Форум » Петербург » Незваный гость лучше нежданного мужа » Ответить
Незваный гость лучше нежданного мужа
Марина Елагина: Дата - 1 января 1833 года, вечер. Место - особняк графини Игнатовой. Участники - Марина Елагина, Николай Елагин, Михаил Елагин ранее
Ответов - 28, стр:
1 2 All
Марина Елагина: Когда Марина Антоновна сказала матери, что хотела бы в ближайшие дни устроить семейный ужин, на котором хотела бы видеть Николая Елагина, Тамара Николаевна очень обрадовалась. Ведь прошлый визит Николая Викторовича выдался каким-то не слишком удачным - он торопился, даже не остался к обеду. Однако, даже не успев ничего увидеть воочию, графиня Игнатова шестым чувством догадалась, что в ее отсутствие в гостиной между Мариной и Николя что-то произошло. И она искренне надеялась, что именно то, о чем Тамара Николаевна давно уже просила в своих молитвах Божью Матерь. У самой дочери было расспрашивать бесполезно, с нею Мариночка всегда была ровна, добра, но, увы, не настолько близка. И графиня Игнатова, в общем, не жаловалась: получила, что, что заслуживает. Но, дай Бог, и это наладится, лишь бы не уезжала дочь больше за тридевять земель, а была рядом. Ну, хотя бы, не так далеко. Ничего не удалось выяснить и у Николая Викторовича - он приходил поздравить их с наступающим Новым годом, и тогда Тамара Николаевна "официально" пригласила его вечером первого января на ужин. Вид у графа Елагина был самый сияющий, это дополнительно дало основания считать мадам Игнатовой, что дело у них с дочкой сладилось. Николя приглашение принял, попросил лишь разрешения привести к ужину Михаила. И вот это уже понравилось Тамаре Николаевне существенно меньше. Да, она слышала, что бывший муж Марины вернулся, но особой радости от этого не испытывала - ну, как опять начнет мучить девочку? Да и не нужен он сейчас... Однако отказывать Николя было неловко, и графиня вынуждена была разрешить. Но вот только Марине об этом сказать так и не решилась. Итак, вечером первого дня нового 1833 года, обе дамы ждали гостя, будучи в гостиной, где все еще красовалась наряженная неделю назад ёлка. Вернее, гостя ждала мадам Елагина, а Тамара Николаевна ожидала гостей, и заметно волновалась по этому поводу. Заметив, что матушка как-то не в себе, Марина Антоновна даже поинтересовалась, не плохо ли та себя чувствует, не дать ли капель с валерианой, какие графиня Игнатова всегда принимала при "напряжении нервов", как она сама именовала такие состояния. Но она отказалась. Поэтому Марина вновь углубилась в чтение нового романа, какой взяла, чтобы скоротать время до прихода Николая, а Тамара Николаевна взялась за свое рукоделие. Наконец, открылась дверь, вошел дворецкий и доложил, что граф Елагин прибыли. - Прибыли? Это очень хорошо, что прибыли! Мы их очень-очень ждем! - шутливо воскликнула Марина, откладывая в сторону книгу и вставая со своего места.
Николай Елагин: Николай радовался, волновался, снова и снова переживал свое счастье. Но стоило признать, что он еще и боялся. Боялся, не случится ли скандала с Михаилом, хоть и решили они вроде все вопросы еще в Сочельник, но несдержанность далеко может завести и самого Николя, что уж говорить о Михаиле. Когда Николай вошел в дом, в нем еще не было того чувства напряженного ожидания, которое наверняка появится с приходом Михаила. Решение объявить о помолвке с Мариной в присутствии Мишки было хоть и не опрометчивым поступком, но весьма близким к тому. Но такое событие не могло пройти для него незаметным, а потому лучше пережить бурю в рамках семьи, нежели стать жертвой необузданного нрава брата, случись тому узнать подробности от одного из своих друзей. По крайней мере, такой вариант пресечет на корню возникновение новых слухов. В глазах света помолвка произошла в присутствии Михаила, а стало быть, он согласен с таким развитием сюжета. Николай услышал через отворенную дверь, как Марина радуется их приходу. Неужели решила, что братья прибудут вместе? Забавная картина. Младший передает своей бывшей жене старшего…разве, что ленточкой не перевязанного. Но, войдя в комнату, он понял по нервному взгляду Тамары Николаевны и спокойному безмятежному Марины, что его Мариночка, его девочка, ждала именно его, более того, видимо, она понятия не имела, что на торжестве будет присутствовать и Михаил тоже. - Марина! – Он поймал ее протянутые к нему руки, поцеловал, развернув запястьями к губам там, где бились голубые венки. Как мало, оказывается, нужно человеку, чтобы чувствовать себя бесконечно счастливым, не взирая на то, что через несколько минут, возможно, счастье это будет несколько омрачено, но не испорчено. - Тамара Николаевна. С Новым Годом!
Михаил Елагин: Приглашение на обед было доставлено с лакеем лично от старшего Елагина младшему, чем было подчеркнуто то доверие и мирное сосуществование, что, казалось бы, установилось между братьями. Правда, с Сочельника они больше не виделись, но Мишка в душе был рад тому, что мир между ними установился, весьма хрупкий, надо сказать, более того – возможно, скоро вновь утерянный. И кто знает – не на всегда ли? Если еще во время визита брата, Мишеля одолевали сомнения, как ему поступить, то, по прошествии нескольких дней, он все более укреплялся в своем намерении никуда Марину не отпускать. По-крайней мере, до тех пор, пока жена не увидит, что он изменился. Спорный вопрос, но все же. Но ему хотелось, чтобы она сделал выбор не сейчас, а чуть погодя. Итак, в назначенный день, может, чуть позже назначенного часа, Михаил Викторович прибыл в дом графини Игнатовой, держа в одной руке корзину укрытую меховой накидкой. Услужливый лакей отворил дверь перед гостем, ожидаемым, но от этого не менее неприятным. Без слов принял накидку и цилиндр и проводил графа в столовую, ибо хозяйки решили садиться за стол. Дверь распахнулась, и на пороге возникла внушительная фигура мужчины, на лице его была изображена улыбка, которая вполне могла сойти за приветливую. - Доброго всем вечера, - Мишель сделал шаг в комнату и в ярком свете свечей обозрел всю компанию. Едва заметно кивнув брату, он отвесил поклон графине и своей супруге. На последней взгляд его задержался чуть дольше – Марина была слишком хороша, а удивление в ее глазах смешанное, кажется, с испугом делало ее только краше. - Тамара Николаевна, счастлив вас видеть, - по женщине сказать того же нельзя было, но хозяйка, следуя законам гостеприимства, встала навстречу своему экс-зятю и протянула ему руку, чуть небрежно и холодновато улыбаясь при этом. Мишель тоже улыбнулся, но как-то хитро и отдав дежурный поцелуй, махнул лакею рукой. Тот подошел к Тамаре Николаевне с корзинкой, что прежде принес Елагин, - это вам мой скромный подарок, графиня. Женщина приподняла накидку, и вся ее холодность тут же слетела. - Боже, что за прелесть! Ах, не стоило. Право, вы меня тронули, Михаил Викторович– Последние слова дались графине Игнатовой с трудом. Да, Мишель решил сыграть на самой чувствительной струне души своей обожаемой тещи. - Марина Антоновна, для вас у меня тоже кое-что припасено, - более чем официально обратился Елагин к своей жене, - но вручено оно будет вам чуть позже.
