Форум » Петербург » Мы странно встретились » Ответить
Мы странно встретились
Иван Долманов: Дата: конец мая 1833 года. Место: дом Молчановых. Участники: Полина Сиверс, Иван Долманов.
Ответов - 19
Иван Долманов: Иван опаздывал. Однажды, во время одной из их прогулок, Татьяна призналась, что самый любимый ее цветок – крокус. Мужественный и смелый, он первым распускается весной. Только-только появились первые проталины и солнышко чуть пригрело южные склоны холмов, как, пронзая пожухлую листву, пробиваются к свету его нежные ростки. Иван объездил все цветочные лавки, но не в одной не было этих цветов. Он был готов на многое ради этой девушки, вызывавшей в нем уважение, нежность, желание новых встреч, но не мог подарить даже ее любимого букета. В последний момент Иван вспомнил, что один из его многочисленных приятелей увлекается выращиванием цветов, заставляя их цвести даже тогда, когда это было им не свойственно. Такое нетривиальное увлечение у многих в их компании вызывало удивление и ехидные комментарии, но не раз помогало поражать воображение романтических юных барышень. Потому насмешки чаще всего были родом завуалированной зависти. Ивану, впрочем, всегда хватало женского внимания и без экстравагантных хобби, поэтому он часто схлестывался с тем приятелем в словесных поединках просто ради забавы. Так что вряд ли мог бы рассчитывать на его благосклонную помощь. Тем более сей увлеченный садовод вот уже полгода, как путешествовал по Европе, а за цветами, строго следуя оставленным инструкциям, было наказано следить крепостному садовнику. И Ивану ничего не оставалось нынче, как попытаться наведаться в заветную оранжерею инкогнито. Идея, конечно, бредовая. Но вдруг крокусы есть хотя бы там? Он и возьмет-то, если что, всего несколько, разве это такой уж большой урон? Мысль эта только успела оформиться, а ноги уже несли его к тому дому. Легко перемахнув через забор (какая мелочь для окрыленного мечтой мужчины), молодой человек быстро отыскал вход в небольшую пристройку. Шума он не наделал, внимания не привлек, и теперь мог спокойно рассматривать плоды трудов ближнего своего. Отыскав в углу распускающиеся крокусы, Иван не поверил своим глазам, ему положительно везло. Как можно было добиться, чтобы они цвели в это время?! Цветы уже были аккуратно срезаны, когда за спиной вдруг послышались чьи-то шаги. Душа на миг ушла в пятки, но одновременно оказалась охвачена и своеобразным азартом. Иван решил затаиться, авось не заметит старый слуга «вора». И действительно, вначале показалось, что так. А потом, над самым ухом, точно гром, внезапно раздался хрипловатый голос: - Чо эт вы застыли, барин, как изваяние? Никак, цветочков нарвали без спросу? – Иван понял, что попался. Он уже решил, что сейчас начнутся крики-охи-вздохи, но заметив в глазах своего «сыщика» лукавую хитринку, успокоился. - Ну да ладно, барин, аккуратно хоть срезал? Луковицу не повредил? - Да нет, вроде. Я ж не торопился, думал, ты не заметил… - начал оправдываться «вор». - Да ладно, цветы – не зубы, вырастут! – махнул рукой садовник и пошел прочь. – Провожать не буду. Как вошел, так и выйдешь. А Иван, довольный своей вылазкой, тут же следом перемахнул обратно через забор. На бал к Молчановым он прибыл верхом. Иначе, в очереди из экипажей, задержался бы еще на час, как минимум. На лестнице он постоянно натыкался на людей, перешагивал через несколько ступенек сразу, отчего выглядел, должно быть, неимоверно глупо, но ему было совершенно все равно, что подумают другие. В руке Ваня держал тот самый букет крокусов. Ему просто показалось, будто наверху он увидел силуэт Танечки, поэтому и устремился к ней так поспешно, что едва не сшиб с лестницы спускавшуюся ему навстречу незнакомку. То ли Иван был так небрежен ко всем окружающим, то ли женщина сама на него натолкнулась. - Простите, я невнимателен... - Иван искал взглядом, ускользнувшую из поля его зрения Таню.
Полина Сиверс: Полина и не думала, что ее тихий, почти инкогнито, визит в Петербург станет одной из самых обсуждаемых новостей в городе. Не думала и не хотела этого. Все бури в своей жизни мадам Сиверс полагала отшумевшими. И хотя о старости в тридцать два года думать довольно смешно, многое уже было ею испытано и о многом хотелось бы забыть. От этого, не только от абстрактной угрозы чахотки, в свое время Полин почти сбежала прочь из России. И теперь более всего хотела покоя. Но нет же! Стоило кому-то из приятельниц Анны, навещавших мадам Молчанову, узреть в гостиной еще и ее золовку, как слух о том, что графиня Сиверс в Петербурге быстро распространился в их кругу. И теперь ей все больше казалось, что многочисленные посетительницы, с которыми долг вежливости обязывал Полину Глебовну перекинуться хоть парой слов, намеренно приезжают, чтобы поглазеть именно на нее, а не навестить ее невестку, хозяйку дома. Нет, она ни от кого не пряталась, однако за годы жизни в Европе уже успела привыкнуть к тамошнему обычаю больше уважать чужую приватность. А потому весьма сердилась всем этим бестактным вопросам, задаваемым, впрочем, с самым невинным видом, и мечтала только об одном: чтобы то событие, ради которого она приехала, уже, наконец, свершилось. Чтобы как можно скорее вернуться домой, в Неаполь. Наконец, "Великий день" наступил. С утра в обычно спокойном и основательном домашнем укладе Молчановых все было перевернуто с ног на голову. Метались слуги, наводя лоск в и без того идеально прибранных комнатах, Аня нервничала, жаловалась, что этот бал стоил ей недельной бессонницы и вторых суток мигрени кряду, что уж говорить о том, сколько он стоил ей денег... И лишь одна Танечка, как ни странно, была на удивление спокойна на пороге первого своего выхода в свет. Полина Глебовна, в самом деле, поражалась выдержке племянницы. Впрочем, Таня всегда была не по годам мудрой девочкой. И теперь, в свои шестнадцать, иногда казалась тетушке едва не более взрослой - душой, нежели она сама. Размышляя об этом, Полин предполагала, что сие есть следствие ранней потери отца. Но с другой стороны, сама она тоже осиротела почти ребенком, однако же это мало отразилось на "возрасте ее души", как сказали бы поэты. Поэтов Полин, кстати, любила не особенно. А вот Танечку - просто обожала. А потому готова была терпеть ради племянницы все те неудобства, которые выпали на ее долю в Петербурге. И всячески старалась помочь ее матери в организации приема, потому что Молчановы, в силу разных причин, давно не устраивали таких больших балов в своем доме. А вот Полин Аня считала в этом специалисткой. Что, впрочем, не было совсем уж преувеличением, ведь тогда, еще при жизни мужа, ее салон, в самом деле был одним из самых известных в столице, а балы у Сиверсов - тем родом раутов, на которых непременно "следовало быть", если хочешь ощущать себя полноценным участником игры под названием "светская жизнь Петербурга". "Боже, как давно это было! - думала она про себя, слушая, как невестка с мольбой в глазах просит ее помощи. - Все уже забыто!" Но твердо пообещала сделать, что может. И, кажется, справилась! Во всяком случае, до этой минуты все шло просто великолепно. Кареты с гостями подъезжали одна за одной: редкий случай - никто из приглашенных не прислал отказа быть сегодня у Молчановых! И Полин, вместе с Аней и Танечкой, чуть не полтора часа пришлось стоять наверху парадной лестницы, бесконечно раскланиваясь, улыбаясь, повторяя одни и те же слова о том, как она счастлива видеть каждого из тех, кто кланяется ей, приседает в реверансе или целует руку. Отправив вскоре невестку и племянницу в бальный зал, где вот-вот уже должны были начаться танцы, мадам Сиверс мужественно приняла основной напор людской "лавины" на себя. Поэтому в какой-то момент почувствовала даже легкую дурноту от бесконечного мелькания новых лиц перед глазами, которые уже давным-давно слились для нее, вместе с блеском украшений и светом тысяч свечей, в одно яркое пятно. Но вот пытка ее, кажется, закончилась. Уже несколько минут по лестнице никто не поднимался. И мадам Сиверс решила спуститься вниз, в парадное, чтобы там окончательно выяснить у дворецкого, все ли прибывшие гости покинули свои экипажи и вошли в дом. Она изящным жестом подобрала пышные юбки своего изумрудно-зеленого шелкового платья и пошла вниз по ковровой дорожке, что была расстелена ровно посередине лестницы белого мрамора. Лестница в доме у Молчановых была не простой. Примерно на середине она красиво извивалась сверху вниз под довольно крутым углом. И именно из-за этого поворота навстречу Полин внезапно вылетел высокий мужчина, который буквально несся, перескакивая через ступеньки, да так споро, что мадам Сиверс ничего не успела сделать для того, чтобы отскочить в сторону и почти впечаталась в его широкую грудь где-то на уровне верхней пуговицы атласного белого жилета, пребольно ударившись носом. Пребывая по этой причине в крайне неприязненном состоянии духа, Полин выслушала рассеянные извинения юного невежи - мужчина был весьма и весьма молод - не утрудившегося даже смотреть ей в лицо, когда просит прощения, высматривая что-то или кого-то за ее плечом, и саркастически проговорила, потирая переносицу: - Действительно, Вы крайне невнимательны! Во всех смыслах, молодой человек! Надеюсь, та, ради которой Вы забыли обо всех правилах приличий, знает Вас с лучшей стороны, нежели довелось узнать мне...
