Форум » Петербург » Легче стать отцом, чем им остаться » Ответить
Легче стать отцом, чем им остаться
Марина Елагина: Дата - 12 апреля 1833 года Место - дом графини Игнатовой Участники - Марина Елагина, Михаил Елагин, Николай Елагин. ранее
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Марина Елагина: Несмотря на то, что в свете о том практически не слышали, подготовка к свадьбе Марины Антоновны и Николая Викторовича шла полным ходом. Такая приватность, если угодно, даже скрытность, была основана на упорном нежелании самой Марины посвящать в сложные и запутанные отношения внутри их семейства кого-либо извне. По сути, даже о том, что она официально разведена теперь с Михаилом Елагиным, не знал никто. Да и откуда бы взяться этим слухам, если Николя и даже маменька, угождая Марине, хранили это в тайне, а сам Мишель уехал в их родовое имение под Смоленском еще в январе, чуть не на другой день после того, как с него были сняты подозрения в убийстве Михаила Версмана. Да, его многие не любили, но и граф Елагин-младший, с его жестким характером и сарказмом, тоже не ходил в фаворитах светских салонов столицы. И причастность Мишеля к истории с гибелью Версмана на дуэли, пусть и опровергнутая его полным оправданием, по-прежнему будоражила умы сплетниц и сплетников. На каждый роток не накинешь платок, а посему, отъезд Михаила Викторовича в село с официальным объяснением «для поправки пошатнувшихся дел», выглядел вполне понятным и объяснимым. А то, что жена графа притом осталась в Петербурге, лишь добавляло ему очков, «значит, он не домашний деспот». Что же касается самой Марины, то впервые за несколько лет она чувствовала, что жизнь ее наполнена смыслом. Николай был безупречен: оказывался рядом, когда был необходим и оставлял в покое, когда ей требовалось побыть немного одной. А еще – предугадывал ее желания, раньше, чем Марина их высказывала. Поэтому, когда он сам предложил не устраивать особых торжеств, тихо обвенчаться и сразу уехать в свадебное путешествие, предложил, надо сказать, робко, Марина просто повисла у него на шее с поцелуями и благодарностями. Это было именно то, чего хотела она сама, но смущалась высказать вслух, опасаясь его обидеть. Вдруг Николя сочтет, что она стесняется его любви? Венчаться решили почти сразу после Пасхи, потому что Великим постом, разумеется, это было сделать невозможно, а до него, с момента их помолвки, прошло мало времени. И Елагин-старший просто не успел бы закончить переустройство своего дома в Гельсингфорсе под новую, «женатую» жизнь, которую он, видимо, хотел сделать для обожаемой своей Марины идеальной. Это стремление также было причиной частых отлучек Николя в Финляндию последние несколько недель. Вот и сегодня он тоже отсутствовал, но собирался быть в Петербурге – и у Марины уже завтра. А та при встрече, в свою очередь, собиралась сообщить ему одну новость, которую уже некоторое время тайком носила в сердце, вернее, - под ним. Она ждала ребенка. Поняла это не сразу. Точнее, заподозрила, конечно, но так боялась сглазить, что даже самой себе внушала мысль, что просто показалось. Что нужно еще немного времени, чтобы убедиться окончательно, чтобы только после этого рассказать маменьке и Николя. Слишком печальным был предыдущий опыт несостоявшегося материнства, произошедший с Мариной через полгода после того, как она стала женой Михаила. Тогда, совершенно без видимой причины, случился выкидыш. Врачи разводили руками, все указывало на то, что графиня Елагина – здоровая, сильная женщина, что причин нет, но… Потом были еще несколько лет надежды, в течение которых Марина думала и верила, что вот-вот, сейчас, но, опять-таки, ничего не происходило. А потом их отношения с Михаилом совершенно разладились и, что греха таить, много раз, размышляя о своей неудавшейся супружеской жизни, графиня даже думала, это и к лучшему, что детей у них с мужем нет. Винила в том, конечно, себя, поэтому и не могла теперь до конца поверить тому, что вновь беременна. Когда же все разумный сроки для опровержения ее догадки прошли, Марина, наконец-то, собралась к доктору. Однако, из какого-то странного суеверия, пошла не к своему, а к другому, к которому прежде не обращалась. Карл Штоссмайер был известным столичным акушером, многие знатные дамы лечились именно у него. Поэтому приход графини Елагиной его не удивил. Осмотрев ее самым тщательным образом, доктор с самым довольным видом подтвердил ей, что, приблизительно в начале сентября она сможет порадовать мужа наследником или наследницей его титула. - В начале сентября? – Марина вышла из-за ширмы, где одевалась, и недоуменно взглянула на доктора. – Но… герр Штоссмайер, по моим подсчетам, рожать я буду, если и в сентябре, но где-то в самом его конце, а то и в октябре? - Да нет же, сударыня, признаки, которые я у вас наблюдаю, характерны именно для двенадцати-пятнадцати недель беременности, а вовсе не шести-восьми, как Вам кажется. Однако, право, не волнуйтесь, такое случается иногда. У меня была пациентка, которая не поняла, что беременна, до того момента, пока у нее не начались схватки, которые та приняла за почечную колику… Да что же Вы так побледнели, матушка?! Присядьте, присядьте-ка, а лучше ложитесь на этот топчан… Ничего-ничего, это тоже характерно для Вашего положения… Почти ничего, из того, что герр Штоссмайер говорил после того, как сказал, что малыш ее был зачат три месяца тому назад, Марина не услышала. Внезапно в глазах у нее стало темно, а в ушах резко зашумело, как тогда, на балу у Белозёровых, когда Мишель объявился после многолетнего отсутствия. Он и теперь стоял у нее перед глазами. Его лицо… господи! Три месяца! Это означало, что… Стараниями доктора, совсем чувств она не лишилась, и теперь тошнота, вместе с холодным потом, выступившим на лице, все никак не оставляла ее, хотя сознание медленно прояснялось. Мало того, теперь эта мерзкая дурнота, гораздо более мучительная, чем та, которую она последние недели регулярно испытывала по утрам, липким тягучим потоком вползала в сердце, навеки поселяя в нем неразрешимое сомнение в том, кто отец ее ребенка – Мишель или Николай? Умом Марина понимала, что гораздо более вероятно, что последний, в конце-концов, с той, первой их ночи, они еще не раз были близки, но это проклятое «если»… Что делать с ним? Едва придя в себя, Марина поспешно засобиралась домой, несмотря на то, что доктор предлагал побыть у него еще немного, пока ей окончательно не станет лучше. Ну откуда ему было знать, что, после того, что Марина узнала, лучше ей не станет уже никогда? Раскланявшись с герром Штоссмайером, графиня медленно спустилась по ступеням и, в глубокой задумчивости дойдя до своего экипажа, забравшись в него, велела кучеру ехать к дому матери, где по-прежнему обитала.
