Форум » Петербург » Рождество - семейный праздник » Ответить
Рождество - семейный праздник
Марина Елагина: Дата - 24 декабря 1832 года Место - дом графини Игнатовой, позже - особняк Елагиных Участники - Марина Елагина, Николай Елагин, Михаил Елагин начало
Ответов - 16
Марина Елагина: С момента триумфального возвращения Мишеля в столицу, породившего такой широкий общественный резонанс, проще говоря - сплетни и слухи, прошло немногим больше недели. И все это время Марина Антоновна прожила, как на пороховой бочке. А все дело было в том, что она все также жила у матери, в дом которой приехала из Франции минувшей осенью, и не собиралась возвращаться в их общий с мужем особняк на Мойке, в котором Михаил Викторович хозяйничал сейчас один. Все это, впрочем, мало занимало мысли Марины, пока Лизетт Неволина, одна из подружек ее юности, зачастивших нынче с визитами, дабы разузнать подробности сенсационного возвращения полковника Елагина, не задала ей вопрос, почему она немедленно не перебралась к нему. На что искренне удивилась уже сама графиня, не понимая, а почему, собственно, она должна туда переезжать? Лизетт посмотрела на нее округлившимися глазами, однако, ничем не объяснила своего поведения и как-то быстро ретировалась, оставляя Марину Антоновну в сомнениях относительно своей вменяемости: они с Мишелем в разводе много лет! И она не имеет ничего общего с этим человеком, кроме, пожалуй, фамилии. Прочие интересантки из числа знакомых были менее прямолинейны в своем любопытстве, но Марина почти каждый раз чувствовала повисающий в воздухе немой вопрос на эту тему. И в конце концов даже зачем-то стала оправдываться тем, что находится здесь потому, что больна матушка, а она должна быть рядом. Как ни странно, такое объяснение всех удовлетворяло. И, заметив это, Марина с облегчением приняла этот вариант ответа, как основной для всех, мучивших ее своим любопытством. Впрочем, сегодня неприятных гостей в доме графини Игнатовой не ожидалось вовсе. Был канун Рождества, а этот день все обычно проводят в радостных хлопотах, точно так же, как сам вечер Сочельника - в семейном кругу. Узкий круг Марины и Тамары Николаевны нынче должен был дополнить собою Николай Викторович Елагин. Старый холостяк и верный паладин Марины Антоновны, один из немногих, кого ее матушка всегда была рада видеть у себя, он, как никто заслуживал того, чтобы провести праздничный вечер с ними. Да и сама Марина радовалась тому, что Николя будет с ними. Она даже успела соскучиться: на другой день после бала, граф Елагин уехал по делам в Гельсингфорс, но обещал быть к Рождеству и обещание сдержал. Третьего дня пришла записка, вложенная в букет любимых Марининых чайных роз, где Николя писал, что уже дома и надеется на днях навестить графиню Игнатову и ее дочь. Больше в записке ничего не было, но шестым чувством она догадывалась о том, что граф не написал: верно, вновь попросит ее руки. Помнится, летом, в Биаррице, когда это произошло последний раз, она долго думала, но отказала и просила дать время - до Рождества. И вот оно пришло... И Марина чувствовала, что, кажется, готова, наконец, сказать Николя то, что он мечтает услышать. Даже вопреки тому, что произошло на балу у графини Белозеровой. Хотя... почему "вопреки"? Из раздумий графиню Елагину , которая сейчас наряжала в гостиной ёлку, вывело появление слуги, доложившего о прибытии графа Николая Викторовича. - Да-да, пусть его проводят прямо сюда, - с улыбкой кивнула она дворецкому, неосознанно оборачиваясь к большому зеркалу над камином, и поправляя локоны в своей и без того идеальной прическе.
