Форум » Петербург » Тещин язык » Ответить
Тещин язык
Софья Долманова: Время - 19-20 ноября 1832 года Место – дом Дениса Долманова Участники – Денис Брониславович, Софья Аркадьевна, Ульяна Елизаровна
Ответов - 69, стр:
1 2 3 4 All
Ульяна Зубова: Вернулась Ульяна Елизаровна от своей знакомой уже под вечер. Как раз к ужину, как она полагала. Но столовая встретила ее накрытым на одну персону столом, а лакей, что прислуживал ей за трапезой, выглядел так, словно в доме траур. - Что, господа уехали куда? – что-то не припоминала госпожа Зубова никаких приглашений на вечер. Впрочем, мало ли! - Да нет, Софья Аркадьевна заболела, Денис Брониславович у ней целый вечер был, а потом у себя заперся. Дальнейшую порцию сплетен она получила от горничной, что вечером пришла помогать ей. Слушая девушку в пол-уха, мадам Зубова перебирала разворошенную пачку писем. Одного не хватало. - А потом Денис Брониславович сам отнес ее… - восхищенная поступком барина, взахлеб вещала девица, - И такой хмурый ходил, серьезный… - Подожди, красавица, говоришь, возле моей двери упала, - ай-я-яй, как скверно-то, надеюсь, этому хлыщу не достало ума сюда сунуться. А если сунулся? Он Ванюшино письмо прибрал или она?! Впрочем, в чем он меня обвинить сможет? В том, что супруга его в чужих комнатах роется! Продолжая выпытывать у служанке нужные ей сведения, Ульяна Елизаровна начала готовиться с вечеру к встрече с зятем. Рано поднявшись, мадам Зубова направилась в столовую. Завтракать она начинала в одиночестве и уже и не чаяла приобрести компанию в лице родственников. Денис всегда вставал рано, но сейчас его еще не было за столом, и она решила, что он либо уже удалился из дому, либо хочет умереть голодной смертью. Ну а Соня, как рассудила старушка, по состоянию здоровья – не то, что к завтраку, но и к обеду, верно, не сойдет.
Денис Долманов: Утро... Денис проснулся позднее обычного и уже собирался как следует отчитать Артамона, когда вспомнил, что сам приказала четыре дня его не беспокоить ни с какими делами. Уже в процессе утреннего туалета, который включал в себя не только бритье и выбор, какого же цвета домашний костюм желает сегодня одеть барон, но и разбор писем и счетов, Долманов почувствовал, что этот день будет неудачным. С чего бы это? Предчувствие. Разумеется, как всякий просвященный мужчина, живущий в ногу со временем, он не верил ни во что подобное, называя чушью для женщин. Но тут... короткая, резкая боль в области сердца и нежелание даже выходить из спальни. Обругав себя за мнительность, Денис Брониславович покинул свои покои. Тихо приоткрыв дверь Софьиной комнаты, мужчина убедился, что жена все еще спит. Хорошо, пусть отдыхает и выздоравливает. Если вчера при мысли о хвори супруги барон испытывал ужас за дорогое существо, то наутро к сильному переживанию примешалось раздражение и некоторое разочарование - он-то думал, что Софья Аркадьевна выше всей этой дурости, не настолько болезненна, как все эти холеные городские барышни. Все так же тихо притворив дверь, мужчина на цыпочках прокрался к двери в тещину спальню. За дверью было тихо даже для спящего человека, а значит эта старая мегера уже спустилась к завтраку. Недовольная гримаса исказила лицо помещика: перспектива общения с Ульяной Елизаровной тет-а-тет не радовало Долманова ни в коей мере. Он уже начал жалеть о своем решении не покидать дом несколько дней. Артамон уже отдал приказ принести еще один прибор с столовую, так что Денис вошел как раз вовремя, чтобы увидеть, как служанка вносит его завтрак. Кивком головы поблагодарив ее за усилия, Денис Брониславович попытался улыбнуться теще. Получилось очень тонко и натянуто. - Доброго утра, Ульяна Елизаровна. Как спалось? - для вежливости спросил барон, хотя ему было абсолютно плевать тревожило ли хоть что-то сон старухи.
Ульяна Зубова: - И тебе доброго утра, - небрежно обронила теща, не отрывая взгляда от тарелки. Впрочем, это только с виду. Она внимательно следила за своим зятем, -Похоже, спала я лучше, чем ты. Вид у тебя серый, здоров? - уже несколько теплее и даже с неподдельным любопытством спросила старуха, намазывая масло на хлеб. Некоторое время полностью сосредоточившись на этом действе, мадам Зубова, казалось, забыла о присутствие Дениса за столом. И только подняв глаза от бутерброда, она вновь вспомнила о его присутствии. - Ну, а Соня-то где? Уехала куда? – словно не она полчаса выслушивала сплетни от служанки, в полном недоумении спросила женщина, - Я и вчера никого из вас не застала. А у меня было, что вам порассказать. Кстати, друг мой, должна порадовать тебя – уж думается мне, что не огорчит тебя эта новость. Вчера дом осмотрела на Гороховой, очень неплохой, небольшой правда. Да на что, мне, одинокой старой женщине, большой дом, - она его не обманывала – дом то она осмотрела, но он был в таком состоянии, что еще месяца полтора требовалось приводить его в должный для жилья вид.
Денис Долманов: Денис Брониславович чинно постелил себе салфетку на колени. Он долго думал, что бы такого сказать Ульяне Елизаровне, пока не пришел к мысли, что самое разумное - это сказать правду. - Она нездорова с вчерашнего вечера. А я работал на дому, так как собираюсь четыре дня провести с хворой супругой дома. Слуга принес чай, который барин очень любил пить в принципе, а во время завтрака - особенно. Заварен он был хорошо, жидкость приобрела практически абсолютный черный цвет, чаинки на дне не плавали, а на вкус он был бодряще-горьким, медом барон запрещал портить хороший напиток. Когда-то Долманов даже подумывал купить небольшое имение в Грузии и несколько чайных плантаций, но потом посчитал, что покупка чая будет дешевле, чем его выращивание и обработка. Услышав про дом, мужчина внутренне напрягся и поинтересовался довольно добродушно: - Сколько? За возможность удалить тещу из дома он готов был выложить любые деньги, и чем быстрее, тем больше. Тем более, последнее время Долманову казалось, что старуха следит за ними, преследует и мешает им быть вместе, вести привычную семейную жизнь, к которой оба супруга уже привыкли.
Ульяна Зубова: Его желание спровадить тещу из дому любыми средствами позабавила Ульяну Елизаровну. Дернув уголками губ, мадам Зубова пригубила чай. В отличие от зятева, от души приправленного медом, да еще по ее особой просьбе – заваренного с мятой. Но она не спешила ответить на его вопрос. Изобразив крайнее волнение на лице, старушка с сердечностью спросила у Дениса: - Что-то серьезное? Я еще вчера днем подметила, что она какая-то бледная ходит. Да-да, не только вчера, уже с неделю, как. Я ей говорила, - было нечто в голосе Ульяны Елизаровны, что должно было насторожить мужчину, - Ну, а доктор что? Уже почти равнодушно закончила старушка, помешивая ложечкой в чашке. Она посмотрела на зятя, в его облике читалась, помимо откровенной нелюбви к женщине, скрытая тревога. За супругу? Или ему известно чуть больше. По-крайней мере, он ни словом не обмолвился про письма. - Сколько?! Это ты о чем? Уж не думаешь ли ты, что у меня недостанет денег на этот дом? - возмутилась Ульяна Елизаровна, заливаясь густой краской обиды.
Денис Долманов: Денис покачал головой, отхлебнув чаю. - Нет. Врач сказал, что это нервное перевозбуждение или что-то в этом роде, - он раздраженно поморщился. Как уже говорилось, когда первый испуг прошел, Долманов начал чувствовать разочарование и обиду, замешанную на тревоге и желании защитить любимую. - Я не думаю, что у вас нет денег на покупку дома, но как насчет ремонта, отделки да и просто финансов на существование? Я предлагаю купить вам дом и исчезнуть из нашей жизни к взаимной радости. Да, кстати, по этому поводу я хотел вас спросить, Ульяна Елизаровна, Он не забирал письмо сына своей бабки, если честно, в тот момент он был настолько взволнован, настолько боялся, что с Софьей стряслось что-то серьезное, что работал машинально, собирая желтую бумагу в неровные стопки. Да,черт возьми, он сейчас даже не подозревал, что это письмо пропало. - Я хотел спросить, это вы дали письма Софье Аркадьевне? - сурово спросил барон, сменив резко милость на гнев. А слухи о том, как злится Долманов ходили разнообразные... Делал он это громко, шумно и всегда с небольшими разрушениями.
Ульяна Зубова: Выслушав спокойно предложение зятя, Ульяна Елизаровна тем не менее покачала головой. Она прекрасно понимала, как не терпеться этому человеку от нее отделаться, но идти ему на встречу в этом она не собиралась. - Даже и не думай – денег у меня хватит и на ремонт, и на обстановку, и сыну твоему еще наследство не малое перепадет. Что бы я у тебя в долгу была?! Окстись, не бывать тому. Надменно задрав голову женщина отбила нервную дробь пальцами по столу. Она подумала, что пора заканчивать завтрак и уже сложила салфетку, как прозвучал вопрос, ожидаемый. Госпожа Зубова медленно опустила салфетку на стол и глянула в упор на Дениса. - Так-так, а я то к тебе хотела после завтрака зайти побеседовать на этот счет. Думала слуги у тебя в доме совсем от рук отбились, вместо порядка в комнате – бедлам наводят и в вещах моих роются! – голос старушки, с виду такой хрупкой, начинал набирать силу и в грозности своей не уступал Долманову, - Ты рехнулся поди, чтобы я ее письма кому дала! Письма моей дочери! Она встала опершись на стол и подалась вперед к зятю. Зло прищурившись, старуха процедила сквозь зубы: - Значит это Соня в моих вещах копалась?! Сколько еще дурных привычек у твоей супруги?! Или двумя ограничивается?
Денис Долманов: Денис покачал головой. Лоб его перечертила глубокая порщина, а большие пальцы рук нервно выстукивали старый марш, под звуки которого его предки по материнской линии смело бросались в бой против, какая ирония, русской армии. Все это указывало на то, что барин в ярости и вот-вот она прорвется наружу. - Насчет рехнулись - не уверен. Очень может быть. Вы сейчас обвиняете мою жену в том, что она рылась в ваших вещах, наводит бедлам и обыскивает?! Вы на это намекаете?! Ну, знаете... - мужчина стиснул зубы, переваривая вспышку раздражения внутри... Секунда, другая... отпустило. Только сейчас Долманов заметил, что уже не сидит на стуле, а нависает над старушкой, опираясь всем весом на полусогнутые руки. Тут же опустился на стул, выдохнул и продолжил уже спокойнее, но в голосе остался металлические нотки, отзвуки звериного рыка. - Прошу прощения. Итак, вы говорили про две дурные привычки... И какая же, по вашему мнению, вторая? Денис Брониславович голосом выделил именно это "по вашему мнению". Если эта старая карга начнет нападать на его жену, он не побоится прослыть бесчестным типом, женоненавистником, бесчестным ублюдком, оскорбляющим старушек, и выскажет все, что думает и про нее, и про ее дочурку. И выставит вон из дома без, как говорится, выходного пособия. Говорит, у нее хватит денег, чтобы купить дом? Значит, и чтобы снять квартиру мелочь найдется. И катитесь вы, Ульяна Елизаровна, с вашими лакеями-маразматиками, глупыми платьями, вязанием и дурацким именем куда подальше... Как всякий мужчина, узнавший, что жизнь в семье может еще и удовольствие доставлять, он цеплялся за хрупкое счастье, созданное этим новым знанием. Самое страшное - потерять Сонечку. Да еще и из-за человека, который давно, с первого их знакомства, отравляет жизнь. Ради жены Долманов готов терпеть, но если она станет объектом нападок престарелой мегеры!
Ульяна Зубова: Как два разъяренных животных стояли в позах и следили за каждым движением друг друга старуха и ее зять, выжидая – кто нападет первым. Не обращая внимания на закипающий гнев в мужчине, Ульяна Елизаровна пренебрежительно пожала плечами. Ей нравилось его злить – знала, на что идет. По крайней мере, женщине было известно – если он дойдет до крайности, все ее предположения подтвердятся, а замыслы найдут воплощение. Его ненаглядная женушка – натура чувствительная, ранимая, как выяснилось, и наверняка в их драме примет сторону униженной и оскорбленной женщины. Тем более, что Соня бесспорно признает и свою вину, и полную непричастность госпожи Зубовой к вчерашней трагедии. А вот Денис подтвердит репутацию изверга и деспота в глазах супруги. - Прости, я вовсе не хотела обидеть ни тебя, ни Сонечку. Но ведь ты не станешь отрицать – сам сказал, что она письма Вероники читала. А они были в моей спальне. Так скажи, Бога ради, что ей понадобилось там? – голос был спокойный и вкрадчивый. Женщина отошла к окну и отодвинула тяжелую штору. Утро занималось морозное, на ярком голубом небе опаловыми разводами плыли легкие облачка. Такой покой и тишина за окном ничем не предвещали той бури, что могла разразиться в этом доме. Прекрасно понимая, что у нее нет ни доказательств, ни более того – оснований к тому, что она собиралась сейчас сказать, Ульяна Елизаровна надеялась все же заронить семя сомнения в душу своего родственника. Помедлив с ответом, явно распаляя его ярость, женщина всем своим видом старалась показать, как сожалеет о случайно сорвавшихся с ее губ словах. - Боже, да ничего я не имела в виду. Ну, в запале сказала. Вторая… глупости, не слушай меня. Ничего, ничего… - она затрясла головой, отгоняя какую-то навязчивую идею, активно помогая руками. Прекрасно понимая, что подобный ответ зятя не устроит, тем не менее теща продолжать не стала. Сам спросит.