Михаил Елагин: Решение об отъезде из столицы графу Елагину пришло внезапно, тогда, когда прощаясь с Мариной у своего дома, он понял – это в последний раз. Правда, весомых причин, которые вполне оправдывали его поступок в глазах общества, он нашел много. Первой и основной была забота о старом отцовском имении, того и гляди грозившем совсем исчезнуть с лица земли. Он и для себя это оправдание ставил на первое место. Что ему до того, что бывшая жена не желает его видеть! Он и сам не горит подобной страстью. Отговорки действовали. Да и приехав в Краснянское, Мишель тут же с головой погрузился в дела имения. За три месяца, что он почти безвылазно провел там, граф удивил всех, кого мог, да и себя немало, тоже. С утра и до самого вечера Михаил Викторович погружался в дела, заставляя привыкших уже ничего не делать людей скакать за ним его же темпами. Конечно, имение пришло в полнейший упадок: некогда плодородные, земли заросли сором, дом обветшал, и единственным, что могло принести сейчас ему хоть какой-то доход, оставался лес, но младший Елагин взялся за дело слишком решительно. Так что, оно не имело шанса провалиться – он бы все равно его вытянул, за уши или за хвост. Продажей леса он занялся в первую очередь и умудрился совершить выгодную сделку, даже при подобных обстоятельствах. Пришлось, конечно, немало поездить самому, потолковать по душам с нужными людьми – благо, дар убеждения у Мишеля никуда не делся, - а уж только после этого дело сладилось. Только получив прибыль, Мишель тут же пустил ее в оборот – подновил дом. Переделывать его в угоду современной моде он не стал, решил сохранить, как при отце. А оставшимися деньгами он распорядился следующим образом: выписав из Императорского московского общества сельского хозяйства к себе одного из лучших агрономов, велел любыми силами привести земли хоть к части былого плодородия и стал самолично принимать в этом участие. Старичок, приехавший в Краснянское, был в ужасе от того, что ему предстояло сделать, от того, с кем ему пришлось иметь дело, и от того, какими сроками его ограничили. Впрочем, уже спустя пару недель, он нашел общий язык с графом и надо сказать, оба находили некое удовольствие в обществе друг друга. Мишелю он напоминал отчасти старого Мустафу, то ли мудростью слов, то ли лукавством глаз. Михаил Викторович, погружаясь в заботы домашние, старался всеми силами вытеснить из своей головы мысли и о брате, и о Марине. Старался, да выходило плохо. Николай постоянно писал ему, рассказывая какие-то новости столицы, редко упоминая в письмах графиню Елагину, но оттого только сильнее распалял интерес брата. Мишель же, после этих писем, запирался в кабинете с бумагами и читал их, а то и делал вид, что читает. На следующий день он ходил угрюмым. И все же, жизнь такая долго длиться не могла. Последнее письмо брата, сообщавшего Мишелю о своем отъезде в Гельсингфорс, а также о грядущей свадьбе, на которой они с Мариной будут рады видеть и его, заставило очнуться. Да, написано, что будут рады – а будут ли?! Нет, скорее всего, не очень. Оттого Мишель придумал поехать в Петербург не на саму свадьбу, а прямо сейчас, поздравить их заранее, извиниться и исчезнуть в глуши деревенской окончательно. Так и вышло, что 12 апреля, заляпанный дорожной грязью, экипаж графа Елагина медленно катил по улицам столицы. Мишель скучающе смотрел в окно, улицы пустовали – видно, моросящий дождь никого не располагал к прогулкам. Вот только одна дама, странно осматриваясь по сторонам, вышла из парадного небольшого двухэтажного дома и направилась к поджидавшей ее карете. Граф Елагин резко ударил в крышу экипажа, заставляя остановиться Федота и, не выходя, внимательно присмотрелся к женской фигуре под плащом. Ему не надо было видеть ее лица – он узнал ее и так. Марина?! Но что она здесь делает? И к кому с такой предосторожностью ходила? Какая-то смутная тревога засела у графа в голове, и он еще минут пять просидел, не двигаясь, все размышляя, не обман ли зрения. Слишком часто он думал о своей бывшей супруге последнее время, вот и померещилось. Федот заглянул к графу: - Ну что, ваша милость, дальше едем? - Погоди, - Мишель поспешно вылез из экипажа и твердым шагом направился к дверям дома, откуда его жена вышла парой минут ранее. На двери висела табличка, гласившая, что здесь проживает «Карл Штоссмайер. Врач». Рука замерла на дверном молотке, но тут же отпустила, и тот, звякнув о медную бляху, привлек внимание хозяев дома. Дверь открыла женщина, слишком необъятных размеров, настолько, что полностью преграждала путь внутрь жилища, а взгляд серых глаз недобро смотрел на графа. - Что вам угодно? - Мне? К доктору, - спокойно заявил Мишель, ожидая реакции домашнего цербера. - Зачем вам, мужчин не принимает, - безапелляционно заявила огромная женщина, и голос ее звучал подобно эху в расщелине. Графу Елагину, уже и так стало ясно, что сей доктор «мужчин не принимает», но выяснить далее, для чего его посетила Марина, Мишелю показалось жизненно важно. - Моя жена только что была у него и забыла свои перчатки, - наступая на женщину, проговорил Михаил и все-таки протиснулся в прихожую, а дальше, не слушая ее протестующих возгласов, прошел по коридору туда, где, по его разумению, могла располагаться приемная врача. Вопросительно глянув на домоправительницу, следовавшую за ним по пятам, по ее суровому молчанию догадался – что прав. Предупредив коротким ударом о своем появлении, Мишель легко толкнул дверь. - Мое почтение, герр Штоссмайер, - слава Богу, пациентки не оказалось, - моя жена ушла от вас пару минут назад и, кажется, забыла у вас перчатки, - лучезарная улыбка дополнила столь невинную ложь. Мишель не был уверен в том, что это была истина, но Марина придерживала капюшон голой ручкой, а зная ее... - Она вообще последнее время немного рассеяна. Доктор поднялся со своего места, поправляя пенсне на носу, и без слов прошел за ширму. Пару секунд он там возился и вышел, чуть растерянно взирая на незваного гостя, при этом держа в руках светлые перчатки. - Полагаю, граф Елагин? - чуть растягивая слова произнес врач и дождавшись кивка от Мишеля, вручил те самые перчатки, - Чему тут удивляться, с женщинами в ее положении и не такое бывает. Вот она даже срок пропустила, а что говорить о перчатках! Ей вообще нужно меньше волноваться… Доктор что-то еще говорил, а Мишель уже ничего не слушал, как-то странно разглядывая перчатки Марины. Вдруг, он резко развернулся и вышел так же внезапно, как и вошел.
Марина Елагина: Только на подъездах к дому, поймав себя на том, что в задумчивости крутит на безымянном пальце правой руки обручальное кольцо, Марина заметила, что, кажется, забыла свои перчатки у доктора Штоссмайера. Кольцо, то самое, что подарил ей Мишель в день их венчания, графиня Елагина уже давно не носила, однако, перед визитом к доктору Штоссмайеру, все же надела, желая избежать возможных кривотолков. Делая это, Марина гнала прочь мысль о некоторой двусмысленности такого поступка. Тогда она еще не знала, что ждет ее, спустя некоторое время... Появиться на улице с голыми руками, несмотря на теплую весеннюю погоду, было немыслимо. Поэтому мысль, о небольшой прогулке в парке, неподалеку от особняка Игнатовых, которую она захотела было предпринять, чтобы немного привести мысли в порядок, пришлось оставить, как неосуществимую. И вскоре Марина Антоновна уже вошла в парадное своего отчего дома. Было тихо. Матушка, как всегда в это время, находилась в своих комнатах, где либо читала, либо забавлялась со своими питомцами, либо просто дремала до ужина. Поэтому во всем доме стояла несколько дремотная атмосфера покоя, а отличие от той бури, что бушевала в мыслях графини Елагиной. Лишь одно ее теперь радовало: если только этого специально не добиваться, она не попадется на глаза маменьке до вечера, а значит будет шанс все обдумать спокойно. Медленно пройдя через холл, Марина поднялась по лестнице в свои комнаты, где, в спальне, бессильно рухнула на постель и закрыла лицо ладонями. Как же так вышло?! Почему именно с ней? Что теперь делать? Вопросы эти ответов не имели, но и выкинуть их прочь из головы она никак не могла. Несправедливо, глупо... этот малыш, такой долгожданный, он должен быть счастлив, она все для этого сделает. Она даже выберет ему отца, как бы цинично это не прозвучало. "Да, такой шанс выпадает далеко не каждой женщине!" - с горькой самоиронией подумала графиня Елагина, вставая с постели и подходя к трюмо. Из глубин зазеркалья на нее глянула бледная женщина с растерянным выражением серо-синих глаз. Маленькая ложь, маленькая уступка своим принципам, слабость... И вот, к чему она пришла! Нет, так не пойдет! Она должна быть сильной - ради этого ребенка. Должна быть мудрой и решительной... раз уж так случилось. - Он никогда не узнает правды, - сказала Марина своему отражению, непонятно, о ком именно. - Так будет лучше для нас... всех нас! Тихий стук в дверь комнаты отвлек ее от размышлений. Вошел слуга, который доложил, что в гостиной Марину Антоновну ожидает граф Елагин. - Николай Викторович?! - Марина удивленно обернулась к нему. - Но ведь он же в Гельсингфорсе... - Нет, барыня, - лакей почтительно поклонился. - Не Николай Викторович, а их младший братец, Михаил Викторович, - как известно, слуги знают все, поэтому сейчас он тщательно избегал иных определений для гостя. Ибо не осмеливался назвать его как действующим, так и бывшим мужем графини, опасаясь навлечь на свою голову господский гнев, хоть госпожа Елагина отличалась нравом вполне кротким и на слуг отродясь голоса не повышала. - Ми...хаил Викторович? - чувствуя, как сердце из груди подпрыгнуло куда-то в область горла и там часто-часто забилось, с запинкой выговорила графиня,- Но что он тут... - внезапно опомнившись, она кивнула и сказала более спокойно. - Хорошо, скажи ему, что я сейчас спущусь.