Николай Елагин: Николай мучительно переживал возвращение Михаила, но что же ему оставалось делать в этой ситуации? Только дать Марине свободу, чтобы она сумела понять, кто из братьев ей важнее. Он явственно прочел растерянность на ее лице, когда она переводила на балу взгляд с него на Мишеля, и обратно. Какое жестокое соперничество. Он ненавидит своего брата, и между тем любит его по-настоящему, всем сердцем, всей душой… братской любовью, которая сильнее всяких других чувств между двумя мужчинами. Общая кровь, общее детство, общее счастье и горечь утраты. Со злой ухмылкой взирала на Николая судьба, подарив ему самую чистую любовь и самую жгучую ненависть к родному человеку. Нежная, хрупкая Марина не вынесла бы такого накала эмоций, однажды она уже пострадала от излишней страстности натуры Елагиных, но он ей повода для страданий не доставит. Тем времени близился роковой момент. Вышел срок, который Марина назначила ему сама. К Рождеству он сделает ей предложение еще раз, в этот раз, наверное, последний. Когда, как не теперь? Возвращение Мишеля расставит все по своим местам, всех рассудит. Главное, чтобы Марина, его маленькая девочка, была счастлива. А он примирится с любым ее решением. И будет все так же молча любить, как любил все то время, пока Мишель не исчез. Знакомый лакей доложил о нем, и Марина разрешила его проводить в гостиную. В ее голосе даже прозвучала радость. Она наряжала рождественскую елку и ничуть не пыталась казаться официальной. Николай и сам привык, что к нему в этом доме относятся, как к близкому родственнику. - Я помогу. - Николай подошел к женщине всей его жизни, его единственной любви, и помог повесить шарик на верхнюю ветку, до которой хрупкая Мариночка дотянуться не могла, как бы она ни вытягивалась в струнку, ни тянулась своими тонкими ручками. - Марина… - Николай задохнулся от нежности, захлестнувшей все его существо. Одно лишь слово, одно женское имя, в котором сосредоточена вся его жизнь. Лучик света, причудливо отразившийся от елочных украшений, заиграл на лице Марины. Она сама была воплощенным светом. Свет не может без тьмы… Воздух был напряженным, вероятно, графиня ждала, что Николай снова сделает ей предложение. Ждала этой утомительной для нее минуты, когда она снова скажет: «нет», и еще какое-то время будет испытывать неловкость. Но неловкость быстро пройдет, он сгладит все неприятные моменты своего посещения, она забудет, отчуждение пройдет, и он окажется допущенным в ее жизнь. - Ты знаешь, что мои чувства неизменны. Так будет всегда. Марина, ты знаешь, что я хочу услышать… - «Если ты откажешь, я пойму». – Ты выйдешь за меня замуж? – Невыразимым усилием воли он смог удержать себя от прикосновения, такого естественного в подобной ситуации, но не в сложившихся обстоятельствах. Николай и сам не верил, что теперь она может согласиться, но терять ему было нечего. Он должен был быть уверенным, что сделал все для своего и Марины счастья.
Марина Елагина: Картина, открывшаяся взору Николая Викторовича, должно быть, и верно представляла зрелище идиллическое: молодая очаровательная женщина, наряжающая рождественское дерево красиво блестящими в свете солнечного и морозного декабрьского дня, шарами. Сейчас Марина как раз пыталась водрузить на одну из верхних ветвей любимую с детства игрушку, когда-то отец привез ее из Венеции, славящейся мастерством своих стеклодувов. Шарик из муранского стекла переливался на солнце всеми цветами радуги. И, прежде, чем вешать, Марина долго крутила его на длинной нитке, привязанной к петельке, перед светом, испытывая почти детский восторг и счастье от этого зрелища. Однако осуществить задуманное дальше оказалось делом весьма хитрым - графиня была невысока ростом, а ель, напротив - очень даже высокая. Марина привстала на цыпочки и, слегка приоткрыв рот, тянулась к верхушке изо-всех сил, рискуя поранить об колкие и остро пахнущие иглистые ветки обнажившиеся из рукавов предплечья и запястья с тонкой и нежной кожей. Вошедший в гостиную Николя, в несколько шагов пересек ее, и мгновенно оказался за спиной у Марины, аккуратно забирая у нее игрушку и вешая именно туда, куда хотелось и ей самой. - Николенька! - Марина Антоновна взглянула на него из-за плеча. - Как всегда - появляешься в самый нужный момент и делаешь именно то, чего я хочу! Здравствуй, дорогой! С этими словами, графиня Елагина уже полностью развернулась к Николаю Викторовичу, все еще стоявшему у нее за спиной, отчего оказалась у того практически в объятиях. Она посмотрела на него снизу вверх и ласково улыбнулась. Николя замер, казалось, дышать перестал, но и Марина не торопила этот замечательный момент, наслаждаясь восхищением в его глазах. Поэтому и повисла между ними неловкая пауза, которую мужчина, наконец, решился прервать. И слова, в подтверждение сказанного самой Мариной пару минут назад, опять были именно те, которые ей хотелось слышать. - Да... я знаю, - прошептала она, опуская взор, упираясь взглядом в перламутровую жемчужину булавки его галстука. - Я все знаю. И помню, как обещала тебе летом дать ответ к Рождеству. Я долго думала... Очень много. Ты понимаешь, после всего - это непростое решение. И мне очень трудно..., - тут Марина внезапно вскинула на графа Елагина смеющиеся голубые глаза и продолжила, - трудно не рассмеяться, глядя на Ваше напряженное и испуганное лицо, сударь! Господи, Николя! Да, конечно же, да! - тут Марина Антоновна, действительно, весело расхохоталась, сделавшись сразу на вид моложе, вновь встала на цыпочки, порывисто обняла опешившего Елагина и сама поцеловала его сперва в обе щеки, потом в лоб и почему-то - в кончик носа. После чего немного отстранилась и вновь посмотрела серьезно и страстно, словно бы ожидая уже от него решительных действий...
