Форум » Летний сад » Еще одна поэтическая страничка. » Ответить
Еще одна поэтическая страничка.
Администратор:
Дмитрий Игнатьев: Еще не осень! Если я Терплю, как осень терпит лужи, Печаль былого бытия, Я знаю: завтра будет лучше. Я тыщу планов отнесу На завтра: ничего не поздно. Мой гроб еще шумит в лесу. Он - дерево. Он нянчит гнезда. Я, как безумный, не ловлю Любые волны. Все же, все же, Когда я снова полюблю, Вновь обезумею до дрожи. Я знаю, что придет тоска И дружбу, и любовь наруша, Отчаявшись, я чужака - В самом себе вдруг обнаружу. Но в поединке между ним И тем во мне, кто жизнь прославил, Я буду сам судьей своим. И будет этот бой неравен. Франтишек Грубин, в переводе В. Яворивского.
Наталья Муромцева: Светит сумрак сада. Меркнет за садом даль. Мне ничего не надо! Мне ничего не жаль! Сгинула даль земная. Вспыхнул костер в саду. Я ничего не знаю. Я ничего не жду. Тот, кто себя не знает, тот, кто себя не ждет, Больше себя страдает, Больше себя живет. Жарко целует в губы сад ледяную ночь. Больше, чем есть - не будет. Больше не превозмочь. Все бы начать сначала – дальше нельзя уже. Но этой жизни мало, Мало моей душе! (Л. Комлюков)
Наталья Муромцева: Я скучаю по тебе, я скучаю... И шнурки на ботинках – змеиной кожи. Ева в этом саду лишь на миг моложе Пара яблок – немного подгнили с краю... Я скучаю, по тебе, я скучаю!! Проигрался в дым, даже богу В шашки... Сигареты нет. Ни одной затяжки. Карандаш точу. И слова теряю. Я скучаю по тебе, я скучаю! Даже в терпких снах, в сотворении Мира, Я ищу твой голос... Ржавеет лира. Но к плечу пчелу тихо приручаю. Я скучаю по тебе. Мне не пишешь! Да, капризны ангелы, понимаю... В этой строчке – грусть. А вот в этой, Слышишь? Две цезуры будет? И чашка чаю... (Лана Астрикова)
Наталья Муромцева: Все кончилось. Я рада. Нет тоски Ненужных и обидных ожиданий, Нелепых и бессмысленных страданий. Все кончилось. Все стерто, как с доски. Все кончилось. И все начнется снова. Уж видно, так мне в жизни суждено. Я знаю сердце. Глупое, оно Все ждет и ищет. Для него не ново, Что ошибется – и еще не раз – Что, может, зря свою растратит нежность. Все будет заново. И в чувствах та же свежесть. Кто знает, почему такое сердце в нас? (Людмила Тетюкина)
Дмитрий Игнатьев: Пусть вы не мной.., и вами я не связан, И вы сейчас не здесь, и не со мной - Но мир наш остаётся недосказан, И недосказана осталась в нём любовь. И вы не мне.., и я вам не обязан (как-будто). И короткий разговор Так беспричинно подбирает фразы, Но всё не те, и как-то не о том. Не те слова, не те улыбки, взгляды - Как глупо не бояться говорить. Как необычно находиться с вами рядом, Не чувствуя дрожания руки. И как сужаясь - всё становится бескрайним, и как пора - но я не в силах отойти. Как странно это всё, не понимаю: Я разлюбил, иль научился вас любить? Эль Твит
Адальбер де Колиньи: Юным девам и чувствительным натурам не читать! Ш.Бодлер. Лошадь Вы помните ли то, что видели мы летом? Мой ангел, помните ли вы Ту лошадь дохлую под ярким белым светом, Среди рыжеющей травы? Полуистлевшая, она, раскинув ноги, Подобно девке площадной, Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги, Зловонный выделяя гной. И солнце эту гниль палило с небосвода, Чтобы останки сжечь дотла, Чтоб слитое в одном великая Природа Разъединенным приняла. И в небо щерились уже куски скелета, Большим подобные цветам. От смрада на лугу, в душистом зное лета, Едва не стало дурно вам. Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи Над мерзкой грудою вились, И черви ползали и копошились в брюхе, Как черная густая слизь. Все это двигалось, вздымалось и блестело, Как будто, вдруг оживлено, Росло и множилось чудовищное тело, Дыханья смутного полно. И этот мир струил таинственные звуки, Как ветер, как бегущий вал, Как будто сеятель, подъемля плавно руки, Над нивой зерна развевал. То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий, Как первый очерк, как пятно, Где взор художника провидит стан богини, Готовый лечь на полотно. Из-за куста на нас, худая, вся в коросте, Косила сука злой зрачок, И выжидала миг, чтоб отхватить от кости И лакомый сожрать кусок. Но вспомните: и вы, заразу источая, Вы трупом ляжете гнилым, Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая, Вы, лучезарный серафим. И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Скажите же червям, когда начнут, целуя, Вас пожирать во тьме сырой, Что тленной красоты - навеки сберегу я И форму, и бессмертный строй.