Михаил Елагин: Граф Елагин покинул дом доктора Штоссмайера, не менее взволнованный, чем его бывшая супруга. Только волнение его было иного рода, чем у нее. Честно говоря, он не мог дать четкого определения тем чувствам, что начали его одолевать еще в приемной врача и теперь разрастались все более. Стоя на пороге и еще только приготовившись ударить в дверь молотком, Мишель предполагал, что цель визита Марины Антоновны к врачу, по всей вероятности, женскому, должна быть очень значимая, раз она предпочла прибегнуть к помощи не своего домашнего эскулапа, а вовсе постороннего. Но надо сказать, не сразу он допустил мысль и возможность беременности женщины. От кого?! Нет, подобного вопроса он себе не задавал. Разве здесь были сомнения? Для графа Елагина его не было, как бы эгоистично это не звучало. Дело в том, что даже зная о готовящейся свадьбе Марины и его старшего брата, Мишель никак не мог допустить мысли о плотских отношениях между этими двумя. Он, подобно всем остальным, знавшим о любви Николая к графине, идеализировал ее настолько, что упустил самое очевидное – они были живыми людьми. Каково было бы его удивление, когда бы ему сказали, что это не так! Но в неведении есть своя прелесть, и она сейчас создала для Михаила Елагина обманчивую надежду. Годы брака, омраченные его постоянными загулами, впрочем, омраченные для жены не для него, были абсолютно пустыми. Когда младший из братьев решился на вполне обдуманный шаг – женитьбу, ему мерещилось, что это событие станет поворотным в его судьбе. Узнав Марину поближе, он в этом только еще больше убедился. Разве такое чистое, неземное создание, не может изменить и сделать его чище, лучше?! Именно такое впечатление сложилось у Мишеля, и к этому он осознано стремился всей душой. Но потом…А что, собственно, произошло? Они жили первые месяцы просто чудесно, Мишель искренне верил, что любит жену, а в том, что она его любит, и сомневаться не приходилось. Ее чувства могло хватить на них двоих, даже если бы он был к ней равнодушен. Но равнодушие его появилось позже, и было оно порождено страхом и чувством вины. Не прошло и полугода их совместной жизни, как графиня Елагина сообщила Мишелю новость о своей беременности. Ребенок. Михаил Викторович с трудом представлял себя в роли отца, но это не мешало ему испытывать радость и предвкушать новый виток их семейной жизни. Но вместе с радостью от этого известия пришли и тревоги – семейный врач, Адам Степанович, предупреждал, что юная графиня слаба здоровьем и виной тому, тот ритм, в котором ее заставлял жить супруг. Балы, вечера, ужины – Мишель повсюду возил ее, считая, что ей должно это нравиться, так же, как и ему. И не раз он при Марине, в свойственной ему откровенной манере, начинал ухаживать за дамами, не имея при этом никаких намерений. Бедняжка, он не считался с ее чувствами, не думал о том, что ангелоподобные существа вянут от земной суеты. И в конечном счете это дало свои плоды, иные, чем хотелось бы графу. Первый ребенок появился на свет слишком рано, чтобы иметь шанс выжить. Это стало серьезным ударом и для Мишеля, но в первую очередь, для самой Марины. Жена слегла, а он, как бы не страдал за нее, не мог выносить этой мрачной домашней атмосферы, где каждая вещь напоминала ему о потере и страданиях жены. И разве не он тому виной? Как говорят, напиться и забыться? Первое быстро проходит, оставляя нежелательную головную боль, но второе… и вот начались его кутежи. Первым, кто пришел к нему на помощь в этом славном деле, был Мишка Версман. Пришел и полностью увлек с собой в бездну, из которой Мишель Елагин с трудом выбрался только теперь. Все это и многое другое он успел передумать, пока ехал в дом графини Игнатовой, где, как он полагал, может найти и Марину. Он твердо поверил сейчас, что это второй шанс, посланный им Богом и намеревался, с помощью Всевышнего, убедить в том и Марину. С этим твердым намерением он и приехал к бывшей супруге, и ждал ее прихода в маленькой гостиной. Лакей, ушедший к ней с докладом, вернулся и сказал, что его примут, и сердце приятно екнуло. Но прошло не меньше десяти минут, прежде чем Марина вошла в комнату, бледная и встревоженная, но старавшаяся держаться приветливо и спокойно. Он пошел ей навстречу, извлекая из-за спины букет анютиных глазок, так удачно купленных у уличной торговки на подъезде к дому. И как только его подарок был принят, легко склонился над рукой женщины, касаясь прохладной кожи губами. - Марина Антоновна, - немного официально произнес граф, но в глазах сиял свет нетерпения, - рад, что вы согласились принять меня.
Марина Елагина: К тому моменту, как Марина дошла от своей комнаты до гостиной, где ожидал ее Мишель, тревога, вызванная непониманием цели его нынешнего визита, достигла предела. Что он вообще делает в Петербурге? Что хочет от нее? Эти вопросы возможно было разрешить лишь одним способом - спросить у того, кому они были адресованы. Однако как же сложно было это сделать! Замерев перед закрытой все еще дверью, Марина собиралась духом и мыслями, наверное, минуты три, прежде, чем смогла, наконец, взяться за ее бронзовую ручку и войти в гостиную. - Спасибо, - просто сказала Марина, принимая из его рук маленький букет весенних цветов, незатейливых внешне, однако их тонкий аромат всегда ей нравился. Она на минуту отвернулась в поисках вазы, в которую можно было бы поставить эти анютины глазки, наконец, на глаза ей попалась небольшая ваза мейсенского фарфора. Устроив их в эту вазочку, Марина вновь обратила взор на бывшего мужа. - А почему вы думали, что я откажу вам в доме, граф? Кажется, мы не ссорились. Всего лишь расставили точки над "i" в нашу прошлую встречу, однако это не означает, что все контакты между нами должны быть прекращены. Вы - брат моего будущего мужа. Этого не изменить, также, как и того, что было между нами в прошлом. Подчеркиваю - в прошлом, Мишель! Поэтому не рекомендую вам возвращаться к этой теме в нашем общении. И, если это удастся, мы все будем прекрасно сосуществовать. А теперь я бы все же хотела узнать, что привело вас нынче в столицу?
Михаил Елагин: В прошлом?! Бровь Мишеля вопросительно изогнулась, но озвучить свой вопрос пока он не решился. Ему не понравился тон Марины, ровный, почти официальный. Не понравились и сами слова. Ну да, замуж она собиралась. Но разве теперь это возможно? Подавив желание выплеснуть на женщину все мучившие его слова, он сделав усилие и улыбнулся. - О прошлом не буду – о будущем вы мне позволите? Я письмо от Коли получил, он мне сообщил дату вашей свадьбы – так вот, я решительно не смогу на ней присутствовать (поверите ли, но я занялся сельским хозяйством) и решил, что стоит приехать и поздравить вас с грядущим. Но, видно, это перст судьбы привел меня в столицу сегодня, - неопределенный жест рукой показывал тот самый жест Провидения, который заставил графа проехаться с утра по той самой улице, где жил доктор, - Вы бледны, Марина, нездоровы?! Поглядывая искоса на бывшую жену, Елагин расположился в удобном кресле чуть наискосок от Марины. Ему ее было видно хорошо, и лучи весеннего солнца, освещая ее со спины, золотили волосы графини, создавая ореол вокруг нее. Мишель залюбовался, и на лице отразилось подлинное восхищение красотой женщины.
Марина Елагина: - Что же, очень жаль, если так. Николай очень расстроится, когда узнает об этом, - Марина намеренно сказала так, чтобы он понял, что приглашение на свадьбу младшего брата было прежде всего инициативой самого Елагина-старшего, а вовсе не ее собственным желанием. Может, не слишком вежливо это прозвучало, но Марине не хотелось ломать перед ним комедию, рассказывая, как она станет убиваться из-за того, что Мишель не будет стоять у нее за спиной - хорошо, ежели не за левым плечом, - во время их с Николя церемонии венчания. Не станет, пусть не надеется! Он и так испортил уже все, что только мог испортить! И он сам это прекрасно понимает. Впрочем, Мишель продолжал изъясняться какими-то загадками. А последний его вопрос заставил госпожу Елагину вздрогнуть и буквально впиться взглядом в его глаза: - Я... почему нездорова? У меня все хорошо, почему вы спрашиваете? - с этими словами Марина резко встала со своего места и отошла к окну, становясь к нему спиной, так, чтобы лицо ее оказалось в тени - на всякий случай. - Просто небольшая мигрень, вы же знаете, что это бывает у меня.
