Форум » Петербург » Горькие ответы и вопросы » Ответить
Горькие ответы и вопросы
Марина Елагина: Дата - 20 апреля 1833 года Место - Церковь во имя Святой Живоначальной Троицы в Галерной Гавани. Участники - Марина Елагина, Николай Елагин, Виссарион Свиблов. ранее
Ответов - 10
Марина Елагина: Все бури и тревоги, даже самые яростные, имеют одно хорошее свойство – заканчиваться. И даже самые неразрешимые вопросы иногда решаются самым простым образом тогда, когда сам ты на это уже почти не надеешься. Именно такие мысли постоянно витали в голове Марины Антоновны с тех самых пор, как состоялось ее решительное объяснение с обоими братьями Елагиными. Все вышло не так, как планировалось, да только когда и что в ее жизни случалось так, как сама Марина планировала? И теперь она была даже благодарна Случаю, что привел Мишеля к дому доктора Штоссмайера в тот же час, когда она выходила оттуда. И – странно сказать – чувствовала признательность к бывшему своему мужу за то, что он фактически вынудил ее признаться Николаю, тем самым избавив от необходимости остаток дней терзаться из-за того, что между ней и новым супругом будет стоять эта постыдная тайна. О том же, насколько велика была ее благодарность Николаю за его благородство – и говорить не стоило. Венчание, которое планировали еще в январе на середину апреля, сразу после окончания Великого Поста, откладывать далее теперь-то не было резона и подавно. По обоюдному желанию невесты и жениха, церемония ожидалась исключительно скромная, даже аскетическая – маленькая церковь, в ней и саму Марину когда-то крестили, из гостей – одна лишь графиня Игнатова. Со стороны жениха же и вовсе никого – его собственная мать слишком далеко для того, чтобы приехать, а брат... Как-то раз Николя мельком обмолвился ей о том, что Мишель собрался уехать, но куда и когда – этого Марина спросить не решилась, да, в общем-то, и не интересовалась деталями. Свои отношения с этим человеком она сочла окончательно разорванными после их последнего разговора. А Николай – ну, он сам вправе решать для себя этот вопрос, и советы Марины тут совсем неуместны. Тем более, что сразу после свершения таинства молодожены уедут в Гельсингфорс, подальше от сплетен и пересудов. И вот, наконец, торжественный день настал. Впрочем, как уже было сказано, особых торжеств не намечалось, потому в доме, хоть и чувствовалось некоторое волнение, большого ажиотажа не происходило. Сборы проходили спокойно, хоть горничная Стеша, собирая барыню в церковь, все равно вдруг расплакалась, и удивленная Марина все не могла добиться, почему? Тем более, что причин для слез не было никаких – жених желанный, да и брак не первый. Но Стеша ревела белугой, и графиня была вынуждена успокаивать девицу. - Ну что ты, глупенькая! – ласково улыбнулась она. – Все же хорошо, чего ты? Она, было, потянулась, чтобы взять с туалетного столика белый батистовый платок, что там лежал, и дать его Стеше, но вдруг, заметив на нем инициалы «Н. Е.», отдернула ладонь. Все хотела отдать его Николеньке, да забывала. И все бы ничего, но услужливая память немедленно, невесть откуда, извлекла и представила вниманию Марины старую примету, что увидеть у себя перед свадьбой вещь, оставленную женихом, - не к добру. Впрочем, усилием воли мадам Елагина отогнала дурную мысль прочь. Что за нелепое суеверие?! А Стеша вскоре сама успокоилась и смогла-таки завершить туалет Марины Антоновны. А потому, спустя всего четверть часа, они вместе с матушкой, также нарядной и красивой, уже сидели в экипаже, который и тронулся, направляясь туда, где вскоре должна была начаться ее новая жизнь…
Николай Елагин: Приглашение на свадьбу рассылаются обыкновенно всем родственникам и друзьям за несколько дней до свадьбы, но пышное торжество в свете минувших событий была бы в тягость обоим молодоженам, посему приготовления проходили на редкость спокойно. Поначалу Николай хотел было устроить пышную свадьбу, но он и сам отверг эту идею. Слишком много потрясений свалилось на их с Мариной головы. Все было совсем не так, как должно. Не праздновала его долгожданная девичник с веселыми подругами. Не было подруг, девичество давно осталось позади. Николай решился дождаться, пока все тревоги забудутся, сотрутся из памяти, вытесненные счастливыми воспоминаниями их новой жизни. А сейчас, во время облачения в свадебный туалет, то есть парадную форму, черную фрачную пару с белым галстуком и с такими же