Форум » Петербург » Тещин язык » Ответить
Тещин язык
Софья Долманова: Время - 19-20 ноября 1832 года Место – дом Дениса Долманова Участники – Денис Брониславович, Софья Аркадьевна, Ульяна Елизаровна
Ответов - 69, стр:
1 2 3 4 All
Денис Долманов: Резкая перемена в поведении жены, ее внезапная холодность после нежной ласки, насторожили Дениса. Он явно сделал что-то не так... Неужели он должен был знать что-то связанное с паном Ольгердом? Как ни напрягал свою память Долманов, но вспомнить не мог. Последний и единственный раз, когда они пересекались на балу у баронессы Тальберг... Ну поздоровались, не познакомились и, вроде бы, не очень понравились один одному. Владимир хвалил его игру еще... Не то. Такое ощущение, что старость все же пришла, вот барон уже не может вспомнить, как же пан Любецкой связан с его женой... Мда, плохое слово он подобрал в своих изысканиях. Мысли снова вернулись к скандалу с тещей и ее "тонкими", буквально прозрачными, намеками на неверность его жены. Долманов - собственник. Как бы ни был он уверен в своей жене, он все равно ревновал. Просто было невыносимо даже представлять, что ЕГО ЖЕНЩИНА может принадлежать другому. Огромное, лохматое чудовище в душе помещика подняло голову, ощерила острые клыки и зарычало. Последний раз оно оживало на войне, когда мужчина видел перед собой врага, русского ли, француза - не важно. Теперь, кажется, так же оно будет реагировать на любое упоминание имени этого Любецкого. А если еще жена будет звать его "Олек", то этот зверь, жестокий и неукротимый, будет просто беситься в своей клетке из ребер и железной выдержки хозяина. Самое печальное, это и есть вторая сущность Долманова ,тщательно скрываемая, сдерживаемая и почти навсегда задушенная... Оборотная сторона медали, так сказать. Сейчас Денис боялся потерять недавно обретенное счастье. А ведь причина-то, основная причина потери - всего-то человек, музыкантишко. Барон уже убивал и, если потребуется, повторит. О том, как после этого он будет жить с супругой, помещик как-то не думал. Теперь он решил быть еще нежнее, еще ласковее с супругой, чтобы она поняла, что возраст это еще не проблема. А вот если не выйдет, то... Зверь в душе Дениса грозно заревел. С донельзя виноватым видом мужчина положил ладони на плечи жены, чуть сжали, заставив ту откинуться назад. - Ну прости старика, если что-то не помню. Замотался совсем, сама видишь, да и не мальчик поди, - покаягнно сказал он. - А Гостинный двор покажешь ему через неделю, когда полностью оправишься от недуга. Прости, но пока врач не скажет, что все хорошо и ты здорова, будешь под моей личной опекой. Долманов коротко улыбнулся, поцеловал жену в лоб и отошел от нее, чтобы не мешать утреннему туалету, пусть из запоздавшему. Ему Софья была мила в любом виде и платье. Он словно и не видел толком женщины, только образ, бесконечно милый и дорогой. Отдельно, черта за чертой, он никогда не оценивал внешность Софьи Аркадьевны, отождествляя внешний и внутренний образы женщины. Но, как человек довольно части бывший в свете, знал, как важно все это для каждой дамы, а потому готов Денис Брониславович был тратить деньги, время и нервы, чтобы его леди могла быть самой лучшей ,самой красивой из всех женщин Петербургского общества. - Ты совсем не завтракала. Может приказать приготовить что-то другое? "или ты хотела разделить трапезу со своим поляком?" - думая так, отставной капитан нежно улыбался.
Софья Долманова: Что-то незнакомое и тревожное изменило облик Дениса Брониславовича, и эта перемена не ускользнула от взора женщины, которая в зеркале продолжала следить за ним. В его темных глаза мелькнуло что-то такое, от чего Сонино сердце на секунду замерло в болезненном ожидании, но ничего не произошло. Напряженное лицо Дениса в миг расслабилось и приобрело былую беспечность. Он подошел сзади к Сонечке и доверительно положил руки на плечи, но вот слова, произнесенные им, по душе жене не пришлись. Ей всегда не нравилось когда батюшка начинал прибедняться и пенять на свой возраст, но оно было понятно – Аркадий Аристархович разменял шестой десяток. Но когда Денис начинал все сваливать на какую-то мифическую старость и немощность! Соня от злости даже щетку бросила, а та в свою очередь уронила несколько флакончиков, в отместку за резкое с ней обращение. - Если и забыл, то никак не от старости, - обиженно буркнула Соня, подпирая кулачком щеку. По ее мнению, Денис, что так стремился приумножить капитал свой и семьи, чересчур усердствовал, словно пытался что-то кому-то доказать. Соне же нужен был просто муж. Она даже не задумывалась, что у столь деятельной натуры, как у Долманова, сидение без дела отнимет больше сил, нежели постоянная работа. Сейчас ей уже не хотелось радовать мужа, а тем более – ей не хотелось видеть какого-либо врача в доме. И опека его сейчас показалась молодой женщине смешной, -Я не ела и есть не хочу. А Лиза, когда вернется, принесет мне чай.
