Форум » Летний сад » Еще одна поэтическая страничка. » Ответить
Еще одна поэтическая страничка.
Администратор:
Варвара Макарова: ВЕСНА (Элегия) Мечты волшебные, вы скрылись от очей! Сбылися времени угрозы! Хладеет в сердце жизнь, и юности моей Поблекли утренние розы! Благоуханный май воскреснул на лугах, И пробудилась Филомела, И Флора милая на радужных крылах К нам обновленная слетела. Вотще! Не для меня долины и леса Одушевились красотою, И светлой радостью сияют небеса! Я вяну,- вянет всё со мною! О где вы, призраки невозвратимых лет, Богатство жизни - вера в счастье? Где ты, младого дня пленительный рассвет? Где ты, живое сладострастье? В дыхании весны всё жизнь младую пьет И негу тайного желанья! Всё дышит радостью и, мнится, с кем-то ждет Обетованного свиданья! Лишь я как будто чужд природе и весне: Часы крылатые мелькают; Но радости принесть они не могут мне И, мнится, мимо пролетают. Ев. Баратынский 1-20 марта 1820
Марк Шебалин: Не отдавай всего себя Не отдавай любви всего себя; Тот, кто всю душу дарит ей, любя, Неинтересен женщине — ведь он Уже разгадан и определен. Любовь занянчить — значит умертвить; Ее очарованье, может быть, В том, что непрочно это волшебство. О, никогда не отдавай всего! Запомни, легче птичьего пера Сердца любимых, страсть для них игра. В игре такой беспомощно нелеп, Кто от любви своей и глух, и слеп. Поверь тому, что ведает финал: Он все вложил в игру — и проиграл. Уильям Б. Йейтс
Витольд Совинский: Маpт пpонзительный и звонкий Взмыл пpозpачными ночами, Пеpезвон сосулек тонких Экипаж Весны встpечает И по мокpым кpышам длинным В пеpеливном лунном свете Кот кpадется, выгнув спину, И поет свои сонеты. Ветеp синий поцелуем Обжигает наудачу И Вселенная танцует Hа концах усов кошачьих! Бьется жаждою любовной Зов неистовой вакханки; Кот под месяцем огpомным Отпоет зимы останки. Hа душе на человечьей - Hеизбывное желанье Вновь, как в детстве, веpить в вечность, В добpый гений миpозданья! Синий маpт любовью дышит... Кот и месяц до pассвета - Властелины чеpной кpыши... К чеpту pазум! Буду тpетьим. (с) Константин Присяжнюк
Алексей Головин: Пора, пожалуй, считать обновки... Пора, пожалуй, считать обновки – мой год коснулся меня крылом: четыре новых татуировки, один несросшийся перелом. Десяток вымученных историй, в песке оставленные следы. Два горизонта, парное море, чужие женщины у воды. Негромкий голос, неровный почерк, неуспокоенная душа. Одна любовь, от которой, впрочем, нам не останется ни гроша. Все получилось, к чему лукавить, давно задуманное сбылось. Вода по капле точила камень, пронзала сердце, ломала кость. Вернулась сила, сдалась природа – увидеть небо, в себя принять. И я стою на пороге года, так непохожего на меня. О чем подумать, кого представить, что загадать, открывая дверь? Господь меняет нас всех местами, уснула птица - проснулся зверь. Большие планы, живые цели, другие спальни и города. Мы разорвали такие цепи, что не смыкаются никогда. Кот Басё
Таисия Елизарова: Не стихи, но навеяло...)) Возвращенцы Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – не важно, - которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удалённый аппендикс, хотя бы из-за шрама, даже если всё зажило. Который ясно дал понять, что всё кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Смс, письмо, коммент в жж, звонок. Он хочет всего лишь узнать, как дела, похвастать очередным успехом, позвать в кино, переспать или снова послать меня к чёрту. Я не могу, я всю жизнь подыхала от недоумения, и не я одна страдаю, потому что зочем вы тгавите? ну всё уже, всё – он десять раз с тех пор женат и я дважды замужем, гадости все друг другу пересказаны, извинения принесены. