Форум » Воспоминания » Из жизни отдыхающих » Ответить
Из жизни отдыхающих
Идалия фон Тальберг: Место: Швейцария, кантон Берн, Интерлакен. Время : Лето 1829 года. Участники: Идалия фон Тальберг, Сергей Машков.
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Идалия фон Тальберг: Ида была немного обескуражена тем, с какой прямотой Сергей демонстрировал к ней свой интерес. Но также и польщена. За свою бытность в свете, баронесса фон Тальберг, в общем, привыкла к тому, что пользуется у мужчин успехом. Они часто добивались ее расположения. Иногда внимание их бывало приятно, иногда раздражало навязчивостью, но уже давным-давно не затрагивало ее души - по-настоящему. В присутствии же господина Машкова Идалия Николаевна чувствовала странное волнение и нельзя сказать, что это ей не нравилось. Странное, волнующее чувство. Она уже и забыла, что так бывает. Ей хотелось быть искренней в ответ на его искренность. - Мы можем встречаться, сударь, говорю же, я буду этому рада. Например, прямо здесь, на Hoheweg, я гуляю обычно в это самое время. Или, хоть в том кафе, из которого Вы давеча вышли. Это не важно...А муж... - она взглянула ему прямо в глаза. - Мой муж теперь в Петербурге. Во-всяком случае, по последним дошедшим до меня сведениям...
Сергей Машков: В женщине отсутствовало всякое жеманство и желание увлечь, но тем не менее она была притягательна. Это больше всего нравилось Сергею в Ида. Ее же согласие на встречи подарило ему ощущение радости, какой он не испытывал за последние годы. Слишком много в них было горечи. Однако тень, набежавшая на ее лицо, омрачила радость от общения. И Машков уже пожалел, что спросил ее о муже. Значит он предается развлечениям в ее отсутствие… Сослал жену в Интерлакен. Мерзавец! Уместней будет не расспрашивать ее. Это было бы слишком смело. Мы и так уже сказали друг другу довольно. И Машков перевел разговор на более общую тему, заметив, какой прекрасный вид открывается с этой улицы. Совсем так, как он и мечтал несколькими днями ранее. На удивление разговор оказался лишен формальности, хотя и задавались вполне привычные вопросы и ответы были не более оригинальны, чем обычно. Они обсудили, с какого ракурса следовало бы писать пейзажи, а что стало бы отличным фоном для портрета. Но в их разговоре было достаточно неподдельного интереса к мнению друг друга, чтобы полтора часа проведенных вместе пролетели незаметно для обоих. - Значит, в кафе в тоже время, что и сегодня? – уточнил он, прежде чем им расстаться. Стоит ли говорить, что на следующий день он ждал Ида в том же кафе на полчаса раньше. И мучился ожиданием, гадая, почему величайшее, на что способны женщины – это быть пунктуальными. А Ида, как самая настоящая женщина, опоздала на 15 минут…
Идалия фон Тальберг: Больше всего на свете Идалия Николаевна не любила опаздывать. Но явиться в кафе с замысловатым названием "La fleur de montagnes" минута в минуту в назначенное время было бы совсем неприлично. Достаточно и того, что она, замужняя дама ,осмелилась чуть ли не сама назначать свидание малознакомому мужчине. "Да, милая, это называется "свидание"!" - насмешливо нашептывал Ида внутренний голос, когда она разглядывала себя в зеркало, в тысячный раз, вероятно, поправляя новую кокетливую шляпку из венецианской соломки и, расправляя невидимые морщинки на корсаже столь же нового белого, в бледно-зеленый мелкий цветочный узор, платья с огромным кринолином. - "А иначе, что это ты так нарядилась?" ...С трудом опоздав на положенную четверть часа, баронесса заставила себя медленно войти в кафе и оглядеться, как-бы отыскивая взглядом Машкова. Он был здесь! От этого сердце Ида заколотилось еще громче, и она окончательно почувствовала себя преступницей, которой слишком поздно бежать с места преступления. Но впервые за долгое время на душе ее было легко и радостно. - Я очень рада видеть Вас, Серж! - проговорила она, с улыбкой глядя ему в глаза, после того, как тот помог ей устроиться за столиком и вернулся на свое место напротив. - А еще я...очень хочу есть!