Николай Елагин: О чем она говорит, зачем так долго, когда все мои страдания могут быть обрублены одним коротким: «нет», после которого уже не будет ни страха, ни надежды. Ничего не останется мне более, как умолкнуть. Но Марина все продолжала говорить, наивная, она только усилила пытку, оказавшись так близко, что чувствовался запах ее духов, ощущалось ее теплое дыхание, можно было даже разглядеть свое отражение в ее глазах. Смеяться! Марине хотелось смеяться, глядя на него! Так вот, какие чувства он вызывал у нее, она готова была насмехаться над ним, но и это было для Николя уже поводом для счастия. Он готов отдать всю кровь свою по каплям, лишь бы продлить ее смех, похожий на смех озерных русалок, способных завлечь им опрометчивого купальщика на дно. Сейчас жизнь Николая оборвется, она скажет: «нет». Скажет, что всегда любила Мишеля, Николай сам это знал. Ах, если бы она не любила Мишку, если бы только этот брак был ошибкой обоих, как было бы легко все разрешить. Но, что она произносит: «Да, конечно же, да!». Она смеялась, счастливая, довольная, похожая на ту девчонку, какой он впервые ее увидел. Она сама обняла его, сама целовала… и смеялась, упоительно смеялась над ним, глупым, который молча распахнув свои глаза, потерялся от нахлынувшего на него счастья в сорок с лишним лет, как неопытный мальчишка. Николай любовался ею, боялся пошевелиться, опасаясь разрушить волшебство сна, все было слишком хорошо, чтобы стать явью. - Моя… - пришло осознание, что Марина согласилась принадлежать ему, дарить свою любовь, ласку, внимание, заботу. Голова кружилась от счастья, он обнял ее за талию, взял на руки, прижал к себе, как маленького ребенка. Тяжесть ее тела была приятна, так держат самое драгоценное в этой жизни, так держат в своих руках счастье. Николенька…Как мило это у нее выходит, как непривычно, как нежно… Прикосновение к ее губам, влажным и горячим. Дыхание смешалось, стало одним на двоих, ее пальцы выводят узоры на его шее под накрахмаленным воротничком рубашки. Упоительная нежность. Теперь он на всю жизнь ее невольник. Он в подчинении у нее, и она знает, как томится он по ней. Так над сильным властвует слабый.
Марина Елагина: Их отношения с Николаем... Нежная дружба на самой тонкой грани, с которой так легко сорваться в невыразимую пошлость. Марина всегда знала, что Николай ее любит. Знала с того дня, как Мишель познакомил свою невесту со старшим братом. Она и теперь помнила, как одномоментно вдруг изменилось выражение зеленых глаз, лишь их взгляд задержался на ее лице - едва ощутимая и незаметная миру, но понятная той, на кого обращена, перемена. А потом была свадьба, и вальс, который они танцевали с Николя - как трепетно и нежно держал он в объятиях ту, что принадлежала теперь Мишелю навеки и была этим счастлива... Ни словом, ни жестом ее верный рыцарь не выдал себя все годы, пока длился брак, быстро обратившийся из счастья в ее перманентную драму. Просто был рядом и все. И тогда, в Биаррице - в самые первые месяцы после развода, когда было невыносимо больно сердцу, которое, казалось, разрывалось на части, не умея одновременно любить и ненавидеть его, проклятого мучителя, без которого не хотелось жить... И после, когда рана стала затягиваться. И Марина справедливо подозревала, что во-многом это молчаливая, ничего не требующая взамен светлая любовь Николеньки помогла ей выжить, став лекарством, нет - противоядием, от той, другой, темной, что отравила ее душу. Да, исцеление было долгим и трудным. Одно время ей казалось, что ничего не выйдет. И, не желая обманывать Николая в его надеждах, Марина отказывала ему из раза в раз, хотя не было никаких причин так поступать, кроме одной - она не верила что сможет начать это вновь. И тогда им двоим приходилось прятаться за спасительную иронию, делая вид, что все, происходящее между ними, - лишь маленькая семейная игра, что это просто такая дружба, переросшая в родство не по крови, но по душе. Как же они всегда были похожи! Им всегда было интересно вместе: нравились одни книги, одинаковая музыка, они видели одинаково этот мир, и теперь Марина сама не понимала, отчего тогда, десять лет назад, это волшебство - любовь, произошло не между ней с Николя, а именно с Мишелем? И зачем они потеряли эти десять лет? ... Никаких сомнений - ее "да" было совершенно искренним. Не менее искренним, чем тот поцелуй, что Марина дарила Елагину, обнимая его, прижимаясь к нему, надежному и настоящему, заслужившему получить от нее все, что женщина может дать своему мужчине. Он