Форум » Пригороды Петербурга » И уверь меня, что я с тобой - одно » Ответить
И уверь меня, что я с тобой - одно
Павел Погожев: Время действия - декабрь 1833 года, канун Рождества. Место - имение Белый Холм в окрестностях Царского Села. Участники - Екатерина Вишневская, Павел Погожев.
Ответов - 61, стр:
1 2 3 4 All
Екатерина Вишневская: Нет, он не ушёл. Она очень хотела, очень, чтобы он не ушёл вот так… И он не ушёл. В их прощальный поцелуй Катя вложила всю свою душу. "Нужно идти"… Эти слова донеслись до неё словно сквозь толщу воды. Шаги, тихий стук закрывшейся двери. Плачь теперь, сколько хочешь. Никто не увидит. И даже не услышит, все спят… Но слёзы закончились, пропали куда-то. Сухими глазами она смотрела, не отрываясь, на закрытую дверь. Свеча заморгала, в её неровном свете казалось, что дверь приоткрывается. Да, конечно, он вернулся, вот и ручка поворачивается! Вернулся, она сможет ещё раз увидеть его… Так плохо сейчас быть одной, когда впереди вся жизнь, заполненная одиночеством… Он почувствовал и вернулся, чтобы побыть с ней, пока не рассветёт!.. Нет, это всего лишь игра света. Дверь оставалась неподвижной. Он не вернётся. Она ведь сама попросила его уйти. Он не вернётся. Господи, как больно… Господи? Да есть ли вообще Бог в этом мире? И если есть, то какой же он Бог, раз допускает, чтобы с ней сейчас это всё происходило? «Бога нет. Его нет. Не буду больше молиться. Никогда. Я не верю уже ни во что…» Сколько прошло времени? Час? Минута? Зачем ей теперь столько времени? Куда его девать? Ей не нужно столько. Уже не нужно. Свеча, моргнув в последний раз, догорела и погасла. Теперь в комнате было так же темно, как и в её душе. Пусть всё время будет вот так же темно… Катя наощупь нашла его подушку, обхватила её руками и прижала к себе, укачивая, словно плачущего младенца. Предметы в комнате постепенно начали приобретать очертания, сперва расплывчатые, затем более чёткие. Наступало утро. Дом просыпался, в коридоре послышались негромкие голоса, а она всё сидела вот так со своей подушкой, глядя в никуда. В её комнату долго стучали, потом, наконец, решились зайти. Она смотрела сквозь появившихся в её спальне Аню и Настасью, не понимая, что они ей говорят. Их взволнованный шёпот раздражал её, она кивала, соглашаясь с ними, и ждала только, чтобы они ушли. Но они всё никак не уходили и продолжали её истязать. - Да не убивайтесь Вы так, даст Бог, с Натальей Олеговной всё обойдётся! – это она услышала. Вскочила, словно только что проснулась, схватила за плечи Настасью и затрясла перепуганную таким обращением няньку, крича: - Что с ней? Что?! Аня, быстро набросив на хозяйку тёплый халат, одновременно мягко, но настойчиво оттащила Катю от Настасьи и терпеливо, словно выжившей из ума старухе, объяснила: - У барышни жар, но он уже проходит, напоили её отваром, всё будет хорошо, она поправится… Дальше Катя не слушала, она уже спешила в детскую. Наташа сидела в кровати, опираясь спиной на груду подушек, а рядом с ней примостилась Дарья, вскочившая при появлении барыни. Катя приказала послать за доктором, хоть кухарка и пыталась её успокоить и объяснить, что причин для волнения нет никаких. Но Катя не слушала её. Она немного пришла в себя лишь после того, как ей доложили, что за доктором послали. Наташа, видя переживания матери, воспользовалась ситуацией с по-детски беспечным эгоизмом. Она первым делом потребовала, чтобы ей принесли Мурку, мадемуазель Лили и малиновое варенье. Потом захотела встать и пойти поиграть, а когда её начали уговаривать полежать, согласилась лишь только с тем