Форум » Воспоминания » Закрытых дверей будет тысяча, но моя всегда рядом » Ответить
Закрытых дверей будет тысяча, но моя всегда рядом
Мария Озерова: Время - март 1831 года Место - Петербург Участники - Сергей Туровской, Мария Озерова
Ответов - 21, стр:
1 2 All
Мария Озерова: Был первый день Великого поста. Особенное время. Небольшой храм был полон народа. Маша стояла в углу возле самых дверей и плакала, никого не стесняясь. - Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и праздносовия не даждь ми. Люди повалились на колени и Маша вместе с ними. "Боже, прости меня. Боже, милостив буди мне, грешней!" - Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй ми, рабу Твоему. "Целомудрия, Господи, во мне нет его! Но ведь помиловал ты блудницу, которую хотели побить камнями. Помилуй и меня, Господи! Помоги мне не озлобиться, помоги мне терпеть и любить!" - Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь. "Вижу, Господи, вижу грехи свои! И так тяжело от них, так горько! Пожалуйста, не дай совсем погибнуть моей душе! Господи, помоги! Господи, помилуй!" Служба продолжалась, а она, вздохнув, незаметно выскользнула из храма. Уже темнело. Пора было отправляться на работу. Маша неспеша дошла до людной улицы, где, согласно неведомым для всех этих дам и господ уличным законам, и находилось её "рабочее место". В отличие от своих товарок, она никогда не подходила сама к клиентам, не приставала к ним, предлагая свои услуги. Все это она считала пошлым и низким. Странно, конечно, наблюдать подобные принципы у "ночной бабочки", но в Машиной ситуации все было не так просто. Биография, так сказать, не позволяла «строить глазки» проходящим мимо мужчинам, призывно покачивать бедрами и развязно хохотать, кокетничая с потенциальными клиентами. Мария достала свой бланк и, держа его в руке так, чтобы он был хорошо виден прохожим, встала на свое обычное место и попыталась принять на себя спокойный и безмятежный вид, что было само по себе невозможно, после такого душевного напряжения в храме, так что ее манера держаться все равно казалась несколько наигранной и фальшивой. "И не стыдно тебе! Первый день Великого поста, а ты, как собачка на сходку! Хоть бы никто не подошел сегодня! Хоть бы мозгов у вас хватило не блудить в такой день!" Да она бы и сама с удовольствием не пошла никуда сегодня, да и всю эту неделю, но её работодательница была весьма строгой особой, сльно у неё не прогуляешь, мигом вылетишь с работы, так что Маша продолжала стоять, мысленно уговаривая прохожих идти мимо неё.
Сергей Туровской: Уже ставшее привычным пьяное отупение было противно Сергею, но он не гнал своих случайных собутыльников, которых вот уже час угощал в ресторации, не самой, кстати, паршивой, но и не фешенебельной. Возвращаться домой, где все напоминало об утрате, Туровской не хотел. Двое улан, недавно расквартированных в столице, тоже были изрядно навеселе. Разговор перешел на женщин, вернее на то, где можно найти доступных женщин. - Очень это просто, господа, - принялся наставлять приезжих потасканного вида человечек в чиновничьей шинели, крутившийся около Туровского в надежде, что компания пригласит присоединиться завсегдатая заведения, который временно не при деньгах. - Тут рядом-с, на Расстанной, нумер четырнадцатый, звать Анюта, чернявенькая такая в кудряшках, а то можете прямо на улице снять, здесь их много, желтобилетниц, и у всех поблизости комнатенка имеется, чтобы клиента, значит, недалеко вести было. Можно и на ночь сговориться, можно и на час. Хе-хе. Офицеры, попрощавшись с Туровским, отправились утолять голод иного свойства, а чиновник пустился обсуждать девиц легкого поведения, промышлявших на питерских улицах. Глазки его маслянисто блестели, скабрезные подробности так и сыпались на собеседника. Сергею надоело слушать эти излияния, чем толковать о проститутках, лучше снять себе какую-нибудь дамочку, как эти два офицерика. «Женщины у меня давно не было. Что ж пора вспомнить о других житейских радостях, кроме бутылки.» Сергей вышел на улицу, осмотревшись, он заметил стоявшую возле стены молодую особу, которую можно было принять и за порядочную, не держи она в руках свою бумажку. Какое-то время он молча оценивающе ее разглядывал. - Миловидное личико и фигурка ладная. Странно только, что не прибегаете к обычным для девок уловкам. Любопытно, - усмехнулся Сергей
Мария Озерова: "Пришел-таки...", - подумала Маша и незаметно оглядела своего клиента. Видно было, что тот изрядно пьян, но уж это для представительницы известной профессии не было экзотикой. Половина их таких мотается по улице в поисках доступной любви. - Извольте, барин, за мной следовать, - тихо промолвила Мария и решительно повела своего изрядно пошатывающегося заказчика в небольшую комнатку в десяти минутах ходьбы от места их встречи, где обычно и оказывала любовные услуги. То, что прохожий принадлежал к дворянам, наметанный глаз Маши определил сразу. Некоторых бы удивила самоуверенность, с которой женщина велела следовать незнакомцу за собой, не получив даже прямого приглашения "обслужить" клиента. Но она была так рассеяна в эту минуту, так занята другими мыслями, что даже не обратила внимание на такие условности. Они вошли в тесную комнатушку, впрочем, содержащуюся в относительной чистоте и даже с некоторой претензией на уют. Маша жестом предложила мужчине сесть, а сама прошмыгнула за ширму, примостившуюся в углу. Оттуда вскоре донесся её глуховатый голос: - На один час желаете, или всю ночь? Ответа не последовало, и Мария, слегка обеспокоенная, вышла из-за ширмы, прикрываясь какой-то одежонкой. Незнакомец сидел на кровати, не потрудившись даже снять с себя верхнюю одежду, и тупо смотрел в одну точку. - Сударь, - окликнула его Маша, - вам плохо? Я могу чем-то помочь?