Денис Долманов: Долманов терпеливо выслушал жену, как-то очень медленно поднял щетку с пола, даже подул, чтобы избавиться от пыли, и тихо, даже не стукнув ручкой о дерево туалетного столика, положил ее перед Софьей. Все так же медленно и в абсолютной тишине поставил "на ноги" все сбитые баночки. Все это Денис проделал с непроницаемым лицом. - На чае долго не продержишься, лучше поесть. А то еще и голова заболит, - все так же спокойно, без признаков каких-то эмоций, сообщил барон. Именно сообщил, проинформировал, так сказать. Уже на пороге, взявшись за гладкую золоченую дверную ручку, он добавил. - Не приведи Господь тебе когда-нибудь понять, насколько страшно любить человека, чуть-чуть старше твоего собственного ребенка. Честь имею. Чопорно склонив голову, помещик вышел. Все так же даже не хлопнув дверью... А что, если старуха Зубова права? Нет, такого просто быть не может. Не должно. Бог, и где же это твое прощение и утешение? Где обещанная счастливая жизнь? Долманов, от досады и злости на не пойми, что, сжал кулаки с такой силой, что ногти больно впились в ладонь. И, чем больнее было, тем легче становилось мужчине, тем сильнее он стискивал кулак. До четырех часов отставной капитан сидел у себя в кабинете: пытался читать, но строчки убегали от его темных глаз, пытался проверять рабочие бумаги, но все сводилось к бездумному перекладыванию документов из стопки в стопку. И много-много курил. Денис не любил сквозняков, а потому окно открывал редко в своих апартаментах. И сейчас небольшой кабинет Долманова был, словно не в этом мире: воздух подменили табачным дымом, плотной пеленой висевшим и клубившимся около каждого предмета комнаты, тягучим и серым. От него слезились глаза, а рассмотреть было что-то очень сложно. Сам мужчина сидел за столом, подперев голову рукой, дергал себя за ус, размышляя о чем-то, и раз за разом набивал трубку, выкуривал и набивал, уже не отдавая отчета в своих действиях. Глаза его были от табаку красные, нездоровые... Как он мог не заметить? Как допустил?! Неужели, неужели он настолько плохой, невнимательный, равнодушный супруг? Но ведь нет. Соня получала все, что надо и даже больше. Впервые у Долманова появился человек, на которого можно было тратить деньги, время, нервы и не жалеть при этом об утерянном. А теперь, если верить теще, он просто выставил себя посмешищем, рогоносцем, глупцом, которого обвела за нос любимая женщина... Или все это он сам себе придумал? Ведь, жене же лучше, чтобы муж забыл о существовании ее любовника. А Соня так огорчилась, обиделась... Может, он не прав? Денис позвонил в колокольчик, вызывая Артамона: - Артамоша, принеси мне чаю. А жене моей ужин. Да проследи, чтобы все-все съела. Будет перечить - скажешь, я приказал. А не то высеку тебя розгами на конюшне... - помещик усмехнулся. Лицо его верного лакея ничуть не изменилось. Этот прохвост знал, что не поднимается у барина рука пороть безвинных, да и виноватых тоже. Главное, чтобы дамам алкоголь не наливали! - И скажи мне, песий сын, что делает барыня с поляком дома, когда меня нет? Денис Брониславович знал еще деда Артамонова, тот его дитенком на коне учил скакать. А потом и отца знал, одного из псарей матери, а сына младшего забрал с собой. И знал, что если кто никогда и не обманет Долманова, так это Артамон Иванович. Других - за милую душу, а вот барина и друга - ни за что. Ну, а среди лакеев слухи быстро распространяются. Если кто-то один узнает "сенсацию", то уже вечером вся дворня будет пересказывать ее семье и друзьям. Так что Артамон не может быть не в курсе. Ответ его оказался простым: - На пиянине играют, барин. Пан к ней приходит, из наших, из литвинов... Лизка не говорит, что они там конкретно делают, но звуки ентага инструмента все слышат в доме, даже на кухне. Пан даже настройщика присылал ремонтировать. А барыня за это его дитенку, вроде сестре, одежку для куклы подарила. Я могу идти, барин? Усталым жестом барон отпустил слугу, разжигая новую порцию табака в трубке.
