Форум » Воспоминания » Роман в английском стиле » Ответить
Роман в английском стиле
Владимир Загорский: Место - Лондон, Великобритания. Время - весна 1824 года. Участники - леди Фиона Торн, Владимир Загорский и другие.
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Фиона Торн: Муж вошел в будуар Фионы в тот момент, когда она подбирала драгоценности к своему маскарадному платью. На его лице играла улыбка, которую он считал загадочной, но Фиона уже хорошо изучила этот его оскал, поэтому констатировала: - У тебя сегодня радость - ты сегодня сделал гадость! Выкладывай, что на этот раз? - Ах, какое платье! – фальшиво восхитился лорд Монтегю. – Жалко только, что мистер Боринг его не увидит. Я пришел сообщить тебе, что вычеркнул его имя из списка приглашенных. Не хочу, знаешь ли, чтобы твои любовники приходила в мой дом. Фиона замерла, но только на несколько секунд. - Ах, вот как! В твой дом? Хорошо, дорогой! Тогда и я сообщаю тебе, что в конце этой недели перееду в дом, который унаследовала от матери, а в конце этого месяца я не выдам тебе денег на жалование прислуге. Тогда и посмотрим, чей это дом. - Ты не посмеешь! - Поживем - увидим! – Фиона мило улыбнулась и завершила свой туалет бархатной маской. - Пойми, дорогая, я был вынужден это сделать, - похоже, угроза возымела действие, и муж начал оправдываться. - Я пригласил русского посла Белозерова с супругой. Я очень заинтересован в этом человеке, и надеюсь, что ты поможешь мне завоевать его доверие. Говорят, что он верный муж и хороший семьянин. И я хотел бы попросить тебя продемонстрировать ему нашу с тобой любовь, когда он прибудет в наш дом. - А вот на это не рассчитывай! - отрезала Фиона жестко. – Если тебе нужно показать семейное единство, то наряди своего любовника в женское платье и поставь его рядом с собой. Уверяю тебя, это его преданно-собачий взгляд будет намного убедительнее моего и заставит посла поверить в то, какая вы замечательная семья. А теперь пошел вон! У меня еще много дел. Как только за лордом Монтегю закрылась дверь, Фиона села и задумалась. Она ни капли не расстроилась из-за того, что Джона Боринга не будет на маскараде, который устраивал ее муж. Этот щеголь успел ей порядком поднадоесть, и она уже начинала задумываться над тем, чтобы расстаться с ним и найти другого. Мужчин для развлечения леди Монтегю выбирала из тех представителей своего класса, которым положение обязывало держать свои внесемейные связи в тайне. Как известно, британский джентельмен может разбогатеть только двумя способами: унаследовать деньги или жениться на них. Учитывая зависимое положение последних, Фиона предпочитала иметь дело именно с ними. Этим господам скандал не нужен, и в их молчании можно быть уверенной. Пришло время проститься с Джоном и сказать ему … Что же я ему скажу? Всех своих любовников Фиона она делила на жеребцов, козлов и ослов в зависимости от их возможностей и умственных способностей. Я скажу ему: «Чтобы ты всю жизнь ездил на жеребце.» Эту фразу с некоторыми вариациями в конце («на осле» или «на козле») она всегда мысленно произносила, когда расставалась с очередным возлюбленным, как бы развлекая себя. Но сегодня ей от нее вдруг стало как-то скучно и тоскливо: Как же мне надоел этот сельский скотный двор. Не пора бы разнообразить его каким-нибуть экзотическим животным? Русским медведем, например? Этот посол из России, кажется, женат на моей дальней родственнице Бригитте Бересфорд, про которую говорят, что она меняет шубки, как перчатки, по три раза на дню и что даже ее домашняя одежда отделана дорогими русскими мехами. Я тоже хочу иметь в своем гардеробе пару шикарных шубок.
Владимир Загорский: На третьем году службы в Императорском посольстве в Лондоне Владимир Загорский уже вполне освоился в роли дипломата. А сложившиеся как-то сразу, по-настоящему дружеские, полные взаимного уважения, отношения с послом, графом Белозеровым, сделали жизнь и службу в Британии не только интересным, но и любимым делом. Постепенно Загорский стал замечать, что проводит все больше времени в доме Александра Васильевича и во внеслужебное время. У Белозеровых было тепло. И обстановка в их особняке на Мэнсфилд-стрит удивительно напоминает Владимиру отношения в семье его родителей, в то время, когда отец еще был жив, и все они счастливо проводили время вместе. К несчастью, в собственном браке подобных отношений выстроить все не удавалось. Елена, его жена, напоминала порой Полярную звезду. Она всегда сияла где-то далеко и бесконечно холодно, а Загорскому хотелось, чтобы его женщина была рядом... Да к тому же, все никак не выходило с детьми. Совсем недавно у жены вновь случился выкидыш, и доктора недвусмысленно намекнули ей, что четвертая беременность, ежели она вдруг случится, может ее убить. О чем Елена тотчас же доложила мужу, глядя на него выжидательно, мол, "что ты решил, дорогой, убить меня или пощадить?" Собственно, после этого разговора их брак превратился в формальность абсолютно, утратив последнее, что иногда еще объединяло их, хоть и ненадолго. Загорский, получив от жены практически официальный "карт бланш", как мог, восполнял пробелы в этой стороне жизни случайными, ничего не значащими связями, а Елена... Теперь он все чаще думал, что его жене данная сторона супружеских отношений по какой-то причине всегда была глубоко неприятна, хоть она и скрывала это изо всех сил, так что она вовсе и не высказывала претензий. Между ними сложился молчаливый уговор - связи не должны отражаться на внешнем облике их идеального брака, каковым все вокруг и полагали союз посланника Загорского и его супруги. И Владимир неукоснительно исполнял свою часть "контракта". Елена же играла довольную жизнью жену. Однако в последнее время эта "комедия супружества" стала как-то тяготить обоих, появилось напряжение, нередко приводившее к ссорам с последующими трудными и неполными примирениями. Груз обид накапливался и накапливался, постепенно выдавливая последние остатки и без того не бывшего слишком горячим взаимного чувства, превращая их дом в место, где душам было холодно и одиноко. Каждый из супругов спасался, как мог. Елена целые дни проводила в модных лавках и у приятельниц, а сам Загорский большую часть времени проводил в посольстве, ну, или вот у Белозеровых дома, где к нему уже давно относились, как к родственнику. Особенно любила "дядю Владимира Дмитриевича", почему-то так она его называла, Варю, восьмилетняя дочка Александра Васильевича и леди Бригитты. Сегодня она крутилась около кабинета посла, где и проводили время мужчины, выискивая повод проникнуть туда, что официально не разрешалось, когда отец был занят. Но там был обожаемый Загорский, который позволял ей практически все, едва не на шее у него кататься! А значит, Варю было надо там оказаться! И она нашла повод. Подкараулив в галерее Фелпса, дворецкого, который как раз нес на серебряном подносе свежие письма для сэра Алекса, девочка выскочила навстречу и заявила, что сама хотела бы доставить почту для отца. Тот с невозмутимым лицом отдал юной леди поднос и молча удалился. Когда же Варю просунула нос в кабинет, отец взглянул на нее с притворным возмущением. Но, когда следом за носом показалась остальная часть Варю, Загорский с трудом сдержал смех, поражаясь одновременно находчивости девчушки. - Я принесла тебе почту, папа! - вид был самый услужливый, но в карих глазенках светилось торжество. - Отлично, юная леди! Премного благодарен, а теперь - можете идти! - Александр Васильевич, решивший в этот раз изобразить строгого отца, не поддался провокации и торжество сменилось растерянностью. Девочка перевела умоляющий взор на Загорского, "помоги!" - Сэр Алекс, если не возражаете, - проговорил тот, чуть заметно кивнув девочке. - Пока Вы станете читать письма, я хотел бы кое-что обсудить с Варю. Вчера она жаловалась, что ей никак не дается произношение некоторых русских слов...