Сергей Туровской: - А? Что? – Сергей встряхнул головой и принялся расстегивать сюртук, это оказалось не так просто, пальцы не слушались. - Помогите... помогите справиться с этими чертовыми пуговицами! Вы там замерли в нерешительности, прижимая к себе нижнюю сорочку, а пьяный человек должен мучиться. Ломаетесь, как институтка, а вы пр… прост... проститутка, - язык заплетался, выпито было много, - так и ведите себя соответственно, ублажайте клиента. Женщина послушно подошла к Сергею, чтобы помочь ему раздеться. Она оказалась очень худой. Слишком уж худой, даже какой-то изможденной, но что-то в ней, все же, привлекало его, вызывало волнение… Сергей невольно залюбовался ее длинными стройными ногами, тонкой талией и высокой грудью. И вновь почему-то подумал о том, что у него уже давно не было женщины. - А в одежде вы не казались такой тощей, - пробормотал Туровской, наклонившись, он схватил женщину за плечи и поцеловал. Затем, потеряв равновесие, тяжело рухнул вместе с нею на кровать. Хотелось уже не любовных утех, а зарыться головой в подушку. - Уснуть и не просыпаться никогда, - озвучил Сергей свое желание и закрыл глаза. - Сапоги стащите.
Мария Озерова: Маша послушно выполнила просьбу странного клиента, а потом, когда тот отключился, накрыла его потеплее и вышла из комнаты. Надо было продолжать работать... Рано утром Мария вернулась, чтобы разбудить незнакомца. - Барин, барин, проснитесь, утро уже! Да вставайте же вы, Господи, помилуй! Женщина села на краешек кровати и принялась бесцеремонно расталкивать мужчину. - Это же надо было так напиться, как свинья, ей-Богу! И пахнете так же! И к чему же вам в таком состоянии женщина-то понадобилась? Нате вот, оденьтесь. Не волнуйтесь, я отвернусь. Маша кинула обескураженному сонному дворянину его одежку и отошла к окну. - Никогда не понимала, зачем люди так напиваются...Разве удовольствие не чувствовать самого себя, не помнить, как ты вел себя, выходить из-под всякого контроля? А потом утром мучиться? Нет, я всегда думала, что здравомыслящие люди не могут по доброй воле доходить до животного состояния, всегда причина есть... Сзади донеслось какое-то мычание, Мария обернулась. Незнакомец весь бледный и осунувшийся держался за голову. Женщине вдруг стало жалко его. С видом, полным сочувствия, она подошла и положила руку на плечо несостоявшемуся клиенту. - Ну и зачем же вы все это делаете? Али случилось чего? Маша разговаривала с незнакомцем точно так же, как с Мишей, когда тот нашкодит и сам не радуется от того, что натворил. Видимо, вчерашний прохожий находился в том же состоянии. "Беда у него какая-то...Даже если помочь не смогу, пусть хоть выговорится..."
Сергей Туровской: Сергей проснулся, мучаясь похмельем и отвращением к самому себе. Он был вполне согласен с гневной филиппикой своей несостоявшейся любовницы, поэтому на заданный в лоб вопрос ответил также прямо. - Выпивка притупляет чувства. Пусть я трижды уподоблюсь свинье, но мне станет полегче. Жаль, нельзя так напиться, чтобы забыть не только себя, но и свое несчастье. Хотя, может быть, я просто мало пью? – Сергей пожал плечами. – Да нет, вполне достаточно, по крайней мере, теперь вместо наполненной отчаяньем бессонницы, ночью меня ждет пьяное беспамятство. Единственно досадно, что вчерашние возлияния помешали мне получить удовольствие с вами, а так бутылка очень даже помогает – уходишь в себя, пусть и без проблесков сознания. И главное, на все тебе наплевать! Потом я, наверное, не первый вдовец, кто с горя запил. Так что, сударыня, причина «по доброй воле доходить до животного состояния», как вы изволили сейчас выразиться, у меня есть. Сергей говорил отстраненно, без вчерашней грубой фамильярности, теперь он не испытывал пьяного вожделения. Туровской снял руку девицы с плеча, вложил в ладонь несколько монет и потянулся за своим рединготом.
