Форум » Воспоминания » Из жизни отдыхающих » Ответить
Из жизни отдыхающих
Идалия фон Тальберг: Место: Швейцария, кантон Берн, Интерлакен. Время : Лето 1829 года. Участники: Идалия фон Тальберг, Сергей Машков.
Ответов - 32, стр:
1 2 All
Идалия фон Тальберг: Говорят, что время лечит любые раны. Возможно, это правда. Но правда так же и то, что, заживая, раны превращаются в шрамы, которые ноют и напоминают о себе болью всякий раз, когда их что-то потревожит. А время - всего лишь своеобразная вуаль, которая скрывает эти шрамы от любопытных взглядов толпы, жадной до чужих страданий... Собственные душевные раны, которые ни перед кем не желала демонстрировать, баронесса фон Тальберг уже больше полугода пыталась залечить в Интерлакене. Швейцарский курорт между двух озер, который ей рекомендовали для этих целей, славился своим климатом, целебным воздухом и покоем, врачующим души всех страждущих. Воздух Ида нашла самым обыкновенным, климат оказался весьма своеобразным. Вероятно, по причине того, что городок находился в предгорье, да еще между сразу двумя крупными водоемами, погода здесь была весьма переменчива. Несмотря на летние месяцы, часто лил дождь и было довольно прохладно. В общем, ничего особенного. Та же вселенская скука... Меланхолия не оставляла ее ни на минуту, несмотря на все усилия докторов и столпов "водяного общества", с которыми баронессе довелось познакомиться. Большинство местных дам жалели бедную юную мать, лишившуюся единственного сына, искренне стараясь ее поддерживать и развлекать. Ида принимала их внимание вежливо, но равнодушно. Мало того, с некоторых пор сочувствие и жалость вызывали в ней раздражение, которое становилось все труднее скрывать. Поэтому постепенно Ида начала избегать приглашений в местный свет, составленный из аристократических фамилий всей Европы, предпочитая одиночество, которое с детства было ее самым преданным товарищем. Сперва это было немного затруднительно. Многие пытались привлечь печальную русскую баронессу в свое общество. Но постепенно поток приглашений иссякал, наталкиваясь на ее вежливое безразличие и нежелание открыть душу хотя бы чуть-чуть сверх того, что предписывают светские приличия и правила. Поэтому теперь Ида вполне спокойно могла бродить по городу в полном одиночестве, не опасаясь того, что кто-либо станет навязываться к ней с разговорами. Так было легче. Некоторым людям проще пережить свою боль затаившись, замерев на месте. Ида была из их числа...
Сергей Машков: О том, какой вид открывается со смотровой площадки на башне самого высокого готического собора в Швейцарии Санкт-Винценц, Машкову прожужжали все уши. Как, он был здесь уже целую неделю, а не побывал на смотровой площадке Санкт-Винценц?! Какой кошмар, ему надо сделать это сиюминутно! И нет никакой разницы, что сейчас уже полночь, или идет проливной дождь. Это же самый высокий готический собор в Швейцарии! Машков почти бегом поднимался на башню. Он и так был крайней неосмотрительным, что пошел к Санкт-Винценц пешком. До Швейцарии еще не дошли слухи о его злодеяниях, потому он считался интересным кавалером. Когда Машков бежал в Интерлакен от слухов, он и не думал, что будет так скучать по его посещениям театра и галерей, когда уважаемые матроны со своими незамужними дочерьми бросались от него врассыпную. По дороге к собору он сбежал от целых трех семейств, и в каждом по незамужней дочери, одной, по меньшей мере. Уже сейчас кто-нибудь, наверное, удивляется тому, с каков «этот русский герцог», бегающий по городу Интерлакена, как ошпаренный, и нежелающий ни с кем разговаривать. Наконец Сергей поднялся, но его тут же охватило недовольство. Смотровая площадка не была пуста, как он предполагал. Странно, в это время дня здесь никого не должно было быть. Приезд какого-то новомодного пианиста наделал много шума, и все отвлеклись от вида на Монблан, конечно же, в ясную погоду. Девушка, пришедшая сюда раньше него, была одна, без служанки или компаньонки, но судя по всему, была благородного происхождения. А это значило, что он обязан хотя бы поздороваться. К счастью, она обернулась на звук его шагов, это давало возможность завязать беседу. - Прошу прощения, что испугал вас своим внезапным появлением. Не думал, что кто-то может оказаться здесь в это время, насколько мне известно, все направились в концертную залу. Разговор завязался, сейчас пойдут привычные: «Ах, здесь так прекрасно, в ясную погоду можно даже увидеть Монблан… а как вам часы работы Каспара Бруниера, каким он был оригиналом, раз придумал, что они должны показывать не только время, но и день недели, месяц, но даже знак зодиака и фазу Луны….». И Монблан, и башню, и петуха в часах, все это Машков должен был увидеть в одиночку, пережить восторг, впитать в себя каждую деталь этой картины, чтобы сохранить в ней частичку себя. После этого уже можно будет обмениваться шаблонными фразами, за которыми нет ничего значащего.