мы могли бы пока прорепетировать их. Посол с удивлением уставился на пару "заговорщиков" поверх письма, но остаться дочке-таки разрешил. И следующие несколько минут, в течение которых посол планомерно разрезал конверты и просматривал содержимое писем, Варя и Владимир Дмитриевич оживленно общались между собой. Точнее, общалась, конечно Варя, мгновенно забравшаяся ему на колени, которая делилась с ним всеми своими детскими новостями, а он слушал и кивал головой. Наконец, Александр Васильевич оторвался от чтения и проговорил: - Владимир Дмитриевич, хотел бы просить Вас об одолжении. - Все, что угодно, граф! - О, - усмехнулся тот. - Не будьте так доверчивы, сударь! Поручение может быть и не слишком приятным... Нет-нет! На самом деле, ничего особенного на этот раз, всего лишь сделать за меня один визит. - Я Вас слушаю. - Понимаете, дело в том, что завтра вечером Бриту и я приглашены в дом лорда Монтегю, там будет маскарад. Но вот только что я получил письмо от графа Воронцова, и он очень просит заехать к нему. И тоже, представьте, завтрашним вечером. Вы знаете, что значит для меня просьба Семена Романовича? - Загорский кивнул. По рассказам Белозёрова он уже знал, что в свое время граф был для сэра Алекса настоящим наставником, чьим мнением и обществом он дорожил до сих пор. - Поэтому мне и не надо объяснять, наверное, что общество Воронцова мне дороже любого приема, тем более у этого господина из "зеленых"*... - А почему этот господин зеленый? Он что-то съел и отравился? - Варя смотрела широко раскрытыми глазами то на Белозерова, то на Загорского. Мужчины переглянулись, Владимир при этом уже на самом деле едва сдерживался, чтобы не захохотать в голос. Александр Васильевич владел собой лучше, а потому строго посмотрел на дочь и сказал: - Так, Варвара, а почему ты еще здесь? Или мне рассказать о твоем поведении матушке? По всей вероятности, это была суровая угроза. Девочка насупилась и нехотя покинула кабинет. Когда дверь за ней закрылась, серьезное выражение, впрочем, тотчас же улетучилось с лица Белозёрова. Мужчины вновь посмотрели друг на друга и рассмеялись теперь уже в открытую. - Я, наверное, слишком многое ей прощаю! - проговорил Белозеров, немного успокоившись. - Но, знаете, я так люблю свою Варю, и так не хочу, чтобы со временем она превратилась в светскую жеманницу... Но вернемся к нашему разговору, Владимир Дмитриевич, - продолжил он, вновь делаясь серьезным. - Вы сможете исполнить мою просьбу? - Думаю, что смогу, Александр Васильевич, - кивнул он, а потом усмехнулся и добавил несколько многозначительно. - Только, умоляю, не заставляйте меня идти туда одного. - Что? Почему? А, нет! - вновь рассмеялся Белозеров. - Леди Бригитта Вас не даст в обиду. Она пойдет, супруга Монтегю - ее дальняя кузина, так что в этом "страшном месте" у Вас будет надежный союзник, Загорский. _________________________________ *В 19 веке гомосексуалистов почему-то называли не "голубыми" а "зелеными" (ист. факт)
Фиона Торн: Итак, задача поставлена, и дело осталось за малым: претворить ее в жизнь. Но как найти совершенно незнакомого человека в толпе гостей, на каждом из которых будет маска? Это было бы легче, будь этот маскарад костюмированным, но главным условием сегодняшнего праздника было только наличие маски на лице. Женщины конечно облачатся в разнообразные вечерние платья, но мужчины… Все они будут приктически в одинаковых костюмах! Попробуй их разбери! В такой толпе собственного мужа не найдешь, даже если очень сильно захочешь... Придется тайком понаблюдать за прибытием гостей. А когда приедет леди Белозерова, надо будет повнимательнее рассмотреть ее мужа. Уж ее то я опознаю, даже если на ней будет восемь масок. Сегодня холодный вечер, и жена русского посла не упустит шанса заявиться ко мне в какой-нибудь сногсшибательной шубке. Последним штрихом к алому вечернему платью Фионы стал перстень с красной яшмой, ограненной в форме кабошона, поверх которого был нанесен узор из золотой проволоки в виде буквы “М”. Только не подумайте, что это первая буква в титуле “Монтегю”. Этот древний перстень главы клана Маквеллов когда-то принадлежал отцу Фионы и ее далеким предкам. Бригитта оправдала ожидания. На ее плечах сегодня оказалась шубка из короткого серебристого меха неизвестного пока Фионе животного, который так сверкал и переливался в свете многочисленных свечей, что леди Монтегю даже забыла о цели своего пребывания в этой крошечной комнатке по соседству с холлом. Голову гостьи украшала шляпка, отделанная тем же мехом, и производила просто таки головокружительный эффект. С трудом оторвав завистливый взгляд от этой красоты, Фиона сфокусировала его на спутнике своей кузины. Оказалось, что он того стоит! Высокий, отличная фигура, длинные ноги, красивая посадка головы, гордая осанка. Хорошая родословная так и бросается в глаза. Ах, какая шельма эта Бригитта! До двадцати пяти лет просидела в девицах, отметая всех женихов, и ждала все какого-то принца. И дождалась таки! Вот только ее муж очень странно себя ведет: постоянно озирается и как будто жмется к жене. Почему? На последний вопрос у Фионы было два ответа: или Белозеров действительно очень хороший семьянин, или ему каким-то образом стало известно о нетрадиционных взглядах лорда Монтегю на вопросы семьи и брака. Понятно, что Фиона и ее муж тщательно скрывали полное отсутствие интимной стороны своих отношений. Об этом было известно только очень ограниченному кругу лиц, за каждого из которых Фиона могла поручиться. Но откуда иностранный дипломат мог… О, Боже! Как я сразу не догадалась? Иностранный дипломат! Они же шпионят тут за вся и всем и берут на заметку каждую мелочь. А Руперт Торн все-таки член Палаты Лордов, и любому шпиону хочется иметь на него компромат. Ох, если русские по какой-то причине придадут огласке привычки моего мужа, то произойдет катастрофа и мне придет конец! Как только мой драгоценный кузен узнает об истинной подоплеке моих отношений с Рупертом, он сразу же подошлет ко мне убийц. Сейчас он меня не трогает только потому, что периодически выжимает из меня деньги и думает, что в случае моей смерти наследником станет Руперт Торн, который потом не даст ему ни пенни. Но как только правда всплывет и Ральф поймет, что мои отношения с мужем далеки от того, чтобы составлять завещание в пользу последнего, он убьет меня при первой же возможности и объявит себя моим наследником. Однако я тороплю события. Может, все не так страшно, и поведение этого дипломата объясняется другими причинами? Во всяком случае, у меня появился еще один повод познакомиться поближе с графом Белозеровым и заиметь компромат на него самого. В разгар праздника леди Монтегю дождалась момента, когда лорд Осборн пригласил Бригитту на танец, а ее муж остался «подпирать стену». Она велела лакею подойти к одиноко стоящему русскому гостю и, воспользовавшись моментом, как бы случайно толкнула его руку, которая держала поднос с напитками. - Ах! – воскликнула она после того, как все жидкости вылились на костюм дипломата. – Какой коктейль! Ах, простите! Я хотела сказать, какой пассаж! Фиона встала так, чтобы закрыть своей пышной юбкой пострадавшие сюртук и брюки графа Белозерова от любопытных глаз, раскрыла свой немаленький веер и шепнула: - Сударь! Немного левее от Вас находится дверь! Начинайте потихонечку двигаться в направлении нее, а я Вас прикрою.
