Форум » Воспоминания » Amo, amatis. Начало » Ответить
Amo, amatis. Начало
Дмитрий Арсеньев: Весна-осень 1824 года Тейран, Персия ________________________________ (лат) "Я люблю, ты любишь"
Ответов - 63, стр:
1 2 3 4 All
Дмитрий Арсеньев: - Нельзя?! Почему? - вот уж не ожидал Арсеньев, что в этот день его встретят дома так. Он успел прикинуть, что Джамиля не пускает его именно в комнату малышки, а что там может быть такого, чему он, хозяин дома, может помешать? Неужели приехали какие-то родственники Мириам и хотят забрать его малышку у неверного? Да хоть сам Пророк мог явиться! Ему нет никакого дела до того, по каким причинам кто-то тревожит его девочку. Все проблемы в этом доме решает он и только он. Митя решительно отодвинул Джамилю в сторону, и уже открывал дверь в комнату Мириам, когда почувствовал буквально звенящую там тишину. Решительно шагнув в комнату, Арсеньев так и замер на пороге, испуганный открывшимся ему зрелищем. На их диване, свернувшись клубком, лежала Мириам, а на постели вокруг нее медленно, но уверенно расплывалось кровавое пятно. Не трудно было сообразить, что кровь эта была ее собственной. Остановившееся время резко понеслось вперед, и Арсеньев сам не заметил, как оказался рядом с малышкой, обнимая ее за плечи и заглядывая в глаза. Они были открыты. Но от этого еще страшнее казалось их безучастное выражение и какая-то черная пустота. - Милая моя, любимая... - чувствуя, как его охватывает паника, на русском прошептал Арсеньев. Но тут, наконец-то, пробудился разум, который дал внутреннего пинка застывшему, словно изваяние, русскому атташе, поставил его на ноги и наорал про необходимость немедленно позвать доктора. Ведь, если бы тот здесь бы уже побывал, наверняка, не было бы так много крови. Его надо как-то остановить... кровотечение надо остановить... нельзя... много крови... остановить... - огненными буквами мигало в сознании Арсеньева, когда он вновь зафиксировал взгляд на фигуре Джамили. И когда это случилось, Митя впервые в своей жизни наорал на женщину: - Глупая женщина, ну что вы стоите здесь до сих пор?! Немедленно несите полотенца и пробуйте остановить кровь! Немедленно! - Джамиля скрылась где-то в глубине дома, а сам Арсеньев уже выбежал из него, намереваясь отправиться на поиски доктора. Если бы в эти минуты он мог что-либо замечать вокруг себя, то, наверняка, немало удивления, если не страха, смог бы узреть на лицах встречных правоверных мусульман, провожавших взглядом высокую фигуру в русском мундире, сплошь перепачканном кровью, бегущую по улице. А бежал Митька к дому, в котором жил врач, услугами которого пользовался сам принц. Мохаммад сам однажды упомянул в их разговоре, уже и не вспомнить, по какому поводу, где живет этот уважаемый всеми доктор. И Митя обязательно поблагодарил бы принца теперь за это знание, если бы мог думать о чем-то, кроме жизни и здоровья своей драгоценной Мириам. При всем этом, лишь у ворот искомого дома он, наконец, понял, что беда, случившаяся с малышкой, скорее всего связана с ее нынешним положением. На эту мысль его, как ни странно, натолкнула почти идиллическая для любой другой ситуации картина: пожилой почтенный мужчина рассказывает что-то двум мальчишкам, лет пяти-семи, наверняка, внукам. Ворвавшись в сад, игнорируя попытки слуг задержать его, Арсеньев бросился к мужчине, предположив именно в нем хозяина дома. - Доктор, идите со мной. Срочно! Ей плохо! - Митя кричал так громко, что удивленный младший мальчик даже поинтересовался у деда, почему пришедший человек говорит с ним так непочтительно. Арсеньев же, вместо извинений, упал перед врачом на колени: - Доктор, ей совсем плохо. Умоляю! Пойдемте со мной! - вполне оценив страх, плескавшийся в глазах молодого мужчины, почтеннейший без лишних расспросов послал внуков за своими медицинскими принадлежностями. А когда мальчики принесли саквояж, не стал больше мучить Митю и быстрым шагом последовал за ним, указывающим дорогу. На ходу врач пытался расспросить Арсеньева о том, что же произошло, но кроме слов "беременна, кровь, внизу кровь, все в крови, смотрит и не видит", больше ничего не разобрал. Однако припомнил, что уже как-то видел этого мужчину в свите принца Мохаммада, только тогда тот был одет в традиционные одежды, а не в европейское платье. Когда они добрались до дома Арсеньева, Митя сразу проводил врача к Мириам, и через минуту уже был выставлен из комнаты вон - "куда угодно, хоть на улицу". В то время, как Джамиля, наоборот, забегала по дому веретеном, выполняя поручения доктора. Арсеньев вышел в сад, сел на землю посреди разбитого стараниями малышки розария, сжал виски ладонями и стал ждать, поминутно поднимая взгляд на окно, относившееся как раз к той комнате, где сейчас командовал врач.