перчатками, все вехи их отношений проходили перед глазами Николая. Мгновение, когда он впервые увидел ее. Он узнал ее сразу, еще не встретившись с ней взглядом. Он знал, что ему посчастливилось найти свою единственную. С тем же успехом можно было искать в песке один единственный камешек. Николя тогда еле успел опомниться, чтобы выразить заготовленные слова. И думая о ней сейчас, Николай испытывал все то же ощущение невесомости, безумного восторга, усиливающееся бесконечной чувственностью их отношений. Николай не мог представить, чтобы кто-то мог испытывать друг к другу столько же нежности. Стоило ей появиться рядом, и мир приобретал новые краски, оглушительные звуки и захлестывающие запахи. Легкое прикосновение его губ к ее волосам, легкий фиалковый запах, переливчатый звон ее смеха, теплое ласкающее дыхание, проникновенный взгляд. Она не могла быть чем-то одним, Николя всегда чувствовал ее каждой клеточкой своего тела, всеми шестью чувствами, в которых интуиция занимала главенствующее место. Он учился угадывать малейшую перемену ее настроения, учился контролировать свои первоначальный реакции, чтобы не смутить ее ни в коей мере. Воспоминаний было столько, что Николай не заметил, как уже был готов. Кольца лежали в красивой бархатной коробке, а свадебный букет был уже отправлен. За неимением шафера, Николай должен был сам заехать за своей невестой. Все правила были нарушены ими. Но разве все эти мелочи могут повлиять на их счастье? Разве может от них что-то зависеть? Лишь на одном условии настояла матушка его дорогой Марины. Николя не должен был видеть платье Марины. Он с легкостью согласился на соблюдение этого старого суеверия. Он выждал положенное время в гостиной, и выйдя из дома Игнатовых вместе с Тамарой Николаевной, Марины, как и было рассчитано, уже не увидел. Карета Николая прибыла к церкви, заметно опередив карету невесты, и когда Марина вошла в церковь, Николай уже поджидал ее. Как сказочно хороша была Марина в белом! И Николай понял, в который уже раз, что в судьбе случайных прозрений не бывает. Мгновения превратились в вечность. Невеста вложила свою маленькую ручку в надежную мужскую, которая отныне поведет ее по жизни. Жених и невеста встали на «подножие», вот и пересеклись их доселе параллельные пути. И лишь голос священника нарушил благодатную, хрустальную тишину. Прозвучали положенные торжеству вопросы, на которые жених и невеста дали положенные ответы. Но перед тем, как объявить их мужем и женой перед обществом и перед Богом, священник задал последний вопрос: - Есть ли причины, препятствующие союзу?
Виссарион Свиблов: А день обещал быть таким хорошим, тихим, домашним. Виссарион Поликарпович поправил сползшие очки и кликнул жену: - Аграфена Пантелеевна, голубушка, вели коляску готовить и костюм мой, тоже. Потратив достаточно времени, чтобы навести лоску, господин Свиблов вышел на улицу и велел ехать к дому Игнатовых. Нехорошо, это, ой, как нехорошо. Все еще искренне досадуя на графа Елагина, на жену его непутевую, юрист все же наслаждался ездой в коляске, теплому весеннему ветерку и щебетанию птах. Дурные, ничем не занимающиеся твари, а как хорошо поют! На пороге особняка Игнатовых его встретил до неприличия чопорный лакей, который и умел-то как попугай повторять: «Нет никого дома, невозможно сказать, когда будут». - Да ты меня, голубчик, не понимаешь, что ли?! Мне по срочному делу! По сро-чно-му! – Свиблов не желал терять времени, но видно слугам было велено молчать, куда отправились господа. Ах, крайне не любил Виссарион Поликарпович такой метод, - Голубчик, послушай меня, - монетка сверкнула в его руке, - мне нужно Марину Антоновну до свадьбы увидеть, это важно, башка твоя железная! Метод возымел должный успех – ему тут же был указан адрес в Галерной Гавани и сказано, что все уж с полчаса уехали. Тяжко вздохнув, Свиблов велел гнать лошадь, хоть и не желал такого. Спешка его увенчалась успехом, впрочем весьма сомнительным и не совсем радостным. Как и положено в плохих романах, хорошие так не кончаются, Свиблов возник в дверях церкви в самый кульминационный момент. Немного помявшись в дверях, он все же сумел выдавить из себя пару звуков. - Эм, можно я… - было что-то весьма неприятное в том, как все присутствующие резко на него обернулись и взгляд старшего Елагина уперся в него почти физическими острыми иглами, - Мне нужно сказать – вы, Марина Антоновна, пока замуж выйти не можете.