был её мужчина, и она готова была сказать это всему миру, назвавшись для него его женой. Их уединение, вернее, единение, оказалось, впрочем, вскоре разрушено, и весьма прозаически. Где-то в глубине дома, в коридорах, раздалось сперва тихое, а потом более различимое собачье тявканье и топот лап по паркету. Это означало только одно: в сторону гостиной, где теперь находились Николай Викторович и Марина Антоновна, сопровождаемая своими многочисленными питомцами, двигалась Тамара Николаевна. Вероятно, мадам Игнатовой доложили, что у них в гостях граф Елагин-старший, и мать Марины стремилась засвидетельствовать ему свое почтение. Заслышав эти звуки, Николя и Марина, точно по команде, смущенно отпрянули друг от друга - и бог весть, почему? Разве не рада будет графиня Игнатова такой новости? Но вот дверь в комнату отворилась и в нее ворвались несколько левреток, которые, как маленькие мячики, раскатились по полу, оглашая тишину заливистым лаем. Следом вплыла и Тамара Николаевна. - Николай Викторович, дорогой! - пожилая графиня устремилась навстречу Елагину, простирая к тому сразу обе руки, будто хотела заключить в объятия. - Ах, какая радость видеть Вас! Все, теперь мы с Мариночкой никуда не отпустим Вас до самого вечера, надеюсь, дочка не забыла предупредить, что Сочельник Вы проводите в нашем доме?
Николай Елагин: Счастливое мгновение было прервано, как того и следовало ожидать, волшебство долго длиться не может. Но теперь Николя не печалился этой причиной, не тосковал по ускользнувшему моменту, ведь впереди его ждали долгие-долгие годы сказки. Но что с ним? Он отпустил Марину, и они, как два школьника, ей-богу, отпрянули друг от друга. Смех, да и только! Кого они испугались, маменьки Марины, которая даже во сне не расставалась с надеждами выдать Мариночку за него замуж! Надежная соратница в столь нелегком, но, как оказалось, совсем небезнадежном деле. Щеки обоих зарделись, ну истинно дети, учинившие шалость! - Тамара Николаевна! Совсем забыл, я совсем ненадолго зашел-то! – Графиня Игнатова поймала его в цепкие объятия. Чудесная из нее выйдет теща, не меньше матери родной его любит. - Дамы! – Николай высвободился и с хулиганским удовольствием посмотрел на обеих женщин. – Закройте глаза, я пробирался в эту комнату с особенной целью. – Тамара Николаевна и Марина послушно закрыли глаза. Под елкой остались лежать две красивые коробки, перевязанные лентами. В одной лежала фарфоровая чайница с закручивающейся крышкой, в другой фарфоровая же чашечка. На ней цветочной гирляндой выведена была надпись: «Fragile souvenir». То есть, «трепетное воспоминание» Это — если поэтизировать надпись. На самом же деле, в прямом переводе она означала: «хрупкая память». То есть, преходящая. То есть, не претендующая на вечность. Очень символичная надпись, очень символичный и редкий «сувенир». Намек на желание сохраниться в памяти адресатки, и тут же ироничная улыбка над неоправданностью такого желания. - Меня ждут дома, я обещался провести этот вечер с семьей. – Последнее слово далось с трудом. Этот вечер должен был быть посвящен его вернувшемуся брату…
Михаил Елагин: Вернувшийся с бала Михаил еще долго не мог понять, что творится у него на душе. Смятение, дотоле не являвшееся уделам младшего Елагина, стало потихоньку заполнять все его существо. Да тут еще Версман со своими расспросами. В общем, в тот же вечер, не поддаваясь уговорам друга, Михаил Викторович покинул его дом, что бы нагрянуть, на ночь глядя, в свое законное жилище. А куда ему еще было податься, как не в дом, призванный быть его семейным гнездом? Но кроме немногочисленной челяди, что присматривала во время отсутствия хозяев за домом, граф Елагин застал там лишь пустоту и мрак, царивший в нежилых комнатах. Первую ночь он не мог заснуть. Было ли тому причиной нервное состояние, не покидавшее Мишеля, или неприятная атмосфера, витавшая в доме, но так или иначе, а сон не шел, а в голове крутились мысли, и чем дальше, тем назойливее становилась одна из них. К своему удивлению, мужчина заметил, что непрестанно возвращается к образу Марины, и к той досаде, что он испытал от ее неласкового приема. Граф машинально извлек из внутреннего кармана сюртука маленькую миниатюру – овальный костяной медальон с портретом милой девушки, улыбающейся немного грустно, но искренне ему в этой пустоте. Знала бы она, как часто эта улыбка согревала его за эти долгие годы, проведенные вдали от родины. Как в первые месяцы, еще не понимая кто он и где он, этот портрет казался ему самой