Софья Долманова: Когда совесть начинает надоедать своим нудным голосом, постоянно повторяя, что ты сделал что-то не то, от нее обычно отмахиваются. Вот и Сонечка, чувствуя, что муж обижен, посчитала еще и себя не менее оскорбленной. Правда заключалась в том, что оба были до глупости не виноваты или наоборот – виноваты до глупости. Тем не менее, Софья Долманова в некотором роде очень походила на супруга – упрямства ей было не занимать. И все же последние слова мужа неприятно свербели где-то в голове. За весь день Соня так и не покинула комнаты. Лиза пару раз заглянула к ней, но хозяйка очень убедительно просила оставить ее в покое. Замучив под конец какой-то французский роман, не отличавшийся ни толковым содержанием, не изящным слогом, который мог компенсировать первое, Софья Аркадьевна начала мерить комнату шагами: вдоль, поперек, по диагонали, слева направо и в обратном порядке. Но, увы, и эти несложные математические упражнения вскоре ей наскучили. И все-таки, пойти к мужу не позволяло упрямство. В половине седьмого дверь приоткрылась и появился сначала поднос, а затем и Артамон, вместо ожидаемой Лизы. Увидев удивление на ее лице и беспокойство в глазах, парень чуть неуверенно, но четко заявил: - Барин велели, что бы я вам подавал. И еще наказал, следить за тем, чтобы вы все съели, Софья Аркадьевна. Соня подошла и придирчиво стала разглядывать ужин. Однако объявление голодовки вовсе не входило в ее намерения и, без лишних слов, демонстрируя здоровый аппетит, госпожа Долманова принялась за еду. Покончив с ужином, Соня готова была уже отослать Артамона прочь, но любопытство и немножко – совесть заставили спросить про мужа. - Да, а чем он может быть занят, бумажки свои читает, - ответил слуга, закрывая дверь.
Денис Долманов: Артамон явился, спустя две выкуренные трубки. Он доложил, что барыня ела с аппетитом, а после трапезы интересовалась делами самого Дениса. Мужчина кивнул, пожалев в глубине души, что его лакей ответил настолько сухо. Но не будет же слуга раскрывать пороки хозяина, ведь так? Так... А потому, отпив глоток горячего чая и закусив его глубокой затяжкой дыма, Долманов предпринял еще одну героическую попытку изучить документы по проекту некоего инженера Скрябина. На самом деле, Денис Брониславович по складу характера был воякой, прямым, честным, ненавидящим менять однажды принятое решение. Он был очень монументален и добр для того, чтобы стать успешным дельцом. Но тут ему на помощь пришла другая черта характера - умение слушать умных людей, учиться и прислушиваться к их советам. Уважение к профессионалам. Так что половина, а то и больше, промышленников, инженеров, купцов Российской империи знали Долманова, если не в лицо, то по фамилии. И отставной капитан искренне гордился своими связями, хотя никогда в жизни, из-за чрезмерной гордости потомственного магната, к ним и не прибегнул. Только совет, за который еще и платил, если не деньгами, то услугами... Но и вторая попытка штурмом одолеть бумаги была проиграна. Помещик никак не мог избавиться от мыслей о жене. И о ее здоровье, что может из-за него ей хуже, и о том, что наговорила теща, и о брошенных когда-то оскорблениях Ивана, за которые отец чуть не вызвал на дуэль сына. А стрелял и фехтовал Долманов-старший намного лучше своего отпрыска. Может, они все правы, а он глупец?.. Что-то в его сознании приказывало немедленно вызвать этого пана Ольгерда на дуэль, а другая - поговорить с женой, выяснить, подождать и осмотреться. Простить и забыть потомок Пацев, грозный магнат и гордый поляк по крови, не мог! Иначе смысл тогда жить, без чести и веры собственной любимой женщине?
Ульяна Зубова: Ульяна Елизаровна провела унылый день в полном одиночестве, которое ее несколько раздражало. Ну стоило тащиться в Петербург, что бы вечера одной высиживать? Это она и у себя в имении делать может. Намерение посетить больную пришло совсем неожиданно, после трех часов раздумий. Путь лежал мимо кабинета Дениса. И вот здесь-то госпожа Зубова чуть не зашлась истошным криком – «Караул! Пожар!», но из двери барского кабинета вышел Артамон живехонький и не собирающийся мчатся за помощью. - Там что, барин угореть решил?! – вопрос Ульяны Елизаровны заметно напугал парня, ибо тот выйдя из прокуренной комнаты слеповато озирался по сторонам. - Да не, что вы. Денис Брониславович работает. Он всегда – ну почти, когда увлечен, курит много. Дальше его разъяснений не потребовалось. Старуха бесцеремонно влетела в кабинет и распахнула окно, чувствуя, что едкий дым уже ее начинает душить. - Ты что! Уморить себя решил?! Псих окаянный, так же и до летального исходу недалеко! – а уж он-то ей сейчас совсем не нужен. Сначала пусть полностью завещание на Ванечку составит и женушку избавит от лишних денег, а потом, хоть в гроб, хоть сразу в ад.