Марина Елагина: Николенька… Марина решила про себя, что будет называть его только так. Как-то раз Елагин-старший обмолвился, что не любит, когда русские имена превращают во французские. Ей и самой это не нравилось, поэтому в тот момент Марина лишний раз подивилась, как же они похожи с этим человеком. Когда он вошел и улыбнулся своей теплой улыбкой, Марине даже показалось, что в комнате стало теплее. Но еще большее тепло, даже, пожалуй, жар распространился по крови молодой женщины, когда Николай прижался губами к ее запястью. Простая вежливость – внешне. И сколько же скрытой страсти! Удивительно, но прежде Марина никогда не думала о брате мужа, как о любовнике. Даже теперь, когда уже дала согласие стать ему женой. А Николай… он был слишком рыцарь и тоже всегда, видимо, держал в узде свои страсти, чтобы не смутить ее. Но теперь ничего – никто – не стоял между ними. И Марина вдруг как-то внезапно ощутила в нем это. Наверное, так бывает, когда мужчина, наконец, осознает, что женщина принадлежит ему… Жаркий румянец вспыхнул на щеках женщины, она смущенно улыбнулась Елагину. Потом обернулась к маменьке и сказала: - Кажется, ждать больше некого? Пойдемте же в столовую, там все готово, - и все трое переместились из гостиной к празднично украшенному столу, полному самых разных яств. Тамара Николаевна была во главе его, как подобает старшей из хозяек, а Марина и Николай расположились рядом. И ей, только что открывшей этого «нового» Елагина, было приятно такое открытие, нравилась его близость. Несколько раз руки их легко соприкасались и всякое такое прикосновение вновь заставляло играть в крови Марины Антоновны «шампанские пузырьки» счастья и дарило одновременно умиротворение. И кто бы знал, как возможно такое совмещение? Но счастье не бывает долгим. И лишний раз мадам Елагиной представился шанс прочувствовать на себе всю справедливость этого мудрого афоризма, когда дверь в столовую распахнулась еще раз и в ее проеме возник … Мишель! Марина резко обернулась к Николаю, потом посмотрела на матушку и все поняла по ее смущенному лицу. Так вот, в чем дело! Вот, чего она нервничала! Но как же так? Как она допустила, чтобы он пришел, сегодня, когда они с Николаем объявят о помолвке – сказать это на глазах у Мишеля?! А Николай? Он тоже об этом знал? - Маменька, что все это означает?! – Марина не собиралась обращать внимание на то, как мило ее бывший муж вручил Тамаре Николаевне корзинку с очередным щенком. Ее это не умилило. – Зачем Вы позвали этого человека? Почему не спросили меня, хочу ли я этого? А ты? – она посмотрела на старшего из братьев. – Николенька, умоляю, скажи, что для тебя это тоже неприятный сюрприз!
Николай Елагин: Какой Марина стала чаровницей. Она неожиданно стала такой, какой Николай ее доселе не видел. Она была нежна, добра, внимательна, но в ней проявилась иная женственность, нежели он знал по отношению к себе. Боже, от нее захватывало дыхание, перехватывало сердце! Если бы тут был врач, он бы сказал, что психическое здоровье Николая находится под угрозой. Николай не верил, что она может быть с ним такой, другие – да. Многие женщины пытались соблазнить его, некоторым это даже удавалось, но эта женщина творила что-то невероятное. Мимолетные прикосновения, лихорадочный блеск в глазах, выверенные взгляды. Она была талантливой искусительницей! Неужели Мишка смог упустить такое сокровище из рук? Чего он искал в других женщинах? Чего ему недоставало? - Да. – Он старался быть спокойным и не показать, как расстроило его огорчение его невесты. Ведь он мог уже называть ее так, не правда ли? Но вопрос Марины? Что он должен ей ответить сейчас, когда и Михаил стоит здесь? И пусть он многие годы служил дипломатом, но таких сложных ситуаций не случалось в его карьере ни разу. - Я думал, что ты знаешь. Прости, что не предупредил заранее. – Николай чувствовал перед Мариной свою вину. Ведь он понял, что она не знает, и сейчас она захвачена врасплох, от того и прозвучала эта резкая достаточно реплика. Но, Михаил стал сдержанней, Николай понял это по тому разговору в Сочельник. Он тогда и сам наговорил немало резкостей. - Спасибо, что пришел. – Николай встал и подал руку Михаилу. Братья пожали друг другу руки, затем расселись по своим местам. У ног Тамары Николаевны копошился глупый, маленький щенок, вылезший из своей корзины. Прекрасный подарок. И лишь одно было странным, Николай никогда не замечал, чтобы его младший брат пытался быть кому-то приятным. Он был таким, какой есть, и заставлял принимать себя таким. Что ж, он очень сильно изменился! Какое-то время они наслаждались ужином, теплотой комнаты, наблюдали за подаренным щенком, но все было как-то странно, сложно и не по-настоящему. Следовало уже заявить о том, ради чего они собрались. - Можно, я скажу? – тихо спросил разрешения Николай у Марины, пока внимание Тамары Николаевны и Мишеля отвлек щенок. Марина кивнула. - Разрешите сделать объявление. Господи, какие напыщенные слова. Я слишком нервничаю… - Все здесь присутствующие знают, что я уже давно испытываю нежные чувства к Марине... – Каждая следующая фраза была глупее предыдущей. Он это сам чувствовал. Нежные чувства… люблю я ее. Всю жизнь свою люблю… - И недавно она ответила на мое очередное предложение согласием. – Неужели он сказал все, что должен был сказать… Нет, не все! - Сделав меня самым счастливым человеком на земле. – Ну, наконец, он дошел до самой сути. Единственное верное замечание из всей этой тирады.
Марина Елагина: Возмущению Марины не было предела. Выходило, что все вокруг, кроме нее одной, знали, что происходит! И даже Николай – ему не надо было и подтверждать эту догадку вслух, все было очевидно по сконфуженному виду. А маменька так и вовсе, кажется, готова была заплакать, когда она вот так накинулась на нее, словно разъяренная фурия. Едва Марина замолчала, она дрожащим голосом откликнулась: - Но, доченька, я же не могла… - Тамара Николаевна не решилась произнести «отказать» в присутствии Михаила, поэтому смягчила формулировку, - не пригласить брата Николая Викторовича! От этих слов Марине Антоновне вдруг стало неловко: да и в самом деле! Мишель – брат Николеньки, разумеется, он любит его, несмотря ни на что, ведь родственная любовь слепа, она не внемлет голосу разума. Разве то, что сама она примчалась из милого сердцу Биаррица по первому зову Тамары Николаевны – не яркое тому свидетельство? Поэтому, закономерно предположить, что Николай попросил разрешения у ее матери пригласить брата, а она не смогла ему этого запретить, потому что никому не умеет отказывать. А уж графу Елагину-старшему, которого обожает – подавно. И это поступок гораздо более правильный, чем то, как ведет себя нынче она сама. - Простите меня, - Марина посмотрела на мать и жениха, но к Мишелю эта фраза явно обращена не была, перед ним бывшая жена своей вины не чувствовала. – Я не права, разумеется, Мишель, - вот теперь она обращалась к нему, - ты имеешь право присутствовать здесь. Просто хотелось бы другой раз знать заранее. После этого ужин продолжили уже вчетвером, однако былой непринужденности уже не чувствовалось. Во-всяком случае, сама Марина была напряжена. Особенно, когда ловила на себе короткие, но пристальные, словно бы, изучающие взгляды Мишеля. Слава богу, рядом был Николенька. Видимо, все еще чувствую вину за то, что испортил ей настроение, он готов был на все, чтобы изгладить это из ее памяти. Шутил, рассказывал какие-то истории из своей жизни в Финляндии, про местные обычаи… Ему, дипломату, кажется, даже по рождению, а не по долгу службы, в конце концов, это почти удалось. Завязался даже род общего разговора, продлившегося и после ужина вновь в гостиной. Несколько раз он украдкой касался ее руки, согревая ее своей теплой ладонью, его серо-зеленые глаза несколько раз обращали на Марину свой влюбленный взгляд. Он ждал, когда будет уже можно. И, наконец, и Марина разрешила. И тогда Николай, немного заикаясь от волнения, точно юноша, произнес при всех то, что несколько дней назад уже слышала сама Марина. Он сказал, что она сделала его самым счастливым человеком на земле. Мишель никогда не говорил ей подобного… - А ты, Николенька, принес в мою жизнь покой и счастье, - ответила она Елагину, с улыбкой посмотрев на него, а потом просунула руку под его локоть, прижимаясь ближе, и положила голову на плечо, намеренно в этот момент переводя взор на Мишеля, словно доказывая ему что-то.
