Форум » Петербург » Будь мне братом, или я убью тебя » Ответить

Будь мне братом, или я убью тебя

Михаил Елагин: Дата - 12 апреля 1833 года, вечер Место - особняк Елагиных на Фонтанке Участники - Николай Елагин, Михаил Елагин ранее

Ответов - 8

Михаил Елагин: Времени с того момента, как Михаил Викторович столкнулся в дверях особняка Игнатовых со своим братом, до того момента, как этот вышеупомянутый брат возник в дверях его кабинета, прошло достаточно. Достаточно, чтобы нормальный человек успокоился, пришел в себя, покаялся перед собой и постарался смириться. Мишель Елагин нормальным человеком был только в некотором роде – у него имелись две ноги, две руки и голова. Вот голова-то его и была тем ненормальным предметом, горячим и бестолковым, порой до невозможности. И вмещала столько дурости, что он сам себе удивлялся. Всю дорогу домой Мишель вел беседу с умным человеком, по всему видно, что с умным, но только человека видно не было. Значит, толковал сам с собою. И вернувшись домой, проследовал в кабинет, чтобы там уединиться с самим собою. - Барин, может чаю…., - договорить Васька не успел, в него полетел Плутарх. Дверь закрылась, и слуга побрел растерянным на кухню, сообщать, что чаю барин не желает. Когда время приблизилось к ужину, Ваське дал ответ Макиавелли. В общем, Михаил Викторович неплохо коротал время, наводя своеобразный порядок в кабинете и занимаясь самоедством по всем направлениям. Около девяти часов в дверь вновь робко постучались и она раскрылась, чтобы в маленькую щелочку был виден только Васькин нос: - Михаил Викторович, там к в... - Пошел вон! – рявкнул граф, запихивая очередную ненужную бумагу в корзину. Но дверь открылась сильнее, и на пороге возник Николай. Вот ведь, и впрямь, удивил! Мишель приподнял бровь, но взгляд его был спокоен и ничего не выражал. Почему-то он был готов к этому визиту. А что еще можно было ожидать после сегодняшней истории? Коротким жестом он пригласил брата располагаться, где тому заблагорассудится, и где он найдет место, ибо весь кабинет был захламлен папками и бумагами, которые Мишель решил разобрать перед своей очередной, и теперь уже окончательной, ссылкой.

Николай Елагин: Вся с трудом сдерживаемая ярость, улеглась, едва он вошел в кабинет. Не ярость мог вызвать Мишель, жалость. Он в спешке собирал свои вещи, будто бы ожидая наказания, как нашкодивший щенок. Но упрямая гордость диктовала ему сохранять хорошую мину при плохой игре. Он был жалок и ничтожен. Ничего, кроме гадливости, Николай, глядя на брата, не испытывал. Так смотрят на мерзкого паука, отвращение вызывает даже акт освобождения мира от этой мерзкой твари. Но если она станет так уж досаждать, то проще прихлопнуть ее однажды быстрым движением. Елагин-старший окинул хаос, царивший в комнате беглым взглядом, давая понять, что угадал намерения Мишеля быстро собраться и отбыть из Петербурга. Это решение было мудрым. - Я думал, ты отдашь распоряжение не впускать меня до того, как не уедешь из Петербурга. У тебя это уже входит в привычку: создать всем проблем, и сбежать. Впрочем, мудрое решение. Ты всегда отличался способностью к выживанию. Этот дом уже многие годы не принадлежал Николаю, но сейчас он отчего-то почувствовал себя хозяином в нем. Он даже позволил себе вольготно устроиться в удобном кресле, обтянутом кожей. Очевидно, оно предназначается хозяину. Николай закинул ногу на ногу, наблюдая за движениями Мишеля. Как он спокоен, как самодоволен. Надолго ли? В этот раз он слишком близко подошел к краю, вопреки предостережениям.