Мария Озерова: "Не первый и не последний", - подумала Маша и вздохнула. Ситуация была вполне стандартная. Судя по взвинченному настроению клиента лезть с моралью сейчас не стоило. Вот и руку он её с плеча снял, видимо совсем в своем горе замкнулся, бедный. - Деньги заберите, - тихо ответила Мария, - Удовольствие вы не получили, а я, хоть и проститутка, - голос женщины дрогнул при этом слове, - Но наживаться на вашем вчерашнем состоянии не собираюсь. Да и наживы мне с вас никакой. Когда её странный посетитель уже был в дверях, Маша окликнула его: - Барин! Тебя как зовут-то? Тот недоверчиво посмотрел на неё, но ответил. "Сергей...Молиться за тебя буду." Неделя прошла с этого случая. Маша как обычно шла на рабочее место. Проходя мимо кабака, она обратила внимание на довольно пьяную компанию, которая пыталась уговорить еще одного своего собутыльника выпить "еще по маленькой". Судя по всему, этот самый собутыльник активно не соглашался. Дело грозило перерасти в драку, потому что изрядно подвыпившие военные уже довльно грубо подталкивали несчастного к дверям кабака. Тот не переставал сопротивляться и, вдруг, изловчился и врезал ближестоящему гусару по уху. Разумеется, с косого глаза удар не получился, но его несостоявшийся получатель взревел медведем: - Ах ты, чертов...Да я тебя сейчас! Маша хотела было убраться поскорее, но неожиданно узнала в сопротивляющемся того самого странного клиента. Оценив его шансы (надо сказать, весьма ничтожные), она решила вмешаться. Глупость, конечно, но женщине отчего-то стало очень жалко Сергея. Растрепав волосы и попытавшись принять более развязный вид, Мария направилась прямо в сторону агрессивной компании. - Ой, мальчики! А что это тут у вас, - Маша нахально приобняла пьяного гусара и, запрокинув голову, рассмеялась, как и подобает уличной девке, - А ты, молодчик, чего это ко мне не являешься, а, - она приподняла Сергея за шиворот под дружный гогот военных и в притворном гневе вытолкнула подальше от его пьяных товарищей, - Ух, я тебе устрою сейчас! Я у вас его, мальчики, заберу пожалуй, уж больно он мне нравится, ха-ха-ха! Продолжая бросать вульгарные фразочки, Маша подталкивала перед собой Сергея, который от выпитого вина едва держался на ногах. Зайдя за угол, она быстренько обняла его за плечи и потащила в свою комнатушку. Работать сегодня ей, кажется не придется. Уложив Сергея все в ту же постель, она, как могла, постаралась его раздеть и накрыла потеплее. Затем, она разделась и разбросала одежду по комнате, как будто это было сделано в порыве страсти, дабы, если хозяйка вздумала проверить, почему она не на рабочем месте (а Машины товарки обязательно бы должили, что доминантка на своем месте и не появлялась), можно было изобразить "обслуживание клиента". Затем Мария завернулась в какое-то старое одеяло и уселась у окна ожидать рассвета.
Сергей Туровской: Приятели весьма настойчиво убеждали Туровского зайти еще в один кабак. Сергею же осточертело это шатание, кроме того в соседнем питейном заведении его обворовали, а эти фанфароны хоть охотно угощались за чужой счет, платить за него не станут – у самих в карманах пусто. Начали ведь они кутить несколько дней назад в «Герберге», потом переместились в «Отель дю Норд», затем зашли к «Палкину», и вот скатились до этого убожества. Нет, сегодня ему непременно нужно добрести до дома! Сергей задумался, где он ночевал все это время, но так и не мог вспомнить, не у себя во всяком случае. Все, все пора вернуться к родным пенатам! Домой! В милую Александровку! Туровской принялся описывать красоты родного имения и уверять, что должен отправиться немедля же в Воронежскую губернию. Собутыльники возмутились, обвинили в дезертирстве и приговорили к очередному возлиянию. Но если г-да гусары и слышали когда присловье «потчевать можно, неволить нельзя», то с народной мудростью явно согласны не были. Поэтому пришлось изыскивать более убедительные доводы. Увы, свои силы он явно переоценил, однако помощь пришла - и весьма неожиданно: в лице гулящей девицы, которая весьма решительно уволокла Туровского в уже знакомую квартирку. Правда, если вот комнату Сергей и помнил, то хозяйку отчего-то нет... Последней связной мыслью было то, что до дома он так и не дошел, а в деревню ехать надо, иначе совсем себя загубит. Туровской коснулся пышных русых волос, непонятно, как она могла спать, поджав под себя ноги и вся законченев, латаное-перелатаное одеяло валялось на полу. И ладно бы еще в креслах задремала, а то на жестком стуле. Сергей брезгливо посмотрел на драную обивку мебели, из которой лез конский волос. Да, девица явно бедствует, и лицо такое исхудавшее. «Недоедает или чахоточная», - вздохнул Туровской, и бережно перенес ее на кровать, укрыв лоскутным одеялом, которое было великодушно одолжено ему этой ночью. Именно сейчас, когда не было денег даже на извозчика, Сергей особенно сокрушался, что не может хоть как-то поблагодарить ее за проявленное участие. Ведь побоев он избежал лишь благодаря этой девице. Зная, что кошелька там нет и быть не может, исчез вместе с воришкой, Сергей все же похлопал себя по карманам. Но обнаружилась лишь прореха. Бог мой, какой позор, и куда только камердинер смотрит! Совсем за одеждой барина не следит, сволочь! Хотя, если имеется дыра, то, может, найдется и то, что могло в эту дыру провалиться? Продолжив поиски и извлекши из-под подкладки серебряный рубль, Сергей, бравший прежде взятки сотенными, обрадовался этой нечаянной находке несказанно. Теперь можно порадовать свою спасительницу, хотя… Тут Туровскому внезапно вспомнилось, как обиженно выговаривала ему эта странная проститутка, когда он попытался оплатить ее гостеприимство в прошлый раз: «Воспримет как подачку и не возьмет. А уйти потихоньку, без слов благодарности, оставив деньги на видном месте, как-то неловко.» Забрав назад свой рубль, Сергей отправился в ближайший трактир, на сей раз не за выпивкой. Стол был чисто выскоблен, но все равно Туровской оглядел его с большим сомнением, колченогое сооружение могло просто не выдержать такой тяжести. Горячие расстегаи и прочая снедь источали запах упоительный, и он даже пожалел, что, мучаясь похмельем, может пока отдать должное только квашеной капусте и рассолу. Еще бы чаю спросить, но это пусть хозяйка распоряжается. - Просыпайтесь, сударыня. Сергей с грустью вспомнил, как еще совсем недавно его самого будила жена - легким поцелуем, ласковым вкрадчивым шепотом: «Пора вставать, не стыдно ль спать, сомкнув глаза, отдавшись грезам»... Сейчас же казалось, что вся его прошлая жизнь и была целиком той самой прекрасной грезой. Настроение резко поменялось, Туровской поискал глазами бутылку, бутылки не было.