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Такие дела, милый, такие дела – если бросить этот тон и забыть почившего КВ, - всё сводится к противоречию: я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Неубедительно? но это именно то, что я чувствую. Полюбив, мы открываем доступ к своему сердцу, односторонний канал на сколько-то мегабит, который заблокировать невозможно. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию, и раз от разу набирает номер, чтобы спросить – «хочешь в кино?». И я отвечаю – «я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день – с тобой. А в кино – нет, не хочу» Ну, то есть, вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить «ты любила меня?» и я отвечаю «да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Можно быть вежливой, орать, не снимать трубку, но в любом твоём деянии (действии или бездействии) он всё равно услышит ответ на свой вопрос: «ты любила меня?» - «да». В покое оставляют только те, кого не любила. Точнее, если они и звонят, то этого просто не замечаешь. Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз месяц? Расход не большой, покой дороже: «я любила тебя». Уймись. Марта Кетро. «Горький шоколад. Книга утешений»
Алексей Елизаров: Подари мне, Бог, Эту женщину, И не дай никогда ей опомниться Я за каждый вздох, С нею скрещенный, Заплатил тебе больше, чем сторицей. Одолжи мне, Бог, Её горести, Если станут они неизбежностью, Чтобы мог финал Её повести Я украсить заботой и нежностью. Укажи мне, Господь, Грусти трещины На душе её слишком доверчивой. Я люблю, я хочу Эту женщину. Вот и всё, - больше мне просить нечего…. Помоги мне, Бог, Стать единственным, Пусть не первым, но Лучшим и стоящим Её нежных губ, Глаз таинственных, Поцелуев её, как сокровища. Подскажи ей, Бог, Что я – суженый, Её брат, её муж, её копия. Не случайный друг, Не отдушина, Не ночей одиноких утопия…. Укажи мне, Господь, Грусти трещины На душе её слишком доверчивой. Я люблю, я хочу Эту женщину. Вот и всё, - больше мне просить нечего…. Я давно мог стать, Без сомнения, Настоящим отцом её дочери…. Дай хоть сил нам ждать, Дай терпения! Ведь длинна к тебе, Господи, очередь…. Я смогу исцелить Грусти трещины На душе её слишком доверчивой. Подари мне, Господь, Мою женщину! Вот и всё, - больше мне просить нечего! Александр Афанасьев
Светлана Ланская: Негативы Мы останемся на чьих-то негативах… непроявленных, проявленных - нам не представленных. Как мы там непринужденны и красивы… непосредственны, посредственны, без слов приветственных. Кто-то нас запечатлеет – пожалеет. Мы останемся… достанемся какому-то альбому. Кто-то поинтересуется… Тасуются наши лица с небылицей нам неведомого дома. Наши жесты… так понятны и уместны только нам… Будем жить… себя б самих не пережить - декорации к случайным ситуациям, безликие шаманы. А потом случайный гость возьмёт альбом, с любопытством и бесстыдством, заглядясь на это фото. И хозяин, отвечая, упираясь в руку лбом, вдруг замнётся, улыбнётся, скажет: «Я не помню кто это… - кто-то…» Автор текста: Рената Олевская
Маргарита Рольберг: У меня за душой больше ни гроша, ни надежды, ни коньяка. Я хотела б уйти от самой себя, но пока что не знаю, как. Вспоминаю тебя, и любовь моя беззаботна, тепла, крепка, Как твоя рука, Что сжимала мои ладони до боли, до хруста, до синяков. Ты говорил мне "чао, детка", целовал в предплечье - и был таков. Я храню твое сердце в себе беспечно, бессовестно, глубоко - Через год кормлю его молоком, Через три с ним гуляю в парках, играю, ношу его на руках, Через десять пишу ему песни, пою о главном и пустяках. Через двадцать три он такой, как ты, тоже уходит себя искать. Я остаюсь, и у меня ни гроша, ни надежды, ни коньяка. Rowana
