Форум » Прочие города и веси Российской империи » Охота на горного лиса. » Ответить

Охота на горного лиса.

Яков Воротынский: Место: Пятигорск, после горные кишлаки Время: Декабрь 1833 -Февраль 1834 Действующие лица:Яков Воротынский, Вадим Воротынский,Василий Осоргин.

Ответов - 24, стр: 1 2 All

Василий Осоргин: - Допивай, - равнодушно сказал Осоргин Якову, - мне выдали такой же паек, вода и сухарь. Еще как ты и говорил, предложили письмо домой написать и всем необходимым снабдили. Вот, отменный карандаш, не огрызок какой-нибудь. Где они его только взяли? Василий сидел, привалившись к стене, и разглядывал немецкий карандаш с таким видом, словно надпись «Koh-i-Noor Hardtmuth» делала кусок графита настоящим алмазом. «Вот будь у меня сейчас в руках настоящий Кохинур, заплатил бы выкуп, и не пришлось бы писать письмо с мольбой, от которой отец отмахнется. Потому что нет мне, человеку бесчестному, прелюбодею, совратителю Юленьки, родительского доверия. Как там пелось в одном водевильчике? «Le cousinage est un dangereux voisinage» - «двоюродное родство - опасное соседство». Это верно, кузинство – большое свинство. Итак, денег не будет. Матушка с чуткостью любящего сердца поймет, что письмо чистая правда, но отца в том, что я не вымагиваю деньги на уплату долгов переубедить не сможет, а своих средств у нее на выкуп не хватит. Значит, смерть? Как они сказали тогда: «Не будет золота, кяфыр, перережем глотку, как барану». Нет! Нет! Не хочу! Моя жизнь зависит от червонцев, которых я не считал никогда ни в карточной игре, ни в кутежах! Моя свобода вычеканена из золота, которого мне никогда не увидеть, я не могу с этим смириться! А вот если бы Яков писал слезницу родным, ему прислали бы столько, что хватило бы И на два выкупа. Родители богаты, у жены состояние немаленькое...» Размышляя обо всем этом, Осоргин невольно вспомнил так же и то, что говорили как о женитьбе Воротынского вообще, так и о новой княгине, в частности - «неравный брак, но, помилуйте, какое приданое взял». О том, что размеры приданого преувеличены втрое, Васенька, разумеется, не подозревал. «Напишу Аглае Дмитриевне, она вышлет деньги...» Юноша писал исступленно, находясь во власти того инстинкта, что призывает человека сохранить свою жизнь любой ценой. Описывая злоключения, свои и Якова, он ничего не преуменьшил и не прибавил, не было в том нужды. Каждое слово было искренним, и несло в себе страдания и боль этих первых дней кавказского плена. То, что он рассчитывает деньгами, которые Воротынские соберут для Якова, покупать и свою собственную свободу Василий понимал, поэтому далее все то время, пока оставался запертым вместе с Воротынским, молчал, боясь признаться в своем постыдном малодушии.

Вадим Воротынский: Горцы отвезли своих пленников в дальний аул, путей к которому русские бы не нашли, как и проводника, готового сопровождать их в эти дебри. А если бы даже и нашли, то проникнуть без штурма в него наверняка не сумели бы. Ведь в этом ауле проживали как раз те самые мятежные горцы, которым союз с русскими казался карой небесной и только противостояние этим паршивым псам и шакалам, могло спасти Кавказ. Едва пленников доставили в деревню и разместили в сарае, едва Цхогал растолковал, кто из них важная птица и что за них можно получить, как ему пришлось вновь покинуть горный приют, чтобы помочь замести следы нападения. Как ни крути, но подстраховаться не мешает в любом случае. Собственной персоной в город вернуться он уже не мог – после сегодняшнего боя умереть для русских придется и Шамилю, но отправить в город мальчишку-шпиона удалось, и тот принес ожидаемые вести – о нападении на отряд Воротынского там уже узнали и даже снарядили людей на поиски. Кроме того, заподозрив в проводнике предателя, готовили карательную экспедицию. С этими новостями старший Воротынский и вернулся в селение. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как допрашивают брата. И то, что он, до того побывавший в самых кровавых переделках и уже присутствовавший при пытках русских пленных, при этом испытал – словами предать было невозможно. Титаническим усилием удержавшись от того, чтобы тотчас же раскидать всех тех, кто мучил Якова, лишь коротко, но резко отругал их, велев немедленно прекратить пытку. Объяснил это тем, что живым этот пленный будет стоить гораздо дороже, а сведения, что они пытаются добыть от него, он может пересказать и сам. И уж если им все еще хочется сегодня повоевать, то из лагеря уже выехал и вскоре появится в долине еще один отряд русских. На сей раз – спасательный, но и там будет, чем и кем поживиться. Его послушались, Якова оттащили назад в сарай и даже обеспечили мало-мальски комфортными условиями. После этого Цхогал направился прямиком к Абдулле-дибиру, с которым вел затем долгие переговоры, результатом которых стало то, что право распоряжаться жизнями плененных сегодня двух русских офицеров будет отдано именно ему, в то время, как деньги достанутся последнему. Прошло еще несколько дней – пленным теперь посылали еду, вполне сносную, на допросы более не водили – тем более что письмо, которое составил Василий, уже было отправлено адресату. При этом лично Цхогал своих пленников не навещал, хотя, чем больше проходило времени, тем сильнее напоминала о себе та сторона его личности, о существовании которой он уже успел порядком забыть. Хотелось увидеть брата. Еще раз. Хотя бы для того, чтобы убедиться – действительно ли Яков узнал его тогда? Притом, что никакого смысла открываться ему теперь – после всего – совершенно не было. Он все равно не поймет. Они всегда были слишком мало похожи между собой. И все же, отчего-то хотелось, чтобы брат знал, кто именно вернул ему и его товарищу надежду выжить и вернуться домой. Хотя бы когда-нибудь. В то время как самому Вадиму путь туда заказан уже навеки.

