Форум » Петербург » Все беды от женщин » Ответить
Все беды от женщин
Софья Долманова: Дата - начало 28 января, продолжение - середина февраля 1833 года Участники - семейство Долмановых Место - Петербургский особняк барона Долманова, польские имения Долманова [more]предварительно[/more]
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Ульяна Зубова: Понедельник – день тяжелый. Тяжелый он хотя бы потому, что приходится начинать неделю сначала и все, что было не доделано на той неделе, начинать вновь именно в понедельник. Одним из таких дел в доме Долмановых была старательно откладываемая на потом беседа Сони с мужем. А причиной этой беседы, или верней сказать – поводом, стал неминуемый отъезда Ивана Денисовича на Кавказ. Эта тема была так болезненна для Ульяны Елизаровны, приложившей старания, чтобы найти достойную невесту Ванюше и потерпевшей на этом фронте фиаско, которая никак не могла смириться с этим самоубийством внука. И тут она ничуть не сомневалась, что, как только мальчик ее попадет в горы к этим дикарям, его тут же растерзают на клочки, и она потеряет последнее дорогое ее сердцу существо. Оттого-то мадам Зубова и мучила Соню своими излияниями на эту тему. Оттого Сонечка и приняла решение – говорить с мужем. - Вот, как так можно? - в очередной раз убивалась старушка, - он не жалеет своего ребенка, впрочем, ну одним больше, одним меньше - сказано было очень тихо, но не настолько, чтобы Соня не услышала. Зубова уже давно поняла, что Сонька вовсе не та охотница за наследством, коей она ее себе нарисовала, но менее опасным ее положение в доме от этого не стало. Вот родит Денису ребенка, а тот сдуру, да умилению, перепишет все наследство на него! А действовать на совесть жены своего зятя - это святое дело. И тут не помеха ни положение ее, ни ее впечатлительная натура. - Разве можно такое помыслить – отец, который с равнодушием взирает на обдуманное самоубийство сына! И ладно, если бы благословил его на это дело – так ведь ни да, ни нет не сказал. А просто сквозь пальцы на все это смотрит. И Ваня… да если бы он от отца что ласковое услышал! Так нет же! Вот назло ему и собрался на верную погибель
Софья Долманова: Ульяна Елизаровна еще долго так продолжала, не обращая внимания на Соню. Но и зачем ей это было нужно – она полностью погрузилась в свое горе. Единственный человек, которому она не жаловалась на всю эту дурную ситуацию, был герр Хельмут. И будь он здесь и сейчас, мадам Зубова бы стойко переносила все свои невзгоды, но не при Соне. Софья Аркадьевна, слушая старушку, все более и более чувствовала себя в ответе за Ивана Денисовича, и даже немного виноватой перед ним. Ей теперь стало казаться, что муж ее мало уделяет внимание старшему сыну, полностью посвятив себя делам и заботе о беременной жене, словно она деться куда могла. А вот Иван оставлен на собственное попечение. И ей порой казалось, что он волком на нее глядит, ничем другим, впрочем, своей нелюбви к ней не демонстрируя. И Ульяна Елизаровна, ничуть не изменив своего теплого отношения к Софье, всячески напоминала ей, что прерогатива в отношениях Дениса отдана ей, а не наследнику. Все это и еще множество разных мелочей, складывались для Сони в четкую картину, очень трагическую, надо сказать, и желание поговорить с мужем все возрастало в ней. Принять решение – это одно, а воплотить – это другое. Но сегодня она-таки набралась смелости и постучалась в дверь мужа, после обеда, как всегда, ушедшего в кабинет и погрузившегося в дела, в бумаги и прочую хозяйственные мелочи. - Можно к тебе?! – серые глаза вопросительно глянули на мужа из приоткрытой щелки двери.
Денис Долманов: Денис не сразу обернулся на голос жены, сперва дочитал абзац в лондонском промышленном журнале, рассказывающий про очередную техническую выставку. Только после этого поднял голову, улыбнулся, откладывая чтиво: - Разумеется, - для любимой супруги у барона, всегда знающего, как себя занять, всегда находилось время. Иногда не очень много, но несколько минут на разговор можно ж выкроить. - Проходи, располагайся. Свободного места в кабинете так же было не много - Денис давно был известен всему Петербургу как сторонник здорового минимализма, даже некоего аскетизма, которые многие называли всего лишь подражанию Его Императорскому Величеству Николаю I. Поэтому, собственно, расположиться Софья Аркадьевна могла только на кресле самого хозяина комнаты, который мужчина тут же уступил беременной жена, даже сам провел, бережно поддерживая ее под локоток. Обычно Соня, вежливая и тактичная, не тревожила мужа в послеобеденное время, зная, что тот работает, особенно сейчас, когда стал намного больше времени проводить дома. Супруга и так стеснялась его беспокоить по всяким пустякам, как она сама называла практически любые свои потребности, а если решилась потревожить в рабочее время, значит было важное дело. Первой мыслью помещика была: Иван или старуха Зубова обидели его жену. Но визуально, Софья была спокойна, несколько серьезнее обычного, но в целом нельзя сказать, чтобы ее что-то расстраивало или беспокоило. Денис Брониславович остановился за невысокой спинкой кресла, нежно коснулся светлых волос Сони: - Что-то случилось?
