Форум » Петербург » Чужая душа - потёмки » Ответить

Чужая душа - потёмки

Эрхард Хайден: Время: конец ноября 1833 года. Место: дом графа Верстова Участники: Людмила Николаевна Каренина и Эрхард Хайден.

Ответов - 24, стр: 1 2 All

Эрхард Хайден: Дважды непонимающе моргнув, Хайден попытался осмыслить сказанное Людмилой. Она принесла в его комнату стакан молока… После того, как он так бесцеремонно бросил ее в библиотеке.. Зачем? Знать о том, что юноша, придя к себе, напился и сидел курил трубку, женщина знать не могла, так же как и про то, что похмелье посетит по утру голову Эрхарда. Хотела сделать ему приятный сюрприз, зная пристрастие молодого человека к молоку? Но с чего вдруг? Или, совсем бредовая мысль – пришла, чтобы выпить в присутствии его спящего стакан молока сама? От последнего предположения, которое яркой картиной предстало пред глазами, Хайден искренне и громко расхохотался, откинувшись на спину. - Зачем…- сквозь заливистый смех любовник графини Карениной пытался узнать все же причины ее поступка, но вырывающееся наружу веселье мешало говорить. Он уже и думать забыл о том, что буквально минуту назад шел разговор на весьма серьезную и щекотливую тему. Но молодость – пора, когда совсем не хочется думать о проблемах, зато завсегда найдутся причины для шалости и смеха. Едва не оказавшись на полу, Эрхард постарался успокоиться. – Зачем ты его принесла, душа моя? – юноша, наконец, смог контролировать приступы неудержимого хохота и изобразить подобие речи. Его ладонь ласково коснулась щеки женщины, а большой палец нежно прошелся по бархатной коже. - В России принято соблазнять мужчину, используя при том молоко? – упав на плечо Людмиле, Хайден зарылся в роскошь ее волос лицом, еле сдерживая накатившую волну смеха, и беззвучно сотрясаясь. – Поверь, оно было лишним, - глубоко вздохнув и набрав воздуха в грудь, продолжил он. – Хотя…- последнее слово Эрхард сопроводил хитрой гримасой и тут же начал слизывать, как кот сметану с краев опустевшего блюдца, с плеч, шеи, груди графини белые струйки, чувствуя, как желание вновь разливается по жилам.

Людмила Каренина: Громкий смех молодого человека нарушил ночную тишину, заставив сердце Людмилы Николаевны быстро забиться от мимолетного испуга. Легкая досада на Эрхарда за то, что он подметил, сам того не зная, ее дурацкую хитрость и общее смущение за нелепость положения окутали графиню, застигнутую на глупом, словно детском, поступке. Розовая краска, как обычно предательски завладела щеками молодой женщины, мысленно благодарившей темноту за спасение от еще большего конфуза. Графиня насупилась на себя саму на мгновение, осознавая, что попалась как девчонка... И на чём?! Ей казалось, что вся ее жизнь до этого момента была сном, быть может, даже и дурным. Утро, вечер, а уж тем более ее ночные похождения в капоте по собственному дому со стаканом молока были так далеки и нереальны… Реальны были руки Эрхарда, его смех и шутка, которая легонько ущипнула молодую женщину. Досада быстро схлынула, оставив насмешку над собой, - сама же виновата. - Я… Нет… - замялась Каренина, закусив губу и мучительно соображая, как же объяснить логично появление злосчастного стакана молока в спальне - Просто… Но объяснения, к счастью, и не потребовались. Эрхард отвлекся от молока, а точнее занялся им более обстоятельно, заставляя молодую женщину забыть о том, что хозяйка дома графиня Людмила Николаевна Каренина, урожденная Верстова двадцати восьми лет отроду нашла повод ходить по своему дому ночью в рубашке и халате, словно привидение, в стакане простого молока; а уж о том, чтобы найти какие-то объяснения тому, что она с ним же пришла в комнату молодого мужчины, не могло быть и речи. Где-то далеко в сознании, затуманенном от ласк немца, родилась мысль о таинственном мешочке, но, мелькнув, она тут же и пропала, шепнув напоследок, что это не то дело, которое нужно решать сейчас.

