Форум » Постскриптум » Сестра любви » Ответить
Сестра любви
Макс Черкасов: Время действия: весна 1916 года Место действия: Петроград Участники: Полина и Максим Черкасовы, Александра и Адальбер де Колиньи «Ревность — сестра любви, подобно тому, как дьявол — брат ангелов» Станислас де Буфлер
Ответов - 66, стр:
1 2 3 4 All
Полина Черкасова: Каменный остров, всегда модный и престижный для обитания, и потому ранее безраздельно принадлежавший селившимся здесь рафинированным столичным аристократам, в последние два десятилетия заметно изменил свой привычный архитектурный облик. Ведь именно сюда, на смену традиционному классицизму, дерзко минуя все себе предшествовавшие, особенно явно вторгся, пресловутый «новый стиль», который чаще всего предпочитали богатые промышленники и купцы, известные артисты и художники, ещё до начала войны неожиданно облюбовавшие это место для строительства своих будущих городских дач и коттеджей. Повсеместно известный склонностью к всякому сложному декору, здесь модерн, впрочем, все же приобрёл и собственную, характерную лишь для Петербурга особенность: необычную сдержанность, рождавшуюся будто бы от природной скованности северной прохладой. Полина тоже полюбила этот уголок города практически сразу с тех пор, как перебрались в столицу. Потому уже в ту пору нередко приезжала сюда, чтобы просто побродить по тихим, почти безлюдным аллеям, разглядывая фасады домов и каждый раз отыскивая какую-нибудь новую и прежде не замеченную любопытную деталь. А теперь, после замужества, у нее появилась еще одна причина, чтобы бывать здесь чаще: именно на Каменном острове жили Санни и Адальбер де Колиньи. Однако сегодня Полина ехала отнюдь не в гости к друзьям, а, скорее, навстречу полной неизвестности. Поэтому и настроения любоваться тающими в мягком сумраке июньского вечера местными пейзажами не было буквально никакого. А внутреннее напряжение, по мере приближения к указанному ей Максом адресу только усиливалось. Чтобы не сойти с ума, Поля практически всю дорогу просидела, судорожно, до белизны, вцепившись пальцами в собственный ридикюль, оставленный на нервно сжатых коленях, и не подняв глаз даже когда наемный экипаж уже начал сбавлять скорость, а после и вовсе остановился. - Приехали, сударыня! – обернувшись, обратился к ней извозчик. Молча кивнув, Поля достала из сумочки и протянула ему деньги за проезд. Затем медленно сошла на тротуар и далее вновь сдвинулась с места лишь после того, как фаэтон уже скрылся из виду. Подойдя к ограде перед домом, она тихо отворила калитку и очутилась в палисаднике, некоторая заброшенность которого была заметна даже на самый первый взгляд, отчего складывалось полное ощущение, что им давно никто толком не занимается… Возможно, именно из-за этого и сам скрывавшийся за палисадником дом – тоже старый, деревянный, с резными наличниками на окнах и, похоже, выстроенный еще где-нибудь в прошлое царствование, вначале показался Полине совершенно необитаемым. Но нет, приглядевшись лучше, она увидела, что нижние окна всё-таки светятся. И пошла на этот свет, направляясь к крыльцу, скрытому под высоким козырьком, опиравшемуся на две колонны. В своей записке Макс сообщил «Незнакомке», что оставит ключ от входной двери справа на перилах лестницы: «Так, когда приедете, Вы сможете сами, без моего участия, её отворить и войти в дом. А я буду ждать Вас внутри…» Именно там он и обнаружился. Но, уже взяв его в руки, Полина вдруг вновь почувствовала сомнение: не будет ли всё-таки лучше прямо сейчас развернуться и уйти? Впрочем, еще секунду спустя, она уже тихо провернула ключ в скважине и толкнула дверь, которая тут же с тихим скрипом открылась внутрь дома. В передней было темно и тихо. Но из комнаты пробивался свет. Глубоко вздохнув, словно перед тем, как нырнуть в воду, Полина решительно пошла вперед и вскоре оказалась в гостиной, где ей внезапно открылась сцена, поражавшая своей привычностью и обыденностью: Макс, сидящий в кресле вполоборота к входной двери, читающий газету и спокойно покуривающий папиросу. Рядом стол, посреди которого стеклянная ваза с букетом едва распустившейся сирени, еще – чашка чаю… И совершенно ничего вокруг из того, что хотя бы близко можно было бы вообразить частью антуража тайного романтического свидания. Ни вина, ни бокалов, ни даже зажженных свечей. Почему-то от всего этого растерявшись, Полина замерла у входа. Между тем Макс, словно бы лишь только теперь заметивший её появление, спокойно опустил газету, затем взглянул на часы и, наконец, переводя взгляд на неё, кивнул и слегка улыбнулся: - А ты сильно задержалась! Что, Ники снова никак не хотел без тебя засыпать? При виде подобной реакции на её появление, все заготовленные прежде реплики тут же напрочь вылетели у Полины из головы. Глядя на мужа широко распахнутыми глазами, она смогла лишь молча кивнуть в ответ, хотя едва ли даже толком расслышала сам вопрос, словно молнией, пораженная внезапным озарением: он определённо ждал здесь именно её, а вовсе не какую-то другую женщину!..