Михаил Елагин: Не сдержаннее, а выдержаннее. Скажем так, Михаил Викторович подавлял в себе все чувства, а они засев глубоко внутри него все более обострялись, готовые в любой момент прорваться наружу, как вешние воды прорывают плотину. Николенька… неприятный сюрприз… Ну Марина, а ты и впрямь изменилась! Кто бы мог подумать, что эта тихая скромная женщина когда-нибудь в присутствии неприятного ей человека скажет про него что-то столь же нелицеприятное! А про собственного мужа?! Ну да, кажется она не считает тебя больше своим мужем. Мишель состроил скорбную мину – мол, прости дорогая, я не желал огорчить тебя своим появлением – это все он, и проследовал за графиней Игнатовой к столу. Весь обед Елагин старался из всех сил быть милым и это у него выходило. К Марине он обращался по минимуму, стараясь делать вид, что ее за трапезой и не имеется. Зато к брату и милейшей Тамаре Николаевне младший Елагин старался обращаться почаще и даже не раз заставил последнюю улыбнуться. Но близилась кульминация вечера. Первая ее часть. Николай встал и как последний школяр, не выучивший свой урок, краснея и запинаясь произнес торжественную речь. - Это прекрасная новость! – подхватил Михаил вставая, поднял бокал и не сводя с брата взгляд, в котором сложно было угадать что-либо, залпом его осушил. После чего он перевел, ставшие темно-серыми глаза на Марину и вперил их в нее, - А вы Марина Антоновна сегодня прекрасны, как никогда – это видно от переполняющего вас счастья. Я обещал вам подарок… Он замолчал, потупившись в белую скатерть. Черт, да отдай ты ей бумаги. Посмотри, они же оба сияют от счастью, а ты… - Но надеюсь мой брат позволит, вручить мне его вам наедине? Это несколько личное.
Николай Елагин: Подарок наедине? Личное? Теперь все ее личное, касается меня! Хотелось Николаю сказать в ответ, но! Михаил был достоин того, чтобы ему доверяли. Разве не он столько времени был сдержан? Разве не ему этот ужин был менее всего приятен? Хотя… почему он должен быть ему неприятен? Он бросил свою жену еще до своей пропажи, потом его не было много лет. По сути, он должен быть даже рад, вот только особой радости на его лице не наблюдается отчего-то. Николай перевел вопрошающий взгляд на Марину. Если она согласится на это, то и он ей запрещать не имеет права. Мужчина женится на женщине не для того, чтобы делать ее своей собственностью. В семье не будет счастья без взаимного супружеского доверия и добровольного следования друг за другом. Именно добровольного, а не по приказу, принуждению, из долга. А это мода называть время, проводимое вместе, исполнением супружеского долга, так и вовсе аморальна. Кто, кому и что должен, можно спросить? Марина колебалась, видимо, она и сама побаивалась оставаться наедине с Михаилом. После некоторого замешательства она все же согласилась. Николай отодвинул ее стул, помогая выйти из-за стола навстречу ожидающему ее решения Мишелю. Как ему хотелось сказать, что если вдруг Марине что-то не понравится, она непременно должна позвать его, вернуться под его защиту. А он сумеет ее защитить, даже от собственного брата, даже ценой собственной жизни. Но разве такие слова говорят, когда отпускают свою будущую жену немного посекретничать со своим же собственным братом. Правда, что делать в ситуации, когда младший брат оказывается первым мужей этой женщины? Глупости. Он только накручивает себя! Мало ли, какие вещи Мишель собрался сказать Марине, или какой подарок преподнести. Может, он решил, пусть и запоздало, но попросить прощения за все, что причинил ей? Не будет же он говорить такие вещи при всех? Их прошлая семейная жизнь дело только их двоих. И он, Николай, просто не имеет права в нее вмешиваться, он и так сыграл слишком значимую роль. Николай поймал уходящую Марину за руку, отпускать ее было тяжело. Пусть еще раз подумает, хочет ли она этого разговора. Девушка успокаивающе улыбнулась. Девочка моя… Пытаешься успокоить меня, остающегося в безопасности. Но в безопасности ли? Если вся жизнь его зависела от одного ее слова, взгляда, движения пальчика…
Марина Елагина: Поведение Мишеля настороживало Марину. Ничего хорошего от своего бывшего мужа она уже давно не ждала, несмотря на то, что сегодня, надо признать, младший из братьев Елагиных вел себя просто идеально. Делал изысканные, но все равно какие-то словно бы двусмысленные – она это чувствовала – комплименты. Но чувства, догадки – это все из области иррационального. А так - даже маменька оттаяла и уже мило щебетала с экс-зятем, обсуждая повадки и умения своих любимых собачек – вот, не помнила, чтобы Михаила это когда-нибудь интересовало. А теперь, взгляните на него – само внимание! Но и Марина не отставала от него в драматическом искусстве этим вечером, ни на шаг не отходя от Николая, всячески подчеркивая свою с ним близость и любовь, понимая при этом, что поступает гадко по-отношению к не понимающему всей подоплеки происходящего вокруг него графа Елагину-старшему. Впрочем, в одном она была искренна с Николенькой – в желании сделать этого замечательного человека счастливым. И Михаил не сможет ей в этом помешать, как бы ни старался. Когда же он предложил поговорить наедине, для того, чтобы вручить ей некий подарок, Марина насторожилась еще сильнее. Ну и что это может быть? Молодая женщина взглянула на Михаила, он чуть дернул бровью, серые глаза светились странным огнем. Потом перевела глаза на своего жениха, Николенька был спокоен и, кажется, доволен, что все складывается именно так, как ему бы хотелось – мирно и по-семейному. - Ну, хорошо, Мишель, - Марина Антоновна слегка пожала плечами. – Давайте пойдем в кабинет моего отца и поговорим там, если угодно. В этот момент она мысленно умоляла старшего Елагина придумать что-то, не отпускать ее, но Николенька, к сожалению, не услышал ее внутренней мольбы. Вместо этого, он вновь прижался губами к запястью Марины, точно бы «разрешая» ей идти с братом. Улыбнувшись ему больше для виду, желая скрыть волнение, молодая женщина вышла в дверь, которую перед ней открыл Михаил. В кабинете покойного Антона Андреевича было полутемно, тихо, пахло книгами и немного - пылью, такой запах бывает в помещениях, где редко находятся люди. А здесь, в самом деле, с момента смерти хозяина дома, редко, кто бывал. Сперва было слишком тяжело, потом - Марина покинула дом, а теперь она использовала в качестве кабинета все больше свой будуар. Однако вся эта привычная обстоятельность былой отцовской обители сыграла свою роль, ей стало немного спокойнее. Марина повернулась к Мишелю и сказала: - Итак, мы наедине. Делайте то, чего хотите, и покончим с этим. Я хотела бы поскорее вернуться к своему жениху.