условием, что мать останется рядом с ней и будет рассказывать ей сказки. А Катя, чувствуя смутно свою вину перед девочкой, готова была выполнить малейший её каприз. И она осталась. «Наверное, будет лучше, если мы не попрощаемся… Для меня он навсегда останется где-то здесь, в доме. Я буду думать, что он просто вышел в соседнюю комнату и вот-вот вернётся. Нет, я не смогу… Я должна его увидеть, должна!» - Я приду сейчас, родная, я быстро… - Нет, мама, останься, у меня без тебя голова болит! - Я пришлю Настасью, всего лишь несколько минут… - Катя с примирительной улыбкой шагнула к дверям, но Наташа наморщила нос, что означало: «я сейчас буду плакать». Катя, вздохнув, подошла к окну, рассеяно посмотрела во двор и окаменела. Он уезжал. Он шёл к своей карете не оглядываясь, как будто торопился поскорее уехать и забыть… Почему он не попрощался с ней? Почему не прислал никого сказать, что уже уезжает? Катя забыла, что сама только что решила не прощаться. Оглушённая этой новой болью, она уже не слышала капризного голоса дочери, звавшего её. «Неужели так и уедет, не обернувшись?» Он поднял голову и посмотрел, казалось, прямо на неё. Несколько долгих мгновений она смотрела в его родное лицо, а потом он отвернулся и сел в карету. Ещё минута - и он уедет, исчезнет навсегда из её жизни. Но карета не двигалась с места. Он медлит... Он ждёт её? И Катя не выдержала. Наташа что-то кричала и требовала, но она бросилась вон из детской. Коридор, лестница… сколько же здесь ступеней… прихожая… Иван. Он вырос на её пути, словно цепной пёс, охраняющий хозяйский огород. И довольно грубо схватил в охапку, удерживая и не давая выбежать из дома. - Барыня, тише… Простынете, не дай Бог… Это был какой-то кошмар. Катя вырывалась, но Иван был гораздо сильнее. - Пусти, идиот, ты что?! Ты забыл, кто я?! Да я сегодня же тебя выгоню! Пусти! - Лучше Вы меня выгоните, чем барина на весь уезд опозорите. Пусть едет. Опомнитесь, барыня. – Она замерла, не веря своим ушам, и посмотрела на слугу расширившимися глазами. - Не бойтесь, что я знаю, при мне останется. Но барина позорить не дам. Хоть убейте. – Иван глянул в окно поверх её головы и кивнул каким-то своим мыслям. – Вот и поехали, вот и слава Богу… Он разжал свою хватку, и Катя без сил опустилась на пол. Всё кончено. Он уехал. Иван всё знает и, без сомнения, сразу же расскажет мужу. Но ей уже всё равно. Она молчала, Иван тоже. Он стоял над ней, переминаясь с ноги на ногу, а потом, решившись, протянул ей конверт. - Вот. Записку Вам передал. Это я сказал ему, что Вы не можете его проводить, что Наталья Олеговна больна, и Вы подле неё неотлучно сидите. «Что же ты наделал, Иван?» - хотелось ей сказать, но сказалось совсем другое. - Спасибо, - прошептала Катя, беря записку. Она вдруг поняла, что Иван ничего никому не скажет. Он тоже понял что-то, помягчел лицом, поклонился и ушёл. Катя вскрыла конверт, поднесла к глазам листок и прочитала его слова, запоминая их и навсегда сохраняя в своём сердце: «Ты ведь знаешь, что я не верю в конечность событий. Поэтому не могу сказать тебе «прощай», это было бы неискренне. Говорят, что время ворует нашу жизнь, но взамен мы забираем у него то, что никто не может у нас отнять, память. А пока мы о чем-либо помним, оно существует. Я никогда не забуду то, что у нас было. То, что у нас есть и останется навсегда. Бесконечно люблю тебя. И – до новой встречи». Он спас её. Издалека, из неизвестности, он смог протянуть ей руку и подарить то единственное, что поможет ей выжить – надежду. «Я буду ждать тебя, любимый…»
полная версия страницы