Форум » Петербург » Именины графини Белозёровой (окончание) » Ответить
Именины графини Белозёровой (окончание)
Анна Белозёрова: Дата - 15 декабря 1832 года. Место - особняк Белозёровых на Фонтанке. Участники - открытый эпизод.
Ответов - 55, стр:
1 2 3 All
Денис Долманов: Денис давненько не был в руки карты, наверное, с дня своего венчания с Соней (короткие партии в дни их размолвки, не приносящие никакого удовольствия, разумеется, не в счет), а потому стратегию игры выстраивал аккуратно и очень осторожно. Возможно, его политика в партии могла показаться кому-то очень уж сдержанной и чопорной, не чета задору Шуленина, его нагловатому обаянию любимца Фортуны, артистизму профессионального кутилы, но Долманов был собой доволен. Известно, что настоящий класс в такой игре как "Дурак" показывает не тот, кто быстрее всех сбросит карты, но тот, кто умудряется повесить как можно больше "погон" на противника. Даже барона с его чрезмерной осторожностью дважды "возвели в чин", вынудив расстаться? как и Шуленина, с галстуком и сюртуком. Делать это так же небрежно и изящно, как Александр, у Долманова не получалось, но их, кажется, с лихвой заменяли самоирония и простота. Молодой человек, четвертый за столом, неизвестный, кажется, ни самому Шуленину, ни Долманову, ни, кажется, даже юной графине Белозеровой, судя по всему, чувствовал себя как-то потеряно, неуверенно. Но самая настоящая борьба шла как раз между молодежью: Александром Ивановичем и Варварой Александровной, остальные были просто фоном. Сложно сказать, как отнесся сам барон к выходке девушки. Если бы Варвара была его собственной родственницей, то, пожалуй, подобная выходка вызвала гнев и неудовольствие его. Но в сложившейся ситуации, Денис Брониславович испытывал скорее уважение и даже восхищение смелостью и решительностью мадемуазель Белозеровой, настоящей хозяйки приема, поддерживающей любые начинания своих гостей. Слухам, которые обязательно пойдут, сам барон относился довольно равнодушно, наверное потому что сам не часто давал поводы шушукаться за спиной, и отчего-то считал, что большинство его знакомых так же пренебрежительно относятся к сплетням. Игра была в самом разгаре, когда явился Иван. И не просто явился, а устроил настоящий скандал. Денис, наверное, все же был не очень хорошим отцом, если с первых же слов не разгадал притворство в поведении сына. Но пока не заговорил Шуленин, Долманов-старший искренне не понимал, что же вызвало такую ярость у Вани... Но отвечал плут международного уровня уж очень гладко и спокойно, чтобы вся драма была ну абсолютно спонтанной. - Иван, успокойся, - ответил на слова Александра, помещик, примирительно демонстрируя раскрытую ладонь. - Что на тебя нашло? Или ты огорчен, что сам не играешь? Разумеется, нужно пытаться свести все дело в шутку. Иначе вот тогда позора не оберешься, позора безусловно ненужного, если учесть, что в ближайшее время Денис планирует женить сына на какой-нибудь из молоденьких девушек, представленных в этом сезоне на балах, как на элитных выставках. А с имиджем педанта и зануды, да еще и скандалиста, Ивану будет сложно обрести достойную спутницу жизни. - Спокойнее нужно быть, - закончил он. Кажется, на том партия и прервется - вот уже и Загорский спешит с гневной миной.
Маргарита Панина: В голове разлился дурман, Маргарита убеждала себя, что виной всему Луиджи, и она должна постараться покинуть бал до начала котильона. Но господин Маркинов, - хотелось назвать его просто Борисом, как если бы он был ее родственником, - совсем не стремился навязать ей свое общество, не прилагал усилий соблазнить ее, чтобы получить богатую невесту. Его восхищение было молчаливым и вместе с тем искренним. Он не стремился раскрыть ей всю свою душу, и, может быть, именно поэтому, она почувствовала к нему доверие и симпатию. Как минимум. Но и большего она позволить себе тоже не могла, ведь хотела она того или нет, но Луиджи если не убил в ней начисто все светлые чувства, то заметно ослабил способность их испытывать. И с этим трудно было что-либо сделать. -- Что ж… Можете называть меня так, - графиня сдержанно, но любезно улыбнулась. Начинался танец, и Марго невольно задалась вопросом – насколько ловким в этом искусстве окажется ее новый знакомый. -- Может быть, это странно… я вижу Вас в первый раз, - Марго решилась развеять терзавшие ее смутные догадки, и узнать хоть что-нибудь об этом человеке. Он был непохож на других ее знакомых, как, впрочем, и Шуленин, только у них непохожесть была совершенно разного. И если с Шулениным ей было все более-менее понятно, то, касательно непохожести Маркинова у нее имелись только темные, далекие от истины домыслы. – Вы недавно приехали в Петербург? – Она надеялась, что Борис не сочтет этот вопрос обидным для себя. – В противном случае… я искренне удивлена, каким это образом нам удалось избежать знакомства много раньше. …И очень жаль. Я нашла его очень приятным, пускай и произошло оно при таких щекотливых обстоятельствах. Проговорить это вслух она сочла излишним. Маргарита снова и снова гнала мысли о Луиджи, и больше всего боялась, что он снова будет искать ее общества. Как сейчас, не к ночи будь помянут. Впрочем, последнее было скорее случайностью – Марго досадно разминулась с молодым человеком, которому обещала этот танец. Они были мало знакомы, и буквально потеряли друг друга в переполненном зале. Зато она обрела Бориса Маркинова. Следующим ее партнером должен быть старший сын князей Чернецких, - что ж, он человек проверенный, и разыщет ее без труда.
