Форум » Петербург » Именины графини Белозёровой » Ответить
Именины графини Белозёровой
Анна Белозёрова: Дата - 15 декабря 1832 года. Место - особняк Белозёровых на Фонтанке. Участники - открытый эпизод.
Ответов - 89, стр:
1 2 3 4 5 All
Анна Белозёрова: Говорят, что счастье - это удовольствие без раскаяния. Именно поэтому графиня Белозёрова всегда была убеждена, что прожила счастливую жизнь - каяться ей было не в чем. Впрочем, так же, как и жаловаться. А на что жаловаться, когда дожила уже почти до семидесяти в здравом рассудке, пусть и не совсем на своих ногах - после перенесенного несколько месяцев назад удара, проклятые конечности все еще не слишком слушались старую графиню, но сдаваться она не собиралась, и последние недели уже вполне самостоятельно стала передвигаться в пределах дома, пусть пока и в сопровождении верного лакея, служившего еще ее мужу, Васеньке. Но даже в этом неприятном событии, болезни, Анна Оттовна, оптимистка по жизни, находила положительную сторону. Именно после этой дурной новости в Россию вместе со внучкой Варюшей примчался Алексаша, любимый сын, который, правда, пробыл совсем недолго, а вот внучка - осталась. И, кажется, вовсе не собирается покидать бабушку в ближайшее время. Хоть и было условлено, что Алексаша приедет за дочкой к Рождеству. Но, человек предполагает, а Бог располагает. Неделю назад из Лондона пришло письмо, где граф Белозёров с огромным раскаянием писал о том, что приехать не сможет - уж что-то слишком все там усложнилось на международной арене, так что русскому послу в Англии никак нельзя отлучиться даже для того, чтобы поздравить старуху-мать с юбилеем. Впрочем, Александр Васильевич обещался быть в Петербурге при первой же возможности, а пока сообщил, что передал матушке подарок с Владимиром Дмитриевичем Загорским, который как раз весь последний месяц-то в Лондоне и провел. Когда читала это письмо Варе, Анна Оттовна обратила внимание, как вспыхнул взгляд внучки при упоминании этого имени. "Да, кажется девочка влюблена в него... Загорский - человек, конечно, хороший, - думала после старая графиня. - Но уж староват для девочки. У них с Василием Ардалионовичем разница в годах куда меньше была, а осталась она вдовой сорока с небольшим лет отроду, пусть и по вине проклятого Наполеона, да только от того не легче. А тут - целых восемнадцать лет. Да и вдовец... Хотя, с другой стороны, выйдет внучка за него, да и в Петербурге останется - уже насовсем. Не то, что Алексаша с этой своей англичанкой..." Да, и это тоже была Анна Оттовна - если уж недолюбливала кого, так крепко, по-настоящему. А со снохой теплых отношений как-то не сложилось. Дамы относились друг к дружке с уважением, но не более того даже теперь, почти двадцать лет спустя после свадьбы Александра Васильевича и леди Бригитты и рождения двух внуков. И очень боялась графиня, что Варюша, рожденная от англичанки и выросшая в Лондоне, окажется такой же холодной особой с рыбьей кровью в жилах, каковой мадам Белозёрова в душе считала Бриту. Но нет, кровь у Вари была горячая, белозёровская, и в этом Анна Оттовна убеждалась с каждым днем все сильнее и с каждым же днем крепче привязывалась к внучке. Так, что даже обрадовалась немного, что сын приедет позже. А позже - еще бог весть, что будет... Но весь последний месяц с Варю творилось что-то неладное. С того самого дня, как она скоропалительно вернулась из Ильинского, от господина Арсеньева, так и не объяснив толком, что же заставило ее поступить подобным образом, девочка как-то притихла и была грустнее и сдержаннее, чем обычно. Хоть в ее присутствии старалась держаться изо-всех сил. Но мудрое сердце бабушки обмануть трудно. Варя тосковала. И, чтобы как-то развеять сплин внучки, Анна Оттовна решила устроить прием. Благо и повод имелся хороший - семьдесят лет не каждый год исполняется. Единственное, что именины у графини выпадали на Филиппов пост, 11 декабря, да только Бог, конечно, простит ей этот небольшой грех - не для собственной корысти старается, а для внучкиного блага. Ну, не будет у них полкового оркестра, так и под фортепиано танцевать тоже можно... Когда сказала об этом Варваре, девушка, конечно, удивилась. Но, выслушав бабушкины доводы, согласилась со всем, что она сказала. Назначили прием на 15 декабря. И началась подготовка. Давненько не устраивали у них в доме больших мероприятий! Анна Оттовна уж и забывать стала, какая это морока. Если бы не умница Варю, ей-богу душу еще до юбилея бы в рай отправила... Одни приглашения чего стоят! Ну-ка, в ее возрасте всех упомни, чтоб никто потом не обиделся, что не позвала! Первой, впрочем, графиня лично написала приглашение Ульянушке Зубовой. Старинной - вот уж точно, такой старинной, что и говорить забавно, еще вместе у Екатерины Великой фрейлинский шифр девицами получали - подруге. Ульяна Елизаровна нынче обосновалась у зятя своего бывшего, Дениса Долманова. А значит, приглашаем и барона с семейством... Далее в список, опять-таки, при непосредственном участии Вари, были внесены еще несколько десятков фамилий, разной степени известности и знатности, и вышел он весьма внушительным. Но это даже хорошо, пусть праздник будет шумным. Дальше было еще много разнообразных хлопот, заполнивших несколько недель ожидания праздника, и вот, наконец, наступил день, когда весь особняк на Фонтанке был приведен в праздничный вид, а две его хозяйки, старая и юная, как и полагается, встречали своих гостей у порога парадной лестницы...
Иван Долманов: Проведя весь день в сборах, Иван своею суетностью насмешил ожидавшего его Шуленина до слез. Барон по этому поводу даже спел романсик "Собирался Ваня для параду....". Разумеется, это не помогло Ивану собраться быстрее, покуда он не отсмеялся, не мог сделать и шагу. Никакие доводы в стиле : "Ну хватит, Саша!" не помогали. Шуленин явно был намерен издеваться над Ваниной нерасторопностью и суетливостью до последнего. Лишь спустя пару часов Ивану удалось подобрать себе более-менее устраивающий его запросы костюм - триха-ха-ха, ибо это оказался гусарский мундир. Но тут возмутился Шуленин, заявив, что незачем честь полка позорить, разодевшись, как на парад перед военачальством. И все закрутилось по новой. Теперь подбором костюма занялся Александр Иванович, которому, видимо, надоело либо ждать, либо издеваться. С таким суровым наставником дело пошло быстрее, и, наконец, Иван был одет буквально с иголочки. Но на этом приключения не закончились. Ожидаючи свою "семью", Иван осознал, что сам собирался еще очень быстро. Наконец, узнав, что господа изволють ехать в экипаже, сообщил, что поедет вперед и верхом. Ну в самом деле, не бросать же Сашку, которого сегодня черт принес в седле. А, с другой стороны, хороший повод покрасоваться Вероникой, которая просто притягивала восхищенные взоры. Так они и двинулись неторопливой рысцой, переговариваясь в полголоса о делах сугобо мужских. Так, например, Саша уговаривал Ивана остаться в Петербурге и даже обещал помочь найти хорошее место, а сам Иван уперто собирался обратно в полк. За разговорами дорога пролетела незаметно, вот уже и дом Анны Оттовны, которую Иван не видел же ой как давно. Сразу видно, что праздничный прием - карет вокруг выстроилась тьма тьмущая, буквально пробка. И все нервничают, дергаются, за имущество переживают, ругаются в полголоса. Где-то в этой мешанине застрял и папшкин экипаж. Как хорошо, что он отправился верхом. Шуленин, перехватив взгляд Ивана, усмехнулся. Разумеется, подумалось Ване, этот пройдоха в курсе подобных тонкостей. Спешившись, Иван в сопровождении барона поспешил наверх по лестнице, где гостей уже встречала Анна Оттовна. Иван широко улыбнулся, но тут заметил рядом с хозяйкой прелестную молодую девушку. Настолько хорошенькой она была, что он оторопел. Тонкие черты, прекрасное лицо, роскошные волосы, а глаза.... Ах, глаза.... Иван просто утонул в них и вообще забыл, где он и зачем сюда явился. Кабы не Сашка, и стоял бы он так, да глядел бы, глядел.... Но Шуленин, не забывая улыбаться, легко толкнул Ивана в спину. Долманов-младший опомнился, слегка покраснел и поспешил к Анне Оттовне. - Сударыня, безмерно счастлив видеть вас в добром здравии! - церемонно поклонился он, прикладываясь губами к протянутой ручке. - Смею ли надеяться, что буду узнан?
Анна Белозёрова: Стоять было сложно, но надо совершенно не знать характер старой графини, чтобы подумать, что она пожелает показывать на людях свою немощь, даже, если в самом деле будет чувствовать себя дурно. Единственный раз, ради Варю, она появилась в обществе в кресле - на приеме у Бежецкого, так по городу сразу же поползли сплетни, что мадам Белозёрова при смерти! "Ну нет! Больше меня в таком состоянии никто не увидит, чего бы это не стоило," - думала старая графиня с русским характером и немецкой кровью. Поэтому и стояла с царственной улыбкой на устах, опираясь на руку верного лакея Никанора. Гости, тем временем, прибывали. Дверь парадной то и дело открывалась, впуская декабрьскую стужу, мгновенно капитулирующую перед теплом холла, и людей, которые разоблачались из тяжелых зимних одежд и поднимались, чтобы предстать перед Анной Оттовной и Варварой Александровной. В числе первых оказались двое молодых людей, стремительно взлетевших по устланной бархатной дорожкой мраморной лестнице, чтобы раскланяться. Когда один из них, красивый сероглазый юноша, склонилася к руке мадам Белозёровой и спросил, узнала ли она его, Анна Оттовна, конечно, на мгновение задумалась, но разум у старой дамы был, как уже сказано, совершенно светлый. Так что вспомнить, кто перед ней, труда особого не составило: это же внучок Ульянушкин! - Ванечка! - улыбнулась она, но тут шутливо нахмурилась и сделала вид, что смущена. - Ох, да, впрочем, какой же Ванечка! Это же уже настоящий Иван Денисович передо мной! - улыбка вновь озарила лицо графини. - Вернулся, значит, от басурманов английских на родину! Вот и молодец. Рада видеть тебя... Только... не вижу, где же бабушка твоя? Отец да мачеха?
Иван Долманов: Когда тебя узнают спустя много лет, это приятно, даже более чем. Иван заулыбался и отозвался с легким смешком. - Полно, сударыня, не называйте меня Иван Денисовичем, я чувствую себя взрослым и умудренным опытом, но разве это так? Шуленин сзади хихикнул. Уж очень отчетливо слышалось в этом смехе "Конечно, конечно, опыта у тебя вообще никакого, молокосос ты маленький". Иван сдержался. - Вот, закончил обучение, тоска взяла. Дай, думаю, приеду, бабушку навещу, отца... мачеху. да на службу вернусь. О, бабушка с папенькой в карете застряли где-то там, полагаю, скоро будут.Ох, да, где мое воспитание. Позвольте отрекомендовать, барон Шуленин, - Иван обернулся вполоборота, представляя Шуленина. Тот галантно поклонился, приложился к ручке, в общем, проделал весь ритуал от и до, но кда с большим обаянием и грацией, чем Иван мгновение назад. - Сударыня-с, - вежливо подал он голос, целуя ручку, - позвольте засвидетельствовать свое почтение-с.
Анна Белозёрова: Анна Оттовна благосклонно кивнула барону Шуленину, когда тот склонился к ее руке. Однако ему не досталось и десятой доли внимания старой графини, обращенного к внуку Ульяны Зубовой. После нескольких лет, в течение которых она его не видела, госпожа Белозёрова нашла Долманова-младшего очень достойным и хорошо воспитанным юношей. Кроме того, Ваня был красив и молод. Да, молод! В свете недавних размышлений о будущем своей внучки, Анне Оттовне вдруг пришло в голову, что, возможно, было бы вовсе не плохо, если бы удалось переключить интерес внучки с Владимира Дмитриевича, в глубину чувств к которому со стороны девушки пожилая дама так до конца и не верила, полагая их блажью и детским увлечением, на Ивана Денисовича. А то, что Ванечка нынче при небольших, в сравнении с Загорским, чинах, так то - дело наживное. Такой умный, да пригожий, он непременно добьется успеха в жизни. Нет, надо обязательно поговорить об этом с Ульяной... Анна Оттовна повернулась к Варваре, стоящей рядом с ней, и проговорила: - Знакомься и ты, внученька! Иван Денисович Долманов, внук моей старой подруги, госпожи Зубовой, - она ласково улыбнулась ему. - И господин Шуленин, товарищ Ивана, - тоже с улыбкой, но уже чуть более формальной.
Патриция Стентон: Патриция прибыла на прием вместе с графом Бежецким. Если рассуждать трезво и рационально, то такое явление было выгодно обоим. У миссис Стентон-Адамс просто-напросто появился предлог прийти, так как с Анной Оттовной она была, естественно, не знакома. Что же касается Андрея Сергеевича, то присутствие рядом рыжеволосой дамы помогло утихомирить самых рьяных сплетников, которые настойчиво связывали его имя с княгиней Крестовской. Если же рассматривать область чувств и эмоций, то тут все складывалось не так удачно. Пэт хотелось веселится, но рядом с Андреем она обязана была выглядеть респектабельно. Со своей стороны она чувствовала, что Бежецкий напряжен, скорее всего именно от того, что, сопровождая не знакомую никому даму, привлекает к себе ненужное внимание. А уж если его дама сердца ревнива, то ему и вовсе не позавидуешь. Но самым ярким штрихом в этой картине обоюдного неудовольствия стал черный Абрахам, которого Пэт, по выражению Андрея, на кой-то черт притащила с собой. - Андрей, ну не сердись,- как бы невзначай склоняясь к графу чуть ближе, чем необходимо, прошептала Пэт,- он же мой раб, как я могу быть такой бессердечной и оставить его дома со всеми этими слугами, которые смотрят на него целый день, как на явление из преисподней? К тому же, я по опыту знаю, как жарко бывает в этих закрытых помещениях зимой... Картину они действительно представляли странную и живописную. Даже если бы не было у графа Бежецкого скелетов в шкафу, он был бы обречен сегодня на пристальное внимание общества. Высокий статный мужчина, хрупкая рыжеволосая женщина и сзади черный, как смоль высоченный негр с изящным опахалом. Ну чем не явление царицы Савской? При всем этом, Пэт от души недоумевала, почему на нее смотрят так пристально, а некоторые даже испуганно. Краем глаза она заметила, как щупленькая старушка увешанная брильянтами украдкой перекрестилась сухонькой рукой. Рыжая ведьма и черный демон. "Как жаль, однако, что меня не представят, как графиню Бежецкую..."- эта мысль должна была быть последней мрачной мыслью за вечер. Пэт намерена была насладится своим первым в России приемом.
Варвара Белозерова: Варвара уже решила для себя, что помирится с Загорским при первой же возможности, но таковая все никак не представлялась. Владимир Дмитриевич исчез. Дома он отсутствовал, на службе не показывался, в гостях не появлялся. Как в воду канул. Чтобы не предаваться мрачным мыслям, Варвара с головой окунулась в подготовку к балу, который устраивала Анна Оттовна. Все шло хорошо, пока бабушка не предложила пригласить какую-нибудь известную певицу. Девушке сразу же вспомнилась мадемуазель Тимошевская, но видеть ее среди гостей не хотелось. Опасаясь, что по закону подлости Анна Оттовна может пригласить именно эту диву, Варвара объявила, что сама займется этим вопросом. Подбирая кандидатуру, ей поневоле пришлось выслушать огромное количество всяческих сплетен от Мавры Савельевны, среди которых опять мелькнуло имя Ванды. Варвара насторожилась. - Она сейчас не выступает, - поведала ей эта, как выяснилось, околотеатральная кумушка. – Пропала куда-то. Говорят, амуры крутит. - С кем? – не удержалась от вопроса побледневшая Варя. - Имени ее кавалера я не знаю, но я его видела. Из аристократов. Высокий, темноволосый, важный, красивый такой, лет тридцати с небольшим. Это он! Это Загорский! Так это он не один пропал… Это он с нею пропал! Ужас какой! И где же они прячутся? Уж не в Ермолово ли? Варя едва удержала себя на месте. Уж очень ей захотелось поскорее добраться до Ермолово и заглянуть в окна садового павильона, но еще больше ей хотелось ошибиться в своих предположениях, поэтому она осталась на месте. Хорошо, что вскоре принесли почту, где было письмо от отца. Александр Васильевич писал, что не сможет вернуться к Рождеству, как обещал. Новости Варвару не расстроили, а наоборот, обрадовали, так как возвращение в Лондон пока не входило в ее планы. Но самой главной новостью в том письме было упоминание о Загорском. Оказалось, что Володя сейчас в Лондоне. Какое облегчение! Он скоро вернется! Какая радость! Он придет на бал, чтобы вручить Анне Оттовне подарок от ее сына. Какое счастье! На бал Варя оделась с особой тщательностью. Этикет предписывал ей одеваться очень скромно, и она не собиралась отступать от него, но и подчиняться полностью строгим канонам ей не хотелось. Платье скромного фасона было сшито из очень дорогой и красивой ткани, цвет которой отливал бледно-зеленым цветом, напоминавшим оттенок обратной стороны полыни. Мадам Чердынцевой на этом празднике не будет, так что можно не волноваться из-за того, что кто-нибудь из дам окажется в платье такого же цвета. Варя заняла свое место рядом с Анной Оттовной, которая на правах именинницы принимала гостей. Сегодня ей очень не хватало Идалии Николаевны. Днем раньше ее милая дуэнья прислала записку с известием о том, что немного приболела. Ничего страшного, но на людях не появишься, - писала она. – Запомните все события, а я буду ждать Ваших рассказов. И теперь Варваре предстояло в одиночку переживать дежурное удивление прибывающих гостей по поводу того, что у такой молодой бабушки такая взрослая внучка. Но ничего не поделаешь. Выдержав восхищение десятой-пятнадцатой супружеской пары, Варвара увидела, что на пороге их дома появились два молодых офицера. Анна Оттовна отчего то оживилась при виде одного из них. Но Варваре было недосуг обдумывать причины странного поведения старушки. В окне краем глаза она увидела только что подъехавшую карету, которая была похожа на карету Загорского. Все мысли разом покинули ее бедную голову, и она чисто механически поприветствовала офицеров. - Господин Долманов! Господин Шуленин! – она скользнула по ним быстрым взглядом, присела в реверансе и перевела взгляд на дверь в надежде, что в нее сейчас войдет Владимир Дмитриевич. Но … в холл вошли граф Бежецкий и яркая рыжеволосая женщина, которых сопровождал слуга-нубиец. Наверное, эта дама американка, - подумала Варвара.
Анна Белозёрова: Предоставив Ванечку Долманова и его товарища на попечение внучки, Анна Оттовна, между тем, переключила внимание на следующих гостей. Тем более, что не обратить его на эту колоритную пару было просто невозможно. Мужская ее часть состояла из графа Бежецкого, его мадам Белозёрова прекрасно знала и пригласила сама, но вот спутница Андрея Сергеевича, невысокая молодая женщина с огненно-рыжими волосами, уложенными в сложную бальную прическу, была старой графине неизвестна. Но даже не это было самым интересным, а "свита" яркой дамы - высоченный арап с опахалом, гордо шествовавший следом за госпожой. В юные годы, еще будучи фрейлиной при дворе Екатерины Второй, Анне Оттовне доводилось видеть и арапов, которых стареющая императрица держала в своей свите для увеселения. Но то были, как правило, маленькие мальчишки. А вот такого огромного и важного чернокожего человека даже графиня наблюдала впервые в жизни, не то, что большинство ее гостей. Реакция их была самая разнообразная. И теперь госпоже Белозёровой очень хотелось узнать, кто эта эпатажная дама рядом с Бежецким. Поэтому она тихонько попросила, чтобы их пригласили к приветствию следующими. - Граф Андрей Бежецкий и миссис Стентон-Адамс! - торжественно объявил церемониймейстер, и это имя ничего не сказало Анне Оттовне. Кто она? Англичанка?
Елена Соболева: Невозможно, просто немыслимо вытерпеть эту длинную очередь из экипажей, при свете слабой лампы сидя в карете. И пусть под ногами подогретый кирпич, а пассажирки этого чудо-транспорта укутаны в теплые пледы по самые носы, удовольствия в таком времяпрепровождении, мягко скажем, маловато, и даже разговаривать друг с другом не хочется, тем более, что рядом сидит неразговорчивая Алиса фон Келлер. На редкость занудная особа. Но вот дверца кареты распахнулась, плед оказался сброшенным прямо на пол. Морозный воздух ударил в лицо, даря ощущение свежести и заряжая энергией на весь предстоящий вечер. Едва девушка вошла в величественный особняк, шубка последовала примеру пледа, но расторопный лакей успел ее поймать в тот же, миг, когда изящная ручка в тонкой перчатке выпустила очень дорогую шкурку из своих пальчиков. Щеки нежно розовели, от контраста морозной улицы и теплоты залы. После тяжелой шубы, платье казалось невесомым, и от того двигаться в нем был вдвойне приятнее. Этикет позволял молодой вдовушке облачиться в более яркие цвета, нежели незамужней, но Елена пренебрегла этой возможностью и выбрала молочно-белое платье, подчеркивающее матовую белизну ее кожи. Каштановые локоны были убраны в несложную, но аккуратную прическу. Украшений было немного, жемчужные серьги, жемчужное ожерелье. Первый настоящий бал после траура по мужу. Это почти повторение первого дебюта. И как приятно было снова почувствовать себя молодой. Хозяйка бала, Анна Оттовна Белозерова, встречала своих гостей у порога парадной лестницы. - 70? Ей и впрямь 70? – шепотом осведомилась Елена у своей подруги Юлии Семеновы. Юлия коротко кивнула и понимающе улыбнулась в ответ. - Чтобы я в 70 выглядела такой же прямой и несломленной. Алиса фон Келлер не слишком заинтересовалась беседой двух девушек. Кажется, и Юлию она посчитала особой недостойной ее внимания. К счастью, для подруг, Алиса держалась тихо, и им самим не мешала. Подарок был прислан еще с утра, с запиской… как и полагается. Небольшая ваза венецианского стекла, которым Венеция славится еще с 15 века. Эту вещицу Елена увидела совсем недавно, говорят, что молодой венецианец привез ее с собой, но нужда заставила его распрощаться с этим последним напоминанием о родине. Впрочем, за ту сумму, которую Елена отдала за эту вазу, он сможет вернуться на родину. Деньги – это единственное, что заставляло Елену хорошо думать о муже. Он был ужасным занудой, медлительным брюзгой, скрягой, зато после своей смерти он передал своей молодой вдове огромное богатство, которым она без лишней скромности пользовалась. Как приятно было выбрать именно эту вазочку, к примеру. Рядом с Анной Оттовной стояла ее внучка - Варвара. Если бы Елена не была уверена в своей привлекательности, то опустилась бы до уровня завистливых девиц, которые неприязненно сжимали губки, глядя на Варю. При появлении Елены на балу у них появилась еще одна причина, чтобы загрустить. Но это как раз Елену и не интересовало. Но Варвара уже смотрела на Елену выжидающе, видимо, слишком долгим и внимательным ей показался взгляд гостьи. В то время, пока Елена разглядывала хозяек бала, ее подруга Юлия зря времени не теряла. Ожидая своей очереди для приветствия, она обратила свое внимания на одного очень привлекательного мужчину, высокого широкоплечего брюнета. - Владимир Дмитриевич, добрый вечер. Как приятно Вас встретить, я не думала, что Вы так скоро вернетесь. - проявила свою осведомленность жизнью Загорского Юлия. - Знакомьтесь, это мой друг – Владимир Дмитриевич Загорский – представила Юля Елене своего знакомого. - И моя подруга – Елена Сергеевна Соболева. - Едва Алиса увидела приближающего к ним мужчину, сразу же исчезла. Но переживать по этому поводу Елена и не собиралась, она могла поспорить, что девушка обнаружится сразу же, как только Елене вздумается покинуть бал. Да и вообще, это ее проблемы, как она будет добирать до дома. может и пешком дойти... до соседнего-то особняка.