Идалия фон Тальберг: Даже приезд в Интерлакен Ференца Листа, молодого венгерского пианиста, чье искусство потрясало всякого, кому доводилось слышать его игру, не заставило Ида отказаться от своего уединения. В конечном счете, этот концерт - не единственный, будут еще. А на премьерах всегда так шумно и многолюдно! К тому же она, наконец, собралась осуществить свое давнее намерение - пешую прогулку до собора Санкт-Винценц. Почему сегодня? Да бог его знает! Хотя, возможно, потому, что путь до этого шедевра готической архитектуры от отеля "Конрад III", где баронесса поселилась, был совсем не близким. Ида не любила ходить пешком, но в этот раз решилась. Для того, чтобы добраться в Санкт-Винценц ей потребовался почти час ходьбы, несмотря на то, что местные расстояния отнюдь не потрясали масштабами по-сравнению с русскими. Непривычная к длительным переходам в духе Суворова, Идалия уже много раз мысленно изругала себя за идиотскую идею. Мало того, что местная погода опять, кажется, готовилась приподнести ей сюрприз - со стороны гор все более явственно погромыхивало, а кое-где показались уже сизоватые тяжелые облака - предвестники дождя, так еще и в одну из туфелек, видимо, попала пыль. И Ида чувствовала, что, вероятно, ей придется в ближайшие несколько дней залечивать очередную мозоль, которые на нежной коже ее стоп образовывались удивительно легко, а проходили долго. Однако все ее мучения были компенсированы, когда баронесса, после того, как обошла все открытые к осмотру помещения собора, а также как следует рассмотрела его удивительные часы, поднялась на смотровую площадку, обращенную к Альпам. Великолепное зрелище настолько потрясло ее, что перехватило дыхание. Огромная Юнгфрау и далее - почти скрытый от наблюдателя дымкой Монблан. Вот это и есть Вечность! Все это было до нас и будет после нас. Мы же станем пылью. Крохотными песчинками, которые будет переносить ветер и, возможно, когда-нибудь, я стану частью этой Вечности... Вероятно, баронесса довольно долго простояла, погрузившись в свои размышления, ничего вокруг не видя и не слыша. Ей никто не мешал - в этот час курортники предпочитали иные увеселения банальному созерцанию пейзажей, пусть даже и столь прекрасных, как открывшийся взору Ида. Ей никто не был сейчас нужен... Но вот за спиной у баронессы раздались шаги, и она не без недовольства оглянулась - кто посмел нарушить ее сладкое одиночество? - Прошу прощения, что испугал вас своим внезапным появлением. Не думал, что кто-то может оказаться здесь в это время, насколько мне известно, все направились в концертную залу. - обратился к ней высокий незнакомец, в идеальном "высоком" немецком которого Ида все же безошибочно различила небольшой, но такой знакомый акцент. Даже не акцент, а особость произношения, который знала и у себя. Господи, да он же русский! Ну, зачем?! Меньше всего ей хотелось встретить здесь соотечественника. Но, к счастью, этот человек при более внимательном рассмотрении ей знакомым не показался. И это было странно, так как стать и манера явно выдавали в нем дворянина, столичного жителя, да еще, похоже, служивого. Как они могли не встретиться в Петербурге, этой большой деревне на болотах, где все всем родня и знакомые? - Вероятно, дело в том, что всем иным видам музыки я предпочитаю музыку ветра, а всем остальным видам общества - уединение, - также по-немецки ответила Идалия. - Кроме того, вы меня вовсе не испугали. Сказано это было крайне любезно, с легкой улыбкой, но в глазах ее в этот момент можно было рассмотреть нотку вызова. Кроме того, ответ казался достаточно холодным и резким, чтобы дать понять искателю легких курортных знакомств, буде он таковым окажется, что здесь ему победы не снискать.