Владимир Загорский: Несмотря на то, что курил редко и мало, преимущественно, когда нервничал, во внутреннем кармане сюртука он всегда держал одну-две сигары, чтобы, в случае необходимости, выкурить самому, да и поделиться с кем-то, мало ли? «Случаи», такие происходили с ним, как уже было сказано, не часто, однако теперь был именно один из них. В очередной раз за несколько последних встреч повздорив с Варварой, прямиком из бальной залы, Владимир Дмитриевич направился на улицу. А именно – вышел на крыльцо парадного подъезда дома Анны Оттовны в надежде, что морозный воздух и несколько затяжек сигарного дыма приведут в равновесие его мысли и несколько успокоят эмоции. К тому же, тут было относительно тихо и спокойно, разве что кто из гостей тоже выходил ненадолго подышать, но знакомые среди них, к счастью, не попадались. Закурив, он вновь стал перебирать в памяти все свои разговоры с Варей, и те пени, что девушка в сердцах высказывала ему последнее время. И тут уж надо сказать спасибо то ли сигаре, то ли морозу, который уже успел основательно пробрать Загорского сквозь сюртук, но вдруг ему, в самом деле, стало ясно, в чем дело. Варя в нем просто не уверена! Почему – вопрос другой. И ее вины, в общем-то, в этом нет. Скорее уж он сам, глупец, забыл, что она – все еще совсем девочка, несмотря на то, что выглядит взрослой девицей, да и хочет ею быть. Однако детское собственничество, это самое «моя игрушка, значит, не дам ее никому, буду играть один», еще не ушло из ее характера окончательно. И его маленькая девочка, его любимая Варюша, еще просто не может осознать, что никуда он от нее не денется, потому как пропал окончательно и бесповоротно в тот момент, когда впервые коснулся губами ее губ, совсем неподалеку отсюда, в саду за этим самым домом. И ей надо просто объяснить это, чего он все никак не удосужится сделать, вовсю изображая Чайльд-Гарольда и Дон Гуана в одном лице весь сегодняшний вечер. «Ну да, Владимир Дмитриевич, отношения со столь юной барышней подразумевают, помимо радости, от того, что первым открываешь ей дверь в мир чувств, еще и некоторое количество проблем. Которые решать приходится более мудрому из двоих. Ну или хотя бы старшему, ибо в мудрости вашей отныне имеются вполне законные сомнения, коли вы не поняли этого всего раньше», - усмехнулся Загорский и затушил сигару об мраморные перила. После чего отправился обратно в дом с твердым намерением найти Варвару, увести ее, наконец, в тихое место и поговорить. Хотя, вообще, давно пора заканчивать с этими тайнами мадридского двора! Сегодня он этого, конечно, не сделает – не место, да и не время, но, пожалуй, в ближайшие дни нужно поговорить с Анной Оттовной начистоту и официально попросить у нее руки Вари, коли нет возможности сделать это у Александра Васильевича. Яркий свет в зале, где он вскоре оказался вновь, слегка ослепил Загорского, чьи глаза уже приспособились к темноте на улице и более приглушенному, чем здесь, свету в помещениях, через которые он шел сюда. Поэтому он не сразу разглядел, что там за собрание возле ломберного стола. А когда разглядел, наконец, – опешил. Несколько человек играют в карты, раза в два больше вокруг них – наблюдают. И среди тех, за кем наблюдают – Варвара! Преспокойно играет в карты, будто бы не знает, что для незамужней девицы такое поведение недопустимо! И куда только смотрит графиня Белозёрова! Он оглянулся туда, где весь вечер восседала в своем кресле именинница, и увидел, что смотрит Анна Оттовна, в прямом смысле этого слова, на какого-то белокурого юношу, причем – весьма любезно. И разговаривает с ним, не обращая внимания на явное нарушение приличий со стороны ее внучки. Нет, он никогда не был ханжой, помешанным на правилах этикета, но это, в самом деле, было уж слишком! И Варя… «Что ей в голову пришло?!» - мысленно вопрошал себя Владимир Дмитриевич, наблюдая за игрой и мысленно занося в список того, что хотел объяснить ей сегодня, раз уж она сама этого не в силах понять, пункт о том, что барышне следует демонстрировать на людях не все свои умения, если она не ставит целью стать «притчей на устах у всех».
Иван Долманов: Иван улыбался.... Улыбался, можно сказать, во весь рот, но - тайно. То есть улыбка эта была достоянием лишь его, его одного. Все складывалось так удачно, как он и мечтать не смел. Нет, поправка, мечтать об этом он и не стал, взгляды и планы на этот вечер у него были совсем иные. Но это было то, чего хотела Варвара. Он был ее покорный слуга и исполнил лишь то, что она просила. По своему, конечно. Мир вообще жесток, и глупо ожидать от судьбы подарков. Иван не ждал, потому и улыбался. Но это улыбка осталась глубоко внутри, за маской из разочарования и некой доли гнева. Он видел слегка расстроенное лицо отца, ясно говорившее: с таким характером, Ваня, жену мы тебе не найдем, ох, не найдем. И пусть! Иван вдруг подумал, что ... не торопится жениться. Ну что, что ему это даст? Нет на горизонте ни одной достойной девушки, которую он желал бы назвать своей женой. Но пусть, пусть даже она найдется... Что потом? В свои двадцать три он окажется по рукам и ногам связан семейными узами. Придется забыть про вольную волю, про капризы и собственные проблемы, потому как проблемы семейные куда больше. И - каждый вечер - до самой старости - одно и тоже: завтрак с женой, болтовня, обед с женой, поездки в гости, ужин с женой, в постель с женой... Этак любая красавица осточертеет за пару лет... Нет, Иван был молод, кровь его кипела, а душа желала разнообразия. - Я спокоен, отец, - сквозь зубы молвил он, замечая, как к столу подходит очень знакомый ему человек. Как его там... Кажется, это и есть Загорский. Тот самый его дальний родственник. - Но Варвара... мадемуазель Белозерова ведет себя... - казалось, он не знает, как именно выразить свою "ярость". Он долго подбирал слова и, в конце концов, воскликнул: - Это же недопустимо! Вы...вы... - сейчас он обращался к Варе. Вновь не найдя слов, он просто развел руками и бессильно опустил плечи в жесте: я очень, очень огорчен...вы разочаровали меня.... - Боюсь, я должен поговорить с бабу... с Ульяной Елизаровной! - наконец, подвел черту Иван, и, даже не прощаясь, отделавшись лишь небрежным кивком, поспешил к бабушке. Бабушка пребывала все еще в компании своей давней подруги и бабушки Варвары, поэтому к ним Иван подошел с поникшими плеча и таким удрученным видом, словно являл собой скульптуру: мировая скорбь и разочарование. - Мое почтение, - мрачнее тучи приветствовал их Иван, отвлекая внимание от какого-то изящного, но по мнению Ивана, слишком женственного юноши. - Сударыня, благодарю Вас за высокую честь быть приглашенным на ваши именины. Прием был великолепен - все это Иван говорил дежурным тоном, пытаясь выдавить из себя улыбку. - Благодарю... И - позвольте откланяться. Бабушка, я вас покидаю...