Марина Елагина: Фаты на ней не было, лишь изящная шляпка с вуалью, прикрывающей лицо. Флердоранж и фата в ее нынешнем положении были бы кощунством. Да и тяжелый блестящий атлас платья, сплошь расшитый по корсажу серебристыми нитями в виде невероятного изящества узоров, был не белый, а скорее кремового оттенка. Матушка утверждала, что не будет греха надеть и белое, но Марина Антоновна была категорична - она вовсе не невинная барышня, а потому такой цвет венчального наряда не уместен. Вероятно, от переживаемых волнений, Марина в последние несколько дней даже похудела, поэтому уже начинающий округляться животик все еще надежно прятал от любопытствующих взглядов корсет. И никто бы не мог подумать, глядя на нее, о том, что у алтаря теперь находились трое: Марина, Николя и их малыш. Думая об этом, она совершенно не чувствовала стыда, напротив, видела в этом некий сакральный смысл - дитя незримо присутствует в момент, когда его родители приносят друг другу священные клятвы. Таинство, меж тем, уже подходило к своей кульминации. Священник задал сакраментальные вопросы о том, не принуждением ли брачуются молодожены, не обещались ли кому другому? И на каждый из них Марина и Николя уверенно ответили отрицанием. Оставался еще один вопрос, чистая формальность, и тут... Марина резко обернулась и растерянно посмотрела на невзрачного пожилого лысоватого мужчину, который отчего-то утверждал, что она не может выйти замуж за Николя. - Кто Вы, что Вам здесь нужно?! - воскликнула она и перевела испуганный взор на Николая. - Я не понимаю, о чем говорит этот человек?
Николай Елагин: Раздающиеся голоса отдавались эхом от каменных стен храма, создавая эффект переливающихся колокольчиков. Тамара Николаевна была на удивление спокойна, не было слез, проливаемыми матерями на свадьбе их дочерей, а других приглашенных и вовсе не было. Они были будто помещены в хрустальную сферу, не отсекающую их от мира, но оберегающую своей кристальной чистотой. В звуке шагов за спиной Николаю послышался звон разбитого стекла. Какому-то невидимому пока врагу удалось проникнуть в их хрупкий мир. Николай резко обернулся, услышав первые невнятные слова нежданного гостя на их с Мариной свадьбе. Николай инстинктивно загородил собою Марину, будто бы опасаясь, что этот человек может нанести ей непоправимый вред. С того дня, как он узнал о беременности возлюбленной, Николай яростно стремился защищать Марину от всего, иногда доходя до абсурда, лишь бы ничто не подвергло риску его драгоценную и ребенка. Подчас, он вел себя так, словно она была первой женщиной в мире, собиравшейся рожать, и его слишком беспокойная опека, порой, забавляла женщину. Он дико боялся, что что-то может пойти не так. - Что все это значит? – деловым тоном поинтересовался Николай. Следовало уладить все как можно быстрее. Любое промедление нервировало его, рождая в душе опасно чувство досады, которое очень легко перерастало в ярость. Он просто не имел права проявлять свою натуру сейчас. Это могло плохо сказаться на настроении Марины. - Что за бред вы несете? Говорите быстрее, и покончим с этим. – Пока что Николя искренне верил, что произошла какая-то ошибка, и ему вскорости удастся разрешить ее.