Наталья Муромцева: Маленькая баллада о Менестреле и Смерти Разбушевалась пьяная метель И замела к утру пути-дороги. Упал в сугроб усталый менестрель, Нет сил идти, заледенели ноги… Сковал мороз прекрасные уста, Не льются вдаль чарующие звуки. До замка оставалась лишь верста, А он лежит и обречен на муки. Его сокрыла вековая ель, Руками - ветвями укутав нежно, Но еле дышит юный менестрель. В лесу морозно, ветрено и снежно, Несчастный путник у зимы в плену, Еще чуть-чуть - и губы посинеют. Раскрыла Смерть объятия ему: - Иди ко мне! – И сердце холодеет… Вдруг - звук шагов и заскрипел сугроб, То дочь метели, Снежная принцесса: - О, бедный юноша! – Его целует в лоб. - Ты будешь вечным пленником у леса. Не умирай! Открой глаза на мир! Я так хочу услышать голос чудный! - Но Смерть ему готовит черный пир, Где выбор блюд пугающий и скудный. - Отец Мороз, и мать моя, Метель, Спасите юношу, о, пощадите! - Ей нежным эхом вторит свиристель. Ответа нет, и вы никто не ждите. Прощальной песней прозвучит: «Прости...» Лес похоронную отслужит мессу. Уносит тело Смерть. Ей вслед в ночи Рыдает горько Снежная принцесса.
Софья Долманова: В Рождество все немного волхвы. В продовольственных слякоть и давка. Из-за банки кофейной халвы Производит осаду прилавка грудой свертков навьюченный люд: каждый сам себе царь и верблюд. Сетки, сумки, авоськи, кульки, шапки, галстуки, сбитые набок. Запах водки, хвои и трески, мандаринов, корицы и яблок. Хаос лиц, и не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы. И разносчики скромных даров в транспорт прыгают, ломятся в двери, исчезают в провалах дворов, даже зная, что пусто в пещере: ни животных, ни яслей, ни Той, над Которою — нимб золотой. Пустота. Но при мысли о ней видишь вдруг как бы свет ниоткуда. Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо. Постоянство такого родства - основной механизм Рождества. То и празднуют нынче везде, что Его приближенье, сдвигая все столы. Не потребность в звезде пусть еще, но уж воля благая в человеках видна издали, и костры пастухи разожгли. Валит снег; не дымят, но трубят трубы кровель. Все лица, как пятна. Ирод пьет. Бабы прячут ребят. Кто грядет — никому непонятно: мы не знаем примет, и сердца могут вдруг не признать пришлеца. Но, когда на дверном сквозняке из тумана ночного густого возникает фигура в платке, и Младенца, и Духа Святого ощущаешь в себе без стыда; смотришь в небо и видишь — звезда. И.Бродский
Адальбер де Колиньи: RONDEAU Jean Froissart (1337-1410?) Mon coer s'esbat en oudourant la rose Et s'esjoïst en regardant ma dame: Trop mieulz me vault l'une que l'autre chose. Mon coer s'esbat en oudourant la rose L'oudour m'est bon, mès dous regart je n'ose Juer trop fort, je le vous jur par m'ame. Mon coer s'esbat en oudourant la rose Et s'esjoït en regardant ma dame. РОНДО Жан Фруассар (1337 — 1410?) Забьётся сердце, зной вдыхая роз, Замрёт моей при виде дамы, В плену надежд и сладких грёз Забьётся сердце, зной вдыхая роз. Их запах свеж, но пышных лоз Милей любви рубцы и шрамы, Забьётся сердце, зной вдыхая роз, Замрёт моей при виде дамы.
Идалия фон Тальберг: А все-таки, гениальные поэты всегда немножко провидцы и предсказатели))) Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья. Только в уборную — и сразу же возвращайся. О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая. Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более — изувеченным? О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу. В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной. Ты написал много букв; еще одна будет лишней. Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция. Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция. Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса. Иосиф Бродский. 1970 год.
