Форум » Петербург » Именины графини Белозёровой » Ответить
Именины графини Белозёровой
Анна Белозёрова: Дата - 15 декабря 1832 года. Место - особняк Белозёровых на Фонтанке. Участники - открытый эпизод.
Александр Шуленин: Скучать Шуленин и не думал. Наоборот, ему было вполне весело - он наблюдал сразу за несколькими парочками. Гремучая смесь ревности, любви, страсти и ненависти витала вокруг них этаким черным ангелом, отчего знающему человеку вполне хватало материала для веселья. Более того, приняв второй бокал с превосходным французским вином из рук расторопного лакея, Шуленин проникся атмосферой праздника, мысленно поднял бокал за здоровье старой дамы, и теперь постукивал носком сапога в ритме вальса. Ах, вальсы, вальсы, вальсы..... Танцевал он хорошо, более того, любил это дело, но последнее время было не до того. Новый план захватил его с головой, и не время растрачивать энергию зря. Сейчас Шуленин был весь охвачен единым желанием, единой целью, напряжен, точно тетива. И с этой тетивы скоро сорвется стрела, которая поразит некоторых членов общества в самое сердце. Услышав сбоку звонкий голосок, Шуленин нахмурился. О, нет.... Он то надеялся, что Кэт придется завоевывать (для разнообразия) подольше, а хватило всего двух встреч.... Вот теперь его имя не сходит у нее с уст. Более того, она треплет его направо и налево. Не интересно, ей богу.... Такие женщины вызывали у Шуленина только раздражение. Но что делать.... Слушая в пол-уха, как она напевает кому-то из своих подружек восторженные дифирамбы по его поводу, он даже бровью не повел, делая вид, что не слышит. Отреагировал он лишь на фразу: "Скучаете, барон?" - Добрый день, моя милая графиня, - в обществе он всегда соблюдал приличия, когда ему хотелось поиграть. - Вы проницательны настолько, насколько и прекрасны. А сегодня - особенно, - Шуленин едва успел подхватить ее ладошку, которую Катя с всегдашней наглостью буквально ткнула ему в губы, и легко коснуться ее запястья губами. Сухой, бесчувственный поцелуй.... Но Катя зарумянилась, довольная. Шуленин отпустил ее руку и поклонился стоявшей рядом с Кэт девушке, которая, очевидно, была слегка ошарашена таким подходом Кэт к делу. - Барон Александр Иванович Шуленин, к вашим услугам. С кем имею честь, о неземное создание? Должно быть, вы покинули ваших крылатых собратьев, чтобы взглянуть на наш серый мир? - Кэт при этих словах недовольно поморщилась. Ничего, переживет. Пусть понервничает немного, она не одна на свете. Не стоит думать, что ей удалось поймать в свои сети неуловимого барона.... А сам он, между тем, сделал легкий жест, как бы прося у девушки руку к поцелую.
Иван Долманов: Иван действительно слегка растерялся, когда американка пустилась в подробности, но вовсе не от того, что ему неинтересно было выслушать ответ на свой вопрос. Просто именно в этот момент он бросил взгляд в сторону и поймал встречный взгляд Шуленина. Капитан улыбался своей загадочной, хитрой улыбкой, от которой хорошего не жди. После чего метнул взгляд в сторону и снова на Ивана. Долманов проследил за его взглядом и помрачнел. Лицо его, наверное, вытянулось. Но он заметил Белосельско-Белозерского.... Вот принес же черт! Однако это невежливо - отвлекаться от такой прелестной дамы в пользу своих неудачных воспоминаний. Вернув свое внимание к ее рассказу, он вдруг понял, что она перестала рассказывать о дороге и странно улыбается. Боже, неужели я пропустил весь ее рассказ? Как невежливо, в самом деле. Взглянув в ее милое и нежное лицо, он услышал ее согласие и улыбнулся. - Вы делаете мне честь, - он, слегка помедлив, все же взял ее руку в свою, другой рукой прикоснувшись к ее тонкой талии. Конечно, тут поработал корсет, но все равно невозможно остаться равнодушным к тонкой женской талии. А Стентон- Адамс в этом отношении была более, чем женственна. Она была восхитительна, почти божественно. Иван, прикасаясь к ней, не мог удержать чуть участившегося пульса. - Вы ведете деловые переговоры сама? Никогда бы не подумал.... вы так нежны и утонченны, что .... вам абсолютно не место среди шахт и железнодорожных вагонов. - честно признался Иван. - Могу ли я проявить немного наглости и спросить, как же ваш супруг дозволяет вам заниматься такими тяжелыми делами?