Михаил Елагин: - А если, то что я хочу – претит всяческим законам логики? – оказавшись в полутемном кабинете, Мишель не торопился начать разговор. Он все еще раздумывал, но как и прежде, Михаилу Викторовичу было присуще в первую очередь – думать о себе, а потом об окружающих. Вопрос его прозвучал тихо и вкрадчиво. Он не смотрел на жену, ему этого и не надо было, что бы понять, какое негодование у нее вызвала его реплика. Немного помолчав, граф извлек из внутреннего кармана маленькую коробочку и протянул Марине. - Хотел тебе его отдать еще тогда, перед тем, как уйти на войну, - женщина, чуть помедлив, все же взяла подарок. В коробочке лежал медальон, похожий на тот, что когда-то она подарила мужу, тот самый, что был при нем долгие эти годы, - ну так, на долгую память, как говорится. Ну, что бы мужа не забывала. Мишель сел в кресло и, скрестив пальцы, исподлобья стал поглядывать на жену. Не обращая внимания на готовый сорваться с ее губ протест, законный, пока еще, супруг продолжил. - Знаешь, ты стала просто красавицей. Может, конечно, мне раньше стоило на тебя посмотреть другими глазами, но… - он развел руками, - но, кажется, я всегда был дураком. Правда, теперь в дураках оставаться не намерен.
Марина Елагина: Марина глубоко вздохнула и проговорила с некоторым раздражением: - Всяческим законам - и не только логики, впрочем - претит то, как вы ведете себя, сударь. Я уже не говорю о том, какой бестактностью было заявиться сюда, в дом моей матери, после всего. А еще более бестактно было воспользоваться добротой вашего старшего брата, зная, что он ни в чем не может отказать вам. Хотя, видит Бог, здесь я его не поддерживаю! После ее гневной тирады, между ними повисла пауза, во время которой женщина смотрела на него так, точно желала убить взглядом. А он... он, кажется, был спокоен. И даже миролюбив. Достал из кармана маленькую коробочку и протянул ее Марине: - Что это? - но вопрос был излишним, открыв ее, графиня увидела медальон с изображением Мишеля. Не такого, как сейчас, а того, молодого, еще без этого шрама на щеке, со смеющимися серыми глазами. Покрутив его с минуту в отчего-то задрожавших пальцах, Марина Антоновна положила вещицу обратно в коробочку, сделав вид, что ничего не происходит особенного. Но старая ссадина в сердце, та, из которой, как была уверена она сама, женщине удалось выдернуть занозу любви к этому человеку, отчего-то вновь напомнила о себе. Нет, это следует прекратить - и немедленно! - Благодарю за подарок, Мишель. Он как раз в вашем стиле - извечный эгоизм и мысли только о себе. Даже медальон - и тот с вами. Скажите, а второй такой же, вероятно, вы носите сами? - злые, язвительные слова... Как это не похоже на нее! Ах, Мишель, ты пробуждаешь во мне самые дурные черты! - Я, пожалуй, как-нибудь его даже надену. Возможно. Но теперь, если это все, что вы хотели мне сказать, давайте вернемся к гостям!
Михаил Елагин: - Бестактно?! Ну, не знаю, на мой взгляд, было бы бестактным отвергнуть приглашения брата придти сюда, да, это он меня пригласил, лично, - в глазах Марины, если еще и было недоверие, то после его слов оно исчезло. Очень даже славно, что ты, Коля, ее не предупредил. Она сердилась – это понятно, но пусть лучше так, чем молча терпит все обиды. Тем временем, жена разглядывала его подарок, и на ее светлое чело набегали тучи. Мишель был отчасти доволен, ему удалось поколебать ее – пусть совсем не много. - Да, ношу, такой же. Все шесть лет носил и, - он извлек из внутреннего кармана ее портрет и с нежностью посмотрел на изображенный на нем образ, а затем обратился к оригиналу, - не побоюсь сказать, он меня спас. М, а вы, Марина Антоновна, предпочли бы портрет моего братца? - в голосе Мишеля начало проскальзывать недовольство, но и тут он сдержался. - Думаю, я вам его подарю в другой раз. На годовщину, к примеру. Марина уже собралась уходить, но в дверях ее остановил голос мужа, ледяным тоном завершивший свою речь: - Нет, не все. Вот еще один маленький подарок. Боюсь, только он тебе понравится еще меньше. В руке Мишель держал бумаги, чуть протягивая их жене, но не двигаясь с места. Сама подойдет.
Марина Елагина: Этот медальон с портретом, преподнесенный, как водится, с двусмысленными комментариями, а также неожиданное признание Михаила о том, что все эти годы он, оказывается, хранил при себе портрет Марины вызвали у нее реакцию, обратную той, на которую он, вероятно, рассчитывал. На лице молодой женщины появилась саркастическая улыбка, а голубые глаза блеснули льдом. Выслушав его до конца, она проговорила: - Вы, Мишель, верно, запамятовали, поэтому я напомню, что в тот год, когда последний раз отправлялись к театру военных действий, я уже не могла вас туда провожать. Поэтому медальон, наверное, предназначался очередной метрессе, а вовсе не мне? Что же до моего собственного изображения, преданно хранимого раненым воином на груди среди страданий и лишений - это, право, трогательно. Расскажите эту историю в каком-нибудь салоне, уверена, будете иметь успех у дам. Только мне - все равно! Марина вздернула подбородок и посмотрела в глаза Михаилу Викторовичу. О, кажется, ей удалось пробить брешь в броне его самодовольства! После последних слов графини, выражение лица Мишеля неуловимо изменилось. А холод из глаз Марины "перелился" в его глаза. Довольная тем, что выиграла этот поединок, графиня Елагина пошла к выходу из комнаты. Больше говорить им было не о чем. Однако, едва женщина взялась за ручку двери, как услышала, что, оказывается, это еще не все подарки. - В самом деле? - Марина Антоновна обернулась увидела, что Мишель протягивает ей какие-то листы. - Что это такое? - но он молчал, ожидая, что графиня подойдет сама. Некоторое время любопытство и гордость боролись в ней, но первое оказалось сильнее. Она сделала несколько шагов к Михаилу Викторовичу и взяла небольшую стопку из его рук, пробежала глазами первую страницу и, наконец, поняла. - Документы о нашем разводе? Я не понимаю... Мишель, я их уже читала, - усмехнулась она, - у меня даже копия есть... где-то. А это, я так догадываюсь, ваш экземпляр, зачем он мне?