Владимир Загорский: Обстановка маскарада избавляла хозяев дома от необходимости встречать своих гостей у порога. В противном случае сама идея такого праздника теряла свой смысл: о каком инкогнито тогда могла бы идти речь? Это дело было поручено дворецкому, который препровождал посетителей до бального зала, где и происходил прием. А там, переданные в руки распорядителя, гости располагались и развлекались, сообразно своим желаниям. Точно таким же путем попали в гущу разноцветной толпы и леди Бригитта вместе с сопровождающим ее нынче вечером Загорским. Маскарад Монтегю не имел обязательным условием полное перевоплощение в какой-либо образ, в приглашении требовали лишь наличие "домино" - шелковой или же бархатной полумаски на лице у гостя. Именно такие теперь и закрывали лица госпожи Белозеровой и Владимира. В остальном их одежда ничем не отличалась от обычной, предназначенной для подобных светских ситуаций. Точно также, как и у остальных гостей, среди которых они сейчас медленно продвигались к расставленным вдоль стен удобным кушетками и креслам, где можно было бы присесть и осмотреться. Загорский прежде не бывал в доме Монтегю, поэтому оглядывался по сторонам уже сейчас, отчего постороннему наблюдателю могло показаться, что чувствует он себя несколько неловко или же скованно. На самом деле, в большей мере Владимиром владело любопытство. За годы, проведенные в Лондоне, он уже привык к тому, что нравы британского света отличаются от русских. С одной стороны, в Петербурге церемоний, которым англичане придают просто сакральное значение, было меньше. Однако, если присмотреться, то становилось понятно, что на самом деле все эти строгие правила и регламенты существовали, по-большей мере, скорее, для средних слоев общества. Высший свет, естественно, соблюдая внешний политес, жил существенно более свободно. В частности, в России "итальянский порок", которому, по вполне проверенным слухам, был подвержен, например, хозяин дома, где они теперь присутствовали, становился своего рода клеймом, поводом для насмешек и порицания. Британцы же смотрели на это как-то... шире. Об этом свидетельствовало и то, сколько гостей собралось у него сегодня. А Загорский был далек от мысли, что он - единственный здесь, кому известно об эксцентрических амурных пристрастиях лорда Монтегю. Впрочем, самому русскому дипломату было решительно наплевать на то, кого в качестве любовников предпочитает этот господин - леди или джентльменов, ровно до той поры, пока он не начнет домогаться его самого. К счастью, пока ничего подобного не происходило. Собственно, не происходило особо ничего интересного вообще. На вкус Владимира, маскарад был скучноват. На протяжении всего вечера, Загорский держался рядом с леди Бригиттой. Ибо граф Белозёров, когда провожал их на вечер, то ли в шутку, то ли всерьез, заметил, что в его отсутствие за благополучие супруги посла его первый заместитель отвечает головой. Впрочем, на благополучие графини здесь тоже никто пока не покушался. Напротив, вскоре к ним подошел лорд Осборн, хороший знакомый семьи Белозёровых и не меньший завсегдатай их дома на Мэнсфилд-стрит, чем сам Загорский, который пригласил леди Бригитту на танец. Оставшись в одиночестве, Владимир позволил себе немного расслабиться и оперся спиной об колонну, посматривая по сторонам в поисках лакея, разносящего спиртное, коих здесь сновало достаточное количество. Наконец, завидев одного поблизости, сделал знак, чтобы тот подошел к нему и получил бокал шампанского... прямо на свой сюртук и брюки. И даже не один, а несколько! И даже не только шампанское, но и другие напитки! Лакей, совсем молодой парень, видно, не совладав со своим подносом на крутом вираже, уронил его прямо на Загорского. И теперь с непритворным ужасом, белый, как колонна за спиной посланника, замер перед ним, точно кролик перед удавом. Разумеется, все, кто стоял рядом, обернулись на них, что существенно ограничило Владимира в вербальном выражении своих эмоций, которые так и норовили вырваться в эту минуту на волю из его сомкнутых уст. Но, с другой стороны, что этому английскому идиоту русские ругательства? Разве оценит он их, поймет?! А английский матерный всегда казался Загорскому слишком бедным и ущербным языком, чтобы передать всю глубину и силу чувств, рождающихся в душе в ситуациях, похожих, например, на то что с ним приключилось только что. Вот и оставалось единственное спасение - самоирония. Тем более, что в среде англичан сие качество всегда высоко было ценимо, наряду со способностью сохранять хладнокровие. Загорский извлек из кармана платок и попытался промокнуть пролитые на него жидкости. Впрочем, это имело бы смысл, будь платок хотя бы размером со полотенце. Но жалкий кусочек батиста быстро сделался мокрым насквозь, а костюм Загорского, напротив, нисколько не просох. Слава богу, хотя бы люди вокруг быстро потеряли интерес к происходящему и отвернулись. То ли сказалось британское воспитание, то ли просто не увидели ожидаемого скандала. Танец, на который пригласили графиню Белозерову, уже закончился, но она все еще разговаривала с лордом Осборном и еще с какими-то людьми, присоединившимися к их обществу, поэтому Владимир счел неловким отрывать ее прямо теперь, но и оставаться здесь далее в столь нелепом виде не хотелось. Пока раздумывал, как быть, Загорский не успел заметить, как рядом с ним оказалась некая леди в алом платье, которая любезно предложила услуги по спасению его репутации. Конечно, ее предложение выглядело несколько необычно, но Владимиру было не до этикета. Кивнув благодарно, он лишь попросил предупредить как-то графиню Белозёрову о том, что будет отсутствовать в зале некоторое время, добрая самаритянка в красном пообещала уладить и это. После чего оба они вышли из комнаты вон. - Благодарю Вас, мадам, за спасение! Крайне идиотское положение и вид тоже, не правда ли? - усмехнулся Загорский, имея в виду плачевное состояние своего костюма. - Вот, что прикажете теперь делать?
Фиона Торн: - Вот, что прикажете теперь делать? На язычке у Фионы крутился минимум десяток приказов для этого красавца. Несмотря на то, что она до сих пор так и не увидела его лица, скрытого под маской, она не сомневалась, что дело обстоит именно так. Не буду спешить. Всему свое время. Пусть сначала проникнется доверием ко мне. - Ну, если Вы так настаиваете, сэр, то извольте слушаться! Приказ первый: давайте не будем отчаиваться! Приказ второй: следуйте за мной, и обещаю Вам, что через четверть часа все будет в порядке, - сказала Фиона и повела его через анфиладу комнат. - Согласитесь, что не случилось ничего непоправимого! – щебетала она по пути в свою любимую гостиную, чтобы немного улучшить досадливое настроение гостя. – У меня уже давно вошло в привычку искать каплю меда в любой бочке дегтя, которая сваливается на меня. В Вашем случае, ею может стать… Фиона повернулась к гостю и сделала глубокий-глубокий вдох, от которого ее бюст заметно колыхнулся под платьем. - Ах, какой запах! Видимо, на том злосчастном подносе было много шотландского виски. Обожаю запах можжевельника! Для меня он милее любых духов. Так пахнет моя родная Шотландия! Ну, вот мы и пришли. Слушайте мой третий приказ! За этой дверью, сэр, есть все, что Вам сейчас нужно. В камине горит огонь, который быстро высушит Ваш костюм. Проходите и располагайтесь. Можете не волноваться, я распоржусь, чтобы сюда никто не входил.
Владимир Загорский: Загорский не смог сдержать улыбки, когда незнакомка взялась ему приказывать, но послушно исполнял все, что она ему велела: слушался и следовал туда, куда она сказала. В результате оба оказались в небольшой и достаточно удаленной от места проведения маскарада гостиной, где приветливо потрескивали в камине поленья, было полутемно и как-то весьма уютно. Оглядевшись по сторонам, Владимир заметил в углу комнаты шелковую японскую ширму, причин нахождения которой в комнате, где, вроде бы, не спят и не переодеваются, он не понял. Хозяевам, конечно, лучше знать, для чего в гостиной ширма. Но вообще - странно. Как и прочие порядки в этом доме. Кстати, интересно, почему эта дама в красном так хорошо ориентируется здесь? Но спрашивать как-то так сразу было неловко. Точно такая же неловкость повисла теперь и между ними. Загорский не знал, как дать ей понять, что глубоко благодарен за помощь, но теперь, собственно, хотел бы заняться тем, ради чего сюда пришел - приведением внешнего вида в порядок. А при леди этим, понятное дело, заниматься он не мог. Он посмотрел на нее еще раз, немного виновато улыбнулся и пожал плечами - что, мол, еще сказать? Тут и до дамы дошло, наконец. Прощебетав что-то еще, она вышла, оставив Загорского одного. Но, несмотря на это, Владимир-таки зашел за ширму и стал раздеваться там. Почему? Да бог знает! Расстегнул мокрый сюртук, стянул его с себя. Жилет тоже оказался мокрым - облили его на славу, поэтому пришлось снять и жилет. Брюки, однако, Загорский решил оставить. Осталась и шелковая черная маска у него на лице - ее мужчина просто как-то забыл снять. Вот, в таком странном виде он и вышел из-за ширмы, подошел к камину, разложил вещи на просушку, а потом, подумав немного, распахнул на себе рубаху и вытащил ее из-под пояса брюк. Так она тоже должна была, по его мнению, высохнуть быстрее.