Борис Маркинов: Борис смотрел в ярко-зеленые глаза Маргариты, легонько сжимая ее тонкие пальчики в своих ладонях. Эта волшебная зелень околдовывала, затягивала, точно омут, и он время от времени отводил взгляд, стараясь не смущать девушку своим пристальным вниманием. Эта красавица, чудесная мечта, была совсем рядом, и их руки касались друг друга, но в то же время не было на свете женщины более далекой и недоступной, чем графиня Панина. Девушка иного круга. -Я редко бываю в свете, - Объяснения нелегко давались Маркинову, который старался одновременно и не сказать Мэгги всей правды, и в то же время не солгать. – Я веду более уединенный образ жизни, и мое появление здесь – чистая случайность, графиня. Однако, я благодарен провидению за этот вечер, поскольку именно сегодняшний вечер дал мне возможность увидеть вас. От волнения, с трудом выдерживая чарующий взгляд Мэгги, Борис спутал несколько фигур и неожиданно остановился, чтобы вновь вспомнить движения, не выпуская, однако, ее рук из своих. Ее прелесть всколыхнула в нем палитру ярких и острых переживаний, напомнивших давнишние чувства к Лили Чернецкой. Нахлынувшие чувства затуманили его голову, и, сам не зная отчего, Борис Дмитриевич вдруг поднес ее изящную ручку к губам и нежно поцеловал тыльную сторону.
Никита Красавин: - Он меня всё время нахваливает, - смущённо улыбнулся Никита. Что ж, таковы обязанности опекуна, хотя Чернышов им и не являлся... ну, как его ещё по-другому назвать? В общем, взялся протежировать молодое дарование, и дело своё знал. - Поэт - это, пожалуй, громко сказано... ну да, увлекаюсь стихосложением, немного перевожу... Но про замену Пушкину - это Иннокентий Романович и в самом деле чересчур. - Ничего, не испорчу, - усмехнулся Чернышов. - Ну что уж вы, душенька Анна Оттовна, расчувствовались... Не стоит, не стоит! Вам-то как раз сейчас веселиться надо! Александра Петровича, конечно, и сам премного уважаю, но дадим сказать и молодому поколению! - Как вам будет угодно,графиня, - Красавин чуть опустил глаза. - Отказывать имениннице не принято! Правда, не знаю так сразу, что вам прочитать... Ну, вот есть из последнего кое-что... Называется "Чайка". Когда под сенью сизых туч И свистом ветра море злится, Ты в небесах, как солнца луч, О, чайка, свободная птица! Ты не страшишься гроз и бурь И пролетаешь стран границы, Как небосвод чело ни хмурь – Ты, чайка, свободная птица! Прошьёшь ты воздух, как игла, И – снова вдаль, вперёд стремиться… И будет бриз ласкать крыла Красивой, гордой, вольной птицы. Чернышов слегка поморщился. Он считал это стихотворение несколько вольнодумным, а Никите оно нравилось. - Вы бы, может, про белую розу прочитали, - предложил он. - Всё, знаете, почувствительнее... - Да ну, вспомнили, Иннокентий Романович! - смутился юноша. - Оно старое, никакой критики не выдерживает. - Ну не знаю, кажется, той барышне, которой вы его в своё время посвятили, понравилось, - вполголоса хихикнул граф. - Эх, молодёжь! ну да ладно, без демонстрации вашего чудесного голоса мы вас всё равно, не отпустим, сударь мой! Верно я говорю, матушка? - Я только с радостью, но, кажется, сейчас не время... Вон господа игру затеяли, может, после? - Конечно, конечно, - промурлыкал граф. - Будет чудный приз нашей юной победительнице! Однако игра пошла не совсем так, как предполагал Чернышов. Видимо, Варваре Александровне достался достойный противник. Нельзя было не признать, игра носила несколько скандальный оттенок, так что вскоре нашёлся некий молодой человек, решивший прекратить это безобразие. Кажется, один из воздыхателей Ваоеньки Белозеровой... Видимо, поступок юной графини его порядком раздосадовал, так как он тотчас же сухо откланялся. Красавин рассеяно проводил его взглядом. - Кажется, Иннокентий Романович, сейчас не самое подходящее время для домашних концертов, - усмехнулся Никита.
Маргарита Панина: -- Борис Дмитриевич, зачем вы сделали это? Во взгляде Марго не было ни осуждения, ни поощрения. Если бы она не была собой… боже, как она была бы сейчас счастлива, если бы прошлые ошибки не давили на нее тяжелым крестом. Ах, Луиджи, Луиджи… Все отнял ты у меня. И вместе с сердцем похитил способность любить. Но была ли эта мимолетная вспышка чем-то более серьезным, чем минутный порыв? Марго не допускала грязной мысли насчет порочных, меркантильных намерений Маркинова – его поведение, взгляды, голос – не давали повода усомниться в его искренности. Но, ей казалось, что Борис – человек вспыльчивый и увлекающийся. Такой с легкостью забудет, что говорил час назад другой женщине. А может быть, и нет. А что если… Нет, в сторону все. Не бывает любви с первого взгляда. Это может быть все, что угодно – интерес, влечение, страсть, но не любовь. -- Граф Бельмонте… тоже начинал с этого… Марго не знала, зачем она это сказала, но этот неожиданный поцелуй задел в ней какие-то живые струны. Всколыхнул в ней какие-то потаенные чувства, которым она дала повеление замолчать навсегда. Она давно потеряла из виду Луиджи, и опасности, которая давно отступила, уже не боялась. Но перед обаянием и пылкостью нового знакомого она почувствовала себя незащищенной. Она не ожидала подобного натиска, но, повинуясь своим ограничивающим убеждениям, испытывала некий страх, как только в ее душе начинали шевелиться давно забытые чувства, названия которым дать было невозможно. Она больше не увидит этого человека. Он не любит свет. У него другой образ жизни, другие ценности. Но, сквозь томительный дурман охватившего ее наваждения, Марго знала и верила – Бориса Маркинова она не забудет. Никогда.