Владимир Загорский: Загорского не оставляло впечатление, что весь последний месяц своей жизни он провел в непрестанных разъездах. Сперва был спешный и внезапный отъезд из Ильинского, когда вечером того самого дня, на который Митька назначил свою охоту, в его имение прискакал нарочный из столицы со срочным предписанием для "товарища министра Иностранных дел Загорского" следовать в Петербург. Владимир Дмитриевич едва успел попрощаться с другом. Слава богу, Арсеньеву-то ничего не надо было особенно объяснять. Дело и для него всегда было превыше всего. Однако Варвару предупредить уже не удалось. Как выяснилось, она уехала чуть раньше и тоже - срочно. Загорский было заподозрил в этом некий демарш, но гнал от себя эти низкие мысли, решив оставить выяснения их отношений на потом. Но вышло так, что "потом" затянулось на целый месяц. Ведь в Петербурге его отвезли сразу же на аудиенцию к Нессельроде, который объявил своему заместителю, что тому предстоит неотложный и дальний визит - в Лондон. И отправляться надо чуть не сегодня же. Такая срочность объяснялась тревожными донесениями посла Белозёрова об обострении обстановки в Константинополе. Где Лондон, а где Константинополь, спросите вы. И при чем тут, собственно, Британия? Но Британия всегда оказывалась "при чем" , когда где-то затевалась очередная заваруха политического характера. А нынешние волнения, связанные с мятежом Мехмеда-Али, османского наместника Египта, грозили Османской империи едва не распадом. Что было бы крайне невыгодно России... Короче, суть командировки Загорского в Лондон состояла в том, чтобы на месте узнать подробности. Те, которые невозможно доверить почте. Даже дипломатической. Восемь лет он не был в Англии... Но даже не это заставило трепетать душу Владимира Дмитриевича. Он уж и не думал, что такое с ним может произойти. Но встреча с Лондоном была подобна свиданию с собственной молодостью, даже несмотря на то, что занят он был настолько, что не успел ровным счетом ничего, из того, что планировал. Прежде всего, узнать, как там Фиона... Но леди Бригитта, у которой он осторожно поинтересовался о судьбе ее кузины, лишь сказала, что леди Монтегю уже много лет живет в Шотландии, в родовом замке. И в Лондоне почти не бывает. Точка. И дальше расспрашивать после такого "исчерпывающего" ответа было бессмысленно. Ему вообще было довольно неловко в этот раз общаться с Александром Васильевичем и леди Бригиттой. Его роман с их юной дочерью... Если бы граф только знал, что с ним разговаривает не просто его старинный приятель, но практически уже - зять. Как бы он к этому отнесся? Владимир Дмитриевич намеренно не стал затевать этот разговор, хотя, казалось, отчего бы и нет? Но... что-то мешало. Какая-то идиотская и неуместная робость, которой он стеснялся и из-за того лишь сильнее корил себя за нее. Со стороны же это выглядело, наверное, как некоторая отчужденность. И граф Белозёров, кажется, чувствовал это, недоумевал, но по природной деликатности, никаких вопросов не задавал... Короче, с видимым облегчением воспринял Загорский тот день, когда пришло ему время отравляться домой. Хоть и дорога декабрьским морем до Архангельска, а потом - на санях до столицы - то еще удовольствие. В Петербурге оказался лишь два дня назад, но уже успел побывать и в МИДе, на службе. Больше, правда, нигде. Силы восстанавливал тем, что спал сутки напролет, но к моменту появления на юбилее у Анны Оттовны Белозёровой, Владимир Дмитриевич уже вполне оправился от всех переездов и горел желанием поскорее увидеть ее, свою Варюшу, по которой отчаянно скучал весь этот долгий месяц... Он вошел в холл хорошо знакомого особняка на Фонтанке со свертком под мышкой. В свертке был подарок от Александра Васильевича, который тот наказал передать матушке непременно лично, а не посылать. Мол, так ей будет особенно приятно. Что за подарок, Загорский не знал, да и не стремился. Его собственный подарок, Варю, уже была перед ним, стояла рядом со своей величественной бабушкой, встречая гостей. И это было самой большой отрадой - вновь видеть ее, такую юную и красивую, желанную и любимую, что Владимир Дмитриевич едва удерживался от того, чтобы, точно мальчишка, отбросить приличия, взбежать по лестнице, что их разделяла, подхватить ее на руки и унести куда-нибудь, где они будут наедине. И целовать... целовать... Но подобное, к несчастью, было возможно пока только в мечтах. Поэтому Загорский смиренно ожидал, пока его появление объявят, лишь поглядывая на Варвару, но не больше, чем это было позволительно, чтобы не дай бог, не поставить ее в неловкое положение. В этот момент его и окликнул знакомый дамский голосок - Юлия Адамовна. Супруга одного из его сослуживцев. Загорский улыбнулся и подошел к мадам Семеновой, которая была в этот раз не с мужем, а, вероятно, с приятельницей, госпожой Соболевой, которую Владимир Дмитриевич видел впервые в жизни. Тем не менее учтиво поклонился и поцеловал руки обеих дам. Надо сказать, что замечание Юлии Адамовны о том, что его не ждали так скоро, изрядно удивило Загорского. Он-то наивно полагал, что об его поездке в Лондон вообще мало, кто знает, но... видимо, у Сергея Леонидовича от супруги секретов не было. В том числе - государственных... - Очаровательно выглядите, милые дамы! - дежурная фраза, но надо же о чем-то говорить? - Елена Сергеевна, вероятно, Вы в Петербурге недавно? Поймите меня правильно, мы здесь все живем в узком мирке и постоянно встречаемся. И я бы точно не забыл, если бы увидел Вас раньше...
Маргарита Панина: Маргарита Васильевна знала – если она когда-нибудь и выйдет замуж, то только за очень богатого человека – тогда у нее не будет оснований упрекнуть его, будто он женится по расчету. Ее брат Михаил чуть было не принял за такого человека барона Швабревича, что же касается самой невесты – у нее подобных иллюзий не возникало никогда. Но, горя желанием не столько спасти брата от возможной гибели, сколько – ценой даже собственных страданий – преподнести ему урок в идее непреходящих угрызений совести по поводу разбитой жизни сестры, - Маргарита согласилась. Однако, ненадолго. Родные девушки, обескураженные ее неожиданной и не очень-то желанной помолвкой, решили навести справки об этом человеке. Какова же была оказия, когда барон Швабревич оказался настоящим распутником и авантюристом без гроша в кармане, а потому вскоре стараниями графьев Паниных странное соглашение было расторгнуто. Про дуэль никто и не вспоминал… Маргарита была счастлива, но ее отношения с Мишелем отныне дали заметную трещину. Возможно – надолго… На именины к госпоже Белозеровой молодая графиня прибыла в сопровождении матери – другие родственники Марго не проявляли интереса к светским приемам, считая их делом откровенно скучным. На праздник графиня Панина вопреки своим обычным склонностям выбрала наряд без вызова и эпатажа, но с хорошим вкусом, - поскольку Варвара Александровна была девушкой скромной и сдержанной, а гостья не должна быть наряднее любимой внучки именинницы. Светло-сиреневое платье со шлейфом и драпировкой подчеркивало изящную фигурку графини и чрезвычайно шло к ее медно-рыжим волосам и оттеняло благородную бледность лица. Возле дома Белозеровых стояло такое количество экипажей, что найти место для очередного оказалось сложновато. И вот две дамы поспешили к входной двери… Вышколенный распорядитель представил графиню Софью Альбертовну Панину, и ее дочь, и девушка оказалась в пестрой толпе разодетых дам и господ. Их очередь поздравлять именинницу еще не подошла, и пока девушка с интересом рассматривала гостей. Высокий потрясающе красивый мужчина – он явно прожил бурную, яркую и не слишком легкую жизнь – и его совсем юный спутник. Кто они? Что может быть общего между столь разными по возрасту и мировосприятию людьми? Рыжеволосая женщина, по виду иностранка. От нее также не укрылось, что и Варвара Александровна, сегодня выглядела особенно радостной и сияющей, что подчеркивало ее природную красоту.
Елена Соболева: - Она недавно овдовела, – ответила за свою подругу Юлия Адамовна. – Вот перестала скорбеть по безвременно ушедшему супругу и выехала. Деликатностью Юля не страдала, но она была старше Елены, замужем, и, видимо, посчитала выбор такого тона подходящим случаю. Елена даже была ей благодарна за такой краткий и лаконичный рассказ ее истории. Иначе пришлось бы выбирать выражения, придумывать, что ей, тяжело скорбящей и сильно страдающей, понадобилось в столице, едва стало можно снять траур по «безвременно» ушедшему. Нет уж, ушел он очень даже вовремя, мог даже поторопиться. Еще немного, и я бы сошла с ума с этим старым хрычом. По мнению Елены заключение браков с той разницей в возрасте, что была у нее с мужем – аморально. Это даже хуже, чем ее нынешний образ жизни. Она прекрасно понимала, что будь она не так осторожна, ее бы давно ославили, и закрыли двери всех приличных домов. Но ведь пожилые мужчины женятся на молоденьких девушках совсем не для того, чтобы играть с ними в шахматы. И понятно, что тщеславие старика тешит наличие молодой жены, но представьте, что чувствует девушка. Зато стоящий перед ней мужчина был очень хорош собой. Елена начала улыбаться той своей улыбкой, которая производило неизгладимое впечатление на мужчин главным образом тем, что ее трудно было отличить. И вы замечали, что девушка стала иной, но никак не могли уловить изменений. - Мой муж не захотел остаться в Петербурге после свадьбы, и мы скоро его покинули. Свадьба Елены и Ермолая Федоровича прошла пышно, старик раздувался от гордости, невеста же была мертвенно-бледной. Мечты о светлом и радостном будущем разбились вдребезги, девочка с трудом сдерживала слезы и была очень молчаливой. Жених выглядел, как юноша, добившийся любимой девушки, а невеста, будто присутствовала на собственных похоронах. Еще бы он здесь остался. Он специально увез меня подальше от «столичной суеты и разврата высшего света». Вспомнив о покойном муже, Елена испытала привычное уже удовлетворение, что смогла-таки расквитаться со сластолюбивым стариком. Но даже теперь, после его смерти, каждый мужчина становился еще одним способом отомстить за свою загубленную мечту. И Владимир Дмитриевич был бы идеальным мужчиной для этой цели. Елене нестерпимо захотелось, чтобы он пригласил ее на танец.
Владимир Загорский: - О, мне, право, жаль! - Загорский вложил во взгляд все возможное сочувствие и покачал головой. Надо же, такая молодая - и уже вдова. Вероятно, какой-то несчастный случай? Или , например, дуэль, как у покойного мужа Ида фон Тальберг... Они ведь с госпожой Соболевой, пожалуй, ровесницы... После этого он хотел, как полагается, добавить, что, должно быть, Елена Сергеевна очень скучает по усопшему, но недобрые огоньки на долю мгновения вспыхнувшие и тотчас же погасшие в карих глазах дамы при упоминании имени ее супруга, которые наблюдательный от природы Загорский все же успел заметить, не позволили ему этого сделать. Но вовсе не отвратили от мадам Соболевой, а скорее, напротив, усилили к ней интерес. К тому же, дама, и вправду, была красива. Причем, не кукольной, записной красотой, а скорее - по-настоящему очаровательна. И чертовщинка в ее глазах лишь добавляла шарма, которому, даже будучи влюбленным по уши в Варю, Владимир Дмитриевич не смог противостоять. Да и не хотел... А Юлия Адамовна, тем временем, кажется, уже бросилась устраивать их общее счастье, уведомив Елену Сергеевну о том, что Загорский - тоже недавно овдовел. И это просто замечательно, что удалось их познакомить, потому что, наверняка, найдется много общих тем. Каких, обескураженный напором госпожи Семеновой Владимир Дмитриевич так и не сообразил сразу, кроме одного, единственно верного шага, который ему теперь необходимо было сделать, чтобы не прослыть перед Еленой Сергеевной невежей. - Сударыня, - улыбнулся он ей, сделав вид, что смущен. - Уверен, я чудовищно с этим опоздал, и у Вас уже расписаны все танцы, но, может быть, там еще остался хоть один, самый завалящий вальс, на который я имел бы удовольствие Вас ангажировать? Только не говорите, что не танцуете! Было бы жаль потерять такую возможность обсудить наши "общие темы", - весело сверкнул он глазами и слегка дернул левой бровью, с удовольствием замечая, что Елена Сергеевна верно поняла его иронию.
Александр Шуленин: Смотреть, как молодой, а потому весьма глупый Иван расточает внимание направо и налево, еще и в дом не войдя, у Александра более не было сил. Поэтому, поулыбавшись всем хозяйкам, Саша взял Ивана под локоть мертвой хваткой и потащил в дом, продолжая раскланиваться и здороваться. А, оказавшись вне потока, шепнул Долманову на ухо: - Ты мне, Ваня, уши не развешивай. Высший свет - это болото, Иван, а потому будь внимателен. Все здесь - твои враги, как бы мило они тебе не улыбались. А потому - не сачкуй. Слушай, я тебе вкратце всех обрисую: Вон там Загорский, твой, кстати, родственничек, недавно, говорят, из Лондона вернулся. Ходят слухи, что у него роман с певичкой.... Мужик умный и гордый, осторожно. Вон там граф Савельев, редкостный шулер и аферист, хотя со мной ему, конечно, не тягаться... Вон там.... - и Александр Иванович продолжил расписывать все прелести нравов светских господ и дам. - А вот на эту, рыжую, обрати внимания. Я ее вижу в первый раз, явно не из России. да и арапа при ней отметь, значит, не бедна. А там... - всех Саша видел сугубо сквозь призму расчета. Он уже давно не попадал под чары светских дам, ибо видел их насквозь.... Сейчас же его волновал Долманов-младший. Как никак и к нему, и к его отцу он питал чувства, отдаленно напоминавшие дружеские, а Ваню и вовсе воспринимал, как ученика. Потому и учил его, как быть себе на уме и на женские чары не поддаваться. А то поймают в сети и скрутят в бараний рог. Нет, увольте.... - Пойдем-ка, Иван, в зал, да посидим, поговорим.... на народ посмотрим.... Может, и конфетку твою дождемся.
Патриция Стентон: Андрей ничего не успел ей ответить. Их уже объявили. В следующую минуту он с уже представлял ее хозяйке дома и ее юной внучке. Из двоих пожилая дама заинтересовала Пэт гораздо больше. Девушка была красива и одета со вкусом, а значит обладала всем, что по-настоящему ценят в ее возрасте. Углубляться в причины, которые на какую-то секунду радостной вспышкой осветили ее лицо, Патриция не стала. Юность прекрасна и оставим на том. Анна Оттовна была совсем другой. Если бы Пэт попросили описать настоящую русскую графиню, то именно такой она ее и представляла. Прямой, несколько суровой, но по-своему красивой, как и сама эта странная земля дикой первобытной гармонии с тысячелетней историей. Совсем как Америка, и в то же время, совершенно по-другому, ведь Штаты были еще так молоды. У Пэт была собственная теория, касательно стариков. Часто, рассматривая в зеркале свое лицо и с тревогой пытаясь отыскать на безупречно гладко молочно-белой коже признаки первые морщинок, миссис Стентон задумывалась о том, как будет выглядеть в старости. Она твердо верила, что на лице года нестирающимися чернилами записывают все пережитое и прочувствованное, а потому лица пожилых людей так любопытно рассматривать. И немного страшно, будто смотришь в глаза самому Времени. Анна Оттовна прожила свою жизнь правильно. Именно такое заключение смогла бы дать Пэт после беглого взгляда по лицу графини. Не правильно в морально-этическом смысле, а так, как это слово обычно понимают люди - семья, репутация, общество. Именно в такой последовательности. Гармония. Наверное, этого Пэт не хватало в самой себе. Или же, скорее, последовательности. На подобный подвиг ей бы не хватило терпения. - Мы давние друзья с графом Бежецким,- вкратце разъяснял звонкий, но приятный голос американки. - Однажды, на моей родине он спас меня от гибели от рук разбойников, и с тех пор я перед ним в неоплатном долгу,- о том, как она сама некоторым образом оплатила этот долг, выгодно размещая его инвестиции, Пэт, естественно, умолчала. Она обеспечила ему славу героя, но он, увы, не обратил на это должного внимания. Патриция не могла отделаться от чувства, что его глаза осторожно исподволь отыскивают кого-то в толпе. И это не могло не раздражать. И прежде, чем Пэт успела окончательно разозлиться, случилось следующее. Лакей с подносом с закусками, проходящий за спиной у стоящей на входе группки, встретился взглядом с Абрахамом, и то ли смутившись, то ли испугавшись, неловко споткнулся. Пэт стояла несколько сбоку, а потому могла наблюдать полную великолепия картину, когда серебряный поднос, проделав изящную траекторию по воздуху, со звоном упал прямо под ноги едва успевшим отойти в сторону двум мужчинам. Один из них был очень молод. -Abraham!-голос Пэт был резким, подобно удару хлыста. Она была очень не довольна, а учитывая, что негр обожал свою хозяйку, то худшего наказания, чем ее неудовольствие невозможно было и придумать. -I ain't done nothing...- на свойственном его племени исковерканном английском пролепетал гигант. Он выглядел почти испуганно. - Are you all right?- автоматически Пэт обратилась к "пострадавшим" на родном языке,- Prostite, вы не пострадали?- вопрос звучал довольно странно, учитывая особенно тяжелый акцент в первом слове, когда Патриция перестраивалась на русский.
Иван Долманов: Иван в пол-уха слушал то, что говорил Саша, рассеянным взглядом шаря по толпе, разодетой, разукрашенной и надушенной. Ему казалось, что от этого вороха красок и запахов у него пойдет голова кругом, и потому он безропотно позволил Шуленину утащить себя в угол. Там Александр продолжил ему указывать на гостей, перечисляя их особенности, а Иван плавно следовал за его речами взглядом, уцепив с подноса два бокала: один себе, а другой предложил Шуленину. Рыжую даму, которую ему так советовал отметить Саша, он отметил: - Да, на редкость красива, Саша, ты прав. Судя по виду, американка, я прав? Знатный арап, ничего не скажешь.... Однако, едва Шуленин упомянул про "конфетку", Иван смутился и сделал шаг в сторону. - Александр Иванович, мы же договорились! И вообще, пойду я... потанцую. - но только Иван собрался сделать шаг, как прямо к его ногам прилетел серебряный поднос и рухнул со страшным звоном.... Иван некоторое время просто смотрел на звенящий серебристый объект, хлопая ресницами. А ведь мог прилететь и в лоб, подумалось ему. И так он увлекся созерцанием блюда, что голос, приятный и мягкий, с неправильным произношением, пробился к нему не сразу... - А? Что? - автоматически откликнулся Иван. - Все в порядке, благодарю вас.... - и обнаружил, что к нему обращается именно та рыженькая особа. Юноша сразу разулыбался. - Простите, сударыня, не имел чести быть представлен. Барон Иван Денисович Долманов, к вашим услугам, - низкий поклон, однако, глаза Ивана не отрывались от лица женщины.
Патриция Стентон: Пэт бросила быстрый взгляд на Андрея. Господи, да он, кажется, искренне забавлялся всей этой ситуацией! Его смеющиеся глаза будто говорили - где вы, моя милая подруга, там и скандал. Почему-то сейчас Пэт злило такое отношение. Раньше ей всегда нравились эти веселые искорки в его глазах, но теперь ей было досадно именно от того, что несчастливый инцидент отчетливо прочертил их различие. Он - изысканный аристократ, а она - сказочно богатая выскочка. Ну и черт с ними, с ярлыками! "Я же пришла веселиться!"- напомнила она себе, инстинктивно изучая глазами молодого барона Долманова, и все так же неосознанно решая для себя, что, скорее всего, проведет вечер именно в его обществе. Хотя вероятность вызвать ревность Андрея была смехотворно слабой, все же такой поворот обеспечивал ей красивое отступление. А отступление порой является весьма выгодным тактическим маневром. Он позволяет сохранить армию. Что доказала совсем недавняя война с Наполеоном. К тому же, молодой человек был очень привлекателен. Он был, несомненно, младше ее, но этого заметно не было, так как Пэт выглядела еще совсем юной и свежей. "Удивительно, у меня еще никогда не было любовника младше меня,"- пронеслось в голове американки, и она тут же отметила, что забавно было назвать незнакомого ей мужчину именно этим словом,"либо я стала окончательно развратной, либо же это судьба..." -Патриция Стентон-Адамс, гражданка Соединенных Штатов, - изящно отвечая на его поклон, произнесла она.