Денис Долманов: Денис тяжело выдохнул. Буря прошла рядом, лишь боком зацепив эту семью. Пока. Откинувшись на резную спинку стула, мужчина тяжелым взглядом провожал каждое движение тещи, словно та была врагом номер один в мире. - А я не говорил, что она их читала. Просто она находилась в твоей комнате в тот момент, когда потеряла сознание. И на полу были разбросаны письма... Вот и все. Может, она наоборот, увидев бардак в комнате, решила сделать тебе приятное и прибрать. А тут этот удар... я все волнуюсь, не склонна ли она к инсультам. Апоплексический удар, понятное дело, в вашем да уже и в моем возрасте, а никак не в 25 лет... Так что ваши подозрения неуместны, Ульяна Елизаровна. Однако морщинки не уходили с его высокого, чистого лба. Долманов как будто ждал нового нападения, нового удара от тещи. Старуха хитра, черт ее побери, да побыстрее! Если бы было в силах человека выкупать земли в аду, помещик тут же приобрел несколько акров для матери его бывшей супруги, и даже домик там, по соседству с Борджиа. Уж они-то поладили бы быстро... Денис Брониславович уловил в словах старухи недосказанность, которая так и вопила, "ну, задай вопрос, ну, спровоцируй на продолжение!", и из чистого упрямства промолчал, скрестив руки на груди. Голову он опустил на грудь, словно размышлял о чем-то... А была ли его супруга безгрешна? Разумеется! Она ангел, посланный ему в награду и утешение за годы мучения, истязаний самого себя, упорной работы на своей земле и в своей душе... И нечего всяким старым перечницам ломать это убеждение, которое и так начало крошиться, как бетон на морозе... Кстати, из оконных рам дуло, при том, не майский то был бриз. Сегодня день выдался на редкость холодный, даже Долманов, всегда гордящийся своей морозоустойчивостью (часто преувеличенной в разы), не мог охарактеризовать начинавшуюся метель и мороз за окном словом "свежо"... холодно, нечего отрицать очевидное. Подняв воротник домашнего костюма, барон приказал лучше топить печи...
Ульяна Зубова: С первого взгляда на поляка-музыканта у старой интриганки зародилась нехорошая идея, которая все крепчала, как зимние морозы. Он был молод и хорош собой. Гораздо моложе Долманого и явно своей свежестью и мягкостью черт превосходил его. По-сравнению с Ольгердом, Денис был, действительно, в невыигрышной позиции, как считала Ульяна Елизаровна. Впрочем, он ей как мужчина никогда особо и не нравился – слишком походил на покойного супруга Зубовой. После первого визита Любецкого к Софье, госпожа Зубова старалась не пропустить ни одного урока. Ну, не присутствовала она на них открыто, но внимательно следила за учителем и ученицей. Иногда пан Ольгерд приезжал не один. Его сопровождала юная барышня, которая звалась Юлией. Но и это особо не мешало Ульяне Елизаровне строить свои предположения насчет хода уроков. А нахождение в комнате посторонней особы только распаляли ее. Да, они вели себя крайне осторожно, не демонстрировали своих чувств друг к другу, скрывая их за польками-мазурками. Но разве такое утаишь? Впрочем, утаивать было нечего. Зубова не сомневалась в Сониной верности мужу, да и поляк скорее видел в молодой женщине сестру, а не потенциальную возлюбленную. Впрочем, все это столь относительно. Дружеское прикосновение можно истолковать как желание любовников касаться друг друга. Приветливая улыбка таит в себе столько эротического подтекста. Смех за дверью, подарки учителю… Госпожа Зубова собиралась это все преподнести под нужным соусом любящему мужу, а уж тот пусть страдает от изжоги и несварения на свое усмотрение. Вернувшись к столу, Уляна Елизаровна взяла с фарфорового блюда засахаренную сливу, отдающую запахами лета и тепла, и уже собиралась отправить ее в рот, как вдруг остановилась. Замечания на счет здоровья супруги Долманова она оставила без должного внимания. - Ты, наверное, прав, Денис, у меня и впрямь – свое предвзятое мнение. Ну, не люблю поляков, в отличие от твоей супруги, я. Уж она-то относится к вашему брату с должной теплотой и лаской, - многозначительно приподняв бровь, старушка опустила сливу обратно на тарелку.
Денис Долманов: Долманов равнодушно пожал плечами. Как ревность делает человека агрессивным идиотом, так любовь превращает его в слепца, готового не замечать ни одного недостатка своего избранника. А если учесть, что Денис уже давно и думать забыл, кто такой Ольгерд и о желании Софьи учиться музыке, то намек Ульяны Елизаровны был проглочен воздухом и отправился в никуда. Все время пан Любецкий приходил в то время суток, когда всегда занятой, деловитый, быстро богатеющий барон отсутствовал дома, так что ни разу супруг Софьи Аркадьевны и ее учитель музыки не встретились. Да и не заметил бы ничего подобного Денис. Не потому, что он глуп и невнимателен, а потому что и подумать не мог, что его любимая могла быть неверной ему. Не любит: с этим помещик смирился еще до свадьбы. Но жена обещала быть верной, хотя бы из чувства благодарности к неожиданному жениху, еще и богатому, влиятельному, внимательному и искренне любящему. Как ни странно, ни разу Денис не подумал о Сонечке, не как о женщине... Бывает, что мужчины, взявшие себе в жены женщину в два раза младше себя, воспринимают ее как дополнительного ребенка, опекают, но не желают, как должны желать любимую женщину. Эти старики путают типы любви... Подобной ошибки Денис не допустил. - Не знаю, что вы этим хотели сказать Ульяна Елизаровна. Если это очередная нападка на мое происхождение, то я не устаю вам доказывать, что немногие граждане и гости Российской империи могут превзойти меня по знатности. И богатству. Вы еще что-то желаете сказать? - довольно холодно, снова тут же вспыхивая от гнева и обиды, бросил помещик, поднимаясь на ноги.
Ульяна Зубова: - Да нет, отчего же – вовсе я не нападаю на тебя, - его толстокожесть и тугоумие начинали раздражать. Ну, неужели не понятно, что она имеет в виду?! Сказать ему в лоб – означает загубить все на корню. Он либо не поверит и отправит свою родственницу куда подальше, либо взбесится и пойдет выяснять все у своей супружницы. Слишком прямолинеен. Как же заставить его сомневаться? - Знатность, богатство – ты считаешь, что этого достаточно? Даже твои подвиги, воистину рыцарские, как я слышала – мало что стоят, да и остались они в далеком прошлом. Годы идут, ты не молодеешь. Первые признаки старости уже на лицо – у тебя начинается близорукость. Впрочем, жить в неведение гораздо лучше, в этом ты прав. Ульяна Елизаровна поджала губы и уселась в кресло возле потрескивающего в очаге огня. Тяжелый вздох должен был показать всю серьезность ее раздумий, в которые она погрузилась, полностью перестав замечать присутствие Долманова рядом. А тот, как тигр в клетке, начинал бить хвостом, демонстрируя всю свою, пока еще скрытую ярость. Удивительно, как такой умный человек мог становиться глупцом в одночасье! Он что, и впрямь влюблен в эту девчушку? Впрочем, есть за что. Пусть Соня при ближайшем рассмотрении и оказалась вполне безобидным созданием, преданным своему мужу, но она по-прежнему являлась претенденткой на наследство и, как справедливо отметил Ванюша – охотницей за деньгами Дениса Брониславовича. Более того – всегда оставалась опасность появления в этой семейке еще одного наследника. Конечно она ничтожно мала, но…!
Денис Долманов: Теща упорно на что-то намекала. И Долманов даже начинал догадываться, на что именно. Стареет он, да? Само собой, годы текут, еще пять лет и он разменяет пятый десяток. Все его победы и подвиги в прошлом? Не факт. Денис все еще чувствовал в себе силу и живучесть, ум ему не изменил, даже наоборот, со времен, как барон снял погоны, он как будто стал острее. И рука отставного капитана не дрогнет, если понадобится драться на дуэли за свою женщину. Вот только о какой измене может быть речь, если мужчины в их доме бывают редко и идут прямиком в кабинет Долманова? Обычно сам помещик предпочитал разъезжать по гостям, нежели сам их принимать, лишние хлопоты и растраты это. Иван игнорирует отца и его новую жену, лакеи не в счет - как и многие дворяне того времени ,пусть и просвещенные, Денис Брониславович полагал, что дворовые чуть-чуть не дотягивают до людей. Не все ,но основная часть. А с малой Родиной Сонечка давно потеряла связь. Так что претензии злобной мегеры просто не обоснованы. Зато как смешно ее злить, продолжая делать вид, что в упор ничего не понял. - Не молодею, тут мне нечего возразить. Скоро начну носить очки, говорят они мне идут, и отращивать седую бороду, - на этих словах помещик хохотнул. - Зато тогда я буду настоящим папашей, солидным и степенным. Мужчина подошел к дверям, склонил голову и вышел. Направился он, разумеется, проведать Софью и убедиться, что той уже принесли завтрак.
Ульяна Зубова: - А катись ты к черту, - от души прошипела Ульяна Елизаровна, когда за мужчиной закрылась дверь, - У тебя не только зрение портится, да еще и слух. Будешь ты степенным папашей в очках, да с слуховой трубкой, а женушка твоя тебе в нее будет всякую чушь нашептывать. Единственное, что пока успокаивало и грело душу госпожи Зубовой, так это возможность еще как минимум до Рождества отравлять, а как известно яд в медицине для оздоровления применяют, атмосферу в этом доме. И торопиться вовсе не нужно. Спешка при ловле блох нужна, при ловле неверных супругов – нужно терпение и настойчивость. С этими мыслями Ульяна Елизаровна взяла такое нелюбимое Долмановым вязание и принялась отсчитывать петли.
Софья Долманова: Соня открыла глаза и по свету, льющемуся сквозь неплотно задернутые шторы поняла, что утро давно началось. Часы в коридоре лишь подтвердили ее догадку, отбив десять раз. Сладко потянувшись, она отметила, что иногда это очень приятно – быть соней в прямом смысле. Она уж и не помнила, когда ей удавалось проспать так долго. Наверное, в детстве. Еще Сонечка, к своему удивлению, отметила, что засыпала явно не в своей постели, и что рядом сидел муж… Ее размышления прервала тихонько приотворившаяся дверь и заглянувшая в щель любопытная лисья физиономия Лизы. - О, барыня, проснулись, - расплывшись в умильной улыбке, девушка тут же проскользнула внутрь спальни, - Долго вы, однако, сегодня, но ничего – это хорошо, это вам на пользу. Я вот вам сейчас принесу горячего шоколада. Хотите шоколада? – Лиза, как всегда, тараторила, не давая рта раскрыть Соне, при этом умудряясь делать десять дел сразу: и подушки поправить за головой хозяйки, и шторы раздвинуть, впуская в комнату солнечный зимний свет, и огонь пожарче развести. Софья Аркадьевна только кивала. Спустя какое-то мгновение, ибо Соня и углядеть не успела, горничная вернулась с подносом. Среди прочих яств на нем дымилась та самая обещанная чашка шоколада, который так полюбила Сонечка, и к которому ее приучил муж, сам предпочитавший черный чай. Протянув руку к обожаемому горячему напитку, вдыхая его аромат, Соня вдруг поняла, что сегодня она его не только не хочет, но, пожалуй, что он вызывает в ней отвращение. Резко поставив на место чашку, женщина старалась подавить в себе нарастающее чувство дурноты. Лиза смотрела на нее спокойно, словно вовсе и не замечая состояния Софьи Аркадьевны. - Тогда лучше я чай принесу, - спокойно и без лишних эмоций заявила горничная. Последнее ее замечание, сделанное будничным тоном наконец-то взбесило Соню. - Лиза, мне нехорошо, а ты издеваешься надо мной. Ты что! Какой чай! Принеси мне микстуру, что вчера оставил доктор. Девица лишь плечами пожала, но спорить не стала и накапала в стакан с водой лекарство. - Оно вам ничем не поможет, - с лукавой улыбкой произнесла она, подавая стакан барыне. Та выхватила его с плохо скрываемой злобой. - Не кажется ли тебе, дорогая, что ты слишком много себе позволяешь? Ты у меня что, медицинское образование получила?! – поднеся уже стакан к губам, Соня остановилась, словно не расслышав последних слов служанки, которая обиженно что-то прошептала себе под нос, - Повтори! - Я говорю, Софья Аркадьевна, что мужчины-то, они дураки и слепцы, – что муж ваш, что дохтор, но вы-то! Неужель, вы то ничегошеньки не понимаете?! Соня отставила стакан, и прищурившись, посмотрела на свою служанку, голос которой, а еще больше интонация, заставили ее задуматься. Жестом она предложила Лизе продолжать, все еще испытующе глядя на девушку. Но постепенно, пока та объясняла хозяйке все, что она полагала, Сонины серые глаза расширялись от удивления, и сознания собственной бестолковости. Спустя полчаса Соня сидела, раскрасневшаяся от своей невнимательности и одновременно – от переполнявшей ее радости. - Лизонька, душенька, ты прости меня, что я так сейчас на тебя… но ты только никому, пожалуйста, никому не говори, - в серых глазах Сони плясали задоринки. Лиза снисходительно посмотрела на барыню, думая про себя – до чего же глупые, как дети малые, эти господа, но ласково улыбнувшись, согласно кивнула, -Да, и это забери. Соня указала на поднос с едой, к которой так и не притронулась. Девушка послушно за него взялась, но опять была остановлена Соней. - А что, мой муж дома? - Ну да, был в столовой с Ульяной Елизаровной. Хоть и среда сегодня, а он, поди, никуда не поедет. Среда! Боже, ну как же она забыла! Соня поспешно вскочила с постели и, подлетев к зеркалу, со стоном опустилась на стул. Сегодня же урок должен быть. Нет, в таком виде не годится принимать учителя, да и на сам урок у нее сил не хватит. - Погоди Лиза, я сейчас пану Ольгерду записку напишу, ты ее отнеси, скажи что плохо себя чувствую, но пусть не волнуется. Только больше ничего не взболтни, я тебя знаю. Пану Ольгерду, лично, поняла? - Соня быстро черкнула пару строк учителю, с извинениями и повернулась, передавая письмо Лизе. В дверях стоял муж. Служанка, схватив поднос и записку, быстро прошмыгнула мимо хозяина, памятуя вчерашний кулак, но при этом - не удержавшись от смешка. Соня же залилась краской от неожиданного появления супруга, от той новости, что она еще не придумала, как преподнести Денису, и от вчерашнего своего глупого поведения.