Фиона Торн: Ох, уж эти верные мужья! Ах, какие они застенчивые! Смех, да и только! - рассмеялась про себя Фиона, закрывая дверь с другой стороны. В галерее она поманила к себе дежурившего здесь лакея и шепотом потребовала у него ключ от своей гостиной. Хорошо смазанный замок при запирании не издал ни единого звука. Ну, вот! Птенчик в клетке! Подожди немного, дорогой! Кошечка уже идет, чтобы съесть тебя! Отправив лакея куда-нибудь подальше, Фиона прошла по галерее до двери своей спальни и скрылась за нею. Как и в любом английском доме, в лондонской резиденции графа Монтегю каждая комната имела два входа. Гостиная, где сейчас обсыхал русский дипломат, не была исключением, и в нее можно было попасть из гардеробной комнаты Фионы, которая, в свою очередь, была связана со спальней. Фиона тщательно заперла за собой дверь спальни изнутри и проскользнула в гардеробную. Там она рассмотрела себя придирчивым взглядом в большом зеркале и, не обнаружив в своем внешнем виде никаких погрешностей, подошла к стене, за которой был камин гостиной, и открыла заслонку потайного отверстия. Посмотрим, чем там занимается мой пленник? Граф Белозеров как ни в чем ни бывало стоял у камина и смотрел на огонь. Раздеться полностью он не пожелал, маску не снял и сейчас пребывал в брюках и расстегнутой рубашке. От вида его обнаженного торса у Фионы перехватило дыхание. Красота какая! И никакого корсета! Здесь леди Монтегю вспомнила Герберта Палмера - одного из своих недавних любовников, который прельстил ее великолепной фигурой и осанкой. Но когда дело дошло до близости, оказалось, что всеми своими прелестями этот джентельмен обязан корсету. Сняв его, он «порадовал» бедную женщину вывалившимся вперед пивным пузом, от вида которого у Фионы пропало все желание. Однако чего же я жду? Он вот-вот обсохнет и начнет одеваться. Попробуй его потом раздень! Говорят, что снять одежду с верного мужа сложнее, чем взломать замок на поясе верности. Фиона сделала глубокий вдох для храбрости, открыла дверь, соединявшую гардеробную и гостиную, и быстрыми шагами направилась к своему гостю. Он повернул голову в ее сторону и что-то произнес на незнакомом языке. Если судить по интоннации, это было какое-то ругательство. Но Фиона не дала ему договорить и, подойдя совсем близко, скользнула руками по его груди к плечам, крепко обняла и закрыла ему рот горячим поцелуем.
Владимир Загорский: Загорский стоял у камина, разглядывая, как оранжевые язычки пламени исполняют свой смертоносный танец на сложенных в нем искусной горкой березовых поленьях. Ему всегда нравилось наблюдать за огнем, зрелище завораживало и почти гипнотизировало. Вероятно, поэтому Владимир и не расслышал, как почти бесшумно повернулся в замке ключ, как приоткрылась дверь и в комнату проскользнула, словно тень, та самая незнакомка в алом платье. Увидеть этого он бы точно не мог: дверь находилась как раз за той самой японской ширмой. Среагировал на ее появление Загорский довольно поздно. Повернулся на звук шагов, тихо чертыхнулся по-русски, дернулся, было, привести себя хоть немного в порядок перед этой непонятно откуда оказавшейся здесь вновь особой, как вдруг... Она налетела на него, точно ураган. Прильнула к нему, скользнув ладонями по обнаженной коже груди под полами распахнутой сорочки, поцеловала. Сперва Загорский хотел предпринять попытку высвободиться - вероятно, его с кем-то перепутали! Однако настойчивость, с которой леди проявляла к нему интерес быстро возымела свое действие. Последние тихие попискивания голоса совести Владимира, призывавшие его немедленно остановить ее, деликатно намекнуть об ошибке и вообще как-нибудь выкрутиться из этой щекотливой ситуации, были заглушены мощным и гораздо более древним, чем любая совесть, инстинктом. Пикантности добавляла сама обстановка чужого дома - хозяева могли появиться в любую минуту, а так же то, что Загорский так и не видел лица той, с кем страстно целовался и предавался взаимным все более откровенным ласкам вот уже с четверть часа. Дама была в маске, впрочем, как и он сам. Но теперь это казалось ему скорее дополнительным компонентом любовной игры, кажется, возбуждающей обоих. Голоса женщины он не слышал тоже - за все это время та не произнесла ни слова, до слуха Загорского долетали лишь тихие стоны, да дыхание, становившееся все более прерывистым. Аромат ее духов пьянил его... Некоторое время он еще позволял ей верховодить, вести его за собой, но потом внезапно перехватил инициативу, резко дернул ее за руку, увлекая к свободному участку стены, не занятому картинами и шкафами, прижал женщину спиной к ней и остановился, пристально глядя в глаза, поблескивающие в прорезях маски черного шелка. Незнакомка тяжело дышала и тоже смотрела на него. Медленно и нежно - в противовес своей минуту назад почти грубости, Владимир провел кончиками пальцев снизу-вверх, от ложбинки в ее декольте к подбородку, потом поднялся к нижнему краю маски, хотел поддеть и поднять ее, но она ловко увернулась, шепнув тихо, что-то, вроде "еще не наступила полночь, не трогай!", после чего неожиданно поменялась с ним местами - теперь спиной к стене прижат был Владимир, окончательно сорвала с него сорочку и, прижавшись на мгновение губами к ямке между ключицами, заскользила губами по груди и животу. Загорский лишь бессильно наблюдал за тем, что она делает, понимая теперь только одно - такого с ним не делала еще ни одна женщина, считавшаяся приличной... Потом настала его очередь удивлять и, кажется, ему это удалось. Обессилевшие, они еще несколько минут лежали прямо на полу у камина, где была постелена шкура какого-то зверя, вероятно, убитого лордом Монтегю на охоте. Наконец, Загорский слегка передвинул незнакомку, лежащую плашмя у него на груди, себе на руку, а другой - тыльной стороной кисти провел по покрытому испариной лицу. Когда отнял руку, увидел на ней кровь. - Что это? - спросил он по-английски и усмехнулся. - Ты, что, укусила меня, и я этого не почувствовал?
Фиона Торн: - Я кусала… но только … не щеку, - произнесла Фиона, с трудом выдавливая из себя слова, так как еще не успела полностью восстановить дыхание. – Надеюсь, что я … ничего лишнего… ой, ничего нужного… не откусила? – она хотела пошутить, но сама уже поняла, что шутка получилась плоской. – Вот в чем причина! – Фиона подняла руку и показала теперь уже бывшему верному мужу Бригитты свой перстень. – Я поцарапала тебя вот этим украшением. О, Господи! Я не о том говорю… Знаешь, я в восторге! Ты был великолепен! Я и не знала о том, что страсть может быть такой трогательно-нежной. Окажись мы в другом месте и будь у нас больше времени, я бы заставила тебя повторить все это… Его рука потянулась к маске на ее лице, чтобы снять, но Фиона вновь не дала ему это сделать. Она перехватила его кисть и поцеловала внутреннюю сторону запястья, где его кожа оказалась особенно нежной. - Не спеши! Давай считать это происшествие частью игры, которую обычно затевают на балах, чтобы развеять скуку. Пусть наши лица останутся для нас обоих загадкой, решение которой займет у нас несколько дней. Когда мы встретимся снова, ты сможешь узнать меня по этому перстню, а я тебя, - Фиона склонилась над его лицом и слизнула кровь с щеки, - по отметине, которую он оставил. Как тебе такой вариант развития событий?