Ульяна Зубова: Все внимание мадам Зубовой было приковано к карточному столику, поэтому, когда к Анне Оттовне подвели князя Красавина, она лишь мельком на него глянула, и продолжила следить за игрой, в душе негодуя, как ее подруга может такое позволять внучке. Спустя некоторое время, игроков совсем закрыла толпа любопытствующих, и ей пришлось на время отвлечься от столь грандиозного события. Тем более, что юноша рядом с ними занялся декламацией стихов. Появление в зале Ивана и скандал, что разразился среди игроков, вновь привлек всеобщее внимание. Ее мальчик шел к ней быстрым шагом с выражением страдания на лице и вселенской скорби в глазах. - Ваня! – только и смогла вымолвить старушка, на его слова. Но уговорить его задержаться, возможности не оказалось. Было видно, что он расстроен и разочарован. И сердце старушки невольно сжалось. С немым упреком она глянула на Аннушку, которую тоже все это крайне опечалило, - Ну езжай, езжай. Дома поговорим.
Александр Шуленин: Почему-то это стало становиться традицией – где Шуленин, там и скандал. Надо отметить, он не испытывал от этого никаких неудобств, наоборот, это вносило определенную живость в его существование. Наверно, он уже и забыл, когда в последний раз испытывал счастье просто от бытия. Будто его сердце было не в состоянии ускорять темп от маленьких радостей жизни, всему нужен был толчок, экстренная ситуация, хождение по лезвию. И вот что странно: все прекрасно знали о репутации Шуленина, но не боялись водить с ним дружбу, даже наоборот. Точно медом им был намазан этот азартный человек, игрок по жизни, нахал и лицемер. Были в его окружении и такие, что недалеко ушли по части совести от него. Но к ним Шуленин относился по принципу: «Держи друзей близко, а врагов – еще ближе». Пожалуй, единственным исключением из правил был Денис Долманов. Его Шуленин искренне уважал, потому-то и к сыну его отнесся, как к собственному. Не совсем, конечно, детьми Сашка не обзавелся, а потому это чувство было ему незнакомо. Но было в его отношении к Ивану что-то щемящее-нежное, почти трогательное. Именно поэтому без колебаний он опять подставил под удар свою репутацию, выполнив немного странную просьбу Ивана. Но – просьбы друзей не обсуждают, их выполняют. Если Ивану это надо, он, Алексадр Иванович Шуленин, не имел право обсуждать. -Эээ, Денис, кажется, ловить надо юнца! – задумчиво изрек он, поднимаясь с кресла. Поклонившись всем, уже в прежней шутливой манере заявил: - Благодарю всех за игру, это было незабываемо. Особенно вас, мадемуазель. Покорнейше прошу меня извинить, - Алексашка сделал большие глаза и прошипел Денису на ухо: - Попробую перехватить твоего свирепого Ромео… Авось еще уговорится и опомнится. И, еще раз одарив присутствующих кивком и улыбкой, вернув на место части туалета, поспешил за Иваном. Тот притормозил около бабушки, но радость быстро улетучилась. Иван был, что хорошая скаковая лошадь, перемолвился парой словечек, да и был таков, прежде, чем Сашка сумел протолкаться через толпу. - А, тьфу, ты, черт! – в сердцах, но негромко, выругался он, понимая, что дальнейшее преследование бесполезно. Что ж, вернусь к Долманову, поболтаем, решил для себя Шуленин и начал маневры… лишь для того, чтобы на половине разворота прямо перед собой узреть пару. Она и Он. Она была ему знакома, с ней он сегодня танцевал два танца подряд. А Он? Его он не знал, но видел прикосновение Его губ к Ее ладони. Как затрепетали ее ресницы, чуть порозовели щеки, чаще должного приподнялась грудь, а губы выдохом изрекли лишь пару фраз. Кто с чего начинал? – не понял Шуленин, но продолжал стоять у нее за спиной, чуть поодаль, в полразворота. Стоять и смотреть на этот милый светский обмен нежностями. Стоять и смотреть…. И мгновение стало вечностью. Перед глазами вновь и вновь крутилась картина. Он, целующий Ей руку…. Стоять и смотреть…. И чувствовать, как внутри зарождается странное ощущение, не похожее ни на что. Кажется, это гнев, но не такой холодный, к какому привык Шуленин. Теперь в нем пламя, готовое сжечь все дотла. Лицо напряглось, губы превратились в узкую полоску. Голубые глаза превратились в кусочки льда, а руки невольно сжались, точно ожидая почувствовать в ладони то ли рукоять шпаги, то ли пистолета… Нет!!! – точно хлыстом, ударило подсознание. И Александр остановился, соображая, что успел сделать вперед шаг. Еще чуть-чуть, и он оказался бы прямо у нее за спиной. Для чего? Есть ли смысл. Шуленин быстро разыграл одну из своих масок, ища повод для своего ступора. И нашел. Конечно, он бы предпочел златоволосую графиню, но та была слишком далеко. Зато вертихвостка Белосельская тут как тут! - Катрин, вы сегодня бесподобны! – шепнул он ей на ухо, сделав шаг чуть в сторону. Все выглядело так, будто к ней он и шел. Катенька зарумянилась, птичкой-ласточкой вспорхнула, позабыв подруженек и кавалеров, и сияя, точно пятак, развернулась к Шуленину, принявшись мило щебетать какую-то чушь…. Оставалось стоять и слушать, отчего-то чувствуя себя идиотом. Боже, во что я ввязался?
