Форум » Летний сад » Еще одна поэтическая страничка. » Ответить
Еще одна поэтическая страничка.
Администратор:
Ольга Игнатьева: Дмитрий Игнатьев пишет: Оказывается, не только детский писатель... и это прекрасно
Родион Елагин: Свидание Тишина проникает в сознание ненавязчивой трелью дождя. Опоздаю к тебе на свидания, ты уйдешь, не дождавшись меня. Прибегу и увижу растерянно , как металась ты в брызгах страстей. Очень юная девочка-женщина... Очень старый, смешной дуралей. (Николай Филин)
Родион Елагин: Отпугни эти грустные мысли… Отпугни эти грустные мысли, Улыбнись в горьковатом дыму. Пусть горят эти бурые листья, Никому их не жаль, никому… Пусть струится дымок сиротливый Над вчерашней печалью твоей. Это кленов сжигают архивы, Прошлогодние тайны аллей. Я и сам для себя засекречу, Зачеркну отлетевшие дни, Это жгут наши прежние встречи, Чтоб не жгли нашу память они. И уходишь ты без сожаленья Меж нежалящих змеек огня В горьковатую дымку забвенья Не оглядываясь на меня. (В. Шефнер)
Дмитрий Игнатьев: Вот и еще один вспыхнул рассвет… Комната нежится в солнечном глянце. Сколько уже набежало нам лет, Я продолжаю все так же влюбляться. Я продолжаю влюбляться в тебя, И как подарок судьбы принимаю… Что там за окнами – свет декабря? Или наивность зеленого мая? Как ты красива, смеясь иль скорбя. Встреча с тобой – это Бог или случай? Я продолжаю влюбляться в тебя. Так же безумно, как некогда Тютчев. Так же неистово, как в Натали Пушкин влюблялся в счастливые годы. И полыхают над краем земли Наши года – словно краски восхода. Андрей Дементьев.
Ольга Игнатьева:
Полина Аристархова: Мы с Вами разные, Как суша и вода, Мы с Вами разные, Как лучик с тенью. Вас уверяю - это не беда, А лучшее приобретенье. Мы с Вами разные, Какая благодать! Прекрасно дополняем Мы друг друга. Что одинаковость нам может дать? Лишь ощущенье замкнутого круга... М.Цветаева
Максим Черкасов: Полина Аристархова, неа! Я тоже Без кожи- Мы в этом похожи. В толпе толстосумов, В толпе толстокожих… Я раньше Без кожи, Ты позже Без кожи… Для сотни прохожих Орущих: «Негоже!» Мы двое изгоев. Возврат невозможен. Мой мир обезвожен, Твой мир осторожен… Мы стали без кожи- Я раньше Ты позже. Мы очень похожи. Мы очень Похожи. Д. Королев.
Полина Аристархова: Любовь и бедность навсегда Меня поймали в сети. Но мне и бедность не беда, Не будь любви на свете. Зачем разлучница-судьба - Всегда любви помеха? И почему любовь - раба Достатка и успеха? Богатство, честь в конце концов Приносят мало счастья. И жаль мне трусов и глупцов, Что их покорны власти. Твои глаза горят в ответ, Когда теряю ум я, А на устах твоих совет - Хранить благоразумье. Но как же мне его хранить, Когда с тобой мы рядом? Но как же мне его хранить, С тобой встречаясь взглядом? На свете счастлив тот бедняк С его простой любовью, Кто не завидует никак Богатому сословью. Ах, почему жестокий рок - Всегда любви помеха И не цветет любви цветок Без славы и успеха? Р.Бернс
Родион Елагин: Художник Последний вечер в кабаре. Он снова пьян. На сцене Ла Гулю. Шпагат. Взмах ног - канкан. Рука стакан сжимает, тронешь – не отнять. Тулуз-Лотрек не может больше рисовать. И сколько лет Анри отпущено судьбой? Он вспомнил, что пошел ему тридцать седьмой. Болезнь коварная, что точит день и ночь, Не победить и не прогнать из тела прочь, Умрет непризнанным художником. И пусть. Он – графский сын, он дворянин, и к черту грусть! Виват, Тулуз-Лотрек Анри! Виват, Париж! Любимый город видел он с Монмартра крыш. Он над собой смеялся, сильный человек! Его картины пережили целый век. Цена победы – жизнь. Но жизнь – борьба. Вглядись в его картины. В них – мольба…
Максим Черкасов: Когда в жизни сплошные барьеры, всё сгорает и катится прочь - если хочешь: я буду первым, кто не в силах тебе помочь. Когда ты ощутишь измену, проклиная паршивый мир - если хочешь: я буду первым, кого ты назовёшь чужим. Когда резко сужаются стены, а дорога как тонкая нить - если хочешь: я буду первым, кто не сможет тебя спасти. А когда ты устанешь от бездны, и с молитвой посмотришь в зенит - если хочешь: я стану последним, кто посмеет тебя забыть. Эль Твит