Владимир Загорский: Едва собеседник Варвары откланялся и ушел, Владимир Дмитриевич поспешил занять его место подле Варвары, покуда этого не сделал кто-либо еще. - Ах, как некрасиво! - воскликнул он с иронией в голосе, Варвара с удивлением подняла на него свой взор, явно не понимая, чего это он вдруг бросился ее укорять. - Да-да, очень некрасиво со стороны Вашего знакомого оставлять даму стоять одну посреди зала. Что за манеры, право? - Загорский вздохнул. - Надеюсь, Варвара Александровна, Вы отказали этому не слишком галантному кавалеру и не приняли его приглашения на танец? Эту тираду он произнес достаточно громко, но уже дальше придвинулся к ней чуть ближе и заговорил гораздо тише, так, что услышать его могла теперь только она одна: - Варю, кто вообще этот человек? Мне не очень нравится, что он так фамильярно ведет себя с тобой... у всех на виду... Впрочем, демонстрация ревности оказалась совсем недолгой. Еще всего одно почти незаметное движение, и Загорский вновь оказался на "почтительном" расстоянии от девушки с непроницаемо-ироничным лицом, обычной своей светской маской. Как бы невзначай, он взял у Варю ее бальную книжку, которую девушка, немного обескураженная его поведением, покорно выпустила из ладони, и взглянул в нее. - Бог мой, да я ведь почти опоздал! - усмехнулся Загорский, заметив, что Варвара имеет ангажемент уже на все танцы, кроме первого, полонеза. Конечно, Владимир Дмитриевич рассчитывал на вальс, но... Это тоже несколько уязвило его самолюбие. - Похоже, следует благодарить свою фортуну. Итак, мадемуазель, Вы окажете мне честь, позволив составить Вам пару в полонезе?
Патриция Стентон: Пэт искренне удивилась. - Почему вы считаете, что мне это в тягость?- игриво заявила она, весело сверкая глазами. Почему-то вспомнилось, какой она была еще до встречи с мистером Стентоном-Адамсом - дикой рыжеволосой бестией, дочкой захудалого фермера в Луизиане. Нет, как раз среди таких кипящих жизнью мест ей самое место. Но это вовсе неплохо, что он интересуется ее мужем. - Вы полагаете, мой дорогой Самюэль был против? Странно, мне никогда не приходило это в голову...- она слегка качнула головой, словно отгоняя какую-то весьма любопытную мысль,- Как вы считаете, разве это неправильно - заниматься тем, что выходит у вас лучше всего прочего? Возьмем, к примеру, вас - что вы любите делать больше всего на свете? "Из того, что прилично называть при даме,"- добавил ее взгляд. Танцевал Долманов хорошо, это говорило в его пользу. Только вот, порой, смотрел в другую часть зала, и это вызвало у Пэт некоторое любопытство. Едва приметная складка у него на лбу говорила о том, что барон чем-то не очень доволен. Но очень хорошо воспитан, чтобы показать это явно. Ах, эти русские мужчины!
Иван Долманов: - Я слышал, что Америка - более свободная страна по части нравов, но все же - это тяжелая, можно сказать, грязная работа, - деликатно заметил Иван, старательно вальсируя, но не упуская возможности хоть раз стрельнуть глазами в сторону треклятого графа. Не хватало еще, чтобы сейчас, в спокойной, неторопливой обстановке он его узнал. Вот поистине тогда будет скандал. И все же, он искренне жалел, что отменили дуэли. Открытые дуэли.... А тайные - вот так вот вызовет тебя кто-нибудь, а заместо себя пришлет другого. И ищи слона в Антарктике..... - Разве не пристало более такой нежной леди заниматься рукоделиями, посещать балы и модные салоны? На что ж муж - это его обязанностями быть должно. - нет, он не считал женщин пустоголовыми, не способными на умственную работу. Встречались ему барышни и вовсе с мужским складом ума, но воспитание русского дворянина говорило другое. Что женщина должна быть дома, заниматься домашними делами, воспитывать детей.... А не растрачивать лучшие годы в беготне и сутолоке. Вот она - красива, молода, а что - -есть ли у нее дети? Есть ли семейное счастье? или с такой семьей единственное счастье - это деловые переговоры? Иван тяжело вздохнул. Однако американка задала ему вопрос, весьма коварного характера. Долманов еле заметно улыбнулся.... ответ тут мог быть лишь один. - Я - офицер Его Величества, милая леди.