Михаил Елагин: - Да, я знаю, что у вас случается и могу заявить вполне категорично – у вас нет мигрени сейчас, - впрочем, у нее были все основания появиться, если Мишель продолжит в том же духе. Но когда он знал чувство меры?! Более того, если женщина сама его провоцирует. А она именно этим и занималась. Молчала, юлила и откровенно проявляла к нему свое недоброе отношение. Мишель не выдержал и перехватив ее взгляд, спросил: – Вдобавок, я не помню, когда это вы с мигренью ходили к врачам?! Марина стояла к нему спиной, но и это не смогло скрыть ни ее испуга, ни напряжения от слов Михаила. Выдавать информацию дозами, как это было по садистски с его стороны. Почему не спросить прямо. Но Михаил Викторович уже понял, что ему не собирались сообщать о чудной новости, которую сегодня, а может и не сегодня, узнала Марина. Какова была причина и что она собиралась делать дальше со своей тайной, Елагин не мог себе представить, но все это было для него странным. - Вы ведь были у врача сегодня, я видел вас.
Марина Елагина: Уличенная публично пусть и в такой невинной женской лжи, как сказаться нездоровой, Марина все равно вскинулась и проговорила в ответ на его первую реплику весьма нервно: - А я не помню, Михаил Викторович, чтобы Вы хоть когда-нибудь уделяли мне столько внимания, чтобы уметь определять мое самочувствие с первого же взгляда, - она по-прежнему не спешила обернуться к Мишелю, но теперь уже не только из-за того, что ей было неловко оттого, что он не сводит с нее глаз. Ей действительно было необходима теперь некая фора во времени. Потому что графиня чувствовала, что за всеми этими не относящимися к делу комментариями и пустой болтовней явно стояло что-то другое. И теперь Марина мучительно пыталась понять, что именно.Но, как бы она не готовилась, как бы не ожидала подвоха, следующий вопрос бывшего мужа заставил ее заметно вздрогнуть и резко обернуться. - Что?! - серо-голубые глаза ее мгновенно потемнели от вспыхнувшего в них гнева. - Уж, не хотите ли Вы сказать, граф, что изволите следить за мной и моими передвижениями по городу? По какому праву Вы смеете вообще разговаривать со мной в подобном обличительном тоне, хотела бы я спросить?! Вижу, придется еще раз напоминать, что, у вас нет более никаких прав вмешиваться в мою частную жизнь!
Михаил Елагин: Тихо усмехнувшись себе под нос, все равно Марина не видела его, Мишель сложил пальцы в замок и уперся в них подбородком. Она же, не оборачиваясь, ответила сухо и резковато. - Ты так полагаешь? Возможно, тебе это знать не интересно, но я помню множество мелочей, касающихся тебя. Как ты морщишь носик, когда тебе что-то не по душе или теребишь локон с правой стороны, когда хочешь что-то сказать и не решаешься. А по утрам… Впрочем, к делу это не относится, - чуть мечтательный тон Михаила сразу же стал серьезным. Он ждал ее реакции на свои слова. Но ненависть и негодование, прыснувшее из нее, немного ошеломили его, подталкивая отвечать в той же манере: - Следить за вами? Марина Антоновна, у меня таких намерений не было, но я видел вас случайно на улице, садящейся в экипаж. И у меня есть все права, поинтересоваться вашим самочувствием, хотя бы на том основании, что мы не такие уж посторонние друг другу люди, не находите?! Разве это противоречит приличиям? Мишель говорил, понижая голос, заставляя себя успокоиться и возможно, заставляя Марину испытать сожаление за вспышку эмоций, которую она ему продемонстрировала. Теперь же ему было интересно, скажет она правду или придется вытягивать ее клещами. Он предпочел бы первое, но и второй вариант был для него приемлем. Те самые «клещи», а вернее – ее перчатки, лежали во внутреннем кармане, готовые явить себя свету в любую подходящую минуту.
Марина Елагина: В каждой любовной истории между людьми один из них любит другого немного больше, а другой - позволяет себя любить. Так и в их браке с Мишелем. Марина всегда любила мужа больше, чем он возвращал ей любви в ответ. И вполне закономерно было бы предположить в таком случае, что навряд ли он настолько близко знает свою жену, все эти ее мелкие повадки и привычки, чтобы с такой легкостью припомнить их после стольких лет жизни в разлуке. Графиня слушала что он говорит, задумчиво накручивая на палец локон и тотчас же прекратила это занятие, едва Мишель упомянул и эту ее привычку в числе прочих, чем вызвала у бывшего мужа улыбку. Впрочем, мимолетную. Еще мгновение и на лице его вновь появилась обычная, немного ироническая гримаса, несмотря на то, что голос звучал с убаюкивающими бархатными нотками. - Ну хорошо, - Марина, которую, в самом деле начал уже утомлять этот разговор, решила признаться ему. Не во всем, конечно. - Хорошо, Мишель. Вы правы. Я действительно посетила сегодня доктора Штоссмайера. Однако не хотела, чтобы кто-либо в доме знал об этом. Особенно маменька. Она ведь непременно расскажет об этом нашему семейному врачу, господину Свербицкому, а он обидится. Вот и все мои тайны, надеюсь, теперь Вы удовлетворены?
Михаил Елагин: - Не вполне. Если вы ездили к врачу, значит, есть причина, а ее вы умышленно не называете. Отчего? – Мишель запустил руку за лацкан сюртука, но вынимать не торопился, - Я думаю, что это и меня касается не в последнюю очередь, ведь так? Кстати, чуть не забыл – доктор Штоссмайер просил вам передать. Вы забыли у него. Как фокусник извлекает из шляпы кролика, повергая публику в удивление, так и граф Елагин вытащил перчатки своей жены и протянул ей. Разница лишь в том между двумя этими иллюзионистами, что первый дарит людям радость, а второй повергает в шок. Но на сей раз даже Мишелю пришлось признать, что он слегка перестарался. Марина, увидевшая перчатки в руках мужа, заметно побледнела и покачнулась. Мужчина едва успел подскочить к ней, чтобы поддержать ее на ногах. Но видно, слабость графини быстро прошла, ибо она тут же решительно высвободилась из объятий бывшего мужа. - Марина, - голос Михаила Викторовича стал серьезен, лицо утратило привычную легкомысленную улыбчивость, и в глазах зажегся предостерегающий огонек, - тебе не кажется, что дальше юлить бесполезно? Ты ведь ждешь ребенка. Нашего ребенка? Ему показалось, или графиня в ту секунду, когда он произносил последние слова, уставилась на него как на умалишенного?
Марина Елагина: Когда он в очередной раз спросил Марину о цели ее визита к доктору, терпение женщины иссякло. Да что же это такое, в самом деле?! Но едва она открыла рот, чтобы высказать Мишелю все свое негодование его неуемным - и малообъяснимым любопытством, как в ту самую минуту он извлек из-за пазухи ее перчатки и протянул их обескураженной графине. Стало быть, он не просто видел ее около дома Штоссмайера, он заходил туда и, верно, разговаривал с кем-то, возможно, с самим доктором! Душевное равновесие, без того зиждущееся на тонкой нити надежды на благородство бывшего мужа и его хоть небольшую, но искренность с ней, испарилось в мгновение ока. И графиня почувствовала сильный приступ головокружения, сопровождающийся еще и дурнотой, неизменным спутником всех ее пробуждений последние два месяца. Мишель немедленно бросился к ней, чтобы поддержать пошатнувшуюся графиню в вертикальном положении. И Марине - за неимением лучшей опоры, пришлось воспользоваться его помощью. Однако, едва комната вокруг нее перестала совершенно невыносимым образом вращаться, графиня поспешила высвободиться из его рук. Напрасно, наверное. Ибо уже следующей своей репликой Мишель сразил ее просто наповал. Кровь вновь отлила от ее и без того бледных щек, графиня на мгновение закрыла глаза и вновь едва не потеряла сознание. Он вновь дернулся, чтобы подхватить ее, но Марина вдруг открыла глаза, выставила вперед руки и отступила на шаг: - Нет! Не смей подходить ко мне больше! Ты еще больший мерзавец, чем я о тебе думала, - графиня покачала сокрушенно головой и проговорила с тихой ненавистью в голосе. - Запомни - у нас с тобой никогда не было детей и не будет. Что же касается того малыша, которого я ношу под сердцем сейчас, то будь уверен, его отец - вовсе не ты!