Макс Черкасов: *со ставшей, наконец, зримой собеседницей* - Ну, что же, здравствуй, моя прелестная незримая собеседница! — практически сразу же подтверждая эту ошеломляющую догадку, Макс чуть улыбнулся, стянул с носа очки, аккуратно убрал их в карман, а после встал из кресла и неспешно подошел к ней поближе. — Вижу, решилась всё-таки на измену своему чёрствому болвану, пока он занят в Москве скучными служебными делами? Шок и недоумение сменила горячая волна стыда. По-прежнему не в силах вымолвить и слова, Полина хотела понять теперь только две вещи: как он узнал?! И главное — как давно? Вопросы эти бились в голове, словно стая перепуганных птиц, до тех пор пока Макс внезапно не упрекнул её в измене. Всерьёз, или, может, лишь только в шутку — неважно. Но именно в этот миг Поля будто очнулась. И, в буквальном смысле встряхнувшись, нахмурилась, а после, наконец-то вспомнив, что лучшая защита — это нападение, ринулась в наступление уже сама: - «Измену»?! Ах, так это, выходит, именно я, забыв супружеский обет, «решилась» на тайную интимную переписку на стороне?! — воскликнула она тихо, стараясь не выдать волнения и как можно более точно скопировать интонации мужа. - Конечно! — чуть пожимая плечами, откликнулся Макс, давно ожидавший подобного выпада. — Или, может, это я начал её первым? К тому же, Ваша Честь, позвольте возразить еще и по поводу самого такого определения! Если это общение и стало в итоге более… близким, чем вначале, то лишь только потому, что я не видел иного пути его прекратить! - А, то есть, по-твоему, лучший способ пресечь бессовестный эпистолярный флирт — это превратить его в настоящий адюльтер?! Ну, надо же, как интересно! - Да уж и не говори! — горячо согласился Макс. — Особенно, если учитывать, что тебя вообще-то никто не заставлял на него отвечать. И уж тем более принимать моё нынешнее предложение… — спокойно складывая руки на груди, прибавил он вдруг, а затем приподнял брови и многозначительно умолк, продолжая иронически поглядывать на неё сверху вниз. - А я и не собиралась! — воскликнула Полина, все больше раздражаясь тем, с какой лёгкостью Макс отражает её атаки, и в то же время понимая, что успела выложить перед ним уже практически все свои козыри. — Хотела лишь открыть душу и описать, что чувствую. Пусть и от имени другой женщины. - Но, черт возьми, зачем?! Что мешало это сделать в простом, обычном разговоре, Поля?! - Затем, что тебе всегда было не до меня, Макс! - Неправда! На самом деле, это я будто бы перестал для тебя существовать с тех пор, как… Неважно! — внезапно сообразив, что едва не сказал лишнего, Макс осекся и, махнув рукой, отвернулся. Но Полина, которая все равно без труда прочла до конца его мысль, уже не думала униматься: - Да нет, ты лучше продолжай! Потому что как раз это и важно! Вот, выходит, в чем истинная причина? В Ники?! А я виновата в том, что уделяю слишком много времени нашему сыну вместо того, чтобы развлекать тебя?! - Поля, ты несешь сейчас абсолютно дикие вещи! За которые тебя извиняет лишь нынешнее душевное состояние и твой пол, — вновь вскидывая взгляд на жену, довольно сухо бросил Макс, впервые ощутив себя в этом споре по-настоящему задетым — скорее всего, из-за того, что в глубине души был, пожалуй, готов признать: в чем-то Полина здесь, вполне возможно, и права… - Мой пол?! А может, лучше сказать мое происхождение? — суживая глаза и упирая руки в боки, меж тем, язвительно выговорила она. — То ли дело расчудесная «Незнакомка» из вашего круга, ведь правда же?! Она и мыслит возвышенно, и чувствует тоньше… Не то, что скучная жена, которая сутки напролёт возится то по дому, то в детской! С которой и поговорить-то не о чем! - Не приписывай мне, пожалуйста, своих измышлений! — возмутился Макс. — Я вовсе не это имел в виду! - А что же?! Что ещё заставило тебя мне изменить? - Да с кем, Поля?! С тобою же самой? Этак ведь и мне бы надо обвинять тебя в измене, раз ты сюда приехала! Окстись, я начинаю всерьёз