Мария Озерова: Маша и не заметила, как заснула, даже не обращая внимание на холод, что окутывал её обнаженное тело. Поэтому, проснувшись в теплой постели, она сначала не могла понять, как здесь оказалась, но потом решила, что все же она здесь, а это уже повод для радости. Мария сладко потянулась и улыбнулась голосу, сказавшему ей:"Просыпайтесь, сударыня". Она даже не задумывалась на тему, кто бы это мог быть. Ей было просто хорошо от того, что она выспалась, от того, что ей тепло, от того, что кто-то рядом. Открыв глаза, Маша ожидала увидеть кого угодно, но это был всего лишь вчерашний клиент. - Доброе утро, сударь, - женщина зевнула, - Который час? Маша села на кровати и вновь потянулась, но вдруг поняла, что сидит сейчас совершенно без одежды перед малознакомым мужчиной. Устыдившись своего вида, она залепетала что-то из серии "простите, я совсем забыла" и юркнула одеваться. Пока Мария расправляла складочки на платье, её голова готова была уплыть к самым дальним берегам от умопомрачительного запаха, который царил в убогой комнатушке. Что бы это могло быть? Ответ стоял на столе и буквально требовал чтобы его съели, съели полностью, съели, не оставив ни крошки. Маша отогнала от себя голодные мысли и вопросительно посмотрела на Сергея. "Опять расплачивается. Но, видимо, эту подачку придется взять...Я ничего не заработала сегодня..." Сергей ждал реакции. Мария поняла, что, отказав сейчас, она кровно обидит своего странного посетителя, поэтому женщина лучезарно улыбнулась, выражая всю благодарность, на которую была способна. - Чаю бы. Спустя некоторое время они уже сидели и уплетали расстегаи. То есть уплетал Сергей, а Маша съела один за компанию, а остальные завернула в небольшую салфетку и положила в корзиночку. - Это брату, - покраснела она.
Сергей Туровской: - Да-да, конечно, берите, - рассеянно согласился Сергей, думая о своем. Хотелось выпить неимоверно, но удерживало принятое накануне решение. В то же время Туровской прекрасно понимал всю тщетность своих благих намерений. Вот дорвется он до утешительной влаги, и вновь потянется изматывающая круговерть, уже осточертевшая, но помогающая отрешиться от тягостных воспоминаний, да и от отрадных тоже, последние, казалось, причиняли еще большую душевную боль. Все же нужно продержаться хоть день без выпивки и разгульных компаний, отвлечься на что-нибудь, пусть даже на общение с этой девицей. - Уж она, не терпя пьяных, вряд ли будет мне наливать, - подумалось Сергею. - Надо бы поинтересоваться именем, наверное, называла себя, да я не запомнил. Ах, нет, это товарка окликнула ее на улице. Даша? Глаша? Маша? Кажется Маша. А она все же миленькая. Несмотря на такую одобрительную оценку, желания весело провести время с «барышней» не возникло. Хотелось под бок бутылку, а не женщину, но Сергей дал себе зарок не пить до завтрашнего утра. Дальше он не загадывал. - Вы совсем ничего не съели. Я бы решил, что вы держите пост, не будь вы гулящей. Хотя сейчас вы совсем не похожи на вчерашнюю разбитную бабенку, ловко избавившую меня от задиристых собутыльников. Спасибо вам, спасли меня раньше чем дело дошло до кулаков.
Мария Озерова: Маша сделала вид, что не заметила слова "гулящая" и "разбитная бабенка", коими наградил её Сергей. Она нахмурилась, но предпочла промолчать. Некоторое время они сидели молча, затем Маша спросила: - У вас есть дети? Услышав ответ, Мария удивленно и одновременно осуждающе посмотрела на своего посетителя. - И...с кем же ваш сын сейчас? Вас же не бывает дома, а учитывая несчастье, которое произошло у вас... Сергей нахмурился и посмотрел на неё почти агрессивно. Видимо, он решил, что Маша сейчас устроит ему проповедь с нравоучениями, да, собственно это Маша и собиралась сделать, но, увидев этот взгляд, осеклась. Вместо обличающих речей надо придумать что-нибудь получше. Наличие сына давало отличный предлог надавить на жалость. - Он переживает гораздо сильнее вас. Представляете, весь его мир вдруг обрушился, как карточный домик...Сначала была мама, папа, радость, а теперь он остался один. Совсем один... Маша помолчала а потом продолжила. - Я помню, когда у меня умерла мама, мне не хотелось в это верить. Мне все время казалось, что это сон, что это не она лежит в гробу, не её зарыли в землю, не к ней на могилу мы с папой ходили почти каждый день...Мне хотелось проснуться, чтобы все это закончилось, а сон длился и длился. А потом мне стало страшно, что я когда-нибудь тоже умру. И это было хуже всего. Я боялась заснуть и не проснуться, боялась даже просто закрыть глаза, плакала, просила Боженьку не забирать меня к Себе. А когда умер папа, то уже было проще, потому что переживал Миша - мой брат. Надо было поддержать его. И сознание, что я нужна кому-то, что я отвечаю за него, что горе брата гораздо больше моего и тяжелее переносится давало мне силы...