Владимир Загорский: Загорский тихо ухмыльнулся, когда она ответила на его вопрос, в глубине души, впрочем, такая прямолинейность леди его несколько обескуражила и даже смутила. Как ни странно, оказывается, слова все еще могут смущать его... Все же, чертовски хотелось бы увидеть ее лицо! Но и другой раз она не позволила Владимиру стянуть со своего лица маску. Что же, хочет тайны, пусть будет тайна, хотя, какой это имеет смысл, если они все равно больше не увидятся? Хотя, признаться, он тоже был бы не против повторить. Причем, прямо здесь и невзирая на все перечисленные ею причины, почему это невозможно сделать. Но желание дамы - закон! Согласившись со всем, что она сказала, Загорский аккуратно высвободился из ее объятий, легко поднялся на ноги и принялся одеваться. Она все еще сидела на полу, наблюдая. И в прозрачных голубых, как он уже разглядел, глазах отражалось пламя камина, делая женщину немного похожей на колдунью. Когда Владимир сказал ей об этом, женщина как-то странно усмехнулась, заметив что-то, вроде того, что именно колдунья, точнее, ведьма она и есть. "Не боишься меня?" Он отрицательно покачал головой, подал ей руку, помогая встать, а потом поцеловал в макушку. ...Когда незнакомка уже покидала их убежище, Загорский окликнул ее, женщина обернулась и посмотрела вопросительно. - Так мы встретимся? - вопрос был задан скорее для проформы. Загорский был почти уверен, что безумная страсть, лишившая их разума и осторожности некоторое время тому назад - всего лишь случайность. В противном случае не пеклась бы она так о сохранении инкогнито. А то, что говорилось про перстень и оставленную им отметину... Мало ли в Англии, да что в ней, в Лондоне, дам, украшающих себя колючими драгоценностями? Не проводить же с каждой "следственный эксперимент"? Да и реакция на вопрос лишь подтверждала догадки. Усмешка изогнула ее красивые губы, еще чуть припухшие от недавних поцелуев Загорского, женщина сделала неопределенный жест рукой и - исчезла, оставив его в одиночестве второй раз за сегодняшний вечер. Когда это произошло, Владимир покачал головой, мол, ненормальная, закончил приводить свой внешний вид в порядок и вскоре тоже вернулся в бальную залу. Свою неожиданную любовницу он там увидеть, разумеется, не рассчитывал. Ни одна женщина не показалась бы в обществе в столь неприбранном виде, даже такая, как она, в этом Загорский был уверен. Зато, едва вернувшись, мгновенно наткнулся на внимательный и изучающий взгляд леди Бригитты. Она не стала интересоваться, где он был, да и про происхождение ссадины на щеке не спросила. Владимир очередной раз мысленно возблагодарил английское воспитание и сдержанность. Дело в том, что графиня Белозерова, всегда казалась ему кем-то, вроде строгой старшей сестры, мнением которой он дорожил, но в то же время, если не побаивался, то немного стеснялся ее. Впрочем, как уже было сказано, супруга Александра Васильевича удержалась от комментариев. Во-всяком случае, с самим Загорским, что уж она сказала потом сэру Алексу, он и думать не решался. А маскарад тот они вскоре и покинули. Графиня сказала, что утомлена, и Владимир последовал за ней, как и приказывал своему помощнику дуайен. ... Следующий раз Владимир решил показаться на глаза кому-то из Белозеровых только спустя пару дней. Если леди Бригитта и промолчала, это не значило, что Александр Васильевич в приватной беседе не поинтересуется происхождением "ранения". Дом на Мэнсфилд встретил его непривычно громким детским гомоном, Загорский удивился, одна Варю такого шума создавать бы не могла, да и вряд-ли бы ей это позволили. Однако, когда навстречу мужчине выбежал целый выводок мальчишек и девчонок, все понял: к Белозёровым приехали племянники, дети старшего брата леди Бригитты - двое младших Бересфордов, Леонард и его старшая сестра Димити, ровесница Варю, похожая на фарфоровую куклу блондинка и уменьшенная копия своей матери, а также, собственно, дети Белозеровых, Варя и Джуни, Александр-младший. Завидев Загорского, которого обожали не меньше Вари, юные Бересфорды с радостным кличем повисли на нем со всех сторон, поэтому на некоторое время Владимир оказался захвачен в плен молодым поколением двух благородных семейств. И был избавлен от него только появлением в холле самого графа Белозерова, который увел несчастного посланника, уже начинающего сходить с ума от обилия детских вопросов, в свой кабинет. - Можете не делать вид, что все в порядке, мой друг, - усмехнулся сэр Алекс, закрывая дверь. - Эта орава способна вывести из себя святого, а не то, что простого смертного. И это только четверо, заметьте! Слава богу, пятая пока в колыбели, - посол имел в виду младшую дочь Бересфордов, Элинор, родившуюся относительно недавно. - Иначе бы дом разобрали по кирпичикам. Но это правильно, когда детей много. К сожалению, Бриту вторые роды дались тяжело, доктора более не рекомендовали ей делаться матерью. А здоровье и благополучие супруги для меня - превыше всего на свете. - А кто привез детей? Сэр Хью приехал или они с леди Агнией? - поинтересовался Загорский, когда пришел в себя. - Нет, лорд Бересфорд сейчас в Европе, у нас гостит Агнешка с детьми. Кстати, дамы теперь в малой гостиной, не хотите поздороваться? Не воспринимайте это, как приказ, Владимир Дмитриевич, - добавил Белозеров с легкой иронией, заметив, как его собеседник невольно изменился в лице. - Хотите, останемся в нашем тихом убежище. - Нет, отчего же? - немного смутился тот. - Я охотно бы увидел леди Бригитту и леди Агнию. - А там не только они! Жена сегодня принимает и у нас сейчас с визитом леди Монтегю, Вы были у них в доме на маскараде. Кстати, как Вам там? - Несколько скучновато, - уклончиво ответил Загорский, гадая, что скрывается за этим вопросом, но, кажется, никакого второго смысла не было. Поэтому, немного расслабившись, мужчина улыбнулся и проговорил. - А еще так и не удалось познакомиться с хозяевами. Поэтому, пожалуй, приму Ваше предложение навестить дам в гостиной. Дом графа и графини показался мне любопытно устроен. Хотелось бы, все же, познакомиться с его владельцами.