Ферранте Кабирский: Попусту раскатывать в карете принц любил лет десять назад, когда был молод и юн, и оттого не видел прелести в сидении за учеными книгами или мудреными бумагами. Когда энергия била ключом, горели глаза и душа требовала размаха, он любил вскочить на коня и умчаться в бескрайние просторы родных пустынь. Пропадать там весь день и вернуться лишь к ночи, когда весь дворец уже был на ушах. Ну как же, потеряли горячо любимого старшего сына, надежду и опору, наследника всех имений и титулов. Тогда это казалось забавным. Больше нет. Но посетить такой грандиозный прием, не только по размаху, но и по количеству приглашенных туда лиц высокого положения, принц отказать не мог. Как и все дворяне Востока, сборы начались заранее, степенно и неторопливо. Ни сам принц, ни его прислуга спешки не любили. С утра - а он всегда вставал рано, наверно, как раз потому, что не посещал светских вечеров, которые в России длились до утра - он принял ароматическую ванну: теплая вода, что чище кристалла алмаза, со щедро добавленным розовым маслом, и несколькими каплями дорогого французского парфюма. После чего позволил, одев теплый халат, расчесать и аккуратно уложить свои густые, но, слава Аллаху!, довольно послушные волосы, одной из служанок. Чтобы остальные не завидовали попусту, им была разрешена высочайшая по чести миссия - подготовить костюм. Принц не мог позволить себе появиться в обществе - в любом, не только в русском - в костюме, чуть помятом, плохо выглаженном, или, спаси Аллах!, чуть испачканном. Это был бы позор. Но все было сделано идеально. Своего принца все любили и явно не желали навлечь позор на его светлую голову. Великие не спешат.... Принц и не спешил. Даже тогда, когда около получаса не мог пробиться к парадному входу особняка из-за обилия карет и гостей. Нет, он был спокоен. Лишь, чуть приоткрыв занавесу, посматривал в окно, да улыбался своим мыслям. Конечно, его сопровождение бесновалось, и дай им волю, они бы послали своих скакунов в толпу, разгоняя ее пинками и... У него на родине так бы и случилось. Но - здесь Россия, а потому он приказал им ничего не предпринимать. Наконец, дверь услужливо открыли, и принц вышел на свет после полумрака кареты. Заблестели, переливаясь, драгоценности, украшающие его наряд, равно, как и глаза принца. Величественно, неторопливо он направился к имениннице, не обращая внимания более ни на кого. Следом шло двое из охраны, то и дело сверкая на всех темными глазами и не опуская руки с рукояти сабли. Чуть поодаль, но рядом шествовал верный Абдулла, неся с невероятным трепетом подарок графине. Не доходя нескольких шагов до именинницы, принц остановился. Приложил руку ко лбу, губам и сердцу и поклонился, куда более низко, чем кланялся кому-либо в России. Перед ним была женщина, умудренная годами, и он испытывал к ней искреннее уважение, не считая посему зазорным отвесить поклон ниже, чем самому царю. И Абдулла, и стража, видя такое почтение, и вовсе попадали ниц - если уж так кланяется их господин, другой возможности выразить не менее глубокое почтение у них нет. Подержав поклон достаточно долго, Ферранте выпрямился - все так же, не торопясь. И заговорил: - Милостивая сударыня, для меня большая честь присутствовать сегодня здесь и видеть вас в добром расположении духа. Примите же в знак моей искренней симпатии этот скромный подарок, - легкий поворот кисти, и Абдулла, согнувшись в поклоне, протягивает господину подушечку, на которой и лежал подарок. Надо сказать, невозмутимо лежал. Ферранте осторожно взял его и поднес графине. Только тогда изящная сиамка открыла голубые глаза и потянулась, демонстрируя всю стать своего королевского рода, выпустила и впустила острые коготки, и зевнула. Мать этой кошечки Ферранте подарил отец, привезя ее из королевского дворца Сиама. К чему пожилой женщине бриллианты, думал принц, выбирая подарок, к чему шелка и парча? Ей нужна ласка, нежность и внимание.... и тут ему на глаза попалась возлежащая на диване молодая сиамка.
Патриция Стентон: -Вот как,- задумчиво ответила Пэт. Его вопрос породил в ее голове тысячи других, но она предпочла не выказывать своего любопытства. Временно. Вместо этого она решила пуститься в размышления. - Итак, в чем же состоит сущность офицера? Наверняка не в тренировках и маршах, не в бешеном галопе верхом на отличном коне, не в уважении и почтении окружающих, не в повиновении подчиненных, не в ответственности, не в дружбе верных товарищей...- она вслух перечисляла свои мысли, не отводя изучающего взгляда от лица барона, словно наблюдая за его реакцией на каждое ее слово,- Тогда в чем же? В идее? Я слышала, Русские чрезвычайно преданы своему отечеству и царю. У нас все проще, гораздо более...примитивно. А может и более естественно. Нами руководят личные интересы, а уж коль скоро он у нас один, мы и строим вместе нашу страну. Хотя внешне каждый хочет думать, что все это ради свободы. Надеюсь, вы не шокированы тем, что я нисколько не порицаю человеческий эгоизм? Это самая многогранная человеческая черта,- она обезоруживающе улыбнулась ему, а потом добавила, - Я вдова, а потому могу позволить себе такие мысли в награду за тяжелую и грязную работу,- ее глаза вспыхнули лукавыми огоньками, будто дразня его за прошлую фразу и в то же время нисколько не порицая его мнение. Пэт умела быть гибкой. Во всех смыслах этого слова.
Иван Долманов: - О, простите мне мою бестактность, я не знал. Позвольте выразить вам глубочайшее сожаление, - искренне огорчился мужчина на ее слова о муже. Иван держался спокойно, более не позволяя никаким чувствам выразиться на своем лице, кроме как нежной симпатии, поэтому на перечисления американкой вероятных "сущностей" не шевельнул и бровью. - Сущность офицера я понимаю, сударыня, в служении Отечеству и царю. Именно эта, как вы говорите, идея и делает русскую армию уважаемой в мире, - в глазах вспыхивали сладостные огоньки. Говоря о службе, Иван с тоской вспоминал боевых товарищей, командиров и все полней ощущал ту тягу к возвращению в строй. Как же долго он отсутствовал. - Хотя, и у нас в России в мирное время человеческий эгоизм не притесняется. В конце концов, обязанность каждого мужчины обеспечить достойное существование своей семье, своей супруге, своим детям. Иначе нельзя. Тут достойно и дело свое открыть, и капитал составлять, дабы и на черный день хватало, и на белую полосу приходилось.