Эрхард Хайден: Эрхард ласкал графиню, боясь выпустить ее из своих объятий. Молодого человека все чаще стала посещать мысль, что с наступлением рассвета все исчезнет, как сон. Исчезнет Людмила и все окажется грезой. Оттого, упиваясь каждой минутой близости с этой женщиной, он не прикрывал глаза, стараясь запечатлеть в памяти ее образ. Рассвет пришел неожиданно, тяжелым и холодным утреннем туманом обволакивая стекла чуть прикрытых, но не запертых окон и скрывая изморозь на мостовой от глаз людских. Впрочем, даже дом, стоящий напротив, потерял свои очертания в морозной влаге воздуха. - Тебе надо очутиться у себя. Слуги встанут через четверть часа. Хотя, памятуя о их ленивости можно даже сказать, что через две четверти. Но лучше не рисковать. – В глубине дома раздался грохот. Скорее всего, Степка тащила на кухню воду. «Хорошо, если не навернулась и сверху на себя не опрокинула». Но кухарка никогда не поднималась в верхние покои, зная, где ее место. Гораздо хуже, если встанет Мария. У девки взгляд был зорок, а голова не лишена способности мыслить. И если заботиться о репутации Карениной, то самое время сейчас. Пусть сама решает, как им быть дальше. Эрхард и так слишком многим обязан был этой женщине, чтобы по своей воле лишать ее доброго имени. – Я отнесу тебя, пока не поздно. Закинув капот графини себе на плечо и, прижимая Людмилу к себе, Хайден завернул ее тело в рубашку с кружевным декольте и подолом, и понес даму в ее покои. Своей собственной наготы юноша не стеснялся даже когда шагал по ступеням на третий этаж просыпающегося особняка. Толкнув ногой дверь в комнаты Карениной, Эрхард вскоре уложил ее на хозяйское ложе и, скинув с себя капот на пол, вновь поцеловал графиню. - Тебе нужно отдохнуть. Но если ты не придешь на третью ночь, я приду сам, -едва юноша успел договорить, как послышались за дверью шаги Марии. Требовалось спрятаться или бежать. Впрочем первый вариант моментально был отвергнут. Зато второй был более привычен. Недолго думая, Хайден напялил на себя капот графини, только ради того, чтобы не сверкать голой задницей на улице и спустя мгновенье был у окна. Благо его собственные окна никогда не запирались, юноша распахнул ставни покоев графини, и подмигнув ей, скрылся в туманном воздухе. Спустя еще пару мгновений, Эдуард Сергеевич Верстов лежал в собственной постели, тщательно спрятав капот графини Карениной под одеялом рядом с собой.


Людмила Каренина: Людмила не произнесла ни слова в те моменты, пока Эрхард, словно куклу, нес ее по огромному особняку, рискуя быть застигнутым в любой момент со своей ношей на горячем. Наступало утро, и наступала пора дневных забот и реалий. Петербургская осень понемногу уступала свои права зиме, которая напоминала о себе ледяным дыханием, сквозившем в каждом порыве пока еще осеннего ветра, приносящем с собой мелкую морось дождя. Очутившись в своей постели, Людмила закуталась в одеяло, наблюдая широко раскрытыми глазами, как ее любовник ловко скрылся за окном, накинув женский капот. Откинувшись на подушки, графиня звонко рассмеялась, разметав черные пряди волос по белому шелку. Тут же в спальню вошла Маша, с удивлением и даже некой укоризной взглянувшую на госпожу. Мол, чего смеяться-то, когда такая отвратительная погода и холодрынь несусветная? Но горничная не долго всматривалась в лицо госпожи, всплеснув руками, Машка кинулась к окну. - Батюшки! Сударыня! Еще простудитесь, что делать-то будем?! - Оставь, - попросила Людмила, кутаясь по самое горло в одеяло, - пусть побудет открытым. Сегодня дивно хорошо на улице. И вели никого не принимать. Я спать хочу. Встретив удивленный взгляд горничной. -Ну да, а что? Читала допоздна, - графиня села на постели и кивнула на столик у кровати, где покоился толстый томик стихов французского автора. Людмила не отдавала себе отчета, что выглядит отнюдь не как читавшая до рассвета. Волосы ее были растрепаны, тогда как сама Маша перед сном их аккуратно собирала под чепец в косы, глаза были полны веселого блеска, покрытого томной поволокой, а губы алели на белом лице, складываясь то и дело в мечтательную улыбку. - Завтрак сюда подай и молока…- на этом слове Людмила Николаевна осеклась, порозовев, но тут же озорно улыбнулась и вновь откинулась на подушки. - Как прикажете, - растерянно протянула Маша и медленно вышла из комнаты, решительно отказываясь понимать, что же происходит. Позавтракав, Люда уснула, улыбаясь и перебирая оборки одеяла, предаваясь воспоминаниям о том, что произошло...



полная версия страницы