Денис Долманов: Долманов недовольно швырнул непрочитанную, но изрядно уже помятую бумагу на стол. - А, слова какие мы знаем, - ехидно протянул барон. Вся старательно скрываемая в собственном доме спесь потомственного польского магната отчетливо отобразилась в этих словах. И ирония, и злость, и презрение. - Неужели мы читаем что-то умнее дамских романов из Парижу? Не верещи, женщина! Успокойся! Денис оставался сидеть. Но недовольный взгляд, которым помещик одарил Артамона, который вбежал следом за Ульяной Елизаровной, мог с трудом передать всю смесь гнева и раздражения, которые мужчина испытывал в присутствии этой старухи. А еще там было недовольство. - Я же сказал, никого не пускать. Я занят, - уже спокойнее сказал Долманов. Ему было известно, что слуга не виновен - разве эту телегу в юбке остановишь? - Я пытаюсь работать, зарабатывать денег, чтобы потом было, что завещать жене и детям. Ульяна Елизаровна, сядьте и перестаньте суетиться напрасно. Если у вас есть, что мне сказать, то говорите. Если нет, то я вас не задерживаю... Только сейчас барон понял, насколько общество его тяготит в этот момент. На душе скребли кошки, глаза слезились и болели. И мысль о том, что его жена, любимая, между прочим, могла изменить, не давала покоя ни на минуту. Хотелось, презрев все нормы приличий, заявиться к ней и напрямую все рассказать, как обычно Долманов это и делал. Но сейчас другое дело... это может ее оскорбить, разозлить и навсегда отвернуть от мужа. А это еще хуже... Пусть уж делает вид, что любит его, получая счастье с другим, чем открыто его ненавидит... Или хуже? Вот этот экзистенциальный выбор и стоял перед Денисом, когда ворвалась теща. Погруженный в свои думы, барон уже и забыл о теще, которая находилась в кабинете, набил трубку и глубоко затянулся, выпуская кольцо сероватого дыма - курил магнат недорогой, но очень крепкий табак.
Ульяна Зубова: - Дамских романов из Парижу, как ты изволил выразиться, отродясь не читывала, - в манере зятя ответила Зубова. Продолжая стоять у открытого окна, из которого задувал по-зимнему холодный ветер, женщина разглядывала Долманова. И надо сказать, осталась довольна увиденным. Еще утром, слегка обеспокоенный здоровьем супруги, Денис теперь выглядел, хуже некуда. Глаза, покрасневшие и потухшие, а под ними залегли темные, почти черные тени. Лицо осунулось и даже несколько похудело, это с завтрака-то, за пару часов. Видно, гложет что-то отставного капитана. Но стоило ему упомянуть завещание, жену и детей – да-да, именно детей и во множественном роде, как старушка аж поперхнулась. Нет, ну причинной тому был табачный дым. - Вот-вот, с того все твои и беды. О жене заботишься, о потомстве… о будущем их светлом. А что в настоящее? С этими словами старушка вышла из комнаты, притворившаяся дверь негромко хлопнула от сквозняка.
Денис Долманов: Денис недовольно выпустил колечко дыма, встал и закрыл окно, задернул плотные занавески. В кабинете резко потемнело, стало неуютно и мрачно. Таким образом, обстановка помещения повторила душевное состояние его владельца... Плотное марево табачного дыма немного рассеялось, но барон с рвением взялся за его восстановление... Пока не понял, что кисет пуст. А требование принести еще табаку Артамон развел руками и сказал, что весь табак кончился. "Врет, врет!" - твердил про себя злой, как черт и такой же страшный в этот миг, Долманов. Но ничего по этому поводу не предпринял. Что-то в нем противилось продолжению этого бессмысленного убивания своего организма и собственноручному растравливанию души. Помещик не требовал, но верный лакей угадал его желание и принес таз с холодной водой, мыло, полотенце. Пока мужчина приводил себя в порядок, слуга приготовил чистую сорочку и выходное платье: темно-серый сюртук кроем напоминавший китель, в тон к нему брюки с аксельбантами и малиновый жилет. Все это сам помещик дополнил золоченым брегетом, подарком одного из покойных уже друзей и золотым же перстнем с вензелем Долманова. Обручальное кольцо Денис не снимал никогда... Последний штрих - мужчина составил новое завещание по образцу прежнего, где Ивану завещал свое российское имение и все окрестные земли, а так же две недавно приобретенные мануфактуры, текстильную и винокуренную. Все остальное досталось жене Софье Аркадьевне. Артамон получил строгий приказ завтра же отнести завещание к нотариусу Шпекельбергу. Сам же Долманов направился к супруге. Коротко стукнув в запертую дверь, мужчина застыл в ожидании.