Варвара Белозерова: Не Вам, Владимир Дмитриевич, рассуждать о красоте поступков моих друзей! – хотелось крикнуть Варе. – Если бы не мое давнее знакомство с этим человеком, то Вы сейчас сидели бы в Петропавловской крепости за участие в дуэли со смертельным исходом. Помните тот «красивый» поступок Вашей подруги княгини Чердынцевой на суаре мадам фон Тальберг? Ах, о чем это я? Не думаю, что Вы запомнили хоть что-нибудь из событий того вечера, кроме свидания с еще одной своей подругой, которая так «красиво» не умеет вести себя в обществе. Да и сегодня, я вижу, Вы не скучаете. Но сказать такое вслух означало привлечь лишнее внимание к своей персоне и окончательно потерять репутацию. К тому же Варя решила, что ограничит свое общение с господином Загорским. Поэтому она присела в милом реверансе и тихо произнесла: - Да! Ни больше, ни меньше! Однако, не пора ли начинать? Варвара переглянулась с бабушкой, и та, поняв ее взгляд, величественно кивнула. Девушка подошла к церемонимейстеру и не без внутреннего трепета велела ему объявить полонез. Она заметно волновалась, и для того было несколько причин. Во-первых, бал должна была открывать именно она, как внучка хозяйки дома. Во-вторых, ей предстояло пройти в полонезе рука об руку с Владимиром Дмитриевичем. В-третьих, … Ох, и двух первых обстоятельств было достаточно, чтобы заставить Варвару волноваться. Церемонимейстер ударил посохом об пол и объявил о начале бала. Из зала донеслись первые аккорды полонеза.
Ульяна Зубова: Ульяна Елизаровна кинулась в объятия подруги и чуть прослезившись от искренней радости, что и в глазах ее светила неподдельным светом, с трудом сдерживая переполнявшие ее чувства, расцеловала в обе щеки. - Ох, и не говори, я бы быстрее померла, чем доехала. Ну, да что говорить, зять... Но я тебя несказанно рада видеть, Аннушка. И кто бы сказал, что ты даже меня старше! Девочка, ей-ей! - чуть отстранившись, мадам Зубова рассматривала Анну Оттовну, довольно причмокивая и кивая. Судя по наряду, в котором на празднике решила щегольнуть графиня, портным пришлось приложить немало усилий. А прирожденный вкус и чувство меры нисколько не делали наряд вычурным, а его обладательницу смешной в своем старческом показушничестве. Наоборот, лишь подчеркивали стать и величие. Еще раз смерив оценивающим взглядом с ног до головы подругу, мадам Зубова шутя спросила, - И когда ты снова замуж собираешься? Поискав глазами внука, да так и не найдя его в пестрой толпе, Ульяна Елизаровна бросила раздраженный взгляд назад. - Да вон, пробираются, не торопятся никуда. Чтобы Долманова сдвинуть с места потребуется не то, что довод железный, но ядро чугунное! Ох, одно счастье, Ванюша совсем не такой! Ну, совсем, - решительно закрывая глаза на все схожие черты между сыном и отцом, которых можно и навскидку немало привести, а уж если покопаться..., Ульяна Елизаровна начала расписывать подруге славного своего внучка. Так кратко, как позволяло время и место. И периодически поглядывая на Варю, что стояла рядом и занимала других гостей, стараясь сгладить всю неловкость ситуации, вызванную резвой старушкой.