Сергей Машков: - Ну, так и я здесь оказался в это время не потому, что искал чьей-то компании. Предвосхищаемое удовольствие было испорчено. Последний же удар нанесла погода. Крупные, но пока нечастые, капли упали на лицо Машкова. Дождь, который все пророчили только на утро, и то если ветер не переменится, и тучи прорвутся через горы, начался именно сейчас. Этот факт лишал Машкова возможности дождаться ухода странной женщины, оказавшейся здесь. Сергей раскрыл зонт, который предусмотрительно захватил с собой, несмотря на насмешки мужчин о его излишней предусмотрительности. По опыту, Машков теперь знал, предусмотрительность никогда не бывает лишней. - Держите, начался дождь, а ветер и без того был достаточно сильным, не хватало еще, чтоб вы простудились. – Незнакомка не стала спорить и протянула ручку за зонтом, намеренно блеснув обручальным колечком. Факт того, что она уже была замужем, и так явно это демонстрировала, приободрил Машкова. Тем более, что между ними ощущалась некоторая общность. Они оба бежали от людей, оба были недовольны компанией друг друга, и что-то еще, пока еще неуловимое, неясное объединяло их. - Идемте вниз, дождь становится все сильней, погода не располагает к любованию местными красотами. И где вы оставили свой экипаж, я его не заметил? Мысль о том, что дама пришла вечером, одна и пешком не могла даже прийти в голову Машкову. Гостиницы находились далеко от этой части города. - А пока постараемся соблюсти хоть некоторую видимость светскости. У меня нет желания быть вызванным вашим мужем на дуэль за неучтивость. Разрешите представиться, Серж Машков. Странно, что мы с вами еще нигде не встречались, за несколько дней здесь все успевают перезнакомиться и составить друг о друге представление. – Сергей намеренно не упомянул титула, как и многие отдыхающие в Интерлакене, он не слишком афишировал свое положение. Многие аристократы со всей Европы приезжали сюда, дабы отдохнуть от светских условностей. Но привычка брала верх над желаниями, и люди неизменно начинали привычную игру в «высший свет».
Идалия фон Тальберг: Отказываться от предложенного зонта было бы исключительной глупостью. Сама она, как обычно, о такой мелочи, как возможность того, что начнется дождь, не подумала. В руках, правда, был крошечный кружевной зонтик от солнца, но теперь его наличие выглядело скорее насмешкой. Однако любезность, проявленная этим человеком, требовала взаимности. Поэтому Идалии все же пришлось вступить с ним в диалог, хоть первоначально это совершенно не входило в ее планы. - Благодарю вас, сударь, - сказала она. - Это верно. С "любованием" на сегодня, похоже, действительно пора заканчивать. По ее интонации трудно было догадаться, что именно Ида считает этому причиной: начавшийся дождь или появление Сержа Машкова - так он представился. - Что касается экипажа, то боюсь, что я оказалась не более предусмотрительна,чем в случае с зонтом, - усмехнулась она, иронией скрывая досаду. Впрочем, ладно. Дождь можно будет переждать под крышей собора. Не навечно же он? Хотя мысль о том, что обратно придется тащиться по грязи окончательно испортила ей настроение... Тем временем, дождь, словно в насмешку над ее мыслями, припустил совсем уж рьяно и оставаться на смотровой площадке стало совершенно невозможно. - Послушайте, ну что вы мокнете? Идите под зонт! - воскликнула она, обратив, наконец, внимание на то, что господин Машков так и стоит перед ней под все усиливающимися потоками воды, видимо, не решаясь попроситься к ней. - А еще лучше давайте уже уйдем отсюда. Идалия Николаевна сделала было шаг навстречу Сержу, но в это же мгновение лицо ее исказилось от резкой боли. Проклятая мозоль! Кто бы мог подумать, что крохотная ранка может причинять такое неудобство. Но сейчас Ида, на глазах которой даже слезы выступили, впрочем, больше от злости на собственную глупость, понимала, что еще один шаг она просто не сможет себя заставить сделать. - Вот проклятье! Ну какая же я идиотка! - тихо выругалась она, как и любой другой человек в таких случаях, сразу же переходя с языка Гёте и Шиллера на родное наречие. Брови Машкова удивленно взметнулись вверх, а в глазах блеснула ирония.