Софья Долманова: Ульяна Елизаровна так и не решилась заглянуть к Соне, а следовательно после ужина, как, впрочем, и до него, госпожа Долманова скучала в одиночестве. Стало смеркаться и читать стало невозможно. Да и желания листать чепуховый роман не было. Посидев на стуле, полежав на кровати, разворошив угли в очаге, Соня предалась вдруг сладким мечтаниям о ближайшем будущем. Попутно, к вечеру гордость немного поутихла, ругая себя за то, что была невежлива с Денисом Брониславовичем, пообещав себе, что ну непременно пойдет, попросит у него прощения, юная супруга уже придумывала, как расскажет ему счастливую новость. Было около семи часов, когда Сонечка, уже собравшись с мыслями, готова была пойти на штурм неприступной крепости, где отсиживался целый день супруг. Подправив растрепавшуюся прическу, чуть покусав губы, что бы были ярче, женщина провела руками по платью, оправляя его. Что-то чуть слышно хрустнуло в кармане. Соня запустила руку и извлекла на свет смятую бумажку. Письмо?! Ну да, она начала смутно припоминать, что вчера в расстройстве сунула его в карман, уходя из комнаты мадам Зубовой. Нужно его вернуть. Она его верно хватится. Я и так перед ней извиниться должна. Она про меня, наверное, Бог-весть что думает! Этот благородный порыв уже готов был претвориться в жизнь, но ведь женское любопытство сильнее! Подойдя к свечке, которая давала не слишком яркий свет, но вполне достаточный для прочтения, Соня развернула письмо. Почерк был иным. Мужской, крупный, с нажимом. С первых строк стало ясно, что писал Ваня своей бабушке. Первый абзац был полностью посвящен его пребыванию в колледже и тому, как он обустроился. Писал он живо, и мачеха невольно заинтересованная и увлеченная слогом, читала не останавливаясь. Но чуть ниже письмо стало слишком интимным для постороннего человека. Юноша описывал свои страдания без матери. Страдания от потери любимой женщины. Постепенно, в словах его появилась ненависть. К отцу… Соня поджала губы чувствуя недоброе. А дальше юноша подробно описывал все, что видел своими глазами той страшной ночью. Как отец отослал его, как слуги были призваны лишь засвидетельствовать почтение покойнице. Все с яростью и дотошностью было передано на клочке бумаги. Софья Аркадьевна еще раз перечитала письмо, потом еще раз. А потом, словно ядовитую гадину, – швырнула в огонь. Боже, да что же это такое?! Как, как это все может быть?! Ну не может Ваня лгать, не так! Он слишком порывист, слишком откровенен. Ненавидит – значит ненавидит… Только, разве может такое быть? Разве он не попытался бы помочь женщине? Разве прогнал бы сына от умирающей матери? Тихий стук, который поначалу она даже и не расслышала, вывел Соню из темного лабиринта размышлений. - Войдите…
Денис Долманов: Тяжело вздохнув, он вошел в спальню жены. Денис довольно долго молчал на пороге, то ли собираясь с духом, то ли просто наслаждаясь свежим, не испорченным табаком, воздухом. Сам-то он пропах едким дымом насквозь, кажется. - Вечер добрый. Я зашел напомнить про ужин и сообщить, что сам я присутствовать на нем не буду, - все повторялось, точь в точь, как это было около пятнадцати лет назад.А ведь сказка закончилась даже быстрее, чем предполагал барон. Легче от этого не становилось. - Вы же слышали про несчастье у графа Брестовского, связанное с самоубийством его жены? Пойду делиться опытом. Буду поздно. Помещик все еще не мог избавиться от желание все рассказывать Софье, делиться своими мыслями и делами, темы, которые будут ей близки и понятны. Низко склонив голову, поджав губы, Долманов застыл, разглядывая мудреный рисунок ковра. Тяжело выдохнул - не помогло. - Скорей всего завтра я буду вынужден просить Ульяну Елизаровну съехать, так что ,если желаете, лучше попрощайтесь с ней. Возможно, уходить она будет громко, а потому будет не до нежных расставаний. Мужчина хотел уже выйти, но не смог сдвинуться с места. Вот, что он делает? Собственноручно ломает семью, рушит все, что было построено? А ведь еще четверть часа назад считал, что защищает собственное счастье...