Владимир Загорский: Когда-то давным-давно, еще в Лицее, Загорского страшно бесили уроки хореографии, где вместо "дам", за неимением оных, мальчишки были вынуждены танцевать... друг с другом. И быть "девчонкой" в паре считалось едва не позором, поэтому они тянули спички, а маленький шустрый учитель-итальянец зорко следил, чтобы лицеисты не мухлевали. Так вот тогда полонез казался ему апофеозом идиотизма, заключенного в танцах, которые они, угрюмые "чайлд гарольды" 12-14 лет, искренне презирали. Ну что, право, за глупость - ходить строем по залу, под руку с дамой, при этом еще и припадая на ногу, точно старик-подагрик! А если еще и "дама" при этом выше тебя ростом? А если еще и смеяться строго запрещено? Только как не засмеяться, когда "партнерша" так и норовит выкинуть какой-нибудь кунштюк, чтобы компенсировать свое "униженное" положение, как, например, любил делать Митька Арсеньев... Впрочем, уже спустя пару-тройку лет, танцы перестали казаться повзрослевшим ребятам таким уж бессмысленным занятием. И удаль стала заключаться как раз в том, чтобы изящно и непринужденно двигаться в вальсе, мазурке или в том же полонезе, сопровождая в них уже не фальшивую, а вполне себе настоящую, из плоти и крови, даму. Так вот, в свое время, несмотря на некоторый нигилизм, Загорский был прилежным учеником сеньора Феррагамо, поэтому и теперь еще вполне мог ручаться за то, что партнерша не будет разочарована, если окажет ему честь принять приглашение на танец. Поэтому, когда Варя произнесла свое тихое "да", он торжествующе улыбнулся, немедленно натянул перчатки, без коих танцевать не полагалось, и, склонившись в изящном поклоне, протянул своей прекрасной даме правую руку, в которую она немедленно вложила свою, затянутую в белую шелковую перчатку. И даже сквозь шелк и лайку, разделявшие их руки от нормального соприкосновения, почувствовал, что ладонь девушки немного дрожит. Но это было вполне объяснимо: Варя волнуется, впервые в жизни выступая одной из хозяек приема. В другой ситуации возглавить открытие бала должна бы сама Анна Оттовна с кем-то из своих гостей, но графиня, по понятным причинам, танцевать не могла. Так что Варюше предстояло быть в ряду танцующих полонез первой. Разумеется, в паре с ним, Загорским. А уж он-то готов был приложить все усилия, чтобы быть достойной "оправой" для своего бриллианта. Поэтому Владимир Дмитриевич незаметно сжал ладонь своей возлюбленной, а когда она посмотрела на него, еще чуть подмигнул, мол, не беспокойся, сейчас мы им всем покажем! Церемониймейстер стукнул своим жезлом, заиграла музыка, и пары двинулись в танце, подчиняясь его указаниям, касательно направления движения и фигур. Варя двигалась великолепно, и Загорский иногда посматривал по сторонам, не без гордости отмечая восхищенные взгляды в адрес его дорогой партнерши. И вот в один из таких моментов он внезапно и встретился взглядом с тем, кого уж никак не ожидал встретить сегодня - графом Рейтерном. Александр также, как и Арсеньев, был его однокашник по Лицею. Когда-то они начинали вместе и свою дипломатическую карьеру, однако в последствии вышло так, что Рейтерн шел, словно бы, по следам самого Владимира Дмитриевича. В Лондоне занял его пост, когда Загорский с женой уехал в Италию, а в Италию приехал как раз после того, как сам он отбыл оттуда в Петербург. И, кажется, это всегда не давало Александру Максимовичу, человеку умному, гордому и самолюбивому, покоя. Во всяком случае, еще с юности особой дружбы между ними не было. "Стало быть, теперь в Петербурге..." - мысленно отметил про себя Загорский, слегка кивая Рейтерну и отворачиваясь. Варвара, точнее, то, как она себя чувствует сейчас, его интересовало гораздо больше. Поэтому, во время очередного па, он склонился к девушке, улыбнулся и прошептал: - Варю, кажется, ты имеешь успех. Да и вообще мы неплохо смотримся вместе, не находишь?
Елена Соболева: - Елена Сергеевна Соболева. Елена все еще не могла привыкнуть к тому, что теперь она могла знакомиться с людьми самостоятельно. Все-таки что-то есть странное в том, чтобы самой называть свое имя. Следовало ли упомянуть титул, доставшийся ей от мужа, сказать ли, что она вдова? Нет, ее об этом еще не спрашивали. А про титул и деньги ему быстро расскажут. Неужели так сложно было придумать какой-нибудь незначительный знак отличия, например, какую-нибудь особую пуговицу, или значок, чтобы все сразу понимали, что девушка молода, богата и уже год как вдовствует. - Мазурка принадлежит вам. Брат Юлии попросил ее станцевать с ним полонез еще в тот вечер, когда ее пригласили на бал, второй вальс был за Загорским, третий танец – мазурка теперь был отдан Рейтерну. Первый бал складывался очень успешно, сложно было представить, что еще совсем недавно Елена боялась, что весь вечер простоит у стенки, наблюдая за более успешными девушками. Но вот начались приготовления к первому танцу – полонезу. Кавалеры начали подходить к своим дамам, и брат Юлии тоже быстро нашел свою партнершу. Не заметив, что Елена разговаривает с Рейтерном, он просто взял ее за руку и увлек за собой, едва только первая пара: Варвара Белозерова и Владимир Загорский встали в пару. - Прошу прощения, – только и успела извиниться увлекаемая в центр залы Елена.