Сергей Машков: "La fleur de montagnes" - это прибежище людей, которые все знают, был полон всезнающими людьми: одни из них уже успели насытиться, другие только начинали насыщаться. Они тянулись друг к другу, словно еда была звеном, соединяющим их души, и сидели по двое, а порой и вчетвером и впятером. Лишь кое где попадались отшельники, пребывавшие в дурном настроении и мрачно поглядывавшие вокруг. Между столиками ходили проворные худощавые официанты, и на лицах их было написано неестественное напряжение – следствие перегрузки памяти. - Официант, подайте нам куропатку, салат и бутылку рейнвейна!..Мне посчастливилось обедать с самой красивой женщиной, которую я когда-либо встречал. Ида, вы просто обворожительны! - Последовавшую за этим паузу заполнила куропатка. Машков перехватил взгляд Ида из-под густых длинных ресниц, и его бросило в жар. - Попробуйте рейнвейн, Ида. Вы совсем ничего не пьете. – Чем длиннее становились паузы, тем раскаленней становился воздух между Сергеем и Ида. Он внимательно следил за тем, как женщина пробует вино, и представил, что точно также она будет пробовать его поцелуи. Преступная, но сладостная мысль.
Идалия фон Тальберг: С каждой новой минутой, которую они проводили вместе, что-то неуловимо менялось в отношениях Ида и Сергея. Она ощущала это практически кожей, хотя он не делал, казалось бы, ничего, чтобы сократить дистанцию. И эта деликатная осторожность очень нравилась Ида, еще более располагая ее к новому знакомому. Они мило болтали, делились своими кулинарными предпочтениями, обсуждали особенности местной кухни, которую баронесса находила вкусной, хоть и несколько тяжеловатой из-за немецкого влияния, Серж, естественный приверженец сuisine française*, чему, в общем, удивляться не приходилось, если учитывать сколько времени он провел в той стране, соглашался с ней. Он вообще почти во всем с ней соглашался. И вовсе не потому, что хотел польстить самолюбию, а от того, что их взгляды и суждения на многие вещи оказывались невероятно близки. Да и сами они становились все ближе, даже на физическом уровне. В какой-то момент Машков, вероятно случайно, положил ладонь поверх ее собственной ладони, нашедшей место на столике после того, как баронесса выпустила из нее очередной опустошенный бокал рейнвейна, который аккуратно поставила на столик рядом с тарелками. Так вот, Идалия Николаевна была настолько увлечена беседой с Сергеем Андреевичем - наконец, она выяснила его отчество, что даже не заметила этого действия, которое в другой ситуации сочла бы вольностью и немедленно бы постаралась пресечь. Впрочем, даже, когда заметила...почему-то оставила ладонь в теплом плену его руки и даже тайком наслаждалась этим ощущением вкупе с приятным чувством легкого хмеля от вина, которого выпила сегодня, пожалуй, многовато. Ну и пусть! Ну и пусть... Наконец, вполне насытившись физически и эмоционально, Ида высвободила ладонь с легкой улыбкой и тихо проговорила, взглянув на Машкова из-под ресниц: - А теперь по всем правилам, нам полагается еще одна долгая прогулка? - она усмехнулась. - Не волнуйтесь, сегодня я выбрала более подходящую обувь. __________________________ * французской кухни
Сергей Машков: Теперь, когда между ними установились доверительные дружеские отношения, и Ида сама вспомнила о том, как прошло их знакомство, Машков мог позволить себе некоторую откровенность. -Чего ж мне волноваться, первая репетиция у нас уже была, так что можем и повторить, к тому же вы такая легкая, что я готов пронести вас на руках по всему Интерлакену. Ида убрала свою маленькую ручку, но Машков до сих пор ощущал тепло и нежность кожи. Стоит ли говорить о том, что все то время, пока он ощущал ее, Сергей забывал дышать. Минуты казались ему часами, по телу разливалось приятное, тягучее тепло. Но едва Ида забрала руку, как минуты превратились в краткие мгновения, и Машкову неудержимо захотелось вернуть их обратно.Так вот значит, о чем говорят в пишут, и о чем поют в песнях. Одно легкое прикосновение может превратиться в наслаждение и муку. - Мы возьмем экипаж, чтобы прогулка была не слишком утомительной, если вы хотите? – втайне Машков надеялся, что она согласится. Конечно, ехать в закрытом экипаже вдвоем, наедине, было слишком большой вольностью, но они же стали друзьями? Нет, естественно, он ничего не позволит себе, но сам факт того, что они окажутся тет-а-тет, волновал Сергея и заставлял желать этого.