Софья Долманова: Денис вошел в комнату и вмести с ним по комнате распространился едкий запах табака. Соня непроизвольно поднесла руку к горлу, ощущая как этот запах вызывает в ней дурноту. В то же время она во все глаза смотрела на супруга, почти не слыша его, но стараясь соотнести тот его образ из письма и стоящего перед нею мужчину. - Бресто…вский, - чуть неуверенно произнесла Соня силясь побороть свое нездоровье, к которому примешивалось и еще что-то неприятное. Она даже непроизвольно вжалась в кресло, но муж стоял и не двигался. И лишь упоминание о его теще вызвало в ней волну протеста. Вынужден попросить?! Что это значит? Он отсылает из дома Ульяну Елизаровну! Но для чего… что за блажь… Он хочет оставить меня совсем одну. - Если я попрошу вас не делать этого, ведь вы не послушаете меня? Вы меня дома совсем одну хотите оставить? Для чего вы ее гоните? Лишь от того, что она вам напоминанием живым служит! – внезапный переход Софьи Аркадьевны в разговоре с мужем на «вы» стал неожиданным и для нее самой. Непроизвольно прижав руку к губам, Соня при этом строптиво и испуганно, одновременно, смотрела на Дениса. В серых глазах застыло ожидание.
Денис Долманов: Переход жены на "вы" не только огорчил Долманова, но, если честно, всколыхнул старые подозрения, привел буквально в состояние животной ярости. Мужчина долго стоял молча, сжимая и разжимая кулаки, пока полностью не обуздал горячую волну раздражения и желание тотчас выйти, хлопнув дверью. Медленно поднял голову. Губы были плотно сжаты, под покрасневшими от дыма глазами хорошо были видны темные круги, а седина в волосах и усах, обычно едва заметная, проступила с особенной ясностью. - Во-первых, тише, врач велел вам не волноваться - голос стал сухим, резким, деловитым. Слова бросал отрывисто. - Во-вторых...послушаю. Но тогда я буду вынужден снимать жилье где-нибудь подальше. Я не собираюсь терпеть подле себя лжецов и наушников. Никогда их не выносил и сейчас мириться не хочу начинать. В-третьих, единственным напоминанием о Веронике мне служит сын. И, черт возьми, я этому рад и горд. Да, я люблю своего ребенка и горжусь им, не смотря на нашу...размолвку. И последнее, сегодня я вынужден навестить своего друга. Лавр Львович уже несколько суток... недееспособен. Тащить его сюда не стану, зрелище будет отвратное. Но и смотреть, как друг пропивает состояние не намерен. Меньше эмоций и не смотреть в глаза... Последнее было самым сложным. В немой борьбе с самим собой, когда барон поднимал глаза и тут же опускал их вниз, отводил в сторону, победил мужчина. Сила воли выдержала, подкрепленная обидой и чрезмерной гордыней, смогла сломить порывы уже не молодого мужчины. С этими словами помещик вышел прочь. Уже на конюшне, Денис Брониславович, отвесив затрещину Артамону, велел ему немедля вызывать врача для барыни, которая выглядела хуже, чем вчера. О результате осмотра доложить лично Долманову, в каком бы состоянии он ни был. Но не говорить, что врач и ужин, который обязался принести все тот же Артамон - это приказ барина. Будет спрашивать - не признаваться. Ночевать домой мужчина не вернулся, так же не явился к завтраку. И только под вечер следующего дня объявился в своем кабинете, пройдя через двери для прислуги. Обнаружил его спящим в кресле все тот же Артамон, пришедший с заверенным завещанием.
Софья Долманова: Кроме завещания, Артамону, похоже, нечем было обрадовать хозяина. Софья Аркадьевна, сразу же после ухода мужа заперлась в своей комнате и не пустила никого. Ни Лизу с ужином, ни мадам Зубову с увещеваниями, ни доктора с настойчивыми убеждениями. - С самого вечера вчерашнего не выходит… - закончил Артамон, вполне законно ожидая приступа гнева барина за полное неисполнение его приказания. Соня же, тем временем, пыталась найти выход. Выход из создавшейся ситуации или из дома. Она пока еще не решила, но заявление мужа, что оставаться под одной крышей с … как он там выразился? – лжецами и наушниками – заставило Соню провести неспокойную ночь, обдумывая все это. Что означало последнее, и на чей счет он его отнес? А первое! Уж не ее ли, Сонечку, он назвал лгуньей? Так за что?! Что на него находит? Читала она в каком-то романе нечто схожее. Благородный отец семейства, на людях чинный и мирный, страдал расстройством рассудка и от того изводил всю семью. Утром Соня даже испугалась, глянув на себя в зеркало: лихорадочный румянец, искусанные губы, темные круги под глазами и взлохмаченные волосы. Вот ее-то сейчас за ненормальную, и в самом деле, можно принять. На Лизин стук она не ответила и только, когда та взвыла под дверью. Злобно крикнула: - Ступай прочь. Никого, слышишь – НИКОГО видеть не желаю.