Денис Долманов: Бал, бал, бал... изначально Денис был решительно недоволен тем, что Анна Оттовна не забыла и про его более чем скромную на фоне Петербургской элиты персону. Барон и так считал себя персоной не очень любимой в высшем обществе, да к тому же старым для подобного времяпровождения человеком, а перспектива появиться на балу у Белозеровых в компании резвой, но не особо обремененной светскими обычаями старушки Зубовой, с которой придется еще и весь вечер демонстрировать добрые нежно-семейные отношения, чтобы кто чего не заподозрил... Нет, ни-за-что. Пусть Иван кланяется от них с Софьей Анне Оттовне, приносит извинения и так далее. Но потом, поразмыслив, Денис Брониславович осознал, что ехать придется. Покоя не давали два факта: давешний разговор за завтраком о женитьбе Ивана. А ведь и правда, сына нужно поскорее связать с какой-нибудь уважаемой, пристойной девушкой, достойной носить фамилию Долманова, да еще и из хорошей, не нищенствующей семьи. И, к тому же, Сонечка скоро совсем не сможет выбираться в свет, танцевать. А ведь она молода и еще не успела пресытиться светской жизнью, балами и общением с высшими чинами Петербурга, в отличие от своего стареющего супруга. Именно эти две вещи вынудили вечером 15 декабря 1832 года надеть свой парадный костюм, так похожий на мундир старого, Александровского, образца, приказать Артамону вычистить сапоги и подать карету. Сам бы помещик предпочел отправиться на прием верхами, но это... не принято. А потому глава семейства, что-то пробормотав в усы, уселся подле супруги, напротив "любимой тещи". Иван ехал раньше, отдельно от отца и бабки... Как ни странно, первой в зал бросилась старушка, торопясь увидеть старинную свою приятельницу Белозерову. Сам же Денис с женой поотстали от Ульяны Елизаровны, здороваясь и раскланиваясь с всеми встреченными знакомыми. Разумеется, остановились засвидетельствовать свое почтение хозяйке приема. Склонившись над сухонькой ручкой пожилой дамы, обозначая тем самым поцелуй, как это было принято во времена его молодости (века более пуританского и сдержанного, века военных, а не жандармов), Долманов от лица себя и супруги желал Анне Оттовне долгих лет жизни, здоровья и всяческих благ, интересовался самочувствием и хвалил организацию приема. И улыбался при этом достаточно тепло и искренне - семейство графов Белозеровых барон Долманов любил и уважал, как людей сдержанных и достойных, обладающих необходимым для каждого русского дворянина изяществом, чувством такта и меры. И внучка хозяйки приема, Варвара Александровна только подтверждала суждения магната. Софья Аркадьевна так же прибавила несколько слов поздравления. Церемониймейстер объявил полонез. И чета Долмановых раскланялась, собираясь присоединиться к парам в зале. Денис был в свое время хорошим танцором, не осрамившим еще не одну партнершу. Но годы без практики дали о себе знать - мужчина волновался, опасаясь своей старческой неловкости и поврежденного на войне колена, которое вело себя иногда очень некорректно по отношению к барону. Так как прибыли супруги на бал с некоторым опозданием, то и никто из кавалеров не успел ангажировать Софью Аркадьевну на танец, чему Долманов был, собственно, рад. Это были еще несколько минут, принадлежащие только им двоим.
Александр Рейтерн: Рейтерн галантно поцеловал даме руку и не успел прибавить ни слова, как ее увели танцевать полонез - оказалось, бал уже начался. Он тоже решил пройти в зал. Блеск свечей ослеплял более, чем в предыдущем помещении. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть, и тут же он невольно поймал взгляд Загорского. Хотя Рейтерн видел его на лестнице, но Загорский его не заметил, а теперь его взгляд подействовал, как прикосновение к оголенному нерву. Загорский небрежно кивнул ему и повернулся к своей партнерше по танцу. Случайная и естественная в данных обстоятельствах небрежность не понравилась мнительному Рейтерну, который хоть и понимал в душе, что за этим ничего нет, но застаревшее соперничество, недавно подогретое клеветой, глушило адекватный ход мыслей. Повинуясь своим чувствам, он невольно двинулся вслед колонне танцующих. Загорский с Варварой Александровной как раз были первыми. Весьма удачный случай для того, чтобы подпортить кровь старому сопернику. Рейтерн и в мыслях называл его соперником, негодяем, но избегал слова "враг", как будто голос разума, вопреки чувствам, которые здесь он желал пропускать вперед, все-таки останавливал его от объявления вражды, которая не имела действительных оснований, кроме сплетен и давней зависти. Но все же он поравнялся с главой колонны и, с улыбкой склонившись перед Варей, хлопнул в ладоши, прося оказать ему честь. Стараясь при этом не глядеть в сторону ее партнера, прекрасно понимая, какие чувства должен он сейчас испытывать. И осознавая, что Владимир, который хоть не был ему другом, но и неприязни к нему не испытывал, теперь вероятно переменит свои чувства. При этом он заметил, что в следующей паре, которой придется меняться партнерами была Елена Соболева, которая только что обещала ему мазурку. Обстоятельство того, что далее Загорский должен будет танцевать с этой дамой, вызвало у него неопределенное, но неприятное чувство, подобное скорее собственническому инстинкту, который бы едва ли проявился, если бы на месте Загорского был кто-то другой.