Витольд Совинский: Метросказка. Вниз эскалатор ползет и вверх, поезд вагоны по рельсам тянет, фары выхватывают туннель, издали слышится гром и гул. Зоя работает под землей, в будочке между двумя путями, где продают пассажирам всё, что покупается на бегу. Смена начнется с пяти утра, не обернешься — метро открыто, люди спешат по своим делам, будто за временем мчат вдогон... Молча протянет «Советский спорт» парень, замотанный в шарф «Зенита», хмурый подросток возьмет тетрадь и понесется бегом в вагон. Жилистый дядя берет кроссворд — мол, без кроссворда совсем хреново, ехать почти из конца в конец, очень уж скучно, ну хоть бы так... Благообразный седой старик спросит сегодняшний номер «Новой», дама с пушистым карманным псом — «Космо» и книжицу про собак. Сколько народу проходит в день — словно весною слетелись галки, за день, наверно, не сосчитать, цифры такие, что просто жуть! Девушка в толстых больших очках купит зеленую зажигалку, тетка за нею — журнал «Еда» и с гороскопами что-нибудь. Зоя по блюдцу ведет рукой, тянется время, мелькают лица, сканером пикнуть, принять расчет, по отделениям разложить... Выкурив пять сигарет подряд, девушка нервно звонит в больницу, врач отвечает не сразу, но твердо и радостно: «Будет жить». Тетка в мобильник слова плюет: «тьфу, остолоп, никакого прока... Выключил газ? Проверяй давай! Вечно следи за тобой, дебил...». Хмурый подросток уйдет к метро сразу же после звонка с уроков, звали, конечно, в подвал дружки, но замотался и всё забыл. Дядя сорвется на матюги: вот же напарничек, век не видеть, землю и фазу попутал, чёрт, всех бы угробил и был бы рад! Встретит в дверях старика жена, буркнет: опять нелегальный митинг? Не задержали, и то, мол, хлеб, ладно, поужинай, демократ... Вечером выиграет «Зенит», матч обойдется без пьяной драки, ясно же, кто у нас чемпион, морды когда-то еще набьем. Модная дама пойдет домой, веря в надежность своей собаки, в темной парадной никто не ждет, кроме семьи на ее шестом. Люди спешат по своим делам — дети, работа, коты, соседки, то, что не сделается сейчас, будет отложено на потом... Сканер пищит, изловив штрих-код, тихо позванивают монетки, Зоя кивает сама себе и улыбается — всё путем. Всё как положено — пронесло, вовремя вывезло, не сломалось, где-то одно разошлось с другим или сошлось, угадав момент. Это не самый тяжелый труд — время с пространством подправить малость, лишь бы всегда удалось успеть раньше, чем сядет в вагон клиент. С юга на север идет состав, с севера встречные — по режиму, утром народу полным-полно, вечером тоже — пора назад... Зое не надо судить, кто прав, Зое достаточно, чтобы живы: чтобы судить, существует Бог, мудрый и знающий, что творят. День незаметно уходит в ночь — плавно, медлительно и нерезко, смена сдана, сохранен отчет, всё как всегда, никаких помех. Зоя берется за телефон, пишет короткую эсэмэску: «Семеро за день, потери — ноль. Боже, прошу, сохрани их всех». (с)Айриэн
Андрей Фролов: Ты знаешь, расстоянье — это боль, когда нельзя рукой тебя коснуться… Ты снишься… и мне боязно проснуться, и вновь играть наскучившую роль — кому-то улыбаться и шутить, скрывая грусть под равнодушной маской. В душе хранить любовь и веру в сказку И лишь в мечтах с тобою рядом быть…