Михаил Елагин: - Вы как всегда правы, Марина Антоновна, вы правы. Кстати, надо и впрямь будет рассказать на каком-нибудь званом вечере, как спас меня портрет моей супруги среди страданий и лишений. Впрочем, если вы не верите – не надо, достаточно, если в это поверят все вокруг, - что-то сродни обиды посетило Михаила Викторовича. Ну, хоть могла бы не язвить так открыто. Он немного поморщился при упоминании какой-то мифической пассии, якобы для которой была предназначена сия миниатюра. Нет, это был очередной благородный порыв, которыми граф порой страдал в минуты просветления. Марина остановилась у порога и колебалась, но в конце-концов решилась подойти и взять бумаги. Пробежавшись по строкам, она отреагировала так, как и предполагал Елагин – удивленно и непонимающе. - На память… Это, как вы верно выразились, бумаги на развод. Вот решил их отдать вам, все равно они для меня теперь ничего не стоят, как и ваша копия. Видишь ли, Марина, - Мишель поднялся и с высоты своего роста взирал на женщину, - у меня отпало всякое желание разводиться с тобой, а соответственно, и бумаг этих я подписывать не стану. Он поднял руку, словно желая коснуться ее щеки, но провел ею в воздухе, не притрагиваясь к бархатной коже, и все же ощущая ее тепло. Жар. Ибо на щеках Марины вспыхнул яркий румянец. Она стояла, как загипнотизированная и явно ничего не понимала. Мишель склонился к ее ушку, вдыхая сладостный аромат ее тела, волос и прошептал почти нежно: - Ты, Марина, моя жена, перед Богом и людьми, так было и будет, - и резко отстранившись, отошел к книжной полке, попутно извлекая с нее первый попавшийся томик.
Марина Елагина: С секунду она смотрела на него, действительно, ничего не понимая. Бумаги на развод... ничего не стоят? Потом стала растерянно перебирать в руках листы, пытаясь прочесть в них то, о чем говорит Мишель. Впрочем, вскоре до нее дошло - Марина судорожно отыскала последнюю страницу документа. Ту, где стояла ее подпись и должна была быть роспись Мишеля, но ее не было! Она резко побледнела, а потом вспыхнула, понимая, в какой западне оказалась недоброй волей этого человека. Но как же так? Боже, какая же она дура, что не поехала тогда в Петербург и собственными глазами не убедилась в том, что он подписал эти чертовы бумаги! Но тогда ей показалось это бессмысленным - а теперь?! Ах, как верно говорят, что нельзя доверять судьбу написанному на бумаге! В душе Марины царила настоящая паника, но внешне неимоверным усилием воли ей быстро удалось вновь выглядеть спокойной: - Не шутите так! Это слишком, даже для человека вашего сорта, - тихо проговорила она сквозь зубы. - И касается не только меня. Дело в вашем брате - Николай не заслужил такого! Теперь, когда мы с ним помолвлены... Мишель! Вы не посмеете! - получилось нечто среднее между вопросом и утверждением. - Это слишком... слишком подло... - последнее было сказано уже почти шепотом. Она сверлила его взглядом. Михаил же делал вид, что ничего особенного не происходит: взял какую-то книгу и уселся, якобы для того, чтобы читать ее. Марина понимала, что это еще не все. И понимала, что сейчас от нее что-то потребуют. Но, что может быть нужно ее бывшему - да! бывшему!!!, ибо она, по-прежнему, отказывалась признавать происходящее - мужу? Сколько графиня Елагина себя помнила в браке с этим человеком, он был игрок, не утруждающийся задумываться над финансовыми вопросами. И на ней женился, наверное, во-многом, из-за большого приданого. Графиня всегда знала это, но не придавала значения, ибо любила. Может быть, и теперь... - Мишель, сколько вы хотите за то, чтобы разрешить это недоразумение прямо здесь и сейчас? Не стесняйтесь, я дам вам столько денег, сколько нужно, - прямой вопрос требовал прямого ответа. Марина ждала...
Михаил Елагин: Граф вернулся в покинутое кресло и открыл книгу. И надо же было вытащить этого великого моралиста и обличителя земных пороков?! Пролистнув пару страниц "Грандисона", прекрасного и благородного кавалера – уж не чета ему, Мишель оторвался от книги, несколько озадаченно поглядывая на супругу. - Вы не можете быть помолвлены с кем-бы то ни было! Вы замужняя женщина, даже не вдова! – тон был резким, но голоса младший из упомянутых братьев не повысил, и снова деланно погрузился в чтение. Пару минут он молча шелестел страницами книги, Марина, тем временем, закипала все более, - Мой брат, может, и не заслуживает этого, как вы выразились, но подлого я в этом ничего не вижу. Я - законный супруг, пусть и несколько запоздало вернувшийся с войны… Если я передумал расторгать наш с вами союз, то произошло это не вчера или десять дней назад, а давным-давно. Видимо, мое письмо так и не дошло до вас... Если вы не видите, дорогая моя - я вполне серьезен. Пропуская мимо ушей ее гневную филиппику, а может просто не расслышав в силу своего оправдательного увечья, Мишель продолжал изображать рьяного чтеца. Но не долго. Стоило Марине заговорить об откупе, и вся глухота моментально прошла. В повисшей тишине хлопок резко закрытой книги уподобился выстрелу. Лицо мужчины приобрело сероватый оттенок, а в глазах загорелся недобрый огонь, предвестник надвигающейся бури. Книжка, ни в чем неповинная, шлепнулась на столешницу, попутно опрокидывая письменные принадлежности. На зеленое сукно вытекли чернила, расползаясь иссиня-черным пятном, а Елагин не спускал с жены презрительного взгляда. - Я не ослышался?! Ты предлагаешь мне деньги?! Ты называешь все это недоразумением? Надо сказать, ab imo pectore!* Кто бы заподозрил в тебе, Марина, - в своем негодовании Михаил перешел с женой на «ты». Он вскочил с кресла и подошел к ней так стремительно, что женщина испуганно метнулась в сторону двери, но не успела убежать – муж схватил ее за руку и крепко удерживал, - такую щедрость. С каким спокойствием ты предлагаешь откупиться от меня! Нет, не выйдет, милая. В твоих деньгах я больше не нуждаюсь, да и кто в здравом уме откажется от тебя?! *от души
Марина Елагина: От звука захлопнутой с треском книги Марина резко вздрогнула и испуганно уставилась на то, как с размаху запущенный Мишелем на стол несчастный том Ричардсона повалил письменный прибор, и теперь сукно стола заливают чернила. Потом она посмотрела на него - и испугалась еще сильнее: такого выражения на лице Михаила она не видела никогда. На миг Марине показалось, что сейчас он ее просто ударит, тем более, когда, резко вскочив со своего места, он устремился прямо к ней. Невольно она бросилась к выходу. В конце концов, Марина же находится у себя дома, совсем недалеко есть те, кто всегда ее смогут защитить - мать, Николенька... Но Мишель оказался проворнее, он цепко поймал в захват ее запястье и, нависнув над ней, проговорил нечто, что окончательно привело графиню в отчаяние. "...Кто в здравом уме откажется от тебя?!" - проговорил он с недобрым блеском в глазах. И теперь Марина со всей очевидностью поняла, что ее ставка не сработала. Что своей попыткой откупиться, она лишь разозлила Мишеля, подхлестнула его дьявольское упрямство. Как же она могла так ошибиться?! - Отпустите меня! Я никуда не уйду, обещаю, - он наконец-то освободил ее руку, графиня потерла ноющее запястье и проговорила усталым голосом. - Хорошо, давайте попытаемся поговорить, как два нормальных человека. Мишель, - она подняла на него глаза, - вы же понимаете, что такое поведение абсурдно! Мы не в Турции, не в Персии... я не хочу более быть вашей женой. Не люблю - и не уважаю вас . Зачем вам такая жена? Между нами все кончено, это очевидно, так зачем вы это делаете? Из-за того, что я оскорбила вас своим предложением? Что же... я готова извиниться! Но это ничего не изменит для нас. Мы давно в разводе! Умоляю, придите в себя! Давайте рассуждать здраво: назовите свои условия, если мои кажутся вам не подходящими - я все сделаю!