Фиона Торн: Прежде чем снова появиться перед гостями, Фиона заставила горничную полностью изменить ее внешний вид: новая прическа на скорую руку, зеленое платье и такого же цвета маска. Красную яшму на пальце сменил перстень с изумрудом. Пока Глэдис колдовала над ее волосами, Фиона раз за разом прокручивала в голове последние события. Раньше она считала, что подобные «происшествия» по темным углам придают жизни некоторую остроту, и привыкла, что ее партнеры в таких случаях больше брали, нежели давали, и после них она не забивала себе голову воспоминаниями. Но этот русский удивил ее. После его объятий она почувствовала себя девочкой-шотландкой, которой захотелось послать подальше весь этот маскарад, упасть на кровать и предаться мечтам о красивой и верной любви, о которой грезила до замужества. Но строгое воспитание английской леди очень быстро подавило эти фантазии, напомнило о долге хозяйки и заставило вернуться к гостям. Фиона решила пройти в бальный зал через холл. Спускаясь по ступенькам, она увидела, как внизу лакей подает серебристую шубу изящной даме, в которой с легкостью узнавалась Бригитта. Ее спутник, уже одетый, терпеливо ждал свою даму рядом, стоя спиной к лестнице. Фионе показалось, что до ее сердца вдруг дотронулась мягкая кошачья лапка неведомого чувства. Сначала она только коснулась, но когда за русскими гостями закрылась дверь, выпустила коготки и царапнула. Почему так больно? На следующий день, едва проснувшись, Фиона потребовала, чтобы всю поступающую почту слуги немедленно доставляли в ее кабинет. На самом деле эти письма были ей совершенно до фонаря, потому что в них не было ничего существенного, кроме дежурных слов благодарности за приятно проведенный вечер. Она и сама рассылала такие записки после каждого светского мероприятия. Из этого вороха бумаги Фионе нужно было только одно письмо от Бригитты, которой в силу их родственных отношений этикет предписывал не только поблагодарить хозяйку маскарада, но пригласить ее сделать ответный визит. Вот оно! Так, посмотрим что она здесь пишет… Эти строки можно пропустить… А вот здесь… «буду рада увидеть тебя у себя в один из ближайших дней». Умница Бригитта! Ах, как жаль, что мне приходится тебе платить черной неблагодарностью и соблазнять твоего мужа. Но Господь велел делиться. Фиона тут же написала ответ, известив кузину, что принимает ее приглашение и навестит ее завтра. Визит был дневной, поэтому для него было выбрано платье из красно-синей шотландки. Это были цвета Маквеллов, и во всем Лондоне только у одной Фионы было право носить их. Перстень с красной яшмой она надела на указательный палец правой руки, которую обычно протягивают для поцелуя, чтобы господин Белозеров заметил его сразу после знакомства. Бригитта встретила гостью в довольно элегантном домашнем платье, но без каких-либо признаков меха. Отсюда Фиона сделала вывод: светские разговоры о том, что жена русского посла и по дому ходит в соболях и лисах, не соответствуют истине. Оказалось, что леди Монтегю сегодня не единственная гостья у Белозеровых. В гостиной помимо Бригитты ее встретила также леди Бересфорд – дама с загадочным прошлым, которое, впрочем, Фиону сегодня ничуть не интересовало. Она пришла сюда, чтобы увидеть графа Белозерова и приоткрыть ему свое инкогнито. А если повезет, то и назначить ему новое свидание, от мыслей о котором у нее кружилась голова, а по плечам начинали бегать мурашки. Их легкая светская болтовня была прервана целым выводком детей разных возрастов, которые неожиданно ворвались в гостиную и облепили женщин. - Бригитта! – воскликнула Фиона с ужасом. – Я и не знала, что у тебя столько детей! Неужели ее муж так плодовит? Как бы мне не забеременеть! - Нет конечно! – «успокоила» ее кузина. – Мои здесь только те, что с темными волосами. Все блондины и блондинки – это дети Агнешки и моего брата. У Фионы немного отлегло от сердца после того, как она пересчитала «темненьких» по головам и насчитала всего двоих. - А вот и глава семьи, - сказала Бригитта, когда в комнату вошел высокий мужчина зрелых лет. – Фиона! Позволь представить тебе моего мужа, графа Александра Белозерова. Дорогой! Перед тобой моя дальняя кузина леди Могтегю. Наши матери были двоюродными сестрами. Фиона так удивилась и растерялась, что даже забыла, что ей следует протянуть руку для поцелуя. Перед нею стоял совершенно другой человек, похожий на ее маскарадное приключение только ростом. Тот был тоньше в кости и значительно моложе. На его лице еще не появились столь выраженные носогубные складки, линия подбородка была совсем иной, а в волосах не было ни намека на седину. Через несколько мгновений на смену удивлению пришли гнев на саму себя и панический ужас от мысли, что повторная встреча с тем человеком с маскарада не состоится. Из замешательства ее вывел звук открывшейся двери и дружный топот детей, бросившихся навстречу вошедшему человеку. Фиона заставила себя вспомнить о приличиях и протянула наконец-таки руку графу Белозерову для поцелуя. - Дети! Ведите себя прилично и оставьте его в покое! – голос Бригитты с трудом доходил до сознания, которое затопила волна разочарования от несбывшейся надежды. – Фиона! Позволь представить тебе помощника моего мужа и большого друга нашей семьи господина Владимира Загорского! Владимир Дмитриевич! Познакомьтесь с леди Монтегю! Какое длинное и трудное имя, - прокомментировала про себя Фиона и протянула руку его обладателю. – Бедной кузине, наверное, понадобился не один год, чтобы научиться произносить его. Стоп! А ведь не все потеряно! Бригитта! Она обязательно должна знать имя человека, с которым была на маскараде. Захваченная этой мыслью, Фиона не сразу поняла, что только что представленный ей молодой человек по какой-то причине не отпускает ее руку.
Владимир Загорский: Едва они с Александром Васильевичем вошли в гостиную, где находились дамы, дети, эти маленькие разбойники, вновь метнулись всей толпой к Загорскому, который почему-то представлялся им, видимо, родом собственности, коей можно располагать по своему усмотрению. Владимир любил детей и очень расстраивался от того, что супруга никак не может подарить ему сына или дочь. Однако всякое чадолюбие имеет пределы. К счастью, в этот раз он был спасен усилиями леди Бригитты гораздо быстрее, чем в прошлый раз и эффективнее. Покуда ее супруг разговаривал с той, в ком Загорский предположил леди Монтегю, графиня позвонила в колокольчик, и велела горничной водворить всех детей в детскую, что и было исполнено. Сам же он успел перекинуться парой фраз с леди Бересфорд, заметив, что каждое последующее материнство делает ее лишь прекраснее, на что Агнешка рассмеялась и назвала его дамским угодником. Загорский шутливо поклонился и ответил, что прекрасная пани совершенно права, но из ее уст сей комплимент особенно приятен. Подобная вольность в общении, невозможная, например, со сдержанной на людях Бриту, объяснялась тем, что леди Агния отличалась нравом более мягким и романтическим, чем ее золовка. Кроме того, будучи полькой, а значит прирожденной кокеткой, чего и сама не отрицала, она в шутку называла пана Владимира почти земляком, а значит тут, в Англии, "на чужбине", им следовало держаться вместе. Впрочем, это была всего лишь их маленькая, ко взаимному удовольствию, игра. Всем вокруг было прекрасно известно, какие нежные чувства до сих пор связывают леди Агнию и ее супруга. Чему имелось и живое доказательство числом три, но все указывало на то, что на достигнутом Бересфорды останавливаться не собираются... Тем временем, дошла, наконец, и до него очередь познакомиться с хозяйкой маскарада, воспоминания о котором до сих пор приятно щекотали самолюбие Загорского. Леди Монтегю, которой его представила графиня Белозерова, оказалась моложе, чем предполагал Владимир. При первом мимолетном взгляде, предшествующем глубокому и учтивому поклону с целованием руки, что-то в облике дамы показалось ему смутно знакомым. И, прежде, чем склониться перед ней, Загорский намеревался спросить первым делом, не встречались ли они раньше. Но этот вопрос так и застрял у него в горле в тот момент, когда мужчина получил узкую кисть леди в свое распоряжение. На холеном и тонком указательном пальчике графини Монтегю был тот самый перстень-кабошон с яшмой! Теперь-то он хорошо разглядел, чем именно чертовка нанесла ему на щеку отметину: вот этой самой золотой вязью, вероятно. А еще он вспомнил аромат ее кожи, смешанный с запахом духов, вербена, редкий и тонкий, едва уловимый, но он его не забыл! Да и как такое забудешь? Не отрывая губ от ее запястья, которое задержал в своей руке уже сверх всяких приличий, Загорский осторожно взглянул ей в лицо. Она, доселе равнодушно принимавшая светское лобзание, тоже, наконец, обратила на него внимание... Мгновенное замешательство выдало ее внимательному наблюдателю. Уголок рта, прижатый к коже руки слегка дернулся, в во взгляде каре-зеленых глаз мужчины блеснула искра иронии и торжества. - Невероятно рад познакомиться, леди Монтегю. Наконец-то...