Виссарион Свиблов: От дверей, да еще с солнечного дня в эту храмовую полутень, - глаза стряпчего не сразу к ней привыкли. Чуть-чуть поморгав, он все же сфокусировал взгляд на лицах, теперь ставших более отчетливыми. Пройдя пару шагов внутрь, прямо к алтарю, чтобы не голосить на всю церковь – и так внимание батюшки было привлечено – он оказался прямо перед брачующимися. - Виссарион Поликарпович я, поверенный в делах вашей семьи, - «вашей» он выделил голосом, чтобы Марина и себя к этой семье не забыла причислить, - Счастлив нашему знакомству, раньше не довелось. Почтенно склонившись над рукой графини, безвольно повисшей в его ладони, он отвесил подходящий случаю поклон, выразил свою радость, восхитился красотой невесты и прочая, прочая… - Видите ли… Добрый день, Николай Викторович. Видите ли, Марина Антоновна, дело в том, что утром у меня были ваш супруг, Михаил Викторович, завещание привозили… Но это к делу не касается. Так вот, развод ваш до сих пор не оформлен и, как выяснилось, по вашей же неосмотрительности. Вы мне так и не соизволили документик переслать, а без него вы все еще жена графа Елагина. Младшего графа, я имею в виду. Чем больше он говорил, тем спокойней и уверенней становился его голос, а вот окружающих, похоже, охватывало все большее волнение. Каждому нравится быть хозяином положения, но приносить дурные вести – право слово, не самое веселое занятие. - Вы не переживайте, как только я от вас сей документ получу, вы сразу же, ну почти сразу же, через недели две-полторы, обретете полную свободу, - постарался задобрить и успокоить присутствующих Свиблов.
Николай Елагин: Так вот в чем оказалось дело! Вовсе не ему придется решать вопросы, не по его вине церемония была нарушена. Не подписала документы, не переслала их этому чертовому поверенному. Хотя, при чем тут Виссарион Поликарпович, его дело следить за верным исполнением всех юридических законов, и если бы не он не вмешался, то… Марина была бы сейчас двоемужницей? И все из-за того, что она никогда полностью не доверяла ему. Своим старанием не взваливать на Николя свои проблемы, она всегда проявляла высшую степень недоверия по отношению к нему. Ей было проще провести ночь с Мишелем, чем попросить его помощи. И в чем был смысл той жертвы? Она получила эти документы и забыла про них? Видимо, воспоминания о проведенной ночи были так впечатляющи, что подписанные документы ей оказались уже не нужны. Она использовала их обоих в своих целях! И пусть рассуждения эти были в высшей степени глупы, но то говорил голос обиды, разочарования от того, что испорчен самый главный день в его жизни. - Благодарю, Виссарион Поликарпович, за Ваше своевременное вмешательство. – Человеку стороннему могло показаться, что Николай совершенно спокоен, но Марина, прекрасно знавшая его обычные интонации, могла догадаться, что ее несостоявшийся муж тщательно сдерживает гнев. Любое неверно сказанное слово могло освободить клокочущую ярость, пока что удачно сдерживаемую. Однако, все предыдущие событий уже изрядно истощили источник терпения у Елагина-старшего. - Отец Яков, - Николай обратился к священнику, который должен был их обвенчать – венчание не состоится. – Николай перевел взгляд на ошарашенную Марину, и внезапная догадка дошла до его сознания. Какой же прекрасной актрисой оказалась женщина, которую он любил все жизнь. Все, что он делал, он делал лишь для нее, и что получил в ответ? Одного он никак не мог понять: за что? Николай понял, что слишком сильно устал, чтобы принимать решения. Он ждал. Когда Марина соизволит хоть как-то отреагировать на все происходящее. Сейчас она стояла в немом изумлении, видимо никак не могла понять, как ее план, ее безумный план, мог рухнуть в самый последний момент. Опоздай Виссарион Поликарпович всего несколько минут, и таинство было бы совершено. Николай никогда не был слишком набожен, но он ощутил всю мерзость чуть не свершившегося греха. И что бы было потом? Расторжение брака, объявление о его недействительности? Какой позор! А если бы Мишка, его родной брат, которого он готов был задушить, уничтожить, убрать со своему пути, ради нее, не обратился с завещанием к стряпчему, Николай бы и вовсе ничего не узнал! Он так и оставался бы счастливым, но обманутым мужчиной. А она? Разве осталась бы она надолго с таким олухом? Конечно, ей нужно все это было, чтобы он признал свое отцовство. Марина, как любая мать, готова на все, лишь бы ее ребенок был в безопасности. Любила она Мишку, но отцом ребенка желала видеть Николая. Боже, как он устал. Как молниеносно рассыпались все его надежды и мечты!..