Михаил Елагин: Пока длилось короткое мгновение их непроизвольной близости и пока Елагин держал в объятиях свою бывшую жену, он отчетливо осознал, что хочет губами коснуться ее нежной кожи, зарыться в ее пшеничные волосы с запахом ромашки. Поцеловать ее глаза… Как-то удивительным образом умеют рушиться надежды. Впрочем, особо удивляться нечему, коли ты собственными руками вытаскиваешь камни из их фундамента. Так что, слова Марины были для Мишеля, пусть и неприятной, но закономерностью. Левая щека, на которой красовался шрам, непроизвольно дернулась, на секунду исказив лицо графа неприятной гримасой. Губы невольно открылись, но он тут же их сжал. - Мерзавец?! – вот ведь пойди, пойми женщину! Ты из побуждений – каких? – лучших – идешь к ее врачу, узнать что с ней. Беспокоишься за нее, а она тебе же за это готова надавать оплеух. Но хуже всего были эти сами «оплеухи», сказанные жестоким, издевающимся голосом. - Быть уверенным?! А сама ты уверена? – жестоко парировал Мишель, еще не понимая до конца истинного значения ее слов. Что значит, не он отец – а кто же?! Но тут пронзительная догадка дернулась где-то в глубине сознания и предательской ревностью закралась в его сердце. Такого быть не может! Выражение лица его стало еще более жестким и угрожающимЮ и он надвинулся на Марину, не давая ей шанса ускользнуть в сторону, - Ты уверена? Повторив свой вопрос, Михаил заглянул в самую глубину ее глаз, пытаясь через них пролезть к ней в душу и увидеть ответ там.
Марина Елагина: Говорят, что ужасный конец лучше бесконечного ужаса. Итак, это произошло. Он-таки задал Марине тот вопрос, в поисках ответа на который, действительно, можно было сойти с ума. Однако теперь, в этой новой жизни, которую она мечтала построить в нуля, разрушив прежнюю до фундамента, каковым почитала всегда собственную способность рассуждать здраво, безумие и безрассудство было слишком большой роскошью. У нее будет ребенок. У этого ребенка есть отец - Николай Елагин, мужчина, которого она любит, который не может жить без нее. Завтра он вернется домой, и Марина расскажет ему радостную новость. Они поженятся и будут очень счастливы. С того момента, как вернулась домой от доктора, Марина уже успела затвердить этот набор фраз, как учат молитву. И даже успела в нее поверить. Но вот является Мишель, который буквально одним щелчком разрушает то, что она смогла уже воздвигнуть на фундаменте своего здравого смысла, и она вновь стоит у руин. Хотя, какие же это руины? Так... карты, разлетевшиеся в разные стороны, после того, как из-под основания построенного из них домика выдернуть одну. Да, верно говорят, что ужасный конец - лучше. Но в ее случае происходящее было даже не концом, а выходом на новый виток ужаса. Так бывает в страшном сне, когда кажется, что ты от него избавился, но мучительный морок возвращается к тебе вновь, немного изменившись, но не став менее тягостным. "Он никогда не оставит меня в покое," - осознание этого пришло как-то внезапно и просто. - Нет, Мишель, - сказала она тихо и устало. - Я не уверена. Но выхода, кроме, как поверить в то, во что я хочу верить, у меня нет.
Михаил Елагин: Но как же так?! Вопрос так и повис несказанным в воздухе, который, казалось, звенел от напряжения. Мишель очень осторожно взял ее обе ладони в свои и она к удивлению его не вырвалась, но как-то все напряглась. Она всегда теперь будет в его присутствии напряжена, - решил граф и чуть сжав ее руки отпустил их, что бы дать и ей и себе возможность разойтись. Ему было тяжело и больно слышать ее слова, и горькая обида – больше на самого себя, что сумел разрушить все – заливала душу липкой заразой. - Ты хочешь верить, что отец не я?! – переспросил он очевидную вещь, - Но если это мой ребенок? Какое право ты на это имеешь! Он мой! – неожиданно для себя решил Мишель, - мой и точка. Я чувствую, знаю, черт возьми! Та ночь, удивительная в своем роде – она не могла не принести своих плодов. Она должна была стать точкой отсчета для новой жизни. - Разве ты не понимаешь – это же знак! Шанс!, - упрямо твердил Михаил Викторович глядя на бывшую супругу, но отклика в ее глазах не находил. Она как статуя, бледная, отрешенная на него не смотрела и казалось, погрузилась в свой собственный мир. - Черт побери, Марина, ты так со мной не поступишь… Эгоизм Елагина так никуда и не делся, все только для себя, ради своей мечты. А он вдруг четко осознал, что желает ребенка. Ребенка от этой женщины.
Марина Елагина: Серые глаза Мишеля, который, по-прежнему не сводил с ее лица внимательного и даже умоляющего взгляда, после последней реплики Марины потемнели, точно от боли. Собственно, это и была боль, только не физическая, а душевная. Она прекрасно понимала, что ранит его своими словами в самую душу. Точно также он и сам поступил с ней когда-то. Что же, она может торжествовать - квиты! Однако радости графиня не ощущала вовсе. Напротив, в сердце всепроникающей змейкой вползала жалость к Мишелю. Жалость не всегда спутница любви, но с ненавистью она уж точно никогда не сочетается. Поэтому теперь, несколько отрешенно наблюдая за тем, как Михаил отчаянно пытается убедить ее в том, что ребенок, которого она носит во чреве - его, Марина сочувствовала ему. А винила, напротив, уже себя самое. Любимое ее занятие на все времена! Особенно изощрилась Марина в способах самоедства в то время, когда была женой Мишеля. В чем только не обвиняла она себя: в том, что неинтересна ему - раз он постоянно норовит уйти из дома; что некрасива - раз другие женщины всегда прельщают его сильнее, чем она, законная супруга; что не может жить в том бешеном ритме, в котором привык жить он, что не может родить ему ребенка... Господи! Сколько пунктов, несоответствующих гордому званию "Жена Графа Михаила Елагина" Марина выискала у себя за те годы, что они прожили вдвоем! И скольких усилий, бесконечного терпения, любви, наконец, потребовалось его старшему брату, чтобы вернуть ей уверенность в себе, в том, что она достойна быть счастливой! Что это не она - плохая жена, а ей самой не повезло в браке. И теперь, когда она поверила в это, он появляется вновь, пытаясь своими терзаниями внушить ей чувство сострадания к себе, смягчить ее сердце, что, надо сказать, уже ему почти удалось. Да, Мишель, ты всегда умел убеждать! Но не в этот раз! - Какое я имею право?! - она вновь сфокусировала на его лице удивленный взгляд и коротко сухо расхохоталась. - Какое я имею право? Действительно, ровным счетом никакого! - язвительно проговорила графиня. - Какие торжественные слова ты употребляешь, Мишель! "Знак"... "шанс". Знак - чего?! Шанс - на что?! Между нами все кончено, почему же ты все не поймешь этого? И поступать с тобой, как и с собой, я имею полное право в соответствии со своими интересами, не согласуя этого с твоей волей! И как бы я не поступила, ты ничего мне не сделаешь... Или... ты все же готов взять назад данное мне слово? - проговорила она почти шепотом и замерла в ожидании ответа, ошарашенная своим внезапным подозрением.
Михаил Елагин: Очень интересная мысль. Надо заметить, что Марина высказала то, что Мишелю в голову не приходило, но стоило ей озвучить свой страх и … Ну да, отказаться от всего, заявить себя в своих правах, увезти ее – пусть как пленницу. Пусть навсегда настроить брата против себя, но не упускать ее больше, на всю жизнь остаться с ней рядом. И тут же голос совести слабо, но попытался возразить – что за жизнь-то это будет? Вечная ненависть, борьба и исковерканные судьбы. Граф Елагин закусил губу, да так сильно, что на ней показалась кровь, но он ее не заметил. - Поступай, как знаешь, свое слово я сдержу, - процедил он сквозь сжатые зубы, - но только будет ли твоя совесть чиста после этого, великая праведница? Михаил Викторович резко развернулся, и половицы под его каблуками жалобно скрипнули. Не оборачиваясь, ибо уже жалел о своей грубости, Мишель решительно направился к выходу. Оставить все, как есть? Но как это можно сделать? В ушах шумело, сердце билось с такой силой, что, казалось, оно желает вырваться наружу от непутевого хозяина. В прихожей забирая, почти вырывая, из рук лакея шляпу и пальто, Мишель что-то бормотал сам себе. Слуга, не слишком любивший бывшего мужа графини, все же жалостливо смотрел на него – тронулся умом, видать… Мишелю было все равно. Уже вылетая из распахнутой перед ним двери, он чуть не сбил нового визитера, шедшего в дом графини Игнатовой. Не сразу он разглядел брата и узнал его сквозь красную пелену на глазах, но даже узнав его, не поспешил одарить приветствием. Бешенство, клокотавшее в нем, еще более удесятерялось при виде брата, такого радостного, влюбленного. А, главное, - любимого женщиной, которую он сам… Мишель оторопело взглянул на старшего Елагина и с трудом ответил на свой недосказанный вопрос – любил?! Так и не сказав ничего брату, младший граф поспешно сел в свой экипаж и отправился домой, растравлять себя далее.