дорогой вещью. И что только на него нашло сегодня, какого черта он так повел себя? Видно, его сильнее, чем казалось, задело все увиденное, да сказанное, а главное – не сказанное. *** За прошедшие с приема десять дней Мишель ни разу не видел ни брата, ни Марину. Зато в его дом с постоянными визитами съехалось пол-Петербурга, и ведь не лень же им тратить свое время в предпраздничные дни на это? - и он уже не мог с уверенностью различить, кто приходил к нему, вчера, а кто на прошлой неделе. В доме творился настоящий хаос. Еще больше тому способствовало то, что никто и не ждал возвращения хозяина и оттого он пришел в унылое запустение, которое теперь в скором порядке ликвидировалось. Повсюду сновали слуги, визитеры. Сам Мишель, отказавшись от предложения Версмана пожить еще некоторое время у него, погрузился в этот домашний ад. Правда, по большей части он просиживал в кабинете, и на удивление окружающих, призвав поверенных и управляющих, занялся делами поместий, которые еще до его женитьбы пришли в упадок. Что-то было решено продать незамедлительно, на другое выделить деньги для ремонта и подновлений. Уже спустя некоторое время, полные отчеты и описи из деревень лежали на столе графа, и он ставил свои резолюции под ними. Ранее, никогда не отличавшийся особым интересом к делам, Михаил Викторович проявил хватку и знания, удивившие многих, а потому – уже не вызывало сомнений, что Елагин сможет вернуть, если не былое величие, то хоть его часть своим владениям, а возможно – и капитал его будет приумножен. С каким-то маниакальным рвением, Мишель занимался всем и сразу. Возможно, отодвигая момент, когда надо будет поехать к жене для объяснений. За рассмотрением очередных бумаг и его застал старый дворецкий, который пришел с докладом: - Николай Викторович к вам пожаловали, барин. Мишель изумленно оторвался от бумаг. - В самом деле? Надо же, какая честь, ну, проси, - некоторая растерянность явственно слышалась в голосе младшего брата, но вид он постарался принять самый простой.
Николай Елагин: Николай шел в дом, который перестал быть его домом уже давным-давно. Какое-то время в нем останавливался Мишка, приглашал туда своих друзей, кутил. Потом привел в этот дом Марину. Николаю здесь не было места. Когда Мишель (как звали его дружки, Николай никогда не любил этих метаморфоз с русскими именами. Даже финнов с их птичьим языком учил произносить свое имя правильно, по-русски) пропал, то дом и вовсе превратился в надгробие, другого у Михаила не было. Мучительные дни прошли с того бала у Анны Оттовны, на котором появился Миша. Николай много успел передумать. Но в этот вечер, как ударило: нельзя им быть порознь! Они же братья, нельзя пройти против зова крови, который тянут Николая к Мишке. Как он боялся, что Марина вернется к брату, и все повторится вновь. Сколько мук ревности вынес, следя за тем, как смотрела Мариночка на Мишку в тот вечер. Но ему показалось, все показалось! Искреннюю любовь видел он в ее глазах сегодня. Любовь, которую он зарабатывал долго и терпеливо. Она была иной, нежели к Мишелю, он понимал это, но прошлого уже было не изменить. Нынешняя любовь ее была взрослее и осознанней, и уже не принесет ей тех страданий, что принесла первая. Николай перешагнул через порог когда-то и своего дома тоже. И он отнюдь не был похож на тот склеп, который запомнился ему по последним посещениям. Дом был чист, слуги сновали туда-сюда, на их лицах было написано радостное предчувствие начала налаженной жизни при хозяине, так бывает, когда люди празднуют новоселье. Быт еще не налажен, все не на своих местах, но уже заранее становится ясно, что этот дом будет полон жизни. Вместе с приездом Михаила дом обрел живую душу. Николай вошел в кабинет. Михаил сильно переменился за прошедшие с бала дни. На том вечера он видел прежнего Мишеля, возмужавшего, но все того же. Сейчас перед ним стоял деловой мужчина, выражение лица которого стало неуловимо похоже на лицо его отца. Увидь их кто рядом, и сразу бы стало ясно, что эти двое мужчин - братья. - Здравствуй, брат…- Последнее слово сорвалось неслышимыми звуками. Голос пропал на этом святом слове. Брат! Николай жадно всматривался в лицо Михаила. Они были наедине, и контролировать свои чувства было куда сложнее, чем на балу. Пропали условности, пропала обстановка, не было свидетелей. Остались лишь неприкрытые чувства мужчины, который понял, что он не один на этой земле. У него есть брат! Жесткое, хлесткое слово, которое передает саму сущность явления, именуемого братской связью.