Ливия Корнеро: Идти на прием Ливии совершенно не хотелось. Она ведь не знала совсем никого, а быть на чужом бале совершенно не имея знакомых было весьма неуютно. Однако Белосельский-Белозерский, будучи приглашенным, пригласил и их, намереваясь представить имениннице. Именинницу Ливия, как и ее отец, тоже не знали. Но деваться было некуда, и Ливия с отцом в назначенный час уже сидели в карете, везущей их на Фонтанку. Всю дорогу Белосельский-Белозерский рассказывал, как хорошо принимает гостей Анна Оттовна, да какая она замечательная женщина, да сколько у нее хорошей родни, да.... Слушать это более не было сил, и Ливия прикрыла глаза, думая о своем. О том, что она скажет, как будет себя вести, какие лица увидит, как сидит на ней платье..... Сидящая напротив Кэти тоже была в думах, но ее интересовало другое.... Наконец, они прибыли. Народу было столько, что некуда и карету поставить. Когда кучер кое-как нашел место, Ливия вышла под руку с отцом и направилась следом за графом Белозерским в сторону пожилой женщины. Должно быть, хозяйка, шепнул ей папа по-испански. Ливия автоматически кивнула. Когда они приблизились, она, почти синхронно с Кэт, сделала изысканный книксен, а папа и граф поклонились. Белозерский заговорил с хозяйкой по-русски, выражая, видимо, свое почтение, поздравляя и представляя их.... - Уважаемая Анна Оттовна, премного рад видеть вас в добром здравии. Покорнейше благодарю за столь великую честь побывать на вашем приеме, право, о ваших балах слагали легенды. А это моя дочь, Катерина, позвольте рекомендовать-с, - что там рекомендовал граф, Ливия не понимала, просто ждала, потупив взгляд. - А это, позвольте отрекомендовать-с, мой-с друг, испанский граф Антонио Корнеро и его дочь, Ливия Корнеро, - при поминании их имени отец снова поклонился, как принято при лучших дворах Испании, а Ливия снова исполнила книксен.
Анна Белозёрова: Обменявшись приветствиями с графом Бежецким, познакомившим Анну Оттовну и Варю со своей спутницей, к слову, оказавшейся не англичанкой, а гражданкой Северо-Американских Штатов, и подивившись про себя широте круга знакомств Андрея Сергеевича, графиня Белозёрова пригласила их в бальную залу, пожелав, как и другим гостям, чувствовать себя, как дома и как следует развлечься. А то, что остальные уже начали веселиться, вскоре стало очевидно по шуму, донесшемуся откуда-то из-за спины пожилой дамы до ее слуха. Обернувшись, она увидела, как один из лакеев неловко ползает, собирая осколки разбитых фужеров, которые он, по-всей видимости, уронил вместе с подносом. А на помощь уже спешат еще несколько слуг... - На счастье! - усмехнулась Анна Оттовна, и взглянула на внучку, которую тоже привлек шум, впрочем, ненадолго. Уже через мгновение взгляд девушки, вовсе даже несчастливый и какой-то потухший, вновь был обращен куда-то сквозь тех, с кем она раскланивалась и здоровалась. Проследив за его направлением, Анна Оттовна все поняла. В холле стоял Владимир Дмитриевич и премило общался с какой-то симпатичной молодой брюнеткой. А рядом с ними - Юлия Семенова, известная своей славой светской сводницы. И вид у всех троих был вполне довольный. "Ах, ты шельмец! Вскружил девчонке голову, а сам теперь на ее глазах с другими любезничаешь?!" - мысленно возмутилась графиня, еще больше укрепляясь в своей затее сблизить Варюшу и Ваню Долманова. А Загорский пусть себе распускает хвост перед более взрослыми и подходящими ему особами, чем шестнадцатилетняя девушка. Видит бог, напрасно Алексаша так поощрял общение Варю именно со взрослыми людьми. Да, выросла она умницей, да только разве в уме женское счастье? Ну да ничего! Теперь-то, когда здоровье божьей милостью стало поправляться, она уж возьмется за устройство Варюшкиного будущего. И друзей ей найдет подходящих. "Вот и дочка Софьи Альбертовны - чем Варе не подружка?" - думала графиня, любезно раскланиваясь с генеральшей Паниной и Маргаритой. А вот Кэти Белосельская-Белозёрская, по-мнению Анны Оттовны, совсем не годилась в приятельницы ее внучке. Уж слишком дурная слава ходила об Екатерине Олеговне, вернее, о том, как непозволительно для девицы вольна она в обращении с мужчинами. Впрочем, теперь совсем не то, что в былые годы, нравы у всех дам стали куда легче, да и своя мать у Кэти имеется, чтобы думать, кто такую девицу после всего замуж-то возьмет. Да и отец тоже. И, если их-то это не волнует, чего же Анне Оттовне нервничать? У нее и своя есть забота кровная - любимая внучка... Тем не менее, витиеватые приветствия графа Олега Платоновича, как всегда, несколько чрезмерные, госпожа Белозёрова выслушала благосклонно, точно также, как и приветствия тех, кого Белосельский привел вместе с собой, графа Корнеро и его дочери, показавшейся ей девушкой весьма милой и хорошо воспитанной... Гости все прибывали. Большая часть из тех, кого ожидали, уже была в зале, а с остальными можно было поздороваться уже и там, ведь не век же хозяевам стоять на пороге, так что вновь взглянув на внучку и украдкой сжав ее похолодевшую ладошку, Анна Оттовна предложила и им тоже переместиться к большинству присутствующих. К тому же, там, наконец, можно будет и присесть...
Варвара Белозерова: Вечер для Варвары поделился на две неравные части: до того, как увидела Владимира Дмитриевича, и после. Сначала она почувствовала на себе сверлящий взгляд и, даже еще не повернув головы в его сторону, уже поняла, что он здесь. Ею вдруг одолело желание немного помучить Загорского. Она решила не смотреть на него, но в то же время постаралась предстать перед ним в лучшем виде: повернула голову так, чтобы Володя увидел ее профиль, растянула губы в милой улыбке, приветствуя прибывающих гостей. Пусть полюбуется. Терпения девушке хватило минуты на три, по истечении которых она не выдержала и бросила короткий взгляд туда, откуда ее еще так недавно пристально рассматривали, и … все. Вечер, обещавший стать приятным, закончился в один миг. Варвара не ошиблась. Владимир Дмитриевич Загорский действительно стоял именно там, где она и предполагала, но не один. Радом с ним стояли две дамы, на лицах которых читался явный интерес к его персоне. Варвара невольно вспомнила слова княгини Чердынцевой о том, что она быстро научилась распознавать в любой толпе своих соперниц. И вот теперь оказалось, что сия наука не так уж и сложна. И он на Варю совсем не смотрел. Когда она на него посмотрела, он «обаял» какую-то даму. Это было понятно по тому, как изогнулась его бровь. Уж Варвара-то давно знала этого человека и его привычки. Что теперь делать? Убежать и закрыться в своей комнате? Нельзя! Я уже не ребенок. Дом полон гостей, а я одна из хозяек вечера. Хочешь - не хочешь, но придется остаться и быть милой со всеми, и с господином Загорским в том числе. А почему бы и нет? Он такой же гость, как и все. И тоже получит частицу моего внимания. Но очень малую частицу…
Александр Шуленин: Летающие подносы, это нонсенс, подумал Александр, глядя на серебряный диск, все еще дрожащий на полу. Но, увы. лицезрение этого нонсенса отвлекло Александра на несколько секунд, а когда он вернулся к разговору, то обнаружил, что Иван нашел себе компанию и знакомится с той самой рыженькой. Ишь ты, американка..... услышав краем уха разговор, Шуленин решил сделать вид, что занят отряхиванием сюртука, и маленькими шагами двинулся в сторону. На пути ему как нельзя кстати попалось зеркало. Усмехнувшись, Шуленин принялся активно делать вид, будто поправляет прическу и одеяние, на самом же деле сквозь волшебное стекло изучал прибывших. Некоторые лица его заинтересовали, некоторых он вообще пропустил мимо взора, пока.... Пока в зал не ступил человек, которого Саша узнал бы из тысячи. Белосельско-Белозерский... И вместе с Катей. Кажется, фортуна повернулась ему навстречу. Пташка сама прилетит в его объятья, или он не Александр Шуленин. Но всему свое время.... Нет, не подумайте о Шуленине дурно, он вовсе не собирался жениться на Кэт. Если и наступит миг, когда душа потребует священного союза, он хотел бы видеть рядом девушку юную и прекрасную, чистое, непорочное создание.... ... можно без денег, - шепнул внутренний голос. - без титулов... ...можно, на автомате подумал Шуленин, но тут же поправился: Ну, разумеется, с деньгами и титулом. И едва он об этом подумал, как следом за Белозерским показались двое - высокий, статный мужчина, чья густая шевелюра была активно тронута сединой, и под руку с ним молодое, нежное создание. Шуленин улыбнулся. Этих двоих он уже видел. Испанские гости графа. Граф Корнеро и его дочь. Ванечкааа, твоя конфетка пришлаааа Шуленин снова улыбнулся сам себе и повернулся лицом к залу, с гордо поднятой головой, великолепной осанкой и едва заметной улыбкой на устах. Он посмотрел на Ванину спину, после чего перевел взгляд на мисс Корнеро, пересек зал зрительно, и вернулся взглядом на прежнее место - на вход.
Елена Соболева: - Танцую и очень охотно. Я слишком давно не танцевала, чтобы пропустить хоть один самый завалящий вальс после такого долгого перерыва. – В тон ответила Елена, благодарная Юлии за такую удачную компанию. О Юле ходили разные слухи, но подругой она была идеальной: понимающей и чуткой, к тому же она прекрасно разбиралась в людях, замечая все их плюсы и минусы с первого взгляда. Предложение обсуждения «общих тем» сулило приятные полчаса, что было немалой радостью. Бал, как и всегда, начинался с полонеза, вальс был вторым. Безумный танец, несмотря на всеобщее распространение, пользовался репутацией непристойного, или, по крайней мере, слишком вольного танца. Некоторые считали вальс настолько интимным танцем, что клялись, не позволят своей будущей жене танцевать его ни с кем, кроме себя. Но Елена была уже вдовой, а, значит, могла поступать так, как сама того пожелает, и более того, она была независима материально, что даровало ей практически полную свободу выбора. Хоть какой-то прок от моего замужества. Елена передернула плечиками, снова вспомнив о своем муже отчасти из-за раздражения, которая она испытывал всякий раз, отчасти из-за нервного напряжения. Она до сих пор не могла поверить, что перед ней открылись двери свободы. Они с мужем жили так тихо и так скромно, что Елена и не придавала значения тому обстоятельству, что ее муж – настоящий князь. И до его смерти она и думать не думала, о том, насколько богат ее супруг. Все ее развлечения составляли ее кавалеры, которые появлялись независимо от того, в какую глушь ее перевозил муж.
Владимир Загорский: - В таком случае, мадам, немедленно же возьмите карандаш и внесите мое имя в свою бальную книжку, я хочу убедиться лично, что Вы это сделали, - улыбнулся Загорский, которому начала нравиться эта игра. - А еще лучше позвольте мне это сделать лично. И, к изумлению Юлии Адамовны, которая даже и не ожидала, что ее "сватовство" окажется столь удачным, Владимир Дмитриевич взял в руки маленький серебряный карандашик и, действительно, собственной рукой записал себя в книжку Елены Сергеевны, которую она, также улыбаясь, протянула вместе с письменной принадлежностью. Зачем ему это было нужно? Да Бог весть! Но было у этой дамы что-то такое, что заставляло делать странные на первый взгляд поступки, не задумываясь о том, как они могут выглядеть в глазах окружающих. - Ну что же, теперь, когда я внес себя в скрижали и у нас еще есть немного времени, я предлагаю все же подойти к Анне Оттовне и поздороваться. Для меня будет честью представить Вас имениннице, милостивые сударыни!
Иван Долманов: - Очень приятно, - Иван снова поклонился. Женщина была мила и очень-очень красива, однако то, что она происходила аж из Америки, Ивана немало смутило. Обернувшись назад, он надеялся найти усмехающийся взгляд Шуленина, который бы задал ему нужное направление, но этого мерзавца и след простыл. Потому Долманов отдал себе минуту на размышление и произнес: - Я имею честь впервые видеть вас в наших краях, сударыня. Вы приехали недавно? Как добрались, надеюсь, благополучно? Ну, нагородил.... нагородил, ничего не скажешь... Семьдесят верст до Парижа на кривой кобыле.... Так и захотелось себя хлопнуть по губам. Мало того, что американка, так еще здорово смущал этот здоровый негр, то и дело зыркающий на Ваню своими страшными черными глазами. Шуленин, скотина, где ты? Почему-то всегда, когда Иван встречался с дамой один на один, он ухитрялся быть и галантен, и велеречив. Но стоило перед этим повидаться с Александром, все, хана. Сраз вспоминаются его шуточки-прибауточки, и уже не до речей. Так и ждешь, что вынырнет откуда-нибудь в самый неожиданный момент, как черт из табакерки, Сашка, да и скажет что-нибудь такое.... разэтакое.... Но Шуленин не выныривал, а потому, осмелившись взглянуть в глаза женщины, Иван невольно расслабился. - Позволите ли вы пригласить вас на этот чудесный вальс, сударыня?
Патриция Стентон: Последнюю фразу барона Пэт оставила без внимания. Эта фраза была обычной, такой следовало ожидать от мужчины, когда он на балу рядом с молодой женщиной. А вот сбивчивый монолог показался Патриции интересным. Она опустила взгляд, чтобы скрыть рождающиеся веселые искры - Вы и вправду хотели бы узнать, как я добралась?- театрально воскликнула она, но не громко, чтобы не привлекать внимания,- О, это было ужасно. Стоило нам выехать из Бостона, на моей карете, еще не доезжая до Мейсфилд-Крик слетело колесо, а потом, в Хилсборо не нашлось свежих лошадей и...- она с удовольствием наблюдала, как слегка растерянное лицо ее собеседника изо всех сил старается сохранить вежливое выражение. Похоже, он действительно запаниковал. И было, от чего! Новая знакомая собиралась поведать ему всю историю своего трудного путешествия, и начала, ни больше ни меньше, а именно из Бостона. "Наверняка он думает, как бы сбежать отсюда поскорее. Ах, какие же в России мужчины. И он так молод..." Пэт тихо рассмеялась, и только, когда их глаза встретились, он смог в полной мере оценить ее шутку. Веселье было заразительным и каким-то непривычным, как и сама чудаковатая американка. Но, как говорят, хорошенькой женщине позволено быть взбалмошной, и лишь когда ее тонкие пальчики держат несколько миллионов, она способна превратиться в стихийное бедствие. "Это научит вас не задавать вопросов, на которые вы не хотите знать ответ, дорогой"- говорили ее глаза. Но она смеялась не над ним, а скорее вместе с ним. -Пожалуй, я приму ваше предложение потанцевать,- без всякого перехода продолжила она, первой протягивая ему затянутую в атласную перчатку изящную ручку,- Обычно, я сохраняю вальсы для своих деловых партнеров. Так они более податливы,- или ему показалось, или она в действительности ему подмигнула? Пэт нравилось это русское слово- "податливы". Оно напоминало ей патоку, мягкую, сладкую и липкую, и именно такими становились те, на которых она впервые пробовала свои чары. Ведь так легко недооценить хрупкую леди, талию которой, кажется, можно обнять двумя ладонями. Слово "сговорчивый" ей не нравилось, оно в ее понимании происходило от слова "сговор", а в бизнесе это всегда не сулит ничего хорошего. - Но сегодня я отдыхаю, никаких железнодорожных перевозок и шахт,- чем дольше она говорила, тем меньше, казалось, ее слова имеют смысл,- Ну что же вы, барон?- она недоуменно посмотрела на него, а потом небрежно кинула через плечо -Wait for me here, Abraham.( Подожди меня здесь, Абрахам)
Елена Соболева: Елена с удивлением смотрела на Владимира Дмитриевича, слегка посмеиваясь. Она была довольна знакомству с ним, а уж после его инициативы на нее обратили внимание многие мужчины, и вряд ли она останется незанятой в ближайшие 3-4 танца. Страх, который, как догадывалась, Елена, терзает на первом балу всех женщин, бесследно исчез еще до того, как ее представили хозяйке этого бала. Да и это событие должно было произойти спустя полминуты. Елена с особой признательностью и с не менее особой симпатией улыбнулась Загорскому, он перехватил ее улыбку и подарил ей ответную. Я буду танцевать до упаду. Начиная с этого вечера и до конца сезона я собираюсь отдаться веселью и вкушать радость жизни. Право же, Юлия выбрала для меня отличного кавалера. - О, я готова заявиться даже на ужин к самому дьяволу. Но обратите внимание, как наэлектризовалась атмосфера, неужели вы так редко записываете свое имя в книжечки танцующих дам? – прикрываясь веером, произнесла Елена. Так они с Загорским выглядели едва не заговорщиками. Я готова расцеловать человека, который придумал веер.
Владимир Загорский: Загорский мельком огляделся по сторонам: а Елена Сергеевна-то права! Они, в самом деле, сделались центром всеобщего внимания в последние минуты, вон, как навострили уши и вытянули шеи все сплетницы вокруг, желая получше рассмотреть, кому это столь явно он выказывает знаки внимания. Без сомнения, в своем отношении к вдовцам свет куда снисходительнее, чем ко вдовам. Вот и ему, кажется, уже простили, что Загорский стал появляться в обществе так скоро после того, как похоронил жену... Впрочем, она давно жила за границей, поэтому и самого Владимира Дмитриевича в Петербурге еще при ее жизни считали, в общем-то, почти свободным. "Почти..." - Загорский усмехнулся и склонился к лицу мадам Соболевой, которое она наполовину кокетливо прикрыла веером, чуть ближе, чем дозволяли приличия - пусть их, сплетничают - и проговорил тихо: - Нет, сударыня! - он чуть нахмурился, смеясь глазами. - Боюсь, что сам дьявол нынче слишком занят, чтобы устраивать ужины. Однако... здесь полно его слуг и приспешников, они будут рады принять Вас в свои объятия, - Владимир Дмитриевич изобразил самую любезную улыбку, повернулся к одной из стоящих поблизости гарпий, особенно пристально шпионящих за ними, и отвесил ей изящный поклон. Все слишком привыкли видеть коллежского советника Загорского собранным и сосредоточенным, а он был так рад, что вернулся домой, что радость эта, точно шампанское волновала его кровь, заставляя вести себя необычно. И в этом "хмелю" он так и не заметил, что за ним наблюдает еще одна пара глаз, а именно, сама графиня Белозерова. Наблюдает и делает выводы... - Анна Оттовна! - Владимир Дмитриевич со всей учтивостью склонился к руке именинницы. - От всей души поздравляю Вас с именинами... Варвара Александровна, - Варе, как незамужней девице, поцелуй руки был не положен, но ей он подарил взамен самый нежный взгляд. - Разрешите представить Вам, дамы, Елену Сергеевну Соболеву и Юлию Адамовну Семёнову, моих добрых знакомых, - соврал, конечно, но объяснять все слишком долго. - И уже выполнить, наконец, мое главное здесь нынче предназначение, передать Вам, графиня, подарок сына. Александр Васильевич велел беречь его в пути, как зеницу ока, уж и не знаю, что там такое...
Глеб Стрижевский: - Ну как? – спросил его Кондрат. – Проехала? Глеб отрицательно покачал головой. Он битый час просидел на козлах своей кареты, стоящей на Фонтанке между домами Белозеровых и баронессы фон Тальберг, ожидая, когда экипаж последней проедет мимо, но так и не дождался. - Ну и хорошо! – обрадовался Кондрат. - Значит, ее не будет на энтом бале. Сдалась тебе эта барынька, княже. Нет, я бы тебя понял, будь она женщиной в теле. А она хто? Вобла сушеная. Ни кожи, ни ро… - Рот закрой! - рявкнул на него Глеб. – Еще раз услышу такое, женю тебя на Марфуше. - Нельзя, княже. Я теперь человек вольный, и ты не можешь женить меня силком. - Вот выгоню тебя на вольные хлеба и возьму себе нового кучера из крепостных, тогда и посмотрим «нельзя» тебя женить или можно, - проворчал Глеб. – Гони к Белозеровым. Итак, запланированная «случайная» встреча с баронессой не удалась. Возможно, что мадам фон Тальберг приехала в особняк Белозеровых до того, как я засел в своей засаде. Сейчас узнаю. - Погрейся пока в карете, - сказал Глеб Кондрату перед тем, как войти в дом. – Если она там, я останусь, а если нет, то только поздравлю хозяйку и вернусь. Однако, чтобы добраться до виновницы торжества, Глебу понадобилось отстоять в очереди. Рядом со старушкой он увидел Вареньку и обрадовался этой встрече вдвойне. Вот кто мне ответит на все вопросы о баронессе. Однако, что это с ней? От его цепкого взгляда не укрылось, что Варенька немного подавлена. Кто-нибудь другой, кто плохо ее знал, мог бы решить, что она просто боится своего первого светского приема, но Глеб точно знал, что эта девочка выросла в семье дипломата, где подобные мероприятия были самым обыденным делом, и с детства помогала матери готовить их. Нет, причину ее смущения следовало искать в другом. Глеб пробежался взглядом по лицам гостей, и увидел господина Загорского в обществе двух дам. Ах, вот в чем дело! Не зря этот господин мне так не понравился на суаре у баронессы. Бедная Варенька! Когда Загорский со своими спутницами подошел к хозяйкам дома, Глеб занял место неподалеку и стал ждать того момента, когда девочке понадобится помощь. В том, что этот момент скоро настанет, он не сомневался. От него не укрылся взгляд, которым Загорский «облапал» Вареньку, и то, как нарочито холодно она кивнула ему и быстро отвела глаза в сторону. Глеб сделал резкое движение рукой, чтобы привлечь ее внимание и это ему удалось.
Варвара Белозерова: От Вариного взгляда не укрылось ничего, что делал господин Загорский в последние десять минут. Боже мой! Мы не виделись целый месяц, а он даже не торопится подойти ко мне… Что он там пишет этой женщине? Стихи в альбом? Нашел время… И из-за этого человека я не спала несколько ночей… Из-за него я надела платье его любимого цвета. Ох, так это все из-за платья! Вот почему Володя так себя ведет. Он понял, что я хотела сделать ему приятное и что я готова помириться, и теперь он считает, что я никуда не денусь. Глупая! Что же делать? Как выкрутиться? Взгляд, которым одарил ее Загорский, она пропустила … как это по-русски говорится? … «мимо ушей»? Нет, скорее, «мимо глаз» … посмотрев как бы сквозь него. Вдруг кто-то сбоку привлек ее внимание. Варвара перевела туда взгляд и увидела князя Стрижевского, который подмигнул ей. Как он кстати! - Глеб Георгиевич! Добрый вечер! Мы с бабушкой очень рады Вас видеть. Как поживаете? Ой, мне нужно сказать Вам пару слов. Последнюю фразу она произнесла достаточно громким шепотом для того, чтобы господин Загорский ее услышал. Затем она аккуратно подобрала полы своего платья и направилась к Стрижевскому, приложив максимум усилий, чтобы не задеть подолом Владимира Дмитриевича. - Как видите, я сегодня опять оделась эльфийской принцессой. Как в тот день, когда мы познакомились. Помните свою «ссылку» в «Сибирь»? Вот так! И пусть этот негодяй не думает, что я оделась так ради него!