Софья Долманова: Соня уже давно перестала робеть перед мужем. Ну или думать, что перестала робеть. Он был теперь с ней очень нежен, даже через чур, как ей казалось. Словно в этом обращении с женой он старался возместить то время, что проводил с ней порознь. А так бывало очень часто. На самом деле, Софья Аркадьевна почти все свободное время была, то с пасынком, то с его бабкой, но так хотелось видеть мужа чуть чаще. Вот и сейчас, войдя в его кабинет, она не сразу решилась начать разговор. Муж не спрашивая желает она или нет садиться, устроил ее в своем кресле и сам встал позади нее. Сонечка собираясь духом, провела ладошкой по широкому подлокотнику кресла, чуть поерзала на обтянутом кожей сиденье, проверяя – насколько комфортно ее мужу работается здесь и мельком бросила взгляд на разложенные на столе бумаги. Счета, отчеты, планы. Она, управляя хозяйством отца, сама не раз возилась со всем этим, но муж даже мысли не допускал, чтобы жена могла заниматься вместе с ним делами. Возможно, так они могли проводить больше времени вместе. А может ему это в тягость? Соня не могла начать разговор, не видя лица мужа, а от того обернувшись к нему, перехватила его теплый взгляд и невольно улыбнулась. - Да нет, что ты – ничего не случилось. Я просто… - женщина замялась, подбирая слова. Потом, чувствуя, что ей не усидеть, а разговаривать задравши голову никак не удобно, поспешно поднялась с кресла и встала пред мужем. Она даже так не могла похвастаться, что глаза их на одном уровне, но уверенности это прибавило. - Знаешь, я переживаю за Ульяну Елизаровну. Она последнее время себя плохо чувствует, вся извелась. Мне прямо жалко на нее смотреть.
Денис Долманов: Денис даже удивился. Какая забота об Ульяне Елизаровне... Долманов считал подобные отношения между его теперешней супругой и матерью прошлой очень странными. Как тому казалось, между ними должна быть вражда, ведь Зубова - живое напоминание о прошлом Дениса, о том, что Софья не первая женщина в доме и жизни супруга. Наверное, помещик даже немного разочарован был подобным взаимопониманием женщин, ведь теперь, по сути, их было двое против его одного, а выгнать бывшую тещу означало расстроить любимую жену. - Мадам Зубова? Что ты, дорогая, она еще нас с тобой переживет, - попытался отшутиться барон. Разговаривать о страданиях и мигренях престарелой мигеры он хотел меньше всего. Тем более, что Долманов прекрасно знал, какие три вещи заботят старуху сейчас. Первая, самая большая, имела имя Иван и рвалась под пули. Сам Денис уже три дня как отписал знакомому полковнику, бывшему товарищу и сослуживцу, довольно влиятельному, чтобы сына приквартировали к штабу и ни за какие пряники не пускали на линию фронта. Говорить о подобных мерах барон в доме не хотел, опасаясь, что кто-то из женщин проговорится, и тогда пропасть между поколениями Долмановых разрастется до невероятных размеров. Пусть Ваня съездит на войну, понюхает порох, получит какую-то мелкую медальку и вернется домой. Причитать, орать, запирать двери перед взрослым уже мужчиной... все это не достойно было помещика, ниже его достоинства. Тем более, Денис Брониславович действительно гордился волевым решением наследника. Остальные проблемы Зубовой были намного меньше первой. Одна из них звалась князем Хельмутом, гостем из Австрии. Кажется, строгая старушка почти семидесяти лет влюбилась в старого хитреца фон Ланге, известного многим как волокита в отставке, кутила и лицо неугодное императору. Над подобной запоздалой страсть, что греха таить, Денис и Шуленин частенько посмеивались. Ну и самая маленькая проблема старухи пока еще была безымянной, потому что не родилась. Возможно, Долманов параноик, но тому казалось, что Ульяна очень не желает видеть их с Софьей ребенка, опасаясь, что Денис перепишет на него все наследство. Вот что за глупости? Так что мужчина сейчас ласково взглянул в глаза жены, легко коснулся ее подбородка пальцами. - Успокойся, все будет у нее хорошо. Просто Хельмут задумал выехать из Петербурга, проехаться по России, - не сдержал жесткой ухмылки Долманов.