Михаил Елагин: Когда жена отошла, Мишель прислонился спиной к двери и, скрестив на груди руки, молча наблюдал за ней. Со стороны можно было подумать, что ничего не произошло – прежняя маска спокойного равнодушия уже заняла почетное место на лице мужчины, но только плотно сжатые губы еще напоминали о внезапной вспышке гнева. Внезапно они растянулись в улыбке, не слишком веселой, надо заметить. - Марина, ты плохо меня слышишь или просто не понимаешь? Мое окончательное решение непоколебимо, я для себя все решил и мне жаль, что наши желания не совпадают. Верю, что тебе я неприятен, даже верю и понимаю – что ты ненавидишь меня, презираешь, - Мишель теперь говорил очень тихо, стараясь ни словом, ни жестом не испугать супруги, а она, как затравленная лань, смотрела на него огромными глазами и ждала, - Я искренне сожалею, что ранее был с тобой недостаточно… деликатен – подобрать, слово, которым можно было обозначить его поведение, просто не представлялось возможным. Точнее, они были и вертелись на языке, но больше подходили для казармы или попойки с друзьями, нежели для извинения перед дамой. Мишель оторвался от двери, так надежно прикрывавшей тылы, и подошел вплотную к супруге. К превеликому удивлению, Марина не шарахнулась от него – а ведь вполне ожидаемая реакция, когда перед тобой исчадие ада. Взгляд Мишеля стал чуть менее колючим и словно смутившись этого, он прикрыл на мгновение веки. - Ты и впрямь так желаешь от меня отделаться, что готова предложить любую сделку?! – женщина чуть заметно кивнула после недолгой паузы, Мишель вздохнул, - Хорошо, тогда… - граф походил на удава, гипнотизирующего свою жертву. Не спеша, он опустил одну руку на женскую талию и чуть придвинул Марину к себе. Второй рукой он поймал тонкое запястье женщины, которое пару минут назад сжимал с чрезмерной силой, и поднес к губам. Поочередно поцеловав тонкие пальчики, Мишель остановился, - я шесть лет ждал минуты, когда увижу тебя, прикоснусь к тебе, услышу твой голос. Но все произошло совсем не так, как я того ожидал – ты стала другой, ты полюбила другого. Назвать имя этого другого Михаил Викторович не посмел. Он посчитал, что если сейчас прозвучит имя Николая, все разрушится, Марина опомнится и стремглав вылетит вон. - А я? Я получил по заслугам. Милая моя, - он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, все еще пылающей гневным румянцем, - я готов дать тебе свободу, раз ты так того желаешь, взамен всего лишь на исполнение сокровенного желания твоего непутевого мужа. Ты проведешь со мной последнюю брачную ночь.
Марина Елагина: Несмотря на то, что она пообещала никуда не уходить, Мишель стал около двери, словно бы закрывая ей этот последний путь к отступлению. Лицо его было бесстрастно, но графиня слишком хорошо знала этого человека, чтобы успокоиться: он явно ждал. Так опытный фехтовальщик слабо и точно бы нехотя обороняется от нападок более молодого и ретивого, но менее искусного соперника, выжидая момента, когда тот поверит, что фортуна готова ему улыбнуться и расслабится. И именно в этот момент наносит свой разящий удар. Так и Михаил: спокойно выслушав ее, он начал говорить мягко и вкрадчиво, даже соглашаясь с ней в том, чего раньше за собой не признал бы вовек - что понимает ее ненависть к нему и признает, что неправильно вел себя в их прошлой совместной жизни. Марина даже слегка воспрянула духом, может, Николай прав, может, годы на чужбине научили его хотя бы немного думать и о чувствах других? Когда он отошел от двери и приблизился к ней, молодая женщина не отступила, не высвободила руки, когда Мишель нежно, совсем не так, как некоторое время тому назад, взял ее в свою, когда другую положил на талию и притянул к себе... Это, в самом деле, было похоже на месмеризм: Марина, как завороженная смотрела на него, а Михаил не отрывал взгляда от ее лица. Его губы нежно касались дрожащих пальцев женщины, а голос с бархатной хрипотцой ласкал слух, причем смысл слов доходил как-то опосредованно, точно сквозь слой ваты. "Я готов дать тебе свободу, - Марина замерла. Неужели?!.. Но уже следующая фраза разрушила весь гипноз. Графиня ахнула и вновь отпрянула, выдергивая руку из его руки, а глаза вновь вспыхнули гневом. "Какая низость! Как он посмел!" - кричало сердце, приказывая немедленно отхлестать мерзавца по щекам, убежать, рассказать все Николаю, и пусть он тоже знает, что таких, как его брат, исправит только могила. Но в глубине сознания вдруг возникла ужасная в своем цинизме - для той, прежней Марины - мысль. А что, если...Испугавшись себя, графиня прижала ладони к пылающим щекам, отворачиваясь, а в голове уже метались лихорадочные идеи. Нет, она не пойдет на это! Но что тогда? Мишель не остановится ни перед чем - теперь она была в этом уверена, а Николенька... это сломает его. И маменька... И мадам Сесиль... Господи! Что же делать?! Но с другой стороны - это всего лишь тело: получив его, этот дьявол-искуситель не получит ее души, которой добивается. Один раз, Марина! Всего один - и свобода! И никто ничего не узнает... - Если я соглашусь... - Марина обернулась к нему, голос ее звучал тихо и бесцветно, - подчеркиваю, если, то у меня тоже будет одно условие. Николай никогда - слышишь?! Никогда не должен узнать. Я не знаю, какую клятву взять с тебя, придумай ее сам. Реши готов ли ты дать мне такую клятву? Потому что, если ты ее нарушишь... Человек, который готов растоптать братские узы - не может называться этим словом...
Михаил Елагин: Елагин с места не двинулся, ибо вполне законно ожидал нападения разъяренной кошки, но Марина вновь удивила его. Она не бросилась на него с кулаками, она не применила чисто женский способ выместить свою злость, дав мужу пощечину. Вместо всего этого она, прижав руки к лицу, тихо ретировалась подальше от своего мучителя. В комнате повисла гнетущая тишина, Мишель ждал, его жена мучилась. Он прекрасно видел все ее страдания и мучения. Какое бы решение она не приняла, граф готов был его принять. И даже начал подумывать, что в случае ее отказа, может, еще раз и попытав удачу, подпишет ей эти чертовы бумаги, но! Но графиня Елагина вдруг произнесла слова, а голос полностью выдавал ее чувства, которые заставили мужчину напрячься. Она согласится, именно. Мишель благосклонно выслушал ее просьбу, на минуту задумался и сделав великодушный жест рукой, – изволь, родная, ответил жене: - Тебе все равно ничего не остается, как поверить мне. Я готов просто подписать эти бумаги сейчас и при тебе, а отдать потом после исполнения условий сделки, но… хочешь клятв?! Я поклянусь тебе своей жизнью, ибо знаю – что такое смерть, что никто и никогда, если ты сама того не пожелаешь, не услышит от меня и слова о нашем с тобой договоре.