Сергей Машков: - Ну-ну, будет вам. Люди совершают куда более страшные ошибки в своей жизни. – Машков с превеликим удовольствием перешел на русский, тем более, что резкий немецкий он попросту ненавидел. Было совершенно понятно, что у незнакомки (а представиться она так и не удосужилась) что-то произошло с ногой, обутой в изящную туфельку на каблучке. Каблучки, правда, были не самой удобной обувью для пробежек по скользким, от дождя, булыжникам смотровой площадки. - Вы, видимо не желаете проделать рядом со мной даже шага. Вы не оставляете мне выбора, я хоть и не образец добродетели, но оставить вас здесь одну не могу. Это значит, что мне придется тащить вас насильно. – Машков подхватил девушку на руки и понес к галерее, которая была защищена от дождя и ветра надежной крышей. Там предусмотрительно были расставлены удобные скамейки, на случай если кому-то станет дурно от подъема по крутой лестнице, на которую Машков со всей аккуратностью усадил свою ношу. Девушка оказалась очень легкой, даже легче, чем Сергей предполагал. - Что с вашей ногой, вы ее вывихнули? Надо посмотреть, это может быть перелом. – Машков опустился рядом на каменную скамью и быстро снял туфельку, будто каждый вечер снимал туфельки со стройных ножек очаровательных дам. - Или вы стерли ее до мозолей? Не слишком-то мудрое решение - отправиться на такую длительную прогулку в новых туфлях. Теперь мне придется нести вас на руках до экипажа, который я собираюсь нанять. Не поверите, но мне тоже пришло в голову устроить себе вечерний променад. – Все это Машков говорил с тактичной отстраненностью, делая вид, что не замечает выступивших на глазах слез. - Вторая нога также плоха, как первая? – Девушка горестно кивнула в ответ. – Ваши чулки… вам придется их снять, иначе я ничем не смогу вам помочь... - Девушка вспыхнула, Машков вежливо отвернулся. –Конечно, это не мое дело, - сказал он, – Но где, позвольте вас спросить, вы остановились? Эх, не стоило вам приходить сюда одной…
Идалия фон Тальберг: Ида и слова не успела произнести, прежде, чем Машков, вдруг, подхватил ее на руки и перенес в защищенную от дождя галерею. Столь внезапное "сокращение дистанции" между ними выглядело бы для сдержанной и всегда немного отстраненной мадам фон Тальберг ужасно скандальным, если бы не жгучая боль, терзавшая ее бедные ноги. Поэтому она и не стала устраивать истерики, а просто сдалась на милость этому сильному мужчине, который нес ее так легко,будто бы она ничего и не весила. - Что с вашей ногой, вы ее вывихнули? Надо посмотреть, это может быть перелом. - сказал он и сделал еще нечто невообразимое. А именно, опустился на колено рядом с Ида и быстро снял с нее ненавистные туфли. Даже от этого ей уже стало легче и Идалия слабо пошевелила стертыми в кровь пальцами. Вернее, о том, что они стерты в кровь, девушка могла предположить по кровавым пятнам на тонком белом шелке чулков, при виде которых ей стало нехорошо. - Вторая нога также плоха, как первая? Ваши чулки… вам придется их снять, иначе я ничем не смогу вам помочь. Это было совсем уж неслыханно! Да что он себе позволяет?! Говорит с ней , будто бы с малолетней девчонкой. А, между тем, она взрослая замужняя дама!!! Идалия вспыхнула, словно маков цвет и на глазах вновь выступили слезы стыда. Однако умом она понимала, что этот противный Машков прав. И, если она не хочет, чтобы завтра эти раны воспалились, придется действительно пойти на это шокирующее разоблачение - предстать перед незнакомым мужчиной с босыми ногами. Боже. боже, боже!!! Какой стыд! Она этого не переживет. И зачем этот господин еще оказался вдобавок ко всему таким молодым и...привлекательным? Почему бы не послать ей в избавители какого-нибудь доброго старичка? Мысли метались в ее голове со скоростью света, пока баронесса, с опаской поглядывая на Машкова, стягивала чулки, стараясь при этом, чтобы подол платья не задрался слишком высоко. К счастью, ее новый знакомый оказался достаточно деликатен, чтобы не дать ей окончательно погибнуть от стыда и отвернулся, поинтересовавшись при этом только одним: где она остановилась. - Отель "Конрад III", - пролепетала Ида в ответ. - Это довольно далеко отсюда
Сергей Машков: - Тогда нам совершенно точно придется взять экипаж. – произнес герцог Лейхтенбергский, уселся на каменную скамью, тянувшуюся вдоль балкона, и, взяв ее ногу в свои ладони, принялся массировать стопу, не касаясь пальцев. Девушка попыталась отдернуть ногу, но из его сильных рук было не так то просто вырваться. - Сейчас ваши ножки слегка отдохнут… - Сергей проследил движение незнакомки. - Э, нет, я не позволю вам надеть эти ужасные туфли.- Машков засунул туфли в карманы своего сюртука, а сам медленно понес девушку вниз по лестнице, боясь оступиться с такой драгоценной ношей. Машков заглянул незнакомке в лицо. Ему повезло, он нес на руках изысканную, утонченную девушку, и выражение досады было ей очень к лицу. Он нес ее на руках по лестнице, а она дулась на весь мир, на самое себя и на него. Можно подумать, у него оставался выход… - Даже не надейтесь, что брошу вас здесь одну, а сам так и скроюсь с вашими туфельками в карманах. Это было бы не учтиво. - Он умудрился таки придать своему голосу легкую томность, невзирая на то, что несколько запыхался. Они спустились вниз, и Сергей пронес девушку к скамейке у крестильной чаши, находящейся у алтаря. Чаша была полна чистой прохладной воды. - Чистая вода – это то, что вам сейчас необходимо. – Машков зачерпнул воды в ладони начал обмывать ножки своей собеседницы. - Как вы думаете, что о нас подумают, если заметят? Нам, наверное, все-таки следует отправиться в отель. – И герцогу ничего не оставалось, как снова взять девушку на руки и понести на улицу. - Откройте зонтик, иначе мы с вами промокнем до нитки. Они уже были рядом с каретой, к счастью, Санкт-Винценц было местом паломничества туристов в любое время суток (кроме того времени, когда выступал Ференц Лист), и здесь было достаточно экипажей. Машков умудрился распахнуть дверцу и посадить девушку внутрь на сиденье, после чего он сам поспешно вошел в экипаж и захлопнул за собой дверцу, спасая их обоих от дождя и ветра. - И все же, почему вы пришли в Санкт-Винценц совершенно одна в это время?