Дмитрий Игнатьев: heloisa её создал бог для духовных дел, а меня - для ада. и на авось. и её хранили от всех кручин, от меня, конечно же, в том числе. но я грел весомых пятьсот причин не терять её мимолётный след. я следил, как ветер её ласкал, я хотел касаться её ресниц, замирал, если зверь, обнажив оскал, возле ног её радостно падал ниц. и она ждала моих первых слов, как замёрзший лес ожидал тепла. и, пожалуй, это меня спасло... но сказать вернее - она спасла. да, я помню каждый, до мелочей день, что мы провели вдвоём. как она, смеясь на моём плече, молчала громко и обо всём. но не знаю, что на меня нашло, но не знаю, как я теперь зовусь. и никто уже не наложит шов на большую рану острейших чувств. лишь она - и лекарь, и боль, и кров, и меня умеет - по запчастям. в мой остывший дом ворвалась любовь, обнажив всю душу до кирпича. я запомнил луч на её щеке, осветивший пыль пережитых бед. вдруг случайным образом я узрел, что она сама излучала свет. ей хватало смелости, веры, сил, ну а мне хватало её одной. эта девочка просто со мной шла вперед, вдруг когда я камнем упал на дно. её смех остался в моих ушах, превращась в страшное «всё пройдёт». в феврале в прохладу она ушла, и под нею трескался талый лёд. сколько раз я ловил себя в тот капкан, что уйдёт вся боль, обнажив нутро. но броня тех чувств всё ещё крепка, а вокруг что вертится - всё не то. и мне кажется, я - самый главный враг самого себя. сам себе я плен. я не смог тогда хоть чуть-чуть приврать, а потом очнуться и встать с колен. эта ложь, как лестница вверх - слезай! но спускаться было всё тяжелей, и при встрече я опускал глаза, на колени падая перед ней. и она сняла с меня всю вину, обнулила память, ошибки, жизнь. я не мог себе ничего простить, а она прощала. и без труда. эта женщина - мир, и весна, и стих, и ниспосланный мне херувимский дар. и она с тех пор, как бы ни хотел, выжигает боль голубым огнём. её создал бог для духовных дел. а меня, безумного, - для неё. Ахтямова
Полина Аристархова: В проблему дружбы всматриваясь пристально, Лишь одного никак я не пойму: Мы дружим все по половому признаку, А, кажется, должны бы - по уму. . Дружить с мужчиной противопоказано: Ему другое нужно позарез. В мужской башке мечты разнообразные: Одна - про секс. И прочие - про секс. . А женщины, опора добродетели? Они не дружат - мыслят лишь о том, Когда помолвка, кто пойдёт в свидетели, Как выйти - в бирюзовом? В золотом? . Я опыт разнополой дружбы ставила С энтузиазмом много зим и лет: Вдруг будет исключение из правила? Но - провалился мой эксперимент! . Дружила я с мужчиной представительным И верила любой его брехне. Он оказался просто - соблазнителем. И всё - труба. Женат теперь. На мне. В.П.
Максим Черкасов: Можно тебя на пару ночей? Можно на пару снов? Тёплыми пальцами на плече, солнцем, что жжёт висок. Тенью, проникшей в дверной проём, правом на поцелуй, спешно украденный под дождём из острых взглядов-пуль. Можно тебя на короткий вдох, выдох, мурашек бег? Время плести из мгновений-крох, стряхивать с шапки снег. Общими сделать табак и чай, поздний сеанс в кино. Петь под гитару, легко звучать музыкой общих нот. Можно тебя в неурочный час, в самый отстойный день? Куртку неловко стащив с плеча, молча отдать тебе. трогать ботинком осколки льдин, времени сбросив счёт. По переулкам пустым бродить до покрасневших щёк. Можно тебя на недолгий срок в комнате для двоих? Следом руки украшать бедро, выстроив ровный ритм. Звёзды ловить, захватив балкон, кутаясь в темноту, и перекатывать языком вкус твоих губ во рту. Можно тебя, крепко сжав ладонь, вывести за порог? Выменять скучно-спокойный дом на пыль больших дорог. Взять напрокат развалюху-додж и превратить в постель. Громко смеясь, выносить под дождь жар обнажённых тел. Можно тебя приучить к себе и приручить тебя? Мнению, обществу и судьбе бросить в лицо снаряд. Делать лишь то, от чего в груди будет пылать пожар, юными, смелыми обойти весь необъятный шар. Можно тебя без тревог и мук, без бесполезных фраз? Знаешь, я всё говорил к тому: можно тебя сейчас? Джио Россо