Иван Долманов: - Во всех смыслах молодой, или во всех смыслах невнимательный? – Иван был слишком увлечен мыслями о Танечке, которая, наверное, уже заждалась, волнуется из-за него в свой первый бал. А он стоит тут с букетом крокусов для нее и препирается с какой-то женщиной, которую ни разу в жизни не видел, и был бы рад еще столько же не видеть. Кстати, что-то в ее словах ему очень не понравилось. Он наконец оторвался от разглядывания толпы и посмотрел на ту, перед которой был немножко виноват. Взгляд карих глаз был полон иронии, даже высокомерия. А женщина была очень хороша. И, вероятно, без труда прочитала невольное восхищение на его лице, так как выглядела уже не такой «колючкой». Но это уже не могло вернуть Ивана в прежнее состояние духа. Весь его романтический порыв, все желание скорее оказаться подле Танечки и с замиранием сердца преподнести ей свой букет вдруг как-то разом поутихли, и на смену им внезапно родились совершенно иные желания. - Сударыня, а разрешите мне все же представиться? – снова взглянув на него с иронией, женщина кивнула и Иван назвал свое имя. – Поверьте, мне искренне жаль, что я был с Вами так груб. Настолько, что я даже не уверен, что Вы меня до конца простили. И потому, дабы окончательно в этом убедиться, в знак нашего полного примирения, так сказать... В общем, не соблаговолите ли оставить мне один из Ваших вальсов? – собираясь на бал, он намеревался танцевать весь вечер только с Татьяной, и эта просьба будто сама сорвалась с его губ. Но теперь, страстно желая продолжения нового знакомства, Иван был даже рад, что ни о чём не договорился заранее, хотя Танечка, наверное, все равно будет ждать... Подавив смутное чувство вины перед ней, Иван все же решительно выкинул из головы эти мысли, успокоив себя тем, что просто обязан теперь загладить свою вину перед рыжей незнакомкой. Взглянув на нее еще раз, он мысленно попытался угадать сколько ей может быть лет, но тут же бросил эту затею, классифицировав ее, все же, как даму «в возрасте». А он молод, красив (в чем его чуть не каждый день уверяли окружающие, сам Иван задумываться о своей внешности соишком много привычки никогда не имел), так что ей должно быть наверняка приятно встать с ним в пару. А он... танцуя с нею, непременно наговорит уйму комплиментов, заставив глаза партнерши искриться в свете свечей. Ну а после сразу вернется к Танюше. Если же вдруг окажется, что ее никто не пригласил ее на этот, уже занятый вальс, нет ничего проще, чем попросить кого-нибудь из его приятелей пригласить ее. Впрочем, вряд ли эти ухищрения потребуются. Такой милой барышне, как Таня, уж точно не придется подпирать стенку. Раздумывая обо всем этом, Иван был на удивление спокоен и совершенно не испытывал ревности. Хотя Таня по-настоящему нравилась и ему. Более того, Иван прекрасно понимал, чем должна закончиться их дружба. От такого выбора будет в восторге и его собственная бабушка, и мадам Молчанова, и конечно, Танечка, слишком бесхитростная, чтобы скрывать свою влюбленность в него. Но и он ведь был счастлив, что встретил именно ту девушку, которой мог говорить о себе все без утайки без боязни быть непонятым и отвергнутым. Так что и теперь наверняка не случится ничего плохого, если он немного пофлиртует с этой взрослой наверняка замужней дамой. Разве можно всерьез обижаться за подобное? Это же просто смешно!
Полина Сиверс: Видимо, удивленный ее гневной отповедью, молодой человек, наконец, сконцентрировал свое внимание на Полине. Она по-прежнему насмешливо смотрела на него, приподняв подбородок и чуть склонив голову набок. Впрочем, первое, скорее, из необходимости, чем из желания сохранять иронический вид - ее собеседник просто был слишком высок. И по-другому ему в лицо не заглянуть. И когда их взгляды встретились, мадам Сиверс успела уловить почти неощутимую перемену в его выражении, прежде, чем юноша вновь сделал невозмутимую мину. Она внутренне усмехнулась. Как это знакомо! Хоть, несомненно, и приятно, вот так внезапно увидеть отблеск восхищение в глазах столь юного мужчины. Сколько же ему? Похоже, немногим более двадцати? Наверняка. Красив и знает об этом, считает, что ни одна женщина в мире не способна ему по этой причине отказать... При этом еще не научился до конца скрывать свои эмоции. Забавный... - А отчего Вы так уверены, что мои вальсы все еще свободны, милостивый государь? - почему-то Полин нравилось подтрунивать над ним, поэтому она очередной раз восторжествовала, когда увидела на его лице некоторое замешательство. - С Вашей точки зрения, это закономерно? Что же... очень-очень мило! - она на мгновение сделала обиженное выражение, но потом все же сжалилась над незадачливым юным ловеласом. - Ну хорошо, так и быть! Один вальс - за Вами, юноша! А теперь я должна идти, простите, - она аккуратно обошла его и своей легкой походкой быстро побежала дальше по лестнице вниз, ни разу не оглянувшись, но не сомневаясь, что он смотрит ей вслед. При этом Полин чувствовала себя так, будто бы выпила залпом пару бокалов шампанского. Уже где-то в самом низу она вспомнила, что не назвала ему ни своего имени, ни где ее, собственно, искать. Но это было и не слишком важно. Захочет - найдет. Ну, а не найдет - тоже ничего страшного. Еще с мальчишками она не танцевала! ... Спустя примерно две четверти часа, разобравшись с прибытием гостей, графиня Сиверс чинно вошла в бальный зал и принялась искать глазами своих родственниц. Однако увидела одну невестку, Тани рядом с ней не было. И едва она приблизилась к ней, как Анна почти силком оттащила ее в угол и громким шепотом принялась рассказывать, что сегодня здесь, оказывается, не только первый выход в свет, но еще и смотрины! Ведь в гости к Молчановым приглашен и некий молодой человек, которого сама Аня была бы совсем не против видеть в качестве жениха для своей девочки. Он - знатного рода, богат, да еще и красив. Чего еще желать матери для своей дочки? Полин согласно кивала: с точки зрения тети, выбор был также весьма удачен. - Он уже здесь! - пылко шептала мадам Молчанова, будто бы сама она, а не Танечка, была девицей на выданье. - Сейчас они с дочкой куда-то отошли, но, как только вернутся, мы тебя сразу же познакомим... Хотя... да вон же они! - Анна махнула рукой кому-то в толпе и вскоре за спиной Полин, посчитавшей неуместным вертеть головой, столь явственно демонстрируя свой интерес к потенциальному родственнику, раздался нежный голосок Тани. - Мадам, позвольте представить Вам моего друга, Ивана Денисовича Долманова! Ваня, знакомься, пожалуйста, эта прекрасная Лореляй - моя любимая тетушка Полин, графиня Сиверс. Помнишь, я рассказывала тебе о ней?