Анна Белозёрова: - Очень приятно, - Анна Оттовна кивнула обеим дамам, но чуть более долгий, изучающий, взгляд задержала все же на Елене Сергеевне. Не того ли самого Соболева родственница, что у Васи адъютантом начинал службу? Хотела спросить, да тут Загорский отвлек ее внимание на сыновний подарок. Развернув красивую упаковку, пожилая дама ахнула, всплеснула руками на глазах у удивленной публики, не понимающей, чем это так поразила хозяйку скромная хрустальная шкатулка для драгоценностей, инкрустированная узорами из белого золота, рубинами и изумрудами. Только Анна Оттовна вовсе ничего не изображала. А уж, когда открыла ее, да прочла маленькую записку, написанную рукой сына, так и вовсе едва не прослезилась. "Милая матушка, наконец-то я нашел точно такую, как та! Поздравляю!" ...Это случилось почти сорок пять лет назад. Маленький сын Анны Оттовны очень любил тогда помогать своей маме "собираться на бал", а именно, быть рядом с графиней в ее будуаре, когда та выбирает драгоценности, которые желает надеть сегодня. Почему ее украшения тогда так интересовали двухлетнего Алексашу, ни он сам, ни госпожа Белозёрова позже так и не могли понять. И нередко эта тема становилась поводом для шуток со стороны Василия Ардалионовича, отца семейства, который за то называл сына "девочкой Шурой", чем страшно задевал самолюбие будущего русского посла в Британии. Свои украшения Анна Оттовна хранила в красивой хрустальной шкатулке, которая была ей необычайно дорога, так как это был первый подарок, что сделал когда-то поручик Белозёров своей будущей жене, Аннушке фон Штих. Дорога едва не больше, чем все ее содержимое. И надо же было случиться, чтобы в один несчастливый день Сашенька, которого она попросила подать шкатулку, выронил и разбил ее об пол! Ох, и переживал тогда малыш, понимая по огорченному лицу своей мамы, что сотворил что-то ужасное. А она, как не старалась сдержаться, расплакалась. Чем и вовсе привела сына в отчаяние, долго они с мужем потом его утешали... И надо же! Оказывается, все эти годы сын помнил про "свою вину", искал такую же... И нашел! - Варюша! Взгляни, что отец твой мне прислал! - Анна Оттовна, на какое-то мгновение забывшая обо всем на свете и погрузившаяся в воспоминания далекой уже молодости, посмотрела туда, где должна была стоять внучка, чтобы показать ей подарок сына, но девушки подле нее не оказалось. Вместо этого Варю стояла неподалеку и беседовала с Глебом Стрижевским, а рядом с самой графиней по-прежнему находились дамы и Загорский, теперь уже тоже как-то растерянно наблюдающий за дружеским общением девушки и Глеба Георгиевича. - Кхм! - мадам Белозёрова чуть заметно дернула уголком рта, в душе гордясь тем, что ее девочка ведет себя сейчас очень правильно и вновь обратила все свое внимание на гостей. - Спасибо за услугу, Владимир Дмитриевич, порадовали Вы меня, - как будто ничего не заметив, сказала она Загорскому. - Надеюсь и Вам будет радостно у меня на празднике. Вон, какие при Вас красавицы! Нотки иронии в своих словах старая графиня упрятала настолько глубоко, что вряд-ли Загорский их заметит... - Ну а Вы, Елена Сергеевна, - повернулась она к госпоже Соболевой. - Не Ермолая ли Федоровича родней будете?
Ульяна Зубова: В темном теплом экипаже ехала молчаливая компания. Молчаливая от того, что Софья Аркадьевна с любопытством поглядывала в окно и как всегда – жутко переживала необходимость предстать пред лицом столичного общества. Хотя уже могла давно привыкнуть, что к ней там ни особого внимания, ни пренебрежения не питают, а лишь уважение, внушаемое именем супруга. Старший Долманов тоже поглядывал в окно, Бог его знает, о чем думая, но на тещу и не глядел. А сама Ульяна Елизаровна, поначалу старавшаяся завести беседу и рассказать древнюю (как сам мир) историю дружбы с Анной Оттовной и потерпевшая поражение, искоса поглядывала то на мужа, то на жену. В ней разгоралось нетерпение. Она, так желавшая одной из первых явиться поздравить свою подругу, безбожно запаздывала. И из-за чего? Ну как можно так долго собираться? Ее негодование на зятя, который в момент отъезда еще не закончил свои дела, просто переходило все границы, но старушка сдерживалась. Сдерживалась и накручивала себя, чтобы потом излить все свои переживания Аннушке Судя по лицу родственника, Денис до сих пор дулся, что приглашение на прием к графине Белозеровой получил не он, а точнее не лично он, а его дражайшая родственница и уж через нее ему было доложено, что оказана ему великая честь… и так далее и тому подобное. И не удивительно, что самолюбие его было задето – мало того, что терпеть эту старую каргу приходится (а теперь, с возвращением сына, и подавно), так еще и… Старая карга сдвигала губы дудочкой, лишь бы они не растянулись в блаженную улыбку. Ванюша предпочел духоте экипажа вольную езду, да и глядя на его отца, можно было подумать, что он тоже не прочь умчаться, куда подальше. Но вот вдалеке засветился дом на Фонтанке, словно солнце поселилось в нем на ночь. Экипаж еще медленнее стал приближаться к цели и, спустя не менее пятнадцати минут, подкатил к парадному крыльцу. Ульяна Елизаровна, выбравшись из кареты, устремилась вперед, чуть опередив Долманова с женой. Народу собралась тьма. Вот они, хваленые почитатели церковных традиций - за чужой счет и нарушить их не грех. Тут и половины не наберется, кто в дом графини Белозеровой приехал из почтения к ней, но активно этим прикрываются. Да-да, пороки-пороки. И зять ее - не исключение. Зато Ванюше это на пользу. Внука, правда, уже и след простыл и затерялся в толпе. Зато сама хозяйка стола на верху парадной лестницы величавая, как сама государыня-матушка. Да, вот ведь школа была! И какая стать – не чета современным девицам. А рядом с ней кто?! Да неужто это Загорский? Не обращая внимания на сложившийся порядок, в котором гости медленно и чинно поднимались засвидетельствовать почтение графине, Ульяна Елизаровна пошла напролом. Но очень тактично, надо сказать – с лестницы никто не упал.
Елена Соболева: Елена с интересом проследила за обменом взглядов между Загорским и молодой хозяйкой – Варварой Александровной. Не остался незамеченным ни его особый взгляд, такому она бы и сама порадовалась, ни гордая отстраненность Варвары. Ех, Владимир Дмитриевич, как жаль, что ваше сердце уже отдано другой. Мысленно вздохнула Елена и с хитрым видом продолжила наблюдать за Варварой, которая, тем временем, оказывала предпочтение другому мужчине. Но вальс принадлежит мне. Отныне Елена решила не пытаться увлечь Загорского в свои сети, но флирт был в ее крови, да и не знала она иной манеры общения с мужчинами, кроме как им нравиться. Нравиться ведь можно по-разному. Вот и Загорский изберет свой единственно ему доступный способ выразить ей свою симпатию. - Ермолай Федорович был моим мужем. Он умер. С тех пор прошло уже больше года. Карие, теплые глаза Елены сверкнули от набежавших слез, которым было не суждено пролиться. Как надоело Елене говорить о своем покойном муже. Вот и снова на ее лице появилось досадливое выражение, которое она с присущим ей мастерством замаскировала под печаль по покойному мужу. Однако положение вдовы ее очень даже устраивало. Считается, что вдовы позволяют себе пользоваться куда большей свободой, чем молодые незамужние девушки или замужние. В отличие от девушек, им нечего терять. К тому же вдовам не обязательно хранить верность какому то одному мужчине. Большинство молодых вдов заводят многочисленные романы. И это не воспринимается, как скандальное поведение при условии, что и та и другая сторона соблюдают осторожность, и все остается шито-крыто. И пока окружающие не знают наверняка, что происходит.
Александр Рейтерн: В жуткой пробке, состоящей из вереницы экипажей, стоять не пришлось, слава богу. Рейтерн запоздал на бал не намеренно, а по невольной небрежности, которая выдавала действительное его отношение к подобного рода мероприятиям. Не то, чтобы он питал отвращение к балам, скорее равнодушие, и оттенок презрения к их завсегдатаям, которые только и делают, что гуляют, пьют и таскаются за юбками. Будучи представителем homо sapiens в самом буквальном смысле, он осуждал излишнюю праздность. О степени ханжества подобных рассуждений данного субъекта, возможно, можно будет рассудить после бала или может быть уже нескольких бокалов шампанского. Впрочем, он догадался о том, что запаздывает, когда прибыл на место - почти никакой суеты, кучеры и лакеи получают во дворе свою долю развлечений. У парадной лестницы образовалась какая-то толпа. Он подошел поближе и смог разобрать, что она состояла из двух хозяек дома, Загорского, какого-то еще мутного джентльмена , какой-то дамы и еще какой-то очень красивой юной дамы, возле которой, конечно, увивался Загорский. "Чтобы мне не наплела тогда эта Чердынцева, все равно Загорский скотина и бабник. Но я попробую пощекотать ему нервы." Он направился к хозяйкам, но его опередила какая-то сумасшедшая старуха. Рейтерн остановился рядом, рассчитывая на то, что одна из хозяек все-таки обратит на него внимание. Знакомых у него здесь почти не было, а в поле зрения - так ни одного, окромя Загорского и самой Вари, поэтому до приветствия хозяек и поздравлений для Анны Оттовны, ему делать тут было решительно нечего.
Анна Белозёрова: - Мужем? - Анна Оттовна не смогла скрыть некоторого удивления, ведь госпоже Соболевой едва минуло лет двадцать на вид, а Ермолаю Федоровичу, должно быть, за пятьдесят, когда он женился на ней. Поздняя любовь с его стороны, первое чувство с ее? Не похоже... По воспоминаниям графини, генерал Соболев и в молодости-то не отличался романтическими устремлениями. Внешней красотой и приятным нравом он тоже, впрочем, не отличался, поэтому, видать, и не женился так долго. А потом, значит, заполучил-таки в свое распоряжение юную красотку... Так что, наверняка, брак этот был - из тех, что устраиваются родителями, без учета мнения дочерей. Что же, мадам Соболевой нельзя не посочувствовать, "Но и даже это не оправдывает неумеренного кокетства," - мысленно подвела итог рассуждениям Анна Оттовна, записывая эту даму в разряд светских прелестниц, коих тут было предостаточно, несмотря на то, что дама эта ей нравилась. Но... в ярком соответствии с пословицей о том, что своя рубаха ближе к телу, а своя внучка - и ее душевное равновесие, соучастницей нарушения которого невольно сделалась Елена Сергеевна - ближе к сердцу, старая графиня не стала слишком уж демонстрировать расположения к ней. Ограничилась рамками светских приличий: - Как печально, моя дорогая, овдоветь в столь юном возрасте, - кивнула она, сочувственно поджав губы. - Ну да время лечит любые раны. Не отчаивайтесь, Вы так красивы! Думаю, что у Вас еще все впереди. И очень рада, что новую жизнь Вы начинаете именно здесь, у меня. И, кажется, небезуспешно, - графиня чуть улыбнулась, давая понять, что не вкладывает в свою иронию ничего злого, просто радуется за нее. И за Варю, сердце которой, даст Господь, вскоре освободится от привязанности к Загорскому, благодаря дамам, вроде госпожи Соболевой, которые, подобно мощному магниту, притягивающему железо, под чем бы его не укрывали, влекут к себе мужчин, чрезмерно падких до дамской красоты, как бы они не скрывали в себе это свойство... Поговорив с этими своими гостьями достаточно, чтобы они уже могли быть свободны и, действительно, наслаждались балом, а не мучились бесконечной беседой со старухой-хозяйкой, Анна Оттовна отпустила их, тем более, что, наконец-то, в зале показалась Ульянушка Зубова. Графиня Белозёрова не могла не улыбнуться, наблюдая за Ульяной Елизаровной, решительно продвигающейся к ней сквозь толпу. Ульяна в юности была изящной и тонкой девушкой, в нынешнем же возрасте стала сухощава, как это часто случается с такими женщинами. Но жизненной энергии, всегда бившей в этой маленькой - только ростом - даме, с годами не убавилось ни на грош. - Уж я думала, что и не дождусь тебя раньше, чем на свое восьмидесятилетие, милая! - Анна Оттовна, по-прежнему улыбаясь, раскрыла подруге объятия, едва та, все же, добралась до нее. - Ванечку уже видала! Красавец! Ну, а эти... остальные твои где? - разумеется, графиня была в курсе сложных и запутанных отношений Зубовых-Долмановых. И, разумеется, была полностью на стороне Ульянушки...
Глеб Стрижевский: - Ну что Вы, Варенька! – улыбнулся Глеб и еще раз едва заметно подмигнул девушке. – Любая эльфийская принцесса рядом с Вами побледнеет от злости и позеленеет от зависти. Краем глаза он заметил, как напрягся господин Загорский. Глеб мог бы поклясться, что будь у него возможность навострить уши, он непременно бы это сделал. Он представил, как бы выглядел этот человек с острыми длинными ушами на макушке, и с трудом подавил улыбку. Ничего, пусть поревнует. - Варвара Александровна! - произнес Глеб таким голосом, чтобы Загорский услышал каждое слово. – Учитывая наше общее … кгхм… уголовное прошлое… все таки в одной камере сидели… могу я рассчитывать на Ваш откровенный ответ на чрезвычайно важный для меня вопрос? Поймите меня правильно. После того случая я просто обязан задать Вам его. Остальное Загорскому слышать уже не полагалось, и Глеб убавил громкость, прошептав: - Я не вижу среди гостей Идалию Николаевну. Вы не знаете, где она?
Елена Соболева: Елена благодарно улыбнулась Анне Оттовне, это волевая женщина вызывала у нее симпатию и благодарность за тот теплый прием, который она ей оказала. Правда, Елена не раскусила насмешки в первом комплименте, зато второй был по-настоящему искренним. Наверное, искренность и терпимость была отличительной чертой Анны Оттовны, Елена прочла взгляд пожилой женщины, и поняла, что та ее не осуждает, хоть и не оправдывает. Но и это уже много. Елена сделала шаг в сторону, чтобы освободить место для подошедшей дамы, видимо они были подругами с Анной Оттовной, и случайно задела рукой незнакомого ей мужчину. И даже внимание на него она обратила только сейчас, Владимир Дмитриевич успешно завладел всем ее вниманием. Веер выскользнул из ее пальчиков и со стуком упал на отполированный пол. Елена выглядела смущенной и нерешительной. К тому же мужчина вдруг показался ей очень привлекательным, но, вероятно, обладающим сложным характером. Он поднял веер и протянул его Елене. - Благодарю вас…- Елена потерялась, она не знала, как обратиться к незнакомому мужчине. Но ведь не молчать же в ответ на его любезность! Это было бы еще невежливей с ее стороны. Зато смущение красило Елену, и сейчас она скромно опустила глаза и залилась нежным румянцем. Несмотря на свой необузданный характер, она умела по-настоящему смущаться и краснеть, как школьница. Сначала Элен ненавидела это качество, но потом обратила внимание, что оно нравится мужчинам и производило благоприятное впечатление на женщин. - Извините, мы, кажется, незнакомы.
Владимир Загорский: - Ну, что Вы, Анна Оттовна, какая там услуга! Был очень рад выступить в качестве, так сказать, почтового голубя, - искренне улыбнулся Загорский Вариной бабушке, однако, спустя минуту, улыбка сползла с его лица. Варвара, его Варвара, любезничала с неким господином, лицо которого Владимиру Дмитриевичу показалось знакомым, но вспомнить, где видел его, Загорский никак не мог. Враз забыв обо всем происходящем вокруг, он весь обратился в слух, пытаясь расслышать, о чем идет беседа - и совсем ничего не понял. Бред какой-то! Эльфы...камеры, Сибирь... С одной стороны, Загорский неким внутренним инстинктом ощущал, что собеседник Варю явно не питает к ней никаких особых амурных устремлений, однако видеть рядом с любимой постороннего мужчину, да еще моложе себя, отчего-то сегодня сделалось для Владимира Дмитриевича трудно переносимым занятием. И от того, чтобы самым непристойным образом нарушив правила этикета, бросить своих спутниц и Анну Оттовну, подле которой все еще находился, чтобы немедленно подойти и поинтересоваться, о чем все-таки идет речь, Загорского удерживало лишь самолюбие, повелевающее не выставлять себя ревнивым идиотом хотя бы публично. Но это не означало, что наедине с Варварой он не попытается освежить свою память - на предмет имени этого господина. А также, возможно, и ее - на предмет того, что они вообще-то помолвлены... пусть пока и тайно. Оставалось лишь дождаться этого благословенного момента, когда Варю, наконец-таки останется одна. Поэтому Загорский, хоть и старался, чтобы это было не очень заметно, тем не менее, пристально следил за странным диалогом между своей невестой и ее собеседником.
Варвара Белозерова: Хорошо иметь друга, который понимает тебя без слов, - подумала Варя и приняла решение поддержать игру, которую затеял князь Стрижевский. - Ой, Глеб Георгиевич! – ответила она, прикрывая свою ответную улыбку веером, чтобы Загорский ее не видел. – Я, разумеется, отвечу на все Ваши вопросы, если Вы поклянетесь мне, что у Вас серьезные намерения по отношению к этой даме. Князь Стрижевский сделал серьезное лицо, честные глаза и учтиво кивнул. - Идалия Николаевна приболела немного, - шепнула ему Варвара, после чего демонстративно достала свою бальную книжечку и спросила, почти не разжимая губ. – Мне предстоит открывать бал. Вы составите мне пару? Стрижевский отрицательно покачал головой и сказал, что не останется. Он попросил передать поздравления Анне Оттовне и извиниться. Все понятно. Он влюблен в Идалию Николаевну. Надо будет обязательно пошептаться с нею и похвастаться ей, что я в этом романе выступлю в роли свахи, - подумала Варя, провожая высокую фигуру князя, направляющуюся к выходу. Пришло время обратить внимание на Загорского, который не без любопытства наблюдал за тем, как она беседовала с князем. Так то, милый, - как бы сказала она ему. – У меня тоже есть друзья, которые могут тебе не понравиться.
Маргарита Панина: …Из cостояния легкой задумчивости девушку вывела неугомонная Кэт. Юная княжна Белосельская-Белозерская буквально схватила графиню за рукав, готовая обрушить на приятельницу очередной поток сплетен и слухов. Признаться, эти слухи мало интересовали Маргариту, тем более что недавно она сама невольно подвергла свою репутацию риску. Впрочем, барон Швабревич слыл личностью одиозной и скандальной, и Маргариту Васильевну этот скандал задел мало. Обычный обмен любезностями и комплиментами, и – взгляд темпераментной княжны вдруг упал на того, кого представили Шулениным. -- Марго!.. – едва не взвизгнула от нетерпения Катерина. – Это же сам Шуленин!.. Тот самый… ну, помнишь, еще много рассказывали о его приключениях в Сиаме? Еще… помнишь, он чужой дворец двоим хозяевам продал? Истории про Сиам и дворец Марго знала, но имени того отчаянного не запомнила. И конечно, не ожидала, что когда-либо участник тех событий предстанет перед нею во всем своем великолепии. Она еще раньше отметила, что господин Шуленин хорош собой… -- Кажется, он тебе понравился, Марго? – улыбнулась Кэт, заметив, что графиня не без интереса смотрит на этого человека. -- У него интересное лицо, - согласилась Марго. – Я еще не знаю, в каком образе мне бы хотелось его нарисовать. -- Хочешь, я познакомлю вас? – предложила Кэт, несколько дней назад сама имевшая удовольствие познакомиться с Шулениным. Маргарита кивнула, и девушки направились туда, где стоял барон. -- Скучаете, барон? – юная княжна Катерина всегда слыла особой легкомысленной, и в разговорах с мужчинами могла позволить себе некоторую вольность. – Дорогая, - это уже к Паниной, - не желаешь ли развлечь немного господина Шуленина?
Александр Рейтерн: Занятие появилось неожиданным образом. Дама, задевшая его локтем, была та самая красавица, которую с минуту назад он наблюдал рядом с Загорским. Рейтерн приятно, но с оттенком коварного предвкушения ревности или злости со стороны своего старинного соперника, улыбнулся даме и подал веер, который она уронила при этом легком столкновении. - Граф Рейтерн, сударыня, - он поторопился представиться. Девушка казалась смущенной, но внутреннее чувство смутно подсказывало ему, что не так уж она проста, как могло показаться на первый взгляд. Да и он не верил, что подобная красота может вполне сочетаться с чистотой и невинностью. Во всяком случае - недолго. К счастью, он не был поклонником чистых и непорочных особ, поскольку они представляли целый ряд затруднений, которые преодолевать было бы слишком утомительно для такого занятого и серьезного человека. Это занятие для глупых юношей и волокит вроде Загорского. А так как Рейтерн жениться в ближайшее время не собирался, то подобные сомнения всегда скорее радовали, чем огорчали его. - Боюсь, что мое опоздание лишило меня всякой надежды, но если у Вас остался свободный танец, не окажете ли мне честь?