Денис Долманов: Все еще довольно раздраженный, Денис подошел к двери в спальню жены, у которой едва не наступил на ее служанку, эту наглую девицу Лизу. В отношения Софьи и ее прислуги Долманов никогда не вмешивался и начинать не хотел, так что только провел недовольным взглядом, прежде чем вошел в спальню супруги. Та не спала, но, если зрение не обманывало Дениса, Лиза уносила нетронутый завтрак, а на столе стоял открытый пузырек с лекарством. Барон попытался натянуть улыбку, но вышло как-то неестественно, тем более, что брови его сами собой сшиблись на переносице. - Утро доброе, душа моя. Что я вижу: тебе хуже, но ты не в постели,- с этими словами, мужчина за руку, как когда-то давно хворого Ванюшу, отвел жену к кровати и усадил. Сев рядом, он слегка приобнял ее за плечи. - Как спалось? И почему это Лизавета сегодня такая загадочно-веселая? Денис попытался говорить легким, веселым тоном. Но его организм, кажется, ненавидел лгать, так как всячески противился этому. Голос отказывался быть абсолютно безмятежным, а светлые глаза барона потемнели, как это бывает, когда мужчина находился в состоянии эмоциональной нестабильности. Когда-то, еще в самые первые дни совместной жизни, Долманов пообещал молодой жене не курить в ее присутствии. И сейчас, кажется впервые в жизни, мужчина сильно пожалел об этом... Все же нельзя ему видеться с тещей без Софьи Аркадьевны, служившей каким-то "громоотводом". Без нее любой их разговор, даже короткий, вызывал яркую, как любимые Петром Великим фейерверки, вспышку гнева. Но все же Денис попытался ничем не взволновать Сонечку. Ее здоровье и доброе настроение были куда дороже многого в этом мире... - Душа моя, а кому записка? - не то, чтобы Денис интересовался, да и частная переписка - дело совершенно личное. Так что отказ бы не обидел, хотя... посеял недоверие.
Софья Долманова: - Доброе утро, - очень тихеньким голоском от внезапно нахлынувшей робости, промолвила Сонечка. Впрочем, муж, который явно предполагал, что она нездорова и этот тихий писк мог принять как угрожающий симптом, поэтому женщина постаралась придать голосу побольше убедительности, - Очень хорошо спала, как в детстве. И снилось что-то яркое… От расспросов супруга на щеках заиграл еще более яркий румянец, и она потупила глаза. - Я вовсе не больна. Так что не надо со мной обращаться, как с немощной. И в кровати я не смогу больше провести ни минуты. Это невероятно скучно - вот так лежать! – высвободившись из некрепких объятий супруга, Соня встала и подошла к окну. Там, на белом снегу, яркими искрами сверкало солнце, такое же яркое, как и у нее в душе. Повернувшись к супругу, все еще сидевшему на кровати, Соня прищурившись посмотрела ему в глаза. То, что она увидела там – смутило девушку. Он так заботится о ее самочувствии, а его жена даже не обратила внимания, как это его измотало. Сам на себя не похожий, Долманов напряженно следил за женой, и на лице, и в его позе читалось, если не страдание, то невероятная усталость. В миг расстроившись из-за этого, Сонечка порывисто подбежала к мужу и обняла его, поцеловав в макушку. - Я-то здорова, а вот ты, действительно, неважно выглядишь. Это тебе нужно выспаться, - пригладив волосы мужа, Софья заглянула к нему в глаза. Тонкие, лучистые морщинки возле них, разбегавшиеся во все стороны, когда он улыбался – сейчас были печально опущены. Ей стало отчего-то грустно и женщина тяжело вздохнула. Захотелось прямо сейчас рассказать ему свою тайну, но она не знала – как, а оттого смолчала. - Лиза, да она же всегда такая, - отмахнулась Соня. И, снова заливаясь краской, добавила, - Я ее послала к Оле… к пану Любецкому, он сегодня прийти должен был. Я решила – не надо. Она чуть не назвала Ольгерда Любецкого – Олеком, так, как его называла Юленька и так, как Соня уже начала привыкать звать его сама. Слишком дружеские, если не сказать родственные, между ними установились отношения.
Денис Долманов: Кажется, Сонечка не врала, что не может больше лежать ни минуты. Да, визуально ей было лучше, но Денис все равно беспокоился. - Ты пила лекарство сегодня? - уже с улыбкой, гораздо более теплой, чем было раньше. Нет, решительно, рядом с Софьей он не мог злиться, не мог помнить обиды ни на кого. Она была настолько светлой душой, что рядом с ней становились лучше и добрее все остальное. - Я же беспокоюсь. Со мной все хорошо, просто... завтрак прошел в нервной среде. Кстати, а почему пан Любецкий должен был сегодня к нам прийти? - с внезапной заинтересованностью поинтересовался Долманов. Он не помнил, чтобы посылал приглашение Ольгерду, и, тем паче, даже в мыслях не имел вести с ним какие-то деловые отношения. Всем известно, что творческие натуры на редкость непрактичны, неудачливы и нерасторопны в делах финансовых. А значит, его пригласила Софья Аркадьевна. Наверное, ей все-таки скучно здесь одной, не хватает общества ровесников, друзей, людей простых, ветреных, опять же, творческих. Но почему Любецкий, а не девушки соответствующего положения? Сейчас помещик вспомнил слова Ульяны Елизаровны... любит поляков, говорила. Нет, Сонечка не могла. В этом супруг был уверен.
Софья Долманова: Соня метнула взгляд на флакон, как оказалось – действительно абсолютно бесполезный. - Нет, не пила и не собираюсь. Оно мне ни к чему, - взяв в руки склянку, она вручила ее мужу. Звенящем, от пробивающегося смеха голосом, Соня заявила: - А раз ты за завтраком нервничаешь – вот и пей его. Опять с тещей поссорился, и чего ему мирно с ней не живется. Женщина как женщина, любит своего ребенка и внука – не более. Ее совсем не сложно понять. Сонечка не переставала мягко поглаживать волосы супруга, пока он не спросил ее про поляка. Его слова заставили ее замереть и серьезно посмотреть на Дениса. Какой глупый вопрос, разве он не помнит?! Похоже что –нет! Это сильно задело Соню. Да, муж к ней внимателен, до определенной степени. Только в тех рамках, в которых это нужно ему. А вот про ее занятия музыкой он уже и не помнит. Пообещал, исполнил, да и Бог с ними. Его они не тревожат, жить не мешают. Соня стиснула зубы, чувствуя подступающую обиду. Ну нет, напоминать ему не станет. Неопределенно пожав плечами, Софья Аркадьевна села к зеркалу и стала рассеяно водить щеткой по волосам. - Просто обещала ему Гостиный двор показать, - и это не было ложью. Голосом бесцветным, несколько равнодушным, отозвалась, наконец, женушка. на Дениса Брониславовича она старалась не смотреть. Пан Ольгерд очень просил Софью помочь ему выбрать подарки к Рождеству. Сонечка с радостью согласилась и после сегодняшнего занятия они должны были поехать за покупками. Она и сама наметила себе отрез пурпурного бархата, чтобы сшить мужу домашний жилет.
Денис Долманов: Резкая перемена в поведении жены, ее внезапная холодность после нежной ласки, насторожили Дениса. Он явно сделал что-то не так... Неужели он должен был знать что-то связанное с паном Ольгердом? Как ни напрягал свою память Долманов, но вспомнить не мог. Последний и единственный раз, когда они пересекались на балу у баронессы Тальберг... Ну поздоровались, не познакомились и, вроде бы, не очень понравились один одному. Владимир хвалил его игру еще... Не то. Такое ощущение, что старость все же пришла, вот барон уже не может вспомнить, как же пан Любецкой связан с его женой... Мда, плохое слово он подобрал в своих изысканиях. Мысли снова вернулись к скандалу с тещей и ее "тонкими", буквально прозрачными, намеками на неверность его жены. Долманов - собственник. Как бы ни был он уверен в своей жене, он все равно ревновал. Просто было невыносимо даже представлять, что ЕГО ЖЕНЩИНА может принадлежать другому. Огромное, лохматое чудовище в душе помещика подняло голову, ощерила острые клыки и зарычало. Последний раз оно оживало на войне, когда мужчина видел перед собой врага, русского ли, француза - не важно. Теперь, кажется, так же оно будет реагировать на любое упоминание имени этого Любецкого. А если еще жена будет звать его "Олек", то этот зверь, жестокий и неукротимый, будет просто беситься в своей клетке из ребер и железной выдержки хозяина. Самое печальное, это и есть вторая сущность Долманова ,тщательно скрываемая, сдерживаемая и почти навсегда задушенная... Оборотная сторона медали, так сказать. Сейчас Денис боялся потерять недавно обретенное счастье. А ведь причина-то, основная причина потери - всего-то человек, музыкантишко. Барон уже убивал и, если потребуется, повторит. О том, как после этого он будет жить с супругой, помещик как-то не думал. Теперь он решил быть еще нежнее, еще ласковее с супругой, чтобы она поняла, что возраст это еще не проблема. А вот если не выйдет, то... Зверь в душе Дениса грозно заревел. С донельзя виноватым видом мужчина положил ладони на плечи жены, чуть сжали, заставив ту откинуться назад. - Ну прости старика, если что-то не помню. Замотался совсем, сама видишь, да и не мальчик поди, - покаягнно сказал он. - А Гостинный двор покажешь ему через неделю, когда полностью оправишься от недуга. Прости, но пока врач не скажет, что все хорошо и ты здорова, будешь под моей личной опекой. Долманов коротко улыбнулся, поцеловал жену в лоб и отошел от нее, чтобы не мешать утреннему туалету, пусть из запоздавшему. Ему Софья была мила в любом виде и платье. Он словно и не видел толком женщины, только образ, бесконечно милый и дорогой. Отдельно, черта за чертой, он никогда не оценивал внешность Софьи Аркадьевны, отождествляя внешний и внутренний образы женщины. Но, как человек довольно части бывший в свете, знал, как важно все это для каждой дамы, а потому готов Денис Брониславович был тратить деньги, время и нервы, чтобы его леди могла быть самой лучшей ,самой красивой из всех женщин Петербургского общества. - Ты совсем не завтракала. Может приказать приготовить что-то другое? "или ты хотела разделить трапезу со своим поляком?" - думая так, отставной капитан нежно улыбался.
Софья Долманова: Что-то незнакомое и тревожное изменило облик Дениса Брониславовича, и эта перемена не ускользнула от взора женщины, которая в зеркале продолжала следить за ним. В его темных глаза мелькнуло что-то такое, от чего Сонино сердце на секунду замерло в болезненном ожидании, но ничего не произошло. Напряженное лицо Дениса в миг расслабилось и приобрело былую беспечность. Он подошел сзади к Сонечке и доверительно положил руки на плечи, но вот слова, произнесенные им, по душе жене не пришлись. Ей всегда не нравилось когда батюшка начинал прибедняться и пенять на свой возраст, но оно было понятно – Аркадий Аристархович разменял шестой десяток. Но когда Денис начинал все сваливать на какую-то мифическую старость и немощность! Соня от злости даже щетку бросила, а та в свою очередь уронила несколько флакончиков, в отместку за резкое с ней обращение. - Если и забыл, то никак не от старости, - обиженно буркнула Соня, подпирая кулачком щеку. По ее мнению, Денис, что так стремился приумножить капитал свой и семьи, чересчур усердствовал, словно пытался что-то кому-то доказать. Соне же нужен был просто муж. Она даже не задумывалась, что у столь деятельной натуры, как у Долманова, сидение без дела отнимет больше сил, нежели постоянная работа. Сейчас ей уже не хотелось радовать мужа, а тем более – ей не хотелось видеть какого-либо врача в доме. И опека его сейчас показалась молодой женщине смешной, -Я не ела и есть не хочу. А Лиза, когда вернется, принесет мне чай.