Иван Долманов: Неожиданная отповедь произвела ошеломляющий эффект на Ивана. Почему он решил, что красивую женщину никто не пригласил на вальс? У нее должен быть муж, в этом возрасте женщины чаще всего оказываются уже изрядно замужем. Вряд ли он будет в восторге, когда увидит ее танцующей с молодым мужчиной. Вот только незнакомка, а она так и не представилась, ничуть не походила на почтенную мать семейства. А ведь у нее уже, должно быть, и дети есть! Вот только не ощущалось в ней замужества! Иван не знал, как объяснить это свое ощущение, как облечь его в слова, но всю жизнь был уверен, что женщина замужняя всегда неуловимо отличается от женщины свободной. И хоть в ее поведении не было ничего вызывающего, как у многих женщин, ищущих себе мужчину, но в то же самое время, казалось, что она с первого взгляда оценила его, как каждая незамужняя всякого свободного мужчину. Она сказала: «во всех смыслах молодой человек», - и это стало ее ему приговором. Ваня слишком молод для нее, что с большей вероятность означало иное - он слишком глуп и неопытен для такой женщины, как она. И хуже всего было то, как она покинула его, не дав ему возможности объясниться. Просто оставила последнее слово за собой, а он, как дурак, смотрит ей вслед, приводя свои мысли и чувства в порядок! Впрочем, милостиво выраженное согласие танцевать с ним, означало, что у него еще есть возможность взять реванш в этой маленькой битве. Войдя в зал, Ваня очень скоро нашел в толпе Танечку. И поразился тому, как преобразилось лицо девушки, когда она заметила его, спешащего ей навстречу. А стоило ему, словно фокуснику, протянуть ей крокусы, как с Таней произошла просто-таки метаморфоза. Всякий раз, когда она смотрела на него вот так, Ваня словно бы оттаивал изнутри. Так часто проявляющаяся нервность его куда-то уходила, и он становился таким, каким был в детстве - беспечным, безыскусным, внимательным. Прекращал выискивать во всем недостатки, переставал насмехаться над окружающими. Таня заражала его своей наивностью, любознательностью и спокойствием. Рядом с ней он становился лучше. Он от души любовался своей подругой, пока Татьяна рассказывала о своей недавно приехавшей родственнице. По словам девушки, та редко бывает в России, но они по-настоящему привязаны друг к другу. Иван даже решил, будто Таня уж слишком поэтизирует образ своей тетки, называя ее Лореляй. Вместо этих разговоров в укромной нише зала, Ваня предпочел бы танцевать, чтобы все любовались сегодня виновницей торжества, но она решительно отказалась, предпочтя беседу. Но теперь был короткий перерыв между танцами, и они должны были подойти к Анне Васильевне. И вот здесь-то Ивана и поджидала ловушка, которой он предусмотреть никак не мог. Рядом с Анной Васильевной стояла та самая рыжая женщина. А Татьяна, возбужденная от музыки, танцев и радости,и не заметила впечатления, которое произвели ее слова на Ваню и Полину, графиню Сиверс. Какой неожиданный поворот! - Счастлив узнать ваше имя, графиня. – В их случае это звучало двусмысленно, но только они знали, почему. После вежливого приветствия, он обратился к Анне Васильевне с просьбой позволить Тане танцевать с ним. Та рассмеялась, и сказала, что эта просьба в высшей степени нелепа. Если он хочет танцевать с ее дочерью, то пусть ее и спрашивает. Но тут Татьяна покраснела и объяснила, что этот ее танец уже занят. - Ваня, вы где-то слишком долго ходили, боюсь, что другие мужчины были чуть более проворны, – притворно возмутилась Анна Васильевна, хотя была очень довольна тем, как складывается вечер. Таня же, желая оправдать своего друга, со вкусом рассказала матери и тете историю появления крокусов в качестве украшения ее сегодняшнего туалета. Чем их немало и удивила, и позабавила. В итоге, Анна Васильевна решила, что рассказ дочери о том, как пылкий юноша пошел на воровство, чтобы принести девушке редких для этого времени цветов, и потому опоздал, очень пикантен. Как и любая красивая история, она обрастет со временем фантастическими подробностями, в итоге превратившись в легенду. Тем временем к Татьяне подошел молодой человек, которого Ваня даже знал и счел прекрасной парой для нее. Он был слишком нерешителен, чтобы суметь сказать хоть слово симпатичной девушке, а значит не мог стать ему соперником. Анна Васильевна покинула их с Полиной, увидев в толпе какую-то свою близкую подругу, с которой ей было необходимо поговорить, и срочно. А Ваня и графиня Сиверс остались наедине, если можно применить это слово к двум людям, окруженным целой толпой людей.
Полина Сиверс: Ситуация, в которой они с месье Долмановым невольно оказались, выглядела сущим водевилем. Но мадам Сиверс в достаточной мере умела властвовать собой, чтобы не рассмеяться, глядя, как этот юноша пытается выпутаться из нее без репутационных потерь. Сама Полин не испытывала по поводу произошедшего ни малейших сожалений: получил то, что заслужил, только и всего. Впрочем, Иван, кажется, и не обижался на нее за ту маленькую нотацию на лестнице. Ведь пауза в разговоре, что повисла, едва они остались наедине, вряд ли была связана с обидой. Скорее, все дело было в том, что, наконец, познакомившись, они получили также более удачный шанс рассмотреть друг друга, чем тогда, на бегу. Во-всяком случае, Полина Глебовна уж точно вознамерилась им воспользоваться, по своему обычаю, не отводя взора, и пристально изучая в течение некоторого времени внешность собеседника. Отчего он, вероятно, смущался, но желая это скрыть, принимал вальяжные позы и довольно нахально улыбался. Чем еще больше забавлял Полин, читавшую его эмоции, как раскрытую книгу. Да она и сама, меж тем, по-прежнему не могла заставить себя быть с ним серьезной. - Ну что же у Вас такой глупый вид, Иван Денисович?! Отомрите же, наконец! Вы напоминаете мне библейскую Лотову жену, обратившуюся в соляной столп. Признаюсь, мне было бы весьма неприятно знать, что я для Вас подобна Содому! Право, скоро я начну думать, что этот бал - не Танечкин светский дебют, а Ваш собственный, - тихо воскликнула она, иронически блеснув карими глазами. - Там, на лестнице, Вы были не столь молчаливы. Или Вас так смутило то, что Татьяна - моя племянница?