Денис Долманов: Застав подобную картину дома, барон не на шутку взволновался. Чувство вины, стыд, злоба... Артамон даже боялся взглянуть на барина, горбил спину и не поднимал головы. Но Денис Брониславович просто бросил "Осел!" и перестал замечать слугу. Он думал, что все образуется ,но когда к нему в кабинет ворвалась Лизавета, Долманов не смог больше скрывать беспокойства. Как лев в клетке от расхаживал перед дверью жены. Еще трижды при нем Лиза пыталась попасть в покои Софьи Аркадьевны. А потом, после очередной неудачной попытки, набросилась в обвинениями на барина. Раздраженно рыкнув что-то неразборчивое, отставной капитан буквально передал с рук на руки гневно сопящую служанку. Сам же внимательно стал рассматривать двери... А они-то, как и запоры, были отменными, недавно смененными. Поляк знал человека, лесника из Сибири, который около двух часов пялился на закрытую дверь в подвале, повторяя "нужно найти точку", а потом с одного удара плечом снес ее вместе с куском косяка. Но все эти сибиряки вообще странные... Денису было далеко до физической подготовки мужиков из таежных лесов, но и дверь была хлипше. Напрягая все силы, вкладывая в удар весь вес, мужчина с разбегу вынес дверь в спальню жены. Скрипнув на покореженных петлях, дверь поддалась после третьей попытки. По инерции, Долманов пробежал еще несколько шагов, прежде чем успел затормозить. - Тихо, свои! Что здесь происходит?, - тяжело дыша, как скаковая лошадь, запинаясь буквально на каждом слове, попытался рыкнуть мужчина. Получилось довольно тихо и жалко. Чтобы стоять ровно, Денис вынужден был тяжело прислониться к спинке кровати. Раненная еще в двенадцатом году нога не на шутку разболелась, так что весь вес тела мужчина перенес на правую. Совладав с бешено колотящимся сердцем, Денис провел рукой по лбу, подвигал саднящим плечом. - Объяснения будут?
Софья Долманова: Как он ее не зашиб, для Сони осталось загадкой. Она уже готова была повернуть ключ в замке, лишь бы все это закончилось. Но ключ остался у нее в руке, а вот дверь промчалась мимо. Следом за ней влетел и муж, слишком нелепо, что бы его появление можно было сравнить с появлением рыцаря, спешащего из заключения вызволить прекрасную даму. Следом за супругом ворвалась и Лиза с распахнутыми глазами, в которых поселился ужас и Артамон, скорее любопытствующий. Софья Аркадьевна едва сдержалась, чтоб не прыснуть со смеху. Удалось ей это с трудом, особенно если считать, что куда не глянь, а везде лица – одно комичнее другого. - Лизонька, скажи, а доктор уже ушел?! – вопрос поставил в тупик девицу, которая глядела на барыню, жалостливо, мол «Вон, до чего изверг довел, умом повредилась!» - Так он это, еще вчера вечером ушел, Софья Аркадьевна… позвать?! - Ну да не знаю, ты глянь на барина и реши. Мне так кажется, что Денису Брониславовичу сейчас бы общение с Карлом Ивановичем пошло на пользу, - Соня приподняла бровь и глянула на мужа. Тот уже пришел в себя, но лучше от этого выглядеть не стал, - Ну что стоишь как вкопанный? – медленно переводя взор с мужа на его слугу, произнесла Соня, отчего не сразу последний понял, что хозяйка к нему обратилась. - Иди, вели ужин накрывать, я проголодалась. И в самом деле, Софья Аркадьевна, сутки просидевшая на добровольной голодовке, перед приходом супруга решила таки ее прервать. Более того, оделась и причесалась Долманова так, словно собиралась в гости, а не в столовую спуститься. Платье, малиновое, которое подарил супруг и которое Сонечка не решалась надеть ни разу из-за яркости и некой вольности кроя, замысловатая прическа и коралловые бусы. - Объяснения?! А разве не вы мою дверь сломали? – похлопав ресницами, Соня выпорхнула из комнаты вслед за Артамоном. Лиза, поджав хвост, затрусила за барыней.
Денис Долманов: Долманов, ругаясь про себя самым страшным образом, вышел, сильно хромая, вслед за всей этой процессий, возглавляемой Софьей. На лестнице, ведущей в столовую, помещику удалось поравняться с супругой. Схватив ее за руку, на сгибе локтя, Денис Брониславович резко дернул на себя, заставляя ее не только остановиться, но и вплотную приблизиться к барону. Тяжело дыша, фыркая, мужчина заглянул в серые глаза мадам Долмановой: - Черт возьми, что происходит?! - выдохнул он. Нарядилась Софья Аркадьевна, как на светский прием. Да еще к тому же в платье, подаренное когда-то им же. Раньше Денис не замечал, чтобы жена надевала его, оправдываясь тем ,что не любит ярких цветов. Или любит? Честно говоря, мужчина уже ничего не понимал, собственно о чем и говорил его взгляд. - Дверь я сломал - я починю, не волнуйтесь, баронесса. Но ко мне тут парадным строем бегают слуги, на перебой жалуются, что не едите, не пьете, врача гоните прочь, а теперь уже и в спальне запираетесь. Итак, я объяснил, зачем порчу имущество. А вы объясните, зачем портите нервы мне, себе и лакеям? Держал жену супруг крепко, прижимая близко к груди. Темные глаза отставного капитана не отпускали серые Софьины, а говорил помещик тихо и быстро, сбиваясь периодически вообще на шепот. От быстрой ходьбы, физических упражнений и злоупотреблением табаком, дышал мужчина тяжело, натужно. В общем, издалека картина представлялась более, чем идеалистическим иллюстрированием страсти между мужчиной и женщиной. Но вот слова были явно неподходящими, разрушающими всю романтику момента.