Анна Белозёрова: - Какое уж там замуж, милая! - усмехнулась Анна Оттовна немного грустно. - Теперь все чаще думаю о том, что с Василием Ардалионовичем моим незабвенным скоро уж на небесах соединюсь. Жизнь прожита, Ульянушка. Надеюсь, что правильно. Об одном мечтаю, увидеть Варю свою невестой. А, если Бог позволит, так на правнуков посмотреть, вот было бы счастье! Пожилые дамы ненадолго замолчали, припомнив, видимо, каждая свое. К сожалению, Ульяна Елизаровна была в своем браке не так счастлива, как ее подруга. И Анна Оттовна всегда немного стеснялась перед ней, не скрывавшей бед от приятельницы, своего собственного семейного благополучия. Овдовела Ульянушка раньше самой графини, но и горевала тоже меньше - много крови попил у жены Никита Андреевич, ой, много! Только дальше уже именно у нее на груди рыдала безутешная Анна Оттовна, когда пришли дурные вести из Аустерлица, только ей, в свою очередь, поведав всю глубину своего отчаяния от потери любимого Васеньки. Да, много лет было их дружбе! Что и говорить! И теперь было бы просто замечательно, если бы дружеские узы удалось подкрепить еще и родственными. Благо, очень приятное впечатление произвел на графиню Ванечка, вот бы Варе такого мужа! Да только не говорить же об этом прямо в лоб? Поэтому Анна Оттовна решила зайти издалека, кивнула согласно в ответ на язвительную тираду в адрес бывшего зятя и проговорила: - Верно говорят, что ничего хорошего, когда при молодой жене муж-развалина. Смотрю я на Софью, жену Денисову, и понять не могу, чего она нашла в нем? Неужто никого помоложе не было? Какая такая любовь может быть при эдакой разнице в возрасте? Ей детей рожать, а ему на кладбище лежать, прости Господи! - графиня незаметно перекрестилась. - Вот и моя туда же, представь! - Анна Оттовна вздохнула и покивала головой в ответ на удивление в глазах Ульяны Елизаровны. - Да, Варя! Вбила в голову блажь какую-то, что любит племянника твоего, Загорского, с детства еще. Что за глупость?! А он-то? Взрослый мужчина, а все туда же! Смотри, вон, танцевать ее повел! Однако от обсуждения животрепещущей этой темы, столь интересной для обеих дам, их отвлекло Явление. Именно так, с заглавной буквы. Входные двери отворились, и в залу вошла целая делегация в роскошных восточных одеждах. Выяснилось вскоре, что это посол самого турецкого султана, его племянник, принц Кабирский. Анну Оттовну, в общем, не удивляло, что у нее на балу много представителей дипломатического корпуса. Благодаря сыну, она и сама многих из них знала, в частности английского посла Дерхэма, который также здесь присутствовал. Но явление турка было феерично. Также, как и его приветствие, да и подарок тоже. Очаровательная кошка невиданной графиней прежде породы, да еще с голубыми глазами! Сердце старой кошатницы было мгновенно взято в плен. - Ах, ты, прелесть какая! - воскликнула она, принимая на руки иноземную красавицу, которая, что самое удивительное, без всякого сопротивления и испуга, мгновенно устроилась на руках у новой хозяйки и стала тереться лбом об ее руки, словно чувствуя родственную душу. - Чудесный подарок, благодарю Вас, сударь! Проходите и располагайтесь. Как говорят в Ваших краях, мой дом - твой дом!
Патриция Стентон: -Что ж, это вполне разумно,- рассеяно произнесла Пэт, недоумевая каким ветром их занесло на тему о семье, ответственности и детях. Господи! И это как раз в тот момент, когда ей в жизни меньше всего хотелось думать о этих "вечных темах". "Странно, неужели я так постарела? Разве это естественно, чтобы молодой человек говорил так серьезно, почти официально, когда он танцует со мной вальс? Или же просто все дело в России? Тут все происходит основательно...." Пэт быстрым взглядом окинула гостей. Они веселились, однако это веселье не было буйным и показным, скорее мягким и торжественным. "А чего же я, собственно, ожидала от именин пожилой женщины?!" - Скажите, барон, сколько вам лет? Немногим более двадцати?- мягко спросила Пэт, почти не ожидая от него ответа. Ее взгляд скользнул по его лицу, на долю секунды задержавшись на губах и глаза ее осветил какой-то странный огонек. Будто она в уме решала какую-то сложнейшую задачу, и значительно продвинулась в своем поиске ответа.
Варвара Белозерова: Варваре уже приходилось танцевать полонез, но она не помнила случая, чтобы это шествие давалось ей с таким трудом. Поначалу ей казалось, что на следующем шаге ноги не достанут до пола, и она распластается прямо перед Володей. Раньше она считала полонез легким танцем, во время которого надо всего лишь попасть в ритм, а потом можно отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном или переброситься с партнером парой слов. Но сегодня думать не получалось, а разговаривать – тем более. Девушке казалось, что все люди вокруг смотрят только на нее. Словно затравленный зверек она посмотрела на Владимира Дмитриевича и поймала его ободряющую улыбку, которая мгновенно заставила ее забыть все обиды на него. Она улыбнулась ему в ответ, и теперь ноги с легкостью понесли ее вперед. Сейчас танец закончится, - думала она, - и я расскажу ему, как скучала, как волновалась, как переживала за него. Мы помиримся, чтобы больше никогда не ссориться. Я признаюсь, что ревную его к каждой первой женщине, и он пообещает мне, что больше никогда не даст мне повода. И еще я повычеркиваю из свой бальной книжки все те фамилии, которые вписала сама, чтобы досадить ему. Ах, как жаль, что первым танцем для нас стал полонез. С каким удовольствием я покружилась бы с ним во всех будущих вальсах! Но это невозможно… У нас остался только один танец. Откуда ни возьмись перед Варварой возник господин Рейтерн. Он хлопнул в ладоши, и это означало, что он как бы «отбивает» Варвару у Владимира Дмитриевича. Девушке не оставалось ничего другого, как протянуть руку Алескандру Максимовичу, и то же самое повторили все дамы, шествующие позади нее. Произошла смена партнеров, и двигающаяся в полонезе гусеница танцоров продолжила движение. И что теперь? – подумала Варвара в некоем замешательстве. – Если я закончу полонез с графом Рейтерном, то будет ли это означать, что мы с Володей уже танцевали? Смогу ли я рассчитывать на дополнительный танец с ним? Ох, боюсь, что мы с ним сегодня перетанцуем, и про нас поползут слухи. А пусть ползут! Все равно очень скоро мы объявим о нашей помолвке! Улучив момент, Варя повернула голову, чтобы посмотреть, кто достался Володе в партнерши.