Иван Долманов: Мало того, что эта несносная женщина поставила их в обоих в двусмысленное положение, она еще и насмехалась над Иваном. По ее мнению, у него был, видите ли, глупый вид. -Вы повторяетесь, на лестнице вы уже намекали мне, что я слишком глуп. Да только мой глупый вид не помешал вам принять приглашение на танец, а я уж было засомневался, – с намеком ответил Иван. Ему самому было ясно, что госпожа Сиверс просто бесится от того, что он не был восхищен ее красотой и остроумием, не прыгал вокруг нее, как собачонка. Видимо, именно к такому поведению окружающих мужчин она и привыкла. - Мне казалось, что болтливость – женский удел. – Полин произнесла тираду на одном дыхании и теперь получила короткий, но жесткий ответ. Иван понять не мог, какая муха его укусила, но эта женщина неведомым способом вынуждала Ваню говорить ей резкости, даже грубости. Кажется, и она не ожидала, что он будет таким с нею, и теперь стояла, отвернувшись, всем видом своим изображая оскорбленную невинность. - Идемте танцевать. Татьяна будет несчастна, если все друзья ее не будут веселиться вместе с нею сегодня, – Полин, даже не взглянув на Ивана, подала ему руку. - Да что же вы не улыбаетесь, госпожа Сиверс? – танцуя с Полин, Ваня периодически ловил восхищенные и завистливые взгляды. Они были эффектной парой, и легко могли бы оказаться любовниками, но отчего-то вспыхнула между ними искра не страсти, но жгучей неприязни. Ваня чувствовал над всеми остальными мужчинами превосходство, никому из них не было дано танцевать с Полин вальса, они были бы готовы отдать год жизни за такую возможность. А он танцевал с ней, и не был ослеплен, мог говорить ей комплименты, но не желал. - Что же? Вы считаете меня глупцом? Отчего же? Позвольте догадаться… - Иван шептал ей на ухо не нежности, но обидные намеки, и теперь готов был от намеков перейти к прямым обвинениям. – Я не был вами восхищен, не пал пред вами ниц, не умолял вас о снисхождении. Ах, да как я посмел спешить к кому-то еще, пусть ей и окажется ваша племянница, когда вы оказались передо мной. Я прав? Вас ведь задело именно это, – он уже не спрашивал, а утверждал, полностью убежденный в своей правоте. Упиваясь своей правотой, он смотрел ей в глаза и улыбался, наслаждаясь минутой своего торжества. А рука его, незаметно для окружающих, исследовала изгиб ее спины. Тонкая, как фарфоровая статуэтка, Полин была совершенно бессильна перед ним, и Ваня мог бы сломать ее в своих объятиях. Но это уже было и вовсе безумной фантазией. А она продолжала молчать. Ваня наклонился к ней еще ближе: - Чего же вы молчите? Вам разве нечего сказать? Еще недавно вы были так красноречивы! – рыжий завиток волос упал ему на губы. На мгновение он закрыл глаза, захваченный врасплох этим прикосновением. Все же кроме исходящей от женщины враждебности, он ощутил ее почти животный магнетизм, которому на долю секунды не смог противиться даже теперь.
Полина Сиверс: То, как резко Иван отреагировал на ее, в общем-то шутку, удивило и возмутило Полину Глебовну. Это было совершенно против правил - вести себя так грубо. И, главное, что, собственно, произошло?! Немного растерявшись в первые минуты, она даже не могла найти, что сказать этому дерзкому юнцу. А потому, когда он напомнил ей об обещанном вальсе - так беспардонно ее еще отродясь никто не приглашал - мадам Сиверс, тем не менее, не смогла найти также и причин, чтобы ему отказать. Он был прав, но даже не в том, что было грех расстраивать Таню в ее первый бал, демонстрируя неприязнь к ее гостям, дело в том, что любой, даже самый малый скандал может бросить тень на репутацию дебютантки. Такого преданная тетя Полин допустить, конечно, не могла. Поэтому молча протянула ее нахалу-приятелю руку и так же, не говоря ни слова, минуту спустя, положила ладонь к нему на плечо, когда они вдвоем оказались в кругу вальсирующих пар, при этом глядя на него так, будто бы желала испепелить взглядом. Но даже кипя изнутри от тщательно сдерживаемых эмоций, Полин не могла не отметить про себя, насколько хорошо он танцует. А партнером Иван, в самом деле, был великолепным. Он легко кружил ее по залу, и вскоре их пара привлекла всеобщее внимание, что еще более ограничивало графиню Сиверс в проявлении своей ярости, буквально клокочущей в груди. Ведь, танцуя с ней, Иван не прекратил своих выпадов, которые следовали один за одним и всякий раз, неизвестно почему, весьма неприятно задевали самолюбие Полины. При этом юный мерзавец лучезарно улыбался. И окружающим, вероятно, казалось, что он шепчет ей на ухо комплименты и вообще - без ума от нее. Что, должно быть, в глазах сплетниц придавало дополнительную интригу тому, что графиня Сиверс свой первый танец в Петербурге танцует с мужчиной, который явно ее моложе. Кроме всего прочего, он бесстыдно пользовался своей свободой обнимать ее в танце. И Полин даже сквозь корсет чувствовала, как его ладонь, с тщательно рассчитанной случайностью, чуть заметно скользит по ее спине, словно бы из-за перемены позиций при поворотах и сменах фигур вальса, к тому же, прижимал он ее к себе явно несколько сильнее, чем требовалось... - Я улыбаюсь лишь тогда, когда мне весело, юноша! - проговорила она очень тихо, сквозь зубы, сохраняя на лице безмятежное выражение. - Все прочее кажется мне проявлением душевного нездоровья. Ах, как хотелось ей сейчас пощечиной стереть это самодовольное выражение, которое никуда не исчезло с его лица, даже после этих ее слов. Напротив, он сверкнул улыбкой еще шире, чем окончательно выбил Полин из колеи. Да что, в самом деле, такое?! Она, которая никогда и никому не давала себя в обиду, вдруг, растерялась перед наглым мальчишкой! Ну нет! Еще посмотрим, кто кого! Боже, и как только Анна может быть настолько слепой, чтобы не видеть за всеми титулами и деньгами столь дурные манеры?! Отдать за него Танечку?! Да ни за что!!! Она все усилия приложит, тем более, что девочка пока, слава богу, не влюблена. Когда пытка вальсом, наконец, завершилась, в голове Полин уже был готовы наметки плана, как скомпрометировать Ивана Долманова в глазах невестки, но главным образом, конечно, Танечки. Ибо какой же барышне придется по нраву, что ее кавалер уделяет внимание другой, а то, что кажется, нравится ему, Полин чувствовала буквально кожей. Шестым чувством женщины, достаточно опытной, чтобы понять, что "зацепила" мужчину даже прежде, чем он сам об этом догадался. Опасная и волнующая игра - пройти по краю и не сорваться. Но такая интересная! Как давно она в нее не играла! Главное - не опуститься до пошлости, но это, она, пожалуй, сможет сделать... Обо всем этом графиня Сиверс успела подумать, покуда Иван вел ее под руку к вновь собравшимся вместе Анне Васильевне и Танечке. - Тетя, ах, как дивно Вы с Ваней смотрелись вместе! Ваша пара - точно единое целое! - милая, наивная девочка, Таня даже не поняла, что сказала весьма двусмысленный комплимент. Впрочем, таковым его могли счесть лишь двое из участников разговора. И боковым зрением Полин успела заметить, как Иван чуть заметно ухмыльнулся. - Да, милая, господин Долманов, несомненно, искусный танцор, - проговорила Полин и оглядевшись по сторонам, жестом призвала лакея, который разносил на подносах шампанское. - Полагаю, за это нужно немного выпить! Отказываться не было причин. И все участники их маленького кружка, действительно, взяли по бокалу, и под взаимные пожелания здоровья, отпили из них игристого Veuve Clicquot. После чего Полина Глебовна, словно бы увидав кого-то из знакомых за спинами у Ивана и своих родственниц, сделала радостное выражение лица и приветственно взмахнув рукой, резко двинулась вперед, вдруг неловко цепляясь локтем за плечо господина Долманова, отчего большая часть содержимого ее бокала, из которого она отпила всего один глоток, выплеснулась прямиком на белый шелк его жилета, оставляя весьма некрасивые разводы. - Ой, какая же я неловкая! - всплеснула Полин руками, виновато глядя на явно обескураженного Ивана. - Мне показалось, что я увидела свою старую подругу, но кажется, обозналась, да к тому же почти испортила Вам костюм. Впрочем, его еще можно спасти! Анна, Танечка! - мадам Сиверс обернулась к не менее ошеломленным происходящим дамам. - Не волнуйтесь, оставайтесь здесь. А я провожу Ивана Денисовича в более спокойное место и там распоряжусь, чтобы ему помогли привести себя в порядок. Пойдемте же, сударь! - она почти силком утащила за собой Ивана, который послушно последовал за ней, видимо, по-прежнему пребывая в изумлении внезапной переменой в ее настроении. Ведь сейчас графиня была сама заботливость! Однако стоило им выйти за дверь, как, выражение лица Полины Глебовны вновь сделалось насмешливым и даже чуть жестким, а на губах мелькнула торжествующая улыбка: - Что же Вы не улыбаетесь, господин Долманов? - произнесла она, тщательно копируя его слова и интонацию. - Разве произошедшее не забавно? - после чего, не дожидаясь ответа, добавила. - Не пытайтесь играть со мной, мальчик! А теперь пойдемте переодеваться, а то, в самом деле, не дай бог, схватите простуду и Ваш папа будет очень меня ругать...