Александр Шуленин: Скучать Шуленин и не думал. Наоборот, ему было вполне весело - он наблюдал сразу за несколькими парочками. Гремучая смесь ревности, любви, страсти и ненависти витала вокруг них этаким черным ангелом, отчего знающему человеку вполне хватало материала для веселья. Более того, приняв второй бокал с превосходным французским вином из рук расторопного лакея, Шуленин проникся атмосферой праздника, мысленно поднял бокал за здоровье старой дамы, и теперь постукивал носком сапога в ритме вальса. Ах, вальсы, вальсы, вальсы..... Танцевал он хорошо, более того, любил это дело, но последнее время было не до того. Новый план захватил его с головой, и не время растрачивать энергию зря. Сейчас Шуленин был весь охвачен единым желанием, единой целью, напряжен, точно тетива. И с этой тетивы скоро сорвется стрела, которая поразит некоторых членов общества в самое сердце. Услышав сбоку звонкий голосок, Шуленин нахмурился. О, нет.... Он то надеялся, что Кэт придется завоевывать (для разнообразия) подольше, а хватило всего двух встреч.... Вот теперь его имя не сходит у нее с уст. Более того, она треплет его направо и налево. Не интересно, ей богу.... Такие женщины вызывали у Шуленина только раздражение. Но что делать.... Слушая в пол-уха, как она напевает кому-то из своих подружек восторженные дифирамбы по его поводу, он даже бровью не повел, делая вид, что не слышит. Отреагировал он лишь на фразу: "Скучаете, барон?" - Добрый день, моя милая графиня, - в обществе он всегда соблюдал приличия, когда ему хотелось поиграть. - Вы проницательны настолько, насколько и прекрасны. А сегодня - особенно, - Шуленин едва успел подхватить ее ладошку, которую Катя с всегдашней наглостью буквально ткнула ему в губы, и легко коснуться ее запястья губами. Сухой, бесчувственный поцелуй.... Но Катя зарумянилась, довольная. Шуленин отпустил ее руку и поклонился стоявшей рядом с Кэт девушке, которая, очевидно, была слегка ошарашена таким подходом Кэт к делу. - Барон Александр Иванович Шуленин, к вашим услугам. С кем имею честь, о неземное создание? Должно быть, вы покинули ваших крылатых собратьев, чтобы взглянуть на наш серый мир? - Кэт при этих словах недовольно поморщилась. Ничего, переживет. Пусть понервничает немного, она не одна на свете. Не стоит думать, что ей удалось поймать в свои сети неуловимого барона.... А сам он, между тем, сделал легкий жест, как бы прося у девушки руку к поцелую.
Иван Долманов: Иван действительно слегка растерялся, когда американка пустилась в подробности, но вовсе не от того, что ему неинтересно было выслушать ответ на свой вопрос. Просто именно в этот момент он бросил взгляд в сторону и поймал встречный взгляд Шуленина. Капитан улыбался своей загадочной, хитрой улыбкой, от которой хорошего не жди. После чего метнул взгляд в сторону и снова на Ивана. Долманов проследил за его взглядом и помрачнел. Лицо его, наверное, вытянулось. Но он заметил Белосельско-Белозерского.... Вот принес же черт! Однако это невежливо - отвлекаться от такой прелестной дамы в пользу своих неудачных воспоминаний. Вернув свое внимание к ее рассказу, он вдруг понял, что она перестала рассказывать о дороге и странно улыбается. Боже, неужели я пропустил весь ее рассказ? Как невежливо, в самом деле. Взглянув в ее милое и нежное лицо, он услышал ее согласие и улыбнулся. - Вы делаете мне честь, - он, слегка помедлив, все же взял ее руку в свою, другой рукой прикоснувшись к ее тонкой талии. Конечно, тут поработал корсет, но все равно невозможно остаться равнодушным к тонкой женской талии. А Стентон- Адамс в этом отношении была более, чем женственна. Она была восхитительна, почти божественно. Иван, прикасаясь к ней, не мог удержать чуть участившегося пульса. - Вы ведете деловые переговоры сама? Никогда бы не подумал.... вы так нежны и утонченны, что .... вам абсолютно не место среди шахт и железнодорожных вагонов. - честно признался Иван. - Могу ли я проявить немного наглости и спросить, как же ваш супруг дозволяет вам заниматься такими тяжелыми делами?
Владимир Загорский: Едва собеседник Варвары откланялся и ушел, Владимир Дмитриевич поспешил занять его место подле Варвары, покуда этого не сделал кто-либо еще. - Ах, как некрасиво! - воскликнул он с иронией в голосе, Варвара с удивлением подняла на него свой взор, явно не понимая, чего это он вдруг бросился ее укорять. - Да-да, очень некрасиво со стороны Вашего знакомого оставлять даму стоять одну посреди зала. Что за манеры, право? - Загорский вздохнул. - Надеюсь, Варвара Александровна, Вы отказали этому не слишком галантному кавалеру и не приняли его приглашения на танец? Эту тираду он произнес достаточно громко, но уже дальше придвинулся к ней чуть ближе и заговорил гораздо тише, так, что услышать его могла теперь только она одна: - Варю, кто вообще этот человек? Мне не очень нравится, что он так фамильярно ведет себя с тобой... у всех на виду... Впрочем, демонстрация ревности оказалась совсем недолгой. Еще всего одно почти незаметное движение, и Загорский вновь оказался на "почтительном" расстоянии от девушки с непроницаемо-ироничным лицом, обычной своей светской маской. Как бы невзначай, он взял у Варю ее бальную книжку, которую девушка, немного обескураженная его поведением, покорно выпустила из ладони, и взглянул в нее. - Бог мой, да я ведь почти опоздал! - усмехнулся Загорский, заметив, что Варвара имеет ангажемент уже на все танцы, кроме первого, полонеза. Конечно, Владимир Дмитриевич рассчитывал на вальс, но... Это тоже несколько уязвило его самолюбие. - Похоже, следует благодарить свою фортуну. Итак, мадемуазель, Вы окажете мне честь, позволив составить Вам пару в полонезе?
Патриция Стентон: Пэт искренне удивилась. - Почему вы считаете, что мне это в тягость?- игриво заявила она, весело сверкая глазами. Почему-то вспомнилось, какой она была еще до встречи с мистером Стентоном-Адамсом - дикой рыжеволосой бестией, дочкой захудалого фермера в Луизиане. Нет, как раз среди таких кипящих жизнью мест ей самое место. Но это вовсе неплохо, что он интересуется ее мужем. - Вы полагаете, мой дорогой Самюэль был против? Странно, мне никогда не приходило это в голову...- она слегка качнула головой, словно отгоняя какую-то весьма любопытную мысль,- Как вы считаете, разве это неправильно - заниматься тем, что выходит у вас лучше всего прочего? Возьмем, к примеру, вас - что вы любите делать больше всего на свете? "Из того, что прилично называть при даме,"- добавил ее взгляд. Танцевал Долманов хорошо, это говорило в его пользу. Только вот, порой, смотрел в другую часть зала, и это вызвало у Пэт некоторое любопытство. Едва приметная складка у него на лбу говорила о том, что барон чем-то не очень доволен. Но очень хорошо воспитан, чтобы показать это явно. Ах, эти русские мужчины!
Иван Долманов: - Я слышал, что Америка - более свободная страна по части нравов, но все же - это тяжелая, можно сказать, грязная работа, - деликатно заметил Иван, старательно вальсируя, но не упуская возможности хоть раз стрельнуть глазами в сторону треклятого графа. Не хватало еще, чтобы сейчас, в спокойной, неторопливой обстановке он его узнал. Вот поистине тогда будет скандал. И все же, он искренне жалел, что отменили дуэли. Открытые дуэли.... А тайные - вот так вот вызовет тебя кто-нибудь, а заместо себя пришлет другого. И ищи слона в Антарктике..... - Разве не пристало более такой нежной леди заниматься рукоделиями, посещать балы и модные салоны? На что ж муж - это его обязанностями быть должно. - нет, он не считал женщин пустоголовыми, не способными на умственную работу. Встречались ему барышни и вовсе с мужским складом ума, но воспитание русского дворянина говорило другое. Что женщина должна быть дома, заниматься домашними делами, воспитывать детей.... А не растрачивать лучшие годы в беготне и сутолоке. Вот она - красива, молода, а что - -есть ли у нее дети? Есть ли семейное счастье? или с такой семьей единственное счастье - это деловые переговоры? Иван тяжело вздохнул. Однако американка задала ему вопрос, весьма коварного характера. Долманов еле заметно улыбнулся.... ответ тут мог быть лишь один. - Я - офицер Его Величества, милая леди.
Ферранте Кабирский: Попусту раскатывать в карете принц любил лет десять назад, когда был молод и юн, и оттого не видел прелести в сидении за учеными книгами или мудреными бумагами. Когда энергия била ключом, горели глаза и душа требовала размаха, он любил вскочить на коня и умчаться в бескрайние просторы родных пустынь. Пропадать там весь день и вернуться лишь к ночи, когда весь дворец уже был на ушах. Ну как же, потеряли горячо любимого старшего сына, надежду и опору, наследника всех имений и титулов. Тогда это казалось забавным. Больше нет. Но посетить такой грандиозный прием, не только по размаху, но и по количеству приглашенных туда лиц высокого положения, принц отказать не мог. Как и все дворяне Востока, сборы начались заранее, степенно и неторопливо. Ни сам принц, ни его прислуга спешки не любили. С утра - а он всегда вставал рано, наверно, как раз потому, что не посещал светских вечеров, которые в России длились до утра - он принял ароматическую ванну: теплая вода, что чище кристалла алмаза, со щедро добавленным розовым маслом, и несколькими каплями дорогого французского парфюма. После чего позволил, одев теплый халат, расчесать и аккуратно уложить свои густые, но, слава Аллаху!, довольно послушные волосы, одной из служанок. Чтобы остальные не завидовали попусту, им была разрешена высочайшая по чести миссия - подготовить костюм. Принц не мог позволить себе появиться в обществе - в любом, не только в русском - в костюме, чуть помятом, плохо выглаженном, или, спаси Аллах!, чуть испачканном. Это был бы позор. Но все было сделано идеально. Своего принца все любили и явно не желали навлечь позор на его светлую голову. Великие не спешат.... Принц и не спешил. Даже тогда, когда около получаса не мог пробиться к парадному входу особняка из-за обилия карет и гостей. Нет, он был спокоен. Лишь, чуть приоткрыв занавесу, посматривал в окно, да улыбался своим мыслям. Конечно, его сопровождение бесновалось, и дай им волю, они бы послали своих скакунов в толпу, разгоняя ее пинками и... У него на родине так бы и случилось. Но - здесь Россия, а потому он приказал им ничего не предпринимать. Наконец, дверь услужливо открыли, и принц вышел на свет после полумрака кареты. Заблестели, переливаясь, драгоценности, украшающие его наряд, равно, как и глаза принца. Величественно, неторопливо он направился к имениннице, не обращая внимания более ни на кого. Следом шло двое из охраны, то и дело сверкая на всех темными глазами и не опуская руки с рукояти сабли. Чуть поодаль, но рядом шествовал верный Абдулла, неся с невероятным трепетом подарок графине. Не доходя нескольких шагов до именинницы, принц остановился. Приложил руку ко лбу, губам и сердцу и поклонился, куда более низко, чем кланялся кому-либо в России. Перед ним была женщина, умудренная годами, и он испытывал к ней искреннее уважение, не считая посему зазорным отвесить поклон ниже, чем самому царю. И Абдулла, и стража, видя такое почтение, и вовсе попадали ниц - если уж так кланяется их господин, другой возможности выразить не менее глубокое почтение у них нет. Подержав поклон достаточно долго, Ферранте выпрямился - все так же, не торопясь. И заговорил: - Милостивая сударыня, для меня большая честь присутствовать сегодня здесь и видеть вас в добром расположении духа. Примите же в знак моей искренней симпатии этот скромный подарок, - легкий поворот кисти, и Абдулла, согнувшись в поклоне, протягивает господину подушечку, на которой и лежал подарок. Надо сказать, невозмутимо лежал. Ферранте осторожно взял его и поднес графине. Только тогда изящная сиамка открыла голубые глаза и потянулась, демонстрируя всю стать своего королевского рода, выпустила и впустила острые коготки, и зевнула. Мать этой кошечки Ферранте подарил отец, привезя ее из королевского дворца Сиама. К чему пожилой женщине бриллианты, думал принц, выбирая подарок, к чему шелка и парча? Ей нужна ласка, нежность и внимание.... и тут ему на глаза попалась возлежащая на диване молодая сиамка.
Патриция Стентон: -Вот как,- задумчиво ответила Пэт. Его вопрос породил в ее голове тысячи других, но она предпочла не выказывать своего любопытства. Временно. Вместо этого она решила пуститься в размышления. - Итак, в чем же состоит сущность офицера? Наверняка не в тренировках и маршах, не в бешеном галопе верхом на отличном коне, не в уважении и почтении окружающих, не в повиновении подчиненных, не в ответственности, не в дружбе верных товарищей...- она вслух перечисляла свои мысли, не отводя изучающего взгляда от лица барона, словно наблюдая за его реакцией на каждое ее слово,- Тогда в чем же? В идее? Я слышала, Русские чрезвычайно преданы своему отечеству и царю. У нас все проще, гораздо более...примитивно. А может и более естественно. Нами руководят личные интересы, а уж коль скоро он у нас один, мы и строим вместе нашу страну. Хотя внешне каждый хочет думать, что все это ради свободы. Надеюсь, вы не шокированы тем, что я нисколько не порицаю человеческий эгоизм? Это самая многогранная человеческая черта,- она обезоруживающе улыбнулась ему, а потом добавила, - Я вдова, а потому могу позволить себе такие мысли в награду за тяжелую и грязную работу,- ее глаза вспыхнули лукавыми огоньками, будто дразня его за прошлую фразу и в то же время нисколько не порицая его мнение. Пэт умела быть гибкой. Во всех смыслах этого слова.
Иван Долманов: - О, простите мне мою бестактность, я не знал. Позвольте выразить вам глубочайшее сожаление, - искренне огорчился мужчина на ее слова о муже. Иван держался спокойно, более не позволяя никаким чувствам выразиться на своем лице, кроме как нежной симпатии, поэтому на перечисления американкой вероятных "сущностей" не шевельнул и бровью. - Сущность офицера я понимаю, сударыня, в служении Отечеству и царю. Именно эта, как вы говорите, идея и делает русскую армию уважаемой в мире, - в глазах вспыхивали сладостные огоньки. Говоря о службе, Иван с тоской вспоминал боевых товарищей, командиров и все полней ощущал ту тягу к возвращению в строй. Как же долго он отсутствовал. - Хотя, и у нас в России в мирное время человеческий эгоизм не притесняется. В конце концов, обязанность каждого мужчины обеспечить достойное существование своей семье, своей супруге, своим детям. Иначе нельзя. Тут достойно и дело свое открыть, и капитал составлять, дабы и на черный день хватало, и на белую полосу приходилось.
Варвара Белозерова: Не Вам, Владимир Дмитриевич, рассуждать о красоте поступков моих друзей! – хотелось крикнуть Варе. – Если бы не мое давнее знакомство с этим человеком, то Вы сейчас сидели бы в Петропавловской крепости за участие в дуэли со смертельным исходом. Помните тот «красивый» поступок Вашей подруги княгини Чердынцевой на суаре мадам фон Тальберг? Ах, о чем это я? Не думаю, что Вы запомнили хоть что-нибудь из событий того вечера, кроме свидания с еще одной своей подругой, которая так «красиво» не умеет вести себя в обществе. Да и сегодня, я вижу, Вы не скучаете. Но сказать такое вслух означало привлечь лишнее внимание к своей персоне и окончательно потерять репутацию. К тому же Варя решила, что ограничит свое общение с господином Загорским. Поэтому она присела в милом реверансе и тихо произнесла: - Да! Ни больше, ни меньше! Однако, не пора ли начинать? Варвара переглянулась с бабушкой, и та, поняв ее взгляд, величественно кивнула. Девушка подошла к церемонимейстеру и не без внутреннего трепета велела ему объявить полонез. Она заметно волновалась, и для того было несколько причин. Во-первых, бал должна была открывать именно она, как внучка хозяйки дома. Во-вторых, ей предстояло пройти в полонезе рука об руку с Владимиром Дмитриевичем. В-третьих, … Ох, и двух первых обстоятельств было достаточно, чтобы заставить Варвару волноваться. Церемонимейстер ударил посохом об пол и объявил о начале бала. Из зала донеслись первые аккорды полонеза.
Ульяна Зубова: Ульяна Елизаровна кинулась в объятия подруги и чуть прослезившись от искренней радости, что и в глазах ее светила неподдельным светом, с трудом сдерживая переполнявшие ее чувства, расцеловала в обе щеки. - Ох, и не говори, я бы быстрее померла, чем доехала. Ну, да что говорить, зять... Но я тебя несказанно рада видеть, Аннушка. И кто бы сказал, что ты даже меня старше! Девочка, ей-ей! - чуть отстранившись, мадам Зубова рассматривала Анну Оттовну, довольно причмокивая и кивая. Судя по наряду, в котором на празднике решила щегольнуть графиня, портным пришлось приложить немало усилий. А прирожденный вкус и чувство меры нисколько не делали наряд вычурным, а его обладательницу смешной в своем старческом показушничестве. Наоборот, лишь подчеркивали стать и величие. Еще раз смерив оценивающим взглядом с ног до головы подругу, мадам Зубова шутя спросила, - И когда ты снова замуж собираешься? Поискав глазами внука, да так и не найдя его в пестрой толпе, Ульяна Елизаровна бросила раздраженный взгляд назад. - Да вон, пробираются, не торопятся никуда. Чтобы Долманова сдвинуть с места потребуется не то, что довод железный, но ядро чугунное! Ох, одно счастье, Ванюша совсем не такой! Ну, совсем, - решительно закрывая глаза на все схожие черты между сыном и отцом, которых можно и навскидку немало привести, а уж если покопаться..., Ульяна Елизаровна начала расписывать подруге славного своего внучка. Так кратко, как позволяло время и место. И периодически поглядывая на Варю, что стояла рядом и занимала других гостей, стараясь сгладить всю неловкость ситуации, вызванную резвой старушкой.
Владимир Загорский: Когда-то давным-давно, еще в Лицее, Загорского страшно бесили уроки хореографии, где вместо "дам", за неимением оных, мальчишки были вынуждены танцевать... друг с другом. И быть "девчонкой" в паре считалось едва не позором, поэтому они тянули спички, а маленький шустрый учитель-итальянец зорко следил, чтобы лицеисты не мухлевали. Так вот тогда полонез казался ему апофеозом идиотизма, заключенного в танцах, которые они, угрюмые "чайлд гарольды" 12-14 лет, искренне презирали. Ну что, право, за глупость - ходить строем по залу, под руку с дамой, при этом еще и припадая на ногу, точно старик-подагрик! А если еще и "дама" при этом выше тебя ростом? А если еще и смеяться строго запрещено? Только как не засмеяться, когда "партнерша" так и норовит выкинуть какой-нибудь кунштюк, чтобы компенсировать свое "униженное" положение, как, например, любил делать Митька Арсеньев... Впрочем, уже спустя пару-тройку лет, танцы перестали казаться повзрослевшим ребятам таким уж бессмысленным занятием. И удаль стала заключаться как раз в том, чтобы изящно и непринужденно двигаться в вальсе, мазурке или в том же полонезе, сопровождая в них уже не фальшивую, а вполне себе настоящую, из плоти и крови, даму. Так вот, в свое время, несмотря на некоторый нигилизм, Загорский был прилежным учеником сеньора Феррагамо, поэтому и теперь еще вполне мог ручаться за то, что партнерша не будет разочарована, если окажет ему честь принять приглашение на танец. Поэтому, когда Варя произнесла свое тихое "да", он торжествующе улыбнулся, немедленно натянул перчатки, без коих танцевать не полагалось, и, склонившись в изящном поклоне, протянул своей прекрасной даме правую руку, в которую она немедленно вложила свою, затянутую в белую шелковую перчатку. И даже сквозь шелк и лайку, разделявшие их руки от нормального соприкосновения, почувствовал, что ладонь девушки немного дрожит. Но это было вполне объяснимо: Варя волнуется, впервые в жизни выступая одной из хозяек приема. В другой ситуации возглавить открытие бала должна бы сама Анна Оттовна с кем-то из своих гостей, но графиня, по понятным причинам, танцевать не могла. Так что Варюше предстояло быть в ряду танцующих полонез первой. Разумеется, в паре с ним, Загорским. А уж он-то готов был приложить все усилия, чтобы быть достойной "оправой" для своего бриллианта. Поэтому Владимир Дмитриевич незаметно сжал ладонь своей возлюбленной, а когда она посмотрела на него, еще чуть подмигнул, мол, не беспокойся, сейчас мы им всем покажем! Церемониймейстер стукнул своим жезлом, заиграла музыка, и пары двинулись в танце, подчиняясь его указаниям, касательно направления движения и фигур. Варя двигалась великолепно, и Загорский иногда посматривал по сторонам, не без гордости отмечая восхищенные взгляды в адрес его дорогой партнерши. И вот в один из таких моментов он внезапно и встретился взглядом с тем, кого уж никак не ожидал встретить сегодня - графом Рейтерном. Александр также, как и Арсеньев, был его однокашник по Лицею. Когда-то они начинали вместе и свою дипломатическую карьеру, однако в последствии вышло так, что Рейтерн шел, словно бы, по следам самого Владимира Дмитриевича. В Лондоне занял его пост, когда Загорский с женой уехал в Италию, а в Италию приехал как раз после того, как сам он отбыл оттуда в Петербург. И, кажется, это всегда не давало Александру Максимовичу, человеку умному, гордому и самолюбивому, покоя. Во всяком случае, еще с юности особой дружбы между ними не было. "Стало быть, теперь в Петербурге..." - мысленно отметил про себя Загорский, слегка кивая Рейтерну и отворачиваясь. Варвара, точнее, то, как она себя чувствует сейчас, его интересовало гораздо больше. Поэтому, во время очередного па, он склонился к девушке, улыбнулся и прошептал: - Варю, кажется, ты имеешь успех. Да и вообще мы неплохо смотримся вместе, не находишь?
Елена Соболева: - Елена Сергеевна Соболева. Елена все еще не могла привыкнуть к тому, что теперь она могла знакомиться с людьми самостоятельно. Все-таки что-то есть странное в том, чтобы самой называть свое имя. Следовало ли упомянуть титул, доставшийся ей от мужа, сказать ли, что она вдова? Нет, ее об этом еще не спрашивали. А про титул и деньги ему быстро расскажут. Неужели так сложно было придумать какой-нибудь незначительный знак отличия, например, какую-нибудь особую пуговицу, или значок, чтобы все сразу понимали, что девушка молода, богата и уже год как вдовствует. - Мазурка принадлежит вам. Брат Юлии попросил ее станцевать с ним полонез еще в тот вечер, когда ее пригласили на бал, второй вальс был за Загорским, третий танец – мазурка теперь был отдан Рейтерну. Первый бал складывался очень успешно, сложно было представить, что еще совсем недавно Елена боялась, что весь вечер простоит у стенки, наблюдая за более успешными девушками. Но вот начались приготовления к первому танцу – полонезу. Кавалеры начали подходить к своим дамам, и брат Юлии тоже быстро нашел свою партнершу. Не заметив, что Елена разговаривает с Рейтерном, он просто взял ее за руку и увлек за собой, едва только первая пара: Варвара Белозерова и Владимир Загорский встали в пару. - Прошу прощения, – только и успела извиниться увлекаемая в центр залы Елена.