тревожиться за твой рассудок! - Я ехала не на свидание, а посмотреть тебе в глаза! Потому что, в отличие от тебя, точно знала, кого здесь увижу! - А я точно знал, что приглашаю тебя… - Не лги, ты не мог знать! Для этого надо быть телепатом! - Ну, значит, именно он я и есть! Телепат! - Ты есть идиот! И обманщик! - Ах, ну да! Оскорбить ведь всегда проще, чем что-то доказывать! - Это ты должен доказывать! — ткнув ему пальцем в грудь, немедленно заявила Поля. — Ты, а не я, запомни! Кто тебе рассказал, Саша?! - Она-то здесь при чем?! — памятуя о данном Адальберу ещё в день их разговора слове никоим образом не впутывать в грядущее объяснение с женой его Александру, да и просто затем, что это уже совершенно не имело значения, Макс постарался как можно убедительнее изобразить удивление. — Нет, однажды я просто случайно увидел тебя на Почтамте и обо всем догадался. Сопоставил факты и сделал выводы. - И ничего мне об этом не сказал?! - Да вот, видишь ли, стало вдруг интересно, как далеко ты способна зайти в своём безумии! - А мне было любопытно, как низко ты способен упасть! - Что же, теперь твоё любопытство сполна удовлетворено. Позволь поинтересоваться, ты счастлива? - Да, потому что знаю настоящую цену твоим клятвам! - Ну, в стоимости компромиссов с совестью ты действительно разбираешься лучше меня… - Что-что ты сказал?! — перебивая его и едва дыша, выговорила Полина, которую в этот момент будто бы вдруг окатили крутым кипятком. И далее, даже не успев толком понять, как это вышло, с размаху влепила Максу щедрую пощёчину. Не помедлила бы и со второй, если бы он следом немедленно крепко не схватил её за запястье. — Какой же ты… - Кто?! — чуть бледнея от гнева, так же тихо процедил он сквозь зубы, не давая ей вырваться. — Ну, что ж ты умолкла, любимая? Ещё минуту они молча мерили друг друга огненными взглядами, а потом Макс вдруг притянул ее к себе и поцеловал.
Полина Черкасова: *с неверным и самым желанным* Подчиняясь его воле, прижимаясь к нему и инстинктивно отвечая на эту неожиданную, но полную неподдельной страсти ласку, Полина поначалу полностью отдалась сладостному томлению, которое неизменно рождали в ней поцелуи мужа, заставляя порой забывать обо всем на свете, терять способность мыслить и контролировать свои желания. Но вскоре в её сознании все же вновь зашевелилась смутное недовольство, оформившееся затем в мысль о совершенной абсурдности происходящего. В конце концов, она зла и обижена! И потому просто не может, не должна позволять Максу так легко отпраздновать над собой победу! Окончательно очнувшись и упершись кулаками ему в грудь, Поля попробовала высвободиться, да не тут-то было! Лишь после того, как пришлось пойти на крайние меры, Макс, наконец-то отпрянул, и, удивлённо на неё уставившись, слизнул со своих губ каплю крови: - Ты зачем… меня укусила?! - Сейчас же отпусти, слышишь?! Не то будет ещё хуже! - Да, а по-моему, вышло совсем неплохо, мне даже понравилось… - Болван! — дернувшись в его объятиях, Полина ещё раз попыталась вывернуться, но всё так же безрезультатно. - Вероятно, — продолжая пристально разглядывать её лицо, Макс тихо усмехнулся, — чем же еще объяснить, что я влюбился в ненормальную? И после, все с той же улыбкой, вновь бесстрашно наклонился к её губам, явно не допуская и мысли, что может быть отвергнут. И это выглядело бы крайней степенью самонадеянности, если бы Полина в тот же миг его не опередила. И, кажется, даже с ещё большим пылом, нежели его недавний собственный. Так, что Макс – если бы вдруг оказался теперь способен хоть что-либо соображать, верно, мог бы поклясться, что его ещё никогда не целовали так зло, неистово и возбуждающе. Хотя, в этом смысле Полины чары и прежде всегда действовали на него абсолютно сокрушительно. Просто теперь стало вдруг отчетливо ясно, что тогда это был еще далеко не предел… Окрашенная ревностью, будто каплями его крови, привкус которой они чувствовали уже вдвоем, их страсть полыхала так горячо