Анна Белозёрова: Молодой князь Красавин оказался, действительно, талантливым поэтом, однако сполна насладиться его стихами Анне Оттовне не то, чтобы помешало, скорее отвлекло ее, появление Ванечки Долманова, который, незадолго до того, графиня видела, пристально наблюдал за игрой Варвары в карты. Он и теперь, прощаясь, сохранял на лице это выражение разочарования, очень естественное, но Анна Оттовна прожила слишком много лет на свете, чтобы вот так сразу все принять за чистую монету. Потому не придала этому особого значения, догадываясь, в чем дело. Однако догадку эту высказывать не торопилась. Не теперь. И не внуку Ульянушки она станет высказывать все, что думает по поводу дурной комедии, что с таким усердием разыгрывали перед всеми эти двое - Иван и Варя. Вот с ней-то она и намерена была поговорить, причем, совсем скоро. Благо, и сама внучка уже была тут как тут. И с тем же скорбно-расстроенным лицом. Едва Иван откланялся и ушел, Ульяна Елизаровна, извинившись перед именинницей, поспешила отправиться выяснять, что же именно так расстроило внука у его отца, оставляя ее в обществе Иннокентия Романовича и его юного протеже. Поэтому откровенный разговор с любимой приятельницей на предмет детских шалостей также пришлось пока оставить. Ну да ничего! Свои они люди, разберутся. Тем более, что и сама Анна Оттовна собралась вскоре оставить почтенное собрание, сославшись на усталость и здоровье, что вполне допускал этикет для дамы столь почтенного возраста. Поэтому, представив подошедшей внучке, теперь уже лично, графа Чернышова и Никиту Андреевича, мадам Белозерова попросила общего внимания и, поблагодарив своих гостей за то, что оказали ей честь и удовольствие своим приходом, сообщила, что прощается с ними. Что, впрочем, вовсе не означает еще окончания бала. - Так что, дорогие мои, продолжайте развлекаться. Ибо, пока молоды, надо жизни радоваться, только это и правильно. А я уж пойду отдыхать, а Вас оставляю заботам моей Варюши,- Анна Оттовна обвела залу царственным взором, улыбнулась и слегка поклонилась гостям. Едва оркестр возобновил котильон, и всеобщее внимание вновь переключилось от хозяйки к танцам, графиня позвала внучку, и, когда Варя послушно склонилась к ней, тихо сказала, что желала бы, чтобы та ее проводила. - Пойдем, голубушка, пройдемся вместе до моих комнат. В кресле я покидать свои именины не хочу, а под руку с тобой мне идти - одна радость.
Софья Долманова: Софья Аркадьевна молча вынуждена была принять решения мужа играть в карты, смолчать, когда эта игра стала неприличной, по мнению Сони и многих других, по-отношению к девушке. Смолчать в адрес самой мадемуазель Белозеровой и, молча, восхититься ее мастерством. Как прилежная жена, она просто стояла чуть поодаль от супруга и следить за игрой. Ей порой становилось даже весело, глядя на проигравших, которые с деланным равнодушием расставались с платками и перчатками. И отчего-то больше всего не везло господину Шуленину, которого мадам Зубова кляла, как последнего шулера. Игра вынуждена была закончиться не столь весело, как начиналась. И отчасти, причиной тому стало появление Сонечкиного пасынка, который с возмущением, несколько преувеличенным, высказал Варваре Белозеровой свое неудовольствие ее выходкой. Гости, после всего случившегося, тихонько переговариваясь, стали отходить от карточного столика и игроков, и баронесса воспользовалась возможностью подойти к мужу. Видно было, что его раздосадовало поведение Ивана, и это ему было крайне неприятно. Более того, она видела, как пасынок уже покинул зал и следом за ним к выходу шла Ульяна Елизаровна. Соня даже не сомневалась, что старушка сейчас преспокойно может уехать без них. - Денис, я хочу уехать отсюда. Мне нехорошо, - последний, достаточно веский теперь аргумент, сразу же возымел на мужа влияние, и, пару минут спустя, чета Долмановых была в холле, где уже и мадам Зубова облачилась в свою накидку.
Борис Маркинов: Ее слова вернули Бориса на грешную землю, и только сейчас молодой человек осознал – они находятся не в затемненной, поросшей диким виноградом беседке в имении Чернецких, а в большом, полном высокородных гостей зале. На них смотрели многие. Хотя бы тот импозантный незнакомец решительного вида, который просто пожирал их глазами. Маркинов поймал на себе этот жесткий, гневный, потемневший взгляд незнакомого человека. Поклонник графини Паниной? И буквально тут же, на их глазах, ревнивый поклонник подошел с комплиментом к другой девушке, и та зарделась от счастья. Не переставая смотреть на смущенную Маргариту, Борис Дмитриевич тут же взял ее руку так, как было положено танцем, и поймав нужную позицию, продолжил движения. Слова застряли в горле, а перед мысленным взором Маркинова снова возникало лицо незнакомца. Что ж ты делаешь, безумец? Она не пара тебе. -Простите мой необдуманный и неразумный порыв, прелестная графиня, - В серых глазах Бориса мелькнула тайная горечь. –Клянусь, что больше вы никогда не увидите с моей стороны ничего, что могло бы смутить вас. У вас много поклонников, Мэгги, многие гости этого бала провожают вас восхищенными взорами, а я всего лишь один из них. Упоминание о графе Бельмонте напомнило Маркинову о том инциденте, который и свел его с прекрасной Маргаритой. Очевидно, их отношения были крайне сложными, и это оставило след в душе графини. Как много хотелось сказать! Но как беспощаден свет! -Граф Бельмонте? Он, должно быть, причинил вам много боли? – Надрывно проговорил Борис, глядя в ее глаза, не зная, как вернуть покой ее растревоженной душе. – Но он никого никогда не любил, кроме самого себя, а вы… такая, как вы… вы не оставите равнодушным ни одного мужчину. В вас нельзя не влюбиться! Посмотрите: сегодня многие смотрят на вас с обожанием! Граф Бельмонте... я не знаю, что сказать о нем. Наверное, у него ледяное сердце.