Софья Долманова: Перевести все беды в полушутливый тон, при этом с самым серьезным лицом мог только Долманов. И Соня ответила ему улыбкой. Она и сама замечала. Что гость из Вены полностью или, по крайней мере, по большей части завладел вниманием мадам Зубовой. Она таки надышаться на него не могла, перечисляя его достоинства, манеры, характер и прочие очевидные вещи, но каждый раз выставляя их все в более выгодном свете. Да и князь фон Ланге стал частым гостем в доме барона, хотя и прикрывал все свои визиты делами к Денису Брониславовичу. Но вот незадача, он всегда прибывал на час, а то и на полтора раньше оговоренного времени и не заставал барона дома. Приходилось ждать, коротая время в гостиной с дамами. Но Софья Аркадьевна все чаще находила предлоги убыть из комнаты, оставляя гостя на попечение Ульяны Елизаровны. Та не возражала. - Ну да. А может ей тоже проехаться по России?! – Сонечка в тон мужу постаралась пошутить, но видно не слишком удачно. Ибо барон-то такое предложение мог расценить вполне серьезно и прямо тут же направиться самолично запаковывать вещи старушки, от того Соня положила ладошку на руку мужа, словно стараясь удержать. - Нет, я не о том. Она не из-за этого. Видишь ли, она переживает за Ва… Ивана Денисовича. Она мне часто говорит о том... - поправилась Соня, опуская глаза, - А он так упорно настаивает на своем отъезде. И разве ты ничего сделать не можешь? Зачем ты его отпускаешь? Все беды этого семейства в том, что каждый из Долмановых, и Ульяна Елизаровна вкупе с ними, таят в себе кучу невысказанных обид, сомнений, тайн. И с каждым днем, утаенная, недосказанная боль все сильнее давит на них. И Соня, зная половину всех секретов, но так и познавшая вторую – путалась и боялась сказать что-нибудь слишком откровенное. Ей теперь все чаще вспоминалось то письмо от внука к бабушке, где он винил отца в смерти матери. Неужели они никогда не пытались поговорить друг с другом? Ей это было странно, ибо она знала мужа, а теперь узнала и его сына. Понять же это нежелание объясниться между собой, эту ребячливую независимость она отказывалась. - Разве это можно! Ну ведь он не знает на что идет, он мальчишка. Я это вижу. Он хорохориться перед тобой, а ты… Лицо мужа постепенно меняло свое выражение – от того первого тепла не осталось и следа. И Сонечка решила замолчать.
Денис Долманов: Нет, ну разве можно так? Стоило только отвлечься от всех этих семейных дрязг, стоило решить, что шторм прошел, и со всеми проблемами покончено одним росчерком пера, как нет, все неурядицы, связанные с сумасбродством Ивана, снова нависают над головой, нанося самый болезненный удар рукой самого любимого существа в мире. Денис на минуту прикрыл глаза, замолчал, отстранившись от супруги. Разговор приобретал неприятную ему окраску. Разумеется, все последующие за ним неприятности, знай помещик о них, можно было бы пресечь всего одной фразой, просто рассказав о своем письме в полк Вани, но... Денис все еще не хотел посвящать в его дела, в его маленькую подлость, продиктованную отцовским сердцем, никого из обитателей дома. - Софья, прекрати, - резким жестом мужчина рассек перед собой воздух, как бы обрубая словесный поток жены. - Он не мальчишка, а мужчина. А значит должен уметь решать за себя, нести ответственность хотя бы за себя, а в будущем и за собственную семью. Пусть съездит на войну, понюхает порох и узнает, что такое враг, чем здесь праздно болтаться по салонам, транжирить деньги и ввязываться в дуэли и авантюры. Поверь, вторая дорожка намного хуже и позорнее. Долманов-старший сохранял абсолютное спокойствие, объясняя эти понятные для него, прописные истины. Он никогда ничего в открытую не запрещал сыну, понимая, что на чужих ошибках человек никогда не учится, в то время, как свои - лучший учебник. Просто всегда наблюдал за ним, незримо помогая, где-то сглаживая углы и смазывая нужные двери. Разумеется, Иван не знал об отцовской поддержке, возможно, считал себя заброшенным. Но пусть уж молодой человек полагается только на себя, чем постоянно оглядывается в поисках фигуры всемогущего папа. Самое печальное, что Долманов не знал, как все это передать словами Соне, а потому просто делал, в надежде, что та сама осознает его педагогическую правоту. - Я в его возрасте уже служил. И до сих пор доволен своим решением. Соня, скажи, зачем ты начала этот разговор?