Идалия фон Тальберг: Сильные и одновременно бережные прикосновения рук господина Машкова к ее обнаженным ступням, которые он взялся массировать, произвели с Ида нечто невообразимое. Она по-прежнему ощущала мучительный стыд от того, что попала в такую чудовищно неловкую ситуацию. Но, если бы ее спросили, хочет ли она, чтобы Сергей - ей почему-то не хотелось звать его на французский манер, перестал делать то, что он делает с ней сейчас, Ида не была бы в этом так уверена...Она злилась на него за это. Но более всего она злилась сейчас на саму себя. "Нечто невообразимое", что бы за этим словосочетанием не укрывалось, совершенно не входило в планы Идалии Николаевны, которая всегда находила курортные романы невыносимо пошлыми. Да о чем ты думаешь, идиотка?! От досады баронесса невольно попыталась выдернуть из его ладоней свою ножку. Но, во-первых, это было по-прежнему больно, и она все равно бы не смогла сейчас встать и гордо уйти, а, во-вторых... Что именно значилось в ее умозаключениях "во-вторых", Ида забыла, как только Сергей вновь легко поднял ее на руки и отнес вниз по лестнице. При этом он еще умудрялся что-то иронически говорить. Что ? Этого Ида тоже не слышала. А потом этот странный человек усадил ее на скамью у крестильной чаши внутри самого собора и сделал еще одну невообразимую вещь - зачерпнул воды из нее и стал промывать ранки на ее пальцах. От этого они сразу стали саднить, но Ида только закусила губу, не желая казаться совсем уж неприспособленной к жизни кисейной барышней. Хватит и того, что он посчитал ее таковой только потому, что баронесса потащилась в такую даль в новых туфлях на высоком каблуке. Когда экзекуция, наконец, закончилась, господин Машков промокнул воду своим безупречным платком. - Как вы думаете, что о нас подумают, если заметят? Нам, наверное, все-таки следует отправиться в отель. Его слова отвлекли Идалию Николаевну от размышлений на этот счет. Здесь он был абсолютно прав. Одно дело, если свидетелем скандального происшествия станут один-два прихожанина из местных, а другое, если в Санкт-Винченц внезапно принесет кого-то из знакомых. Ну и что, что уже вечер? Ведь они же с Сергеем сюда зачем-то пошли во "внеурочное" время? Словно прочитав ее мысли, Машков спросил ее об этом сразу после того, как перенес (боже! он, что, теперь все время станет носить ее на руках?) к нанятому экипажу и посадил внутрь на одно из сидений, а сам устроился напротив. - Почему? - переспросила его Ида и впервые, кажется, улыбнулась Машкову с момента их знакомства. - Наверное, потому, что не люблю людей. Знаю, такие вещи не принято произносить вслух, но, если это сделать, жить становится легче...И мне все равно, что Вы обо мне подумаете после этого, - добавила она на всякий случай. Это прозвучало, вероятно, немного задиристо и Машков не смог сдержать ответной улыбки.
