтракал? - внезапное «ты» выскочило у нее так естественно и внезапно, что девушка этого даже не заметила. – Возьми у меня немного, ведь когда еще пожарятся другие! Она согласился, съел пару кусочков, откусывая их, как и сама Ася, прямо с шампура, потом вновь вернулся к костру, следить за остальными шашлыками, чтобы попутно, вместе с байками о своем кавказском быте, закапывать палочкой в угли еще одно ожидающее их сегодня «первобытное» блюдо, печеный картофель, утверждая, что приготовленный таким образом, он вкуснее всего на свете. Ася не возражала. Сегодня был день настоящих открытий и то, что картошку можно печь в костре, представлялось ей из них самым незначительным.
Александр Навроцкий: Наблюдать за жующей Асей оказалось познавательно. Александр решил, что за все время, что он ее знает, как это ни странно, ей никогда не предлагали еды, которая ей нравится. И считал это настоящим преступлением потому, что Ася не ела, она вкушала, оценивая вкус каждого кусочка, и получала от этого удовольствие. Весьма ценное качество для человека – уметь получать удовольствие от таких простых вещей. В очередной раз проведя сравнение того, что он видел раньше, Навроцкий удивился, как смена обстановки сумела переменить характер его невестки. Создавалось ощущение, что в Пятигорск он приехал с совсем другой женщиной. Остановившись на этом, он решил забыть все, что знал о ней до этого момента, и еще не удивляться больше никаким изменениям и неожиданным положительным качествам. Достаточно того, что они здесь вместе. Все, что требуется – получать удовольствие от компании друг друга. Замечательно было и то, что они могли запросто совершать прогулки подобные этой, и никто бы не вздумал критиковать их нравы. Для всех они были мужем и женой, и могли сколько угодно времени проводить наедине, без угроз для репутации Агнии. Наверняка их и в этот момент их кто-то видит, ощущение уединения – лишь иллюзия. Навроцкий инстинктивно обвел взглядом окружающие горы и недалеко увидел стадо горных коз. Он указал Асе на стадо и начал рассказывать, что Летом в сопровождении пастуха-мальчика козы уходят на самые крутые горные места, питаясь на них и утоляя жажду холодной ледниковой водой. Длинная и всклокоченная шерсть, оберегает их от сильной стужи, от бурь и непогоды. Острое зрение и чуткий слух помогают козам ориентироваться на пересеченной местности и забираться по скалам, которые покажутся людям недоступными. Разумным людям, по крайней мере. А вот маленький пастух к этим людям явно не относился. Александр некоторое время следил за его попытками добраться до стада, надеясь, что опытный мальчишка проявит чудеса изворотливости, случалось и такое, что пастухи были едва ли не более ловкими, чем те самые козы. Но вот пастушок сделал рисковый шаг, споткнулся, и дальше за козами не побежал. Навроцкий выждал еще некоторое время, надеясь, что мальчишка встанет и отправится вслед за стадом, но когда этого не случилось, он начал волноваться. И как бы не хотелось ему отвернуться и продолжить рассказывать Асе истории, которые она с удовольствием слушала, он не мог отвернуться и не думать об участи мальчишки. Он попросил Асю оставаться на месте и никуда не уходить. Уж он-то знал прекрасно, что стоит только отвернуться и упустить что-либо из-под собственного контроля, как все пойдем кувырком. - Пожалуйста, будь осторожна, я сейчас вернусь, только проверю, не нужна ли ему наша помощь. – Александр сел на лошадь и начал пробираться туда, где сидел незадачливый пастух. Как назло, помощь его действительно была нужна, за те минут пятнадцать, что понадобились Навроцкому, чтобы добраться до мальчишки, нога его уже успела опухнуть, и сам идти в таком состоянии он уже не мог. Наверное, он уже и не надеялся, что его так скоро найдут, и от удивления даже перестал хныкать, только морщился и вытирал рукавом, размазанные по лицу слезы. Деваться было некуда, и, примотав к ноге валявшуюся рядом ветку, Александр усадил паренька перед собой и повез его к Асе, о которой тоже не переставал волноваться. Как назло, ехать приходилось медленно и с большими предосторожностями, при каждом резком движении лошади мальчишка начинал морщиться, хотя продолжал мужественно сдерживать слезы. - Ась, придется нам прервать наш пикник, он, кажется, ногу сломал. – Агния снова проявила себя с лучшей стороны и быстро собрала привезенные вещи. Картошка, закопанная в угли, за это время успела