Сергей Туровской: - Мите еще пяти лет не исполнилось, несмышленышу. Я видел его издалека на Рождество, еще удивился, что тот резв и весел по-прежнему. Хотел подойти, да меня удержал тесть. Убедил не показываться сыну в таком виде. Я подумал, он не хочет, чтобы мальчик видел меня пьяным, но, оказалось, от Мити скрывают смерть матери. «Маменька с папенькой в отъезде». Он же не видел ее мертвой, а мы и раньше бывали в имении лишь летом, это Митя жил там подолгу на попечении родителей Сони. Таково было ее решение, я никогда с ней не спорил. Туровской не перечил жене, а та в свою очередь не смела ни в чем возразить своей матери, поэтому, когда властная бабушка вскоре после рождения обожаемого внука вытребовала Митю к себе в Дукасово, супруги уступили ее желанию. Сергей, хоть и сожалел о своем поступке, видя, как донельзя избалован его сын, не находил в себе решимости противостоять воле двух женщин. Он успокаивал себя тем, что сам в детстве не отличался кротостью, послушанием и ровностью характера. Рассказывая об этом Маше, Туровской по ее лицу понял, что для той подобные отношения между близкими людьми дикость, но продолжал сбивчиво посвящать ее в свои семейные обстоятельства. Зачем он сам не мог понять, но с каждым выговоренным словом становилось ненамного, но легче. - Екатерина Алексеевна заботится, чтобы даже намек о случившейся трагедии не коснулся Мити, так что меня из усадьбы выпроводили, сказав, что сами сообщат мальчику скорбную новость, когда придет время, когда тот будет готов. Мне кажется, что он и сейчас должен чувствовать недоброе. Дом замер, дворня дышать боится, все делают вид, будто ничего не переменилось, но вряд ли это лицедейство во имя душевного спокойствия ребенка продлится долго. И все же Дукасовы сообщат внуку о его утрате с большей сердечностью и тактом, чем это сделал бы я до сих пор не смирившийся со смертью.
Мария Озерова: Маша молча, наклонив голову, слушала рассказ Сергея. Разумеется, она не была сторонницей таких методов воспитания. Как ей казалось, дети должны знать правду. Впрочем, не имея собственных детей, судить кого-либо Мария не решалась. Интересно...Что это за женщина, которая заставила его так страдать? Какая она была? Уж верно красавица, не то, что я. И добрая, наверное, и мужа любила без памяти, вон как он по ней убивается. Наверное, пылинки сдувала с него, заботилась. И да, она совершенно точно была очень хороша собой. Красота для Маши была "больной" темой. Вернее красивых людей она наделяла мысоимыми и немыслимыми человеческими качествами. На свой счет Мария не обольщалась: она прекрасна осознавала собственную некрасивость, но не тратила огромное количество времени, чтобы максимально скрыть её. Часто подобные ухищрения делают женщин еще более непривлекательными, чем они есть на самом деле. Глядя на Машу, каждый понимал, что она далеко не красавица, но в ней не было вульгарности, манеры были очень естественными и держалась женщина очень просто. Поэтому для многих Мария была много привлекательнее её разукрашенных товарок. - Какая она была? Ну...ваша жена. Конечно, был риск, что депрессивное состояние собеседника увеличится, но, как правило, вспоминая близкого человека в присутствии собеседника, а тем более описывая его качества, люди отвелкаются или начинают смотреть на описываемого человека новым взглядом. По-другому осознавать его значение.
Сергей Туровской: - Пленительная, милая, желанная. Я часто вспоминаю ее лукавую нежную улыбку, проникновенный бархатный голос, который мог быть капризным, веселым, ласковым, вкрадчивым, надменным. Я редко когда противился просьбам жены, лучше уступить, чем вызвать ее гнев, раздражение, недовольство, ревность, но если бы я знал, чем обернется ее желание навестить подругу… Дарья Алексеевна, как и Соня, воспитывалась в Смольном институте, но была дочерью небогатого тамбовского дворянина, после выпуска они не только не виделись, но даже нечасто писали друг другу. Поэтому я удивился, когда Соня засобиралась в Тамбов, да еще по осенней распутице. Приняли нас радушно, и хоть мы отчаянно тяготились провинциальной скукой, приветливость и сердечность хозяев искупали многое. А какими обедами нас угощали! Подумать только первый припадок холеры Соня почла за простой приступ несварения и приняла обычные домашние средства. А уже через несколько часов с ней случились страшные судороги. На следующее утро я провожал смоляной гроб, и не мог поверить, что туда положили едва остывшее тело моей жены, засыпанное известью. От выкрашенных черной краской дрог в ужасе шарахались редкие прохожие. Весть о холере уже разнеслась по городу, были и еще умершие. Все прятались по домам, вокруг иных городских усадеб выставили оцепление, словно эта мера могла остановить эпидемию. Я тогда и начал пить, с первой поминальной рюмки, все дни проходили в каком-то полубреду. Раз я свалился на улице, и меня подобрала холерная повозка, приняв за больного. В больнице меня поспешно посадили в горячую ванну и отворили кровь, я тогда пожалел, что сам не додумался до такого. Правда, в отличие от местных эскулапов я бы озаботился, чтобы надрез был более глубоким. Ну, еще не поздно, не правда ли, Маша? Когда хмель сошел, я обнаружил себя запертым, тогда я разбил окно и выскочил на волю. Очень вовремя надо сказать, вскоре разбушевавшаяся толпа мещан разгромила больницу, в городе начался хаос, были сняты все караулы. Странно и дико было слышать призывы простонародья, которое требовало от городских властей подтверждения, что никакой холеры в Тамбове нет. «Все это выдумки господ и лекарей» - кричали они. Господи! Я бы все отдал, чтобы эти слова оказались истиной! Как же мне было невыносимо там находиться. Я испытывал ужас, страх, жалость. Жалость к себе, к этим несчастным людям. Когда из Липецка прибыл конный эскадрон, чтобы усмирить беспорядки, я сразу же уехал, но и сейчас я вспоминаю те ноябрьские стылые дни, обезумевший город, восковое лицо Сони. Такое красивое и в смерти. Знаете, моя жена была очень красива.