и жарко, что было попросту немыслимо не дать ей немедленного удовлетворения. Подхватив Полю на руки, Макс донёс её лишь только до стола, усадив затем на его край, недалеко от вазы, наполненной благоухающей особенно ароматно ближе к ночи сиренью. Ещё несколько минут они, продолжая целоваться, что-то друг на друге расстегивали, потом торопливо снимали, а после уже, кажется, и просто срывали, стремясь к тому, чего так жаждали – стать еще ближе, стать одним, единым целым. В какой-то момент Макс бережно уложил Полину навзничь, спиной на стол, прежде мягко расцепив пальцы ее рук, сжатые у него на плечах; затем, заведя их вверх, ей за голову, и удерживая своею рукой оба её тонких запястья, принялся вновь осыпать поцелуями шею, груди и соблазнительную ложбинку между ними. Вторая его рука, тем временем, уже осторожно отыскивала самые чувствительные места между её бедер. И всё это время он, ни на миг не останавливаясь, то и дело поднимал голову, чтобы вновь взглянуть на её разгоравшееся всё ярче лицо, увидеть взор из-под полуопущенных ресниц, становившейся всё более туманным и отсутствующим. Обнаружив себя, после их недавней короткой, но жаркой схватки, вновь полностью во власти Макса, Полина больше не стала сопротивляться. Вместо этого, прикрыла глаза и, напротив, замерла, принимая ласки мужа и наслаждаясь своим своеобразным покоем. Так что теперь лишь прерывистое дыхание, да лёгкая дрожь во всем теле при каждом новом прикосновения или поцелуе могли быть для него знаком того, что она вовсе не безразлична к происходящему. Но будто разгадав этот замысел, никуда не спешил уже и сам Макс: ни на миг не прекращая ласк, однако непостижимым образом не позволяя Полине достигать самого пика наслаждения даже тогда, когда последнее уже казалось неизбежным, он буквально сводил её с ума. В конце концов, совершенно измученная этой сладкой пыткой, она поняла, что не может более терпеть и открыла глаза. Это случилось ровно в тот миг, когда последний из очередной порции поцелуев Макса растаял под его же горячим дыханием на мочке её уха, а сам он вновь слегка отстранился, разглядывая её лицо. Также к нему тогда повернувшись, Полина подалась навстречу, поймав своими губами его губы. Затем высвободила руки и обняла за затылок, зарываясь пальцами в волосы мужа, одновременно обвивая своими ногами его мужа, и заставляя выпрямиться вместе с ней. А далее, не отпуская его губ, прильнув к нему всем телом, принялась двигаться так, словно бы они уже занимались любовью. Хотя на самом деле их все еще разделяла не снятая одежда. Обозвав её сдавленным шепотом «маленькой мошенницей», Макс тотчас же попытался уладить это недоразумение, но, оттолкнув его ладонь от пряжки ремня, Поля лишь усмехнулась. И затем, вновь целуя его шею и грудь, весьма ловко расправилась с нею, и с брючной застёжкой сама. А потом, снова отстранившись, не позволяя Максу больше себя целовать, принялась медленно ласкать рукою его до предела разгоряченную плоть. Внимательно при этом наблюдая, как тут же неуловимо меняется выражение его лица: как он сильнее сжимает зубы, судорожно втягивая воздух, как едва заметно дрожат, припускаясь, его веки и длинные чёрные ресницы — и чувствуя, как ещё сильнее возбуждается от этого сама. Макс всегда был её единственным мужчиной. Именно в его объятиях Полина впервые постигла искусство плотской любви. Он же продолжал оставаться в этом для неё главным учителем и после. И наука его всегда постигалась ей с легкостью и наслаждением. Тем не менее, некоторые вещи, которых Макс желал — или хотел бы сделать с нею сам, все ещё порой приводили Полю в чувство смущения. Почему-то лишь только прямо сейчас, сполна осознав дремучую глупость подобного стыда, она окончательно избавилась от этих надуманных рамок. И признала, наконец, что не может быть ничего естественнее, чем желание доставить радость своему любимому человеку. И что нет большего своего удовольствия, нежели знать, что ты сполна на это способен.