сгореть, зато шашлык выглядел аппетитно, и Александр сложил его с собой. Неизвестно еще, чем они будут обедать и ужинать, учитывая мастерство их кухарки. После недолгих совещаний было решено ехать домой, куда Александр потом привезет врача и заодно найдет кого-нибудь, кто расскажет семье мальчика о его состоянии. Дома же их встретился их же кухарка, которая мало того, что ужасно готовила, была еще и нагловатой женщиной. Скривив свой лик при виде грязноватого парнишки, она начала устилать диван какими-то простынями, ворча, что нечего грязному оборванцу делать в доме. - А мне казалось, вы будете рады! – Недоумевал Навроцкий. – Ведь вместо того, чтобы посягать на ваше тело, я нашел новую жертву. Молодой, сочненький! – Кухарка выскочила из комнаты, а Сашка, заговорщически посмотрев на Асю, жалобно продолжил. – Боюсь, сегодня ночью она придет ко мне в спальню с осиновым колом.
Агния Навроцкая: Когда Федор изъявил желание помочь несчастному мальчику, Ася не высказала ни малейшего возражения, потому что и сама не на шутку испугалась, увидев, как тот упал прямиком на камни. Кроме того успела даже немного обидеться на Федора, когда тот перед отъездом принялся умолять ее об осторожности, убеждая никуда без него не ходить. Как будто перед ним дитя малое, в самом-то деле! Так что о том, что, несмотря на кажущуюся близость цивилизации, места вокруг все же довольно дикие и оставаться в них без присмотра молодой женщине, действительно, небезопасно, она даже не вспомнила, напротив, упрашивая мужа ехать как можно быстрее. И после, когда он, наконец, отбыл, все время напряженно вглядывалась вдаль, пытаясь рассмотреть, что там происходит. Вернулся Федор, вопреки обещанию, не так уж и скоро. Часов у Аси с собой не было, но по ощущению прошло не менее часа, а то и полутора. Однако далее события развивались гораздо быстрее. Бросившись навстречу, она первым делом стала расспрашивать мужа, что случилось с мальчиком, который, как выяснилось, то ли не понимал русского, то ли был настолько напуган, что на вопросы, кто он и откуда ответить своему спасителю так и не сумел. Потому, решение Федора везти его прямиком к ним домой показалось и самой Агнии единственно разумным. В то время, как поведение кухарки, которая, вопреки утренним предположениям, оказывается, все еще не сбежала от них, а даже, напротив, кажется, ощущала себя в этом доме чуть ли не главной, возмутило мадам Навроцкую до глубины души. Потому, стоило Федору отправиться за доктором, она, оставив мальчика в гостиной в заботливых руках Мавры, собственной персоной отправилась на кухню, где спокойно, но строго отчитала эту зарвавшуюся особу, порекомендовав ей вести себя впредь более учтиво и почтительно, если она все еще рассчитывает на работу в этом доме. - И вообще, на твоем месте, любезная, я бы лучше занялась тем, что попыталась выяснить, кто родители этого бедного ребенка. Ты ведь из местных, не так ли? - Да что выяснять-то, барыня, когда и так все знают, что это Ахметка, сын Хасана, кузнеца местного! Даром, что глухой от рождения и говорить не умеет, но тот еще прохвост! У многих местных прошлым летом сады-то пообчищал, бедняжка этот ваш! Небось, и теперь ногу обломил, когда с какой чужой черешни навернулся? - Глупость говоришь! – вновь возмутилась Агния. – Это был несчастный случай в горах. И вообще, раз уж ты знаешь, кто этот мальчик, стало быть, прекращаем наш бессмысленный разговор, и ты немедля идешь к его отцу, рассказываешь, что случилось и приводишь его сюда! С этими словами молодая женщина резко развернулась и вышла прочь из кухни, демонстрируя всем видом, что, в самом деле, говорить более не намерена. И через несколько минут услыхала, как тихо хлопнула дверь черного хода, по-видимому, ее приказ был все же принят к исполнению. А вскоре приехал и Федор вместе с доктором. Последний осмотрел перелом и сказал, что он не слишком опасен, так как смещения костей нет. После чего прописал холод, покой, дал болеутоляющее и, уже в дверях, прощаясь, вдруг сказал: - Поступок ваш, господин Навроцкий, в высшей степени благороден. Ведь сей несчастный ребенок от рождения глух и нем, а потому никого не смог бы позвать на помощь, даже если предположить, что в тех местах, где случилось несчастье, вообще помощи дождаться возможно. Так что можете считать, что сегодня вы попросту спасли ему жизнь, - после чего пожал тому руку, еще раз откланялся и удалился восвояси.