Марина Елагина: Нет... Нет! Ну, пожалуйста не смотри на меня так! Ты все не так понял, милый! Ну, ПОЖАЛУЙСТА!!! Марина не отводила взгляда от лица Николая, пытаясь сказать - внушить - ему так, потому что не могла произнести этого вслух. Не устраивать же выяснение отношений в стенах дома Божьего?! Это было какое-то чудовищное недоразумение, абсурд, глупость... Почему Мишель позволил ей забрать тот листок с подписями? Потому что хотел, чтобы так получилось? Но нет, даже в нынешнем шоковом состоянии Марина не могла обвинить Михаила в такой подлости по-отношению даже не к ней - к собственному брату! А значит - случай. Как всегда. Тот самый маленький камешек, который, сорвавшись с вершины скалы, своей неощутимой вибрацией вызывает грозный камнепад, разрушающий все на своем пути. Господи, да разве она, отродясь никогда не интересовавшаяся никакими делами мужа настолько, что даже в глаза не видела его поверенного, - разве могла она знать, что сама загоняет себя в ловушку, из которой теперь не выбраться?! А Мишель... он был слишком обижен, слишком ранен ее сарказмом, чтобы самому это понять и остановить ее. Круг замкнулся. Череда случайностей, зло, помноженное на зло... Как она сможет теперь это все ему теперь объяснить?! Сколько длился их молчаливый диалог? Минуту, две? Марина истово молилась, чтобы ее просьба - не к Богу, к Николаю - понять ее правильно, была услышана. Она хотела увидеть это в его взгляде, но там плескалась лишь темная боль, обида и... усталость? Николай точно постарел за эти минуты. Впрочем, так иногда случается, когда человек одномоментно лишается чего-то главного в жизни, того, на что он привык опираться. Такой опорой старшему из братьев Елагиных много лет служила уверенность в своем чувстве к Марине. Даже, когда он еще и надеяться не смел на то, что оно, чувство это, может оказаться разделенным, а уж потом - и подавно. Чувство, в котором он нынче разочаровался... - Прости, - только и смогла проговорить она вслух. - Прости меня. Я знаю, что в это не возможно поверить - но ты попробуй! Ради того, что нас связывает! Николай, я безмерно виновата, я глупая! Я... Послушай, мы сейчас поедем вместе с Виссарионом... Поликарповичем, - она с трудом вспомнила его отчество, - в его контору... нет! Сперва к нам. Я возьму этот злосчастный документ, и мы отправимся в контору. И все уладим, ведь так? Ну, что нам подождать две недели?! Мы ждали гораздо дольше, Николенька! Мы... ты ведь поедешь со мной? - она робко попыталась прикоснуться к руке Елагина, сжатой в кулак, но он отстранился от прикосновения Марины. - Николенька... - прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы и добавила беспомощно. - Нет, пожалуйста...
Николай Елагин: Марина пристально смотрела Николаю в глаза, в них отражалось множество разных чувств, явных и едва уловимых. Но отчего-то все они казались Николаю свидетельствами ее вины. Страх означал лишь волнение за будущее. Сожаление никак не могло обернуться раскаянием. - Я слишком долго ждал. – Николай отвернулся от женщины, которую любил больше жизни. Стоило ли цепляться за нее все эти годы? Стоило ли лишать себя надежды быть счастливым самому и сделать счастливой любую другую женщину? Он бы сумел, многие из его подруг мечтали об этом, но даже не смели заговаривать об этом. Женщину невозможно обмануть никакими заверениями, никакими обещаниями, когда в глазах обнимающего их мужчины, видят отражение другой. - Я устал… - Николай старался говорить тихо, чтобы их разговор не был слышен никому, кроме них двоих. Его душа разрывалась на части, он почти физически ощущал, как искажаются его чувства, и не собирался делать это достоянием многих. Вполне достаточно, что Марина видит это. Что ж, это зрелище должно тешить ее тщеславие. Не существует на свете другой женщины, которой он позволил бы это увидеть. Но даже сквозь призму боли, гнева и зарождающейся ненависти, он обожал ее. Восхищался проникновенным выражением страдания на ее лице. Весь образ ее был полон той одухотворенной печалью, что даже сейчас Николя не мог не любоваться. Он так долго ее любил, что не сумел разлюбить ее в один момент, даже если бы он этого захотел. Но что-то в нем безвозвратно изменилось, сломалось. И он уже не мог быть таким, каким был несколько минут назад. Он взял ее руку в свою и поцеловал, продлевая себе пытку этим последним подарком. Николаю хотелось опуститься перед Мариной на колени, но это было бы похоже на дурную комедию. Обманутый любовник плачет у ног возлюбленной, которая изменяла ему с собственным же мужем. Невероятно забавно! Горько и невыносимо. Незачем затягивать, иначе он испортит этот последний миг их единения своим нелепым поведением. - Поезжай домой Марина, нам нечего здесь больше делать. – Николай развернулся и вышел из церкви. За спиной оставалась глухая тишина.