Мириам: "Как Пророк мог допустить такое горе?" - горестное восклицание Джамили донеслось до сознания Мириам, словно бы, сквозь вату, приглушенное шумом в ушах, что не прекращался у нее с тех самых пор, как девушка пришла в себя, и смогла осознать, что с ней произошло. Как именно это произошло и почему - именно с ней, Мириам предпочитала сейчас не думать, это было слишком мучительно. Но еще мучительнее - сильнее физического страдания от болей, терзающих ее тело, было ощущение пустоты внутри. Точно в крохотном существе, что так недолго находилось там, а теперь умерло, за это время успела сосредоточиться вся ее душа. И теперь душа умерла вместе с ним. Вот только проклятое тело, взбунтовавшееся против беззащитной еще новой жизни, зародившейся внутри него, умереть не захотело. А Мириам предпочла бы сейчас именно этот вариант. Потому что не представляла себе еще одного - как ей теперь показаться на глаза Диме? Что сказать ему? Как оправдаться в вине за то, что не смогла сохранить их бедного малыша? Когда он вошел - ворвался - в ее комнату и, испуганный, опустился на колени рядом с краем ее дивана, прижал девушку к себе и стал шептать что-то утешительное на своем родном, теперь уже понятном Мириам, языке, она, наконец, разрыдалась. Плакала горько и безутешно, бледный Арсеньев пытался успокоить ее, одновременно отдавая какие-то приказания Джамиле, да разве это было возможно? В конце-концов, господин встал на ноги, и молча куда-то удалился, оставив девушку заботам доброй женщины, которая и сама не могла сдержать слез, но пыталась утешить Мириам. Вернулся Дима быстро. Привел с собой пожилого мужчину с саквояжем в руках, который тотчас же принялся распоряжаться, а вот самого Ага довольно бесцеремонно выпроводил из комнаты. В другой момент Мириам это бы удивило, но теперь ей было все равно. Точно так же, как безучастно она приняла и осмотр доктора, мужчина оказался именно им, а также все манипуляции, что он производил. Наконец, когда все кончилось, а доктор Ашраф бен Ибрагим, как его звали, уже мыл руки, которые Джамиля услужливо поливала из кувшина, девушка повернула к нему лицо и спросила очень тихо: - Скажите, почтеннейший, я смогу родить ему еще детей? Доктор внимательно посмотрел на нее, точно изучая, а потом проговорил уклончиво: - Все в руках Аллаха, дитя! Разве можем мы знать его планы? - он покачал головой и коснулся своего лица раскрытыми ладонями молитвенным жестом. - Не думай над этим сейчас. Попытайся заснуть. А я пока напишу состав лекарств, которые тебе будет надо принимать для того, чтобы поправиться, - с этими словами пожилой доктор вышел из комнаты Мириам на улицу, где навстречу ему тотчас же бросился...кто? Кем этот урус был для несчастной девушки? Это он намеревался выяснить тоже. Не из любопытства, а только лишь для того, чтобы, зная все обстоятельства, суметь ей лучше помочь.