Александр Навроцкий: - Так вот, почему он молчал все это время! – Воскликнул Навроцкий, закрывая за доктором дверь и оборачиваясь к Асе. - И почему я сам об этом не догадался? Ася, тем не менее, продолжала смотреть на него не то, чтобы с восхищением, но с явным одобрением, видимо, все еще пребывая под впечатлением от слов доктора о благородстве его поступка. И Александру, что скрывать, было приятно знать, что она их слышала, и невольная гордость наполняла его душу, хоть и пытался он всячески скрыть эти свои тщеславные эмоции. Долго с собой бороться, правда, не пришлось. Скоро к ним пожаловал отец спасенного мальчишки, тот самый кузнец Хасан. Это оказался немолодой, лет пятидесяти, человек, в темных волосах которого уже поблескивали отдельные седые пряди, совершенно, впрочем, не соответствующие его твердой походке и бодрому виду. Когда же он стал говорить - горячо, с жутким акцентом и путая русские слова с черкесскими, то и вовсе стал производить впечатление скорее сурового и грозного воина, нежели благодарного за спасение сына родителя. Потому Александр даже не пытался перебить его пламенную речь, слушая молча и лишь кивая иногда - тогда, когда считал это уместным. Вскоре, правда, Хасан остановился сам и задумался, щипая себя за левый ус. - Чем одарить тебя за спасение моего сына? – Александр разобрал последнюю фразу и понял, что некие Высшие силы, кажется, все же вмешались в их с Асей судьбу. - Может быть, ты знаешь женщину, которая умеет прилично готовить? – С надеждой в голосе спросил Навроцкий. - Признаться, нам очень нужна здесь хорошая кухарка. Услышав об этом, Хасан заулыбался и тут же пообещал, что сегодня же пришлет к ним свою дочь, прекрасную повариху, после чего, посчитав свой долг перед спасителем сына выполненным, умерил, наконец, свой благодарственный пыл, и Александр получил возможность распорядиться о том, чтобы для перевозки мальчика домой подготовили их легкий открытый экипаж. Это вызвало у Хасана новый припадок признательности. И в какой-то момент Навроцкому уже всерьез захотелось вытолкать его из своего дома, чтобы получить возможность хотя бы немного побыть в покое. Когда он, наконец, ушел, Александр буквально физически ощутил, как тихо стало вокруг. Еще несколько мгновений он провел, стоя на том самом месте, где его настигла тишина, чтобы привыкнуть. Потом обернулся и увидел невестку, которая, кажется, пребывала в приблизительно таком же состоянии. - Послушай, Ася, а ты случайно не помнишь, куда мы положили шашлык?