Николай Елагин: Вернувшись из Гельсингфорса в Петербург, Николай собирался навестить Марину только на следующий день. Однако, чего греха таить, нетерпение влюбленного мужчины не знало границ. И он не смог удержаться, чтобы не заехать. Просто, без предупреждения. Он постоянно думал о невесте, представлял ее лицо, и вспоминал… И, пусть, та ночь была не единственной, но даже спустя столько времени, Николя помнил каждый взгляд, каждый вздох, каждое прикосновение. Воспоминания эти даровали ему удовлетворение не тела, но души, ибо именно с тех счастливых часов любовь его из безответной, переродилась в счастливую. Каково же было удивление Николая, когда из дверей дома Игнатовых, вылетел, как черт из табакерки, Мишель! Прежде, всегда уверенный в себе, сейчас он был похож на сумасшедшего: что-то бормотал, махал руками, скрежетал зубами. А взгляд был и вовсе, как у буйно помешанного. Николай окликнул Михаила, но тот даже не обернулся, видимо, до конца не осознав, что чуть не сбил с ног собственного брата. Эта случайная встреча всколыхнула, казалось, уснувшие чувства Николая. Ему было так спокойно, пока брат был в поместье, но вот он снова в Петербурге. И не шатается по трактирам, борделям - Николай не особо интересовался местами, где любил проводить время его брат – а заявился в дом к Марине. За это ему следовало устроить хорошую взбучку, неужели этот неуемный никак не может оставить ее в покое? Он много лет не обращал на нее никакого внимания, потом исчез, и теперь она вдруг стала ему нужна. Уж не потому, ли, что Марине хорошо с ним, с Николаем? И эта мысль возродила в Николае жалость. Он сочувствовал Мишелю, который упустил из своих рук счастье. Но, как говорится в старинной поговорке, имея – не храним… Был и еще один момент, Мишель был разъярен, следовательно Марина излечилась от своего чувства к нему, и сумела прогнать его. Лишь абсолютный проигрыш способен был привести Мишеля в то состояние, в котором Николя его увидел. После этих размышлений лишь одно терзало его душу, что же творится с Мариной. Не зря он не послушался голоса разума, и поехал сюда. Кто-то же должен защитить ее от тревог и волнений. Николай протянул шляпу и пальто лакею, и, следуя его подсказке, прошел к Марине. - Марина… - Николай не стал спрашивать, что произошло, почему он видел здесь Мишеля. Марина была расстроена, к чему ей этот допрос? – Приехал сегодня, не смог удержаться.. – объяснял он, заключив девушку в объятия.
Марина Елагина: Их разговор напоминал поединок двух старых соперников, слишком хорошо знающих слабые и сильные стороны друг друга, чтобы легко выиграть его или же сокрушительно проиграть. Их взаимные уколы были столь меткими и точными, что били по самым болезненным участкам, быстро лишая сил и желания продолжать эту бессмысленную битву. Ведь оба знали, что победителей в ней не будет. Ведь, противопоставляя младшего Елагина старшему, Марина, конечно же помнила про их извечное, хоть и скрытое соперничество, в котором у Мишеля, как бы низко он не падал в прошлой жизни, всегда была неоспоримая козырная карта - ее любовь. То, единственное, чего ни при каких обстоятельствах не мог получить Николя. И, пока был в этом уверен, Мишель не чувствовал себя проигравшим. Теперь же, лишившись ее, не в последнюю очередь, усилиями бывшей жены, ему еще долго придется восстанавливать душевное равновесие. Да и будет ли этот процесс регенерации полным, еще большой вопрос. Что касается потерь, понесенных самой Мариной в этой битве, то своей последней репликой Михаил практически воспроизвел дословно вопрос, который она боялась адресовать самой себе даже в потаенных мыслях. Будет ли чиста ее совесть? Точнее, даже, нет. На этот вопрос ответ как раз был очевиден. Сможет ли она прожить в этой лжи остаток своих дней? Сможет ли пережить, что в обман невольно окажется вовлеченным ее ребенок, безвинное существо? Ход ее тягостных мыслей, нахлынувших в сознание с уходом Михаила, был прерван скрипом открывающейся двери. Обернувшись, графиня почти опешила - в комнату вошел Николай Елагин, глаза которого лучились счастьем и теплом. Прежде, чем успела до конца осознать, что Николенька - не плод ее измученного терзаниями совести воображения, Марина оказалась заключенной в объятия того, кто по-прежнему безгранично верил ей. Той, которая его предала. Сдерживаться дальше было превыше ее сил. Уткнувшись лицом в его плечо, Марина вдруг судорожно всхлипнула и разрыдалась в голос.
Николай Елагин: Разговор между Мариной и Мешелем не пошел без потерь, девушка была настолько измучена, что не сумела сдержать своих слез. И Николай не знал, чего в этих слезах больше: горечи, после разговора, или радости, что все завершилось с его приходом? И хоть Елагин-старший знал, что женские слезы – еще один из способов снять напряжение, выплеснуть из себя печали и горести, он не мог спокойно видеть это душераздирающее зрелище. Николай попытался отстраниться, чтобы заглянуть Марине в глаза, он заметил, что взгляд его действовал на нее успокаивающе. Глядя ему в глаза, Марина всегда успокаивалась, его уверенность в их счастливом будущем неизменно передавалось ей. Но в этот раз, она цеплялась за лацканы его пиджака обеими руками, не позволяя даже на мгновение дать взглянуть на себя. - Я видел Мишу, – тихо сказал он ей, и новый приступ рыданий заглушил его слова. Скоро всхлипы стали тише, видимо, Марина осознала, что ему известна причина ее огорчения. Он хотел пожурить ее за то, что она приняла Мишеля в его отсутствие, ведь знает, насколько он может быть жестокосердным и язвительным. Николая слова Елагина-младшего ранить не могли, обидеть тоже, он знал, что весь цинизм и злость – лишь минутные вспышки, и вскоре Михаил сам будет сожалеть о своих словах. В их жизни такое случалось часто, и редко, когда Мишель находил в себе силы извиниться, но и без того становилось ясно, что подобные проявления терзают его самого не меньше. Он всегда был склонен к саморазрушению, его брат – Михаил. Но Марина… она была перед ним беззащитна, несмотря на все ее мужество. - Он расстроил тебя? Наговорил злых слов…. Забудь их, он и сам будет стыдиться их… да вот сейчас, наверное, уже и сожалеет обо всем, – Николай успокаивал свою возлюбленную, как дитя. Он просто не знал, как можно сделать это другим способом. Но на Марину он действовал. Она все еще плакала, но уже прислушивалась к его словам, видимо, ему удалось прогнать ее горе. - Если хочешь, мы уедем. Обвенчаемся вдвоем, без всяких гостей. - Марина совершенно перестала плакать, и Николай решил, что выбрал верную тактику. - Как во французских романах… Я приеду ночью, выкраду тебя из отчего дома, и мы, втайне ото всех, обвенчаемся. – Он предполагал, что девушка сейчас засмеется, но она будто оцепенела.
Марина Елагина: Николай бережно прижимал ее к себе, точно боялся навредить, точно уже знал... Он гладил ее волосы своими теплыми ладонями, казалось, что в этих объятиях можно укрыться от всех бед мира, от всех невзгод и горестей. А от реальности? От той реальности, что все равно проникнет, просочится в самую маленькую лазейку, трещинку в той идеальной башне, которую Марина собралась возвести вокруг их с Николя жизни. Впрочем, ласковые слова и нежные прикосновения сыграли свою роль, рыдания перестали быть бурными, однако на душе у нее от этого менее горько не стало. Марина прижималась мокрой от слез щекой к его груди, пытаясь убедить себя в том, что сможет, что должна сделать то, что хочет сделать. И - не находила в себе сил. Когда он сказал, что хотел бы выкрасть ее из дома, увезти с собой и тайно обвенчаться, губы и подбородок графини вновь предательски задрожали, но голос, лишь только она собралась с силами и заговорила, звучал на удивление ровно: - Венчания не будет, Николенька...