Денис Долманов: Долманов терпеливо выслушал жену, как-то очень медленно поднял щетку с пола, даже подул, чтобы избавиться от пыли, и тихо, даже не стукнув ручкой о дерево туалетного столика, положил ее перед Софьей. Все так же медленно и в абсолютной тишине поставил "на ноги" все сбитые баночки. Все это Денис проделал с непроницаемым лицом. - На чае долго не продержишься, лучше поесть. А то еще и голова заболит, - все так же спокойно, без признаков каких-то эмоций, сообщил барон. Именно сообщил, проинформировал, так сказать. Уже на пороге, взявшись за гладкую золоченую дверную ручку, он добавил. - Не приведи Господь тебе когда-нибудь понять, насколько страшно любить человека, чуть-чуть старше твоего собственного ребенка. Честь имею. Чопорно склонив голову, помещик вышел. Все так же даже не хлопнув дверью... А что, если старуха Зубова права? Нет, такого просто быть не может. Не должно. Бог, и где же это твое прощение и утешение? Где обещанная счастливая жизнь? Долманов, от досады и злости на не пойми, что, сжал кулаки с такой силой, что ногти больно впились в ладонь. И, чем больнее было, тем легче становилось мужчине, тем сильнее он стискивал кулак. До четырех часов отставной капитан сидел у себя в кабинете: пытался читать, но строчки убегали от его темных глаз, пытался проверять рабочие бумаги, но все сводилось к бездумному перекладыванию документов из стопки в стопку. И много-много курил. Денис не любил сквозняков, а потому окно открывал редко в своих апартаментах. И сейчас небольшой кабинет Долманова был, словно не в этом мире: воздух подменили табачным дымом, плотной пеленой висевшим и клубившимся около каждого предмета комнаты, тягучим и серым. От него слезились глаза, а рассмотреть было что-то очень сложно. Сам мужчина сидел за столом, подперев голову рукой, дергал себя за ус, размышляя о чем-то, и раз за разом набивал трубку, выкуривал и набивал, уже не отдавая отчета в своих действиях. Глаза его были от табаку красные, нездоровые... Как он мог не заметить? Как допустил?! Неужели, неужели он настолько плохой, невнимательный, равнодушный супруг? Но ведь нет. Соня получала все, что надо и даже больше. Впервые у Долманова появился человек, на которого можно было тратить деньги, время, нервы и не жалеть при этом об утерянном. А теперь, если верить теще, он просто выставил себя посмешищем, рогоносцем, глупцом, которого обвела за нос любимая женщина... Или все это он сам себе придумал? Ведь, жене же лучше, чтобы муж забыл о существовании ее любовника. А Соня так огорчилась, обиделась... Может, он не прав? Денис позвонил в колокольчик, вызывая Артамона: - Артамоша, принеси мне чаю. А жене моей ужин. Да проследи, чтобы все-все съела. Будет перечить - скажешь, я приказал. А не то высеку тебя розгами на конюшне... - помещик усмехнулся. Лицо его верного лакея ничуть не изменилось. Этот прохвост знал, что не поднимается у барина рука пороть безвинных, да и виноватых тоже. Главное, чтобы дамам алкоголь не наливали! - И скажи мне, песий сын, что делает барыня с поляком дома, когда меня нет? Денис Брониславович знал еще деда Артамонова, тот его дитенком на коне учил скакать. А потом и отца знал, одного из псарей матери, а сына младшего забрал с собой. И знал, что если кто никогда и не обманет Долманова, так это Артамон Иванович. Других - за милую душу, а вот барина и друга - ни за что. Ну, а среди лакеев слухи быстро распространяются. Если кто-то один узнает "сенсацию", то уже вечером вся дворня будет пересказывать ее семье и друзьям. Так что Артамон не может быть не в курсе. Ответ его оказался простым: - На пиянине играют, барин. Пан к ней приходит, из наших, из литвинов... Лизка не говорит, что они там конкретно делают, но звуки ентага инструмента все слышат в доме, даже на кухне. Пан даже настройщика присылал ремонтировать. А барыня за это его дитенку, вроде сестре, одежку для куклы подарила. Я могу идти, барин? Усталым жестом барон отпустил слугу, разжигая новую порцию табака в трубке.
Софья Долманова: Когда совесть начинает надоедать своим нудным голосом, постоянно повторяя, что ты сделал что-то не то, от нее обычно отмахиваются. Вот и Сонечка, чувствуя, что муж обижен, посчитала еще и себя не менее оскорбленной. Правда заключалась в том, что оба были до глупости не виноваты или наоборот – виноваты до глупости. Тем не менее, Софья Долманова в некотором роде очень походила на супруга – упрямства ей было не занимать. И все же последние слова мужа неприятно свербели где-то в голове. За весь день Соня так и не покинула комнаты. Лиза пару раз заглянула к ней, но хозяйка очень убедительно просила оставить ее в покое. Замучив под конец какой-то французский роман, не отличавшийся ни толковым содержанием, не изящным слогом, который мог компенсировать первое, Софья Аркадьевна начала мерить комнату шагами: вдоль, поперек, по диагонали, слева направо и в обратном порядке. Но, увы, и эти несложные математические упражнения вскоре ей наскучили. И все-таки, пойти к мужу не позволяло упрямство. В половине седьмого дверь приоткрылась и появился сначала поднос, а затем и Артамон, вместо ожидаемой Лизы. Увидев удивление на ее лице и беспокойство в глазах, парень чуть неуверенно, но четко заявил: - Барин велели, что бы я вам подавал. И еще наказал, следить за тем, чтобы вы все съели, Софья Аркадьевна. Соня подошла и придирчиво стала разглядывать ужин. Однако объявление голодовки вовсе не входило в ее намерения и, без лишних слов, демонстрируя здоровый аппетит, госпожа Долманова принялась за еду. Покончив с ужином, Соня готова была уже отослать Артамона прочь, но любопытство и немножко – совесть заставили спросить про мужа. - Да, а чем он может быть занят, бумажки свои читает, - ответил слуга, закрывая дверь.
Денис Долманов: Артамон явился, спустя две выкуренные трубки. Он доложил, что барыня ела с аппетитом, а после трапезы интересовалась делами самого Дениса. Мужчина кивнул, пожалев в глубине души, что его лакей ответил настолько сухо. Но не будет же слуга раскрывать пороки хозяина, ведь так? Так... А потому, отпив глоток горячего чая и закусив его глубокой затяжкой дыма, Долманов предпринял еще одну героическую попытку изучить документы по проекту некоего инженера Скрябина. На самом деле, Денис Брониславович по складу характера был воякой, прямым, честным, ненавидящим менять однажды принятое решение. Он был очень монументален и добр для того, чтобы стать успешным дельцом. Но тут ему на помощь пришла другая черта характера - умение слушать умных людей, учиться и прислушиваться к их советам. Уважение к профессионалам. Так что половина, а то и больше, промышленников, инженеров, купцов Российской империи знали Долманова, если не в лицо, то по фамилии. И отставной капитан искренне гордился своими связями, хотя никогда в жизни, из-за чрезмерной гордости потомственного магната, к ним и не прибегнул. Только совет, за который еще и платил, если не деньгами, то услугами... Но и вторая попытка штурмом одолеть бумаги была проиграна. Помещик никак не мог избавиться от мыслей о жене. И о ее здоровье, что может из-за него ей хуже, и о том, что наговорила теща, и о брошенных когда-то оскорблениях Ивана, за которые отец чуть не вызвал на дуэль сына. А стрелял и фехтовал Долманов-старший намного лучше своего отпрыска. Может, они все правы, а он глупец?.. Что-то в его сознании приказывало немедленно вызвать этого пана Ольгерда на дуэль, а другая - поговорить с женой, выяснить, подождать и осмотреться. Простить и забыть потомок Пацев, грозный магнат и гордый поляк по крови, не мог! Иначе смысл тогда жить, без чести и веры собственной любимой женщине?
Ульяна Зубова: Ульяна Елизаровна провела унылый день в полном одиночестве, которое ее несколько раздражало. Ну стоило тащиться в Петербург, что бы вечера одной высиживать? Это она и у себя в имении делать может. Намерение посетить больную пришло совсем неожиданно, после трех часов раздумий. Путь лежал мимо кабинета Дениса. И вот здесь-то госпожа Зубова чуть не зашлась истошным криком – «Караул! Пожар!», но из двери барского кабинета вышел Артамон живехонький и не собирающийся мчатся за помощью. - Там что, барин угореть решил?! – вопрос Ульяны Елизаровны заметно напугал парня, ибо тот выйдя из прокуренной комнаты слеповато озирался по сторонам. - Да не, что вы. Денис Брониславович работает. Он всегда – ну почти, когда увлечен, курит много. Дальше его разъяснений не потребовалось. Старуха бесцеремонно влетела в кабинет и распахнула окно, чувствуя, что едкий дым уже ее начинает душить. - Ты что! Уморить себя решил?! Псих окаянный, так же и до летального исходу недалеко! – а уж он-то ей сейчас совсем не нужен. Сначала пусть полностью завещание на Ванечку составит и женушку избавит от лишних денег, а потом, хоть в гроб, хоть сразу в ад.
Денис Долманов: Долманов недовольно швырнул непрочитанную, но изрядно уже помятую бумагу на стол. - А, слова какие мы знаем, - ехидно протянул барон. Вся старательно скрываемая в собственном доме спесь потомственного польского магната отчетливо отобразилась в этих словах. И ирония, и злость, и презрение. - Неужели мы читаем что-то умнее дамских романов из Парижу? Не верещи, женщина! Успокойся! Денис оставался сидеть. Но недовольный взгляд, которым помещик одарил Артамона, который вбежал следом за Ульяной Елизаровной, мог с трудом передать всю смесь гнева и раздражения, которые мужчина испытывал в присутствии этой старухи. А еще там было недовольство. - Я же сказал, никого не пускать. Я занят, - уже спокойнее сказал Долманов. Ему было известно, что слуга не виновен - разве эту телегу в юбке остановишь? - Я пытаюсь работать, зарабатывать денег, чтобы потом было, что завещать жене и детям. Ульяна Елизаровна, сядьте и перестаньте суетиться напрасно. Если у вас есть, что мне сказать, то говорите. Если нет, то я вас не задерживаю... Только сейчас барон понял, насколько общество его тяготит в этот момент. На душе скребли кошки, глаза слезились и болели. И мысль о том, что его жена, любимая, между прочим, могла изменить, не давала покоя ни на минуту. Хотелось, презрев все нормы приличий, заявиться к ней и напрямую все рассказать, как обычно Долманов это и делал. Но сейчас другое дело... это может ее оскорбить, разозлить и навсегда отвернуть от мужа. А это еще хуже... Пусть уж делает вид, что любит его, получая счастье с другим, чем открыто его ненавидит... Или хуже? Вот этот экзистенциальный выбор и стоял перед Денисом, когда ворвалась теща. Погруженный в свои думы, барон уже и забыл о теще, которая находилась в кабинете, набил трубку и глубоко затянулся, выпуская кольцо сероватого дыма - курил магнат недорогой, но очень крепкий табак.
Ульяна Зубова: - Дамских романов из Парижу, как ты изволил выразиться, отродясь не читывала, - в манере зятя ответила Зубова. Продолжая стоять у открытого окна, из которого задувал по-зимнему холодный ветер, женщина разглядывала Долманова. И надо сказать, осталась довольна увиденным. Еще утром, слегка обеспокоенный здоровьем супруги, Денис теперь выглядел, хуже некуда. Глаза, покрасневшие и потухшие, а под ними залегли темные, почти черные тени. Лицо осунулось и даже несколько похудело, это с завтрака-то, за пару часов. Видно, гложет что-то отставного капитана. Но стоило ему упомянуть завещание, жену и детей – да-да, именно детей и во множественном роде, как старушка аж поперхнулась. Нет, ну причинной тому был табачный дым. - Вот-вот, с того все твои и беды. О жене заботишься, о потомстве… о будущем их светлом. А что в настоящее? С этими словами старушка вышла из комнаты, притворившаяся дверь негромко хлопнула от сквозняка.
Денис Долманов: Денис недовольно выпустил колечко дыма, встал и закрыл окно, задернул плотные занавески. В кабинете резко потемнело, стало неуютно и мрачно. Таким образом, обстановка помещения повторила душевное состояние его владельца... Плотное марево табачного дыма немного рассеялось, но барон с рвением взялся за его восстановление... Пока не понял, что кисет пуст. А требование принести еще табаку Артамон развел руками и сказал, что весь табак кончился. "Врет, врет!" - твердил про себя злой, как черт и такой же страшный в этот миг, Долманов. Но ничего по этому поводу не предпринял. Что-то в нем противилось продолжению этого бессмысленного убивания своего организма и собственноручному растравливанию души. Помещик не требовал, но верный лакей угадал его желание и принес таз с холодной водой, мыло, полотенце. Пока мужчина приводил себя в порядок, слуга приготовил чистую сорочку и выходное платье: темно-серый сюртук кроем напоминавший китель, в тон к нему брюки с аксельбантами и малиновый жилет. Все это сам помещик дополнил золоченым брегетом, подарком одного из покойных уже друзей и золотым же перстнем с вензелем Долманова. Обручальное кольцо Денис не снимал никогда... Последний штрих - мужчина составил новое завещание по образцу прежнего, где Ивану завещал свое российское имение и все окрестные земли, а так же две недавно приобретенные мануфактуры, текстильную и винокуренную. Все остальное досталось жене Софье Аркадьевне. Артамон получил строгий приказ завтра же отнести завещание к нотариусу Шпекельбергу. Сам же Долманов направился к супруге. Коротко стукнув в запертую дверь, мужчина застыл в ожидании.