Агния Навроцкая: Надо обладать даром ясновидения, чтобы уметь догадаться обо всем на свете. Именно об этом хотела бы сказать супругу Ася, когда тот начал сетовать, что не сумел распознать в спасенном мальчишке глухонемого. В конечном счете, какая разница? Насколько смогло бы это помочь Федору сделать для него больше, чем он уже сделал и продолжал делать теперь? Однако поражало Асю, действительно, все это время не сводящую с него изумленного взгляда, даже не это, а то, что Федор, оказывается, вообще способен настолько проникнуться чьей-либо участью, чтобы принимать в судьбе этого человека столь деятельное участие. И если это, действительно, возможно – а в том, что он не притворяется, а искренне желает помочь, у Аси сомнений не было, ибо какой ему прок от кузнецкого сына? – то отчего не показывал этой своей способности сопереживать раньше? Почему был так цинично холоден с ней, собственной женой? Не сейчас, нет! Но тогда, когда они только стали супругами. Ведь в противном случае, возможно, и их собственные отношения сложились бы иначе, нежели теперь? Трудно предположить, куда привели бы Агнию дальнейшие раздумья на эту тему, однако их развитию помешало внезапное и весьма шумное явление отца раненого мальчика. Вернее, это только спустя пару минут, когда тот заговорил, Ася сообразила, что перед ними и есть тот самый Хасан-кузнец, о котором говорила их кухарка. А до того, наблюдая, как ворвался в гостиную сперва он сам, а следом – муж Мавры с причитаниями, что никак не смог остановить «проклятого басурманина», потому пусть баре на него не изволят гневаться, успела порядком испугаться и даже невольно спряталась за спину мужа. Который, кстати сказать, кажется, тоже был несколько обескуражен столь неожиданным визитом. Впрочем, недоразумение быстро разъяснилось и даже получило приятное продолжение в виде того, что они, кажется, наконец, нашли себе приличную кухарку, пусть и таким, несколько экзотическим способом. Хотя, в последнем еще только предстояло убедиться. А сегодня суета все еще продолжалась. И длилось это до тех пор, пока Ася и Федор вновь не остались наедине. Случилось это как-то внезапно. Потому, когда муж среди вдруг образовавшейся тишины задал ей свой вопрос, Ася даже не совсем поняла его смысл, настолько странным и не ко времени заданным он ей показался. Как же так? Всего минуту назад совершенно по-рыцарски заботился о чьем-то благополучии – и вдруг какой-то дурацкий шашлык? Причем это здесь вообще – сейчас?! Нет, по всей видимости, Федор все же вполне остался самим собой, если настолько легко и запросто переключается с высоких материй, вроде христианского милосердия к ближнему на такие земные, даже приземленные вещи, а все эти якобы произошедшие в нем изменения Ася, скорее всего, просто придумала… - Помню, отчего же нет? Я отдала корзину со снедью кухарке, когда мы вернулись домой. Если вы проголодались, я прикажу накрыть на стол, - не дожидаясь ответа, она повернулась и медленно побрела на кухню, исполнять задуманное, почему-то ощущая в душе неизъяснимое разочарование, и сама не понимая, из чего оно произрастает. Все в ее жизни, вроде бы, было по-прежнему, но расставаться с робкой надеждой на перемены к лучшему, против доводов рассудка, упрямо твердящего, что никто не может настолько изменить свой характер за такое короткое время, даже если этого страстно возжелает, тем не менее, ужасно не хотелось.
Александр Навроцкий: Что-то изменилось в Асе после того, как все посетители ушли, и они снова остались только вдвоем. Весь день в ней чувствовалась жажда жизни, какая-то внутренняя сила, и вот опять она вдруг разом все это потеряла. Александру даже привиделся так часто наблюдаемый им прежде немой укор в ее взгляде. Но, верно, и впрямь это только показалось. За что ей укорять его, что могло не понравиться Асе? Должно быть, просто устала, сначала переживала о мальчишке, потом все эти хлопоты, а явление шумного отца стало последней каплей. Хотя весь день она потрясающе держалась. Так что Александр надеялся, что ужин и бокал доброго вина помогут Асе расслабиться и вновь вернуть себе то самое замечательное настроение, создать которое ему сегодня уже удавалось. Подумав об этом, Александр улыбнулся – появляющиеся трудности уже не казались досадными, они возбуждали спортивный азарт. Едва почувствовав, что может влиять на Асю, он стал ловить себя на том, что получает удовольствие от ее упрямства. Ведь это только раньше, когда Александр ее почти не знал, ему казалось, что Агния покорна, однако с некоторых пор его мнение на этот счет сделалось диаметрально противоположным. Потому