Сергей Машков: Незнакомка улыбнулась, и Машков не смог не улыбнуться в ответ, так преобразила улыбка эту девушку, которая оказалась младше того возраста, который Сергей сначала приписал ей. - Знаете, я людей, в общем-то, тоже не слишком люблю, потому и поднялся на смотровую площадку в это время дня, не думал там кого-то встретить. Но одно Машков теперь знал точно, каждый раз, когда он будет вспоминать величественность гор, обступивших озерную долину, ему будет вспоминаться красивая девушка в развивающемся платье. - И единственное, что я могу подумать о вас, - продолжил он, отгоняя сказочное видение. – Что ваши туфли были слишком неудобны для такой длительной прогулки. И честно говоря, меня терзает мысль о том, что подумают о нас, когда я буду вносить вас в отель. - Машков окинул взглядом платье девушки с верха до самого низа. - Ваше платье достаточно длинное, чтобы прикрыть ступни. Когда я внесу вас в отель, вы сделаете вид, будто потеряли сознание. Поднимется переполох, я сразу же понесу вас в ваш номер, по дороге требуя врача. В переполохе никто не обратит внимание были ли вы в туфлях, или нет. А уж когда к вам прибежит доктор, вокруг вас уже будет хлопотать ваша служанка… Как вам мой план? – и Машков начал смеяться, сам поражаюсь своему безрассудству.
Идалия фон Тальберг: При мысли, как со стороны будет выглядеть такое ее появление в холле отеля, Ида, в самом деле, едва не стало дурно: вот это будет скандал! - Машков, Вы с ума сошли?! - воскликнула баронесса. - Да ровно через минуту после этого о нас будет судачить весь Интерлакен! Отнести меня в мой номер?! Это неслыханно! Нет, я пойду сама, чего бы мне это не стоило и...не переубеждайте меня! Отдайте туфли. Она почти выхватила из рук опешившего мужчины свою обувь и попыталась натянуть ее, но это было нестерпимой пыткой. Ида вновь закусила губу от боли и посмотрела на Машкова: - Ну...ладно, так и быть! Только давайте немного изменим план. Из экипажа я выйду сама, а потом, так и быть, изображу обморок. Но! - назидательно подняла она указательный палец. - Вы отнесете меня в холл, а потом позовете прислугу. И это мое последнее слово...
Сергей Машков: Машков был в этот момент согласен на все, лишь бы приуменьшить страдания до сих пор незнакомой девушки. - Я готов исполнить любое ваше желание. И пусть в номер вас несет, кто угодно, хоть мне будет и нелегко отказаться от такого приятного занятия. Но не позволите ли мне узнать ваше имя, дабы я мог справиться о вашем самочувствии. – Сергею самому не понравилось, каким смиренным стал его голос. Женщина, сидящая напротив, была очень привлекательна, а как показывал весь прошлый опыт Машкова в отношениях с женщинами, смирение – не лучшее оружие, с помощью которого их можно завоевать. Она как раз приподняла край платья, чтобы натянуть туфлю, открывая взгляду Машкова стройные щиколотки. Экипаж был достаточно тесным, чтобы Машков смог почувствовать запах духов, исходивший от женщины. Сердце его начало учащенно биться, и отчасти, дабы не смущать свою спутницу, а отчасти, чтобы сделать воздух менее наэлектризованным, Машков начал рассматривать в окно улицы, по которым они проезжали. - Знаете, я надолго запомню этот вечер…- проговорил он помимо своей воли.
Идалия фон Тальберг: - Видимо, я тоже, - усмехнулась она в ответ немного нервно и, следом за Машковым, выглянула в окошко кареты, не зная, что еще ему ответить. - Кажется, мы приехали! Вот мой отель, - последнее она добавила с некоторым облегчением. Дело в том, что присутствие этого мужчины рядом...волновало Ида, хоть ей не слишком хотелось себе в этом признаваться. Но еще меньше ей хотелось, чтобы ее неловкость ощутил господин Машков. Поэтому, когда карета остановилась, баронесса с немного наигранной веселостью, за которую сама себя ненавидела, посмотрела на него и произнесла: - Ну, что же? Наш выход, сударь? Далее все прошло, согласно написанному ими сценарию. Она мастерски разыграла внезапный приступ дурноты, он, не менее мастерски, свой испуг... Спустя примерно четверть часа, "обессиленная" Идалия Николаевна полулежала в немедленно принесенном служащими отеля кресле, вокруг нее суетились еще какие-то слуги, горничная...Сергей все еще стоял рядом, словно ожидая ответа на какой-то вопрос. Ах, да! Она же не представилась! - Мое имя... - она хотела было назвать Машкову свое полное имя и титул, как и следовало по всем правилам, но неожиданно передумала. - Мое имя - Ида Лассовская. Я рада знакомству с Вами, господин Машков.