Марина Елагина: Говорят, что не бывает безвыходных положений... Возможно, они правы. Только иногда все выходы оказываются в тупик. Именно в тупике сейчас чувствовала себя Марина. Только что она предала Николая, для того, чтобы его спасти. От чего спасти? От самого себя, возможно. Да... хорошее оправдание собственного малодушия. Не Николая, себя она спасает! Свою репутацию добродетельной особы она на всякий случай решила сохранить, взяла с Мишеля слово... Она ничем не лучше его... Опустив голову, Марина слушала мужа, ощущая чудовищную усталость. Как будто на ее плечи только что положили тяжелый груз, который не обещают в последствии снять. - Хорошо, я поверю, - проговорила она, наконец. - Ты прав, мне ничего не остается. Скажи, когда... - она слегка кашлянула, внезапно охрипнув, - когда я должна прийти к тебе? Намеренно употребив глагол "должна", графиня точно бы еще раз подчеркнула, что согласилась на его условия лишь по принуждению, а вовсе не желая этого. - Назови также место... встречи... Я согласна.
Михаил Елагин: Вместо радости от одержанной маленькой победы, Михаил Викторович внезапно почувствовал горечь во рту и неприятное шевеление совести где-то внутри себя. Он смотрел на жену и ему начинало все это казаться неправильным. Вовсе не так он обещал умирающему старику вести себя, но дух противоречия был сильней. Мишель подошел к столу и примостив на его краешке бумаги, взял гусиное перо, предварительно макнув в чернильную лужу его кончик. Свое имя на последнем листе он выводил с особой тщательностью, ощущая как напряженно за ним следит Марина, как проверяет каждую новую написанную букву. Присыпав песком бумагу, граф все еще не спеши ответить на вопрос супруги. Ведь можно просто сейчас повернуться и вручить ей эти бумаги. Секунда колебания и листы, сложенные вдвое переместились во внутренний карман сюртука. - Я пришлю вам приглашение, Марина Антоновна, отужинать со мной на днях, - спешить не куда, чем позже ты получишь развод, тем больше у меня шансов. Шансов?! Нет, Мишель, нечего себя тешить – шансов больше нет, - А теперь сударыня я откланяюсь, не стану более обременять вас своим обществом. Передайте мои извинения вашей матушке и моему брату. Но с вами я пока не прощаюсь… Он коротко кивнул Марине и оставив ее в кабинете в полном смятении, покинул комнату, а вскоре и гостеприимный дом. Дорога домой заняла не много времени, он так же не заметил, как очутился в своем кабинете, не заметил, как после полуночи вошел Василий, неся свечи. Его мысли так и остались в доме Игнатовой, возле несчастной Марины, которой он до своей «смерти» причинил не мало страданий, а теперь по возвращению – решил продолжить. Настроение графа Елагина ухудшалось, и бессонница, ставшая с некоторых пор его частой гостьей, вновь почтила его своим присутствием.
Николай Елагин: Ожидание Марины и брата становилось нестерпимым, хоть они и вышли из столовой всего несколько минут назад. Но эти минуты казались Николаю адом, он придумывал все новые темы для разговора с Тамарой Николаевной, но не мог внимательно следить за нитью разговора, и вскоре переключался на новую, более пустяковую тему, нежели предыдущая. Почему так долго? О чем можно столько времени говорить? Неужели им есть, что сказать друг другу? И какое у нее будет настроение после… Не переменит ли она своего решения? Каждый шорох заставлял его вздрагивать, уж не идут ли Марина с Михаилом. Тамара Николаевна понимающе смотрела на него. Забавно, что многие мужчины ненавидят своих тещ, у него теща будет золотая. Если, конечно, ей случится стать его тещей, после такого долго отсутствия Марины с Мишелем. В коридоре опять что-то стукнуло, он обернулся и увидел отражение своего лица в зеркале, висящего на стене в массивной раме. Напряженное лицо, с полными отчаяния глазами. Неужели это я? Подумалось Николаю, он попробовал улыбнуться, чтобы изгладить впечатление от собственного отражения. Каково же будет, когда Марина войдет и увидит меня таким… У него то, наверняка, не бывает таких затравленных глаз, он то точно не боится остаться покинутым. Марина вошла в комнату одна, без Мишеля.
Марина Елагина: С тоской глядя на то, как Михаил, не торопясь, выводит свое имя в необходимом месте, а потом аккуратно убирает уже подписанные бумаги за пазуху, Марина чувствовала себя, как осужденный, чей только что оглашенный приговор заверяет подписью судья. Ну вот теперь обратной дороги нет... Разумеется, она еще может передумать и не откликнуться на его "приглашение". Господи, как он, все же, циничен: пригласит ее... куда?! С каких пор на казнь стали приглашать? Впрочем, одну вещь сегодня он сделал правильно: едва покончив с бумагами, велел передать извинения Тамаре Николаевне и брату, после чего быстро ушел. Марина просто не представляла, как смогла бы находиться теперь в обществе сразу двоих братьев, а просить Мишеля уйти не решалась, зная присущий ему дух противоречия во всем. Но, слава богу, он все понял сам... После того, как Михаил оставил ее одну, графиня некоторое время просидела в кресле, закрыв ладонями лицо. Потом встала и медленно пошла в сторону гостиной, где ее возвращения ожидали маменька и Николай. Перед тем, как войти туда, Марина натянула на лицо безмятежную улыбку. Бог знает, чего ей это стоило, но она смогла. - Мариночка! - воскликнула Тамара Николаевна, завидев ее в дверях. - А мы с Николаем Викторовичем совсем вас с Мишей заждались! Только... где же он? - Мишель велел извиниться, он вспомнил, что у него срочное дело и вынужден был уйти, - проговорила Марина, отвечая на ее вопрос, но глядя при этом на Николая, точно бы ему поясняя. - Все прошло хорошо. Мы поговорили и все... все в порядке, - она вновь улыбнулась, присев на корточки возле корзинки, где копошился щенок, стала гладить его, толстенького и неуклюжего, точно медвежонок. - Какая прелесть, не правда ли? Мама, Николенька, Вы уже придумали ему имя? Сменить тему... не дать ему заговорить об этом более подробно...я просто не вынесу... Графиня Игнатова, страшно довольная, что все обошлось без скандала, радостно залопотала на любимую тему - да, выбрали, назовет его Трезор, ибо он такой милый, настоящее сокровище, прекрасный щенок, чистая порода etc, etc... В отличие от Тамары Николаевны, Николай большого участия в возникшем разговоре не принимал. И Марина то и дело ловила на себе его внимателный, точно бы изучающий взгляд. Наконец, ее мать, сославшись на усталость, взяла корзинку со щенком в руки и сказала, что хотела бы подняться к себе. - Пойду я, дети, - графиня с видимым удовольствием объединила Марину и Елагина этим словом, умильно глядя на них. - А вы тут еще поговорите, что вам мое старушечье общество? Тогда как мы с Трезорчиком сейчас поднимемся к нам комнату, да? - проворковала Тамара Николаевна, глядя на щенка. - Поднимемся, попросим молочка, покушаем, да и спать ляжем, ну? Правда, мое сокровище? С этими словами она и удалилась, оставляя их наедине. И едва это произошло, Марина молча подошла к Николаю, обняла его, прижимаясь изо-всех сил, точно боялась, что он исчезнет, растворится в воздухе, спрятала лицо, уткнувшись куда-то ему в шею. - Я люблю тебя... просто знай это!