Николай Елагин: - О чем ты говоришь? – Николай не понимал, о чем она говорит. Что такого между ней с Мишелем могло произойти, что я она перечеркивает все счастливые мгновения их жизни, и отказывает ему сейчас? Да и не был Мишель похож на счастливого возлюбленного, который сумел-таки отбить любимую женщину у соперника. Во взгляде Николая блеснула решимость. В какой-то момент ему показалось, что он способен насильно привести Марину под венец, слишком многое уже было между ними, со временем она привыкнет. Но эта мысль быстро сменилось недоумением, как он бы смог так с ней поступить?.. - Я не понимаю…. Почему? – Николай отошел от девушки, и постарался как можно спокойней с ней разговаривать. Голоса у обоих звучало отстраненно и сухо, будто бы они вели деловые переговоры, а не решали их общую судьбу. Будто бы она только что не подписала приговор его счастью, всей его жизни. В данных обстоятельствах, он имел право знать, почему она решила перечеркнуть все, что им удалось создать за это краткое, но самое счастливое в его жизни, время. Николай не стал уговаривать ее отказаться от своего поспешного решения, сначала он хотел знать причины.
Марина Елагина: Марина и сама не слишком поняла, в какой момент осознала, что просто не сможет ему лгать. Просто не сможет, и все! А потому слова, которые она только что произнесла, дались ей на удивление легко. Николай был явно обескуражен. Настолько, что даже выпустил ее из своих объятий и нервно прошел по комнате туда-сюда, а потом остановился, покачал головой и, недоуменно глядя на Марину, наконец, только и смог, что высказать свои эмоции вслух в коротком "почему". - Нет, я не сошла с ума, не смотри на меня так, - грустно усмехнулась Марина, - хотя, поверишь, теперь, в той ситуации, в которой я оказалась, это, может, было бы даже наиболее рациональным объяснением ее возникновения. Она присела в кресло напротив камина и посмотрела на Елагина, который растерянно молчал, все еще ничего не понимая и поэтому не зная, как реагировать на ее слова. Почему? Он задал ей такой простой вопрос, однако простой ответ на него Марине было бы дать сложнее всего на свете. Но она должна была это сделать. Хотя бы из уважения к Николеньке, к той любви, которую он готов был подарить, к его благородному и доброму сердцу, которое он так неосмотрительно вручил ей на хранение, не подозревая, что его возлюбленная слишком небрежна, чтобы принимать такие дорогие подарки. - Я жду ребенка, Николя, - Елагин резко выдохнул, в мгновение на его лице сменилось несколько разных эмоций, наконец, глаза радостно вспыхнули, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Марина остановила его жестом. - Постой! Молчи, пока я не договорю! Да... я жду ребенка, и именно поэтому мы не можем быть с тобой вместе. Потому что я никогда не смогу быть до конца уверена в том, что отец этого малыша - ты. Сперва я хотела обмануть тебя, тем более, что, точно также, никто бы и никогда не смог доказать обратного. Хотела, потому что думала, что смогу, но, оказывается, что для этого, видимо, нужно несколько иное внутреннее устройство, чем мое собственное. Да, Николай, - она вздернула подбородок и смотрела прямо ему в глаза, - я - вовсе не та святая мученица, за которую ты меня принимал. Я изменила тебе! Всего один раз, но наказание от судьбы не заставило себя ждать. Теперь вот твоя очередь меня казнить и обвинять. Впрочем, навряд ли это выйдет у тебя более убедительно, чем у меня самой...
Николай Елагин: Николай не слишком-то любил детей, ему всегда казалось, что он совершенно к ним не готов. Никогда прежде он не мечтал о доме, в котором будут слышны детские голоса и смех, но узнав такую новость от Марины, он вдруг понял, что без ребенка их счастье не было бы полным. Он смотрел на Марину, не понимая, как выразить свои чувства. Марина оставалась печальной. Вероятно, она заметила на его лице растерянность, неуверенность, сомнение в собственных силах, его реакция обидела ее. Совсем не так представляют себе женщины эту сцену. Но лишь он открыл рот, чтобы объяснить все, Девушка перебила его, продолжая… - Не я? А кто? – Ответа на этот вопрос не требовалось, он сразу понял, о ком она говорила. Улыбка сползла с лица. Им всем завладело какое-то безвольное состояние. Сначала он почувствовал укол ревности, потом ярость, но все это так быстро сменилось абсолютным безразличием к происходящему, к себе самому, даже к Марине. И только одно удерживало его от того, чтобы уйти, остаться одному, чтобы пережить. - Но этот ребенок, он ведь может оказаться моим, правда? – Николай почувствовал, насколько жалким он сейчас выглядит, сколько надежды прозвучало в его голосе, желания, чтобы он оказался отцом этого ребенка. Марина вновь заплакала, в ее глазах светилась жалость к нему. Всегда. Сейчас Николаю казалось, что жалость всегда была основой ее чувства к нему, не любовь, не страсть, как он не старался разжечь их в ее сердце. В один миг, судьба лишила его брата и возлюбленной, так пусть хоть этот ребенок достанется ему. Он бы поверил даже сейчас, если бы Марина улыбнулась и сказала, что это глупая шутка, что этот ребенок его. Он был готов поверить в любой обман. - Марин… - позвал он женщину, которая была для него смыслом всей жизни. – Он заставил тебя, да? – Его братец, дьявол во плоти, умудрялся разрушить все, к чему прикасался. Ничто не могло сдержать его. Николай был бы рад сложить всю вину на него. Если Марина скажет, что я принудил ее, заставил, Николай забудет все. Ему будет безразлично, кто отец. Мишель не может получить этого ребенка, он разрушит его судьбу, как рушит судьбы всех вокруг.
Марина Елагина: Лучше бы он накричал на нее, назвал последними бранными словами, хлопнул дверью и ушел! Все это Марина, ей-богу, пережила бы легче, чем то, как Николай отреагировал на ее слова. Господи! Он все еще пытался оправдать ее! Даже теперь, когда все было сказано и пути назад для них больше не было. Ну почему все так несправедливо?! Почему вышло так, что Николай, достойный в этой жизни самой преданной и любящей его всем сердцем женщины, навеки отдал свое именно ей, той, которая, увы, не может ответить ему с той же силой чувства? Марина смотрела на него, и слезы жалости - не к самому Николя, но к несправедливой его участи, вновь струились по ее щекам. Как много бы дала Марина, чтобы иметь право ответить на его последний вопрос утвердительно - да, он заставил! Но, пообещав себе оставаться с человеком, стоящим сейчас перед ней, предельно искренней, чтобы остаться собой, не разорваться потом на мелкий клочки от душевных и нравственных терзаний, она не могла этого сделать. Ей было нечем его утешить, и это еще больше приводило графиню в отчаяние. - Нет! - воскликнула она, закрывая лицо ладонями, замолчала на минуту, собираясь с мыслями, потом опустила руки и вновь взглянула на него. - Нет, он не заставлял меня... Вернее, да, наверное, заставил, но не так, как ты имеешь в виду! Николя, я не знаю, как объяснить это тебе... ты помнишь тот вечер первого дня года, когда он явился сюда, якобы для того, чтобы поздравить нас всех с праздником? Помнишь, как перед своим внезапным уходом, попросил меня поговорить с ним наедине? - Николай кивнул. - Это касалось нашего с Мишелем развода... Еще давно, много лет назад, когда выслал мне мою копию для подписи, свою он не подписал. То есть, официально мы все еще оставались супругами, несмотря на то, что я, как последняя дура, была уверена в обратном! Когда же он узнал о том, что мы хотим пожениться, видимо из ревности к нашему счастью... Боже, Николя! Мишель поставил мне позорное условие, которое я не должна была принимать ни в коем случае! Но я приняла его. И уже только за это мне нет и не может быть прощения!