Михаил Елагин: Прежде, чем в кабинет вошел Елагин-старший, его брат успел поменять несколько поз, но в каждой из них ему чудилась излишняя наигранность, потому он просто предпочел встать навстречу гостю нежданному, но оттого – не менее желанному. Да, нужно отметить - в душе он порадовался, что Николай решил первым сделать шаг ему навстречу, блудному. Сам бы он еще не скоро набрался смелости и решимости, которые почему-то в этом деле его внезапно покинули. Мишель испытывал целую гамму чувств, одно другого сильней, пока, наконец, простая радость не отразилась на его лице. Протянув брату руку, которую ту принял, казалось, с малейшим колебанием, он притянул его к себе. Мужские объятья, лишенные излишних сантиментов. Приятно было вдруг осознать, что в этот день он вновь обретает семью, пусть и не полностью. - Ну здравствуй, здравствуй… - немного отстранившись, Миша посмотрел на брата. Как давно они не виделись. Он почти и не изменился, только вот глаза глядят теперь по-другому, - Ты проходи, садись. Тут кавардак пока, - граф обвел рукой кабинет, который на самом деле был образцом порядка во всем доме, но, еще испытывая неловкость и не зная, что сказать, Мишель не придумал ничего лучше. На некоторое время в комнате повисло молчание. Мишель подбирал слова, которыми стоило начать разговор, Николай терпеливо ждал. - Знаешь, мне стоит извиниться, что не поставил тебя в известность о своем возвращении, но я думал ты в своем Гельсингфорсе, но откуда мне было знать. Да и тогда, - он с трудом выдавил из себя это слово, стараясь казаться непринужденным, как всегда, - я растерялся немного. Что бы хоть как-то разрядить атмосферу, Мишель поднялся и подошел к столику, со стоявшим на нем английским бренди. Налив два бокала, он протянул один брату. Янтарная жидкость могла и должна была помочь развязать языки обоим братьям, все еще поглядывающим друг на друга искоса. И куда делась та былая непринужденность и открытость их былого юношества?
Николай Елагин: Говорят, что счастья много не бывает, но это неправда. Бывает, оно свалится на голову нежданным гостем, и не знаешь, что с ним делать. К счастья надобно сначала привыкнуть, иначе возникают вот такие неловкие паузы, от которых тяготятся оба счастливца. Николай взял из рук брата бокал, пригубил. Полный глоток пробежал по гортани и разлился теплом по всему телу. Скоро он совсем пригреется после морозной улицы, почувствует себя разомлевшим, но пока до этого было еще рано. - Да. – Спокойно подтвердил Николай, соглашаясь с братом, дескать, было от чего растеряться. И понял по глазам, что их прежнее умение вести разговоры немногословные, лишь о самой сути, снова пробуждается. А зачем двум мужчинам много говорить, словно светским сплетницам, которые только и умеют, что языками чесать? И пусть это не то редкое взаимное чувство, которое было прежде, но все же ощущение, что тебя понимают, и слова не будут истолкованы превратно. Они потолковали еще немного об имениях, о матери, о том ,что материальное состояние удалось поправить, о том, что Николай часто приезжает из Гельсингфорса сюда, в Петербург, но чаще к матери в Биарриц, где до последнего времени жила Марина. Их Марина. Николай понимал, что сейчас и следует признаться, дабы быть честным с братом. Он рассказал, что много времени провел с Марины с тех пор, как он, Мишель, пропал. - Ты же знаешь, что я всегда любил ее. – Николай смотрел Михаилу в глаза, не отводил глаз, будто бы сделал что-то стыдное. И перед Мариной, и перед Михаил он был чист, нечего ему было скрывать в своих поступках. Если бы Мишель бы не пропал, то Николя так и не решился сказать Марине о своих чувствах, но произошло то, что произошло. - А она любила тебя… Отказывала мне все время, я думал, что и не согласится никогда. Особенно теперь. Но сегодня согласилась. Миш, я женюсь на Марине. Мы никому не говорили еще, ты – первый, кто узнал.