Идалия фон Тальберг: Декабрь – и вдруг апрелем щекочет ворот, Мол, дернешься – полосну. С окраин свезли да вывернули на город Просроченную весну. Дремучая старость года – но пахнет Пасхой, А вовсе не Рождеством. Бесстыжий циклон. Прохожий глядит с опаской И внутренним торжеством. Ты делаешься спокойный, безмолвный, ветхий. На то же сердцебиенье – предельно скуп. Красотка идет, и ветер рвет дым салфеткой С ее приоткрытых губ. Мальчонка берет за плечи, целует мокро Подругу – та пучит глазки, оглушена. А ты опустел: звенело, звенело – смолкло. И тишина. Ты снова не стал счастливым – а так хотел им Проснуться; хрипел фальцетиком оголтелым, Тянулся; но нет — оставленный, запасной. Год дышит все тяжелей. Ты стоишь над телом. Лежалой несет весной. Вера Полозкова
Родион Елагин: Заклятье Я уйду навсегда, я скажу напоследок:”Прости”. Я уйду, но покоя тебе никогда не найти. Я уйду, ибо выпито сердце до самого дна. Я уйду, но останешься ты со слезами одна. Обо мне ты ревниво вечернюю спросишь звезду, но она промолчит, не откроет, куда я уйду. Ты заплачешь, забьешься в рыданиях, еле дыша, и расплавится сердце твое, и оттает душа, и, не видя дороги, ты кинешься в горестный путь, вслед за мной, без надежды меня отыскать и вернуть. Я уйду в эту ночь. Ты проснешься на ранней заре, и тебе померещится, будто я рядом с тобой. Но вокруг только сумрак, подобный остывшей золе, и тогда твое сердце пронижет внезапная боль. Ты меня позовешь – ни единого звука в ответ. Ты раскинешь объятья свои, а любимого нет. И глаза ты закроешь, и станешь молить в тишине, чтобы я появился, вернулся хотя бы во сне, и протянешь ты руки, и воздух обнимешь ночной, и тогда ты поймешь, что навеки рассталась со мной. И поднимется солнце, и день пролетит без меня, и наступит закат, и опустится ночь над землей, и тогда над твоей одинокой постелью, звеня, пролетит позабытая песня, что сложена мной, и умчится она, и опять зазвучит в тишине, и холодное сердце твое запылает огнем, и слезами глаза изойдут, позабудут о сне, и у самого горла, дрожа остановится ком. Будет горькая память, как сторож, стоять у дверей, и раскаянье камнем повиснет на шее твоей. Будет осень. Друзья соберутся в покои твои. Кто-то будет тебя обнимать, говорить о любви. Будешь ты равнодушна к нему, безразлична к нему, ибо я в это время незримо тебя обниму. Бесполезно тебя новизной соблазнять и манить. Даже если захочешь - не в силах ты мне изменить. И наступит зима, и, песчаные вихри клубя, набежит ураган, окрестность потонет во мгле. Но иная, неслышная буря охватит тебя: ожиданье, отчаянье, боль – и тоска обо мне. И весна прилетит, обновит и разбудит весь мир. Зацветут маргаритки, раскроется белый жасмин, ароматом хмельным и густым переполнятся сны, но отрава разлуки испортит напиток весны. Задрожат твои пальцы, плетущие белый венок, и в слезах ты припомнишь того, кто сегодня далек, кто исчез и растаял, как след на сыпучем песке, кто тебе завещал - оставаться в слезах и тоске, в одиночестве биться, дрожа, как ночная трава. Вот заклятье мое! И да сбудутся эти слова! (Кази Назул Ислам)
Отто фон Аренберг: Когда я был дитя и Бог, Могер был не селеньем скромным, а белым чудом — вне времён — сияющим, огромным... Всё на своих местах — вода, земля и небосклон, церквушка — дивный храм, домишки — светлые хоромы, и я, сквозь виноград, с весёлым псом несусь тропой укромной, и мы, как ветер, невесомы, беспечны, словно громы, и детства мир от мира горизонтом отделён. Прошли года, и после горестной разлуки первой вернулся я в мой сказочный Могер и не узнал Могера. Кругом — ни храмов, ни хором; в кладбищенской тоске безмерной, в уединенье полном — средь лачуг — застыла тишина. И я уже не бог, я муравьишка, жалкий смертный; всё пусто, лишь рассыльная Кончита, солнцем сожжена, по знойной улице бредёт, вся в чёрном и лицом черна.... а вслед за ней... Ребёнок-Бог с божественной собакой верной; в себя ребёнок погружён, витает в облаках — волшебных сферах, собака — так важна! — и в нужности своей убеждена. А время... за ребёнком-божеством умчалось время... Кому из нас дано изведать чудо повторенья?! О, если бы не знать, вовек не знать, не знать старенья, и снова стать зарёй, и оставаться божеством — вне всех времён — и умереть в Могере сказочном моём! Хуан Рамон Хименес