Фиона Торн: Один внимательный взгляд на нового знакомого, и Фиона едва не рухнула в обморок от неожиданности. Ей вдруг показалось, что тысячи искр пробежали по ее телу и мгновенно растопили весь холодный разум английской леди, который в таком состоянии не смог сдержать ее чувства. Освободившись, они вырвались из ее сердца и нашли выход в ее глазах. Фиона подарила этому молодому человеку взгляд, в котором он при желании мог бы увидеть все: ее тоску и облегчение, радость и боль, нежность и ревность, раскаяние и любовь. Чье-то легкое покашливание выдернуло леди Монтегю из мира грез, и она вспомнила, что присутствующие ждут от нее ответных слов на приветствие молодого человека. - Мне тоже очень приятно, господин… эээ… - Загорский! – подсказала Бригитта. Будучи хозяйкой, она поспешила сгладить возникшее замешательство: нашла оправдания для гостьи и завуалировала истинную причину ее поведения. – Да, да, мне легко догадаться, какие слова сейчас вертятся на языке у леди Монтегю. О! Эти сложные русские имена! Не правда ли? Не спорь, дорогая! Я знаю это по собственному опыту. Но наш Владимир Дмитриевич очень добр, и думаю, что он позволит тебе называть его Уолтером. После этих ее слов на Фиона поблагодарила Бога за то, что соблазненный ею на маскараде Уолтер не является мужем ее добрейшей кузины, а следовательно, она может смело смотреть в глаза хозяйке этого дома. В продолжение оставшегося времени визита леди Монтегю почти не участвовала в разговоре, так как была занята подавлением бунта внутри себя, в чем быстро преуспела. Натянув на свое лицо строгую светскую маску, Фиона начала прощаться. На уговоры Бригитты посидеть еще немного она ответила с улыбкой, что дом Белозеровых и без нее полон гостей и что ей предстоят еще несколько ответных визитов. Покидая гостиную, она подарила Уолтеру еще один взгляд, на этот раз указывающий на угол за домом, где она будет его ждать.
Владимир Загорский: Для самого Загорского, которому столь неожиданным образом вдруг открылась истина, дальнейшее пребывание в гостеприимной гостиной на Мэнсфилд-Стрит тоже превратилось вдруг в род испытания для его терпения и выдержки. Не мог же он, право слово, вскочить со своего места и броситься за леди Монтегю следом. Хотя, очень хотелось... Тем не менее, не посрамив чести русской дипломатии, Владимир смог-таки одолевать себя еще примерно в течение четверти часа с тем, чтобы потом, найдя минимально благовидный предлог, удалиться от Белозеровых туда, куда его сейчас так сильно влекло. Едва не бегом покидая дом Александра Васильевича, выхватив у удивленного дворецкого свою накидку, цилиндр и трость, он наскоро оделся, выскочил на улицу и осмотрелся по сторонам. Мэнсфилд-стрит была пустынна, и Загорский грешным делом подумал, что женщина просто сбежала. Ну, мало ли? В конце-концов, делать то, что они делали не зная лиц и имен - это одно, а встретиться вот так, лишившись масок, лицом к лицу, и поговорить... Внезапно до его напряженного слуха донеслось тихое лошадиное ржание. Загорский пошел на звук и вскоре увидел экипаж, тихо и скромно стоящий за ближайшим углом. Кажется, его появления тоже очень ждали. Едва высокая фигура Владимира оказалась а зоне обзора оконцев кареты, одна из дверей ее распахнулась, что явно означало приглашение войти, коим Загорский поспешил воспользоваться.
Фиона Торн: Когда ждешь, каждая минута кажется часом. Придет? Не придет? Останется там? Уйдет оттуда, но направится домой? Придет? Ну где же он? - гадала Фиона на воображаемой ромашке. Мысли в ее голове сменяли друг друга так быстро, что к тому моменту, когда Уолтер наконец-то появился в поле ее зрения, женщина была уже в панике. Увидев его, она едва не закричала и поспешила открыть дверцу экипажа. Заранее обдумывая свой план, Фиона намеревалась сделать это правой рукой, чтобы он увидел ее перстень, но с его появлением все планы вылетели из головы, и она просто таки навалилась на несчастную дверь. Но Уолтер, похоже, все понял и без подсказок. Несколько мгновений, и он уже вскочил в экипаж и оказался рядом с нею. Сначала они просто молча смотрели друг на друга. Фиона жадно вглядывалась в его глаза, надеясь найти в них отражение тех чувств, которые испытывала в этот момент, но света пасмурного мартовского лондонского дня, проникавшего в оконце кареты, для этого было недостаточно. Что со мной происходит? Почему мне вдруг стало интересно то, что думает обо мне мой очередной любовник? Это непорядок! Это слишком эмоционально! Надо немедленно взять себя в руки! Да! Вот сейчас я его обниму, мы поцелуемся, и все! После этого я сразу же сожму в кулачок свое бунтующее сердце. Фиона протянула руку к его лицу, нежно провела по нему пальцами. А он… Он, не отрывая взгляда от нее стал целовать их!!! Словно ловит губами мои прикосновения! – запело сердце Фионы. После этого планы и намерения женщины опять покинули ее несчастную голову.
Владимир Загорский: Загорский с разбегу заскочил в экипаж леди Монтегю и сел напротив нее. Заговорить сразу, как он и ожидал, не удалось. Женщина разглядывала его лицо и Владимир не мог понять, что она сейчас чувствует, какие мысли скрыты за этим невозмутимым внешним спокойствием? Внезапно она коснулась кончиками пальцев его лица - нежно и как-то неожиданно робко, точно сомневаясь, имеет ли на это право? Прикосновения эти произвели на него потрясающий эффект. Загорский взял ее руку в свою и начал покрывать поцелуями каждый ее пальчик, узкую ладонь, поднимаясь губами к запястью, где под кожей виднелись голубые жилки. Потом сполз со своего места, оказавшись перед женщиной на коленях, притянул ее к себе и поцеловал - уже в губы. Поцелуй вышел долгим, но, едва они разомкнули уста, чтобы набрать воздуха, Загорский вновь потянулся, к ее губам. Однако женщина вдруг отстранилась и посмотрела на него с улыбкой, в которой Владимиру привиделась нотка необъяснимой грусти. - Что случилось? Я что-то сделал не так?
Фиона Торн: - Нет конечно, - прошептала Фиона в ответ. – Все именно так, как мне хотелось бы! Но не к месту и не ко времени. Как же она была зла сейчас на саму себя и свое английское воспитание, которое гвоздем сидело в ее голове и требовало остановиться. На миг в мозгу Фионы промелькнула картина, которая продемонстрировала ей, как все происходящее выглядит со стороны: на оживленной в это время Мэнсфильд-стрит стоит карета графа Монтегю и раскачивается из стороны в сторону. А именно это и произошло бы, не будь у нее сил остановить Загорского. - Уолтер! – заговорила она быстро и сухо. - Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Как сложатся наши дальнейшие отношения – большой вопрос, поэтому нам обязательно нужно позаботиться о своих реноме в глазах общества и сохранении тайны с самого начала. Тебе, как дипломату, слухи о связи с женой члена Палаты Лордов могут серьезно подпортить карьеру, да и мне они ни к чему. Я все продумала. На Логан-плейс у меня имеется дом, который я унаследовала от матери. Мы можем встречаться там. Я обычно захожу туда с главного входа, а тебе дам ключ от двери, выходящей на соседнюю улицу. Со стороны это будет выглядеть так, словно ты снимаешь часть дома с отдельным входом. Ну так как? Ты согласен? Если да, то мы может отправиться туда без промедления.
Владимир Загорский: "Какая, однако, практичная особа, все предусмотрела," - с неизъяснимым разочарованием подумал Загорский, выпуская леди Монтегю из объятий и возвращаясь на свое место в экипаже. Магия момента, очарование внезапности всего того, что произошло между ними на маскараде... Неужели, всего лишь очередная пошлая интрига, адюльтер с расписанными днями свиданий, быстро превращающий взаимную страсть в привычку или даже род обязанностей, тягостных для обоих любовников? Тем не менее, на вопрос Фионы, почему-то ответил утвердительно. Что-то в ее взгляде мешало поверить в то, что женщина настолько цинична, как, возможно, хочет выглядеть. Дом на Логан-плейс оказался небольшим и уютным особняком, впрочем, оценить его внутреннее устройство Загорский сразу не сумел - за исключением, пожалуй, одной комнаты, спальни хозяйки. Да и, оказавшись там вместе с ней, как-то быстро забыл свои недавние сомнения... Роман их развивался бурно. Вскоре эти двое уже не могли обходиться друг без друга, хотя, по-прежнему убеждали себя в том, что связь их носит только низменный и плотский характер. Вернее, в этом, казалось, хотела убедить Загорского Фиона. Она и теперь вела себя с ним порой шокирующе откровенно. Однако Владимиру, с каждым днем все более и более влюбляющемуся в эту эксцентричную англичанку, с каждым же днем казалось еще, что леди Торн просто прикрывается этой откровенностью, как ни парадоксально это звучит. И он дал бы много, чтобы узнать, что за ней прячется. Но броня английского воспитания плотно укрывала истинные чувства женщины. Побившись об нее несколько безумных - в полном смысле этого слова - месяцев, в течение которых Загорский хотел бы казаться себе львом, но, как ни обидно, более напоминал себе мартовского кота, он смирился с таким положением вещей и просто пустил все на самотек, наслаждаясь процессом...