Михаил Елагин: Общие темы, малозначимые, но такие важные, чтобы подвести разговор к нужному моменту. Они говорили долго. Николай рассказывал о своей службе, о матери, которую Мишка хотел увидеть и даже собирался к ней в Биарриц (конечно, с двоякой целью), о Марине. Младший брат ловил каждое его слово с какой-то напряженностью, которую всеми силами старался не показывать Коле. Но только тот произнес имя графини Елагиной, и Мишель тут же обратился весь в слух. При этом сдерживать себя ему стало все труднее. Николай, говорившей о любви своей к Марине Антоновне, сиял, как медный таз. Нет, Мишка брата за эту любовь и преданность к своей жене не осуждал, а теперь все больше ценил и уважал. Он не раз ругал и корил себя, а уж это его натуре было не свойственно вовсе, за то, как вел себя он с девушкой, доверившей себя ему, вручившей и надеявшейся на мужа, как и должно – на опору. А он? Он ее подвел не раз и не два, но теперь – он твердо решил искупить перед своей женой все свои грехи, понадобиться – вымолить. Но тут его мысли были прерваны словами, которые не сразу дошли до его сознания. Жениться?! И на ком это он решил жениться? Мишка глянул на брата, тот был серьезен, как никогда. - Как это?! – он не произнес, выдавил из себя эти слова и вперил в Николая холодный стальной взгляд. Уж не ослышался ли он, часом? Марина дала согласие…- Но мы же… Муж и жена, перед Богом и людьми – закончил он про себя, вопросительно глядя на собеседника.
Николай Елагин: Этот вопрос, это выражение недоумения, непонимания, отразившиеся на лице Михаила, прорвали броню самообладания Николая. Конечно, куда ему, Николаю тягаться с самим Мишелем. Он не понимал, как Марина могла предпочесть старшего брата младшему, ведь он так неотразим. Но сумевши закабалить ее единожды, второй раз ему это не удастся! Марина уже совсем не та девочка, которая попалась в сети его дьявольской притягательности. Она – взрослая женщина, которая устала от страданий, устала от наносимых любимой рукой жестоких ударов. Теперь ей нужна любовь другая, из той она выросла, как вырастают из детских мечтаний, красивых, но фантастически нежизнеспособных. Невозможно приручить волка. Сколько его не корми… Да, ему самому, Николаю, не быть безудержным хищным зверем, он пес, но из той породы, что привязавшись к хозяину однажды, умирают при разлуке. - А что ты думал? – вопрос прозвучал зло, резко и совсем не так, как намеревался его озвучить Николай. - Что она будет ждать тебя вечно? Из твоих загулов, от проституток… после исчезновения на несколько лет? Что ты сделал для нее хорошего? Даже святость первых ваших месяцев стерлась из ее воспоминаний тем поступком. Ты бросил ее, ради шлюхи. Хоть знаешь ты, сколько времени ей потребовалось, чтобы перестать бояться каждого слова, каждого взгляда. Она достойна счастья!
Михаил Елагин: Хлесткие, жестокие, но слишком правдивые слова, срывались с губ одного брата, чтобы причинить боль другому. Да, Николя тысячу раз прав, но теперь это все в прошлом! Только разве подобное прошлое можно стереть из памяти? Мишель с силой сжал зубы, желваки заходили на щеках, но он упорно молчал, выслушивая обвинения брата. Что на них можно ответить? Да, оправдываться он не станет, хотя бы для того, чтоб в своих глазах не пасть слишком низко. Просить прощения?! Но не у Кольки же его просить! Единственный человек, который имеет право на все эти слова, на обвинение и дарование помилования, или предание его анафеме, была Марина. Его жена! Михаил поднялся с кресла и, резко развернувшись, отошел к окну. Нет, волю своим чувствам он не даст. Должно хранить спокойствие. Он обещал быть сдержанным. Сдержанным! Когда в твоей натуре сочетается все противоречия мира, когда ты подобен вулкану, быть спокойным не удается. Он обещал Мустафе измениться, но как удачно давать обещания там, где тебя окружают иллюзии прекрасной будущей жизни. А вот наткнувшись на реальность – все выходит совсем иначе. - Значит, она дала тебе согласие, стать твоей женой? – Мишель, овладев своим голосом, почти ровно спросил брата. Повернувшийся мужчина на лице хранил вежливый интерес, и только где-то в глубине глаз было что-то недоброе. Но и оно медленно начало гаснуть, словно выпавший из очага на каменный пол, уголек, - Приятно знать, что я узнаю это первым. Мишель как-то странно улыбнулся брату. Только жениться на моей жене тебе не удастся. Он любил брата, он ценил и уважал его, но сейчас тот встал на его пути к исполнению данного им обета. Да, наверное, просто на пути у его самолюбия, обет он дал совсем иной – сделать свою жену счастливой. Как долго он лелеял мечту, что, вернувшись, его будет ждать светлый дом и милая жена. Задуматься, о том – заслуживал граф Елагин этого или нет, Мишель не стал, а тут, нате - получите и распишитесь. Нет не распишусь!