Николай Елагин: Николай хотел спросить и боялся, Марина за время, проведенное с Мишелем, стала другой, но осталась его Мариночкой. Он прекрасно понимал, что не может задавать вопросов при Тамаре Николаевне, но она и сама почувствовала, что им сейчас просто необходимо остаться вдвоем, чтобы обсудить важные для них вещи, чтобы почувствовать, что они есть друг у друга. Стоило Тамаре Николаевне уйти, как Марина бросилась к Николаю и обняла его, стараясь спрятаться за его внушительной фигурой от всего мира. Нельзя было задавать вопросов, нельзя было терзать ее измученную душу пустыми расспросами. Николай понял, что она приняла решение, и старается следовать ему, но для этого нужна была и его поддержка, его помощь, его сила. Истинная причина была Николаю неведома, а он думал, что Марина цепляется за него, страшась, лишний раз вспомнить Мишеля. Вспомнив, она уйдет от него, уйдет к мучителю, к тирану, который не принесет ей ничего, кроме боли. - Я знаю. Я тоже люблю тебя. – Он обнимал, гладил по голове, но этого было мало уже ему самому. Николай поднял ее лицо и поцеловал так, как целуют только очень влюбленные мужчины, терзаемые ревностью. Он прижимал ее к себе сильней и продолжал целовать, надеясь своими поцелуями стереть воспоминания о другом мужчине, который также ее целовал. Пусть не сейчас, он верил, что Марина не могла позволить Мишелю даже прикоснуться к себе, она была так честна, но много лет назад Михаил целовал ее, и память о тех поцелуях могла отравлять всю ее сущность. Он должен был стать противоядием. - Марина… - Он дышал ее именем, жил ей одной, не было других женщин на земле… Пусть она знает, что ни с кем другим не будет чувствовать себя такой любимой, такой желанной, такой нужной. Не было сил сдерживаться. Николай начал целовать ее шею, сходя с ума от ритма бьющейся у ее виска венки. Ритм самой жизни. Марина запрокинула голову, и продолжала что-то шептать, звала его по имени. - Родная моя.
Марина Елагина: До этого момента он всего однажды целовал ее, тогда, перед Рождеством, когда Марина согласилась стать его женой. Это был нежный, благоговейный поцелуй, благодарность за ее решение. Да и матушка появилась так некстати... Теперь им никто не мешал, никто не нарушал их уединения. И чувствуя, вероятно, эту свободу любить ее, Николай впервые наслаждался ею открыто, со всей полнотой чувств зрелого мужчины, знающего толк в любви. А Марина была ему послушна во всем. Шепча его имя, она зарывалась пальцами в его волосы, ероша их, наслаждаясь ощущением силы, исходящим от Николеньки, силы, которая в этот момент была полностью в ее власти, Марина могла направить ее куда угодно. И ей нравилась эта власть... Когда губ и лица Марины ему стало уже не хватать, она позволила его губам отвоевать себе еще один маленький плацдарм - шею, слегка запрокинув голову назад, наслаждаясь жадными и нетерпеливыми их прикосновениями. Николай обхватил ее талию, приподнял от земли, и, не прекращая целовать, аккуратно перенес к козетке у камина, усадил, сам опустился на колени и, обнадеженный тем, что Марина не возражает, вновь приник губами к шее, спускаясь к плечам, груди... Однако внезапно графиня мягко отстранилась от него, обхватила ладонями лицо и внимательно посмотрела в потемневшие от расширившихся зрачков глаза: - Милый... дорогой, - прошептала она, тяжело дыша, - все, пожалуйста! Не сейчас. Не здесь. Я просто не могу, понимаешь?
Николай Елагин: Не сразу Николай смог понять, что должен остановиться сейчас, немедленно, иначе он разорвет ту тонкую ниточку, что протянулась между ними. Но хотелось рвать и метать, и рушить все вокруг, разбросать мебель по комнате, разорвать платье на единственно любимой женщине, которая сказала ему: «нет». Какой колдовской силой обладала эта маленькая, хрупкая девочка, которой удавалось удерживать его от всяких проявлений буйного темперамента? Не стоит идеализировать характер Николая, он отнюдь не идеальный, и отказ любой другой женщины в такой же ситуации воспринял как глупое кокетство, на которое просто не стоит обращать внимания. Но перед ним была Марина, а это значит, что следовало взять себя в руки. Суметь найти в себе силу еще большую, нежели он уже в себе открыл. Николай заглянул в бездонные глаза Марины, и понял, что не в состоянии без ее согласия ничего предпринять. И не потому, что она сама этого не хотела. Николаю показалось, что напротив. Марина улыбалась, глядя ему в глаза, и он почувствовал, как в ответ начинает улыбаться ей. Он стоял перед ней на коленях, держал ее руки в своих и улыбался, стараясь унять свое сбившееся дыхание. Не потому она отвергала, что не могла представить себя с ним вместе. Просто обоих чувство застигло врасплох, но в отличие от него, Марина оказалась более здравомыслящей. Николай кивнул, он все готов был понять, если говорила Марина. Он аккуратно поцеловал ее в щеку, стараясь не всколыхнуть ту животную силу, что удалось ему унять и отошел от Марины, слишком сильным было искушение и слишком соблазнительно смотрелась она со спущенными плечиками платья, взлохмаченными волосами, красными губами и блестящими глазами. В графине осталось вино, очень кстати. Он налил себе полный бокал и отпил, пытаясь сконцентрироваться на терпком вкусе. - Потом, - почти весело констатировал он, передавая Марине второй бокал. - Марин, мне лучше уйти. – Он улыбался ей, надеясь, что она тоже поймет всю неловкость его положения. В ее присутствии он просто не сможет успокоиться. В конце концов, она уже была замужем и прекрасно осведомлена о некоторых особенностях мужского организма.
Марина Елагина: ... А она и сама испугалась того, как отреагировало на поцелуи и прикосновения Николая ее тело. Вернее, не испугалась, а скорее - изумилась. Как у всякой порядочной женщины, единственным мужчиной в жизни Марины был ее муж - Мишель. И даже после разрыва отношений с ним она не помышляла о том, чтобы завести любовника. И дело был вовсе не в абстрактной высокой морали графини Елагиной, не позволявшей ей удариться "в блуд". Просто все люди разные, и Марина Антоновна всегда относила себя к породе женщин, для которых чувственная сторона отношений с мужчинами не играет особо значимой роли в жизни. Во всяком случае, все ее в этом убеждало - ни дня Марина не пожалела о том, что ни с кем из них не завела близости с тех пор, как рассталась с мужем. Слишком сильна была обида, слишком велик страх пережить всю боль и унижение заново. А теперь, оказывается, что все это в ней было и есть, просто спит где-то глубоко внутри. И даже не слишком откровенные ласки любящего мужчины способны зажечь в ней такой огонь... Ах, если бы их чувства были равны по силе! Но даже сейчас Марина осознавала, что скорее позволяет Николеньке себя любить. Впрочем... однажды она уже была в ситуации, когда любить позволяли ей. Поэтому для разнообразия не помешает пережить и обратное. Однако она была абсолютно уверена, что это не помешает им с Николаем быть счастливыми друг с другом. Она все для этого сделает... Когда Елагин, чуть смущаясь, признался в сокрушительном воздействии чар Марины Антоновны на бастионы его самообладания и здравого смысла и попросил отпустить его, женщина не стала настаивать на том, чтобы он остался. Слишком много всего сегодня произошло, слишком многое еще должно было произойти, чтобы их будущая совместная жизнь была безоблачной. Ей нужно было все как следует обдумать, чтобы не сделать ошибки... далее
полная версия страницы