Иван Долманов: Графиня Сиверс своими словами вызвала у Ивана желание ударить ее, чтобы эта лживая маска слетела с ее лица. Она постоянно указывала ему на возраст, будто он был несмышленым щенком. - "Играть", "правила"? Боже мой, вы ненормальная! – теперь он перехватил инициативу и заводил ее вглубь дома. Ване очень не хотелось, чтобы кто-то увидел его с Полин наедине. Их поведение было странным, и больше походило на поведение любовников. Кто, кроме них двоих, мог знать, что с первой же минуты они друг друга возненавидели. Почему? Ивану было неведомо. Видимо, эта женщина просто не умела любить, не умела быть приятной. Он, сам того не зная, чем-то задел ее, и теперь все ее поведение походило на месть. Взбалмошная истеричка! С такими надо вести себя, как с животными. Один раз покажешь слабину, и она никогда тебе этого не простит. Всю жизнь будет его ненавидеть, всю жизнь будет цепляться к нему по малейшим мелочам. При учете, что она приходится теткой Танечке, это легко было себе представить. Женясь на Татьяне, он принимал в семью и ее маму, которая была приятной женщиной, сохранившей остатки былой красоты, и тетю… красивую, но неприятную. Поняв, что они уже удалились достаточно далеко от комнат, открытых для гостей, Ваня перестал сдерживать голос. Теперь он говорил громко и резко. - Сколько вам лет? Тридцать? Тридцать с хвостиком? У нас с вами разные игры, – он произнес это мерзким тоном, ему самому не понравилось. Упоминание о возрасте женщины – это слишком. Следовало простить ей… Но уже поздно, слова сорвались с его губ, и Полин на мгновение онемела. Такого она не ожидала даже от него. Иван тут же начал испытывать муки совести, ведь он знал, как болезненно женщины воспринимают известие об ускользающей молодости. Не в их силах изменить бег времени, а значит его обвинение несправедливо. Прекрасно, теперь он действительно ведет себя как ничтожество, подлец. Расстроенный своим поведением, Иван как будто успокоился. Проснувшийся в нем бес раздражения снова спрятался, и он стал самим собой. Поняв, что еще сильней испортить ситуацию он уже не в силах, Ваня решил хотя бы ее изменить. - Простуда мне не страшна, в феврале я вздумал купаться в ледяной реке. Как видите, на моем здоровье это не сказалось, – если бы Полин заметила, что зимние купания окончательно заморозили его ум, он бы улыбнулся, позволил бы ей смеяться над собой. Иван заглянул в соседнюю комнату, на этот раз ему повезло – за дверью оказалась небольшая ванная. Он взял в руки полотенце и попытался оттереть пятно прямо на себе. Получалось плохо. Если бы рядом не было графини Сиверс, он бы просто разделся. Но так как она была здесь, он скосил глаза себе на грудь и продолжал сосредоточенно тереть, лишь бы хоть чем-то занять себя, пока она не ответит. - И зачем вы облили меня шампанским? Ведь вы это сделали специально, – он понимал, что с полотенцем в руках, усердно пытаясь вытереть только сильнее растекающееся пятно на своем жилете, выглядит комично. Сохранять серьезность в таких условиях было просто глупо. Он улыбнулся Полин, надеясь, что улыбка немного растопит лед в их отношениях, хотя бы на несколько минут.
Полина Сиверс: - Не утруждайтесь гаданием. Мне тридцать два, - спокойно проговорила в ответ Полина, когда он, наконец, замолчал, взял полотенце, намочил его край и принялся за попытки удалить пятно, однако безуспешно. - Прекратите, Вы окончательно его загубите, да и сорочку тоже, - с этими словами, мадам Сиверс дернула за присоединенный к колокольчику в людской витой шнур, при помощи которых в доме Молчановых вызывали прислугу. И через пару минут в ванной возникла одна из горничных. - Катя, принеси-ка нам что-нибудь из одежды моего брата, думаю, он и Иван Денисовичем были бы одного роста. Пожалуй, можно тот короткий коричневый бархатный шлафор и, конечно, чистую рубашку, видишь, у нас здесь маленькая неприятность, - Полин взглядом указала на молодого человека. И по ее тону не совсем понятно было, что она подразумевает под этим словосочетанием: пятно на одежде или ее владельца. Безусловно, графиню задели слова, которые он бездумно бросал ей в лицо. Но, как ни странно, вовсе не так, как этого, вероятно, хотел Иван. Полина Глебовна уже не сердилась на него. Вместо гнева, она внезапно для себя ощутила род того веселого бешенства, которое всякий из нас когда-либо испытывал, но при этом затруднился бы описать словами. Глядя на то, как он взъерошенный, злой, выпятив от усердия нижнюю челюсть, все еще упорно пытается оттереть злосчастное пятно, графиня Сиверс, как опытный шахматист в игре с новичком, успела распланировать ее на несколько ходов вперед... Приказание ее было вскоре исполнено. Доставив необходимые вещи, горничная вышла, чтобы дождаться, пока барин переоденется. Полин же, проводив девушку взглядом, сама покинуть ванную комнату не поспешила. Обернувшись вновь к Ивану, она чуть пожала плечами и проговорила: - Ну что же Вы стоите? Переодевайтесь! Думаю, что присутствие женщины моего возраста не должно Вас смутить, господин Долманов?
Иван Долманов: Заметив, что буря миновала и Полин не слишком переживает из-за его выпадов, Иван расслабился. К тому же мадам Сиверс оказалась очень осведомленной, Ваня и представить не мог, что в доме сохранилась хоть одна сорочка вот уж несколько лет оставившего этот свет Молчанова. Хоть какая от нее польза… - Да черт с ними… но зачем мне шлафор? Как вы представляете мое появление в гостиной в шлафоре? Горничная скоро принесла и сорочку и шлафор, поспешно вышла из ванной, чтобы не смущать своим присутствием переодевающегося господина. Ваня думал, что Полин тоже оставит его. Но мадам Сиверс и в этот раз сумела его удивить. Она изъявила желание остаться и наблюдать за его переодеванием. А заметив его удивление, вновь начала насмехаться. Видимо, такая уж это была женщина! - Нет, что вы. – С ироничной учтивостью ответил он. – Меня не смущают женщины ни вашего возраста, ни какого другого. – Как бы вас не смутило присутствие моего возраста. Ваня не мог отказать себе в пререканиях с ней, пусть даже и мысленных. Но, кажется, взгляд его был достаточно красноречив, и графиня сумела догадаться, что реплика его отнюдь не ограничилась высказанными словами. Иван, не отворачиваясь, с показным безразличием снял фрак, быстро разделался с пуговицами на жилете, и с удовольствием снял его. Мокрое пятно на рубашке, липло к коже, создавая премерзкое ощущение. Точно так же, без всяких промедлений, Ваня стянул рубашку. После душной залы, воздух казался очень свежим и приятно холодил разгоряченную кожу.