Мария Озерова: Маша внимательно слушала рассказ Сергея. Он был не первый, кто изливал душу в этой убогой комнатенке. И уж верно он был не последний посетитель этой странной обители греха и сострадания. Мария задумчиво водила пальцем по поверхности стола. Сколько уже приходило их отчаявшихся, гордых, разочарованных, влюбленных. И для всех находилось у Маши доброе слово. А вот сейчас она не знала, что сказать. Но, когда нет слов, нужны действия. "Не смогу я сказать ему так, как надо. Барин ведь он...Образованный! А я всего лишь деревенская девка. Пусть лучше с ним говорит Тот, Кто помогал мне все это время, да и не только мне, всем он помогает...Господи, я сейчас отведу его к Тебе, а ты уж объясни ему, что надо дальше жить, за жену молиться надо, сына растить. Помоги ему, пожалуйста! Я верю, что Ты сможешь это сделать", - думала Маша. С детства она привыкла вести подобные диалоги с Богом. Было в этом что-то наивное, не подобающее взрослой женщине, но Мария настолько привыкла к тому, что она все время не одна, что в любой момент у неё есть Собеседник, которому можно доверить все свои мысли и тайны, что даже перестала считать подобные диалоги чем-то из ряда вон выходящим. Помогало ей это жить, верить, надеяться... Когда Сергей закончил свой рассказ, Маша встала и решительно взяла его за руку. - Пойдемте, барин, со мной. Когда они выходили из храма, женщина лишь шепнула своему странному посетителю: - Молитесь за неё...И за меня...За Марию. А я за вас буду. Мария улыбнулась и как будто растаяла в вечернем сумраке.
Сергей Туровской: В маленькой церковке, куда Маша привела его, служба уже закончилась. Мерцали свечи, строго и скорбно взирали с икон лики святых, священник тихо беседовал с прихожанином. То ли стыдил, толи увещевал. Сергей стоял неподвижно и бездумно. После отпевания Сони Туровской ни разу не посещал храм, не искал в нем утешения, но и не гневил Бога, обвиняя Его в своем несчастье. Впрочем, Господь с его небесным воинством был так далек от него, теперешнего… Стоящая рядом Маша молилась истово, ее взволнованное лицо было одухотворенно и смиренно. Затем она подошла к иконам, шепча что-то про себя, такая просветленная и спокойная, что Сергей подумал: «Быть может, мне только кажется, что святые от меня далеки? Быть может, далеки они только от тех, которые сами удалились?» Он стал читать великопостную молитву Ефрема Сирина, первую, что вспомнилась. Произносил слова, а сам в сомнении и тоске спрашивал себя, сможет ли когда-нибудь вновь верить, надеяться, терпеть, прощать, любить? И тем не менее вновь и вновь повторял: - «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми...» Сергей твердил молитву уже не равнодушно и не в тягостном душевном смятении, как только что, сила слов, произнесенных тысячелетие назад, словно бы подчиняла его себе. - Дух уныния! Вот он мой грех! Выйдя из церкви Туровской был задумчив и, казалось, даже не заметил, как Маша покинула его. Он шел домой и впервые за все это время чувствовал, как исчезает давящая, несносимая тяжесть на сердце и мрак, до сих пор им в себе и вокруг себя ощущаемый.
Мария Озерова: Маша ни за что бы не подумала, что еще раз встретится с Сергеем. Даже вспоминала о нем редко. Не до этого было: из-за встреч со своим странным посетителем Мария потеряла уйму времени и денег. Мысленно женщина решила, что лечение душ, конечно, прекрасное дело, но не в таком количестве, потому что пищу телесную это никак не заменяло. А себя и брата надо было как-то кормить. Так что Машенька трудилась, не покладая... рук, разумеется. Поэтому, когда в один прекрасный вечер в дверь её комнатки постучали (от Марии только что ушел клиент), и на пороге появился сияющий Сергей, она сначала обрадовалась, а следом же огорчилась, что придется отправить гостя: надо было работать. Но не успела женщина открыть рот, как её посетитель, предугадав сказанное, положил на стол кругленькую сумму и с улыбкой уселся у окошка. Надо сказать, Сергей сделал Маше довольно выгодное предложение. Он предложил ей оказывать услуги... дружескими беседами за чашкой чая, но при этом оплачивались эти посиделки как истинный род деятельности Марии - то есть весьма недурно. Разумеется, женщина согласилась. Она была безмерно благодарна Туровскому (такая фамилия оказалась у Сергея) за все это. Кроме того, общение с новым другом нельзя было назвать неприятным. Он заходил к ней каждый вечер, и они говорили обо всем на свете. Казалось, сложно найти людей, которые бы так хорошо понимали друг друга и при этом отличались настолько, насколько отличаются два полюса магнита. Ироничный, образованный и безмерно обаятельный Сергей и молчаливая, скромная, неказистая Маша. Но ведь, если вспомнить курс физики, разноименные полюса как раз и притягиваются к друг другу. Маша была счастлива, что у неё появился друг. Может, вы подумали о том, что она влюбилась? Скорее всего, такая мысль просто не приходила к ней в голову. Считая тему любви для себя закрытой, Маша объясняла свою привязанность к Сергею только теплыми дружескими чувствами. Так прошел месяц.