Софья Долманова: Даже стараясь смягчить свой голос, Долманов говорил жестко и его жене отчего-то стало казаться, что ее отчитывают. Да, в подобном тоне с ней только отец разговаривал и то – лет сто назад. Но тогда было, за что, а теперь?! Она хотела добра, хотела помочь. Да, недаром говорят – добрыми делами дорога в ад стелится. Открыв и тут же закрыв рот, ибо и слова вставить ей не дали, Соня покраснела до корней волос. А вот интересно, с нашим ребенком он носится, пока тот в моем чреве?! А дальше будет так же к нему относиться? - Зачем?! – и голос женщины напряженно зазвенел в наступившей тишине, - Да просто потому, что это все неправильно! Разве я не вижу?! Ты думаешь, не вижу? Да вы с Иваном друг на друга смотрите косо. Он же назло тебе едет, а ты отпускаешь. Пусть съездит на войну… я вот не знаю – это общемужская политика, всех отцов или только твоя? Женщина развернулась и подошла к окну. Во-первых, потому что не желала показать мужу набежавшие слезы. Во-вторых, чтобы, не глядя на него, сохранить решимость и продолжить. - Если ему не суждено вернуться? Ты разве не думал об этом? – такие слова дались ей тяжело, она с ужасом ждала, что может ответить Денис, но он молчал. Странный человек. Вот, чтобы он не решил теперь, а она все равно не может представить себя без него. Каким бы сейчас жестокосердным он не казался, но самым дорогим он стал для нее. И все-таки, натянулось что-то между ними. - И из-за меня он уезжает. Я чувствую, он не говорит это, но чувствую – я заняла чужое место. Ну что тебе стоит разубедить меня?! Ну скажи же, что я все не так думаю! Сонечка молила его туманное отражение в стекле, но, кажется, оно было абсолютно недвижимо.
Денис Долманов: Денис не стал удерживать ее, так и оставшись стоять посреди кабинета, опираясь рукой на спинку кресла, стискивая в кулаке ее податливую ткань. Зачем все это? Если честно, Долманов не понимал, для чего раз за разом поднимать одну и ту же тему, для чего наперебой всем повторять тоже самое. Разве не достаточно его слова, что все будет в порядке? - Что ты предлагаешь? Бежать за ним? Кидаться в ноги, умолять остаться? Чушь! Прости, но я, как отец, требую уважения к себе. Пусть едет, я не хочу вызвать его ненависть к себе. Чрезмерная опека только портит мужчин... И, надеюсь, тебе хватит заверения, что с моим сыном ничего не случится, - жестко закончил помещик. Он знал, кто надоумил Соню на этот разговор - Ульяна Елизаровна с самого знакомства Дениса Брониславовича с Вероникой Зубовой отравляла ему жизни, портила его счастье и рушила семью. Это был злой рок в чепце, кара за то, что сам поляк в свое время покинул мать в одиночестве. Следующие слова жены, если честно, сильно удивили барона. Она занимает чужое место? Из-за нее уезжает Иван? Что за вздор! Мужчина смотрел на прямую спину Софьи, на собранные в простую, строгую прическу светлые волосы, тонкую, уже не такую смуглую как раньше, шею, тонкие кисти рук... Склонив голову, чтобы супруга не видела мимолетной мягкой усмешки, мужчина возразил: - Глупость говоришь. Я тебя люблю, ты моя жена, мать моего будущего ребенка. Как ты можешь быть не на своем месте? А Ваня... ты же видишь, он уже привыкает к тебе, - намного мягче, теплее звучали слова помещика. Он все еще стеснялся в открытую признаваться в своей любви к жене, но научился признавать очевидное свободно хотя бы наедине с ней. А еще, кажется, он прекрасно понимал, кто вбил в голову наследника мысли, о неуместности в доме Долмановых новой женщины. Вероятно, старухе действительно пора прокатиться по отдаленным регионам России, скажем в Финляндию. - Соня, я действительно люблю сына и забочусь о нем. Пусть и по-своему. Он поймет...со временем.
Софья Долманова: Очень малозаметной чертой Софьи Аркадьевны было упрямство и стремление слышать желаемое, а точнее – надуманное. Вот и теперь муж сказал одно, а она восприняла это, как иное. Опустив мимо ушей признание в любви, отчего-то показавшееся ей слишком неуместным и обыденным в эту минуту, она повернулась к мужу с горящими щеками. - Привыкает ко мне? Право слово, Денис Брониславович, вы меня удивляете иногда – вы о сыне или о щенке говорите?! Я … - Соня развела руками, даже не зная, как описать томившиеся в душе слова, - Любите… поймет, - она фыркнула, как рассерженная кошка, – однажды это будет уже слишком поздно для вас обоих. Жена барона уже не знала, руководствуется она женской солидарностью к Ульяне Елизаровне или же это теперь ее собственная точка зрения, но одно она твердо понимала – все, что она говорит - верно. Глядя на мужа, который вроде и хотел быть с ней мягче – она это понимала, Сонечка была непреклонна. Наверное ему еще не доводилось видеть жену, такую маленькую и хрупкую Софьюшку, настолько рассерженной. - Если Иван уедет, то я… - она осеклась, ибо тут поняла, что переборщила и завершить начатую фразу так и не смогла.