Фиона Торн: Незаметно подкралось лето, но леди Монтегю даже не заметила этого, потому что в ее душе продолжала хозяйничать весна, которая ежедневно дарила ей новые впечатления, открывала двери в мир неведомых чувств и заставляла отдавать свое сердце людям. Теперь, когда их с Уолтером связь окрепла, Фионе хотелось обнять весь мир. Все прежние принципы, на которых основывались ее отношения с противоположным полом, были отброшены и забыты за ненадобностью. Теперь для нее существовал только один человек, и ее мир вращался только вокруг него. Уолтер одним своим существованием помог Фионе понять, какое это счастье – любить. Пусть я люблю безответно. Пусть наши отношения временны. Но они у меня есть! И я их ни на что не променяю! Дело дошло даже до того, что Фиона помирилась с мужем. Однажды за обедом Руперт вдруг сказал: - Мне кажется, что ты влюбилась, дорогая! - Ага! – с радостной готовностью кивнула она, и ее лицо расплылось в счастливой улыбке. – Неужели это так заметно? - Очень заметно! Ты просто вся светишься изнутри. Затем он заговорил о любви и перечислил Фионе все признаки любовной лихорадки, от которой она «страдала» уже несколько месяцев. От неожиданности ложка едва не выпала из ее рук. - Руперт! Откуда ты … тебе все это известно? - Я знаю, что тебе трудно в это поверить, - спокойно ответил он, – но мы с Саймоном давно любим друг друга, и в свое время я пережил те же чувства, что и ты сейчас. Да! Надо отдать ему должное! За годы нашего брака я меняла любовников каждые два-три месяца, а Руперт, несмотря на свой порок, все это время оставался верным одному человеку. После этого разговора отношения мужду супругами наладились. Фиона и Руперт договорились, что не будут вмешиваться в личную жизнь друга и станут хорошими друзьями. Все таки друг, на которого можно положиться в трудную минуту, - это немало! Но у счастья Фионы была и обратная сторона. Она унаследовала от матери не только дом на Логан-плейс и все ее капиталы, но и серьезную семейную проблему по имени Ральф Маквелл. Кузен так и не оставил надежд завладеть деньгами Фионы. Не имея возможности отнять их по закону, Ральф решился на подлог и теперь время от времени шантажировал свою двоюродную сестру, выжимая из нее крупные суммы. В прошлом году Фиона поделилась этим секретом со своим очередным любовником в надежде, что он поможет ей разобраться с подлым кузеном. Но тот, едва заслышав про ее проблемы, мгновенно исчез с линии горизонта. После того случая Фиона предпочитала платить, а после встречи с Загорским – еще и помалкивать, потому что панически боялась, что узнав про шантаж и угрозы со стороны кузена, он тоже может бросить ее.
Владимир Загорский: Для Загорского переход весны в лето тоже прошел незаметно. Впервые за долгое время он мог сказать, что действительно счастлив. Нет, он и прежде считал, что жизнь его вполне удалась, ведь никто не может иметь все, не правда ли? Однако в эти несколько месяцев присутствие Фионы в его судьбе стало тем недостающим фрагментом, ярким мазком, которым просто хорошая картина превращается в произведение искусства. Тем неуловимым нечто, придавшим существованию Загорского смысл. Виделись они практически ежедневно - не могли долго находиться в разлуке. Каждый день, по-окончании присутствия, Владимир устремлялся уже не к себе, и даже не в гостеприимный дом Белозёровых на Мэнсфилд-стрит, как это случалось практически постоянно в течение последних лет. Теперь своим истинным домом, местом, где обитало его сердце, Загорский считал маленький особняк на Логан-плейс, где его ждала Фиона, практически, тоже туда переселившаяся. Разумеется, изменение привычек коллеги не укрылось от внимания графа Белозёрова. Да и не надо было обладать какими-то особыми сыскными навыками, чтобы это увидеть. Однако, деликатнейший человек, Александр Васильевич не вмешивался в происходящее. И за это Загорский был особенно благодарен старшему товарищу. Потому что в последнее время все чаще задавал себе один и тот же вопрос: что случилось бы, если граф Белозёров все же поставил его перед выбором - карьера или отношения с Фионой? При всей абсурдности такого вопроса, он однажды все же вполне мог возникнуть перед Загорским: карьерный дипломат на чужбине не может позволить себе той вольности личной жизни, что и простой его соотечественник. Так вот, задавая этот вопрос самому себе, Владимир все чаще склонялся к ответу, который никогда бы прежде не пришел ему в голову. Да, он готов был пожертвовать ради этих отношений своими профессиональными достижениями и, когда думал об этом, с удивлением понимал, что почти не испытывает сомнений на этот счет... Впрочем, любовники были осторожны и пока, во-всяком случае так считал сам Загорский, об их романе могли лишь ходить слухи и домыслы, но никаких подтверждений тому ни у кого не было. Тем не менее, в один из дней, возвращаясь от Фионы домой, Владимир случайно обратил внимание на то, что следом за его собственным экипажем с завидной настойчивостью движется некий другой, неприметный с виду, похожий на десятки других лондонских кэбов. На первый раз он не придал этому особого значения, ибо не считал себя параноиком, которому всюду мерещится слежка. Однако, когда все тот же кэб в третий или четвертый раз попался в поле его зрения в районе Логан-плейс, насторожился и решил-таки выяснить, в чем дело. Для подобных деликатных миссий, как и в любом другом, в русском посольстве существовали специально подготовленные люди. И вскоре на столе посланника уже лежала папка с полными данными на того, кто следил, - а это все же оказалась слежка - за русским дипломатом, изучая, как тот проводит свой досуг. Некий Ральф Маквелл, шотландец...проживает в Лондоне... занятия никакого не имеет... с английской разведкой не связан... Загорский быстро пробежал взглядом по строчкам, выведенным каллиграфическим почерком посольского писаря, ничего не понимая. Зачем он понадобился какому-то горцу? Неожиданно его, словно молнией, пронзило воспоминание о том, как совсем недавно они с Фионой рассказывали друг другу про свое детство, припоминая всякие забавные случаи из него. И тогда она упомянула имя своего отца - лэрд Маквелл! Фиона - урожденная Маквелл! И пресловутый перстень, которым она оцарапала его тогда - это, как выяснилось тогда же, фамильная драгоценность, которую надлежит носить главе клана. Фиона упоминала, что формально именно она состоит ныне в этом звании, а Владимир еще тогда пошутил, что никогда прежде не спал со столь титулованной особой... Но теперь ему было не смешно, Загорский не мог понять, что все это может означать? Он едва выдержал, пока наступит вечер, чтобы вновь встретиться с Фионой и выяснить все у нее лично. Леди Монтегю, как обычно, уже дожидалась его на Логан-плейс. Как обычно в последнее время, Фиона вылетела ему навстречу прямо в холл и, точно девчонка, бросилась с поцелуями на шею. Однако сегодня, против обычного, Владимир не подхватил ее на руки, а деликатно отстранился, ограничившись простым поцелуем в щеку. Игнорируя обиженный и недоуменный вид возлюбленной, под руку с ней он прошел в гостиную и еще несколько минут они говорили о каких-то пустяках, когда, наконец, собравшись, Загорский внимательно посмотрел женщине в лицо и проговорил: - Фиона, я не могу более ходить вокруг да около, - на ее испуганный вопрос, что случилось, мужчина вздохнул и вкратце рассказал ей обо всем. - Я ни в чем тебя не подозреваю,но надеюсь на твою откровенность, милая. Расскажи мне, кто этот человек, и что ему может быть от меня нужно?
полная версия страницы