Дмитрий Арсеньев: - Ашраф Ага, с ней все будет в порядке? - заметив, как открывается дверь дома, Арсеньев подскочил с земли и в два мгновения оказался рядом с доктором. Врач как-то внимательно посмотрел на Митю, но особого беспокойства в его взгляде не было, а потому хозяин дома слегка успокоился и сумел понять, чего он хочет. Ашраф бен Ибрагим перевел взгляд с Арсеньева на скамейки с подушками под навесом, своеобразную террасу, устроенную для гостей-мужчин. Митя спохватился и предложил доктору сесть. - Если будет выполнять мои советы, она поправится... Скажите, а как мне к вам обращаться? - вежливо поинтересовался врач. - Да, простите, - смутился Митя. - Меня зовут Арсеньев, - в другой раз он бы обязательно задумался о том, чтобы переделать имя на персидский манер или хотя бы представляться как-то более удобно с точки зрения произношения для местного жителя, но сейчас это не имело никакого смысла. - Моя пациентка, Арсениев Ага, потеряла ребенка, из-за чего началось сильное кровотечение, - начал врач, но замялся, а потом внимательно взглянул в глаза Мите и спросил: - Я могу узнать, кто его отец? Мои рекомендации, преимущественно, обращены к нему. - Я отец. Мириам моя... жена, - к своему стыду, Митя допустил небольшую паузу перед тем, как выдать желаемое за действительное. Врач сомневался в правдивости выбранной формулировки, но спорить с сидящим перед ним не стал. Урус - не урус, мусульманин или православный, однако он в хороших отношениях с принцем, да и вроде как, неравнодушен к судьбе той маленькой женщины? В любом случае, Ашрафу следовало исполнить свой долг. - Что же, Арсениев Ага, тогда я должен сказать именно вам, что случилось очень серьезное событие, и ваша... женщина нуждается в довольно продолжительном лечении. Обильная кровопотеря может серьезно сказаться на процессе выздоровления, замедлив его наступление. Ей нужен покой и регулярный лекарств, рецепты которых я напишу. Вы же читаете на фарси? - Конечно, - быстро подтвердил Митя и все же задал мучивший его вопрос. - Доктор, но чем было вызвано... вот это... событие? Ашраф, видимо, понял Арсеньева на свой лад: - О, не вините женщину, она всего лишь сосуд, и не отвечает за состояние своего содержимого. Видите ли, человеческий организм довольно интересный механизм, если позволите. И он самостоятельно может заботиться и лечить сам себя, без вмешательстве извне. Вышло так, что организм Мириам-ханум посчитал этого ребенка для себя угрозой и... таким образом устранил ее. От нее здесь ничего не зависело, поверьте. Но Аллах милостив, а жена ваша достаточно молода, чтобы со временем полностью восстановиться для нового зачатия. Пока же... хотя бы на некоторое время, до ее полного выздоровления, я бы порекомендовал вам взять себе еще одну наложницу, - доктор говорил об этом со всей возможной деликатностью, но все же очень беспокоился о своих формулировках. Однако неудовольствия на лице Арсеньева он не увидел. Только прежняя тревога, написанная на нем, сменилась какой-то задумчивой погруженностью внутрь себя. Выслушав доктора, Митя встал, взял написанные им рецепты, расплатился, вежливо и благодарно распрощался с ним и скрылся в доме. Не трудно предположить, что пошел Арсеньев к своей малышке. Его сердце при этом громко стучало, а разум лихорадочно пытался докопаться до истинного смысла деликатных фраз доктора. Ну, насчет наложницы, допустим, понятно. Это значит, не подходить к Мириам, пока она не выздоровеет, с посягательствами на ее тело. Но что тот имел в виду, когда говорил, будто организм Мириам почувствовал угрозу в его ребенке? Может, что-то не так именно с ним? А, к черту! Сейчас главное - это вылечить малышку. Дальше будет видно. Придя к такому выводу, Арсеньев перестал стоять перед закрытой дверью в комнату, где все еще лежала Мириам, но уже переодетая и на чистой постели. Войдя, Митя осторожно лег рядом, будучи не слишком уверен, можно ли ей садиться, не стал ее как-то поднимать и перемещать, а просто прижался, обнял и практически свернулся вокруг, благодаря своему росту. - Маленькая моя, любимая. Все будет хорошо. Доктор пообещал, что ты выздоровеешь, и у нас снова все будет хорошо, малышка. Я позабочусь о тебе, Мириам. Ничего не бойся. Я рядом, я всегда рядом, маленькая.
полная версия страницы