Идалия фон Тальберг: - О, это было бы замечательно, - улыбнулась ему баронесса, она больше не боялась улыбаться Сергею открыто. - Сказать по-правде, ходок из меня плохой...Впрочем, Вы и сами это знаете. ...Они покинули кафе и вскоре Сергей Андреевич остановил наемный экипаж. Минута коротких переговоров с извозчиком, и вот уже Ида и Машков оказались вновь рядом, но, конечно,не наедине. Ибо назвать уединением поездку в открытом ландо через весь Интерлакен было довольно сложно. Впрочем, и это сейчас мало волновало Идалию Николаевну. Безусловно, баронесса поступала безрассудно и завтра, да нет, сегодня уже все "водяное общество" станет судачить о ней с Сергеем... "Ну и пусть!, - три этих слова по-прежнему бесконечно крутились у нее в голове. И неожиданно Ида поняла, что, вероятно, позволила бы ему даже большее, чем деликатное прикосновение к ее ладони там, в "La fleur de montagnes" , и - тоже неожиданно - ей от этой крамольной мысли...не стало стыдно! Но представить, что ее спутник станет демонстрировать свои чувства к ней, даже, если и предположить ( господи, это немыслимо, Ида! Что ты несешь?!)...ну, попытаться, что Машков к ней не равнодушен... Нет, он никогда этого не сделает, забудь! Баронесса умело маскировала свое смятение чуть рассеянной улыбкой, с которой, якобы, осматривала уже наизусть затверженные взглядом окрестности Интерлакена, - их экипаж теперь уже был за пределами города. Все это время она даже умудрялась правильно отвечать на вопросы Сергея Андреевича, который, кажется, тоже был несколько несобран...Так или иначе, связной беседы, подобной той, что была между ними в кафе, по пути в Санкт-Винценц не вышло. Наконец, цель путешествия была достигнута. Машков помог Ида спуститься на землю, задержав ее талию в руках, как ей показалось, на мгновение дольше, чем это было необходимо, чтобы баронесса прочно стала на ноги. Хотя, возможно, это только показалось... - Куда же мы пойдем? - спросила у она у Машкова, устремляя на него взор своих изумрудных глаз. - Может, снова подняться на смотровую площадку? Помнится, прошлый раз нас спугнул дождь?
Сергей Машков: Как назло, вместо уединенного экипажа, им подвернулось открытое ландо, в каких любили разъезжать по улицам Интерлакена девушки со своими кавалерами. Однако это бы очень спорным удовольствием, ибо остаться наедине и поговорить о чем-то важном для двоих оказывалось совершенно невозможным. Со всех сторон, едва заприметив знакомое лицо, подъезжали на точно таких же ландо мимолетно встреченные вчера на музыкальном вечере, или в салоне или где-то еще люди. Они раскланивались, улыбались, интересовались о делах своих «дорогих друзей», не испытывая горячего желания увидеться вновь. Но таковы были правила света. К счастью, всего этого Машкову с Ида удалось избежать. Ни он, ни она не имели в Интерлакене сколько-нибудь близких знакомств в местном обществе, и их поездка оказалось весьма удачной. Если не считать того, что случай побыть наедине, был утерян, но не безвозвратно… Возможно, на обратном пути. Но шансы на то, что неожиданный дождь застигнет их, как в прошлый раз, были ничтожно малы (выдался на редкость погожий день, на синем небе не было видно ни одного облачка). - И в этот раз мне удастся оценить вид, открывающийся на Монблан. – ответил Сергей с лукавой улыбкой. В этот раз Ида не «помешает» ему наслаждаться пейзажем. Женская фигура в развевающихся одеждах навсегда стерла воспоминания о прошлом посещении Санкт-Винценц. - Но я не имею ничего против того, чтобы сейчас пошел дождь… Машков вспомнил ощущение ее тела в своих руках. Вдруг очень явственно ощутил тонкость ее талии, его коснулся ее легкий запах, сплетенный из духов, ветра, дождя и еще чего-то неуловимого. Желание оказаться с Ида наедине вспыхнуло в Сергее с новой силой. Он представил, как обнимает его, и это видение никак не хотело его покидать. Это было похоже на горячку, от которого невозможно избавиться. Машков сосчитал до трех, чтобы успокоиться. И они направились к ступеням. Во время подъема наверх приходилось внимательно смотреть под ноги, лестница была крутой и неудобной. Когда они поднялись наверх, оба немного запыхались, щечки Ида приобрели прелестный румянец. Она казалась невыразимо прекрасной в этот момент, и вид, открывающийся со смотровой площадки Санкт-Винценц, не мог с ней соперничать.