Полина Сиверс: - А это бы, в самом деле, забавно, явись Вы к гостям в таком виде, - улыбнулась Полин. - Но не это входит в мои цели, уверяю, - добавила она и присела на высокий бортик стоящей в углу мраморной ванны на бронзовых ножках в виде львиных лап, умолкая, словно оставляя Ивану возможность самому додумать, какие именно цели преследует. В ответ на последовавшую очередную ироническую тираду в свой адрес, молодая женщина лишь сложила на груди руки и чуть склонила набок голову, показывая всем своим видом, что ждет, когда же от слов он перейдет к действию. И несколько секунд имела возможность наблюдать маленький спектакль на тему отсутствия излишней робости и стеснительности. Что касается самой Полин, то она тоже никогда не мучилась излишней застенчивостью, поэтому она спокойно взирала на все происходящее, пока Иван не стянул с себя за шиворот, по странному мужскому обычаю, промокшую сорочку и не предстал перед ней, обнаженным по пояс. По-прежнему улыбаясь, он чуть изогнул бровь и ненадолго принял позу Аполлона Бельведерского, вероятно, желая подшутить над Полин. Только она не оценила шутки, ибо вдруг почувствовала какое-то смятение, природы которого не смогла бы объяснить. Ей никогда не нравились юноши! Да еще и нахальные. А Иван был весьма молод и фигура его была почти мальчишески тонкой и гибкой, но в тоже время - сильной. Неожиданно она поняла в чем дело: внешнее юношеское сочеталось в нем с исходящей из самой глубины уверенности в себе, присущей более взрослым мужчинам, даже некоторой властностью, отчетливо мелькавшей порой во взгляде. И это странное сочетание было весьма опасным, впрочем, теперь, разгадав, в чем суть, можно было не бояться потерять самообладание и контроль над ситуацией. Поэтому, стряхнув с себя странное наваждение, графиня Сиверс отвела, наконец, глаза, чуть слышно кашлянула, встала со своего места, и взяв с комода аккуратно сложенную сорочку, подошла к молодому человеку и протянула ее ему. - Вашу одежда, наверняка, скоро вновь будет в порядке, но пока наденьте хоть это, если не хотите шлафор. - Иван молча надел рубашку, и они замерли, вот так, стоя совсем близко, не сводя взоров друг с друга. Словно завороженная, медленно, Полин протянула руку и провела по его волосам, приглаживая растрепавшиеся от манипуляций с переодеванием русые пряди, потом, ненароком скользнув кончиками пальцев по щеке и шее, поправила завернувшийся воротник. - Теперь лучше, - проговорила она тихо, после чего вдруг добавила, - Мне кажется, мы оба ведем себя неправильно...
Иван Долманов: Ваню охватило странное, двойственное ощущение. Он понимал, что происходит что-то странное и нелогичное, этому следует удивляться, но вместо удивления им овладело совсем иное чувство. То, что происходило, не могло не произойти. И это шокировало гораздо больше, чем сама сцена. Но в данный момент он был слишком далек он анализа своих чувств, и лишь одно было очевидным. Он испытывал торжество от того, что сумел настолько привлечь Полин. Он даже не надеялся на эту ласку, и тем слаще она для него стала. Нежные пальчики, скользящие по его волосам, щеке, шее. Такое невинное прикосновение, он улыбнулся ей не злой, не ироничной улыбкой. Он просто улыбался, глядя Полин в глаза, позволяя делать с ним все, что она захочет. Он выражал полное согласие с любыми ее действиями. Но вот в глазах Полин мелькнуло странное выражение, и Ваня угадал ее порыв. Не позволив отстраниться, поймал ее руку в свою, а другой привлек к себе. Она не сопротивлялась, лишь задумчиво смотрела ему в глаза. - Неправильно то, что мы все время говорим друг другу гадости, – он опустил ее руку и тут же почувствовал ее прикосновение к своей груди. - Только это и можно назвать неправильным, – он говорил едва слышно, и чтобы она не утруждала себя, наклонился к самому ее ушку. Не удержавшись, он нежно прикоснулся к нему губами, готовый отпрянуть в любой момент, если Полин сочтет, что его действия заходят слишком далеко. Но этой краткой секунды наслаждения было мало. Целуя ее волосы, вдыхая их аромат, Иван спустился к шее, все так же осторожничая. Никогда раньше он не чувствовал себя таким неопытным, таким неумелым. Целуя Полин, он боялся закрыть глаза, никогда еще с таким чувством не смотрел он на женщину. Но и поцелуев в шею вскоре стало мало, - как она отнесется к тому, что он покусится на ее губы? Сердце замирало от восторга и страха быть застигнутыми врасплох, ведь где-то рядом была та самая служанка, которая недавно приносила одежду. Если их застанут, случится скандал. Наконец-то Ваня решился, его губы коснулись губ Полин. - Нежная… - всего лишь на мгновение он оторвался от ее губ, эмоции перехлестывали через край, ему необходимо было хоть единственным словом выразить своё восхищение, свою благодарность.
Полина Сиверс: На мгновение опередив Полин в ее желании отойти, он мягко привлек молодую женщину к себе. Едва касаясь губами мочки ее уха, Иван что-то говорил, но было даже не слишком важно, что именно, ведь даже от одного звука, тембра, интонации его голоса Полин чувствовала, как по коже спины проносятся целые шеренги мурашек. Нужно было прекратить происходящее! Она хотела совсем не этого. Вернее, этого, но не так, господи! Привыкнув к тому, что все ее чувства давно уснули, Полин почти забыла о том волнении, которое может вызвать мужское прикосновение. Мужское! А Иван - он младше ее, это безумие - терять голову из-за прикосновений мальчишки, пусть даже такого, как он! Но и собрать силы, чтобы уйти, было слишком трудно. Всегда слишком трудно делать то, чего делать совсем не хочешь... Когда он осторожно, точно спрашивая разрешения, легко поцеловал ее в губы, Полин тихо ахнула и оттого разомкнула их на мгновение, которым Иван и воспользовался для того, чтобы сделать их поцелуй настоящим. Все это время он не закрывал глаза, Полина - тоже. И это было дополнительным волнующим ощущением для нее, ведь в них в эту минуту читалось откровенное вожделение. Слишком откровенное, чтобы принять происходящее за что-либо еще, кроме как за минутный порыв страсти. И осознав это остатками уплывающего вместе с землей из-под ног здравого смысла, графиня Сиверс вдруг точно очнулась, резко оттолкнулась от Ивана ладонью, до того нежно изучающей рельеф мышц на груди и плечах молодого человека, схватилась за виски, замотав головой: - Боже, с ума мы сошли, что ли?! Всё! - он смотрел на нее с растерянностью, точно не ожидал такого развития событий - а чего же он ожидал?! - Мы должны забыть это, сразу же и навсегда, ты меня понимаешь?! - после чего, не дожидаясь ответа, развернулась и опрометью выбежала из ванной, сама не понимая, куда.
Иван Долманов: - Полина, подожди! – Ваня попытался поймать ее, но она, словно призрачное видение выскользнула из его рук. Удивительно, как легко передвигалась эта женщина, казалось, земное тяготение на нее не действует, она, будто огненный вихрь умчалась, оставив Ивана одного. И он уже не мог быть уверенным, действительно ли обнимал ее всего секунду назад, или это ему привиделось, как во сне. Растерянный донельзя Иван все никак не мог осознать, что же это такое было. Со стороны могло показаться, что он сам с собой играет в застывшие фигуры. Но не торчать же в этой комнате вечно. Для начала следовало привести себя в порядок. Брат Полины, видимо, был крупным мужчиной, его рубашка болталась на худощавой фигуре Вани. Оглядывая себя в зеркале, Ваня припоминал, куда делись его вещи. События этого вечера потускнели в его памяти, единственная, кого он помнил, была Полина. В дверь постучались, Иван разрешил войти, молодая служанка протянула ему, уже приведенные в порядок, рубашку, жилет и фрак. Ваня взял приведенные в порядок вещи, даже не глядя на девочку, которая почему-то задержалась в дверях. Он обернулся, почувствовав ее взгляд на себе: - Что-то еще? – безразличным тоном спросил он. -Нет, извините. – Девушка вышла, прикрыв за собой дверь. Только теперь он понял, почему Полин сбежала от него так неожиданно. Виной такому неожиданному завершению их тет-а-тет стал страх Полин, что их могут застать. И ушла она, к слову, очень вовремя. Переодевание заняло не больше минуты, только с шейным платком Ваня провозился минут пять. Ему никогда не удавалось завязать его с первого раза, не измяв. Он оглядел себя в зеркале и остался доволен своим внешним видом. Не более нелепо, чем обычно. Без труда найдя дорогу обратно, звук музыки был подобен путеводной звезде, Ваня первым же делом натолкнулся на Татьяну. - Вот и ты, Ванечка! Как быстро вы все отчистили, совсем незаметно! – Она дотронулась на ткани его костюма там, где было мокрое пятно, но вспомнив, что вокруг множество людей, которые могут принять непринужденность их общения за распущенность, поспешно отдернула руку. В других условиях Ваня бы посмеялся, и взял бы свою преданную подругу за руку напоказ, чтобы все их видели, но теперь он лишь рассеянно следил за ней. Отчего-то раньше она казалась ему красивой девушкой, сейчас же он видел простоватую, наивную девчонку. Она не была лишена приятности, была очень хорошей, этого было у нее не отнять, но за то время, что он был с Полин, она растеряла всю свою прелесть. И Иван уже не мог сказать, что в ней так привлекало его раньше. А Танечка, взволнованная успехом, не замечала его непривычной холодности. - Я так ждала следующего танца, ведь я танцую его с тобой. – Иван вспомнил, что действительно приглашал ее на танец, который должен был вот-вот начаться. Пары уже начали вступать в центр бальной залы, Иван тоже повел свою партнершу в круг танцующих. Она танцевала хорошо, но движения были заученные, но это должно было скоро пройти. Волнение и страх сделать что-то не так сковывали Татьяну, со временем страх пройдет, появится легкость. Но сейчас даже такая малость говорила не в ее пользу в сравнении с Полин. Ваня никак не мог избавиться от мыслей о мадам Сиверс, он искал ее взглядом среди танцующих во время танца. Когда танец завершился, и он передал Таню на руки ее матери, он искал Полину среди разговаривающих. Поиски были напрасны, он нигде не находил ее, и мучился от этого. В итоге он пришел к выводу, что ее нет среди приглашенных, иначе он бы сразу увидел ее. Она была заметна в любом кругу, огонь ее волос, мелодичность ее смеха, непринужденность беседы. Она неизменно привлекла бы к себе внимание. Весь вечер Ваня маялся от невозможности смотреть на нее, поговорить. О чем? Ваня сам не знал, ему было все равно. Лишь бы снова заполучить ее, пусть просто стоит рядом с ним, пусть даже не смотрит на него, лишь бы она была рядом.