Денис Долманов: - То - что?- коротко, четко произнося каждое слово, поинтересовался барон, вскинув бровь и состроив донельзя ироничную мину. Сейчас он был рассержен. Не на Софью даже, а на сына и тещу, которые, наконец, добились своего, подорвав мир внутри семейной четы, настроив Софью Аркадьевну против мужа. Продолжать разговор в таком тоне было бессмысленно. Долманов даже не желал слушать ответ супруги, очередной женский вздор, слишком эмоциональный и путанный, чтобы быть правдой. Как можно говорить с человеком, отказывающимся внимать шепоту разума? Да и к чему, если все равно любое его слово вызовет очередную вспышку гнева... такого ненужного и вредного сейчас матери его ребенка. Помещик коротко отбарабанил мелодию, сильно напоминающую гвардейский марш, по резной спинке кресла, тяжело выдохнул сквозь зубы. Захотелось закурить, а лучше разрешить себе выпить стаканчик виски. Но не сейчас, когда жена уйдет... Сейчас слабым быть нельзя, чтобы женщина еще, чего доброго, не решила, что права. Многие мужья боятся своих властных жен, намного более умных, чем они сами. Благо, сам Денис Брониславович к подобной породе подкаблучников не относился, предпочитая просто не доводить Софью до состояния фурии. Но сейчас он явно что-то сделал не так и имел счастье любоваться яростью жены. Что ж... очень убедительно, и, наверное, Денис, пошел бы на мировую, если бы сейчас речь шла ни о его сыне. Его, а не ее. Да, Софья может сколько угодно говорить, что привязалась к Ване (кстати, мысли о ревности ни разу не возникала у помещика), что хорошо к нему относится и сопереживает Ульяне Елизаровне. Все равно это будет не то... ей никогда не понять всех переживаний родителя, пока женщина сама не родит и не вырастит собственного ребенка. Вот тогда они и поговорят о методах воспитания. А сейчас... - Я через день уезжаю, Софья Аркадьевна, в Тихое русло, с Шулениным. Когда вернусь, мы можем продолжить этот бессодержательный разговор. Честь имею. С этими словами Долманов просто покинул собственный кабинет. Сбежал, чтобы не видеть злых и одновременно полных непонятного отчаяния глаз жены, обвиняющих и жестких.
Иван Долманов: Все беды от женщин, сказал один мудрец и оказался чертовски прав. Иван вновь и вновь убеждался в этой простой и древней истине. Женщины были, есть и будут для мужчин непостижимой загадкой, таинственною теоремой, которая доказывается просто, но... никто не знает, КАК. Некоторые гордо утверждают, будто они - знатоки женщин. Что ж, их право. Он же себя не считал ни знатоком, ни мудрецом, так, обычный мужчина. Человеку свойственно ошибаться, но дано право на своих ошибках учиться. Ивану же было сделано исключение в виде права на ошибках мучиться. Как то так повелось, что те женщины, которым нравился он, не нравились ему. А тем, кто нравился, он был безразличен. Доказательство? Пожалуйста: Кэтрин Райт, дочь английского судостроителя. Оказалось, что Иван не в ее вкусе, а ведь она, милая пухленькая шатенка, сводила его с ума. Ливия Корнеро. Утонченная златоволосая испанка считала его другом, даже нет, просто знакомым - что еще унизительнее - знакомым Шуленина. Абзац, как сказал бы сам Шуленин. Полный, как добавил бы Иван. Варвара Белозерова. Ах, Варя... Влюблена в другого. И другой этот - Загорский. Если бы была хоть толика надежды, он бы, не раздумывая, вступил бы в борьбу, но надежды не было.... Сердце женщины - загадка даже для нее самой, куда уж соваться мужчинам. А если добавить ко всему салату еще папеньку, его новую жену, бабушку, то не удивительно, что Иван так рвался на Кавказ. Когда для других он представал смертью и ужасом, для Ивана он обещал покой. Не подумайте, Иван вовсе не собирался умирать. даже в далеко идущих планах этого пункта не было. Иван жаждал собраться с мыслями и разобраться в чувствах. И именно в тот момент, когда он, предаваясь размышлениям, шел по коридору, одна из дверей неожиданно распахнулась, едва не поцеловав его в лоб, и оттуда вылетел - да, да, именно так - его отецю Иван рефлекторно подался назад, не сдержав возгласа неожиданности. - Отец?!! - полувопросительно молвил он. - Вы забыли поставить ручной тормоз?