Михаил Елагин: - А что? Стоило? – Мишель взглянул в немного холодные глаза брата, с неприязнью устремленные на него, и неспешно поднялся с места. Подойдя к двери, он притворил ее за братом, поднял с пола, так и провалявшихся целый день там, «Государя» и «Моралии» греческого философа, расправил замявшиеся страницы и маленькой стопочкой водрузил в углу стола. После чего все так же неспешно вернулся на покинутый стул, сел, вытянув ноги под столом, закинул руки за голову и расплылся в наимерзейшей своей улыбке, одной из тех, что так не переносил его брат. Они сидели и молчали, глядя друг на друга. У каждого в голове вертелось как минимум десятка полтора эпитетов в адрес другого. Для Мишеля неожиданностью не стало его появление, хотя ожидал он его много ранее, а не теперь. Интересно, он здесь – значит, она рассказала. Но все? Или утаила что-то? Наверное, многое, раз он такой надутый. Великий наш моралист и обличитель! - Так чтож ты молчишь, братец? Я готов выслушать твои речи – ведь ты ко мне пожаловал не с визитом вежливости?! Я этим и не обольщаюсь. Сегодня я готов проглотить любую пилюлю – горькую, ядовитую, так что давай – начинай. Намерено ли, или так выходило само собой, но Мишель разжигал затаенный в брате гнев. В детстве, хоть это и случалось крайне редко, стоило братьям не поделить чего, и пока они не выскажут друг другу всего, что в душе накопилось, легче не становилось. Может, и теперь Михаил жаждал этой ссоры, чтобы добиться с братом, а то и с собою примирения.


Николай Елагин: Как ни старался Николай успокоить себя, но ненависть была слишком сильна, чтобы он не потерял головы. В одно мгновение, ему удалось оказаться рядом с Мишелем, и тот инстинктивно встал ему навстречу. Руки старшего брата сомкнулись на шее младшего, мягкие черты лица исказила неуправляемая ярость. Николай ослабил хватку. Кто знает, чего ему это стоило? Сегодня он совершал один подвиг за другим в бою с самим собой. - Не делай из меня братоубийцы… Уезжай! Я знаю все. – Николя освободил Михаила от своих «объятий», отступил на шаг назад. – Она рассказала мне все. Вплоть до мельчайших подробностей вашей ночи… - Если бы он настоял, она бы рассказала бы все, но он не желал унижать ее, заставляя исповедоваться перед ним. Однако об этом Мишелю знать было вовсе не обязательно. - Она рыдала, рассказывая. Мне большого труда стоило успокоить ее. И ты стал причиной этой трагедии. Уезжай, пока ты не сломал ей жизнь окончательно! Хоть раз в жизни будь к ней милосерден. – Но с кем он говорил о милосердии… Осталось ли хоть что-то человеческое в мужчине, который так жесток с женщиной носившей, быть может, его ребенка? И вряд-ли теперь Николай когда-нибудь сможет простить именно это. Он допускал, что Мишель по-настоящему желал воссоединения с Мариной, искренне хотел воспитать этого ребенка, но способ, которым он добивался своей цели, был за гранью понимания. Разве так обращаются с женщиной в ее хрупком положении, когда каждое резкое движение, каждое непродуманное слово может явиться причиной ужасного события? Николай даже в мыслях боялся назвать то, что могло произойти. Он будет хранить Марину ото всех опасностей, даже если ему придется пойти на крайние меры. - Уезжай, прошу тебя.

Михаил Елагин: Николя иногда умудрялся заставлять младшего брата удивляться скрытым в нем тайным чертам. Так и сейчас эта вспышка ярости, неуправляемой, фанатичной, отчаянной – такая бывает на лицах солдат бросающихся в последний бой и знающих наверняка, что на этом оборвется их жизнь, исказила лицо старшего графа Елагина и заставила его совершить поступок, который он в жизни бы не осмелился сделать. И видно осознание надвигающейся катастрофы заставило Николая разжать пальцы, чуть ослабив хватку. Мишель воспользовался этим, чтобы стряхнуть окончательно его руки с себя. На лице мелькнуло предостерегающее выражение – ведь, кто из нас двоих проворней и сильней в рукопашной, можно поспорить! И тут же угасло, сменяясь такой привычной и защищающей маской пренебрежения всеми опасностями и бедами. Как неправ был брат, обвиняя его в бесчувственности к женщине, самой нежной и желанной им! Но, увы, он был прав в том, что опять и опять Михаил наступал на одни и те же грабли, заставляя ее страдать. - Рассказала все… - повторил вслед за братом Мишель чуть тише и спокойнее Николя, - Да неужто – все?! Мишель тоже отошел от брата и остановился у зашторенного окна. Отодвинув тяжелую портьеру, он выглянул на улицу. Если бы она рассказала тебе все, вплоть до мельчайших подробностей – то рыдал бы ты, не она! Мишель прикрыл глаза, вспоминая ту роковую ночь, и ее, столь нежную и страстную. И, зная Марину слишком хорошо, верил – она не лгала, она была его в ту минуту – любила и была любима. Резко задернув образовавшуюся щель в плотной ткани, Мишель так же резко запахнул минутное воспоминание. Ни к чему сейчас эта слабость. - Не волнуйся – уеду и без твоей подсказки. Мне надоел весь этот фарс! – он развернулся к брату и зло посмотрел на него, - Ты хоть веришь, что вы будете счастливы?! Что она когда-нибудь станет воистину твоей женой?