Маргарита Панина: Маргарите не было свойственно так легко терять контроль над своими эмоциями, становясь объектом пристального наблюдения для посторонних глаз. И не совсем посторонних. Можно даже сказать, совсем не посторонних. Слова сами собой застряли в горле, когда она увидела выделявшуюся среди прочих своей неподвижностью фигуру Шуленина. Она едва не высвободила своих рук, такова была неожиданность. Она не знала сама, чего она боится больше – гнева Александра или отчаяния Маркинова, но чувствовала, что угодила в расставленную ею же самой ловушку, и в ближайшее время вряд ли способна выбраться из нее без посторонней помощи. Неосторожность завела ее слишком далеко. И если для Бориса этот инцидент обойдется без последствий – может быть, он никогда больше не появится в свете, и не узнает даже десятой доли сплетен о своей персоне, да и Шуленину одна-другая скандальная история только добавит шарма и загадочности, то для нее то, что было, и даже то, чего не было, может оказаться губительным. У нее не было ни цели, ни желания провоцировать конфликт… Марго понизила голос, насколько это было возможно при гремящей музыке, и прошептала, обращаясь к Маркинову: -- Борис Дмитриевич, мы потеряли осторожность. Увы, не все в этом мире целиком зависит от наших желаний и устремлений… Двусмысленно. Пусть… Хотя бы не жестоко. Впрочем, сейчас любое ее слово может быть использовано против нее. И если графиня Панина сама бросилась в омут головой, то ее неожиданный знакомый ни в чем не виноват. Он не знал, кто она такая. Он не знал ее жизни, истории ее сердца. Он должен ее понять. И простить. Если сможет, конечно… Звучали последние аккорды вальса, который длился всего несколько минут, но заставил пережить очень много. Но, даже не будучи уже прежней графиней Паниной, надменной и знающей себе цену светской львицей, Марго по-прежнему боялась самой себя… но теперь уже причина ее страха носила другое имя, и девушка затруднялась ответить самой себе, какое. Как жаль расставаться… Но другого выхода нет. Марго снова взглянула на Маркинова, не зная, что сказать ему. Банальное «мне было приятно с Вами познакомиться» не вписывалось в эти рамки. Поблагодарить за вызволение из беды? Лучше просто промолчать. Ее молчание все скажет само за себя… Но долго молчать было выше ее сил. -- Я никогда не забуду нашей случайной встречи… и этого танца, - Изумрудные глаза потемнели. – Вы вернули мне веру, которая, казалось, была утрачена мною навсегда. – Довольно. Больше добавить нечего. Он вернул ей веру. Так мало сказано… и так много. Его рука уверенно, но бережно сжимала ее холодную ладонь, и Марго не торопилась выпускать ее. Даже, когда в рядах кавалеров, ожидающих своей очереди, на первый план выступил стройный силуэт молодого князя Чернецкого. Казалось, тот напрягся, увидев их, и бросил странный взгляд в сторону ее спутника, что не могло не растревожить графиню, поскольку в этом взгляде дружелюбия было не больше, чем в холодном высокомерии Луиджи Альцетти. Она никогда не считала Чернецкого злым или неблагоразумным человеком, даже напротив, гнев был ему мало свойственен, и своим безукоризненным воспитанием молодой человек доказывал обратное. Что впрочем, не склоняло Маргариту к решающему выбору в пользу именно этого поклонника. Она посмотрела на Бориса. Похоже, и его эта мимолетная встреча не оставила равнодушным. И навряд ли была ему приятна. -- Вы знакомы с князем Чернецким? – поинтересовалась она, как можно более сдержанно, чтобы Борис Дмитриевич не заподозрил в ней повышенного интереса к этому обстоятельству. Слишком мало знала она о прошлом Маркинова, чтобы догадываться, какие общие тайны могли связывать их.
Борис Маркинов: Вальс подошел к концу, и, прощаясь с Маргаритой, Борис прощался со своей недосягаемой мечтой, которая так случайно и нелепо явилась ему в непростой период жизни. Явилась, чтобы поманить в горние выси и исчезнуть, развеяться. И другого исхода он не видел, ибо приблизиться к мечте значило открыть ей свое истинное лицо. И, возможно, заслужить ее неодобрение, прослыть в ее глазах бессовестным аферистом, ищущим выгодной партии. Так пусть же он останется в ее памяти безвестным, но идеальным рыцарем, спасшем прекрасную деву от козней злого колдуна. Он легонько сжал ее хрупкое запястье. -А Вы, милая Мэгги, подарили мне несколько минут счастья и блаженства, - Борис внимательно смотрел на нее, стараясь запечатлеть и запомнить каждую черточку ее лица. – Право же, только ради этого дивного танца мне стоило здесь появиться. Уверен, что очень скоро любовь вспомнит о Вас, и Вы будете счастливы, - с болью в голосе добавил он, сожалея, что не ему, а другому суждено составить ее счастье. Они медленно продвигались от центра зала к стене, и вскоре Маркинов почувствовал чей-то неприятный, обращенный на него взгляд. Он повернул голову, и увидел своего недавнего родственника и друга, а теперь неприятеля – князя Всеволода Чернецкого. Это он, исполняя волю матери, разорвал его связь с Лили, заставил рыдающую сестру выйти замуж. Это он в свое время бережно собрал отцовские закладные и прислал кузену… Маркинов почувствовал жгучую ненависть к этому человеку, даже вопрос Маргариты об их знакомстве привел его в бешенство. Борис едва удержался, чтобы ответить любимой женщине резкостью. -Сколько зим, сколько лет, дорогой кузен, - Чернецкий, криво улыбаясь, шагнул навстречу Маркинову. –Уверен, твои дела идут прекрасно, если уж я вижу вас в лучших гостиных Петербурга, в сопровождении самых красивых девушек столицы. -Гораздо лучше, чем ты думаешь, - коротко ответил Борис, не удостоив Чернецкого даже простым кивком. И чем тебе бы хотелось. -Однако, ты на редкость неприветлив, - в голосе князя прозвучала насмешка. – И даже не спросил о нашей дорогой Эвлалии Михайловне. Жива ли, здорова ли, счастлива ли… Как быстро ты забыл мою милую сестренку! Только присутствие Маргариты помешало Борису ответить высокомерному родственнику так, как тот заслуживал. И, почти равнодушно выслушав, что Эвлалия Михайловна и жива, и здорова, и только что вернулась с мужем из-за границы, а уж счастлива ли – так чужая душа потемки, даже душа родной сестры, чье счастье было разрушено не без твоего участия – Маркинов поспешил оставить неприятного собеседника и пожелать ему всего доброго, но Всеволод Михайлович превзошел его ожидания. Он тут же пригласил на танец графиню Панину, словно желая выразить свое превосходство над менее удачливым родственником.