Николай Елагин: - Да, она согласилась, и она счастлива сейчас... – Николай и впрямь чувствовал себя теперь виноватым. Пришел к брату, который выжил, неизвестно как, неизвестно, где, но выжил. Все годы Николай только об этом и молился. О Марине он молиться не мог, Бог ему бы тут не помог. В одном только мог себя не упрекать Николай, он никогда не желал брату смерти, и предоставь ему выбирать, он бы ни за что не согласился на смерть брата. Но странная мысль пришла вдруг в голову Николаю, ведь он обязан был Мишелю за его возвращение. Если бы тот и вправду погиб, он остался бы для Марины навеки лучшим, навеки единственным мужчиной. Своим возвращением он низвергнул себя с пьедестала, на который Марина его вознесла. Живые обладают большими недостатками, нежели мертвые, с живыми и соперничать легче, чем с призраками. Те нематериальны, а значит недосягаемы. - Мы объявим о помолвке на обеде, приходи. – Оба брата казались успокоившимися. С кем не бывает, тем более с братьями! Вспылили, да поутихли. Уверенности Николаю придавала, что Марина сама, по собственному желанию согласилась, во взгляде ее была и любовь, и нежность, и даже страсть. А прошлое… на то и прошлое, чтобы помнить его, но идти вперед, в будущее. А будущего с Михаилом у них не было, слишком много обид, слишком много несчастий. Через такое не переступают.
Михаил Елагин: Быть честным всегда и во всем – твердил им отец. - От этого и ваша честь зависит, и ваша жизнь, судьба, - строгий голос Виктора Геннадьевича звучал в ушах младшего сына. Ну так, скажи ему, чего же проще, прямо сейчас развеять заблуждения на счет будущего Николая и Марины. Но нет, Мишель хранил упорное молчание, только теперь не смотрел на брата, а разглядывал бумаги, лежавшие на столе. - Я сомневаюсь, что буду там желанным гостем, но посмотрим, - Николай, который и впрямь успокоился и протянул ветвь мира, ошибался относительно своего меньшого братца. В нем злой дух противоречия уже проснулся и когтистыми лапами старался удушить совесть на корню. Видно получилось, ибо у Мишеля ничто не дрогнуло, когда он принял свое решение, - Посмотрим, если успею покончить с делами, приду. Бумаг много накопилось, да еще не могу найти одни чрезвычайно важные… Действительно важные, и значимые, если он и впрямь примет приглашение брата. Но тут перед внутренним взором Мишеля встал образ той самой женщины, про которую его брат говорил, что она достойна счастья. Достойна, кто бы спорил, но принцип «я разрушил – я и воссоздам» для графа Елагина сейчас главенствовал. - Знаешь, - он подошел поближе к брату и лукаво улыбнулся, - у меня тоже есть грандиозная новость, и если вы позволите мне ее озвучить у вас, я буду тебе благодарен. Она тоже, в некотором роде, касается нашей семьи. Но без твоего согласия…
Николай Елагин: Разве мог Николай отказать в просьбе брату, у которого он, практически, увел жену? Пусть, семейное торжество прекрасно подойдет для объявления двух новостей. А присутствие Михаила и вовсе обязательно, пусть все знают, что их отношения не переросли во вражду, что сам Михаил благословил их союз с Мариной. Мало ли слухов, участниками которых они стали, ходило по Петербургу! Так пусть еще раз грянет гром светских пересудов, который сменится тишиной. И Марина этого достойна, не придется ей больше бежать в далекую солнечную Францию к Сесиль, не придется ему разрываться между Гельсингфорсом, Петербургом и Биаррицем. Николай кивнул в знак согласия, и пожал Мишелю руку, оставаться далее было бы лишним. Хоть и казались оба успокоенными, но говорить им нечего, а это значит, что как бы аккуратно не старались они избегать темы, которая их едва не рассорила, они вернутся к ней вновь. Сегодня нервы у обоих слишком натянуты волнениями и новыми известиями. Ничего хорошего из дальнейшего пребывания Николая в старом доме не выйдет. Все сгладится, все разрешится, переболит и успокоится когда-нибудь. Но на это надобно время. Много времени. Они потихоньку будут делать шаги навстречу друг другу, и когда-нибудь снова станут прежними Мишкой и Колькой. Но сейчас душа еще болит, а рана кровоточит. - Я пойду. – Николай протянул руку Михаилу на прощание. далее
полная версия страницы