Сергей Машков: - Я тоже рад. Необычайно! – Машков хотел еще что-то прибавить, но передумал. Зачем говорить? Что у судьбы положено, от того уж не убежишь. - Ида Лассовская? Ну, вот и отлично. Так до свидания! – На прощание он протянул ей руку, и ее маленькая рука ответила ему теплым, дружеским пожатием. - Идите уже, идите! Видите, хозяйка с ног от усталости валится, - прогнала Машкова горничная. И он вышел. Дождь на улице почти уже кончился, и он даже не заметил, что оставил зонт в экипаже, в котором он провел такие замечательные минуты своей жизни с незнакомкой. Ида. Странное, красивое, чарующее имя. Он повторял его снова и снова, бродя по непройденным еще улицам Интерлакена. Она сама была чарующей и прекрасной. И у нее красивые ножки. Не без удовольствия вспомнил Машков. Но что-то неуловимое не давало ему покоя. В ее глубоких глазах притаилась непонятная печаль, и теперь эта печаль грызла Машкова. За все их путешествие она улыбнулась лишь дважды, но тоска из ее глаз так и не ушла, лишь спряталась поглубже, затаилась. Ждет, пока она останется одна, чтобы накинуться на нее. Тоска в мыслях Машкова приобрела неясные очертания, и стала почти осязаемой. Холодный пот прошиб Сергея. Он представил, как тоска-тень вцепилась в хрупкие плечи Ида, и медленно давит на них. - Так и с ума сойти недолго, - пробормотал Машков себе под нос, и только теперь очнулся от своих мечт и образов. Немедленно домой! Ишь какой густой туман, вот и чудится всякое. И Машков поспешил к своему дому.
Идалия фон Тальберг: ...Следующий раз судьба столкнула их на Hoheweg*, спустя несколько дней. Болезненные мозоли на ступнях Ида уже успели зажить достаточно, чтобы она могла без мучений обуваться и даже предпринимать кратковременный ежедневный моцион. Так произошло и сегодня. Баронесса гуляла по этой оживленной аллее, засаженной платанами и орешником, как обычно, без сопровождающих, рассматривала красивые витрины модных лавок и размышляла над тем, не купить ли себе очередную шляпку, веер, или еще какую безделицу, чтобы отвлечься от грустных мыслей о своей никчемности для всего этого яркого, сияющего красками лета, мира... Внезапно дверь одного из кафе, неподалеку от которого Идалия Николаевна как раз проходила, приоткрылась, и оттуда вышел Сергей Машков, собственной персоной. Мгновенно его узнав, Ида, тем не менее, на всякий случай придала взгляду безразличный вид, а потом еще и отвернулась к одной из витрин. Хорошо запомнив его слова о любви к одиноким прогулкам, баронесса теперь не хотела нарушать его приватность. Ибо, встретившись с ней опять, как воспитанный человек, Машков непременно должен был бы подойти к ней, хотя бы для того, чтобы справиться о ее самочувствии. А вот этого-то Ида, как раз вовсе и не хотелось, ведь она до сих пор с мучительной неловкостью вспоминала ту историю у Санкт-Винценц. Однако, кажется, она опоздала с проявлением актерских способностей: Сергей успел ее заметить. И теперь, приветственно взмахнув рукой, быстро двигался навстречу. ______________________________ * Hoheweg (Hohestrasse) - центральная улица Интерлакена.
Сергей Машков: С самого утра Машков уже прогуливался рядом с отелем «Конрад III», дожидаясь того часа, когда правила приличия позволили бы ему посетить свою вчерашнюю знакомую. Едва большие часы на башне пробили полдесятого утра , Машков уже интересовался, не могли бы доложить о его визите госпоже Лассовской - Лассовская… Вы уверены, что здесь нет ошибки? Дама с таким именем у нас не останавливалась. – Невозмутимо отвечал портье в отеле. - Проверьте еще раз, мне нужно знать точно. – Портье опустил взгляд в свою книгу и снова начал перелистывать книгу с именами. - Совершенно точно, дама с таким именем в отеле в данный момент не проживает. Уехала! Сердце у Машкова ухнуло куда-то вниз. - Но как же так! – досадливо выдохнул Машков, и только теперь портье позволил себе понимающую улыбку. - Спасибо. – поблагодарил Машков портье. Два дня Сергей бродил по Интерлакену, избегая людных мест. Ему были более приятны воспоминания о Ида Лассовской, нежели компания остальных дам курорта. Он заходил в маленькие магазинчики, покупал красивые безделушки для тех, кто ждал его дома. Обедал он чаще в случайных кафе (к счастью, подобных заведений хватало в Интерлакене). Шел третий день бесцельных прогулок, когда Машков вышел из кафе, и хотел было уже повернуть в сторону Санкт-Винценц, который стал для него местом, полным приятных воспоминаний, как увидел среди прогуливающихся дам ее. Не может быть! Мои мысли проделывают со мной шутки, она уже мерещится мне в каждой женской фигуре. Но это была она. Он помахал ей рукой, будто они были старыми друзьями, и направился к ней. Как глупо, она даже не узнала меня. Сейчас удивленно посмотрит, и мне не останется ничего иного, кроме как удалиться, попросив прощения. Эх, была не была! - Добрый день! Я пытался узнать о вашем самочувствии через портье, но в «Конраде» так чтут конфиденциальность, что мне ничего не удалось узнать!