Сергей Туровской: - Семен Петрович, дорогой, не откажите в моей просьбе. Собеседник Туровского вздохнул, посмотрел с укоризной поверх съехавших на нос очков и круглое, добродушное его лицо выразило сокрушение, мол, рад бы вам помочь, сударь да не могу. - Семен Петрович, я знаю, что предлагаю вам совершить в некоторой мере подлог, но поверьте, никому я так не был в своей жизни обязан, как этой женщине. Еще неделю назад, даже, если б моя душа с телом расставалась, я бы бутылки из рук не выпустил. А здесь… Несколько встреч, несколько разговоров, и все в моей жизни переменилось. Сергей, в самом деле, хотел бы рассказать о том катарсисе, испытанном им в церкви, куда привела его на днях Маша, но не находил слов. А ведь ему было очень нужно донести до этого ловкого дельца, как отчаянно нуждаются в его помощи. В талантах Решетова, не раз помогавшего ему в улаживании различных деликатных хлопот, он не сомневался. Семен Петрович в задумчивости пожевал губами. - Как стряпчему мне не раз приходилось иметь дело с завещаниями, но заметьте, с подлинными завещаниями, а то, что вы мне предлагаете суть нарушение законов. Почему бы вам не обратиться к Виктору Дмитриевичу Львову. Знаете ли, в случаях, подобных этому, – Решетов постучал по бумагам, принесенных Сергеем, - он смыслит куда больше, чем ваш покорный слуга. Но Сергей не сдавался. И потому, несмотря на выраженное на словах сомнение, Семен Петрович вскоре вновь зашуршал листами. - Сергей Алексеевич, вот ей-богу, только из дружеского расположения к вам, я все ж возьму на себя эту заботу о том, чтобы к лету девица Мария Озерова получила по завещанию своего дальнего родственника, самарского мещанина Ивана Трофимова, дом… Хм, а что же это вы, сударь мой, для своей благодетельницы такой скромный домик-то приготовили, даже не каменный? - Решетов лукаво посмотрел на смущенного Сергея, - ну, положим, к сему достойному наследству садик прилагается, да две тысчонки. Для бедной девушки недурственно-с. Ну, а траты вам еще предстоят, Сергей Алексеевич, я за свои услуги, как вы знаете, беру немало. Надо сказать, к слову, немало облегчает нам осуществление сего прожекта, что Трофимов, как вы говорите, был одинок. - Да один как перст, родни у него не осталось, жил он замкнуто, ни с кем не сходился. - А в Самару перебрался из Тобольской губернии. Эдак его занесло от родных краев! - Человек он был, без сомнения, многое повидавший. Зная Семена Петровича, Сергей не сомневался, что все будет улажено наилучшим образом, поэтому с удовольствием представлял, как будет рада Маша оставить эту постылую жизнь и переехать с братом в тихий город, в уютный дом над Волгой. Сам он бывал в той маленькой усадебке только раз. Тогда Иван Трофимов не знал, как встретить и приветить своего спасителя, и Сергей поначалу чувствовал себя неловко от такого радушия, но уже вскоре нимало не тяготился обществом человека не своего круга. Напротив, с интересом выслушивал историю его жизни, полную событий необычайных. Необычайным было и знакомство Сергея с Трофимовым. Приехавший в Самару с ревизией чиновник, он и подумать не мог, что прогулка по губернскому городу может обернуться столь драматическим проишествием. Обвалились строительные леса, под обломками оказались и плотники, и случайные прохожие. Сергею удалось вовремя оттащить старика, который шел как раз перед ним, а иначе бы его тоже бы зашибло. Когда же по возвращении в Петербург, он узнал, что его случайный знакомый оставил ему свой скромный домик, то был растроган, растерян и, конечно, не мог предположить, как ему со временем пригодится это скромное наследство. Теперь следовало позаботиться, чтобы Маша не знала нужды то время, что Решетов хлопочет о ее будущем. Сергей никак не мог ожидать, что будет так радоваться каждой своей встрече с Машей, каждому задушевному разговору. Туровскому еще потому были так необходимы эти свидания, что он отчаянно боялся нарушить свой зарок, а Маша, как будто чувствуя эти опасения, умела поддержать его. Первые дни борьбы с зеленым змием были самыми трудными, но наступил миг, когда Сергей понял - постыдные месяцы, когда им утрачивалось человеческое достоинство, в прошлом. Он бросил пить ради себя, ради сына. Тот вечер Сергей по обыкновению коротал у Маши, был задумчив и молчалив, зная, что уже завтра Решетов должен известить ее о полученном наследстве. Скоро она уедет, у них обоих начнется новая жизнь. - Я взял на службе годовой отпуск и днями уезжаю в Дукасово за Митей. В Петербург я не вернусь, выйду в отставку, поселюсь у себя в Александровке. Вряд ли мы когда еще увидимся, Машенька, – Туровской порывисто обнял приникшую к нему девушку, - Я благодарен вам за все, за все… Нежное, дружеское объятие как-то само вдруг обернулось трепетным и страстным, но ни Маша, ни Сергей этого поначалу не заметили.