что, по его нынешнему представлению, покорность невестки была, на самом деле, некой своеобразной формой бунта. И чем больше послушания она проявляла, тем дальше выскальзывала из сферы его воздействия. Потому, если он действительно рассчитывал добиться Асиного расположения, следовало как можно чаще вынуждать ее проявлять свои чувства, а не прятать их. Однако с выбором метода торопиться не стоило. На откровенный разговор она не пойдет, для того надобно доверие, которого Ася пока к нему не испытывает. Это, впрочем, неудивительно, учитывая, что образ жизни Федора и после их свадьбы, оставался далек от образца благочестия. Потому Александр и сам все еще постоянно ожидает от нее каких-то сюрпризов, и не всегда приятных. Ну что ж, вино поможет ей успокоиться, оно и не таким людям развязывало языки. Тем не менее, за ужином он вел себя на редкость галантно. Для этого, правда, разом пришлось вспомнить все приемы, которые в былые годы помогали завладевать вниманием дам. Он сыпал комплиментами, не забывая при этом подливать в бокал Асеньки еще вина, рассказывал цветистые тосты. И в итоге так увлекся всем происходящим, что и сам стал верить всем этим похвалам в Асин адрес без тени сомнений. Все вместе это производило на Агнию впечатление странное. Сначала она была строга и молчалива. Потом взгляд ее будто бы начал теплеть, хотя словоохотливостью она не отличалась по-прежнему, осанка стала менее напряженной, а на губах, кажется, даже мелькнула улыбка, хотя Александр и не был в этом абсолютно уверен. Может, привиделось ему все это в неверном свете свечей. Темнело здесь быстро и непривычно рано.
Агния Навроцкая: Отдавая распоряжения насчет ужина, Агния попутно известила кухарку о том, что с завтрашнего дня в ее услугах они более не нуждаются. Все еще чувствуя здесь, в отрыве от привычного домашнего устройства, некоторую неуверенность, она несколько переживала насчет того, как произойдет этот разговор. К тому же ранее, в Петербурге, она привыкла общаться с крепостными, а значит, находящимися в ее абсолютной власти, слугами, Авдотья же была казачкой, вольной по рождению, потому, верно, и держалась с хозяевами так независимо. Она и теперь, услышав об увольнении, кажется, даже и не расстроилась ничуть, а лишь пожала плечами и сказала, что лучше они здесь все равно никого не найдут: -Так что, барыня, готовьтесь тогда сами кашеварить! – добавила она с усмешкой, в которой Агнии даже почудился легкий оттенок презрения, в один момент переменивший ее внутренний настрой и будто бы встряхнувший ее изнутри – подобной дерзости от слуг ей еще терпеть не приходилось. - Я передумала, - сказала она ледяным тоном, тщательно удерживая гнев, - Вы можете быть свободны прямо сейчас. Расчет тоже получите немедленно у Степана Евсеевича. И... чтобы я вас здесь больше не видела! – с этими словами она покинула кухню и пошла к себе, где немедленно призвала Мавру, которой, уже не сдерживаясь, тотчас же описала всю эту ситуацию. - Правильно поступили, Агния Сергеевна, мне эта нахалка с самого первого дня не понравилась. Надо еще будет потом приборы столовые серебряные на кухне как следует пересчитать, да по дому пройтись, не захватила ли чего с собой, бестия... – закивала в ответ ее верная наперсница, суетясь над платьем, в котором мадам Навроцкая намеревалась выйти к ужину. – Никакой каши с этими местными не сваришь! Во всех смыслах! А с кухней, если что, и сами с божьей помощью управимся, – добавила она, явив извечный снобизм столичных слуг по отношению к «провинциалам», чем даже немного развеселила хозяйку, которая решила прямо теперь не разочаровывать Мавру тем, что новая кухарка будет и вовсе из черкесов. Таким образом, к столу в их маленькой обеденной Агния появилась уже вовсе не в таком дурном расположении духа, как была еще недавно. Однако продемонстрировать это мужу сразу же не поторопилась – то ли из духа противоречия, то ли... из какого-то необъяснимого, но чисто женского чувства, которое и словесного названия-то не имеет, но знакомо каждой из них. Возникает оно, обычно, тогда, когда кто-то, в особенности, если он мужского пола, уж очень стремится тебе угодить, будто за провинность какую извиняется. А Федор за ужином отчего-то вдруг взял именно такой тон. Не в состоянии понять, с чем это может быть связано и к чему, в конечном счете, приведет, Агния по привычке насторожилась. Впрочем, с каждой новой порцией молодого вина, привезенного Хасаном вместе с фруктами и кавказскими сладостями в качестве дополнения к словесным благодарностям, которое раз за разом подливал в ее бокал супруг, настороженность