Макс Черкасов: * с моим ревнивым счастьем* Догадавшись, что именно она собирается сделать, Макс немного удивился. Дело в том, что с ещё самого начала их близких отношений он взял себе твёрдое правило ни за что не принуждать Полю к тому, что ей по какой-то причине неприятно, или неловко. Несмотря на то, что порой совершенно не понимал некоторых её отдельных решительных «нет» в их интимной супружеской жизни. Вернее, не понимал, что в этом может её смущать. Но, как уже было сказано, никогда не настаивал и уж тем более не заставлял, где-то про себя даже умиляясь такому забавному противоречию: бойкости, а местами даже и абсолютно не женской решимости в одних жизненных ситуациях и явной стеснительности в других, так же вполне обычных. Вот и сейчас, как только ее рука по-хозяйски скользнула вниз по его животу, буквально замер, боясь пошевелиться и остановить порыв, о котором — в Полином исполнении, давно фантазировал. И даже однажды как-то попробовал попросить её об этом наяву, но не ощутил встречного энтузиазма… Теперь же Полина вдруг решилась сделать все сама, совершено без всяких просьб. И, боже милостивый, как же восхитительно это было!.. Бережно держа её за хрупкие плечи, Макс мог сейчас лишь молча смотреть ей в глаза. Всё прочее Поля — так же безмолвно — ему запретила, ловко уклоняясь от любых попыток ответить на свою ласку или хотя бы даже просто поцеловать. Сколько это длилось — Макс точно не знал. Уже через пару секунд время превратилось в условность. Главным же стало — сохранить остатки самообладания. Ещё немного. И ещё… А потом он все же не выдержал. Убрав прочь от себя руку жены, поднял повыше и согнул в колене её ногу, а после вновь уложил саму Полю спиной на стол и, не выжидая более, овладел ею уже по-настоящему. Когда же они вновь замерли, вместе переживая миг наивысшего блаженства и тяжело дыша, прижимаясь щекой к её влажному от проступившей испарины виску, Макс усмехнулся, качнул головой и вдруг прошептал: - Вот только посмей хотя бы ещё один раз усомниться, что ты и есть моё одно-единственное на свете счастье!.. Ревнивая моя… незнакомка… - А по-моему, до всей этой истории, мы с тобой оба не очень-то хорошо знали друг друга, — откликнулись Поля, улыбаясь так же безмятежно и ласково выводя кончиком пальца незримые узоры на его плече. Чуть отодвинувшись, чтобы лучше видеть её лицо, Макс вопросительно приподнял брови. - Было глупо выдумывать о тебе всю эту ревнивую чушь, так что прости меня, пожалуйста! Клянусь, что никогда более в тебе не усомнюсь! Но в то же время, я ничуть не жалею, что затеяла это в принципе. - Да, любимая, вот в этом ты, несомненно, права! — самым серьёзным тоном согласился с ней Макс, в глазах у которого, тем не менее, вовсю плясали смешливые черти. — А иначе просто так и осталось бы до конца не ясно, на какие немыслимые причуды и странности мы с тобой способны! - Господи, и как же тебе только люди всерьёз доверяются! — вновь хмурясь, впрочем, тоже не всерьёз, Полина слегка шлепнула его ладонью по подрагивающей от смеха спине и решительно потребовала вернуть её в вертикальное положение. Но более «на волю» стремиться не пыталась, вместо этого положила голову ему на плечо, и после ещё довольно долго сидела на краю стола, в объятиях у выпрямившегося в полный рост и ласково приникшего губами к её макушке Макса. И было им в эти минуты так хорошо и спокойно, что не требовалось даже слов, чтобы об этом говорить, а мысли текли спокойно и плавно. Хотелось тоже лишь одного: чтобы это продлилось как можно дольше — хотя бы на всю эту короткую летнюю ночь. Но слишком ясное понимание того, что Лиза устроит дома фантастический переполох, если она не вернётся туда до утра, все же заставило Полю вернуться в реальность первой. Когда Макс услышал, что им все же придётся отправиться восвояси, причём, как можно скорее, на его лице разом отразилось все испытываемые по этому поводу эмоции. Столь явно, что Поля даже невольно улыбнулась: - Иногда ты ещё больший ребёнок, чем твой сын! И затем, поцеловав его в нос, выскользнула из его рук, оглядываясь по сторонам в поисках деталей своего туалета, а заодно – оценивая степень беспорядка, которую они успели учинить вокруг. По счастью, картина выходила не слишком страшная. - А чей это дом? - Моего дальнего дядюшки. - Выглядит так, будто он бывает тут не слишком-то часто, - застёгивая пуговицы на блузке, то ли просто отметила вслух, то ли спросила Поля. - Так и есть, - неохотно принимаясь за одевание следом за женой, ответил Макс, когда окончательно понял, что настоять на своём всё-таки не удастся. – У него много домов. Есть возможность выбирать. Почему ты спросила? Тебе тут не