Маргарита Панина: Кажется, княжна Белосельская-Белозерская поняла свою ошибку быстрее, чем следовало. Графиня Панина имела репутацию девушки недоступной, и даже несколько холодной, и завоевать ее сердце было не так-то просто. Даже такому мужчине, как господин Шуленин, придется приложить некоторые усилия, чтобы пополнить свой донжуанский список ее именем. Маргарита не без удовольствия перехватила разочарованный взгляд княжны. Да, Александр Иванович был красивым мужчиной и интересным собеседником, и вместе они выглядели эффектно (Маргарита, как творческая личность, интересовалась и эстетической составляющей), к тому же, их знакомство вряд ли способно породить слухи о романе. В конце концов, он просто яркая и неординарная личность – таковых мадемуазель Панина выделяла из толпы почти безошибочно. -- Графиня Панина, - представилась она. – Маргарита Васильевна. Без преувеличений, вы покорили весь мир, от Петербурга до Сиама. Похоже, вы вернулись в столицу недавно? – поинтересовалась девушка. Она была почти уверена – барон утаит существенную часть своих приключений, вернее, большую их часть, ему ведь часто доводилось нарушать законы тех стран, в которых он пребывал. – К сожалению, я никогда не была за границей. Расскажите мне о странах, которые вы почтили своим визитом.
Владимир Загорский: "Какого черта?!" - именно такая мысль не покидала голову Загорского с того момента, как Рейтерн вдруг, ни с того, ни с сего, воздвигся перед их с Варюшей парой, и "отбил" у него партнершу. Нет, конечно, Владимир Дмитриевич знал, что это просто традиция, что любой кавалер из тех, кто не танцуют, может попросить того, кто ведет в танце хозяйку бала, уступить ему это право. Разумеется, если согласна сама дама, но отказаться в таком случае неприлично, вот и Варя, немного растерянно взглянув на Загорского, мягко высвободила свою ладошку из его руки и, сделав книксен, встала рядом с Александром Максимовичем. Вот и думал он теперь, что бы это могло обозначать? Правда, недолго, все же, он был опытный дипломат и привык умело скрывать свои истинные мысли и эмоции так, чтобы они не отражались на лице. Да кроме того, благодаря воле случая и Рейтерна, его новой партнершей в полонезе оказалась мадам Соболева. Елена Сергеевна - дама исключительно приятная, и вовсе не заслуживает, чтобы ее вел в танце некий тип с выражением лица, будто только что съел фунт лимонов, поэтому, когда Загорский повернулся к графине Соболевой, на его лице уже сияла самая лучезарная из улыбок. - Ну что же, Елена Сергеевна, если учитывать, что следующий Ваш танец обещан также мне, следует ожидать, что завтра во всех салонах столицы нас нас объявят едва не мужем и женой. Вас не пугает такой оборот событий?
Елена Соболева: - Смена партнеров. – Вяло констатировал факт партнер Елены. – Теперь мне придется танцевать с красоткой позади нас. Красотка отличалась огромным бюстом, который не столько способствовал девушке в стремлении быть грациозной, сколько мешал. Анатолий, брат Юлии, совсем загрустил и скорчил такую рожу, что Елена не смогла сдержать не совсем приличного смешка. Ей-то повезло гораздо больше, ее партнером стал Загорский, с которым у них, как уже было установлено ранее, имелась масса «общих тем». Владимир Дмитриевич взял руку Елены в свою и они продолжили танец. На одно мгновение Елена посмотрела на Варвару, которая немного растерялась, но повела себя безукоризненно, и это было понятно. Зато граф Рейтерн был Елене совершенно непонятен. Такого мужчину она встречала впервые. Странный взгляд брошенный на нее и Владимира Дмитриевича. Он жаждал обладать тем, что было в руках Загорского… но столкнувшаяся с такими чувствами впервые, Елена не смогла их разгадать. Зато ей стало понятно одно, то единственное, что имело значение для ее характера: он испытывал что-то, похожее на ревность, хоть этому чувству и не было объяснения. Елена улыбнулась ему, но он, кажется, уже отвернулся и больше на нее не смотрел. - Хоть я приехала в Петербург и не за тем, чтобы повторно выйти замуж, но брак с вами будет не самым страшным в моей жизни.
полная версия страницы