Софья Долманова: Ульяна Елизаровна так и не решилась заглянуть к Соне, а следовательно после ужина, как, впрочем, и до него, госпожа Долманова скучала в одиночестве. Стало смеркаться и читать стало невозможно. Да и желания листать чепуховый роман не было. Посидев на стуле, полежав на кровати, разворошив угли в очаге, Соня предалась вдруг сладким мечтаниям о ближайшем будущем. Попутно, к вечеру гордость немного поутихла, ругая себя за то, что была невежлива с Денисом Брониславовичем, пообещав себе, что ну непременно пойдет, попросит у него прощения, юная супруга уже придумывала, как расскажет ему счастливую новость. Было около семи часов, когда Сонечка, уже собравшись с мыслями, готова была пойти на штурм неприступной крепости, где отсиживался целый день супруг. Подправив растрепавшуюся прическу, чуть покусав губы, что бы были ярче, женщина провела руками по платью, оправляя его. Что-то чуть слышно хрустнуло в кармане. Соня запустила руку и извлекла на свет смятую бумажку. Письмо?! Ну да, она начала смутно припоминать, что вчера в расстройстве сунула его в карман, уходя из комнаты мадам Зубовой. Нужно его вернуть. Она его верно хватится. Я и так перед ней извиниться должна. Она про меня, наверное, Бог-весть что думает! Этот благородный порыв уже готов был претвориться в жизнь, но ведь женское любопытство сильнее! Подойдя к свечке, которая давала не слишком яркий свет, но вполне достаточный для прочтения, Соня развернула письмо. Почерк был иным. Мужской, крупный, с нажимом. С первых строк стало ясно, что писал Ваня своей бабушке. Первый абзац был полностью посвящен его пребыванию в колледже и тому, как он обустроился. Писал он живо, и мачеха невольно заинтересованная и увлеченная слогом, читала не останавливаясь. Но чуть ниже письмо стало слишком интимным для постороннего человека. Юноша описывал свои страдания без матери. Страдания от потери любимой женщины. Постепенно, в словах его появилась ненависть. К отцу… Соня поджала губы чувствуя недоброе. А дальше юноша подробно описывал все, что видел своими глазами той страшной ночью. Как отец отослал его, как слуги были призваны лишь засвидетельствовать почтение покойнице. Все с яростью и дотошностью было передано на клочке бумаги. Софья Аркадьевна еще раз перечитала письмо, потом еще раз. А потом, словно ядовитую гадину, – швырнула в огонь. Боже, да что же это такое?! Как, как это все может быть?! Ну не может Ваня лгать, не так! Он слишком порывист, слишком откровенен. Ненавидит – значит ненавидит… Только, разве может такое быть? Разве он не попытался бы помочь женщине? Разве прогнал бы сына от умирающей матери? Тихий стук, который поначалу она даже и не расслышала, вывел Соню из темного лабиринта размышлений. - Войдите…
Денис Долманов: Тяжело вздохнув, он вошел в спальню жены. Денис довольно долго молчал на пороге, то ли собираясь с духом, то ли просто наслаждаясь свежим, не испорченным табаком, воздухом. Сам-то он пропах едким дымом насквозь, кажется. - Вечер добрый. Я зашел напомнить про ужин и сообщить, что сам я присутствовать на нем не буду, - все повторялось, точь в точь, как это было около пятнадцати лет назад.А ведь сказка закончилась даже быстрее, чем предполагал барон. Легче от этого не становилось. - Вы же слышали про несчастье у графа Брестовского, связанное с самоубийством его жены? Пойду делиться опытом. Буду поздно. Помещик все еще не мог избавиться от желание все рассказывать Софье, делиться своими мыслями и делами, темы, которые будут ей близки и понятны. Низко склонив голову, поджав губы, Долманов застыл, разглядывая мудреный рисунок ковра. Тяжело выдохнул - не помогло. - Скорей всего завтра я буду вынужден просить Ульяну Елизаровну съехать, так что ,если желаете, лучше попрощайтесь с ней. Возможно, уходить она будет громко, а потому будет не до нежных расставаний. Мужчина хотел уже выйти, но не смог сдвинуться с места. Вот, что он делает? Собственноручно ломает семью, рушит все, что было построено? А ведь еще четверть часа назад считал, что защищает собственное счастье...
Софья Долманова: Денис вошел в комнату и вмести с ним по комнате распространился едкий запах табака. Соня непроизвольно поднесла руку к горлу, ощущая как этот запах вызывает в ней дурноту. В то же время она во все глаза смотрела на супруга, почти не слыша его, но стараясь соотнести тот его образ из письма и стоящего перед нею мужчину. - Бресто…вский, - чуть неуверенно произнесла Соня силясь побороть свое нездоровье, к которому примешивалось и еще что-то неприятное. Она даже непроизвольно вжалась в кресло, но муж стоял и не двигался. И лишь упоминание о его теще вызвало в ней волну протеста. Вынужден попросить?! Что это значит? Он отсылает из дома Ульяну Елизаровну! Но для чего… что за блажь… Он хочет оставить меня совсем одну. - Если я попрошу вас не делать этого, ведь вы не послушаете меня? Вы меня дома совсем одну хотите оставить? Для чего вы ее гоните? Лишь от того, что она вам напоминанием живым служит! – внезапный переход Софьи Аркадьевны в разговоре с мужем на «вы» стал неожиданным и для нее самой. Непроизвольно прижав руку к губам, Соня при этом строптиво и испуганно, одновременно, смотрела на Дениса. В серых глазах застыло ожидание.
Денис Долманов: Переход жены на "вы" не только огорчил Долманова, но, если честно, всколыхнул старые подозрения, привел буквально в состояние животной ярости. Мужчина долго стоял молча, сжимая и разжимая кулаки, пока полностью не обуздал горячую волну раздражения и желание тотчас выйти, хлопнув дверью. Медленно поднял голову. Губы были плотно сжаты, под покрасневшими от дыма глазами хорошо были видны темные круги, а седина в волосах и усах, обычно едва заметная, проступила с особенной ясностью. - Во-первых, тише, врач велел вам не волноваться - голос стал сухим, резким, деловитым. Слова бросал отрывисто. - Во-вторых...послушаю. Но тогда я буду вынужден снимать жилье где-нибудь подальше. Я не собираюсь терпеть подле себя лжецов и наушников. Никогда их не выносил и сейчас мириться не хочу начинать. В-третьих, единственным напоминанием о Веронике мне служит сын. И, черт возьми, я этому рад и горд. Да, я люблю своего ребенка и горжусь им, не смотря на нашу...размолвку. И последнее, сегодня я вынужден навестить своего друга. Лавр Львович уже несколько суток... недееспособен. Тащить его сюда не стану, зрелище будет отвратное. Но и смотреть, как друг пропивает состояние не намерен. Меньше эмоций и не смотреть в глаза... Последнее было самым сложным. В немой борьбе с самим собой, когда барон поднимал глаза и тут же опускал их вниз, отводил в сторону, победил мужчина. Сила воли выдержала, подкрепленная обидой и чрезмерной гордыней, смогла сломить порывы уже не молодого мужчины. С этими словами помещик вышел прочь. Уже на конюшне, Денис Брониславович, отвесив затрещину Артамону, велел ему немедля вызывать врача для барыни, которая выглядела хуже, чем вчера. О результате осмотра доложить лично Долманову, в каком бы состоянии он ни был. Но не говорить, что врач и ужин, который обязался принести все тот же Артамон - это приказ барина. Будет спрашивать - не признаваться. Ночевать домой мужчина не вернулся, так же не явился к завтраку. И только под вечер следующего дня объявился в своем кабинете, пройдя через двери для прислуги. Обнаружил его спящим в кресле все тот же Артамон, пришедший с заверенным завещанием.
Софья Долманова: Кроме завещания, Артамону, похоже, нечем было обрадовать хозяина. Софья Аркадьевна, сразу же после ухода мужа заперлась в своей комнате и не пустила никого. Ни Лизу с ужином, ни мадам Зубову с увещеваниями, ни доктора с настойчивыми убеждениями. - С самого вечера вчерашнего не выходит… - закончил Артамон, вполне законно ожидая приступа гнева барина за полное неисполнение его приказания. Соня же, тем временем, пыталась найти выход. Выход из создавшейся ситуации или из дома. Она пока еще не решила, но заявление мужа, что оставаться под одной крышей с … как он там выразился? – лжецами и наушниками – заставило Соню провести неспокойную ночь, обдумывая все это. Что означало последнее, и на чей счет он его отнес? А первое! Уж не ее ли, Сонечку, он назвал лгуньей? Так за что?! Что на него находит? Читала она в каком-то романе нечто схожее. Благородный отец семейства, на людях чинный и мирный, страдал расстройством рассудка и от того изводил всю семью. Утром Соня даже испугалась, глянув на себя в зеркало: лихорадочный румянец, искусанные губы, темные круги под глазами и взлохмаченные волосы. Вот ее-то сейчас за ненормальную, и в самом деле, можно принять. На Лизин стук она не ответила и только, когда та взвыла под дверью. Злобно крикнула: - Ступай прочь. Никого, слышишь – НИКОГО видеть не желаю.
Денис Долманов: Застав подобную картину дома, барон не на шутку взволновался. Чувство вины, стыд, злоба... Артамон даже боялся взглянуть на барина, горбил спину и не поднимал головы. Но Денис Брониславович просто бросил "Осел!" и перестал замечать слугу. Он думал, что все образуется ,но когда к нему в кабинет ворвалась Лизавета, Долманов не смог больше скрывать беспокойства. Как лев в клетке от расхаживал перед дверью жены. Еще трижды при нем Лиза пыталась попасть в покои Софьи Аркадьевны. А потом, после очередной неудачной попытки, набросилась в обвинениями на барина. Раздраженно рыкнув что-то неразборчивое, отставной капитан буквально передал с рук на руки гневно сопящую служанку. Сам же внимательно стал рассматривать двери... А они-то, как и запоры, были отменными, недавно смененными. Поляк знал человека, лесника из Сибири, который около двух часов пялился на закрытую дверь в подвале, повторяя "нужно найти точку", а потом с одного удара плечом снес ее вместе с куском косяка. Но все эти сибиряки вообще странные... Денису было далеко до физической подготовки мужиков из таежных лесов, но и дверь была хлипше. Напрягая все силы, вкладывая в удар весь вес, мужчина с разбегу вынес дверь в спальню жены. Скрипнув на покореженных петлях, дверь поддалась после третьей попытки. По инерции, Долманов пробежал еще несколько шагов, прежде чем успел затормозить. - Тихо, свои! Что здесь происходит?, - тяжело дыша, как скаковая лошадь, запинаясь буквально на каждом слове, попытался рыкнуть мужчина. Получилось довольно тихо и жалко. Чтобы стоять ровно, Денис вынужден был тяжело прислониться к спинке кровати. Раненная еще в двенадцатом году нога не на шутку разболелась, так что весь вес тела мужчина перенес на правую. Совладав с бешено колотящимся сердцем, Денис провел рукой по лбу, подвигал саднящим плечом. - Объяснения будут?
Софья Долманова: Как он ее не зашиб, для Сони осталось загадкой. Она уже готова была повернуть ключ в замке, лишь бы все это закончилось. Но ключ остался у нее в руке, а вот дверь промчалась мимо. Следом за ней влетел и муж, слишком нелепо, что бы его появление можно было сравнить с появлением рыцаря, спешащего из заключения вызволить прекрасную даму. Следом за супругом ворвалась и Лиза с распахнутыми глазами, в которых поселился ужас и Артамон, скорее любопытствующий. Софья Аркадьевна едва сдержалась, чтоб не прыснуть со смеху. Удалось ей это с трудом, особенно если считать, что куда не глянь, а везде лица – одно комичнее другого. - Лизонька, скажи, а доктор уже ушел?! – вопрос поставил в тупик девицу, которая глядела на барыню, жалостливо, мол «Вон, до чего изверг довел, умом повредилась!» - Так он это, еще вчера вечером ушел, Софья Аркадьевна… позвать?! - Ну да не знаю, ты глянь на барина и реши. Мне так кажется, что Денису Брониславовичу сейчас бы общение с Карлом Ивановичем пошло на пользу, - Соня приподняла бровь и глянула на мужа. Тот уже пришел в себя, но лучше от этого выглядеть не стал, - Ну что стоишь как вкопанный? – медленно переводя взор с мужа на его слугу, произнесла Соня, отчего не сразу последний понял, что хозяйка к нему обратилась. - Иди, вели ужин накрывать, я проголодалась. И в самом деле, Софья Аркадьевна, сутки просидевшая на добровольной голодовке, перед приходом супруга решила таки ее прервать. Более того, оделась и причесалась Долманова так, словно собиралась в гости, а не в столовую спуститься. Платье, малиновое, которое подарил супруг и которое Сонечка не решалась надеть ни разу из-за яркости и некой вольности кроя, замысловатая прическа и коралловые бусы. - Объяснения?! А разве не вы мою дверь сломали? – похлопав ресницами, Соня выпорхнула из комнаты вслед за Артамоном. Лиза, поджав хвост, затрусила за барыней.