Алексей Головин: Рита Восемь жизней назад ты пришла: «Кабальеро, сыграем? В карты, в дружбу, в любовь или в верность на 10 минут? Наша встреча для вас будет адом… а, может быть, раем… Вот вам пряник, сеньор… или вы выбираете кнут?» -Как могу отказать, сеньорита, коль женщина просит Что поставим на кон? - Мой сеньор, с меня нечего брать. Восемь жизней подряд за тебя умирал в двадцать восемь Восемь жизней подряд ты все так же хотела сыграть - Надоело в бреду засыпать и в бреду просыпаться Я не кукла, пойми, а в людей не пристало играть Я, возможно, устал каждый раз за тебя заступаться Я, возможно, устал каждый раз за тебя умирать Подняла на меня изумительно-черные очи - Вот в чем дело, Диего, - сказала вдруг нежно, любя - Поиграем в другую игру… а в конце, если хочешь… Хочешь, в этот раз Рита, мой милый, умрет за тебя? Саша Бест
Светлана Ланская: Мальчик сказал мне: «Как это больно!» И мальчика очень жаль... Еще так недавно он был довольным И только слыхал про печаль. А теперь он знает все не хуже Мудрых и старых вас. Потускнели и, кажется, стали уже Зрачки ослепительных глаз. Я знаю: он с болью своей не сладит, С горькой болью первой любви. Как беспомощно, жадно и жарко гладит Холодные руки мои. А.А. Октябрь 1913
Маргарита Рольберг: Входить в эту воду страшно, но я иду. Неважное скрыто, важное - на виду, А мне без тебя и день, словно год в аду И год в пустоте на сдачу. Не бойся, достань помятые меч и щит, Пусть песня любви, как вражеский гимн звучит, Но сердце твое поет, а мое - кричит И будто вот-вот заплачет. Смешаются радость встречи и страх потерь, И трудное счастье - дикий зубастый зверь. Входить в эту воду страшно, и я теперь Не ведаю, что там дальше, Но боль эту знает каждый, кто не погиб. В песке остается след от моей ноги, И волны морские бьются о сапоги, Что, кажется, на удачу. Rowana
Идалия фон Тальберг: скоро быть лету, и не быть очередной прохладной весне, улыбнись и продолжай движение, зелёный на светофоре; северный город тревожно ворочается во сне, городу снится море. рассыпаешься буквами по бумаге и посреди этой круговерти возводишь свою колокольню заоблачной высоты; боишься скорее боли, нежели смерти, и одиночества - больше, чем пустоты. отделяешь зёрна от плевел, не подпускаешь к себепосторонних, вовремя удаляешь человеческий спам. засыпай, это лето тебя утешит, убаюкает и схоронит, и сказка на ночь заменит феназепам. умело держишь спину, лицо, удар; под одеялом прячешься от грозы; никогда не драматизируй, не преувеличивай и не грусти, запомни: асы не забывают азы, преодолей, отпусти, прости. и еще, чертовски прав был загадочный Лао-Цзы: перестань искать, и получится обрести. Ксения Желудова
Алексей Головин: Константин Симонов Ты говорила мне «люблю», Но это по ночам, сквозь зубы. А утром горькое «терплю» Едва удерживали губы. Я верил по ночам губам, Рукам лукавым и горячим, Но я не верил по ночам Твоим ночным словам незрячим. Я знал тебя, ты не лгала, Ты полюбить меня хотела, Ты только ночью лгать могла, Когда душою правит тело. Но утром, в трезвый час, когда Душа опять сильна, как прежде, Ты хоть бы раз сказала «да» Мне, ожидавшему в надежде. И вдруг война, отъезд, перрон, Где и обняться-то нет места, И дачный клязьминский вагон, В котором ехать мне до Бреста. Вдруг вечер без надежд на ночь, На счастье, на тепло постели. Как крик: ничем нельзя помочь!— Вкус поцелуя на шинели. Чтоб с теми, в темноте, в хмелю, Не спутал с прежними словами, Ты вдруг сказала мне «люблю» Почти спокойными губами. Такой я раньше не видал Тебя, до этих слов разлуки: Люблю, люблю... ночной вокзал, Холодные от горя руки. 1941
Софья Долманова: У нас пальцев - и то больше, Девять жизней - совсем малость. Одной меньше, другой - горше. Посчитаем все, что осталось. Поменяем - слово за слово. Девять карт из колоды вынем. Погадаем. Смешаем снова. И от сердца колоду снимем. Автор текста: Michletistka