Идалия фон Тальберг: Лестница, и верно, была очень крутой, сердце Идалии Николаевны стучало с каждой ступенькой все громче, а дыхание неумолимо сбивалось. А ведь еще был тугой корсет, который теперь панцирем сжимал талию и грудную клетку Ида, мешая ему восстановиться. Поэтому, когда их бесконечное восхождение, наконец, свершилось, баронесса была просто счастлива. Оставалось еще две или три ступеньки. Ида старалась сохранить на лице безмятежное выражение, она не хотела показать Сергею своей слабости даже в такой мелочи. Но не только, и не столько из-за этого теперь выпрыгивало из груди ее сердце и пылали щеки. Всю дорогу к Санкт-Винценц при мысли о том, что она сейчас окажется наедине с Машковым, баронессу охватывало какое-то странное чувство - смесь эйфории и неловкости. Но неловкость от того, что она себе позволяет, в настоящий момент была приглушена все еще сохранявшемся в ее крови легким хмелем рейнвейна, в то же самое время, он усиливал и первый компонент сложной эмоции Ида... Когда Сергей Андреевич заговорил про прекрасный вид на Монблан, который сегодня им не помешают рассмотреть тучи, баронесса невольно подняла голову, чтобы посмотреть туда, куда он указывал. И...тотчас же споткнулась! Последняя ступенька оказалась немного выше остальных, и Ида просто не рассчитала свое движение. Да что же это такое?! Ну, почему с ней постоянно происходят всякие нелепости в его присутствии? Теперь он точно будет считать ее самой неуклюжей из женщин... Но Сергей вновь оказался на высоте. В самый последний момент он подхватил ее под руки и прижал к себе, чтобы помочь сохранить равновесие. Ида невольно схватила его за плечи... Она подняла на него глаза, и, ожидая увидеть там иронию, сама приготовилась посмеяться над собой, такой нелепой. Но улыбка замерла у Ида на устах, едва их взгляды встретились. В глазах Сергея светилась неприкрытая страсть, жар которой мгновенно коснулся щек Ида, заставляя их вспыхнуть еще сильнее и опустить взор. - Спасибо за поддержку, Сергей...Андреевич, - прошептала она баронесса едва слышно и попыталась высвободиться из его объятий, но он не позволил ей этого сделать...