Денис Долманов: Бал, бал, бал... изначально Денис был решительно недоволен тем, что Анна Оттовна не забыла и про его более чем скромную на фоне Петербургской элиты персону. Барон и так считал себя персоной не очень любимой в высшем обществе, да к тому же старым для подобного времяпровождения человеком, а перспектива появиться на балу у Белозеровых в компании резвой, но не особо обремененной светскими обычаями старушки Зубовой, с которой придется еще и весь вечер демонстрировать добрые нежно-семейные отношения, чтобы кто чего не заподозрил... Нет, ни-за-что. Пусть Иван кланяется от них с Софьей Анне Оттовне, приносит извинения и так далее. Но потом, поразмыслив, Денис Брониславович осознал, что ехать придется. Покоя не давали два факта: давешний разговор за завтраком о женитьбе Ивана. А ведь и правда, сына нужно поскорее связать с какой-нибудь уважаемой, пристойной девушкой, достойной носить фамилию Долманова, да еще и из хорошей, не нищенствующей семьи. И, к тому же, Сонечка скоро совсем не сможет выбираться в свет, танцевать. А ведь она молода и еще не успела пресытиться светской жизнью, балами и общением с высшими чинами Петербурга, в отличие от своего стареющего супруга. Именно эти две вещи вынудили вечером 15 декабря 1832 года надеть свой парадный костюм, так похожий на мундир старого, Александровского, образца, приказать Артамону вычистить сапоги и подать карету. Сам бы помещик предпочел отправиться на прием верхами, но это... не принято. А потому глава семейства, что-то пробормотав в усы, уселся подле супруги, напротив "любимой тещи". Иван ехал раньше, отдельно от отца и бабки... Как ни странно, первой в зал бросилась старушка, торопясь увидеть старинную свою приятельницу Белозерову. Сам же Денис с женой поотстали от Ульяны Елизаровны, здороваясь и раскланиваясь с всеми встреченными знакомыми. Разумеется, остановились засвидетельствовать свое почтение хозяйке приема. Склонившись над сухонькой ручкой пожилой дамы, обозначая тем самым поцелуй, как это было принято во времена его молодости (века более пуританского и сдержанного, века военных, а не жандармов), Долманов от лица себя и супруги желал Анне Оттовне долгих лет жизни, здоровья и всяческих благ, интересовался самочувствием и хвалил организацию приема. И улыбался при этом достаточно тепло и искренне - семейство графов Белозеровых барон Долманов любил и уважал, как людей сдержанных и достойных, обладающих необходимым для каждого русского дворянина изяществом, чувством такта и меры. И внучка хозяйки приема, Варвара Александровна только подтверждала суждения магната. Софья Аркадьевна так же прибавила несколько слов поздравления. Церемониймейстер объявил полонез. И чета Долмановых раскланялась, собираясь присоединиться к парам в зале. Денис был в свое время хорошим танцором, не осрамившим еще не одну партнершу. Но годы без практики дали о себе знать - мужчина волновался, опасаясь своей старческой неловкости и поврежденного на войне колена, которое вело себя иногда очень некорректно по отношению к барону. Так как прибыли супруги на бал с некоторым опозданием, то и никто из кавалеров не успел ангажировать Софью Аркадьевну на танец, чему Долманов был, собственно, рад. Это были еще несколько минут, принадлежащие только им двоим.
Александр Рейтерн: Рейтерн галантно поцеловал даме руку и не успел прибавить ни слова, как ее увели танцевать полонез - оказалось, бал уже начался. Он тоже решил пройти в зал. Блеск свечей ослеплял более, чем в предыдущем помещении. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы привыкнуть, и тут же он невольно поймал взгляд Загорского. Хотя Рейтерн видел его на лестнице, но Загорский его не заметил, а теперь его взгляд подействовал, как прикосновение к оголенному нерву. Загорский небрежно кивнул ему и повернулся к своей партнерше по танцу. Случайная и естественная в данных обстоятельствах небрежность не понравилась мнительному Рейтерну, который хоть и понимал в душе, что за этим ничего нет, но застаревшее соперничество, недавно подогретое клеветой, глушило адекватный ход мыслей. Повинуясь своим чувствам, он невольно двинулся вслед колонне танцующих. Загорский с Варварой Александровной как раз были первыми. Весьма удачный случай для того, чтобы подпортить кровь старому сопернику. Рейтерн и в мыслях называл его соперником, негодяем, но избегал слова "враг", как будто голос разума, вопреки чувствам, которые здесь он желал пропускать вперед, все-таки останавливал его от объявления вражды, которая не имела действительных оснований, кроме сплетен и давней зависти. Но все же он поравнялся с главой колонны и, с улыбкой склонившись перед Варей, хлопнул в ладоши, прося оказать ему честь. Стараясь при этом не глядеть в сторону ее партнера, прекрасно понимая, какие чувства должен он сейчас испытывать. И осознавая, что Владимир, который хоть не был ему другом, но и неприязни к нему не испытывал, теперь вероятно переменит свои чувства. При этом он заметил, что в следующей паре, которой придется меняться партнерами была Елена Соболева, которая только что обещала ему мазурку. Обстоятельство того, что далее Загорский должен будет танцевать с этой дамой, вызвало у него неопределенное, но неприятное чувство, подобное скорее собственническому инстинкту, который бы едва ли проявился, если бы на месте Загорского был кто-то другой.
Анна Белозёрова: - Какое уж там замуж, милая! - усмехнулась Анна Оттовна немного грустно. - Теперь все чаще думаю о том, что с Василием Ардалионовичем моим незабвенным скоро уж на небесах соединюсь. Жизнь прожита, Ульянушка. Надеюсь, что правильно. Об одном мечтаю, увидеть Варю свою невестой. А, если Бог позволит, так на правнуков посмотреть, вот было бы счастье! Пожилые дамы ненадолго замолчали, припомнив, видимо, каждая свое. К сожалению, Ульяна Елизаровна была в своем браке не так счастлива, как ее подруга. И Анна Оттовна всегда немного стеснялась перед ней, не скрывавшей бед от приятельницы, своего собственного семейного благополучия. Овдовела Ульянушка раньше самой графини, но и горевала тоже меньше - много крови попил у жены Никита Андреевич, ой, много! Только дальше уже именно у нее на груди рыдала безутешная Анна Оттовна, когда пришли дурные вести из Аустерлица, только ей, в свою очередь, поведав всю глубину своего отчаяния от потери любимого Васеньки. Да, много лет было их дружбе! Что и говорить! И теперь было бы просто замечательно, если бы дружеские узы удалось подкрепить еще и родственными. Благо, очень приятное впечатление произвел на графиню Ванечка, вот бы Варе такого мужа! Да только не говорить же об этом прямо в лоб? Поэтому Анна Оттовна решила зайти издалека, кивнула согласно в ответ на язвительную тираду в адрес бывшего зятя и проговорила: - Верно говорят, что ничего хорошего, когда при молодой жене муж-развалина. Смотрю я на Софью, жену Денисову, и понять не могу, чего она нашла в нем? Неужто никого помоложе не было? Какая такая любовь может быть при эдакой разнице в возрасте? Ей детей рожать, а ему на кладбище лежать, прости Господи! - графиня незаметно перекрестилась. - Вот и моя туда же, представь! - Анна Оттовна вздохнула и покивала головой в ответ на удивление в глазах Ульяны Елизаровны. - Да, Варя! Вбила в голову блажь какую-то, что любит племянника твоего, Загорского, с детства еще. Что за глупость?! А он-то? Взрослый мужчина, а все туда же! Смотри, вон, танцевать ее повел! Однако от обсуждения животрепещущей этой темы, столь интересной для обеих дам, их отвлекло Явление. Именно так, с заглавной буквы. Входные двери отворились, и в залу вошла целая делегация в роскошных восточных одеждах. Выяснилось вскоре, что это посол самого турецкого султана, его племянник, принц Кабирский. Анну Оттовну, в общем, не удивляло, что у нее на балу много представителей дипломатического корпуса. Благодаря сыну, она и сама многих из них знала, в частности английского посла Дерхэма, который также здесь присутствовал. Но явление турка было феерично. Также, как и его приветствие, да и подарок тоже. Очаровательная кошка невиданной графиней прежде породы, да еще с голубыми глазами! Сердце старой кошатницы было мгновенно взято в плен. - Ах, ты, прелесть какая! - воскликнула она, принимая на руки иноземную красавицу, которая, что самое удивительное, без всякого сопротивления и испуга, мгновенно устроилась на руках у новой хозяйки и стала тереться лбом об ее руки, словно чувствуя родственную душу. - Чудесный подарок, благодарю Вас, сударь! Проходите и располагайтесь. Как говорят в Ваших краях, мой дом - твой дом!
Патриция Стентон: -Что ж, это вполне разумно,- рассеяно произнесла Пэт, недоумевая каким ветром их занесло на тему о семье, ответственности и детях. Господи! И это как раз в тот момент, когда ей в жизни меньше всего хотелось думать о этих "вечных темах". "Странно, неужели я так постарела? Разве это естественно, чтобы молодой человек говорил так серьезно, почти официально, когда он танцует со мной вальс? Или же просто все дело в России? Тут все происходит основательно...." Пэт быстрым взглядом окинула гостей. Они веселились, однако это веселье не было буйным и показным, скорее мягким и торжественным. "А чего же я, собственно, ожидала от именин пожилой женщины?!" - Скажите, барон, сколько вам лет? Немногим более двадцати?- мягко спросила Пэт, почти не ожидая от него ответа. Ее взгляд скользнул по его лицу, на долю секунды задержавшись на губах и глаза ее осветил какой-то странный огонек. Будто она в уме решала какую-то сложнейшую задачу, и значительно продвинулась в своем поиске ответа.
Варвара Белозерова: Варваре уже приходилось танцевать полонез, но она не помнила случая, чтобы это шествие давалось ей с таким трудом. Поначалу ей казалось, что на следующем шаге ноги не достанут до пола, и она распластается прямо перед Володей. Раньше она считала полонез легким танцем, во время которого надо всего лишь попасть в ритм, а потом можно отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном или переброситься с партнером парой слов. Но сегодня думать не получалось, а разговаривать – тем более. Девушке казалось, что все люди вокруг смотрят только на нее. Словно затравленный зверек она посмотрела на Владимира Дмитриевича и поймала его ободряющую улыбку, которая мгновенно заставила ее забыть все обиды на него. Она улыбнулась ему в ответ, и теперь ноги с легкостью понесли ее вперед. Сейчас танец закончится, - думала она, - и я расскажу ему, как скучала, как волновалась, как переживала за него. Мы помиримся, чтобы больше никогда не ссориться. Я признаюсь, что ревную его к каждой первой женщине, и он пообещает мне, что больше никогда не даст мне повода. И еще я повычеркиваю из свой бальной книжки все те фамилии, которые вписала сама, чтобы досадить ему. Ах, как жаль, что первым танцем для нас стал полонез. С каким удовольствием я покружилась бы с ним во всех будущих вальсах! Но это невозможно… У нас остался только один танец. Откуда ни возьмись перед Варварой возник господин Рейтерн. Он хлопнул в ладоши, и это означало, что он как бы «отбивает» Варвару у Владимира Дмитриевича. Девушке не оставалось ничего другого, как протянуть руку Алескандру Максимовичу, и то же самое повторили все дамы, шествующие позади нее. Произошла смена партнеров, и двигающаяся в полонезе гусеница танцоров продолжила движение. И что теперь? – подумала Варвара в некоем замешательстве. – Если я закончу полонез с графом Рейтерном, то будет ли это означать, что мы с Володей уже танцевали? Смогу ли я рассчитывать на дополнительный танец с ним? Ох, боюсь, что мы с ним сегодня перетанцуем, и про нас поползут слухи. А пусть ползут! Все равно очень скоро мы объявим о нашей помолвке! Улучив момент, Варя повернула голову, чтобы посмотреть, кто достался Володе в партнерши.
Маргарита Панина: Кажется, княжна Белосельская-Белозерская поняла свою ошибку быстрее, чем следовало. Графиня Панина имела репутацию девушки недоступной, и даже несколько холодной, и завоевать ее сердце было не так-то просто. Даже такому мужчине, как господин Шуленин, придется приложить некоторые усилия, чтобы пополнить свой донжуанский список ее именем. Маргарита не без удовольствия перехватила разочарованный взгляд княжны. Да, Александр Иванович был красивым мужчиной и интересным собеседником, и вместе они выглядели эффектно (Маргарита, как творческая личность, интересовалась и эстетической составляющей), к тому же, их знакомство вряд ли способно породить слухи о романе. В конце концов, он просто яркая и неординарная личность – таковых мадемуазель Панина выделяла из толпы почти безошибочно. -- Графиня Панина, - представилась она. – Маргарита Васильевна. Без преувеличений, вы покорили весь мир, от Петербурга до Сиама. Похоже, вы вернулись в столицу недавно? – поинтересовалась девушка. Она была почти уверена – барон утаит существенную часть своих приключений, вернее, большую их часть, ему ведь часто доводилось нарушать законы тех стран, в которых он пребывал. – К сожалению, я никогда не была за границей. Расскажите мне о странах, которые вы почтили своим визитом.
Владимир Загорский: "Какого черта?!" - именно такая мысль не покидала голову Загорского с того момента, как Рейтерн вдруг, ни с того, ни с сего, воздвигся перед их с Варюшей парой, и "отбил" у него партнершу. Нет, конечно, Владимир Дмитриевич знал, что это просто традиция, что любой кавалер из тех, кто не танцуют, может попросить того, кто ведет в танце хозяйку бала, уступить ему это право. Разумеется, если согласна сама дама, но отказаться в таком случае неприлично, вот и Варя, немного растерянно взглянув на Загорского, мягко высвободила свою ладошку из его руки и, сделав книксен, встала рядом с Александром Максимовичем. Вот и думал он теперь, что бы это могло обозначать? Правда, недолго, все же, он был опытный дипломат и привык умело скрывать свои истинные мысли и эмоции так, чтобы они не отражались на лице. Да кроме того, благодаря воле случая и Рейтерна, его новой партнершей в полонезе оказалась мадам Соболева. Елена Сергеевна - дама исключительно приятная, и вовсе не заслуживает, чтобы ее вел в танце некий тип с выражением лица, будто только что съел фунт лимонов, поэтому, когда Загорский повернулся к графине Соболевой, на его лице уже сияла самая лучезарная из улыбок. - Ну что же, Елена Сергеевна, если учитывать, что следующий Ваш танец обещан также мне, следует ожидать, что завтра во всех салонах столицы нас нас объявят едва не мужем и женой. Вас не пугает такой оборот событий?
Елена Соболева: - Смена партнеров. – Вяло констатировал факт партнер Елены. – Теперь мне придется танцевать с красоткой позади нас. Красотка отличалась огромным бюстом, который не столько способствовал девушке в стремлении быть грациозной, сколько мешал. Анатолий, брат Юлии, совсем загрустил и скорчил такую рожу, что Елена не смогла сдержать не совсем приличного смешка. Ей-то повезло гораздо больше, ее партнером стал Загорский, с которым у них, как уже было установлено ранее, имелась масса «общих тем». Владимир Дмитриевич взял руку Елены в свою и они продолжили танец. На одно мгновение Елена посмотрела на Варвару, которая немного растерялась, но повела себя безукоризненно, и это было понятно. Зато граф Рейтерн был Елене совершенно непонятен. Такого мужчину она встречала впервые. Странный взгляд брошенный на нее и Владимира Дмитриевича. Он жаждал обладать тем, что было в руках Загорского… но столкнувшаяся с такими чувствами впервые, Елена не смогла их разгадать. Зато ей стало понятно одно, то единственное, что имело значение для ее характера: он испытывал что-то, похожее на ревность, хоть этому чувству и не было объяснения. Елена улыбнулась ему, но он, кажется, уже отвернулся и больше на нее не смотрел. - Хоть я приехала в Петербург и не за тем, чтобы повторно выйти замуж, но брак с вами будет не самым страшным в моей жизни.
Владимир Загорский: Её странная, по меркам светского жеманства, манера довольно прямолинейно отвечать на поставленный вопрос, удивляла, почти шокировала. Но и одновременно привлекала. Несомненно, госпожа Соболева знала цену окружающему ее миру и себе - в этом мире. И это тоже импонировало Загорскому, которого в людях - по службе и просто в повседневном общении - раздражало неумение четко формулировать мысли и цели. "Однако это опасное сочетание - рациональный ум в "упаковке" пленительного тела", - думал Владимир Дмитриевич, шествуя под руку с Еленой Сергеевной, сообразно направлению движения первой пары. Пожалуй, графиня чем-то походила на Адди Чердынцеву, хотя внешне была скорее ее противоположностью. Если красота Ариадны напоминала ему порой совершенный блеск остро отточенного клинка, то мадам Соболева была воплощенная женственность и мягкость. Но под нежной оболочкой, Загорский чувствовал это инстинктом, в общем, довольно умудренного в подобных вещах мужчины, скрывался все тот же несгибаемый внутренний стальной стержень. На жизненном пути судьба упорно почему-то сталкивала его именно с таким типом женщин, хоть и в разных, так сказать, обличьях. Даже Варвара, совсем еще юная барышня, которую он, казалось бы, мог воспитать по своему вкусу, сделать совершенной женой для себя... Даже Варю, Загорский все более в этом убеждался, относилась все к той же обворожительной для него породе "стальных магнолий". Восточные люди называют это кармой, европейцы полагают, что все дело во вкусах. Так или иначе, Елена Сергеевна очень нравилась Загорскому, однако это была симпатия именно дружеская. Хоть со стороны их взаимный интерес и выглядел, возможно, более интимным, чем это было на самом деле. Впрочем, ни мадам Соболева, ни он сам не торопились, кажется, развеять это заблуждение окружающих их людей. Поэтому, в ответ на ее реплику, Загорский изогнул левую бровь, тихо хмыкнул и проговорил: - Распространенное заблуждение, мадам, - она удивленно взглянула на него, а он кивнул и продолжил. - Да, распространенное заблуждение женщин отождествлять, как это? А, благообразную внешность, - усмешка стала шире, а в голосе усилилась ирония, ну, не считал же он, в самом деле, что неотразим? - С благими же помыслами в голове мужчины. Отчего Вы уверены, что, любезно обращаясь с Вами на людях, в обстановке более мм... приватной, как-то, сделавшись супругом, я не окажусь злобным деспотом или, того хуже, каким-нибудь маниаком, одержимым тайной, но порочной страстью?
Глеб Стрижевский: Теперь у Глеба было два пути: остаться на балу и провести время впустую или немедленно придумать и озвучить причину, чтобы ускользнуть отсюда. Варенька, обрадованная намеком на его чувства к Идалии, была счастлива помочь устроить счастье своей подруги и обещала прикрыть его исчезновение. Теперь ничто не мешало Глебу выбрать второй вариант. - Куда ехать, княже? - спросил Кондрат, зевая. – Домой? - Да, но прокатись по Фонтанке и остановись у дома мадам фон Тальберг. - Да что ж ты в ней нашел то, а? - не удержался Кондрат от очередного комментария в адрес баронессы. - Поговори мне, - пригрозил ему Глеб. – И не лезь не в свое дело. В это «свое дело» Глеб не посвящал никого. То была тайна, которую он хранил в секрете даже самых близких людей. В доме баронессы горели всего три окна. Наносить визит одинокой вдове в такое время было неприлично, но оказать знак внимания больной женщине вполне допустимо. Лакей, впустивший его в холл, сказал, что «барыня не принимають». Глеб коротко кивнул и велел ему принести перо и бумагу. Написав записку, он бросил ее на серебрянный поднос для почты и отправился домой.
Варвара Белозерова: Подслушанный ненароком диалог между Володей и той дамой, которую он назвал Еленой Сергеевной, уничтожил все добрые намерения Варвары. Ей показалось, что она все на свете отдала бы за то, чтобы оглохнуть и не слышать этих слов. Но зажимать уши было неприлично, да и танец между тем продолжался, и девушка полностью сосредоточилась на нем, чтобы не дать панике полностью завладеть ею. Почему он так себя ведет? Неужели не видит, что мне это неприятно? И куда смотрела я, когда думала, что мы сможем пожениться? Подумаю об этом после. Мне бы только бал продержаться. Граф Рейтерн был таким же хорошим партнером, как и Во… предыдущий, словно обучался у того же самого преподавателя танцев. - А Вы замечательно танцуете, Александр Максимович! – сказала Варя, думая как бы намекнуть ему ангажировать ее еще на пару танцев. – Я помню Вас во время одного бала в нашем посольстве в Лондоне несколько лет назад. Меня тогда не пустили конечно, но мне удалось пробраться в зал. Я спряталась за портьерой и слышала все, что о чем говорили дамы во время бала. Все они в один голос восхищались Вашим умением вальсировать. Мечтаю убедиться, что это так!
Софья Долманова: Соня танцевала и того реже, и волнения мужа, узнай она о них, показались бы ей выдумкой полнейшей, ибо она готова была сквозь землю провалиться, лишь бы избежать этой части вечера. Но, чаяниям госпожи Долмановой не суждено было сбыться, ибо не успела она вслед за мужем выразить свое почтение Анне Оттовне, как Денис ее увлек в зал, подальше от тещи, которая осталась подле своей подруги. Соня с удовольствием отметила, что после возвращения Ивана в лоно семьи, у мужа изменилось отношение к теще. Он стал реже демонстрировать свое раздражение к мадам Зубовой, и даже иногда удостаивал ее парой слов, брошенных через плечо, таких, как «Спокойной ночи», за которыми можно было услышать, «Чтоб тебя ночью черти уволокли» и «Доброе утро», что вполне могло означать «Ах, значит вы все же не вечным сном почивали?». Но Денис Брониславович был хорошим актером, и Сонечка ничего такого не видела. Наоборот, ей казалось, что в доме царит мир и покой. И ничего, что Ваня к ней присматривается. Она приложит усилия, чтобы завоевать, если не любовь пасынка, то уважение. Сейчас Софья Аркадьевна улыбалась своему мужу, и очень надеялась, что он счастлив не меньше ее. Глазами она отыскала пасынка. Тот танцевал с красивой дамой. Денис поделился с ней тайными планами по поводу поиска невесты для сына. И как выразился папенька, чем быстрее женится – тем лучше. Осторожно обратив внимание мужа в сторону младшего Долманова, Соня вопросительно на него посмотрела.