Софья Долманова: От неожиданности Соня вскрикнула, когда муж без лишних церемоний притянул ее к себе. Под тонкой тканью платья рука заныла от внезапной боли. Испуганно заморгав глазами и устремив их на мужа, женщина попыталась дернуть рукой. Не тут-то было, железная хватка не ослабла, и Соня придвинулась к Денису еще ближе. Баронесса – слишком официальное обращение, и слишком грозное и горькое. Сонечка еще раз глянула на супруга, но тот и не подумал шелохнуться, ждал ее ответа. Медленно, пальчиками свободной руки, она попыталась отогнуть его. И видно, поняв, что причиняет жене боль, чуть ослабил хватку, но не отпустил вовсе. - Если я не смогу дать вам ответ, барон, что вы делать станете? Силой его вырвете? – серые глаза приобрели холодный стальной оттенок. Она стояла так близко от него, что слышала как бурно бьется сердце в груди мужчины. Прошло не более минуты, но Софья Аркадьевна думала, что стоят они так на виду у прислуги не меньше часа. А последние и не думали расходиться, ожидая развязки драмы. Уж Лиза-то готова была ринуться в бой – если что. Но этого «что» не произошло. Соня покорно склонила голову и еле слышно прошептала: - Прости меня, если огорчила тебя.
Денис Долманов: Денис выдохнул, когда жена опустила голову. Он разжал хватку, опуская руку нежно коснулся талии Софьи, не задерживаясь. - Нет, что ты, - тихо, с какой-то обидой, протянул мужчина. Он дернул краешком губ, но так и не смог выдавить улыбку. - Просто, если я не буду знать правду, не буду понимать суть происходящего... я не смогу тебе помочь. Магнат нервно провел рукой по лбу, дернул себя за кончик левого уса. И все это время, облокотившись на перила, смотрел на Софью Аркадьевну. Не в глаза, но настолько пристально, словно хотел запомнить каждую черточку ее лица, это ее выражение, изгиб губ, выражение серо-стальных глаз. Наконец, оторвав взгляд, Долманов заметил, что на данный момент он и его супруга стали объектами пристального внимания прислуги, в частности Лизы и Артамона. Резко дернув головой, указывая наверх, в сторону спален, помещик одним только жестом приказал им удалиться. Лиза явно не хотела, но, приобняв ее за плечи, лакей Дениса почти силой уволок девушку наверх. Наконец, супруги Долмановы остались наедине. В кои-то веки... - Тебе не за что просить прощения. Возможно, это я перегнул палку... хотя, я все еще не хочу оставаться под одной крышей с мадам Зубовой, - уже в обычной своей манере, спокойной, немного насмешливой, продолжил мужчина. Все так же тихо, спокойно. Но не так уверенно. - Прости, если тебе кажется, что я лишаю тебя подруги. Теперь давай пойдем в столовую. И... ты куда-то собралась?
Софья Долманова: Возвращение к обыденной интонации не только отрезвило Соню, но даже слегка расстроило и задело. Нет, ни в коей мере она не хотела скандалов и сцен, но на какую-то долю секунды, ей все произошедшее показалось таким волнующим… и… И Соня залилась краской, ощутив страстное желание, которое показалось ей совсем не уместным в данном случае и тем более – неуместным в данном месте и такое время. Тем не менее, муж не сводил с нее взгляд и щеки ее только сильнее начинали алеть. - Я никуда не собиралась, просто…, - сбившееся от внезапной бури чувств, дыхание не позволяло говорить таким же ровным и спокойным голосом, как Денис и Сонечка запнулась на минуту, - Просто решила, что тебе может быть приятно. Робкая улыбка засветилась на ее личике и в сочетании с еще не потухшими пылающими щечками, она представляла собой невероятно трогательную картину. Потянувшись к руке мужа, она взяла его под локоть и прошла с ним в столовую. Чувство голода, которое до того просто напоминало о себе, теперь настойчиво требовало утоления. - Я расскажу тебе все, обязательно. Только не торопи меня, - Сонечка села на пододвинутый мужем стул и с удовольствием втянула запахи яств, которыми был заставлен стол.
полная версия страницы