Николай Елагин: - Она уже стала моей женой, была ею с 19 ноября. Слишком быстро она сумела прийти ко мне, не находишь? – Николай собирался уходить, он услышал то, что хотел, и оставаться более не имело смысла. - И ты знаешь, что я никогда бы не смог шантажировать ее, вынуждать. Та вспышка ярости позволила Николаю теперь говорить спокойно, он обсуждал все эти интимные подробности без тени презрения, которые почти всегда сквозили в голосе, во всей манере его брата. Он не пытался сейчас что-то доказать Мишелю, просто раскрывал все подробности этого дела, чтобы прийти, наконец, к верному решению. Николай знал, чувствовал, верил в любовь Марины к нему. Разве смогла бы женщина, проведя ночь с любимым, прийти к нему, к Николаю? А она приходила к нему снова и снова, зная, что он ни словом, ни намеком не выкажет ей своего неудовольствия. Она хотела быть именно с ним, интересовалась миллионами подробностей его отношения к ней. Она радовалась, узнав, сколько бессонных ночей провел он в мыслях о ней. В ее взгляде светилась гордость и счастье оттого, что она любима им. Это подделать невозможно. И, вспомнив обо всем этом, Николай потеплел взглядом, в нем проявилось то неуловимое выражение, которому невозможно дать названия, но заметив, все сразу понимают, что имеют дело со счастливым, любящим и любимым мужчиной. Жаль, что Мишель не увидел этого взгляда, Николя уже направлялся к двери.

Михаил Елагин: - Девятнадцатого? - у младшего брата стало входить в привычку повторять за старшим его же слова, - Вот, значит, куда она так торопилась, что же, пусть будет так… Но в голове его мелькнула совсем иная мысль. Если в тот же миг, когда жена его спасла из темницы, открыв сокровенные тайны совсем постороннему ей человеку, она думала о другом, то гореть ему прямо сейчас в огне адском. Нет, то, что она бросилась к брату, было не придумано ей заранее, но произошло спонтанно и от чувства, что вновь поддается ему, Мишелю. И от сознания этого Елагину стало горше, чем от всех обвинений брата, от всех его угроз, от всех проклятий Марины. Он упустил всего лишь одну минуту, возможно, а стоило ее задержать и теперь бы всего этого не было. - Твой шантаж обезоруживает ее еще более, чем мой – она знает, что без нее ты погибнешь. Слишком, всегда слишком великодушная, жертвует собой ради… нас. Мишель горько усмехнулся и сделал пару шагов за братом. Хотелось что-то добавить, но он не знал, что. Какая-то неловкая пауза повисла в комнате и своей угрожающей тишиной легла на плечи обоих братьев. Николя, вроде собравшийся уходить, замер у порога, словно ожидая, когда же Мишка воткнет в его спину очередной нож.

Николай Елагин: Николай даже и не надеялся, что Мишель позволит ему уйти, оставив последнее слово за собой. И Мишель оправдал его ожидания. Отчего Николя никогда не мог предугадать действий и слов своего младшего брата, он ведь был так прост. И укор его был бы обидным, если бы Николя не понял, что Михаилу свойственно всех судить по себе. Разве он шантажировал Марину? А если так, разве не удавалось ей успешно отклонять условия его шантажа? Николай замер в дверях, желая доказать свою честность, но стоило ли? Мишель придумал себе объяснение. Придумав себе оправдание, ему легче будет уехать. Николай большего и не желал, он умел благородно выигрывать, не унижая своего соперника, ему достаточно было награды. Помогло ему снести этот упрек то, что его «шантаж», если Мишелю было проще назвать его поведение этим словом, никогда не заставлял Марину плакать. Даже сегодня, он покинул ее только тогда, когда лицо ее осветилось улыбкой, пусть не такой беззаботной и счастливой, как прежде, но тем не менее. Николай, не оборачиваясь, взмахнул рукой. Жест был красноречивым, он явно говорил: «как считаешь нужным… ». И вышел из комнаты. Свой гнев он излил в первом приступе, явно удивившем Елагина-младшего, и теперь был внутренне холоден и спокоен. У него оставалось слишком мало времени на подготовку к свадьбе, чтобы тратить эти драгоценные минуты на скандалы с братом. Он уедет завтра, и жизнь будет продолжаться. Свежий, влажный ветер ударил Николаю в лицо, вызывая ощущение легкого головокружения. Вдох чистого, ночного воздуха принес облегчение, и развеял туман в голове. Это было похоже на пробуждение после дурного сна. далее



полная версия страницы