нравится? - Напротив, здесь очень уютно! - возразила Полина. – И, наверное, очень приятно проводить лето. Не то, что у нас, в центре. Спустя еще полчаса, они уже брели вдвоём по Берёзовой аллее. На улице в этот час было уже совсем пусто. А в густых зарослях жасмина по всей округе уже начинали свой ночной концерт певчие птахи. Ближе к городу, несмотря на поздний вечер, стало чуть оживлённее – ярко горели окна доходных домов, кое-где встречались и припозднившиеся прохожие, а на Пермской им даже попался свободный экипаж. Дома Лиза выскочила в прихожую в ту же самую секунду, как только Полина туда ступила – как будто все это время караулила поблизости. При этом взволнованное выражение на ее лице мгновенно сменилось недоверчивым удивлением, а всё потому, что следом за самой барыней, из парадного за порог квартиры, как ни в чем не бывало, вдруг шагнул и ее супруг, каким-то чудесным образом внезапно вернувшийся так скоро из Москвы. - Всё хорошо, Лиза, не беспокойся, мы уже здесь. Я сейчас зайду к Ники, - совершенно обычным тоном, будто бы вовсе и не случилось ничего экстраординарного, Полина спокойно улыбнулась и предложила няньке пойти в её комнату и отдохнуть. А затем повернулась к мужу. – Или лучше давай вместе? Хочу тебе кое-что показать. Стоя возле колыбели сына, они какое-то время тихонько наблюдали, как он спит – забавно шевеля губами и сосредоточенно хмурясь. Будто видит перед собой нечто чрезвычайно интересное и увлекательное. - Вот он, твой единственный для меня на свете соперник! – приподнявшись на цыпочки и дотянувшись до уха Макса, улыбаясь, чуть слышно, шепнула Полина, - Но даже он – твоя частица. Твой характер и твоя кровь. - Но ведь и твоя, в то же самое время? – тут же кивнул он в ответ, не сводя глаз с сонной мордашки. - Только вас двое, а я все равно одна. Такая вот нехитрая арифметика, милый. - Да уж, дилемма! – со вздохом кивнув, вновь шепотом согласился с нею Макс. – Однако не можем же мы с ним бесконечно за тебя воевать, верно? - Никак не можете! – чувствуя подвох в серьезном и вдумчивом тоне супруга, Поля продолжала улыбаться, глядя теперь уже на него. - Ну, что же, если так, значит, тогда все равно придется нам с ним как-то договариваться. - Думаю, это абсолютно неизбежно! - Ладно, чего уж… Договоримся, когда проснется. Но лишь о том времени, когда он бодрствует! А когда спит – вот здесь ты точно моя и только моя! – обнимая ее за талию и вновь притягивая к себе, заявил Макс. – Это – моё ему окончательное условие, и обсуждению оно точно не подлежит!
Полина Черкасова: Август этого года выдался непривычно солнечным для Петрограда. Дождливыми оказались всего несколько дней, когда, налетая с моря чёрными грозовыми тучами, на город обрушивались короткие ливни, что наскоро омывали пыльные гранитные набережные с каменными дворцами, а затем, тотчас же уносясь обратно, вновь оставляли столицу во власти нещадно палящего небесного светила. Спасаясь от удушающей жары, многие горожане разъехались по дачам и близлежащим имениям; иные отбыли на морское побережье. И даже те, кто были вынуждены по каким-то причинам оставаться в разогретом солнцем каменном мешке, старались бывать днями на улице как можно реже, спасаясь распахнутыми для сквозняка настежь окнами и дожидаясь прихода вечера, что приносил едва ощутимую прохладу. Из-за служебных дел Макса, проводили это лето в городе и младшие Черкасовы. Впрочем, сменили на время место своего постоянного обитания и они, обосновавшись на той самой Каменноостровской даче, что, можно сказать, сыграла – пусть даже и невольно, заметную роль в их примирении. Вскоре после которого Макс опять позвонил дяде — не только для того, чтобы поблагодарить, но ещё и затем, чтобы поинтересоваться возможностью вновь занять этот дом. Однако теперь уже всем своим семейством и на более продолжительный срок. Например, на целое лето. Разумеется, ему не отказали, и потому, в середине июня, Черкасовы переселились на Каменный остров вместе с чадами и домочадцами. И после ни разу об этом не пожалели. Нынешняя удушающая жара тоже куда как легче переносилась в тени старых лип и дубов, нежели в городской квартире. Вечерами же тут и вовсе наступала благоуханная тишина, заставлявшая порой забывать, что всего в нескольких верстах всё так же неостановимо течёт обычная столичная суета. Еще одним неоспоримым плюсом переезда на дачу оказалось соседство с де Колиньи. В этом году они также не могли уехать из Петрограда из-за деликатного Сашиного положения и уже скорых родов. Поэтому теперь оба семейства встречались гораздо чаще, больше общались, а, следовательно, и сильнее дружески привязывались друг к другу. Вот и на прошлой