Иван Долманов: - Буду с вами откровенен, сударыня, - улыбнулся Иван на вопрос о возрасте. Из уст дамы это звучало немного странно. Ну в самом деле, не все ли равно женщине, сколько лет ее кавалеру. Или она считает его слишком молодым для себя? - Мне двадцать три года нынешней зимой исполнилось. Возможно, вас удивляют мои рассуждения, но в наших семьях смолоду учат думать о будущем. - наконец, Белосельский-Белозерский исчез с глаз долой, а, следовательно, из сердца вон, и потому Иван вновь расцвел прежней улыбкой, переключив все свое внимание целиком и полностью на свою партнершу. В этот момент танец подошел к концу, объявили новый, и Иван стал думать, как бы не попасть впросак.... Все же танцы и танцевальный этикет не были его сильной стороной. А опозориться перед дамой, тем более иностранкой, в такой малом деле - стыда не оберешься. Этак все дамы будут считать русских мужчин "медведями". - Но, что мы все обо мне? Смею ли я просить вас рассказать о вашей стране? Я не имел чести бывать там, хотя, безусловно, наслышан немало.
Александр Шуленин: - Очень приятно, Маргарита Васильевна, - Шуленин еще раз поклонился, однако бросил на Кэт беглый взгляд, в котором опытный человек, давно знающий Александра, заметил бы уже не только недовольство, сколько угрозу. Однако это было всего лишь секундою, долею мгновения, после чего Александр вернул внимание на Панину. Точнее, каждый бы гарантировал, что смотрит Шуленин на Панину, на самом деле это было не так. Он продолжал держать все вокруг в поле зрения. Видел и Ивана, явно застигнутого врасплох, судя по его физиономии. Видел и Загорского, и внучку именинницы, танцующих в зале. И семейство Белозерских, кому-то что-то вещающих, и графа Корнеро с дочерью.... Иными словами, задерживаясь на Маргарите, взгляд его успел обежать всех. А что поделаешь - необходимость. - Ну что вы, сударыня, вы меня явно с кем-то спутали. Я изредка покидаю Москву, и то для того, чтобы посетить Петербург. А в Сиаме был всего раз, и то по делам. - милая улыбка, невиннейший взгляд.... Александр Иванович - сама искренность. Ну, как можно заподозрить в нем этакого афериста? - Не расстраивайтесь, прекрасная сударыня, вы так молоды, что у вас, безусловно, все впереди. Однако... мне кажется, ваша фамилия мне знакома... Быть может, я имею честь знать ваших родителей или супруга? Должно быть, он очень занятой человек, раз осмелился отправить вас одну....
Александр Рейтерн: Танец он начал молча, как бы давая время всем собраться с мыслями. Но это молчание возымело двойной эффект - пара за ними оказалась куда более разговорчива. Рейтерну даже на какой-то момент подумалось, что Загорский только рад был перемене. Можно было себе легко представить, какие чувства при этом испытывает Варя - не услышать диалога соседней пары, который можно было бы назвать почти фривольным, было невозможно. У Рейтерна шевельнулось неудобное чувство, что он постепенно увязает в какой-то чужой игре, где все более становится неотъемлемой частью по своей же вине, или по вине своей ревности к чужим успехам. Это произошло почему-то незаметно для него. Чувство усилилось, когда заговорила Варвара Александровна. Ему показалось, что тон, с которым она делала ему неуклюжие наигранные комплименты, был нервным и явно рассчитанным на реакцию сзади. Александр мысленно закатил глаза. Ему было вполне искренне жаль молодую девушку, что вызывало еще большее раздражение на Загорского, но попасть в такую любовную интригу - было самый идиотским положением, какое он мог себе вообразить. Быть предметом для возбуждения чужой ревности - смешно. Но, с другой стороны, в душе он испытывал тайное удовлетворение, если на Загорского это действительно подействует. Правда, он ждал, что тот начнет еще усиленнее флиртовать с Еленой, тогда это станет совершенно глупо, и как будет жаль, черт побери, что этот полонез такой длинный. - Варвара Александровна, я уверен, что Вы с какой-то неизвестной мне целью преувеличиваете мои достоинства. Но я благодарю Вас, так же и за то, что пригласили меня сюда, для меня это большая честь, с учетом того, что я мало знаю теперешнее общество. Они сделали еще несколько шагов. - Я был бы рад ангажировать Вас на вальс, но я был убежден, что у Вас нет свободных танцев для меня, поэтому и позволил себе пройтись с Вами в полонезе. Но если другие джентьмены допустили пропуск в Вашей книжечке, то я с радостью заполню все пробелы.
Патриция Стентон: Его вопрос разбудил в Пэт веселого и ироничного бесенка, который всегда находился за ее левым плечом, но порой нашептывал уж слишком рьяно. Как сейчас. И она не смогла воспротивится такому соблазну. - О, у нас свободная страна,- с гордостью в голосе произнесла Пэт, чтобы он не заметил не малейшего подвоха и продолжила все тем же тоном, лишь слегка поубавив восторженности,- У нас, знаете ли, христианам разрешено иметь нескольких жен. Абсолютно законно. И это чистая правда. Я понимаю, здесь вы можете осудить такую абсолютную свободу, но посмотрите на это иначе, ведь мужчины в жизни весьма редко соблюдают верность одной женщине. И уж вместо того, чтобы совершать адюльтер, почему бы не осчастливить сразу нескольких? Построить, так сказать, семью, опору общественного порядка. Вы ведь очень цените семью, барон, насколько я поняла. Вам же смолоду рассказали, что хорошо, а что плохо. Вы со мной согласны?- ей очень хотелось услышать его ответ. Тем более, что ради такой милой провокации ей даже не пришлось ничего сочинять. В 1830 году Джозеф Смит основал общество мормонов, и ей, по воле случае, удалось познакомиться с одним из его первых последователей. Сама Пэт не слишком верила в успех их предприятия, но мужчина он был привлекательный, хотя и недальновидный. Предлагал трижды, прежде, чем понял, что замуж за него миссис Стентон-Адамс в этой жизни не выйдет.
Елена Соболева: Елена искоса посмотрела на Загорского. Она вообще задумалась, о ком говорит этот милый мужчина? Да разве стал бы настоящий тиран предостерегать девушку от необдуманного шага, а он именно этим и не занимался. Оба они прекрасно понимали, что речь сейчас идет даже не о них двоих - Елене и Владимире - сколько о мужчине и женщине в частности. - Благие намерения страшней порочных. - В порочных я многим могла бы составить конкуренцию, недаром же я предложила вам сопровождать меня на ужин к черту.- Недаром люди говорят, что благими намерениями дорожка в ад выстлана. И вы…деспот, маниак, одержимый порочной страстью! Не смешите меня, я собьюсь с ритма! – Пары танцевали слишком близко, и взгляд Елены снова упал на танцующую впереди нее Варвару. Благими намерениями... Родители всегда любили ее, и желали для нее лучшей доли, удобной жизни, от того и мужа ей выбрали с приличным достатком. Елена и впрямь ни в чем не нуждалась, кроме любви и дружбы. Но разве от этого умирают, разве должны люди испытывать несчастье и одиночестве, когда у них есть все: большой, обставленный в соответствии со вкусами хозяйки, дом, дорогие наряды, украшения? Разве имеет значение, что их некуда надевать, что некому восхититься блеском камней, на красивой нежной шейке их обладательницы? Такой, по мнению многих, должна быть счастливая жизнь. Невеселые рассуждения, но Елена на собственном опыте знала, что рассуждения редко бывают веселыми, люди задумываются над тем, что их тревожит, пугает. Люди никогда не задумываются над счастьем, и в это их величайшая мудрость. Счастливые мгновения слишком коротки, чтобы отравлять их ядом бесплотных рассуждений. И Елене тоже следовало покончить с ними, хотя бы на время бала. Ночью она еще останется одна, и эти мысли снова посетят ее, снова заставят зажечь свечу и смотреть в самый центр пляшущего огонька. Не буду тушить сегодня свечей. Оставлю одну на подоконнике, может она приманит кого-то такого же, как и я. Елене в голову не приходило назвать свою жизнь одинокой. Никогда. Ни после замужества, ни после того, как она овдовела. Вокруг нее всегда была целая уйма людей. Тот, кто сказал, что самое страшное одиночество – одиночество в толпе ошибался. В толпе одиночество притуплялось, и переставало обращать на себя внимание. Сейчас оно спряталось очень-очень глубоко. И она прекрасно научилась прогонять эту уродливую тварь, как только она показывала свою скалящуюся морду.
Владимир Загорский: Елена Сергеевна отшутилась в ответ на его слова. Однако в иронической интонации, с которой она рассуждала о "благих намерениях", Загорскому послышалась нотка горечи. И теперь уже настала его очередь гадать, что могло скрываться за маской веселого сарказма, которую с таким удовольствием и блеском носила его новая знакомая. Впрочем, в глубокие рассуждения на этот счет не позволяла вдаваться обстановка - все же, они танцевали на балу, а не вели интимную беседу. А значит, стремиться проникнуть в душу этой дамы дальше, чем она сама готова его впустить, пока не следовало. "Пока" - это потому, что нечто подсказывало Владимиру Дмитриевичу, что возникшая между ними сегодня симпатия вполне способна переродиться во вполне себе полноценные дружеские отношения. Почему нет? Загорский был из тех мужчин, которые в некоторых случаях умели быть даме только другом, не претендуя на большее. Например, таковы были отношения с Вандой, хотя... нет, там немного иное, но, несомненно, с Еленой Сергеевной у него могло бы получиться. Тем более, что сердцем Загорский совершенно не рисковал - затем что бесповоротно и, кажется, навсегда отдал его той, что теперь с серьезным видом шествовала в танце с его лицейским однокашником Рейтерном. Ну, а самому Загорскому же следовало, по мере способностей, делать так, чтобы мадам Соболева не заскучала рядом с ним. Пока это, вроде бы, удавалось и тем не менее... - Не смешить Вас? Отчего же, мне понравилось, как Вы смеетесь, сударыня, и я намерен продолжать в том же духе сколько хватит сил еще и во время вальса. Слава богу, этот марш-парад, я имею в виду полонез, наконец-то заканчивается, - проговорил он в ответ на ее недавнюю реплику. Музыка, в самом деле начала стихать, однако уходить далеко от танцевальной площадки смысла не имело. Поэтому, по-окончании танца, он лишь отвел госпожу Соболеву чуть в сторону, ожидая, что к их компании присоединятся и граф Рейтерн с Варю до того момента, как объявят вальс. Все же было интересно узнать, какими ветрами занесло в столицу Александра Максимовича да и вообще интересно...
Ульяна Зубова: Наконец, когда последние запоздалые гости засвидетельствовали хозяйке вечера свое почтение, когда зал под звуки музыки заполнился танцующими парами, и даже Долманов решил просыпать пару горстей песка из самого себя на навощенный паркет, мадам Зубова и графиня Белозерова остались наедине. Конечно, если можно быть в уединение посреди толпы знакомых, мало знакомых и вовсе неизвестных тебе людей. Но старым леди это казалось бы не мешало. Периодически кивая знакомым, они прошли в дальний конец залы, где можно было наблюдать за всем и всеми. - Да, - протянула Ульяна Елизаровна, разглядывая своего зятя и его женушку, - это крайне неприятно, я согласна с тобою. Поначалу все хорошо, видимость идеальных отношений – он взрослый, умудрен опытом, настоящий мужчина рядом с юными мальчишками. А потом становится дряхлеющим слабоумным дополнением молодой все еще женщины. Потом, если она не дура, у нее появляются любовники, а супруга рога… И все же. Мадам Зубова сделала вид, что ей крайне неприятно так думать о Софье. Но взгляд ее уже переместился на, так сказать, – племянника. Загорский был еще более дальним ей родственником, но Ульяна Елизаровна привыкла его так величать, и подруга вот, тоже решила не вдаваться в подробности запутанных переплетений родственных уз. В этот момент у Владимира Дмитриевича увели даму и, казалось, он был этим не слишком доволен. - Ну Варюша у тебя красавица, любой потеряет голову. Но не приведи Боже ей судьбу, уготованную Софье Аркадьевне! - глаза метнулись к потолку, на котором греческие божки резвились и пленяли друг друга, - Ей бы молодого, активного, что бы враз закружил и уже не отпускал.
Денис Долманов: Денис проследил за взглядом жены, но в ответ лишь молча покачал головой. Иноземная кровь явно бросались в глаза, а манера одеваться и держать себя выдавали в дамочке не то француженку, не то уроженку североамериканского континента, при том, наверное, юга. А это не пара Ивану, совсем не пара... Тем временем становилось ясно, что танец подходит к концу, почти окончен. Долманов с удовольствием отметил, что провел его безупречно и былая сноровка не покинула его, увы, не молодеющее тело. Почти все свое образование мужчина получил дома, с гувернерами, приглашенными и выписанными из Европы учителями. Во времена детства и юности помещика не стоило и говорить о лицеях, училищах и тому подобных заведениях. Разве что Пажеский корпус в Петербурге и Артиллерийское училище, но... мать, да и отец, никогда не хотели, чтобы их единственный ребенок, наследник, последний преемник наследия Пацев (как считала мать), пошел по военной стезе, каждый день рисковал жизнью своей, а значит и жизнеспособностью обоих родов, что Долманова, что Пацев. Теперь же можно сказать с уверенностью, что учитель танцев и музыки сделал свое дело хорошо, не посрамив своей далекой солнечной Родины, Италии. К сожалению, ничего, кроме этого, мужчина не мог вспомнить о нем. Кстати, возвращаясь к теме наследников, Денис Брониславович тоже не испытывал изначально восторга от того, что сын его пошел по военной стезе, в чем-то подражая отцу. Намного приятнее и выгоднее было бы видеть сына юристом, дипломатом, петербургским чиновником и так далее, чем бравым солдатом. Нет, Долманов не сказал и слова против в свое время, продолжая придерживаться принципа "Иван сам знает, что для него лучше. Это его жизнь, которой он должен научиться управлять". Вы скажете, что это банальное равнодушие? Отнюдь. Высказываясь в подобном стиле, барон всегда не забывал присматривать за сынком, как бы из-за кулис направляя его, несколько манипулируя его желаниями и мотивами, чтобы, не приведи Бог, его сын не пошел по кривой дорожке. Так, как господин Шуленин, любимый Денисом, но отнюдь не уважаемый. - Ты прелестно танцуешь, - оторвался от своих мыслей мужчина, обращаясь к жене. Так он улыбался только для нее и ни для кого больше. Он любил эту женщину, отрицать очевидное глупо и неправильно. Но кроме любви и некоторого мира в душе Дениса, мадам Долманова внушала чувство покоя, желание делать великодушные поступки, широкие жесты. Заставляя вспомнить, что он еще не старик, жить активной жизнью для нее и рядом с ней. Это был страх, это так же очевидно, как и нежные чувства, питаемые мужчиной к Сонечке. Страх, что когда-нибудь он просто отстанет от нее, не сможет больше поддерживать темп жизни супруги и... останется позади, когда Софья Аркадьевна пойдет вперед. - Лучше всех в этой зале, честное слово. А тем временем отставной капитан уже заприметил и Александра Шуленина. Стоило подойти и поздороваться с знакомым и другом сына. Ивана из поля зрения Долманов так же старался не выпускать...
Варвара Белозерова: - С удовольствием, - немного кокетливо ответила Варя. Она решила больше не прислушиваться к тому, о чем разговаривала пара позади нее, потому что поняла, что так ей будет легче продержаться до конца вечера. Будучи первой дамой в полонезе, она имела возможность разлучить Загорского с Еленой Сергеевной, задавая шествию фигуры, в которых партнеры расходятся на довольно приличное расстояние по углам зала, но делать подобное означало уронить себя в своих же глазах. Шествие танцоров завершило еще одну геометрическую фигуру, и полонез закончился. Не оборачиваясь назад (господин Загорский уже получил сегодня достаточную для него порцию внимания), Варвара поблагодарила графа Рейтерна и внесла его имя в свою бальную книжку вместо Ричарда Фиц-Уильяма. Девушка точно знала, что юного британского дипломата не будет на этом вечере, но заранее вписала его имя на пару танцев, чтобы тем самым оставить их за Загорским. Но оказалось, что у Владимира Дмитриевича на этот вечер уже сложились другие планы. Варя распрощалась на время с графом и направилась к бабушке, которая, как выяснилось, совсем не скучала в обществе своей ровесницы мадам Зубовой.
Анна Белозёрова: Восточный гость отошел и пожилые дамы вновь оказались предоставлены друг другу, продолжая прерванный его эффектным появлением разговор. Ульянушка рассуждала вроде бы на отвлеченные темы, но графиня понимала, что речь ее подруга ведет, конечно, об отношениях Дениса Брониславовича и его новой супруги. Поэтому тоже невольно выискала взглядом их танцующую полонез пару. И Долманов, и Софья Аркадьевна выглядели вполне счастливой и гармоничной четой, однако Анна Оттовна все равно была склонна больше верить заключениям приятельницы, чем своим глазам. Все же, Ульяна Елизаровна наблюдает их, так сказать, с более близкого расстояния. Хоть, право, и удивительно, как это мадам Долмановой удается так искусно изображать влюбленность в своего мужа. На вид она не производит впечатление умелой притворщицы. Хотя, как во всяком тихом омуте, чертей там вполне могло быть предостаточно... ну да бог с ними, с Долмановыми. Вернее, не со всеми, а только со старшей частью семейства. Поглаживая задремавшую у нее на руках кошку, которую про себя уже окрестила Кокеткой, Анна Оттовна вновь перевела взгляд на Ульяну Елизаровну и, как бы невзначай, спросила: - А, что, Ульянушка, не знаешь ты, Денис Брониславович уже присматривал Ванечке невесту? Теперь ведь молодежь какая пошла? Без спросу ихнего ничего не делается, не то, что в наши времена. Слышала днями, какой скандал был в у Аренских? Семен Прокофьевич дочь замуж выдать решил, нашел жениха приличного, так молодые-то друг дружку увидали - и ни в какую! А родители уж сговорились! Так невеста та едва из дому не сбежала! Позор-то какой! Куда мир катится? Дети совсем родителей не почитают! - заохала старая графиня, искусно маскируя свой основной интерес общим заключением об упадке нравов у нынешних поколений.
Александр Рейтерн: Полонез, к счастью, закончился, не затянувшись слишком надолго. Варя оставила его, направившись к Анне Оттовне. Рейтерн хотел было пойти с ней, поздороваться с госпожой Белозеровой и поздравить с именинами, но заметил, что Загорский с Еленой Сергеевной как-будто ожидают, что он подойдет. Решив, что и так привлек к себе много внимания во время полонеза, он решил сделать перерыв в общении с Варварой и отложить поздравления на потом. Он подошел к Владимиру и Елене, поклонившись и изобразив непринужденность. - Сколько времени мы не виделись, господин Загорский, - и, предупреждая возможные вопросы со стороны Владимира, сказал. - Я с месяц в Петербурге, и был бы сейчас очень удивлен, что мы до сих пор не встречались здесь, если бы давеча не слышал, что Вы только что из Лондона. Он перевел взгляд на госпожу Соболеву. - Надеюсь, Вы простите нас? Дело в том, что мы с господином Загорским давние знакомые, однокашники, и очень давно не встречались. - он улыбнулся Загорскому: - Скажите, как нынче наш Туманный Альбион? Вы были в Лондоне, сударыня? - он снова обратился к Елене.
Ульяна Зубова: Ох, если бы ее отец навязал свою волю Ульянушке, а не потакая девчоночьему чувству, разрешил брак с Никитой Андреевичем… Возможно, судьба была бы не так строга к женщине, не так сурова, и кто знает, может, в браке другом ее ждало бы и счастье, и мир, и не превратилась бы Ульяна Елизаровна в ведьму, которая любого мужчину готова проклясть, если он ей чем не угодил. Впрочем, гадать о том, чего не произошло - дело бесполезное, а все остальное – дело прошлое. - Не знаю, Аннушка, со мною господин Долманов своими мыслями не делится, но Соня, которая доверят мне – ничего подобного тоже не говорила. Зато Ванечка, как только заявился к нам в дом после возвращения, сразу же заявил желание жениться. Да только не шутил ли он?! Знаешь, чье имя он озвучил как предполагаемой невесты? – мадам Зубова обвела зал пронзительным взглядом и остановила его на Катерине Белосельско-Белозерской, - Но это было не более чем шутка, так сказать, подразнил батюшку. И все же, я думаю, что в каждой шутке присутствует весомая доля правды. А значит, мальчик мой решил остепениться. Вот я и решила, что пока не увижу невесту Ванину, из Петербурга не уеду! Сказано было с вызовом. Услышь это Денис, он бы за саблю схватился бы, да на Ульяну Елизаровну ринулся. Но он был поглощен своей женушкой, слишком очаровательной сегодня, и до опостылевшей тещи ему дела не было, тем паче – до ее желаний и решений. Но кроме желания увидеть будущую жену внука, Ульяна Елизаровна так же лелеяла мечту, увидеть и жену Долманова-старшего бывшей. - А что ты говоришь, Варюша у тебя к Загорскому неравнодушна, а что же ее отец на это говорит? Не без его же ведома все это происходит?
Маргарита Панина: -- Значит, это всего лишь слухи... - иронично заметила Маргарита. Однако же темнит барон, ей-богу, темнит... Впрочем, и она не стала бы открывать все карты незнакомому человеку, особенно, если бы ей было что скрыть. -- Но что касается Сиама... то, вы уже проговорились!.. Должно быть, ваши дела в Сиаме очень важны, а может быть, и секретны, - она хитро улыбнулась, подыгрывая барону. Что и говорить, этот человек умел расположить к себе даже более осмотрительную даму, чем княжна Белосельская-Белозерская, и секреты его обаяния были ей достаточно понятны. Колоритный образ, такой герой сделает честь любому роману... Тем более ожидаемым был вопрос о супруге. Многие мужчины, завязывающие знакомство с дамой, первым делом интересуются, замужем ли она. -- Мой супруг? - переспросила Марго. - Но я свободна. Свобода - слишком большое сокровище, чтобы передавать его в не слишком добрые и внимательные руки нелюбимого человека.