Денис Долманов: Ироничность госпожи Фортуны известна всем уже давно. Не нужно быть ярым поклонником стихов и прозы, чтобы усвоить раз и навсегда это простое знание, дающееся нам жизнью с младых ногтей. Еще минуту назад между супругами Долмановыми произошла ссора из-за Ивана, и вот, выходя из кабинета, Денис едва ли не грудь в грудь столкнулся с самим виновником нездорового оживления в доме. Иван имел вид несколько ошарашенный и даже всклокоченный, как внезапно разбуженный, притом довольно грубо, от глубокого сна. Сам Долманов-старший тоже был вынужден внезапно остановиться, точно конь, остановленный на полном скаку, резко вскинуть голову, отвлекаясь от возмущенных мыслей касательно неуместного поведения жены. Злость, не выплеснутая на Соню, все еще клокотала в груди обычно флегматичного промышленника. И... опять не нашла выхода. Ссориться с сыном, когда за дверью все еще стоит Софья, защищающая Ивана Денисовича так, словно это ее родное дитя, было делом, как минимум, небезопасным, глупым и ненужным. Он и так уже, кажется, прослыл сыноненавистником и семейным тираном... Денис Брониславович уже думал пройти мимо, когда в голове у него родилась одна занимательная штука, которая хоть как-то поможет создать для всех остальных обитателей особняка видимость примирения и потепления климата между отцом и отпрыском. И, хотя виноватым отставной гусар себя не чувствовал, хоть как-то помириться в скором будущем с супругой. И задача эта пусть стояла не на первом месте, но определенно занимала и не последнее, так как жить в ссоре с Софьей Аркадьевной Денис не мог никак, все в его душе стремилось к примирению с дорогим сердцу человеком. Даже сейчас уже появлялось желание, тщательно заглушаемое обидной и злостью, вернуться в кабинет и все-все рассказать жене, чтобы та поняла его и простила, вернула в милость. Разумеется, этой величайшей глупости рассудительный мужчина не сделал. Вместо этого он окликнул Ивана: - О! Сын, постой! Давно хотел с тобой поговорить, но как-то не встречал, - разумеется, сложно повстречать кого-то, если запираться в собственном кабинете. - Я на днях, буквально завтра, еду в Тихое русло, наше польские имение, с Шулениным. Не желаешь присоединиться к охоте? Ты, небось, давно там не был. Первый шаг к примирению поколений был сделан - предложение поступило. Теперь оставалось ожидать, отвернется от этого мирного жеста сын или же примет руки дружбы.
Иван Долманов: В имении Иван и впрямь не был уже очень давно. Теплые воспоминания накатили, согревая теплом осиротевшую после смерти матери душу. Когда то босоногим мальчишкой он бегал там по полям, звонко хохоча, искренне радуясь каждой мелочи. Тому, как падает дождь, каплями ударяясь о листву, как колышется трава по ветру, как поют птицы. Каждый звук наполнял его благодатью. Прибегал домой, и няня поила его теплым парным молоком, непременно привечая свежеиспеченным пирожком. Иван любил деревню. Жаль, что так давно не был там. Жива ли старушка-няня? Цел ли лес? Не истоптаны ли поля? К тому же, поездку предлагает ему отец. Не то, чтобы Иван разом растаял, но ему было приятно. Он подумал для виду, сделав серьезное лицо, «помариновав» отца чуток, но потом ответил: - Благодарствую, папенька… Я с радостью приму ваше приглашение. Тем более, что с господином Шулениным нам есть о чем поговорить. – Иван сделал мрачное лицо, напоминая про эпизод с картами на именинах. – Уж, с вами, папенька бесполезно… - после чего искренне улыбнулся. – А Софья…эээ…. поедет? И бабушка?
Денис Долманов: Первый шаг к примирению был сделан. Отец и сын договорились вместе отправиться на охоту, повидать места, связанные с самыми теплыми воспоминаниями детства для обоих. Правда Иван, по настоянию жены и бабки, чаще бывал в Долмановке, имении отца Дениса, чем в Тихом русле, однако, всегда с большой радостью воспринимал визиты в Северо-Западный край. - Нет, Ульяна Елизаровна и... Софья Аркадьевна не едут, - на мгновение Денис Брониславович запнулся, раздумывая, как стоит называть свою супругу в присутствии сына, и остановился на вежливо-нейтральном. Роль в этом выборе сыграла и недавняя ссора супругов, и двоякое отношение Ивана к мачехе. - Сугубо мужская компания: я, ты и Шуленин, который меня на эту охоту и подбил. И советую начинать сборы сейчас, потому что завтра утром мы выезжаем. Путь не близкий, а мне нужно вернуться не намного позже князя фон Ланге, с которым я веду дела. Сам Долманов-старший еще даже и не думал приступать к сборам. Ему нужно было не многое в дороге, еще меньше на охоте, к которой отставной гусар всегда относился с долей равнодушия и даже пренебрежения, как к занятию пусть увлекательному, но глупому и бесполезному. Возраст самоутверждения для него давно уже был позади - ни охоту, ни дуэли уже так не горячат кровь и не привлекают. Нет, безусловно, Денис и сейчас готов скрестить шпагу с любым мерзавцем, посмевшим возвести поклеп на славную фамилию барона, но все чаще замечает, что склонен простить дурака, чтобы не опускать себя до его же уровня. Посчитав, что больше не имеет ни права, ни возможности задерживать сына, мужчина еще раз приветливо кивнул и улыбнулся Ивану, развернулся и направился вниз, чтобы дать Артамону должные распоряжения по сбору вещей и подготовке лошадей к завтрашнему мероприятию. Ну и... как бы ни был легок на подъем Александр Иванович, но и ему нужно послать записку, что завтрашним утром выдвигаться следует на охоту.