Сергей Машков: Она снова оказалась в руках Машкова, но на этот раз ее взгляд не был таким колючим, как в прошлый раз. Напротив, она взволнованно улыбалась, чуть сконфужено, и вдруг посмотрела ему в глаза. И он просто не смог удержаться. Сергей притянул Ида к себе. Кажется, она пыталась вырваться из его объятий, но он лишь сильней прижал ее к себе и поцеловал. "У нее есть муж," - попытался мысленно напомнить самому себе. Но Ида так нежно отвечала на его поцелуй, ее губы были такими теплыми… В этот момент, внутри него будто лопнула горячая струна, и он полностью потерял контроль над собой. Ошеломленный происходящим (несмотря на богатый опыт), он никак не мог понять, каким образом такое простое действие, как поцелуй, может быть столь страстным, чувственным и всепоглощающим? Надо держать свои чувства под контролем. К тому же, у нее есть муж. Но сейчас она принадлежит ему. Она еще не знает об этом. Но вскоре узнает. Все нежное тепло, что исходит от нее, и мягкий юмор – все это будет принадлежать ему. Его губы прижались к ее виску. - Простите меня, Ида… но не выбрасывайте это из головы. Просто слегка отодвиньте в сторону, зная, что моя любовь никогда не представляет никакой угрозы для вас.- Он мягко качнулся вместе с ней, крепко держа ее в своих объятиях. – Надеюсь, это принесет вам только радость. Машков осторожно поставил ее на пол, но продолжал мягко гладить ее волосы. Но сзади, у подножия лестницы, зазвучали людские голоса, и ему пришлось разрушить хрупкое волшебство мгновения, и отступить от нее на несколько шагов. Ровно на такую дистанцию, какую требовали приличия. Он чувствовал себя так, словно все случившееся просто приснилось ему. Машков до сих пор не мог поверить, что обнимал эту женщину, и она позволяла ему себя целовать. Страсть продолжала бушевать в душе Сергея, но не могла обжечь Ида своим огнем. С ним она могла чувствовать себя в полной безопасности. Хотя, вероятно, она думала совсем иначе.
Идалия фон Тальберг: ...Он не дал ей освободиться из его рук, но и она не сильно этого хотела. Когда Сергей прильнул к ее губам, Ида почувствовала, что в ее теле не осталось ни одной косточки, которая могла бы ее удержать в вертикальном положении - даже самой маленькой. Чтобы удержаться - не соскользнуть на землю, она с тихим стоном еще крепче прижалась к нему, не желая потерять ни мгновения этого восхитительного единения... Если он позовет меня за собой, я брошу все! Я не смогу теперь жить так, как я жила прежде... Но он не позвал... Он стал извиняться, говоря о том, что его любовь для нее не опасна. И момент сладкого безумия, когда Ида была готова на все, был упущен. А тут еще послышались голоса откуда-то с лестницы. Баронесса мгновенно напряглась и, почувствовав это, Сергей отпустил ее и отступил на пару шагов, не желая скомпрометировать. Однако разговаривать они все еще могли. - Боюсь, в моей жизни места для радости больше не осталось, - проговорила она тихо и печально. - Но знайте, Вы - самое лучшее, что случилось со мною за последнее время.
Сергей Машков: Он смотрел на нее молча. А что можно было сказать? Пошлые и тривиальные фразы о том, что в ее возрасте слишком рано подводить итоги жизни, что все еще у нее сложится и получится? По собственному опыту Сергей знал, что случаются такие моменты, когда существование твое выглядит бессмысленным. И такие слова, произнесенные кем-либо, пусть и с добрыми целями оказания поддержки или выражения сочувствия, способны вызвать лишь досаду, или даже разозлить. Меньше всего ему хотелось теперь вызвать подобные чувства у Ида. Вот и молчал Машков. А на смотровой площадке, тем временем, показались те, чьи голоса несколько секунд назад спугнули их. Какая-то полная дама с двумя тоже весьма корпулентными дочерьми-близнецами в одинаковых розовых платьях с оборками. Это делало их похожими на бисквитные пирожные, выложенные на "блюдо" площадки вместе с "тортом", их матушкой. Все трое, слегка отдышавшись, принялись весьма шумно выражать свой восторг от созерцания Монблана, иногда оборачиваясь к Сергею и его спутнице и как бы призывая их в свидетели и соучастники своего восторга. Невольно оба они также включились в этот спектакль, но чисто механически, затем, что было понятно: мыслями они теперь были не здесь, а несколькими минутами назад. И Машков бы отдал, наверное, пару лет своей жизни, чтобы понять, что именно чувствует сейчас Идалия Николаевна, насколько произнесенные ею слова отражают мысли. Про себя же все стало совсем ясно: влюблен. И, как только произнес это мысленно, Машков почувствовал облегчение, точно прекратилась вдруг продолжавшаяся доселе внутренняя борьба ума и сердца. Разум потерпел сокрушительное поражение, но оно было сладостным.
полная версия страницы