эта постепенно уменьшалась, уступая место незнакомому для, обычно, почти совсем не употребляющей алкоголя мадам Навроцкой, состоянию внутренней легкости и расслабленности. Что, верно, не могло не отразиться и на внешнем облике. И для того, чтобы понять, что изменения эти отнюдь не в худшую сторону, Асе даже не нужно было смотреться в зеркало – взгляды, которые все чаще бросал на нее в сгущающейся вечерней темноте, подсвеченной приглушенным сиянием свечей, Федор, были достаточно красноречивы. И, странное дело, пожалуй, впервые в жизни это ее не пугало и не смущало, а скорее вызывало приятное, хоть и слегка будоражащее своей новизной ощущение, которое Агния с интересом мысленно препарировала, пытаясь разобраться, что же это с нею происходит и, разглядывая одновременно украдкой лицо супруга, который по-прежнему о чем-то – задумавшись, Ася упустила нить его рассуждений – оживленно ей говорил. Трудно сказать, имело ли в этом решающее значение количество уже выпитого вина, но мягком, чуть подрагивающем свете, а скорее даже полумраке, черты лица Федора не выглядели такими резкими, как днем, а улыбка, то и дело мелькавшая на его губах, и вовсе делала его внешность, пожалуй, даже приятной... Удивительно, что она никогда не замечала этого раньше. Впрочем... про «раньше» лучше было не вспоминать. Чуть поморщившись, будто от зубной боли, Ася отставила в сторону свой бокал, жестом остановив мужа, готового тотчас добавить в него свежую порцию вина из графина. - Нет-нет, все хорошо! – тихо проговорила она в ответ на его встревоженный вопрос, в чем дело. – Просто... вино очень терпкое, а я уже так много выпила, достаточно... - усмехнувшись, Ася отвела взгляд от красной, точно кровь, прозрачной, но чуть опалесцирующей жидкости в недопитом бокале, и взглянула прямо в глаза мужу. – Сегодня был очень долгий день. Должно быть, пора ложиться спать? Ты проводишь меня?
Александр Навроцкий: Выпила Асенька действительно вполне достаточно, чтобы забыть свои обиды. Ее поведение сейчас напоминало даже, пожалуй, некое подобие кокетства, которого Навроцкий вообще никогда не замечал в ней прежде. Впрочем, вино Хасана и самого его совершенно неожиданно заставило опьянеть. Но почувствовал Александр это только тогда, когда поднялся на ноги, намереваясь проводить Асю до спальни, чего она сама возжелала. Последнее было заставило его на мгновение заволноваться о том, как дальше объяснять ей своё безразличие, однако здравая мысль, что просьба проводить до спальни может и не содержать никаких намеков, несколько его успокоила. Но твердости его походке не добавила. Тем не менее, Александр постарался как можно более чинно подать руку Асе, а она, не ожидая подвоха от собственного тела, торопливо поднялась со стула. И начала вдруг медленно крениться куда-то вдоль стола. Старательно пытаясь сдержать ухмылку, Сашка подхватил свою пьяную не жену за талию и вдвоем, нетвердой походкой они отправились преодолевать лестницу. - Думается мне, что после этого вечера, нам и покорение Бештау покажется детскими игрищами. – Агния задорно рассмеялась его шутке, которая, наверное, вряд ли произвела бы на нее такое впечатление, если бы не все ими сегодня выпитое. Но это было совсем неважно, смех шел ей неимоверно, и Александр, заглядевшись на мгновенно преобразившееся личико девушки, вдруг споткнулся об очередную ступеньку, чем вызвал новый приступ веселья у своей спутницы. Смеялась она долго, в конце концов, обессилев от хохота, почти повисла на его плече, чтобы не сползти вниз. Поэтому Александр испытал изрядное облегчение, когда они дошли до Асиной спальни, все еще удивляясь, как это им удалось избежать падения с лестницы. - Дорогая, мы уже почти у цели, – сказал он, распахивая дверь в комнату. Убедившись, что заставлять Асю прилагать немыслимые усилия, чтобы остаться в вертикальном положении, с его стороны уже просто жестоко, в конце концов он просто поднял ее на руки. Так что остаток пути она проделала в его объятиях, уютно обхватив Сашку за шею. - Вот и все, а сейчас я позову Мавру, и она поможет тебе приготовиться ко сну. – Укладывая Асю на кровать, он аккуратно попытался расцепить ее руки, прекрасно понимая, что удерживает она его по той простой причине, что просто не может контролировать своих движений. Хотя, где-то в глубине души, пожалуй, предпочел бы иное объяснение столь крепким объятиям. Неразумное желание, сулившее много проблем в будущем. Впрочем, это лишь мысли, и в них нет ничего преступного. Потому что если бы людей стали судить только за их мысли, то, верно, в мире не осталось бы ни одного уважаемого человека.