Денис Долманов: Долманов, ругаясь про себя самым страшным образом, вышел, сильно хромая, вслед за всей этой процессий, возглавляемой Софьей. На лестнице, ведущей в столовую, помещику удалось поравняться с супругой. Схватив ее за руку, на сгибе локтя, Денис Брониславович резко дернул на себя, заставляя ее не только остановиться, но и вплотную приблизиться к барону. Тяжело дыша, фыркая, мужчина заглянул в серые глаза мадам Долмановой: - Черт возьми, что происходит?! - выдохнул он. Нарядилась Софья Аркадьевна, как на светский прием. Да еще к тому же в платье, подаренное когда-то им же. Раньше Денис не замечал, чтобы жена надевала его, оправдываясь тем ,что не любит ярких цветов. Или любит? Честно говоря, мужчина уже ничего не понимал, собственно о чем и говорил его взгляд. - Дверь я сломал - я починю, не волнуйтесь, баронесса. Но ко мне тут парадным строем бегают слуги, на перебой жалуются, что не едите, не пьете, врача гоните прочь, а теперь уже и в спальне запираетесь. Итак, я объяснил, зачем порчу имущество. А вы объясните, зачем портите нервы мне, себе и лакеям? Держал жену супруг крепко, прижимая близко к груди. Темные глаза отставного капитана не отпускали серые Софьины, а говорил помещик тихо и быстро, сбиваясь периодически вообще на шепот. От быстрой ходьбы, физических упражнений и злоупотреблением табаком, дышал мужчина тяжело, натужно. В общем, издалека картина представлялась более, чем идеалистическим иллюстрированием страсти между мужчиной и женщиной. Но вот слова были явно неподходящими, разрушающими всю романтику момента.
Софья Долманова: От неожиданности Соня вскрикнула, когда муж без лишних церемоний притянул ее к себе. Под тонкой тканью платья рука заныла от внезапной боли. Испуганно заморгав глазами и устремив их на мужа, женщина попыталась дернуть рукой. Не тут-то было, железная хватка не ослабла, и Соня придвинулась к Денису еще ближе. Баронесса – слишком официальное обращение, и слишком грозное и горькое. Сонечка еще раз глянула на супруга, но тот и не подумал шелохнуться, ждал ее ответа. Медленно, пальчиками свободной руки, она попыталась отогнуть его. И видно, поняв, что причиняет жене боль, чуть ослабил хватку, но не отпустил вовсе. - Если я не смогу дать вам ответ, барон, что вы делать станете? Силой его вырвете? – серые глаза приобрели холодный стальной оттенок. Она стояла так близко от него, что слышала как бурно бьется сердце в груди мужчины. Прошло не более минуты, но Софья Аркадьевна думала, что стоят они так на виду у прислуги не меньше часа. А последние и не думали расходиться, ожидая развязки драмы. Уж Лиза-то готова была ринуться в бой – если что. Но этого «что» не произошло. Соня покорно склонила голову и еле слышно прошептала: - Прости меня, если огорчила тебя.
Денис Долманов: Денис выдохнул, когда жена опустила голову. Он разжал хватку, опуская руку нежно коснулся талии Софьи, не задерживаясь. - Нет, что ты, - тихо, с какой-то обидой, протянул мужчина. Он дернул краешком губ, но так и не смог выдавить улыбку. - Просто, если я не буду знать правду, не буду понимать суть происходящего... я не смогу тебе помочь. Магнат нервно провел рукой по лбу, дернул себя за кончик левого уса. И все это время, облокотившись на перила, смотрел на Софью Аркадьевну. Не в глаза, но настолько пристально, словно хотел запомнить каждую черточку ее лица, это ее выражение, изгиб губ, выражение серо-стальных глаз. Наконец, оторвав взгляд, Долманов заметил, что на данный момент он и его супруга стали объектами пристального внимания прислуги, в частности Лизы и Артамона. Резко дернув головой, указывая наверх, в сторону спален, помещик одним только жестом приказал им удалиться. Лиза явно не хотела, но, приобняв ее за плечи, лакей Дениса почти силой уволок девушку наверх. Наконец, супруги Долмановы остались наедине. В кои-то веки... - Тебе не за что просить прощения. Возможно, это я перегнул палку... хотя, я все еще не хочу оставаться под одной крышей с мадам Зубовой, - уже в обычной своей манере, спокойной, немного насмешливой, продолжил мужчина. Все так же тихо, спокойно. Но не так уверенно. - Прости, если тебе кажется, что я лишаю тебя подруги. Теперь давай пойдем в столовую. И... ты куда-то собралась?
Софья Долманова: Возвращение к обыденной интонации не только отрезвило Соню, но даже слегка расстроило и задело. Нет, ни в коей мере она не хотела скандалов и сцен, но на какую-то долю секунды, ей все произошедшее показалось таким волнующим… и… И Соня залилась краской, ощутив страстное желание, которое показалось ей совсем не уместным в данном случае и тем более – неуместным в данном месте и такое время. Тем не менее, муж не сводил с нее взгляд и щеки ее только сильнее начинали алеть. - Я никуда не собиралась, просто…, - сбившееся от внезапной бури чувств, дыхание не позволяло говорить таким же ровным и спокойным голосом, как Денис и Сонечка запнулась на минуту, - Просто решила, что тебе может быть приятно. Робкая улыбка засветилась на ее личике и в сочетании с еще не потухшими пылающими щечками, она представляла собой невероятно трогательную картину. Потянувшись к руке мужа, она взяла его под локоть и прошла с ним в столовую. Чувство голода, которое до того просто напоминало о себе, теперь настойчиво требовало утоления. - Я расскажу тебе все, обязательно. Только не торопи меня, - Сонечка села на пододвинутый мужем стул и с удовольствием втянула запахи яств, которыми был заставлен стол.
Денис Долманов: *ОСС: неожиданно* Странно, но по жизни, с друзьями, коллегами, просто знакомыми и бывшими сослуживцами, Долманов был силен, чуть резок, надменен и держался на некотором расстоянии. А вот дома, в присутствии Софьи, вся спесь старого польского магната куда-то девалась, надменность испарялась, а пузырь самодовольства и самовлюбленности лопался, стоило жене посмотреть в глаза мужчине... И Денис становился типичным тихим подкаблучником. Частично потому, что не хотел нервировать жену, но в основном - боялся спугнуть счастье, если угодно, любовь. Очень было бы обидно второй раз за жизнь делить кров с человеком, на которого тебе, по сути, абсолютно плевать, с женщиной, не способной удовлетворить даже похоть из-за чрезмерного содержания алкоголя в крови... А ведь это было достижимо, почти-почти, еще один жест в угоду собственной спеси и оскорбленному достоинству - и получите, месье Долманов. В кои-то веки история решила опровергнуть правило собственной цикличности... Стол был уже сервирован на три персоны, как обычно. Но Ульяны Елизаровны видно не было. Конечно, оставался вариант, что она спряталась под столом и вот сейчас выскочит, как черт из табакерки, чтобы выдать еще одну сомнительную новость... - Спасибо, мне приятно, - улыбнулся Денис, присаживаясь во главе стола. Еда аппетита не вызывала, потому мужчина не торопился наполнять собственную тарелку, а вот Софья Аркадьевна уплетала за обе щека. Конечно, так долго не есть, тут любой изголодается! - Кстати, тебе все-таки идет... Хотелось немедленно узнать все и сразу, чтобы выгнать из сердца паразитов сомнения, ревности, неприязни, страха. Прекратить этот ужас внутри самого себя. Но жена просила не торопиться, а потому, взяв себя в руки (что было сложно), барон налил себе бокал вина, которое и цедил с мрачным видом, предназначенным для того, чтобы скрыть нетерпение и интерес.
Ульяна Зубова: Ульяна Елизаровна имела одно неоспоримое достоинство, выгодно отличавшее ее на фоне дочери и мужа – она никогда не напивалась до такого состояния, чтобы потом ее искали под столом. Поэтому чаяниям зятя не суждено было сбыться, и она появилась из дверей, как все нормальные люди, пусть и с приличным опозданием, только к чаю. - Я была у Сумароковых, - заявила она, словно это было такой необходимой информацией для всех присутствующих. Она с досадой, впрочем, хорошо скрываемой, отметила, что эти голубки, похоже, снова примирились друг с другом, - Представь себе, говорят, один французский аристократ, дай Бог памяти… маркиз Фуруа, кажется, недавно зарезал собственную супругу в порыве ревности. Изменяла она ему с его собственным камердинером. Впрочем, бедняжку можно и понять. Муж был старше ее лет на десять. М-м-м, какое изысканное суфле. Кажется, на прошлой неделе у графини N* гостей угощали пригоревшим вареньем. Новости посыпались из нее дальше как из рога изобилия, чем дальше, тем все более пустые. Главную же она преподнесла, подкинув Долманову новую порцию для размышления. Тот лишь сидел и сдерживал пары, которые выходили через нос. А вот Сонечка была даже очень разговорчива. Конечно, когда бедняжку последний раз из дому вывозили?!
Софья Долманова: Соня действительно слушала Ульяну Елизаровну с интересом, не видя за ее словами какого либо тайного умысла. Но возразить ей все же хотелось. Слова, произнесенные старушкой, задели ее. Нет, ну может, конечно, убитая маркиза заплатила за свою измену достойную цену, но причем здесь возраст супруга? Как Соня не хотела опровергнуть слова тещи ее мужа, но та так много говорила, что остановить ее было невозможно. И тема сама угасла, оставив лишь ядовитый след в душе ее супруга, о чем она даже и не могла помыслить. Тем не менее, некоторые из новостей мадам Зубовой искренне веселили ее, и она каждый раз оборачивалась к мужу, чтобы разделить с ним это веселье, а он так не разу и не улыбнулся. И казалось бы его хорошее настроение, начавшее проклевываться, снова исчезло. Соня грустно вздохнула, пропустив последнюю реплику Ульяны Елизаровны, и оттого ответила ей невпопад. А потом и вовсе перестала слушать. Подперев кулачком голову, она молча уставилась на свое отражение в чашке. И от чего все так странно? Он просто органически не переносит эту женщину. Может, ему действительно будет лучше, если Ульяна Елизаровна покинет наш дом? Даже, если я лишусь ее компании – не беда, есть еще пан Ольгерд и его славные кузины…
Денис Долманов: А вот и мегера собственным рыльцем! Мужчина приветственно, больше на автомате, чем по наитию сердца, приподнялся, приветствуя новоприбывшую даму. А старуха сразу же затарахтела, забубнила, как вражья картечь под Бородино, без передышки и остановки. - И как ваш ужасающий рассказ связан с Сумароковыми? Неужели та самая невинно убиенная супруга маркиза и есть таинственная племянница главы семейства? Нет? Жаль... На этой полной желчи и издевки участие Дениса в светской беседе дам прекратилось. Он только флегматично помешивал чай, поданный как раз к прихожу Ульяны Елизаровны, серебренной ложечкой, то и дело отпивая по маленькому глоточку. Аппетит, настроение тут же испарились при появлении мадам Зубовой. Резко заболела голова, а спину начало ломить, словно помещик враз постарел лет на двадцать. Нет, определенно, мужчина не переносил тещу на физиологическом уровне! Обидно, что жена его так живо вела беседу со старухой. Нужно будет Сонечку чаще выводить в свет. Хотя, разве ж он ей когда перечил, не позволял выезжать туда и тогда, когда женщине то будет угодно? Сам хозяев не терпит, но повезет супругу, раз так хочет. Денис все время забывал, что Софья Аркадьевна выросла в провинции, где светских мероприятий острый дефицит, да и тридцати нет ей еще, совсем молода. Ревность, всколыхнувшееся, как голодное животное, при словах об изменах, улеглась обратно недовольно ворча - супруга не приучена врать, а значит прихорашивалась действительно для него. - Так, что ты собралась мне рассказать? - полностью игнорируя старуху, спросил Денис, надеясь, что мадам Долманова предложит им...уединиться, что ли. То есть избавиться от тещи. Никакой, ну почти, задней мысли.
Софья Долманова: Соня подняла на мужа серые глаза, в которых читался укор за нетерпение. Если в его понимании – не торопить жену заключалось в часе, проведенным за ужином, то Софья Аркадьевна это понимала по-другому. И настойчивый интерес мужа сбивал Сонечку. Ей вдруг захотелось поделиться своей новостью с кем-нибудь другим. Захотелось услышать советов, но никак не могла она открыться мужу. И не в том дело, что некоторые последние события поселили в ней недоверие к этому мужчине. Просто впервые в ней засело стеснение, с которым она не знала, как бороться. Теперь же, когда Денис Брониславович задал ей вопрос в присутствии мадам Зубовой, она и вовсе растерялась. Госпоже Долмановой казалось, что старушечьи близорукие глаза аж насквозь ее просверливают и готова была сквозь землю провалиться. - Да… хотела, - Соня нервно задергала ножкой под столом, благо никто не видел ее манипуляций, - В театре «Сильфиду» будут давать. Я слышала, ее премьера состоялась в Париже в марте, - Соня посмотрела на Ульяну Елизаровну, но та словно уже и не слушала беседы супругов, спокойно пила чай, - Вот не решалась попросить, чтобы ты меня сводил. Отчасти это было правдой. Во время последнего урока музыки об этом балете обмолвился пан Ольгерд, и Соня с радостью ухватилась за эту соломинку.