Максим Черкасов: Мы точно где-то виделись Мы точно где-то виделись. Она (её портрет в уме безукоризнен) из будущих - где место лишь мечтам - а может быть из самой прошлой жизни. Изводит душу - я её встречал - пускай звучит неискренне и глупо: но между нами есть и крик и тишина, и вечность и всего одна минута. Клянусь! Мы с нею виделись. Ведь в ней я чувствую вкус жизни и агоний! Я чувствую, что в мире нет родней, и в мире нет такой же незнакомой.. Эль Твит
Родион Елагин: Плакать не время, а время прощаться. Тихо скажи, улыбаясь: “Прощай!” Ни возвращенья, ни прежнего счастья ты мне из жалости не обещай. Разве помогут призывные речи, если душа не ответит на зов? Наше прощанье надёжнее встречи. Наше молчанье правдивее слов. Жалобной музыкой, песней тоскливой не провожай. На пороге не стой. Скоро ты заново станешь счастливой. Стоит ли плакать, прощаясь со мной? (Назрул Ислам)
Полина Аристархова: Лето было слишком знойно, Солнце жгло с небесной кручи, — Тяжело и беспокойно, Словно львы, бродили тучи. В это лето пробегало В мыслях, в воздухе, в природе Золотое покрывало Из гротесок и пародий. Точно кто-то, нам знакомый, Уходил к пределам рая, А за ним спешили гномы, И кружилась пыль седая. И с тяжелою печалью Наклонилися к бессилью Мы, обманутые далью И захваченные пылью. ⠀ Николай Гумилев
Дмитрий Игнатьев: Предутрие Ушла слепая Ночь, а День еще далеко, Еще блуждают сны и не родился звон. Роятся лики звезд в молочной мгле востока, Звезда зовет зарю взойти на небосклон, С небес из чьих-то глаз роса пахучей меда Струится в синь травы, чтоб грезил мотылек. Цветы ведут молву про красный час восхода, Целуется во ржи с колосьем василек. На туче золотой застыли серафимы. И песнь, как тишина, плывет из красных гнезд. Багрян костер зари… И в голубые дымы Оделася земля, проникнув к тайнам звезд. По скатам и холмам горбатые деревни, Впивая тишину, уходят в глубь веков. Разросся темный лес, стоит как витязь древний — В бровях седые мхи и клочья облаков. Раскрылись под землей заклятые ворота. Пропал из глубины цредсолнечный петух. И лебедем туман поднялся от болота, Чтоб в красное гнездо снести свой белый пух. Немы уста небес. Земля вздыхает кротко. Взмахнула где-то Ночь невидимым крылом. И ласковый ручей, перебирая четки, Поет, молясь судьбе, серебряный псалом. И будто жизни нет,— но трепет жизни всюду. Распался круг времен, и сны времен сбылись. Рождается Рассвет,— и близко, близко чудо: Как лист — падет звезда, и солнцем станет лист. Алексей Ганин
Павел Чернышев: Я ехала на тройке по Петровке И мужу выговаривала: Поль! Какой Вы, право, жалкий и неловкий, Стыдитесь, опоздали - в «Метрополь»! . Вы целый час метались между фраком И сюртуком. Животное! Болван! Зачем я с Вами сочеталась браком? Хочу - к цыганам! К чёрту ресторан! . Опомнилась в машине. Еду. Странно. Была в каком-то монохромном сне... И мне таксист орёт: Зачем - к цыганам? Куда?! Постой! Поехали - ко мне! . Я говорю: Мы с вами не знакомы. И выхожу - прекрасна и бледна. ...Не уезжайте, девушки, из дому! Не смешивайте пива и вина! Валентина Партина
Максим Черкасов: остров июнь пока выгорают в озоновых брешах усталые ангелы питерских ростров, мы просто уходим без лоций и вешек. оторванный солнцем таинственный остров июнь, априори, не время – пространство. нам в кровь эндорфиновый экшн подмешан, но, после прописанных в правилах странствий твой взор непорочен, мой говор неспешен. моё вольтерьянство, твоё сумасбродство – есть что-то фальшивое в этом альянсе. нам порознь больно и вместе непросто. и всё же останься. останься! останься... Ник Туманов
Дмитрий Игнатьев: Я тебя ни к кому не ревную Ни к грядущему, ни к прошедшему, Ибо каждый любит иную - Так вот кажется мне, сумасшедшему. Так мерещится мне, сумасшедшему, Сумасшедшее счастье нашедшему. Ты ее ведь не знаешь сама — Ту, что сводит меня с ума. Борис Заходер Оказывается, не только детский писатель...
полная версия страницы