неделе, пока дома отсутствовали их мужья, надумавшие посетить футбольный матч на стадионе Северного банка*, Полина и Санни вновь проводили первую половину воскресного дня вдвоем. Вернее, втроем, так как Ники тоже прибыл в гости к маминой подруге на своём личном «экипаже» — коляске. И теперь, сидя на пушистом ковре посреди гостиной, увлечённо разбирал на составные части деревянную пирамидку, разглядывая и пробуя каждую деталь на зуб, которых стало за последние месяцы значительно больше. Сами дамы, тем временем, пили чай, обсуждая последние новости и скорый приезд Ольги Дмитриевны, которая намеревалась затем остаться в Петрограде уже до самых Сашиных родов. Именно в этот момент в комнату и заглянула горничная, доложив хозяйке, что к ним прибыл еще один посетитель, доктор Отт. - Почему же ты не сказала, что ждёшь визита врача? – взглянув на подругу, удивилась Полина. – Мы бы с Ники давно уже отправились восвояси! - Да я и не ждала… - не менее растерянно отозвалась Саша, и велела немедленно пригласить Дмитрия Оскаровича к ним в гостиную. - Прошу извинить за внеурочный визит, графиня, — раскланявшись прежде с обеими дамами, произнес известный акушер, наблюдение у которого могли позволить себе лишь представительницы высшей столичной знати, остававшийся, тем не менее, весьма простым и доступным в общении человеком, от манер и обхождения которого были без ума все его великосветские пациентки. Вот и Александра сразу же заулыбалась, захлопотала, предлагая неожиданному гостю присесть, выпить чаю, а заодно и рассказать, чем она заслужила такую честь как его личный приезд без вызова. Что, и в самом деле, было довольно редким событием, если речь, конечно, не шла о дамах из императорской фамилии. - Собственно, я лишь проезжал мимо вашего прекрасного дома, возвращаясь от пациентки, ну вот и решил навестить заодно и вас, чтобы не ехали послезавтра в клинику по нынешней чудовищной духоте. Это совсем неполезно в вашем положении. Но, вижу, у вас гости… - Нет-нет, доктор, что вы! Мы уже уходим! – тихо запротестовала Полина, впервые лицезревшая столь важную персону как господин лейб-медик. - Наше общение с Александрой Александровной не затянется надолго, это лишь заурядный, плановый осмотр. Так что, если на самом деле никуда не торопитесь, просто немного подождите нас здесь вместе со своим малышом… Какой, к слову, очаровательный ребенок! Такие умные глазки! И очень похож на вас! – улыбнувшись Никите, который, оставив свои игрушки, теперь внимательно за ним наблюдал, Дмитрий Оскарович подал руку графине, помогая ей подняться с дивана, и затем увёл её куда-то вглубь дома, оставив Полину наедине с сыном. Осмотр окончился спустя полчаса. Вернувшись в гостиную вместе с Санни, далее доктор, впрочем, задержался там еще не более пяти минут. После чего извинился и сказал, что должен ехать по другим делам. И тут Полина, которая к этому времени уже окончательно решила отправиться домой – Ники пора укладывать спать, да и Макс скоро вернется, вдруг неожиданно вызвалась его немного проводить. Чем, кажется, вызвала некоторое удивление не только у Санни, но и у самого доктора. Хотя вслух его никто из них, разумеется, и не высказал. Воскресенье нынешней недели, Макс и Полина проводили полностью вместе. После завтрака, пока на улице еще не сделалось слишком жарко, было решено немного побыть в саду. В особенно полюбившейся всем, увитой плющом и диким виноградом, беседке, куда Лиза вскоре принесла большой кувшин с прохладным морсом и плед. Его, увидев Макса, идущего по тропинке от дома с Ники на одной руке, и с корзинкой детских игрушек в другой, Поля, впрочем, тут же расстелила на траве неподалеку. После этого, устроившись рядом, они какое-то время развлекали сына, пока, утратив интерес к их персонам, тот вновь не сосредоточился на вдумчивом изучении своего любимого красного деревянного коника. - Письма, Макс! — проговорила тогда Полина, извлекая из кармана пучок конвертов, что уже успела рассортировать после получения, положив сверху самые важные. *Чемпионат Петрограда по футболу 1916 стал ХVI-м первенством города, проведенным Петроградской Футбол-лигой