Агния Навроцкая: Сохранив относительную ясность мыслей, молодое вино, действительно, сыграло с Асей весьма коварную шутку. Но полностью ощутить его буквально сшибающее с ног действие она смогла лишь тогда, когда попыталась встать со своего места за столом и вдруг, словно хлебнувшая воды лодка, дала резкий крен куда-то вбок. Совершенно не понимая, что с нею творится, Ася изумленно взглянула на мужа, который, надо отдать ему должное, весьма проворно подхватил ее и не позволил свершиться до конца ее падению. Хотя бы в физическом смысле. Потому что в нравственном смысле Ася, безусловно, пала перед супругом ниже некуда. Осознание этого пришло к ней буквально через секунду, когда одурманенный мозг все же проанализировал ситуацию настолько, чтобы сообразить – да она же просто пьяна! Возмутительно, невообразимо пьяна, но ее это отчего-то не расстраивает и даже не смущает, а напротив – веселит. Оказывается, быть пьяной – это так забавно! Немедленно желая поделиться своим открытием с Федором, Ася было открыла рот, но он покачал головой и, приложив на мгновение указательный палец к ее губам – верно, не желая разговаривать здесь, где их могут услышать слуги, повел ее к лестнице. Идти по ней на ватных, заплетающихся ногах, в которых, к тому ж, беспрестанно путался проклятый подол платья, тоже оказалось той еще задачкой. Пару раз Ася даже попыталась поднять его – нет, совсем чуть-чуть, всего до колен, но Федор почему-то упорно мешал ей в этом, всякий раз разжимая сжатый кулачок и высвобождая скомканный край ткани, отчего он опускался и снова бессовестно мешал. И Ася уже готова была даже рассердиться на мужа – хорошо ему, сам-то в брюках, а она! Но тут Федор удивительно к месту сравнил их восхождение на лестницу с покорением Бештау – и она, забыв рассердиться, вдруг расхохоталась. Да так громко и задорно, как, кажется, никогда в жизни себе не позволяла. Почему-то... «И почему, правда что...» Смеяться и идти одновременно стало еще труднее, пытаясь заставить мужа повременить, задержаться, Ася повисла у него на плече. Не помогло. Федор упрямо тащил ее вверх, не желая подчиняться, словно там их обоих ждало какое-то вознаграждение за труды. - Да чтоб ты споткнулся! – нахмурившись, еле слышно буркнула она себе под нос – и когда он, действительно, с размаху запнулся буквально о следующую же ступень, захохотала еще громче, уже с оттенком злорадства. Однако, вероятно, именно этот приступ веселья и отнял у Аси остаток сил, потому что на пороге собственной комнаты, когда Федор, почему-то никак не среагировавший на «проклятие» - должно быть, не расслышав его, - подхватил ее на руки и понес к постели, мадам Навроцкая уже и не думала этому противиться, покорно обвив шею мужа руками и сложив свою буйну голову прямо ему на плечо. И положение это показалось ей вдруг таким удобным, а плечо – таким теплым и уютным, что когда Навроцкий, высвобождаясь из ее объятий, стал говорить что-то там про то, как сейчас призовет горничную, Ася протестующее заворчала, требуя, чтобы он никуда не уходил. - Куда?!.. Не надо, останься со мной...
полная версия страницы