Денис Долманов: Во взгляде, обращенном на жену, явственно читалось "И это все?". Вся беда Сонечки заключалась в том, что она в свое время вышла замуж далеко не за идиота. Денис Брониславович был уверен, что жена не будет нервничать, переживать и настолько странно себя вести только из-за того, что боялась отказа супруга. Тем более, откуда ей знать все эти отказы? Никогда помещик не сказал нет, какой бы прихотью не было желание Софьи. Вот и сейчас, тяжело, как фронтовой тяжеловоз, впряженный в пушечный лафет, выдохнул, Долманов щелкнул брегетом: - Сегодня, наверное, уже не успеем. Завтра пошлю Артамона заказать билеты. Ульяна Елизаровна к нам присоединится? - "нет, скажи нет, пусть у тебя будет отвращение к музыке!" - мысленно взмолился барон. Но не предложить теще не мог, так себя порядочные люди не ведут. А ведь он, в отличие от Зубовой, порядочный кавалер. Улыбнувшись жене, мягко и успокаивающе, Денис допил одним глотком свой чай. Кстати, послал он за билетами лакея, хотя мог бы и поехать сам - помещик ненавидел сидеть дома целыми днями, считая, что кабинетная пыль только быстрее старит и забирает годы жизни. А, так как в общих помещениях Денис опасался встретить тещу, то запирался исключительно в спальне или кабинете. А вот сейчас не поехал лично. Опасается, что в его отсутствие еще что-нибудь случится... - Между прочим, мой дальний родич граф, хе-хе, Доходный, уезжая в Италию зимовать, позволил нам распоряжаться его ложей в Императорском театре. Так что просмотр пройдет с комфортом. Далее Денис Брониславович углубился в рассказ, кто такие графья Доходные и почему у них такая смешная фамилия. Родственники по отцу, Брониславу Долманову, достаточно дальние, чтобы можно было их видеть только дважды за свою жизнь: на свадьбу и на крестины сына. Ну... трижды в случае Дениса.
Ульяна Зубова: Поменявшись ролями в некотором роде – теперь Денис тарахтел про своих родственников и рассказывал какую-то байку из семейных хроник, Ульяна Елизаровна с кислой миной глядела на родственника. М, в его заманчивом предложении было сказано достаточно, чтобы она приняла это приглашение, лишь бы ему удовольствие доставить. - Ох, Сонечка – театр, музыка. Это так чарующе и прекрасно, помню, когда мой батюшка впервые привез меня в Первопрестольную… - перебив зятя, госпожа Зубова углубилась в воспоминания своей молодости, и каждое слово ее должно было насторожить Дениса. Казалось, этот старый гриб, проведший всю жизнь в каком-то подмосковном имении, знала все тонкости театральной жизни. А уж благоговейный трепет, который у нее вызывала музыка… Наигравшись с нервами Долманова, который даже за ус схватился, старушка наконец изрекла свой вердикт - Впрочем, дорогая, я такая старая, что и половины спектакля не высижу. Представляешь, какой позор будет – если я посреди представления захраплю. Вон, твой муженек меня из ложи-то сразу и выкинет. Последние слова были произнесены с юмором в голосе, но с очень серьезным выражение старушечьих глаз.
Софья Долманова: Да, в каждой шутке есть доля… Да порой даже и не доля, а просто-таки прямой намек, подкрепленный проницательным взглядом. Соня, немного повеселевшая за мучительные два дня, вновь почувствовала противный холодок, пробежавший по спине. Обе ее брови приподнялись, выражая крайнее удивление и вместе с тем, она постаралась улыбнуться. - Что вы, Ульяна Елизаровна, он не посмеет, - с деланной веселостью пролепетала Соня, сама уже сомневаясь. Судя по выразительному взгляду супруга и впрямь не посмеет, а вернее – не придется, ибо старушку он придушит прямо сейчас и прямо здесь, - Но если вы не пойдете, то я вам обещаю разучить какую-нибудь не сложную мелодию с паном Любецким и исполню ее вам лично. Уверяю, заснуть вы не сможете при моем исполнении. Софья Аркадьевна лучезарно улыбнулась старушке, которая всем видом своим давала понять – как ей по душе такая идея.
Денис Долманов: - Разумеется не посмею, - подтвердил слова жены Денис с донельзя серьезным выражением лица. - Там же люди смотрят. А вот потом, в темной галерее театра, да золотым портсигаром... Нервно дернув уголками рта, показывая, что это шутка, мужчина тут же подтвердил всем своим видом, как ему нравиться идея Софьи. Если честно, господин Долманов прекрасно представлял как сейчас чувствует себя супруга - классический пример буферной державы между двумя непримиримыми империями. И всех нужно примирить, иначе хуже всего будет именно ей, невинной буферной державе, которая как бы и не при чем. Вот только основная подоплека ненависти двух держав-титанов - именно спорная буферная территория, право ей обладать. То, что у спорной страны есть свое мнение на развитие событий и будущее, как-то не учитывается... - Вот мы и решили. Я скажу, чтобы Артамон брал два билета, - кивнул помещик, вставая из-за стола. - Если я буду нужен, то буду у себя в кабинете. Слова сопровождались очень выразительным взглядом на Софью Аркадьевну. Кстати, нужно что-то сделать еще и со сломанной дверью в спальню жены... если бы между ними было все как прежде, то барон не задумываясь предложил бы ей свои покои. Но сейчас это казалось невозможным.
Софья Долманова: С дверью было решено следующее – барон дал распоряжение Артамону, срочно доставить в дом плотника Степана. Артамон послал за плотником Кузьку. Кузька же, найдя дядьку Степана, констатировал, что сейчас он больше похож на сапожника, ибо вдрызг пьян, с чем и вернулся к Артамону. Сообщить, что барыне не суждено спать сегодня в починенной спальне, лакей не решился и оттого, привлек Кузю к починке двери. В итоге вышло что-то странное. Эта конструкция загораживала вход в спальню, но пропускала туда приличный сквозняк. Соня красноречиво приподняв брови, решила все же, что на одну ночь ее хватит. Но уже через час поняла опрометчивость своего вывода. Хорошо протопленная комната быстро остывала из-за приличной щели между косяком и дверью, а спать на ветру ей вовсе не хотелось. Вот и получилось, что пол первого ночи, дверь в спальню Дениса Брониславовича растворилась без стука, и на пороге возникла женская фигурка, волочащая за собою тяжелое одеяло. - Ты дверь обещал починить, - по-детски обиженно произнесла Соня и не дожидаясь приглашения, залезла на кровать, - Сам!
Денис Долманов: Пол-ночи в доме стучали молотки и пилили ножовки. Если бы не военная выучка спать почти на поле боя, Долманов, вероятно, мучился бессонницей и мигренью. Наверное, именно так себя сейчас чувствует мадам Зубова, с некоторой злорадностью отметил про себя барон, засыпая. Момент, когда конструкция, должная напоминать дверь, была установлена, мужчина благополучно проспал, басовито похрапывая. Совесть его была чиста - он приказал Лизе чуть что постелить жене в одой из свободных комнат дома, в перспективе спальне Ивана... Странно, что служанка так не сделала, или подчинилась очередной придури Софьи? Разумеется, подумает об этом в подобном ключе Денис Брониславович завтра утром. А сейчас, когда на пороге его спальне возникла стройная фигурка жены, он только что-то пробурчал, должное звучать как "проходи, я не ждал". - Ты дверь обещал починить сам! - заявила Сонечка, устраиваясь рядом с супругом, за его спиной. Чуть оторвав голову от подушки, тот повернулся на спину, скосил глаза на женщину и сонно кивнул: - Утром, все утром, - после чего, откинувшись на подушке, приобнял Софью Аркадьевну за плечи, притянув к себе и почти сразу же захрапел так же, как и несколько минут до этого.
Софья Долманова: Соня даже обиделась и с этим чувством заснула под мерное посапывание мужа. Она и во сне напоминала маленького обиженного ребенка с надутыми щечками и прижатой к щеке, ладошкой. Но к утру все обиды стерлись, она, разбуженная каким-то шумом в доме, открыла глаза и недовольно поморщилась. Вокруг царил мрак и вставать было рано, а значит слуги, затеявшие то ли уборку в такой час, то ли ее дверь все же приводили в порядок, явно не в своем уме. Зачем так шуметь? Она представила, что бы сказал Денис на этот счет, если бы не спал сном праведника. Молодая жена повернулась в темноте к мужу. Лицо его на подушке было чуть повернуто к ней, и она тихонечко поменяла позу, чтобы не нарушить его покоя. Молча разглядывала она мужа, который, спящий и спокойный, казалось, помолодел лет на десять. Если что-то и говорило о его возрасте, то пара седых волосинок, которые делали его только привлекательней. Невольно поддавшись порыву, Соня ласково провела ладонью по его щеке, немного шершавой, запустив пальчики в шевелюру мужа. Казалось бы эта львиная грива должна быть непокорной, как и ее обладатель, но волосы были мягкие и шелковистые. Под большим пальчиком отчетливо пульсировала венка. Соня внимательно смотрела на каждую черточку, морщинку, словно хотела наизусть выучить его черты.
Денис Долманов: Денис проснулся, как только Софья чуть пошевелилась. Сон у боевого офицера был чутким, как и положено любому солдату, желающему выжить. Но глаза открывать не спешил, притворяясь спящим... Если честно, барон с трудом вспомнил, что ночью к нему спать пришла жена и это, соответственно, она гладит его ладонью по щеке... Минуты полторы было страшно. В молодости Долманов, как и любой романтичный дурень, увлекался мистикой, и вот сейчас нафантазировал себе невесть что - от супружеской измены (хотя точно помнил, что из дома не уходил) до холодных пальцев Смерти, что было уж совсем глупостью... Что-то промурчав в подушку, Денис открыл один глаз и робко улыбнулся супруге. В этот момент, когда не было сказано ни одного слова, пока Софья не отдернула руку, пока в душе не проснулись еще окончательно страсти, страхи и подозрения, помещик ощутил, что счастлив. По-настоящему, как не был счастлив уже давно... Кстати, было темно, а значит утро еще не спешило наступать. По-крайней мере, вставать не нужно было еще. Но внизу уже что-то гремело и стучало. Списав все на "производственные неудобства", Долманов прекратил обращать внимание на посторонние раздражители, сконцентрировав все свое внимание на любимой женщине.
Софья Долманова: Соня приветливо улыбнулась мужу и легонько подула на свой лоб, который прикрыла непослушная прядка. Та дернулась и снова вернулась на прежнее место, а затем и вовсе соскользнула на глаза женщине. Соня повторила маневр, но опять результат был прежним. И тут, муж как истинный рыцарь, спас супругу от напавшего на нее локона, одним ловким движением отвел его с ее милого личика. Женщина прижалась щекой к его теплой ладони и подумала, что вот такие минуты покоя она бы хотела, чтоб длились у них долго-долго, очень-очень. И чтобы ничто и никто их не прерывал. А еще вдруг ей захотелось ему рассказать свой маленький секрет прямо сейчас. - Доброе утро, - тихим шелестом в темноте прозвучал ее голосок, - Я разбудила тебя? Не хотела тревожить твой сон. У тебя такое лицо, когда ты спишь… светлое. Она почти шептала, словно боялась еще кого-то разбудить и от того – растягивала каждое слово. - Знаешь, ты вчера меня просил… - рассказать что я так упорно скрываю – хотела добавить Сонечка, но дверь раскрылась и в светлом проеме показалась физиономия Артамона. В мгновение она вытянулась, стоило ему узреть барыню, которую, вроде как оставлял спать в комнате с новой дверью. Чуть помявшись, не зная, отступать или уже все равно голову оторвут, лакей что-то мычал, поглядывая на барина. Если старый дворецкий и не спешил доложить барину о возвращении сына, то Артамон почитал это важным и даже рискнул нарушить сон Дениса Брониславовича. Да, оказалось, что нарушать то и нечего – не спят. А может было чего?!
Денис Долманов: Денис тепло улыбнулся. Даже не жене, а интонациям в ее голосе. Человек, который так обращается к мужу, просто не может лгать! А значит все его подозрения - глупость, бред стареющего супруга. - Когда я вижу тебя, оно всегда доброе, - так же шепотом ответил мужчина. Не хотелось признавать, что уже утро. Пусть будет еще ночь, пусть не заканчивается никогда. Долманов догадывался, что новый день принесет хлопоты, тещу, еще какие-нибудь мерзкие намеки и странные взгляды. Было втрое неприятнее от всей этой грязи, когда задумываешься, каково Соне. И что о ней могут думать в обществе благодаря такой невинной, завуалированной лжи мадам Зубовой. Жена, кажется ,наконец решила рассказать ему всю правду. И сердце сжалось в комок, забило часто-часто. Денис одновременно хотел развеять туман недосказанности между ними, но боялся услышать страшную правду. Не так... не сейчас. Но договорить супруге не дал Артамон, отворивший дверь в спальню. Приподнявшись на локте, чтобы лучше видеть бесстыжую рожу лакея, помещик показал вытянувшемуся Артамону кулак и жестом приказал покинуть помещение. Мужик начал что-то говорить, но, во-первых, отставной гусар не услышал, а, во-вторых, и не хотел ничего знать. Одними губами барон произнес "Пошел вон!", глаза сделал очень выразительными. Этого было достаточно, чтобы Артамоша покинул помещение. - Я помню. И? - мягко подтолкнул Долманов жену к продолжению фразы.
Софья Долманова: - И? – переспросила Соня, - Что «И»? Женщина очень странно смотрела на мужа. В отличии от него, появление слуги в дверях ее смутило и заставило напрячься. Мало того, что это все разрушило некую магию момента, так и принесенная им новость показалась ей громоподобной. Она хотела рассказать Денису об одном ребенке, а Артамон доложил о другом. Ей стало как-то совсем неуютно и чувства, различные по своей гамме начали ее осаждать. И самым сильным из них были неловкость и смущение. - Так надо идти его встречать! А ведь ничего же не готово, - Соня засуетилась и уже начала сползать с кровати в холодный полумрак утра, - Но почему же он не предупредил или предупредил?! Ты, что забыл мне сказать? – госпожа Долманова впопыхах натягивала халат и с недоумением воззрилась на мужа который продолжал лежать в кровати и смотрел на женщину с не меньшим удивлением.