Марина Елагина: Он вышел, ни разу не обернувшись, тихо закрыв за собой двери храма. Двери, из которых они должны были сегодня выйти вместе, счастливые... Движение воздуха, создавшееся от резкого открытия тяжелых деревянных створок, донеслось сквозняком, от которого Марине, в ее легком наряде, несмотря на теплую погоду на улице, сделалось зябко, и она вздрогнула. Да, это, верно, был просто сквозняк, но молодой женщине показалось, что холодно стало оттого, что случилось ей в одночасье лишиться теплого покрова любви Николая, который незримо укутывал Марину от всех невзгод и ненастий, подстерегавших ее на жизненной стезе. С трудом переведя взор с двери на лица присутствующих - последние минуты Марина как-то совсем забыла о том, что в храме они с Николя были не одни - она имела возможность наблюдать три разных реакции на происходящее. Сочувствие и всепонимание в глазах отца Якова, спокойствие и уверенность в том, что поступает, как должно, в глазах Виссариона Поликарповича, слезы и непонимание - в глазах матушки. Когда Марина пересеклась взглядами с Тамарой Николаевной, подбородок пожилой дамы вдруг задрожал, и она всхлипнула: - Марина, доченька! Но как же так?! Что же это? - запричитала она. - Позор-то какой! И как так вышло, что документы оказались у тебя, а не у Мишеля? Как ни странно, истерические восклицания матери саму Марину отрезвили. Голова перестала кружиться, стих шум в ушах, а слезы, было показавшиеся перед уходом Николеньки, высохли. - Прекратите, маменька! - сказала она, сама поражаясь спокойствию собственного голоса. - Это недоразумение, я же сказала! Виссарион Поликарпович! - графиня Елагина обернулась к стряпчему. - Вы же приехали в экипаже? - тот ответил утвердительным полупоклоном. - В таком случае мы тотчас же - быстро! - поедем к нам домой, возьмем злосчастный этот листок, а потом - столь же неотложно - отправимся в Вашу контору, чтобы закончить этот затянувшийся фарс - мой прошлый брак. Вы оформите все lege artis, покажете и объясните мне все, до последней буквы, чтобы уж больше никаких осложнений. И через две недели Вы, отец Яков, нас обвенчаете! - закончила Марина тихо, но с такой решимостью в голосе, что священнику ничего не оставалось, как тоже молча согласиться. Марина поражалась своему нынешнему поведению. Где ее привычная робость? Где нежелание вмешиваться в дела, не относящиеся к разряду "дамских"? Но хватит! Такое поведение стоит ей слишком дорого - оно стоит ей счастья. Да нет, их общего счастья с Николя. Ибо Марина не верила, не могла поверить, что такая огромная, всепрощающая любовь, как его, может просто так исчезнуть, кончиться в один, даже самый ужасный и горький момент. А значит - шанс есть. И она будет за него бороться, хотя бы потому, что это счастье и эту любовь Николя она намерена делить с тем крохотным существом, которое теперь носит под сердцем. - Но, милая... - тем временем, растерянно проговорила Тамара Николаевна. - Отчего же нам не поехать всем троим в нашем экипаже? - Нет, мама. Так будет лучше. Тебя всегда укачивает от скорой езды, а нам надо действовать быстро. Противиться приказному тону этой новой Марины никто не решился, а потому все вышло так, как она желала. Вскоре графиня Игнатова уже была водворена в карету с фамильными гербами своего семейства на дверях, а Марина заняла место напротив Виссариона Поликарповича в значительно менее помпезном и меньших размеров, что, впрочем, было только на руку - из-за большей мобильности, - и все участники несостоявшейся церемонии венчания, кроме, разве что батюшки, отправились к дому Игнатовых. далее
полная версия страницы