Анна Белозёрова: - Кэти Белосельская?! Да она же... Нет, это несерьезно. Ни один здравомыслящий молодой человек не женится на такой девице как она, - воскликнула Анна Оттовна, и добавила, наклонившись совсем близко к уху приятельницы. - Да и девица ли? Ты меня понимаешь... Потрепанная репутация мадемуазель Белосельской-Белозерской, которой она, сказывают, демонстративно пренебрегала, все же, наносила свои "ответные удары" нерадивой владелице и ничего с этим поделать было нельзя, как бы не бахвалилась юная либертинка. Все прекрасно понимали, что в Петербурге ей приличного жениха не сыскать. Если уж только кого из совсем разорившихся, кто позарится на огромное приданое, коим отец Екатерины намеревался заткнуть уши семье потенциального соискателя руки дочери, дабы те не слышали, что про нее говорят. - Но, что Ванечка о семье стал задумываться - это правильно. Нужно лишь только те думы в верное русло направить. Молодые порой сами не знают, чего хотят, вот тут и наступает наша очередь подсказать. А что до второго твоего вопроса, - вздохнула графиня. - Так боюсь, что не знает, Ульянушка, Александр мой ничего. Варюша - девочка добрая, но своевольница, все матери-англичанки влияние! Все местное воспитание такое - детям самостоятельность давать, чуть из пеленок выберутся,- ох, не терпелось Анна Оттовне вставить словечко и про свою сноху. - Где это видано, дочери одной, считай, в чужой стране разрешить остаться? Нет, я рада внучке, она - свет в окошке для меня, да только стара я! Пуще Божьего суда боюсь проглядеть чего, не заметить! Как потом перед сыном оправдываться? Вот и хочу поскорее ее сосватать за хорошего человека. И подходящего...
Софья Долманова: - Вы и в правду так думаете? У вас, Денис Брониславович, предвзятое мнение, да и вы больше ни на кого не смотрели, чтобы объективно судить мои способности, - Сонечка постаралась придать своему голосу серьезный тон, но ей было не просто приятно услышать от мужа похвалу. Она была рада, что способна вызвать восхищение мужа своими скромными талантами. Тем паче, что для мужа Софьи Аркадьевны этот танец был в некотором смысле «родным». Знала бы ее покойная матушка, что нерадивая дочь, что во время уроков могла запутаться в складках собственной юбки, норовящая удрать в сад, теперь плавно и грациозно совершала торжественное шествие, именуемое полонезом. Стоило отзвучать последним нотам и Соня послушно последовала за мужем. В зале она не заметила никого, с кем хотела бы сама завести беседу. Как она не искала взглядом Ксению, но ее нигде не было и грустно улыбнувшись, Соня вынуждена была присоединиться к мужу.
Владимир Загорский: Вопреки ожиданиям Владимира Дмитриевича, Варвара не подошла к ним вместе с Рейтерном. Вместо этого девушка отправилась к своей бабушке, при этом даже не обернувшись в сторону Загорского, что его, прямо сказать, озадачило. Мгновенно вспомнилось и то, как холодно она сегодня с ним поздоровалась, и, как будто бы под его нажимом, согласилась танцевать... Он ничего не понимал: неужели Варю все еще сердится на него из-за той истории месячной давности на суаре у Ида фон Тальберг? Нет, ну это слишком долго даже для более экзальтированной особы, не то, что для рассудительной и спокойной Варю, которая почти ничего не делает в жизни без серьезного размышления, несмотря на свои юные годы. Но что тогда? Они не виделись месяц, и вместо того, чтобы искать какой-то повод им остаться наедине, поговорить, Варя словно бы нарочно убегает, прикрываясь обязанностями хозяйки вечера уделять внимание всем гостям в равной степени. Но, черт, он - не все гости! Еще месяц назад все было так гладко между ними, Загорский нарадоваться не мог, а теперь что происходит? Даже Рейтерну, который отродясь не был в числе ее близких знакомых, внимания достается больше, чем ему! В душе Загорского, пристально, хоть и не афишируя это, наблюдающего за поведением Варвары, против его воли стало нарастать раздражение. Если с ним пытаются играть в холодность, чтобы "разогреть чувства", то, простите, староват он для таких трюков... Естественное желание немедленно подойти к ней, чтобы найти-таки благовидный повод и увести из зала, дабы поговорить, было неосуществимо в данный момент. Рядом с ним все еще находилась Елена Сергеевна, оставить которую в обществе незнакомого мужчины было неприлично, не представив их. Ведь Загорский даже не понял, что Александр и мадам Соболева, кажется, уже успели познакомиться, если уж он обращается к ней без предварительного представления. И едва избежал глупой ситуации, далеко не сразу включившись в разговор, и догадавшись, что его услуги здесь уже не надобны. А еще Рейтерн, кажется, что-то спросил у него... - Что? Ах, Альбион... он, да, стоит на месте, - рассеянно откликнулся Загорский. - И все наши там, слава богу, кажется, вполне благополучны. Граф Белозёров совсем не меняется. Все так же много работает, несмотря на то, что леди Бригитта жаловалась мне, что в последнее время он стал сильно уставать. Вот, из-за этой заварухи с Мехмед-Али, наверное, уже слышали? - он посмотрел на графа вопросительно. - Так вот, из-за этого даже приехать не смог на юбилей матери, хорошо хоть Варвара Александровна здесь. Кстати... не пойму, что это она решила Вас покинуть так внезапно? Надеюсь, Александр Максимович, Вы не оттоптали моей даме ног? - немного рискованная шутка, но Загорский надеялся, что граф верно воспримет ее и не обидится, все же не первый десяток лет они с ним знакомы. А посему некоторая вольность в общении не показалась ему неуместной.
Елена Соболева: - Я с радостью вас прощаю, господа. - Мне и самой это будет полезно. Я не знаю ни одного из вас достаточно хорошо, чтобы составить свое мнение. И вы сами мне в этом поможете. Это похоже на одну из очных ставок, которые так часто появляются на страницах романов. На вопрос второй, адресованный ей вопрос, Елена только отрицательно покачала головой. Она хотела сказать, что очень хотела бы посмотреть мир, и Лондон – хороший город, с которого можно было бы начать. И снова воспоминания захватили ее. Будь ее воля, она бы объездила весь мир, побывала бы в самых отдаленных его уголках, но вместо этого, побывала в самых отдаленных уголках России. Разве что не в Сибири. Путешествия не входили в список желаний ее супруга. Елена как-то подступилась к нему с этой просьбой, он отказал. Не из жестокости, нет. Он бы просто не перенес дорог, тряски экипажей. Правда жизнь его с Еленой и так оказалась недолгой. Может, если бы он согласился тогда, она бы не была для него такой горькой. К удивлению Елены, Загорский и сам пребывал в какой-то странной задумчивости. Отсутствующий вид и ответы, произнесенные с секундной задержкой, были ярким тому показателем. Она сама себя ловила на том, что не совсем понимает, что ей говорят, когда воспоминания внезапно захватывали ее. Так, как это произошло только что. Что ж, Александру Максимовичу они должны показаться очень странными знакомыми, одновременно впадающими в задумчивость. Но наступил очень интересный момент, мужчины начали соревноваться. Сначала один «увел» девушку в танце, теперь второй очень по-дружески, стоит отметить, над ним за это подшучивал. То, что в словах и взгляде Владимира Дмитриевича не было злости, было также очевидно, как и то, что солнце встает на востоке. Но дружеские шутки иногда очень далеко заводят мужчин. В эту перепалку Елена вступать не стала, помня о своем опыте, не с этими мужчинами и давным-давно, но ведь все мужчины одинаковы. Они все охотники, и выступать в роли красной тряпки она сегодня не собиралась.
Александр Рейтерн: Странно было наблюдать Загорского в таком рассеянном и мечтательном состоянии. Он, казалось, и не слышал его. Рейтерн проследил за направлением его взгляда, прежде, чем тот ответил. По всему было ясно, что Загорский думает о чем-то ином, и это что-то его весьма беспокоит. Понятное дело - Варвара Александровна, даром ли он так смотрит на нее, да и вся ситуация с полонезом это подтверждает. Владимир, значит, теперь соблазняет дам, которые только что перестали быть детьми - вот так да. Не слишком удивительно. Но похоже, что он и в самом деле влюблен. И, похоже, что влюбленные в ссоре. Он не мог определить, что являлось правдой, из того, что ему наговорили о Загорском месяц назад, а что - ложью. Ведь то, что межде Владимиром и Варварой что-то происходит - видно невооруженным взглядом, каким бы дипломатом Загорский ни был. Тем не менее, он не был похож на человека, который только что проиграл другу родовое поместье. Насколько Рейтерн знал этих людей - они не были способны на это. Но как тогда объяснить их явную ссору? Все эти мысли пронеслись за какую-нибудь секунду, и Рейтерн только мысленно пожал плечами. Ему не нравилось, что он слишком много думает о чужих делах, словно сплетник какой-то, но Загорский, точнее его нездоровое соперничество с ним, хватало его за горло, и Рейтерн легко поддавался страстям, не имея сил или желания бороться с ними, но испытывая при этом странное усталое чувство недовольства собой. Он ответил что-то общее о Белозерове и Мехмеде-Али. Загорский решил пошутить, а Рейтерн мнительно пытался определить, скрывается ли за этим что-нибудь еще, кроме недовольства тем, что он отбил у Владимира Дмитриевича Варю. Да, наверное, ничего, ничего особенного, по крайней мере, но он таких шуток не любил, он вообще плохо понимал шутки, направленные в его сторону, поэтому он тоже решил уколоть Владимира. - Думаю, наши с Вами учителя танцев были достаточно хороши, Владимир Дмитриевич, и Ваша дама, как мне кажется, вряд ли стала бы оспаривать это, поскольку согласилась оставить за мной и вальс. А! - в это время объявили следующий танец, - Ну вот, господа, вынужден пока Вас оставить, было чрезвычайно приятно. Елена Сергеевна, - он галантно поклонился и отправился за Варей.
Варвара Белозерова: Ревность очень быстро превратила этот бал из развлечения в обузу, и Варвара нарочно не позволила графу Рейтерну проводить ее к Анне Оттовне, чтобы хотя бы пару минут побыть наедине с собой и обдумать дальнейшую линию отношений с Загорским. Стоит ли нам быть вместе? – сомневалась она. – Мне всего 16 лет, а я уже не могу удержать на себе его внимание. Что же будет, когда стану старше? Он вообще потеряет ко мне интерес? Как мы сможем жить вместе? Зачем начинать, если уже сейчас видно, что наш союз не сможет длиться долго? У меня есть только один ответ на эти вопросы – нам следует расстаться сейчас и не мучить друг друга. Это сложно, это больно, но необходимо. Пусть каждый из нас пойдет своей дорогой… Он устроит свое счастье с кем –нибудь вроде княгини Чердынцевой, а я…Ох, после всего, что у нас с ним было, мне остается только одна дорога – в монастырь. За горькими размышлениями Варвара не заметила, что уже давно стоит за креслом Анны Оттовны, которая тихим голосом обсуждала что-то с мадам Зубовой. Она заставила себя сосредоточиться на разговоре обеих матрон и услышала: - … рада внучке, она свет в окошке для меня, да только стара я! Пуще Божьего суда боюсь проглядеть чего, не заметить! Как потом перед сыном оправдываться? Вот и хочу поскорее ее сосватать за хорошего человека. И подходящего... Несмотря на то, что она за минуту до этого решила расстаться с любимым человеком, подслушанные слова Анны Оттовны перевернули ее чувства с ног на голову. Одно дело, когда ты сама принимаешь решение, и совсем иное дело, когда его принимают за тебя. Нет! Не хочу! Я не могу выйти замуж за другого! Мне нужно время, чтобы оплакать свои чувства к Володе! – громко крикнуло Варино сердце, но здравый смысл тут же успокоил его. – А может, бабушка имеет в виду именно Володю? Чем плоха партия? Уедем с ним куда-нибудь в деревню… Внезапно пришедшая в голову спасительная мечта вызвала непроизвольную улыбку на лице Вари, которая достигла почти ослепительных размеров, когда к ней подошел граф Рейтерн и ангажировал на танец. Ах, да! Вальс! – вспомнила она и присела перед ним в реверансе.
Александр Шуленин: Довольно умна, отметил про себя Шуленин. Самое опасное - это женщина умная и любопытная. Вот взять ту же Кэт.... дура-дурой, так проболтаешься - и не страшно. Ибо очень легко ей навязать свое видение событий. А такой, как эта Маргарита, не навяжешь. Она своим умом думать предпочитает.... Интересно-ооо..... И наводит на размышления. У него много врагов, и он никогда не забывал этого. Но никому из них не удавалось подобраться к нему достаточно близко.... Уж не решился ли кто-нибудь из них на более умный ход? А ну как, она - "засланный казачок"? Нет, думать об этом сейчас, на празднике, явно не стоит. Жаль портить веселье, да и параноиком так недолго стать. - Правда? Я и не заметил.... Должно быть, всему виной ваше очарование. - Шуленин улыбнулся. - Раз уж вы свободны, значит, мне не грозит еще одна дуэль с оскорбленным поклонником, если я скажу, что вы - самая прелестная женщина, которую я когда-либо встречал. Шуленин не лгал. Она была действительно "самой", потому что к природной красоте прилагался и ум, а это очень редко замечалось в женщинах. В этот момент взгляд его зацепился за нескольких значимых, но очень разных людей. Один из них был более чем симпатичный ему человек, старый знакомый, Денис Долманов.... Эх, старый ты вояка, никак решил молодость вспомнить? А второй, одетый по-восточному, заставил напрячься... Неужели знакомый из Сиама? Надо хоть на секунду подобраться поближе, как можно более ненавязчиво. - Сударыня, смею ли просить вас подарить мне этот танец?
Владимир Загорский: То, как Рейтерн отреагировал на его шутку, в общем, не удивило Загорского. Александр всегда был несколько излишне серьезен, особенно, если речь заходила об его собственной персоне... Впрочем, "Я странен, а ее странен кто ж?" - писал Грибоедов и, как всегда, не ошибался. У всех свои особенности. Не понравилось - и очень - Загорскому другое. А именно то, что, оказывается, Варвара обещала Рейтерну танец! Только он же собственными глазами видел ее бальную книжку - имени его любезного однокашника там и в помине не было. И все графы были заполнены. Он и сам теперь мог рассчитывать лишь на один из "малых танцев", тех, которые в бальную книжку не вносят, на один из них Загорский и надеялся пригласить Варю, однако, как выясняется, для других - вернее другого - у нее свободен даже вальс... Интересно... Еще более неприятные чувства зашевелились в сердце Загорского, когда он увидел, как обрадовалась Варю подошедшему к ней Рейтерну. "Ну, что же, Варвара Александровна, как вам угодно", - мысленно проговорил Владимир Дмитриевич, точно уже обратился к девушке, а она ему отказала, после чего повернулся к Елене Сергеевне, с поклоном протянул ей руку и проговорил: - Si vous permettez-moi, madame? - разумеется, мадам Соболева "позволила", и они вновь вернулись к месту, где происходили танцы. Последовал еще один кивок с его стороны, книксен с ее, и вот - пара закружилась в вальсе. Владимир Дмитриевич твердо решил для себя, что не будет искать взглядом пару Рейтерна и Варвары, но те, как специально, все время оказывались в танце рядом. Чтобы вовсе избавиться от этого зрелища - счастливо улыбающейся Варю, танцующей не с ним, Загорскому бы потребовалось закрыть глаза. Что было совершенно невозможно. Посему надлежало взять себя в руки и перестать вести себя, точно ревнивый муж из дурной комедии. - Вы великолепно вальсируете, сударыня, - обратился он к госпоже Соболевой, которая, вероятно, все же чувствовала, что он не в своей тарелке, а потому не стремилась докучать ему разговорами. - Вероятно, Ваш учитель танцев нарадоваться не мог такой смышленой ученице? А вот наш, в Лицее, изрядно помучился, должен признаться, - улыбнулся он, вновь вспомнив юность. - И знаете, нас ведь там учили танцевать... с табуретками!
Александр Рейтерн: Варвара, которая, как ему показалось, уходила от него в неспокойном состоянии, теперь сияла мечтательной улыбкой, он выразил удовольствие видеть ее в таком расположении духа. - Рад видеть, что Вы улыбаетесь, Варвара Александровна, - он подал ей руку и увлек в танце в залу, под уже начавшую звучать музыку. Танцевать с Варей было легко и приятно, как бы Рейтерн не относился к танцам. Он отрицал развлечения, но довольно часто в них участвовал. Ему нравилось быть "приятным во всех отношениях светским человеком". Но трудно сказать, что он им был. Чаще всего он или преследовал какие-то цели или просто скучал. Кажется, что его и вовсе ничего не занимало, кроме документов и векселей. - Вы танцуете великолепно, - они как-будто случайно оказались рядом с танцующими, так же вместе, Владимиром и Еленой. - Господин Загорский только что опасался, что я наступаю Вам на ноги во время танца. Вы давно знакомы с Владимиром Дмитриевичем? - Рейтерн иногда наблюдал за соседней парой, стараясь не встречаться намеренно взглядом с Загорским, и выглядить естественно, как-будто решительно ничего не происходит. Он непринужденно улыбался. В конце концов, я ничего не знаю о том, что связывает его с Варей, а томные взгляды, которые он на нее бросает весь вечер, могут означать чего-нибудь другое. Наверное смысл его непринужденной улыбки мог быть истолкован по-разному. Но мало нашлось бы людей, которые пострадали, сталкиваясь с его светским лицемерием, которое, в общем-то, не было в его натуре, скорее происходило от других чувств и страстей, и от влияния светских привычек, худшие из которых он приобрел, и которые были полезны ему примерно так же, как обувь без подметок. Он не замечал дыр, пока не наступал в грязь. Поэтому, он как бы случайно, во время очередной фигуры танца, еще чуть приблизился к Варе.
Ульяна Зубова: Как любая старая дама, мадам Зубова видела все и слышала все. И то, как к ним тихо подкралась Варюша, и то как она выглядела, и даже ее почти неуловимая реакция на слова бабки не ускользнули от близорукого взора Ульяны Елизаровны. Впрочем, показывать, что она заметила девушку, старушка не стала, да и та так же внезапно, как оказалась подле своей бабушки, вновь удалилась с очередным кавалером. Надо сказать, не моложе Загорского. И это было крайне досадно все же, столь молодой девице не стоит уделять внимание таким старым и заплесневелым пням, как эти двое. Конечно, это слишком преувеличенно, но сейчас для Ульяны Елизаровны, в голове которой развивалась одна идея, очень разумная. - Да, английское воспитание действительно слишком либерально. В этом я убедилась на примере внука, которому тамошние профессора вдолбили в голову даже за короткий срок немного своеволия. Но тут нельзя со счетов скидывать и врожденное упрямство, - его-то наверное было в избытке у младшего отпрыска двух семейств, и зерна английского воспитания упали на благодатную почву, - Но знаешь, Аннушка, я вот что подумала. Родители, как бы они не пеклись о благе детей, сами еще не слишком взрослы. Вон тебе и достойный пример, сияет как медный таз, чтобы Софье Аркадьевне в него было лучше глядеться. Наверняка уж забыл о том, что должен и о благе сына позаботиться. Так что, я тут решила сама заняться для Вани поиском подходящей невесты. Да не абы какой. А чтоб и из семьи приличной, и сама девушка должна быть достойной. Только вот смотрю я на собравшуюся молодежь, и не вижу ничего стоящего…
Маргарита Панина: -- Что вы предпочитаете – вальс или мазурку? Свои наиболее любимые танцы графиня Панина отдавала более приятным и привлекательным партнерам, а что же касается тех, которые она не любила – полонез, котильон, ей по большому счету было все равно, с кем их танцевать, - и поэтому эти танцы принадлежали случайным людям, знакомство с которыми ограничивалось одним-двумя разговорами. Шуленин же стоил того, чтобы предложить ему лучшее. Она любила вальс… Завораживающее, пьянящее кружение по залу. Легкая музыка, дарящая ощущение полета, счастья, мечты. Видимость влюбленности. Игра в любовь… Не всерьез, а просто так, для того, чтобы сделать жизнь интереснее. Обычно, вся романтика вальса, вся эйфория этого неземного чувства улетучивалась с последними аккордами, но несколько минут счастья принадлежали ей всецело. Счастья мимолетного, временного… не слишком реального, но все ж таки, счастья. И неважно, что «герой романа» останется таковым всего лишь на время танца – не бывает сказки, длящейся всю жизнь. И поэтому надо ценить каждое мгновение… … Другое дело – мазурка. Стремительность искрометных мелодий, вихрь быстрых и зажигательных па. Вспышка… Пламя. Это не скучный полонез, выражающийся в бессмысленном хождении по залу. Это – танец души. Души мятежной и непокорной. Страстной и своенравной…
Елена Соболева: Перемена произошедшая в Загорском неприятно кольнула Елену. Она не то, чтобы ревновала, обиделась или злилась на его отчужденность, но какой же женщине понравится видеть в глазах партнера отражение другой женщины! Но это не мешало умело вести ее за собой в танце, ничуть не ломая удовольствия от музыки. Что ж, если ей достается лишь это скромное удовольствие, пусть себе думает, о ком угодно, она не намерена просто так терять время. Но вдруг, он словно очнулся, и наконец-то вспомнил, что держит в своих объятиях женщину, а не табуретку, о которой решил рассказать Елене. - Что ж, вам повезло! Табуретка никогда зло не шипела, если вы наступали ей на ножки. -Если бы вы не были так далеки, как от меня сейчас, в ваших руках и табуретка перестала бы быть деревянной. Учитель танцев… Боже, как давно это было, и как недавно. Всего несколько лет назад, учитель танцев выпустил ее из-под своего крыла. Жаль, тогда она была слишком юна, чтобы понять, как следовало ей себя с ним вести. Теперь бы он ни за что не ругался бы на нее, если б ей взбрело в голову добавить пару нетрадиционных движений. Привычный танцевальный рисунок был таким вялым, скучным и невыразительным. Елена и сейчас придерживалась того же мнения, только с возрастом она поняла, что лучше испытывать удовольствие от того, что невозможно изменить. А произвести переворот в умах человечества было невозможно. - Что говорят в Англии о вальсе? У нас его приняли еще не все. Во всех залах всегда собирался круг недовольных женщин, чаще старшего возраста, которые острыми взглядами следили за каждой парой, замечая, что кавалер слишком близко придвинулся к своей даме, что дама слишком нежно улыбается своему кавалеру. Но больше всех ей было жаль группку девушек, которым запретили танцевать этот фривольный танец, строгие ли родители, или излишне суровый муж… Будучи замужем, Елена и сама принадлежала именно к этому кругу. Зато сколько настоящих танцев она станцевала, когда никто не мог ее увидеть…
полная версия страницы