Мария Озерова: Он был странно задумчив в тот день. Маша заводила разговор на самые разные темы, пытаясь как-то развеселить Сергея, но все было бесполезно. - Что-то случилось? Вы сегодня какой-то странный. Как ни уговаривал её Туровской, Маша наотрез отказывалась переходить с ним на "ты". Все-таки положение у них совсем не равное. Тем не менее, сам Сергей позволял себе некоторые вольности и то и дело обращался к ней не совсем официально - Машенька или Маруся. Мария краснела и смущалось, но нельзя сказать, что ей это было неприятно. Вот и сейчас он употребил эту уменьшительную форму, объявляя о своем отъезде. Ласкательную не только на словах, потому что от неожиданности Маша ахнула и, повинуясь внезапному порыву, обняла Сергея. - Вы? Вы уедете? Как же... - было растерянно пробормотала она, но мгновенно взяла себя в руки. С какой стати она позволила себе такую вспышку эмоций. Кто она для него? Проститутка, с которой он проводил досуг, пусть даже весьма странным образом. Излил душу и уехал. А она останется здесь... Одна... без друзей... - Я очень рада, что вы все-таки справились со своим горем. Теперь будете жить хорошо. Сын вот тоже счастлив будет... На этой фразе голос предательски задрожал. Сергей понял, что происходило с ней в эти минуты. Он привлек её к себе, и Маша с радостью ответила на эту ласку. Пуская слезинки в плечо Туровского, она только лишь на секунду подняла взгляд вверх... И её губы встретились с его губами. Казалось бы, в силу профессии, Мария должна была знать о поцелуях все и уж точно не удивляться подобному проявлению чувств от мужчины. Но здесь она чувствовала совсем иное. Ласки своих клиентов она обычно воспринимала как пытку, которую нужно перетерпеть, и которая должна вскоре закончиться. Конечно, приходилось изображать пылкость, но это Маша делала с холодной головой, четко планируя каждое действие. А сейчас... Сейчас она чувствовала себя пьяной и не отвечала за собственные поступки. Почему-то хотелось, чтобы этот поцелуй длился еще и еще, Маша не сдерживала руки, которые скользили по лицу и волосам Сергея. Затем они совсем вырвались из-под контроля своей владелицы, порхнули к груди Туровского и принялись совершенно по-хозяйски освобождать его тело от, кажется, совсем не нужной здесь и сейчас одежды.
Сергей Туровской: Ощущение жара ее губ, которые он смял жадным поцелуем, не в силах оторваться от их сладости, заставило сердце Туровского колотиться так, будто оно собиралось вырваться из груди. - Мед и молоко под языком твоим, - прошептал Сергей слова из «Песни песней», но уже через миг, порыв Маши заставил его выкинуть из головы все поэтические сравнения, до того ли сейчас было. Он немного отстранился, в Машиных шалых зовущих глазах плескалось то же желание, какое владело им самим. Раздевая друг друга, оба они себя уже не помнили. Сергей касался нежной и прохладной кожи ее плеч, стаскивая с них прочь платье. Наслаждение от каждого прикосновения и пьянящие поцелуи пробудили страсть, с которой он был бороться не в силах, да и зачем, ведь самый правильный способом избавиться от искушения – поддаться ему. Тело податливо отвечало на его ласки, прикосновения прохладных рук вызывали дрожь. Искусная любовница, Маша, отдаваясь, заставила Сергея забыть обо всем. Потом они оба, уже вынырнув из омута неги, лежали, обнявшись. Женщина улыбалась таинственно и мягко, Сергей вновь потянулся к ней, взял ее лицо в свои ладони, но Машенька мягко отстранила его, тогда он поцеловал ее уже не со страстью любовника, а с нежностью и благодарностью. Все было сказано еще вчера. Уже в дверях, прощаясь, Сергей тихо произнес: - Если бы не наша встреча, я бы продолжал вести себя с безрассудством скота, напиваясь день за днем. Я у вас в неоплатном долгу, Маша. Вы вернули мне уважение к самому себе и к достоинству собственной жизни. Если когда-нибудь вы будете нуждаться в друге, знайте он у вас есть.
Мария Озерова: Закрыв дверь за Сергеем, Маша вернулась в комнату и села у окна. Она продолжала улыбаться, в голове почему-то вертелась строчка из песни - "милый мой вернется ровно через год". Где-то в глубине души Маше казалось, что они еще встретятся с Туровским. Неизвестно когда и как, но встретятся. А сейчас все будет хорошо. Без причин. Хорошо и все. Настанет и на её улице праздник, сбудутся мечты и надежды. Подпрыгивая на сиденьи в тряском экипаже, Маша думала, что жизнь на удивление нелогична и непредсказуема. Вот сами посудите, за какие заслуги ей, гулящей девице, дочке сельского священника какой-то неизвестный родственник завещал целый домик в Самарской губернии? Родственник, которого никто и в глаза никогда не видел и имени его никто никогда не слышал. Как бы то ни было, грешно отказываться от такого подарка судьбы. Мишенька задремал на сиденьи напротив. И как его не беспокоила тряска? Мария улыбнулась и погладила брата по голове. Впереди их ждала совсем другая, новая жизнь.
полная версия страницы