Светлана Ланская: Жизнь печальна, жизнь пустынна, И не сжалится никто; Те же вазочки в гостиной, Те же рамки и плато. Томик пыльный, томик серый Я беру, тоску кляня, Но и в книгах кавалеры Влюблены, да не в меня. А меня совсем иною Отражают зеркала: Я наяда под луною В зыби водного стекла. В глубине средневековья Я принцесса, что, дрожа, Принимает славословья От красивого пажа. Иль на празднике Версаля В час, когда заснет земля, Взоры юношей печаля, Я пленяю короля. Иль влюблен в мои романсы Весь парижский полусвет Так, что мне слагает стансы С львиной гривою поэт. Выйду замуж, буду дамой, Злой и верною женой, Но мечте моей упрямой Никогда не стать иной. И зато за мной, усталой, Смерть прискачет на коне, Словно рыцарь, с розой алой На чешуйчатой броне. Н.Гумилев
Светлана Ланская: После смерти Я уйду, убегу от тоски, Я назад ни за что не взгляну, Но сжимая руками виски, Я лицом упаду в тишину. И пойду в голубые сады Между ласковых серых равнин, Чтобы рвать золотые плоды, Потаенные сказки глубин. Гибких трав вечереющий шелк И второе мое бытие… Да, сюда не прокрадется волк, Там вцепившийся в горло мое. Я пойду и присяду, устав, Под уютный задумчивый куст, И не двинется призрачность трав, Горизонт будет нежен и пуст. Пронесутся века, не года, Но и здесь я печаль сохраню, И я буду бояться всегда Возвращенья к жестокому дню Николай Гумилёв 7 февраля 1908 года
Владимир Комстадиус: Мы пьем всей грудью вольный дух театра мы проникаем за кулисы жизни мы заняты обрядом своеволья и вывернув всю боль свою прилюдно мы воем стонем маемся и плачем поскольку наших слов никто не понял А можно ль вызнать всю подспудность жизни? Кто из живущих подноготность понял? Тот смехом кроется а этот плачем в коробке замыкается театра ему нестыдно зарыдать прилюдно привычек злых ломая своеволье Поплачем друг мой сядем и поплачем на креслах опустевшего театра Мы для того им лыбимся прилюдно чтоб самый умный нашу боль не понял Нас не спасти от пыток своеволью нас тащат по песку привычки жизни Кричи и буйствуй голоси прилюдно — не сокрушишь рывком мороку жизни ведь если ты еще умом не понял двусмысленность и суетность театра то ты заплатишь самым горьким плачем за корчи собственного своеволья Ты говоришь что суть событий понял что различил и шарм и мерзость жизни? Не хватит всей громады своеволья не хватит пыток смехом пыток плачем для пользы дела принятых прилюдно чтоб обмануть обманчивость театра Зачем в творящем столько своеволья? Зачем он всех сминает в прах прилюдно? Влекущей совершенности театра которую любой дурак бы понял нам не достичь без изуверства в жизни Вот потому так горько мы и плачем В путь, своеволье! В путь ступай прилюдный! Зачем мы плачем? Друг и тот не понял В дверях театра дразнит скука жизни А.В. Парин.
Маргарита Рольберг: Светлый мой мальчик, где тебя носит Бог, Где, по каким страницам тебя мотает? Белый пушок дрожит над твоей губой. Нет в этой сказке смерти, одна любовь, Может быть есть печаль, но и та святая. Милый мой мальчик, там за окном светает, Тень моя снова следует за тобой. Жадный мой мальчик, где тебя носит черт, Где и в каких притонах ты сам остался? Как я устала вновь подставлять плечо - Там, где его целуешь, не так печет, Дрожь твоих пальцев - неосторожный танец. Мне надоело верить, просить, пытаться, Спой мне еще раз ласково ни о чем. Лучший мой мальчик, как тебя носит мир, Как ты живешь в звенящем своем восторге? Где-то в груди взрывается динамит, Ты же успеешь сдаться в последний миг, Сделку с самим собой, так и быть, расторгнув. Это почти любовь, но не эрос - сторге, Это почти что преданность, mon ami. Если вернешься - сердце мое возьми, Я откажусь от этого только в морге. Rowana
полная версия страницы