Александр Шуленин: -- А мадам Бекасова, вы видели ее? Боже, как у нее хватило наглости явиться на прием к многоуважаемой графине после той скандальной истории. Вы же знаете... Ну скажите, что знаете? - Кэт говорила всякую чушь, но Сашка уже давно был научен не слушать всю болтовню женщин, выхватывая оттуда лишь реально ценные сведения. Да, историю бедной Бекасовой он знал. Какой пассаж.... И мало кого из кровожадных стервятников высшего света интересовало, что Лидия Николаевна была ни в чем не виновата, что отвергнутый ею господин Д. всего лишь старательно распускал о ней слухи, в которых делал е своею любовницей. И весь свет поверил этому игроку и выпивохе без гроша за душой, мгновенно опорочив всю добродетель набожной Бекасовой. Ее отец намеревался вызвать мерзавца на дуэль, но слег с приступом от волнений, мать выплакала все глаза. А Бекасова.... сильной воли женщина, как только с собой не покончила. Когда Лидия Николавна, неуверенно поприветствовав его кивком, прошла мимо, Шуленин не посчитал бесчестным для себя отвесить весьма низкий кивок бедной девушке. Та улыбнулась, искренне, но в глубине улыбки застыла печаль и отошла в сторону. - Знаю, мисс Кэтрин, знаю,- отмахнулся от настойчивой графини Александр, заметив, что Панина окончила танец с одним, целовавшим ее, и подала руку другому кавалеру. Скрипнули зубы, Александр сам себе подивился. И еще больше подивился, когда услышал злорадный шепот Кэт. Та заметила, что на представленную ею подругу Шуленин обращает слишком много внимания и поняла, что это было неправильное решение. Конечно, Кэтрин не была жестких нравов и репутацию свою знала, по крайней мере, подозревала о ней, но отдать Шуленина без боя... Нет. А значит, надо создать сопернице репутацию еще худщую. - А вот Панина, видите. Ох, она, конечно, моя подруга, но так вести себя неприлично.Она же... Вон, посмотрите на того смуглого дворянина, что крутился недалеко от посла, так она же с ним... у всех на виду... - невольно Шуленин проследил направление, куда указывала Кэт, и... обмер. Сердце забилось неровными толчками. Он этого человека...знал. И более чем уверен, что неудавшийся ученик Матиньи тоже его помнит. А это чревато.... - Прошу меня извинить, - немного грубо он отстранил Кэт и ринулся вперед, чтобы оказаться поближе к итальянцу. Чтобы понаблюдать за ним, но в этот момент столкнулся с тем самым, что танцевал с Паниной. И в душе вскипело пламя, помноженное на два вида топливо. - Сударь, куда вы несетесь, сломя голову? - воскликнул Шуленин. - Вы что, шоры вместо лошади себе одели?
Маргарита Панина: Дальше в лес – больше дров. А дров в этот вечер графине Паниной удалось наломать немало, и, что хуже всего, неприятности возникали непроизвольно, одна за другой, накручиваясь друг на друга точно снежный ком. Как все переплетено… Чернецкий, Маркинов, Шуленин, Альцетти… боже праведный! И возмутительное поведение князя по отношению к Маркинову стало для нее последней каплей. Чернецкого она знала давно, Бориса же видела первый, а возможно, и последний раз в жизни, но сейчас это ровным счетом ничего не значило. Она затруднялась ответить, почему это произошло, но случайному знакомому она сейчас верила больше, чем респектабельному человеку с безупречной репутацией, которая в ее глазах уже раз и навсегда утратила свою безупречность. Она не удостоила князя ни единым словом, ни даже кивком, и молча протянула ему свою руку… Ненависть вскипела в ней с новой силой, когда Чернецкий вел ее в центр зала. На полпути она остановилась, и жестко, даже гневно произнесла, обращаясь к своему спутнику: -- Простите, князь, но я вынуждена Вас покинуть… Сказала как отрезала. Пусть злится. Пусть ревнует. Ей все равно, что подумает о ней этот человек. Следующим танцем был котильон, и стало быть, у нее осталось совсем немного времени. Ей следовало бы разыскать Маркинова или Шуленина, которые помогут ей уехать быстро, не привлекая излишнего внимания. Но Маргарита решила действовать самостоятельно. Пользуясь общим весельем и предвкушением нового танца, девушка направилась к выходу. Вряд ли кто придаст этому значение. Она торопилась, почти бежала по гулким коридорам особняка, но вдруг прислушалась. Кто-то следовал за ней. Марго обернулась, не в силах побороть страх. Знакомый черный силуэт. Орлиный профиль на фоне стены. Девушка остановилась, прислонившись спиной к стене. Она была одна перед лицом врага. Сейчас она пожалела, что не обратилась за помощью к Борису или Александру.
Луиджи Альцетти: -- Графиня, позвольте… - его тон был почти умоляющим. – Вы обещали… Марго почувствовала, как ее обдало жаром. Неужели, сила этого человека была такова, что он до сих пор имел над нею какую-то власть? А она-то думала, что уже излечилась… -- Да, я обещала Вам котильон… - упавшим голосом произнесла девушка, в упор глядя на Альцетти. – Это еще не скоро. -- Марго, любимая… - надрывно прошептал Луиджи, приближаясь к Маргарите, которая была совершенно неподвижна. Она почувствовала свою безвыходность и незащищенность перед лицом опасности, и надеяться можно было только на счастливую случайность. Луиджи отрезал ей путь к отступлению. -- Почему Вы бежите от меня? Он стоял сейчас совсем рядом, и в одночасье его сильные руки оказались на ее талии. Марго встрепенулась, как птица, попавшаяся в капкан. -- Уйдите, прошу Вас… Сквозь нахлынувшее наваждение она почувствовала запах перегара, и задрожала еще сильнее. В состоянии подпития этот негодяй был непредсказуем. -- Когда-то Вы любили меня, Марго, - он резко схватил ее руку и поднес к губам. Его поцелуй больше походил на укус, и Марго отдернула руку, как от пылающих углей. -- А сейчас я не люблю Вас…Будьте Вы прокляты. Лучше бы она молчала!.. Маргарита увидела, как в темных глазах графа вспыхнули искры ненависти, перемежающейся с диким, нечеловеческим страданием. Не помня себя от отчаяния, граф упал перед нею на колени, рыдая и покрывая ее руки адскими, остервенелыми поцелуями, которые не вызывали в ней ничего, кроме отвращения. Теперь Марго не понимала, как она могла в свое время влюбиться в такого человека. -- Марго, скажите…скажите же, чем этот смазливый самонадеянный авантюрист лучше меня? У него ни гроша за душой, неужели Вы не видите, и он ищет удобный способ возвыситься!.. Он не любит Вас! Его нежность – одно притворство. Вы думаете – ему Вы нужны? Нет! – он злобно рассмеялся. – Ему нужны Ваши деньги и Ваши связи, графиня… Марго вдруг резко переменилась в лице. Презрение в ее взгляде сменила какая-то странная боль, словно бы она восприняла клевету в адрес Маркинова слишком уж близко к сердцу. Она вырвала свою руку у графа и, размахнувшись, с силой ударила его по лицу. -- Не судите о других по себе, - гневно прошипела графиня. – Ты сам был таким, разве ты не помнишь? – Она вдруг тоже разразилась истерическим смехом. – О боже… Мой бедный граф… Когда-то я мечтала, чтобы Вы вот так же стояли передо мной на коленях, и уверяли в своих самых благих намерениях!.. И вот сейчас… моя мечта сбылась. Но вся беда в том, что сейчас мне этого уже не нужно!.. Подите прочь, мерзавец. Он – честнейший и чистейший человек, вы и мизинца его не стоите. Да, я полюбила другого, если тебе угодно! Да, да, да!.. Все это правда! Но не скажу тебе я, кто он… Сами терзайтесь догадками. Может быть, это было уже и жестоко, потому как Луиджи окончательно рассвирепел, и, одной рукой схватив Маргариту за талию, другой начал расшнуровывать ее корсаж. Ему, возможно, удалось бы это сделать, но в дело вмешался Его Величество Случай.