Идалия фон Тальберг: Идалия Николаевна почувствовала, что краснеет. Наверняка, Машков подумал, что она обманула его по злому умыслу, просто достаточно вежлив, чтобы не дать Ида этого почувствовать. Между тем, баронесса и сама не знала, зачем скрыла от нового знакомого своё имя. Вот, буквально, "нашло что-то"! Но такое объяснение противоречило здравому смыслу, а ей вовсе не хотелось прослыть в глазах Сергея не только лгуньей, но еще и истеричной особой, которая не руководит своими действиями. А потому Ида посчитала, что лучше всего будет просто попросить прощения и рассчитывать на великодушие этого мужчины. Тем более, что однажды он его уже сполна ей продемонстрировал... - Сударь... - она замялась и виновато взглянула на него снизу вверх. - Вы извините меня. Это был очень глупый поступок с моей стороны...Моя фамилия не Лассовская. Вернее, конечно, моя, но - в девичестве. В отеле же я записана под именем мужа. Так что конфиденциальность швейцарских отелей здесь ни при чем. Скажите, я очень уронила себя в Ваших глазах этой маленькой эскападой?
Сергей Машков: - Женщинам положено совершать непонятные поступки… Я искал вас эти 2 дня, и рад, что вы не уехали, как я предположил. Разрешите составить вам компанию в вашей прогулке?– Радость от встречи пересилила досаду на то, что 2 дня, которые они могли бы провести вместе, были утеряны безвозвратно. А уж испытывать обиду за то, что она обвела Машкова вокруг пальца, было ниже его достоинства. Да и разве это был обман?! Уж что такое женский обман Машков знал хорошо. Назвала свою девичью фамилию, значит недавно замужем, если еще не привыкла к мужниной. Но она ни разу не обмолвилась о присутствии мужа! Да и что ей было делать одной у Санкт-Винценц, если она здесь с мужем, разве мог бы он отпустить свою молодую жену, еще не привыкшую к его фамилии одну, без сопровождения, в такую погоду! Негодяй. Да такую женщину на руках носить нужно! (что Машков и делал всю предыдущую встречу)
Идалия фон Тальберг: - Я буду этому только рада, - тихо проговорила в ответ Ида и опустила глаза. - В сущности, мне здесь очень не хватает...общения, как ни странно это для Вас прозвучит. Признания такого рода были весьма нехарактерны для привыкшей быть сдержанной, почти скрытной, Идалии Николаевны. За время своего замужества она успела привыкнуть, что никому нет дела до ее истинного настроения, а потому демонстрировать миру свои слабости - постыдно. Но господин Машков...Он казался каким-то другим. Ему хотелось доверять, несмотря на то, что знакомству их было отроду несколько дней, да и то, вышло оно весьма скандальным... Он предложил ей локоть, Идалия Николаевна положила на него свою ладонь, и они молча пошли вдвоем, периодически поглядывая искоса друг на друга с улыбками, призванными скрыть внезапно возникшую неловкость, и не зная, что сказать. Наконец, Ида отважилась первой задать вопрос Сергею: - Вы часто здесь бываете, господин Машков? Не слишком оригинально, но надо же с чего-то начать?
Сергей Машков: Ответ Ида взволновал Сергея. Присутствие этой женщины вообще волновало, добавляло миру красок, а ощущениям остроты. - Я здесь впервые. Раньше я часто бывал во Франции, моя мать была француженкой. Вскоре мне предстоит перенять титул, и мне пришла мысль совершить перед этим маленькое путешествие. – И как подтверждение его слов был слабый акцент. Он всегда появлялся в минуты волнения. - Когда я увижу вас снова? Вы здесь вместе с мужем? – Машков решил прямо задать этот вопрос, дабы исключить неверные догадки. Возможно, она и вовсе была вдовой. "Весьма молодой и очень привлекательной вдовой она могла бы оказаться. Это было бы похоже на сказку," - подумалось Машкову.
полная версия страницы