Макс Черкасов: - А, благодарю! — откликнулся он, едва закончив расставлять шезлонги, которые только что тоже перетащил из беседки сюда, поближе к Ники. И затем, удобно растянувшись в одном из них, забрал из Полиных рук сразу всю стопку. Первым, отложив в сторону прочие, Макс открыл, конечно же, письмо от матушки. И тут же стал читать. Частью про себя, кое-что вслух, а что-то — просто затем пересказывая: - Ну вот… Пишет, что, слава богу, здорова… шлет вам с Никитой большой привет. А еще сообщает, что в этом году у нас в имении отличный урожай красной смородины и потому будет много джема. В детстве он был моим любимым… Прежде мама всегда готовила его сама, прямо в саду. И обязательно добавляла листики мяты. От этого получается очень приятный, свежий вкус… Опустив на мгновение исписанный по-старинному каллиграфическим почерком лист, он мечтательно улыбнулся тем давним детским воспоминаниям, и затем вновь продолжил чтение: - О, обещает скоро прислать нам несколько банок из свежесваренного! - Прекрасно, люблю смородину. У нас около дома тоже росли два больших куста. Наверное, теперь совсем уже одичали. - А папа, оказывается, всерьёз увлёкся в этом году рыбалкой! Каждое утро, ещё до завтрака, уходит на реку и возвращается лишь к обеду… Правда, если верить матушкиным словам, ничего крупнее плотвички ещё ни разу не поймал… - Полагаю, вот именно отсюда и проистекает подобный азарт! — чуть улыбнулась Полина, занявшаяся, тем временем, кое-каким рукоделием. — Это общее у вас всех, даже у Ники. Если уж чем увлечены, то ни за что не остановитесь, пока цели не добьетесь, — прибавила она, кивая в сторону сына, который все так же самозабвенно пытался отгрызть коню его деревянную гриву. — Но было бы забавно взглянуть на Евгения Максимовича в летней панаме и с удочкой на берегу реки! С трудом себе его таким представляю! - Да вот, признаться, я и сам! — развёл руками Макс, принимаясь за следующее письмо. Было оно от Таты Веригиной, московской кузины мужа. Эту маленькую блондинку с дерзко-короткой стрижкой Полина видела лично пока всего один раз, на Сашиной свадьбе. Познакомив их между собой, после, уже снова наедине, муж заметил, что Тата не только талантливая художница, но и весьма решительная особа, не побоявшаяся однажды взять судьбу в свои руки. Не поясняя, впрочем, деталей. Но Поле хватило и этого, чтобы проникнуться невольной симпатией, ведь и она знала, как трудно порой даются подобные решения. Немного позже, ей также понравилось, как остроумно и легко Тата умеет излагать свои мысли — судя по тем отрывках из её редких писем, которые Макс иногда зачитывал вслух. Вот и сейчас Поля с интересом прислушивалась к весьма ироничным заметкам об особенностях жизни в военном Париже, по-прежнему не выпуская из рук своей вышивки. Которую, впрочем, тихонько отложила в сторону, как только Макс, не глядя, взял третье письмо… И внезапно замер. - Что такое? — с лукавой улыбкой наблюдая, как он удивлённо крутит в руках конверт, что, помимо отсутствия почтовой марки и штемпеля, привлекал внимание странным, немного ломаным почерком, которым было выведено имя адресата. — Кто пишет? - Да вот, кажется, вновь одна наша с тобой общая знакомая, — на миг сдвинув с носа очки, Макс пристально посмотрел на жену. — А я был почему-то уверен, что больше посланий от неё не увижу… - Ну, вдруг она хочет сообщить тебе что-то крайне важное? - Даже так? Ну что же… — вновь коротко глянув на Полину, он распечатал конверт и прочёл: «Мой бесценный друг! Некоторое время по понятным причинам я более не решалась Вам писать, но недавно поняла, что всё же хочу сделать это ещё один раз. И пускай мои слова станут последним аккордом той прекрасной мелодии, которую мы создали с Вами вместе. Именно поэтому здесь я напишу самое важное. То, о чем никогда не умею говорить вслух, хотя чувствую это всем сердцем и переживаю всей душой. Вы самый замечательный мужчина на свете! Тот, рядом с которым мечтает оказаться абсолютно любая женщина! Потому что щедро дарите не только любовь, но также даёте несокрушимую уверенность в себе и своих силах. За это я тоже буду всегда Вам благодарна. Как и за Ваши чудесные, искренние письма. Как и за то наше единственное свидание, память о котором я теперь ношу не только в своём сердце, но ещё и под ним…» - Это… правда?! — тихо выговорил Макс, отложив в сторону недочитанный лист. Затем встал из своего шезлонга и сел на корточки рядом с тем, в котором расположилась Полина, взиравшая на него с едва скрываемой улыбкой. - Что?! — переспросила она, приподнимая брови. — Уж не желаешь ли ты сказать, будто и эти признания тебя не убедили, негодник?! - Да нет же, Господи! Я о другом… Об остальном! - Остальное тоже правда! — ласково целуя его в нос, Поля наконец-то счастливо рассмеялась. — Так что чуть больше, чем через полгода, «соперников» у тебя, «мой бесценный друг», станет аж в два раза больше! Но что же делать, сам виноват! - Виноват! — смеясь вместе с женой, крепко её обнимая и целуя, тотчас с готовностью кивая, откликнулся Макс. — Конечно же виноват, любимая! Ничуть вины не отрицаю… Но при этом ни капельки не раскаиваюсь. И в будущем чрезвычайно склонен к рецидивам!
полная версия страницы