Полина Сиверс: Ноги сами привели ее к дверям бального зала, лакей с поклоном отворил дверь и приглушенная до того музыка сделалась громче, гул толпы гостей - более отчетливым, а мысли самой Полины от всего этого - хоть немного менее лихорадочными. Войдя туда, графиня Сиверс без труда отыскала взором невестку, сидящую в кругу других дам, примерно одного с собой возраста, чинно о чем-то переговаривающихся и взирающих на стайки молодежи, резвящиеся в той части зала, где в самом разгаре были танцы. Анна была всего-то четырьмя годами старше мадам Сиверс, но всегда казалась той очень взрослой, чуть не ровесницей ее собственной матери. Даже тогда, когда её, в тот момент двадцатилетнюю мадемуазель Никольскую, представили Полине, как будущую жену Сережи. Теперь же, к тридцати шести, Анна Васильевна и вовсе смотрелась рядом со своей золовкой, так и не познавшей радости материнства, истинной матроной. Детей у Полин не было не по ее вине, несмотря на то, что она никогда не отличалась богатырским здоровьем. Перенеся однажды инфекционный паротит, проще говоря, свинку, которая у малышей проходит без следа, а у взрослых грозит тяжкими последствиями, бесплодием страдал сам Жорж, ее супруг. Об этом он честно сказал Полин еще, когда они только собирались пожениться. Но для нее, обожавшей жениха, это было все равно. Да и потом она, в принципе, никогда особенно не страдала от того, что не имеет детей - материнский инстинкт вполне удовлетворялся обожанием маленькой племянницы, которую вскоре подарили графине Сергей и Анна. Однако, вероятно, по причине собственной бездетности, ей было не слишком интересно в кругу ровесниц, чьи разговоры вечно крутились вокруг детских хворей, капризов и шалостей. Тем более, что пока был жив муж, она и не слишком-то нуждалась в компании, а когда же он умер - просто никого не хотела видеть. Немудрено, что и все эти дамы тоже относились к ней немного настороженно, а может и завидовали тому, как она, их ровесница, выглядит. Ведь высокая и тонкая Полин с ее огненными локонами, неизменно уложенными в самую модную прическу, рядом с их расплывшимися фигурами и чепцами смотрелась почти юной барышней, каким-то ветром занесенной в общество почтенных матрон. Вот и теперь, стоило ей подойти, как общий разговор тотчас же утих и все они, кто украдкой, кто явно, вперились глазами в графиню Сиверс. В другой момент она, привычная, не придала бы этому внимания, но сейчас ей было как-то явно не по себе, словно бы они могли как-то догадаться о том, что произошло с ней совсем недавно. И только одна лишь Анна, добрая душа, ничуть не заметила возникшего напряжения, принявшись докладывать золовке о тех успехах, которые успела сделать Танечка, покуда ее тетушка отсутствовала. - Представь себе: ни одного танца не провела рядом со мной - кавалеры в очередь выстраиваются! - смеялась мадам Молчанова, Полин же сдержанно улыбалась. - Но только она все Ванечку ждет, хоть ни за что не признается, - понижая голос и прикрывая уста развернутым веером, добавила она шепотом, притягивая к себе золовку поближе. - Вот ведь ваша молчановская скрытная порода! Но мальчик Долмановых и вправду хорош, не так ли? Было бы мне шестнадцать - боюсь, не устояла бы! - хихикнула Анна, а Полин вдруг почувствовала приступ головокружения и слегка пошатнулась, хватаясь за спинку ее стула. - Что с тобой, милая? - Что? А... нет, все в порядке, я просто устала, Анечка. Если бы ты только позволила мне оставить собрание и побыть немного в своих комнатах. А когда придет время провожать гостей, просто пришли кого-то из слуг, и я сразу же вернусь, чтобы тебе помочь. - Боже, бедняжка! Ну конечно, я жуткая эгоистка, совсем о тебе не думаю! - смутилась и опечалилась мадам Молчанова, нежно касаясь плеча золовки. - Иди, отдыхай, Полечка, милая, с гостями мы справимся сами. - Уверяю, мне нужно не больше часа, чтобы полностью восстановиться. Не волнуйся, я скоро вернусь! - с этими словами Полин оставила Анну и, в самом деле, удалилась скорее к себе. Оказавшись в одиночестве, она долго мерила шагами собственный будуар, нервно сжимая в руках веер, то складывая, то разворачивая его, пока вовсе не сломала. Отбросив веер, Полин села на мягкий пуф напротив зеркала и встретилась глазами с собственным отражением, поразившись тому, как неуловимо, но явственно изменилось выражение ее лица - словно бы улетучилась из глаз безмятежность. Вместо нее, в их бездонной глубине зажегся огонек непокоя. Дурацкая игра во флирт! Как же она могла забыть, что этот меч - обоюдоострый! Как могла?! Но с другой стороны, разве могла она знать, что он поведет себя именно так, единственно возможным способом выдергивая ее из комфортного душевного равновесия, к которому Полин так привыкла и вовсе не желала ничего менять?! Не знала, но должна была! И теперь, совершив ошибку, сама должна ее исправить. И сделает это. Слава богу, что особых дров наломать не случилось... Спустя час, Полин, чуть бледная, что не слишком-то и было заметно на фоне обычного алебастрового оттенка ее кожи, вернулась к гостям. Бал подходил к концу, чему свидетельством был бесконечный котильон, в котором она успела заметить и Танечку рядом с Иваном, оба были веселы, улыбались и, кажется, смотрели только друг на друга. "Вот и прекрасно! - подумала графиня. - Обошлось!"