Александр Шуленин: Нормальные люди любят утром поспать… Уточнение: нормальные! К нормальным людям Шуленин себя отродясь не относил, а коли и он не относил, то кому ж было относить? Именно поэтому он считал, что «Кто рано встает, тому Бог подает». Ему, надо сказать, в пору хорошего настроения подавал, не переставая, а если когда и кукиш показывал, то Саша списывал это не нехватку казенных средств в небесной канцелярии. И продолжал вставать рано. Сегодня поутру, откушав скромный завтрак, хлопнув стременную рюмочку, заседлав свою серую кобылу по кличке Мирна и выудив из сундука охотничий костюм, Шуленин счел, что готов. Перед отъездом критически оглядев себя в зеркало, счел, что выглядит более чем прилично, а потому – шло бы все лесом, да семь верст! Напевая какую-то веселую песенку, барон едва ли не вприпрыжку спустился к парадному входу, взлетев на кобылу, аки ястреб на ветку. Устроившись в седле поуютней, собрав повод – Мирна тут же заплясала в нетерпении – он отдал последние распоряжения и взял ее в шенкеля. Размеренной рысью он довольно быстро добрался до особняка Долмановых, остановился у парадного входа. Мирна выполнила блестящий вольт, поприседала, потанцевала, потом угомонилась. Шуленин спешился, передав поводья конюшему, и, в считанные секунды преодолев лестницу, позвонил в дверной колокольчик. - Что, барин спит? – улыбаясь во весь рот, гаркнул он открывшему слуге. – Докладывай, барон Шуленин с дружеским визитом прибыл! Нехай спать, всю охоту проспит! Жду-с его здесь! Ну, иди, иди, родимый... -почти умоляюще заторопил он и так спешащего дворецкого. Дениса он и впрямь остался ждать в гостиной, вдруг Софья спит. Не гоже тогда громыхать сапогами по всему дому....
Денис Долманов: Денис, вестимо, не спал - он собирался на охоту, как делает это любой уважающий себя дворянин старой закалки, буквально выросший на подобных увеселениях: неторопливо, основательно, продумывая каждую мелочь. Лег помещик рано, вернее заперся в кабинете, где некоторое время писал записки управляющим и помощникам, словно за неделю отсутствия в отлаженных делах Долманова могло что-то непоправимое случиться. Потом Денис спал, не долго, но так, чтобы не засыпать на ходу. И уже утром, до рассвета собирался. Все организационные проблемы барон взял на себя, предоставив Ивану возможность выспаться. Отношения с женой все время до отъезда были ровными, спокойными. Сам Денис старался всем своим видом показать, что памятный разговор о судьбе сына его ничуть не задел и отношения супругов остаются прежними. Однако Соня проявляла несвойственное ей жестокосердие, то и дело обдавая холодом супруга. В итоге, Долманов решил, что разберется с этой неурядицей по приезде, а сейчас - охота. Так что Сашка был как никогда вовремя. Как только Денису доложили, что барон Шуленин прибыли (слуга при этом сделал очень круглые глаза, видимо, удивленный донельзя), поляк бодрым шагом направился к другу, отправив все того же многострадального дворецкого будить Ваньку. - Шуленин! В самый раз приехал, черт, как знал, - настроение, в предвкушении любимой забавы молодости было отменным. И делиться своей радостью Денис был готов, кажется, со всем миром, а тем более другом. - Ванька сейчас будет.