Яков Воротынский: Стояла морозная ночь, а может, и день - пленников держали в полной темноте в яме, так что Яков давно сбился со счету времени и не знал, день ли сейчас или черная, как вдовье покрывало, ночь. Василий что-то бормотал во сне, парня лихорадило, и жар от него исходил, словно от печи. Якова и самого порой прошибал холодний пот, а после трясло от озноба. Рука ниже предплечья распухла, а от грязной повязки исходил гнилостный запах. Но то, что он, наверное, после лишится руки, сейчас его совершенно не волновало. Сегодня он снова видел чудный сон - снился Тема, только был он чуть взрослее, чем в жизни, когда Яков видел его последний раз. И там, во сне, князь застукал его в саду со соседской девчонкой, Катериной. Они качались на качелях под яблоней и громко смеялись, Яков хотел было что-то сказать, но Тема, расправив плечи, вдруг заявил, что Катерина - его невеста. И он может ее целовать столько, сколько захочется. А после он вдруг оказался в гостиной, Аглая и Наташа сидели на полу, а по пушистому ковру неуклюже делал первые шаги их сын... Грезы разрушил странный скрежет и щелчок колодки, в тусклом свете фонаря Яков увидел лицо шакала-проводника, блеснул клинок кинжала, князь замер. Но клинок, вместо того, чтобы оборвать его жизнь, внезапно вспорол веревки. «Горцы так пленных не убивают...» - мелькнуло в голове. И, собрав все силы, Яков вцепился в руку с кинжалом. Но противник оказался проворнее его, ослабевшего от жара и ран, так что легко стряхнул князя с себя, словно медведь охотничью собаку. Только и этого рывка хватило, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Яков замер, ожидая ответного удара, но тего не последовало. Вместо этого черкес ловко взвился вверх по ветхой лестнице. Он больше не хромал и не припадал на ноги, а еще чисто - по-русски - позвал Якова за собой. Не задаваясь вопросами - для них, Яков надеялся, еще будет время, князь последовал за проводником, вскидывая прежде Осоргина на плечо. В его намерениях он был не уверен, но чем черт не шутит, да и разве ему было, что терять? Почти кубарем спустившись в овраг, Яков озирался по сторонам, он не чувтвовал холода, босыми ногами ступая по промерзлой земле, спотыкаясь и падая в снег. Его офицерские хромовые сапоги стащили первым делом, и теперь в них щеголял один из его мучителей. Спустившись к реке, в зарослях ракиты Воротынский увидел двух лошадей. Поводырь кинул ему потертые башмаки и шинель. - Этого стоит бросить , не дотянет он ... Но бросать Васю Яков не собирался, не было вины этого парня в том, что оказался он не в том месте и не в то время. Одарив поводыря уничижительным взглядом, князь укутал своего товарища в шинель и усадил на лошадь перед собой.


Василий Осоргин: Осоргин очнулся, оцепенелый он лежал, уставясь в темноту. Василий помнил, как ночью бился в горячке, звал кого-то, а потом забылся во сне. Сейчас его трясло, но сознание было ясным, хотя впору было пожалеть, что исчезла мешанина причудливых видений. Они – эти видения – извиваясь и корчась преследовали его в бреду. Ни убежать, ни скрыться от них было невозможно. Осоргин подумал, что кошмар, порожденный лихорадкой, все же не так страшен, как тот, что поджидает его наяву. Время тянулось медленно, память вновь возвращала его к поступку, которого ему предстоит стыдиться всю жизнь. Василий мучился и как ни пытался оправдать себя, упреки совести оставались неопровержимыми. Зря, ах, зря он отправил письмо Аглае Дмитриевне, нужно было написать матушке. Юноша зажмурился и застонал. Неужели еще летом он был счастлив и беззаботен? Он старался не вспоминать о доме, иначе, как ему казалось, легче будет размозжить себе голову о стену чем смириться с навек утраченным. Осоргин неловко повернулся, задев сломанную руку, и задохнулся от боли. Затем он попробовал пошевелить пальцами, чуть согнуть локоть, каждое движение давалось сквозь слезы. Василий обессиленно затих и лежал, желая одного – вновь забыться. Славно было бы уснуть и не проснуться подумалось ему. Теперь в своих жутковатых горячечных грезах, юноше казалось, что он едет верхом. Придя в себя, Осоргин увидел, что рука его стискивает гриву лошади. Поняв, что ему это не мерещится, Василий прошептал. - Что со мной? Холодный воздух обжигал, озираясь, Осоргин не верил, что вместо своего узилища он видит реку, редкий кустарник, Якова, как всегда спокойного и уверенного в себе. - Мы сбежали, - с каким-то недоверием к этому чуду произнес Вася и нервно рассмеялся. - Сами сбежали или помог кто? Они с Воротынским были не одни, кроме Якова, поддерживающего его, не давая упасть, Осоргин с ужасом узнал человека, бывшего среди их мучителей. Потому как держался Яков он понял, что угрозы от татарина сейчас нет, тем не менее, сжав руку друга, спросил - Зачем он здесь? Он нам враг, это ловушка, сейчас нас схватят и будет еще хуже. Ты же не станешь ему верить? Он чечен, - настойчиво повторил Осоргин, - ему незачем нам помогать, предавая своих.



полная версия страницы