Иван Долманов: Как Иван и предполагал, мадам Сиверс появилась только в самом конце вечера, когда гости уже начали расходиться. На правах близкого друга он остался до самого конца. Ваня и сам любил это странное время, когда людей становится все меньше, воздуха все больше, а музыка звучит тише. Усталые гости неспешно собираются, тихо переговариваются друг с другом, разговоры становятся интимней. Ваня не отходил все это время от Тани, старался быть с ней таким, как прежде, но она по-женски обостренным чутьем ощутила его перемену. - Что-то случилось, Ванечка? – она, уже никого не стесняясь, взяла его за руку. – Весь вечер тебя как будто и не было со мной. - Да вот он я, рядом с тобой, – Ваня скованно рассмеялся, пытаясь перевести этот разговор в шутку. Он намеренно сильно сжал тоненькую ручку Татьяны, и она рассмеялась ему в ответ, успокоенная тем, что он снова такой, как всегда: шутит, смеется, не избегает ее взглядов. Еще целых полчаса никто их не беспокоил, и молодые люди сумели восстановить пошатнувшееся взаимопонимание. Вот только Татьяне это давалось легко, а Ваня вынужден был постоянно отвлекать себя от мыслей о Полине. Но вот и последние гости разошлись, пришло время и Ване покинуть дом своих друзей. Пара подошла к Анне Васильевне, Полина была рядом с ней. Ваня, как завороженный следил за тем, как она улыбается невестке, еще не заметившая, что он стоит совсем рядом. Мысль о том, что может сейчас дотронуться до нее, обратиться к ней, опьяняла азартом. Но он сдерживал себя. - Мама, Поленька, господи, какой это был вечер! - Я восхищен вами, дорогая. Вы были чудесны, и платье так идет вам, - в присутствии Полин, Ваня не сумел обратиться к Тане по-простому, на «ты», что не порицалось Анной Васильевной, которая умильно взирала на «своих детей». Но на этом восхищения Вани не завершились. Он не мог уйти, не попрощавшись с Полиной по-особенному. Простое расставание стало бы разочарованием, крахом надежд, переживаемых в последние пару часов. - Как и вами, Анна Васильевна, - он протянул руку матери своей подруги, и она со смешком подала ему свою для поцелуя. - И вами, мадам Сиверс, – Полине не оставалось ничего иного, как последовать примеру своей невестки. На мгновение их взгляды перекрестились, и Ваня понял, что победил в этот вечер. Внешне она оставалась холодной и недоступной, как и прежде, но что-то, отразившееся в самой глубине ее глаз, подсказало, что у него есть шанс. И даже если он единственный, Ваня его не упустит. Чем сложнее игра, тем сильнее азарт. А выигрыш в этой партии был слишком велик, чтобы Ваня мог не поддаться искушению. Он сделает все от него зависящее, чтобы добиться ее расположения.
Полина Сиверс: К тому времени, как гости вечера начали активно разъезжаться по домам, Полин окончательно удалось взять себя в руки. Она улыбалась, выслушивая комплименты от тех, кто подходил к ней с Анной попрощаться, говорила в ответ свои... Чувствуя себя здесь, в толпе, хотя и изрядно поредевшей, в относительной безопасности, мадам Сиверс, наконец, расслабилась и, как ей показалось, превратилась в себя обычную. Правда, для этого ей понадобилось остаток вечера всячески стараться избегнуть встречи с Иваном, однако и сам молодой человек, совершенно увлеченный обществом Танечки, кажется, ничуть не стремился напоминать о том, что случилось между ними. Несколько раз Полин все же отважилась украдкой посмотреть на него, лишний раз убеждаясь, насколько была права в своих догадках о том, что тот поцелуй для него - лишь попытка мальчишки самоутвердиться любым доступным способом. А значит, следовало забыть, что и произойдет, едва закончится этот прием. "Вынырнув" из своих мыслей, Полин чуть растерянно улыбнулась невестке, которая, кажется, только что задала ей какой-то вопрос и теперь ждала ответа, а она и не услышала, какой. Во взгляде Анны мелькнула тревога: - Полиночка, тебе по-прежнему не слишком хорошо? - мадам Сиверс поспешила опровергнуть эту догадку и попросила повторить сказанное. - Я говорю, что мне пришла в голову прекрасная идея. Отчего бы нам не отправиться в ближайшее время всем вместе в Молчаново? Только представь, как там теперь красиво - все цветет и благоухает! Что нам этот пыльный Петербург, тем более, я знаю, что ты не очень его любишь. Заодно, будет шанс задержать тебя в России подольше, милая сестра, - Татьяна Васильевна нежно пожала руку Полин. - В кои-то веки ты здесь оказалась? Ну соглашайся же! Сколько лет ты не была в своем отчем доме! - Даже не помню, - Полин на мгновение задумалась. - Наверное, с тех самых пор, как Жорж забрал меня оттуда. То есть, больше пятнадцати лет... А, знаешь, я согласна! - с внезапно нахлынувшим энтузиазмом, мадам Сиверс кивнула головой. - В самом деле, прекрасная возможность отвлечься... развлечься, то есть, - быстро поправила она сама себя. - Кажется, я начинаю забывать родной язык! - Ничего, главное, чтобы я не забыла французский. Тогда мы вполне сможем объясниться, - рассмеялась Анна. - И, кстати, думаю, будет хорошо, если мы пригласим к нам в гости Ванечку, не правда ли? - последнее относилось уже к Тане. Несколько ошеломленная таким оборотом событий Полин даже не услышала, как они с Иваном подошли к ним, впрочем, успела придать лицу обычное, чуть отстраненно-доброжелательное выражение. Пока Таня делилась с матерью восторгами от бала, графиня напряженно думала, в какую ловушку загонит себя, если Иван примет приглашение. А ведь он примет! Полин не сомневалась! А что теперь делать ей? Молодой человек, тем временем, говорил комплименты Анне Васильевне, а потом обратился и к самой Полине, которая машинально протянула ему руку для поцелуя. Горячие губы на мгновение прижались к ее запястью и поднимая голову, он мельком взглянул ей в глаза, точно пытаясь прочесть мысли. И мадам Сиверс в который раз с ужасом подумала, что почему-то не уверена в том, что может их от него скрыть... - Ваня, Вы ведь не откажетесь погостить у нас в Молчаново? - вопрос Анны Васильевны разорвал незримую нить, связавшую их взоры. Он отпустил кисть Полин, и она безвольно опустилась, а сама графиня Сиверс внутренне замерла, ожидая своего приговора, который, впрочем, был написан в глазах Ивана еще раньше, чем он что-либо произнес.
Иван Долманов: Женская болтовня уже ничуть не раздражала, напротив, Таня с Анной Васильевной так увлеклись обсуждением бала, что вовсе о нем позабыли, изредка, правда, бросая на него довольные взгляды. Полин напряженно молчала, казалось, она обдумывает хитроумную головоломку, которую не знает, как лучше разрешить. Он принялся угадывать, что же могло привести ее в такое замешательство. Она продумывала. Как ей лучше его избежать? Бред, в Петербурге двое могут жить в соседних домах и за целую вечность ни разу не встретиться, если они того не желают. Ей мастерски удалось избежать его после их уединения даже в пределах дома, что уж и говорить о больших расстояниях. Скорее всего, ее волновал вопрос никак с ним не связанный. Ваня не был слишком самоуверен, чтобы предполагать в каждой мысли размышления о собственной персоне. Что ж, если заставить Полину о нем думать нет никакой возможности, это не мешает ему думать о ней. В чем же кроется причина его интереса к ней? Она красива, интересна, обаятельна, но ведь это не главное! Разве мало он встречал женщин красивых, интересных и обаятельных? Более, чем предостаточно. Но ему так и не удалось развить свои аналитический рассуждения далее. Все его сомнения были разрешены. Анна Васильевна приглашала его в Молчаново, Полина тоже будет там. Вот, что так ее занимало! Она обреченно посмотрела на него, явственно понимая, что он согласится. - Настоящее счастье - быть рядом с вами. – Ваня обвел взглядом трех собравшихся женщин. Он довольно улыбался, а в глаза его, он знал, плескалась решительность и озорство. Он предвкушал прелести авантюры, которую задумал. Танюша хлопнула в ладоши, взяла его под руку. - Как замечательно придумано! Там сейчас так чудесно: сады стоят в цвету, запах стоит опьяняющий. Запах самой весны! – Татьяна всегда любила бывать в имении, и сейчас она была в восторге он перспективы побывать в Молчаново. Ваня, как маленького ребенка, успокаивающее погладил ее по руке. - Не рассказывай, иначе я каждую ночь буду видеть картинку, которую ты описала. – Он улыбнулся Татьяне, но скоро перевел взгляд на Полю, она казалась такой отстраненной. - Но я вижу, что все устали после бала, и не смею больше задерживаться. До скорых встреч.
полная версия страницы