Иван Долманов: Понедельник – день тяжелый. Тяжелый потому, что за плечами осталась насыщенная событиями неделя, которая тогда казалась просто необходимостью, но теперь лишь он осознал, что именно осталось позади. Эти именины, Варвара… эта ложь во спасение… Иван чувствовал себя почему-то … подлецом. Да-да, именно так, подлецом. Словно он сделал что-то, что противоречило всем нормам и правилам, и более того – втянул в это ни в чем не повинных людей, близких людей, дорогих людей. В такие минуты Ивану почему-то захотелось снова оказаться маленьким. Он медленно сел на кровати, свесив голову на руки. Сон давно прошел, но отчего-то тяжко было голове. А ведь не пил совсем. Но тяжесть была такая, ровно как на второй день его приезда к Ланскому. Тогда это оправдывал алкоголь, но что же было сейчас? Засунув ноги в тапочки, он подошел к столику, на котором одиноко ютился маленький тазик и графин с водой. Налив воды в таз, Иван зачерпнул ее полные пригоршни и опустил лицо в освежающую влагу. Прохладная жидкость заструилась по лицу, укатилась под тонкий хлопок рубашки, заставив мурашки взбеситься и кусать спину. Передернув плечами, Иван продолжил утренний туалет. Закончив одеваться, он еще раз провел, все ли на месте, после чего только собрался спускаться вниз, как заслышал голоса отца и Шуленина, а через мгновение и вовсе встретился нос к носу с дворецким. Тот доложил о приезде барона Шуленина, что не удивило Ивана, ибо он уже это знал. - Доброго утра Вам, папенька, доброе утро, барон, - спустившись по лестнице, лишь на последней ее ступеньке он подал голос, приветствуя мужчин. – Александр Иванович, вам так не терпелось на охоту, что вы примчались в такую рань? – Иван добавил в голос немного иронии. Конечно, он давно проснулся, но кто знал об этом, кроме его одного. Но можно же слегка поманерничать, тем более, что Александр - не кисейная барышня, и подобным его врасплох не застанешь. Уж у него наверняка найдется что-нибудь ехидное на эту тему.
Александр Шуленин: Шуленина ничуть не удивило, что барон Долманов-старший появился внизу чуть опосля, как слуга убежал докладывать. Люди старой закалки спят мало, встают рано. Особенно если они имели честь служить под знаменами армии Его Императорского Величества. Однако Шуленин к появлению Дениса отнесся, казалось бы, странно: сделал круглые и очень удивленные глаза, разве что челюсть не уронил. - Бааа, Денис, никак проснулся. Вот уж не чаял в такую рань на ногах тебя застать! – барон даже сделал «круг почета» вокруг друга, осматривая его с ног до головы. – Да еще при параде. Да ты здоров ли, сердешный? Может, тебя бессонница мучит? – на этих словах Шуленин посмотрел Денису в глаза и подмигнул, словно намекая, какая именно бессонница может его мучить, и как эту бессонницу зовут. Естественно, Софья. В том, что офицер Долманов своей жене верен, ибо любит ее безумно, Сашка не сомневался. А порою и завидовал Денису, ибо самому ему до чувств таких было далеко, как до Парижу…. Все его женщины надоедали ему быстро, а скука – убивает любовь. Симпатию уж точно. - Э, брат, да ты никак прочитал мысли половины мужчин города, - вдруг на совершенно другую тему хихнул Шуленин, припомнив сравнение Дениса. – Уж они давно меня сродни нечистому приписали.- А шо, Ванька еще спит? Вышеупомянутый Ванька не замедлил появиться, как в хорошо поставленном спектакле. – А где Ваня? - А вот он я! Да еще с иронией, подлец. Но Шуленина на такой простокваше не споишь. - Утро, Ваня, - наставительным тоном заявил он, - добрым не бывает. Это не я рано, это ты, Ваня, поздно. Кто рано встает, тому Бог подает! – к месту ввернул всплывшую в памяти фразу покойного отца, которую тот слишком часто повторял сыну. – Спроси отца, он подтвердит. Правду я говорю, Денис? Вы к охоте то готовы? – привычка скакать с темы на тему была еще одним бичом Шуленина, которую он изничтожать даже и не собирался.
Денис Долманов: - Мы всегда готовы, - гордо отрапортовал Денис. Его никто, кроме, разумеется, самого себя, не мог обвинить в дряхлости тела или утомленности духа, отставной капитан всегда был бодр и отличался богатырским здоровьем, но сегодня, в ожидании любимой забавы, глаза его блестели, а аккуратная щеточка усов чуть ли не топорщилась. - Правда, Иван? Всякие глупости, вроде "Доброго утра, сын!" и "Как вам спалось, господа?", Долманов-старший, разумеется, опустил, решив, что подобные учтивости будут глупо смотреться сейчас и украдут драгоценное время. Лучше сразу хватать быка за рога и начинать дело! Возможно, на барона так повлияло появление Шуленина, возможно, предстоящее возвращение домой, а может и недавняя ссора с женой, которая все еще терзала душу помещика. - Я уже распорядился приготовить лошадей, так что может трогаться хоть сейчас, - о том, что нужно попрощаться с Соней и Ульяной Елизаровной, Денис даже как-то и не подумал, словно уезжал не на неделю с лишним, а до вечера. И ладно теща, с которой Долманов никогда не был особо ласков и близок, но супруга... Во-первых, не стоило ее будить, во-вторых, не хотелось портить такое чудесное утро объяснениями со своей второй половинкой, а, в-третьих.... что в-третьих, барон не придумал. Просто решил, что он уедет, затем вернется, и все снова будет, как прежде. Так маленький ребенок закрывает глаза, надеясь их открыть и обнаружить, что ничего не случилось и все хорошо... А Софья Аркадьевна... она поймет.
полная версия страницы