Максим Черкасов: Любить - идти,- не смолкнул гром, Топтать тоску, не знать ботинок, Пугать ежей, платить добром За зло брусники с паутиной. Пить с веток, бьющих по лицу, Лазурь с отскоку полосуя: "Так это эхо?" - и к концу С дороги сбиться в поцелуях. Как с маршем, бресть с репьем на всем. К закату знать, что солнце старше Тех звезд и тех телег с овсом, Той Маргариты и корчмарши. Терять язык, абонемент На бурю слез в глазах валькирий, И, в жар всем небом онемев, Топить мачтовый лес в эфире. Разлегшись, сгресть, в шипах, клочьми Событья лет, как шишки ели: Шоссе; сошествие Корчмы; Светало; зябли; рыбу ели. И, раз свалясь, запеть: "Седой, Я шел и пал без сил. Когда-то Давился город лебедой, Купавшейся в слезах солдаток. В тени безлунных длинных риг, В огнях баклаг и бакалеен, Наверное и он - старик И тоже следом околеет". Так пел я, пел и умирал. И умирал и возвращался К ее рукам, как бумеранг, И - сколько помнится - прощался. Борис Пастернак
Родион Елагин: Когда-нибудь Когда-нибудь, пройдут десятки лет, Плутая в полутьме хрущевских комнат, Я заблужусь. Найду в шкафу скелет, Но кто он и откуда – я не вспомню. Когда-нибудь забудут обо мне, Кто счастлив был, в меня бросая камни. А время собирания камней Мелькнет в моем окне и в Лету канет. Когда-нибудь, промчатся сотни дней, Я выйду погулять и заболею. Потом умру, не выпив «Каберне» На собственном столетнем юбилее. Когда-нибудь забудем и простим Себе и всем – измены, сплетни, тайны. Ведь сложное окажется простым, А прожитое – странным и случайным. (автор - Светлана Пешкова)
Маргарита Кронгхольм: Деревья те, что мы любили, Теперь срубили… Цветы, которые мы рвали, Давно увяли… То пламя, что для нас горело, Других согрело… Сердца, что рядом с нами бились, Остановились. И только песня остаётся И всё поётся, всё поётся… (автор - Елена Благинина! вот уж удивила...)
Идалия фон Тальберг: Ты попала, девочка, ты попала. Просто имя еще не придумал. Снишься. И печенья крокетного было мало. И грозы и молнии ты боишься. Ты попала, девочка, ты попала, Ни свечей, ни гонга, ни книг, ни бусин.... И змея не выпустит свое жало У нее был принц. Он немного трусил. И песок был сахарный, кофе в чашке. Полчаса на кофе! Твоя пустыня. Не гадай, любовь моя, на ромашке Я от века дан тебе и - доныне. Лана Астрикова
Полина Аристархова: Я за тебя умру ! Нисколько не поколеблюсь... Как гитарную рвут струну, В сердце немое целясь. Я за тебя отдам Всё, что другим дороже... Пороха несколько грамм, Ожогом пройдут по коже. Я за тебя сгорю, В пламени вечном плавясь... Просто тебя люблю. И в этом уже не раскаюсь. Натали Бизанс
Максим Черкасов: иди ко мне медленно иди ко мне поцелуй меня прижмись к моему плечу преданно свечи дрожат в вине но без вина я очень тебя хочу где-то там далеко где-то там купи мне билет на первый весенний дождь глубоко сердце стучит в ответ – адреса нет. я знаю, где ты живешь снимут не так кино снимут не так вскрикнет палач сюжет повернется вспять всё равно жизнь, как и смерть – пустяк слышишь, не плачь – я верю, что мы опять… Пьяный Ливень
Маргарита Кронгхольм: Скоро осень, за окнами август, От дождя потемнели кусты, И я знаю, что я тебе нравлюсь, Как когда-то мне нравился ты. Отчего же тоска тебя гложет, Отчего ты так грустен со мной Разве в августе сбыться не может, Что сбывается ранней весной? За окошком краснеют рябины, Дождь в окошко стучит без конца. Ах, как жаль, что иные обиды Забывать не умеют сердца! Не напрасно тоска тебя гложет, Не напрасно ты грустен со мной, Видно, в августе сбыться не может, Что сбывается ранней весной? Скоро осень, за окнами август, От дождя потемнели кусты, И я знаю, что я тебе нравлюсь, Как когда-то мне нравился ты. (Инна Гофф)
полная версия страницы