Николай Елагин: Как только Николай услышал то, что рассказала ему Марина, его охватило сильнейшее волнение. Теперь он жалел, что вытащил брата из тюрьмы, жалел всем сердцем. Сейчас он был готов задействовать свои связи, чтобы сфабриковать дело против брата, повод всегда можно найти. В возможностях Николая было уничтожить это чудовище, которое он несколькими минутами ранее защищал, объясняя Марине, что брат его по сути не злобен, но неуемен. Николя и представить не мог, что за всю свою жизнь он не сумел раскусить насквозь прогнившей натуры человека, которого он привык считать братом, и которого, как оказалось, любил. Даже дьявол не мог быть хитрее. Марина винила во всем себя, винила себя в глупости, в подлости, оправдывая, между тем, Мишеля. Только одного Николай в ее поведении понять не мог: почему она не сказала ему, почему не пришла к нему за помощью? Но она никогда не просила помощи, но и отказывалась очень редко. Неужели он не сумел ей доказать, что она может положиться на него во всем? Он бы смог, он избавил ее ото всех забот. Но и она решила принести ему в жертву свою гордость, намеревалась скрыть от него болезненный факт. И она пыталась быть ему опорой, по-своему, по-женски. Теперь Николя смотрел на Марину совсем иначе. А потому ему стало все равно, он сумеет задушить в себе ревность ради того, что она сделала для него. Их ребенок будет счастливейшим ребенком, ведь его родители готовы на все, ради их общего счастья. - Ты не должна себя винить. – Николай боялся, что она оттолкнет его от себя, так велико было ее раскаяние в том, в чем не было ее вины. Подозрения же самого Николая угасли, растворились в их общем горе, их боли. Не потому ли Мишеля не было здесь, что он не умел восстанавливать? Он умел только рушить. - Я люблю тебя. – Марина недоуменно прервала поток своих бессвязных обвинений. Видимо, она ожидала от него, чего угодно, кроме любви и поддержки. И Николай еще раз почувствовал горечь за то, что так и не сумел доказать ей, что она может рассчитывать на его любовь и понимание в любой ситуации. - Мне все равно. И этот ребенок - мой... в любом случае. Если ты не решишь иначе. – Он неуверенно подошел к ней и снова обнял. Марина не сопротивлялась. Как он хотел бы объяснить ей, что оценил ее поступок, и ее искренность, пусть даже и несколько запоздалую. – Я все понимаю … - Марина подняла на него взгляд, и Николай надеялся, что она сумеет прочитать его чувства по его лицу.
Марина Елагина: Если она не решит иначе... Ах, если бы это было в ее воле! Радужные блики слез, сквозь которые Марина смотрела на Николя, постепенно исчезали, делая ее взор ясным. Немного прояснились и мысли. Она пыталась поверить, убедить себя в том, что Николай сейчас с ней предельно искренен. Об этом говорил он сам, об этом твердили его глаза, полные заботы и сочувствия к ней, но Марина все еще сомневалась. Как же так?! Ведь речь идет о наследнике, мужчины всегда придают так много значения стопроцентной уверенности в собственном отцовстве, а Николя готов презреть и эту условность ради... нее? Неужели он любит ее настолько?! От понимания этого становилось страшно: принять такую жертву означало согласиться с тем, что больше она никогда не поддастся искушению. А этого, в случае с Мишелем, как выяснилось, Марина была гарантировать не в состоянии. И что тогда?! Еще одно предательство? Предательство, которое он простит... И это милосердие, в конечном счете, задавит своим бременем Марину, убежденную в том, что она его не заслуживает. С другой стороны, если они уедут, если ей удастся упросить Николя разрешить ей никогда более не видеться с его братом... Да и захочет ли он сам с ним встречаться после всего, что узнал о нем? Возможно, тогда у них есть шанс, который нужно попробовать использовать уже для того, чтобы потом не винить себя в том, что не сделали этого... - Но он тоже обо всем знает, Николя! Он никогда не смирится с тем, что я выбрала не его, а тебя! Только, если мы уедем, только, если наши пути больше никогда не пересекутся... Но как это возможно, скажи?! Он - твой брат. Принимая от тебя эту жертву, я вынуждаю тебя принести к моим ногам еще и твои отношения с Мишелем! Это слишком много, слишком дорого...
Николай Елагин: Неужели она волновалась о том, что он потеряет брата? Своим признанием, она уже лишила его всяческой братской привязанности. Как можно испытывать родственные чувства к чудовищу, негодяю, способному шантажировать женщину таким способом? И Николай готов был уехать на край света, уничтожить эту тварь, которую он когда-то считал своим братом, лишь не лишиться единственных дорогих ему существ: Марины и их будущего ребенка. - Уедем, Марина, в Гельсингфорс, моих связей достаточно, чтобы закрыть ему дорогу в княжество. Мой.. наш дом уже почти готов для того, чтобы привезти в него тебя, остались лишь незначительные мелочи, которые мы сможем завершить, уже находясь там. Конечно, нам придется еще подготовить детскую, но ты ведь захочешь сама подобрать все для этой комнаты, правда? – Николай старательно рисовал картину счастливого будущего: шикарный дом, лучшие комнаты которого конечно принадлежат его супруге и их детям. Для двоих этот дом был слишком велик, огромное, светлое здание, в котором места хватит для большого семейства. Он был удивлен, как легко ему удалось успокоить Марину подробностями их будущей жизни. Слезы окончательно высохли, на губах появилась нежная мечтательная улыбка. Он знал, как успокоить ее, и собирался использовать свое умение всякий раз, когда для этого найдется повод. Тем более, сейчас, когда ей так вредно волноваться. И он ненавидел Мишеля еще больше за то, что он довел Марину до такого состояния, зная обо всем. Как он мог любить ее, если позволял себе такие выходки, не заботясь о ее здоровье ее и ребенка. Тот, кто любит, не мог так поступить, не должен был, не имел морального права. Ненависть к брату разгорелась с новой силой, и Николай решил, что от Марины поедет к нему, чтобы дать ему понять раз и навсегда, что всякий раз, когда ему вздумается испортить настроение Марине, он будет подвергать себя значительной опасности, которую, впрочем, при желании не тяжело будет избежать.
Марина Елагина: Они стояли посреди комнаты, Николай обнимал ее, нежно гладил плечи и говорил, говорил... И голос его при этом звучал так уверенно, что постепенно и сама Марина стала думать, что все, о чем он ей сейчас стремится поведать - непременно исполнится. Да, они тихо обвенчаются и уедут в Гельсингфорс, будут жить в том доме, который он выбрал для них... А потом родится малыш и постепенно все тревоги и волнения будут вытеснены другими - счастливыми, связанными с заботами об их ребенке. И все пройдет, все будет хорошо... Прижимаясь щекой к шершавой шерсти лацкана его сюртука, пребывая в кольце его объятий, защищающем их с маленьким от всех бед и горестей этого мира, Марина успокаивалась. А еще несколько минут назад ей казалось, что выхода нет! "Он удивительный!" - молодая женщина посмотрела на него взглядом, полным благодарности. - Я обещаю тебе... клянусь, слышишь? - проговорила она. - Клянусь, что буду самой лучшей женой и ты никогда не пожалеешь, что сделал такой выбор! - после чего слегка улыбнулась, кажется, впервые за этот безумный день, привстала на цыпочки, как всегда, когда собиралась сделать нечто подобное и поцеловала Николая, прижимаясь чуть влажными, еще солоноватыми от недавних слез губами к его горячим губам, с удовольствием чувствуя, как он откликается на ее ласку. - Ты мой муж. Ты отец моего ребенка. Я люблю тебя!
Николай Елагин: Убедившись, что Марина успокоилась окончательно, Николай решил, что пора уходить. Он смог заставил ее поверить в возможное счастье. Ему снова удалось убедить ее в правильности выбора, а ведь он видел, что она колебалась в своем выборе. Мишель, каждый раз появляясь в их жизни, сеял смуту между ними. Однако Николай вышел из дома Марины чуть позже, чем собирался. Ему пришлось присутствовать на ужине так, как он не был уверен, сумеет ли Марина хоть что-то съесть в его отсутствие. А ей сейчас так необходимо было следить за своим распорядком. Теперь она была ответственна не только за себя, но и за малыша, которого носила под сердцем. Выйдя на улицу, Николай ощутил, как ярость вновь охватывает все его существо. Теперь он уже мог не скрывать огня сжигавшего его изнутри с такого самого мгновения, как он узнал о том, что Мишель вынудил Марину к близости. Конечно, Михаил был слишком изворотлив, чтобы быть грубым, Марина сама пришла к нему, и от того мучилась чувством вины, чуть не разрушила их будущее. Это был очень хитрый ход: сложить всю ответственность на женские плечи. Он весь был в этом. Николай принял решение ехать к Михаилу. Этот маршрут уже становился слишком привычным. Также он ехал в день их помолвки с Мариной, лучше бы у экипажа тогда отвалилось колесо, сломалась ось, да что угодно! Только сейчас он осознал, какую ошибку совершил, поставив брата в известность. Каким глупым он был, наивным, кому доверился! Но сейчас он проделывал этот путь совсем другим человеком, он знал врага в лицо. И собирался дать достойный отпор. Вопреки ожиданиям, Николая сразу впустили в дом, ему казалось, что Мишель должен был дать распоряжение о том, чтобы не встречаться лишний раз со старшим братом. Но нет, он даже помыслить не мог, чтобы Марина без утайки обо всем рассказала. Он не знал, какой доверительной близости они достигли за то время, что были вместе. Когда Николай прошел в кабинет, в котором также, как и в прошлый раз, коротал свой вечер Мишель, он не нашел слов, что обратиться к брату. Он кашлянул и поймал на себе удивленный взгляд Елагина-младшего. далее
полная версия страницы