Александр Шуленин: Бал ему надоел. Надоел, еще не начавшись, просто Шуленин тактично это скрывал. Боже, как он устал. Устал от этой суеты, мелочности, от кривляний и ужимок. Ему хотелось тишины и покоя, но он прекрасно знал, что обманывает себя. Нет ему тишины, да и покоя не надо, не стерпит его неуемная душенька сидения на одном месте. Шуленин прекрасно себя знал, а потому раз за разом терпеливо сносил все то, что давно стало ему ненавистно. Что поделать, раз уж так складывается жизнь. Сегодня на балу что-то произошло, что-то, что сильно на него повлияло. И в тот миг и общество это, и стены вокруг исчезли, он чувствовал себя легко и непринужденно. Но, увы, не долго петь соловушке, Сашка трижды отругал себя вполголоса за подобные слабости. В высшем свете нет места любви, она непростительна, равно как и мягкотелость. Нельзя расслабляться, иначе эти акулы тебя сожрут, с потрохами проглотят. Наверно, случился бы конфуз, скандал, если бы Шуленин так не спешил уйти из зала. Не успел его оппонент и слова вставить, как Александр, обдав его вспыхнувшей усмешкой, растворился в толпе. Выходить через центральный вход сейчас было горячкой, к тому же там он мог столкнуться с Паниной и ее очередным кавалером, а этого ему меньше всего хотелось на данный момент. Поэтому барон двинулся в обход. Полупустыми, темными коридорами не было ни души. Пока он не услышал из левого коридора на развилке какую-то возню. Поначалу он усмехнулся: не иначе молодежь страсти пылкой не сдержала. Но потом ему послышался голос Паниной, причем вовсе не дышавший страстью. Конечно, это не его дело, еще раз повторил себе барон, но решил все же случайно заблудиться и пройти тем коридором. И прошел…. Чтобы вылететь на парочку. Он, сжав женщину в объятьях, торопливо не то рвал, не то расшнуровывал ее корсаж, она же вырывалась. Но то ли страх был причиной ее оцепенения, то ли усталость, но сопротивление выходило не аховое. Нет, это определенно не мое дело, подумал барон, развернувшись на месте, как будто собирался уйти, даже не извинившись. А может, и мое…. Широкая ладонь легла мертвой хваткой на плечо мерзавца, точно клещами зажав, и отшвырнула его от женщины к противоположной стене. Шуленин мельком оглядел Маргариту, после чего устремил холодный, почти ледяной взгляд на мужчину. - Сударь, должно быть, вы не заметили, что здесь не самое подходящее место для утех. Имейте уважение к графине. – конечно, он имел в виду и Панину, и Белозерову, но сказал это в такой форме, предоставив наглецу самому решать…
Луиджи Альцетти: Вторжение третьего лица было для Луиджи как ушат холодной воды и мигом охладило его пыл, подогретый к тому же обильными возлияниями этого вечера. Подняв глаза на дерзкого, граф тут же переменился в лице, узнав в нем… впрочем, это длинная история. -- Ах, это Вы… любимый ученик Матиньи, - граф расплылся в фальшивой, слащавой улыбке, но сквозь непроглядную тьму его глаз все же прорывалось пламя ненависти. Он не терпел превосходства ни в чем – ни в любви, ни в политике, ни даже в искусстве фехтования. – Смею предположить, caro amico, что Вам так и не удалось узнать тайну его смертельного удара… Внимание графа переключилось с Маргариты на Шуленина, чем его пленница и не преминула воспользоваться. Отчетливо уловив тот момент, когда Луиджи ослабил хватку, Марго выскользнула из его смертельных объятий, и , не оборачиваясь, бросилась прочь, предоставляя мужчинам выяснять отношения без ее непосредственно участия. К счастью, неподалеку был поворот в одну из незапертых комнат, и Марго рассчитывала отсидеться там, и хотя бы привести, насколько это возможно, в порядок прическу и корсет.
Александр Шуленин: Ох, лучше бы этот человек не произносил этого имени. Огнем воспоминаний обожгло правое плечо, где клеймом до конца его дней стояло коронное "М". Матиньи... Его бог и учитель, мастер, поистине мастер поединка. Мастер убивать, вестник смерти. И Шуленин был его учеником.... Дорого ему обошлось то учение. Вот только кое в чем этот тип был не прав. - Я вас знаю? - спросил несколько озадаченно Александр, поскольку не так много народу знало о Матиньи и уж тем более о том, что Александр был его "любимым" учеником. Лицо это было знакомо, но он никак не мог поймать в памяти ассоциация с его образом, будто и видел всего лишь мельком давно. Быть может, у Матиньи? Быть может... - Как бы то ни было, - продолжил он, заметив, что Марго убежала, и дав ей время уйти подальше. - Вы, сударь, находитесь в приличном доме. В следующий раз, пожелав развлечений, заручитесь согласием дамы... или посетите иной дом. С вашего позволения... - и Александр сделал шаг в обратном направлении. В конце концов, он не был дураком. Только юнцы и дураки вызывают на дуэль первого встречного, чтобы отомстить за честь дамы, не разобравшись. Быть может, дама-то вовсе и не желает убиения своего ухажера. Быть может.... Если бы Маргарита была здесь и пожелала бы отмщения, он был нашел время, чтобы убить этого...как его там. Но Марго не было. А вдруг меж ними все куда сложнее? Нет, вмешиваться в личные дела графини без ее согласия он не собирался. Ни ее огорчать не хотелось, ни самому под суд идти.... коли ей в отместку донести захочется.
полная версия страницы