Денис Долманов: Денис не сразу понял, что вообще лепечет жена. Кого встречать? Кого уже черти принесли в столь ранний час? Выгнать и точка! - Куда ты собралась и кого встречать? - недовольно спросил помещик, так же одевая халат с донельзя недовольной миной. Он торопливо обошел кровать кругом, чтобы не дать Софье все же выйти из спальни ,тем самым поставив точку на столь чудесном начале дня. И оставить отставного капитана в неведении. Опять. Ждать еще целый, нестерпимо долгий, день, чтобы в очередной раз потребовать объяснений от супруги и, в очередной раз, не получить их. - Да с чего ты взяла, что кто-то явился, ночь на дворе! Вон, даже солнце еще не встало! Мужчина преградил Соне пусть, не давая даже отойти от ложа. - А если кто и приехал, то должен понимать, что хозяева еще спят. А значит морально готов у тому, что еще, как минимум ,час его будут развлекать слуги. Чуть что, чаем напоят, чай не дураки, - барон был спокоен, рассудителен и чрезвычайно убедителен в этот миг. Нет, с чего вообще мадам Долманова взяла, что кто-то пришел, может на так поняла или не расслышала бормотание Артамона. - Или пришел этот... мастер- плотник, двери тебе чинить. Ты его приветствовать пойдешь? Нет же! Меня никто о визите не предупреждал. Вообще.
Софья Долманова: На личике Сони отразилось крайнее удивление – она быстро-быстро захлопала ресничками, а губы то складывались в бантик, то чуть приоткрывались и снова сжимались. Может быть ей и в самом деле не то послышалось в бормотании лакея, ведь иначе и муж бы вел себя по-другому. Выслушав молча всю тираду мужа, пусть и не грозную, но громогласную, Соня пожала плечами и понимая, что из комнаты ее не выпустят, присела на краешек кровати. Пальчики ног она поджала да и вообще начала зябнуть, от чего попыталась полу халата запахнуть поплотнее. - А мне показалось, Артамон что-то про твоего сына сказал. Но ведь Иван Денисович не должен приехать, он тебе писал? – Соня взяла огромную ладонь мужа в свои обе ладошки и примирительно глянула ему в глаза. впрочем, в темноте они лишь светились как у большого кота, но выражения их разглядеть было сложно, - Но верно – мне послышалось. Я что-то нервная стала последнее время, верно Лиза права… Сонечка закусила губу и потянула мужа к себе. Он с ленцой опустился на кровать возле жены, всем своим видом показывая, что делает это нехотя. Ну да, как же. Просто напускает вид. Госпожа Долманова еще чуть помедлила и поднесла его руку к своим губам. - Хороший мой, славный…
Денис Долманов: Денис даже удивился резкой смене настроений жены. И той нежности, с которой она обратилась к нему. Показалось, что Иван приехал? Нет, этого не может быть. К сожалению, сын не выносит мачеху. Перед отъездом он наговорил множество грубостей и дерзостей ему, хлопнул дверью и обещал никогда больше не появляться в доме отца. И, если Денис Брониславович воспитал сына так, как хотел, то... то Иван просто обязан сдержать слово. А потому помещик полностью посвятил свое внимание жене, которая с небывалой лаской взяла в свои руки его ладони. Нехотя присел на кровать рядом с Соней, повинуясь ее просьбе. Разумеется, всем своим видом показывая свое недовольство, разумеется, абсолютно напускное. Из барона, влюбленного в женщину рядом с собой, получился отличный подкаблучник, что ни говори. Легкая манипуляция запястьем и вот уже его ладонь накрывает собой тонкие пальчики супруги, поглаживает их, с некоторым трепетом задерживаясь на обручальном кольце. Все еще не верилось, что Софья Аркадьевна, сказав тогда "да" только из-за безвыходности ситуации, сейчас действительно отвечает ему взаимностью на чувства. Или просто хорошо играет выбранную роль? Не важно, не хотелось об этом думать, доверяя несколько наивной уверенности, что хоть этот брак сложится удачно.
Софья Долманова: Не ведая о тайных мыслях мужа, Соня в очередной раз собиралась духом, и на сей раз она доведет разговор до конца. Еще чуть-чуть ниже склонив голову к его и своим рукам, разглядывая это причудливое переплетение, Сонечка думала о странных переплетениях судьбы. Когда лет двенадцать назад господин Долманов приезжал к отцу в имение, маленькая Соня с восторгом разглядывала из чердачного окна гостя. А вот теперь он сидит подле нее и видом самым серьезным и взглядом самым ясным смотрит на нее – его жену. - Денис Брониславович, - самым торжественным тоном начала она говорить, все также не подымая глаз, - Дело в том…, в том, что…у вас, нет… Соня сбивалась, пытаясь найти слова и построить самую простую фразу, она мотнула головой и светлые волосы волнами рассыпались по плечам. - Дело в том, что вы скоростанетевновьотцом, - последнюю фразу она выпалила на одном дыхании словно боялась никогда не закончить разговор, что начался два дня назад.
Денис Долманов: Наверное, к таким известиям нужно готовить заранее и не так, как это делала Софья, потому что первой реакцией мужчины (должно быть защитной), была ироничная полуулыбка и фраза: - Милая, а я им никогда и не прекращал быть, - и даже несмотря на то, что Иван отбыл из отчего дома с большим скандалом, все равно Денис любил его, как свою плоть и кровь. Впечатление портили переменчивый характер Вероники и чрезмерная любовь к бабушке, да хмурая, мрачная решимость, которая свойственна была Долманову-старшему в часы сильного эмоционального напряжения под воздействием алкоголя, а младшему отпрыску - в любое время, но все же Денис Брониславович считал своего наследника исключительно своим чадом... Через полминуты молчания, до барона начал медленно доходить смысл сказанного Софьей. Сперва был странный и донельзя нелогичный вопрос "Как", на который жена отвечать не стала. Потом... потом счастливый помещик прижимал к груди Сонечку, целовал ее щеки, губы, глаза, лоб, тихо смеялся, повторял, как любит он жену и все никак не мог поверить, что он снова станет отцом, подержит младенца на руках с гордым осознанием того, что это его ребенок. Наконец мужчина с заботой посмотрел на Софью и деловито поинтересовался: - А доктор знает?
Софья Долманова: Да, конечно она знала, что дорога мужу, что женился он на ней не только потому, что «грех ходить холостяком, когда еще удаль молодецкая не ушла», как сказал отец, но не разу Денис не сказал ей, что любит ее. А вот теперь засыпал этими словами, но отчего-то она решила, что все это вызвано приливом чувств – радости, в первую очередь, и гордости. И к истинной любви, о которой Соня не мечтала просить барона, отношения не имело. Тем не менее, некоторые его слова просто-таки огорошили женщину. Например, его странные вопросы. О том, как это получилось, Соня, действительно, промолчала, лишь заливаясь краской. Ее матушка умерла, не успев посвятить дочь в таинства брака, и ей напутствовала Аграфена, старая кухарка отца и, в общем-то, почти няня для Сони. Да и ее учение больше походило на сказку про дракона и сокровища потаенные.... А уж все остальное, как говорится – пришлось изведать в бою. Но вот вопрос про доктора… Соня, с пунцовыми щеками, уже не выдержала и прыснула со смеху. - Ты думаешь, что я ему должна была это сообщить?! – она вспомнила, как доктор стучался в закрытую дверь и увещевал Софью Аркадьевну одуматься, и что в ее положения так себя не ведут, - Ну, вроде бы знает…
Денис Долманов: Первая волна радости, даже ликования, спала. Говорят, что вторая беременность всегда будет вызывать не такие яркие эмоции, как ожидание первенца. Возможно, это так, но, определенно, не в данном случае. Если честно, Денис серьезно сомневался, что у них будут когда-нибудь дети. И дело не только в отношениях между супругами... Но нет, Бог даровал им ребеночка. И если до этого Долманову казалось, что любить женщину сильнее, чем сейчас Софью, не сможет, то сейчас убедился в обратном - может, еще как может. Ведь теперь Софья Аркадьевна была не просто его женой, женщиной, ради которой был оставлен траур и любимая Родина, но и матерью его ребенка, любимого и желанного. Если честно, до этого момента помещик успокаивал себя, что двое детей в семье - это обязательный разлад и раздор. В частности, из-за наследства. А потому, беспокоиться не о чем - преемник у Дениса есть, так что все хорошо. Особенно, учитывая отношения между Иваном и Сонечкой... Но сейчас все эти доводы казались такими пустыми, такими натянутыми и глупыми! Денис Брониславович, повинуясь внутреннему толчку, бережно прижал благоверную к груди и тихо, словно кто-то мог их подслушать, сказал, почти прошептал: - Спасибо. Спасибо, моя дорогая, моя любимая. От волнения голос мужчины слегка дрожал. Прикрыв теплые темные глаза, отставной гусар медленно выдохнул, приводя себя в порядок. И уже спокойно добавил: - Ну все же лучше пригласить доктора, чтобы осмотреть тебя еще раз. Так будет надежнее, верно? - вопрос был скорее риторическим. Хитро усмехнувшись, Денис, совершив чудеса логического перехода от темы к теме, спросил: - Как думаешь, мальчик? Или девочка? Матери всегда это чувствуют, помнил барон еще по первому своему браку...
Софья Долманова: Она и не ожидала такой радости от мужчины, пусть и от собственного мужа. За время их совместного проживания Соня нередко видела проявления чувств Дениса Брониславовича – всегда сдержанно, чуть равнодушно, с потаенной радостью в глазах. Только в гневе он был неудержим, но этого Соне видеть не доводилось. Правда, за последние пару дней ее представление о муже и его сдержанности несколько изменилось, но тут и она отчасти была сопричастна. И все-таки, таким он нравился ей гораздо больше. Она даже готова была сказать ему заветные слова… но отчего сдержалась. - Ты, и вправду так рад? – вопрос даже не был вопросом, - Я счастлива, что эта новость принесла тебе радость. Соню никогда бы и не посетила мысль о столь меркантильном вопросе, как наследство. Она про него и не думала ни разу. А уж замуж вышла в последнюю очередь – из-за денег. Но! В доме присутствовали личности, которые сей вопрос готовы были оспорить. И пусть Соня даже не догадывается об этом, но кто знает, что будет решено малым советом бабушки и внука, которых в ближайшем времени огорошат сим известием. - Я не знаю… - на последний вопрос мужа Сонечка неуверенно пожала плечами. Насчет того, что женщина чувствует, это госпожа Долманова могла и поспорить. Может, у Лизы стоит спросить? Уж она-то, похоже, больше меня знает.
Денис Долманов: Разумеется, он был рад. Что может быть желаннее, чем ребенок от любимой женщины? Омрачало эту радость только одно - сама Софья его не любила. Может, привыкла, может, уважала и даже испытывала некоторое влечение, как любая молодая женщина в обществе единственного мужчины в доме. Но любовь... вряд ли. Ее не было, когда супруги шли под венец, а потом Денис и не пробовал ее пробудить, рассудив, что биться головой об стену в его возрасте - глупо. - Знаешь, просто не понимаешь, - ласково поправил жену Долманов. Он отстранился от женщины, оставив в своих ладонях только ее правую ладонь, которую рассеянно поглаживал, хотя в этот миг сильнее, чем всегда хотел прижать Софью Аркадьевну к себе, спрятать от всех, защитить, никому не позволить даже приближаться с дурным умыслом, только с улыбками и радостью в глазах. - А кого бы ты хотела? Ни о чем серьезном говорить не хотелось - только о таких мелочах. Но нужно будет известить Ульяну Елизаровну, которая тут же начнет распускать слухи и сплетни. Нужно подготовить дом, написать Ивану... и всякий раз слышать как множество поздравлений, так и массу гадостей. И...переписать завещание. Еще раз. Но это все позже - проблем будет много. Но...ребенок этого стоит. Их с Соней общий ребенок.
Софья Долманова: - Кого бы я хотела?! – стыдно признаться, но Соня, так долго решавшая, как преподнести новость мужу, за всеми треволнениями и неожиданными потрясениями прошедших дней, вовсе не думала о самом ребенке. Только сейчас слова мужа натолкнули ее на размышления, и она осознала всю величину свалившегося на нее счастья, а вместе с тем и ответственности. До сих пор слово «ребенок» у нее не ассоциировалось с чем-то определенным. Действительно… кого?! В детстве она редко играла в куклы, чем крайне озадачивала мать. В юности у нее не осталось времени на мысли о такой, казалось бы, естественной вещи. А сейчас она вдруг ясно увидела картинку, как Денис держит на руках малыша, как тот не стесняясь и не опасаясь гнева отцовского, лихо выкручивает ему ус. Сын?! Впрочем, у него уже есть сын… Девочка. Соня представила себе маленькую куколку с яркими щечками и пухлыми губами, и обязательно такими же темными глазами, как у отца. Очень хорошенькую. Нет, определенно – нет! Невозможно не решить, ни понять! Да и есть ли какая-то разница, ведь не дано ей решить – все дается свыше. - А кого хочешь ты? – спросила Соня, оттягивая время, чтобы еще подумать, но искренне интересуясь у мужа..
Денис Долманов: Денис задумался. Он готов был принять любое желание Софьи относительно пола малыша, зная, что все их мечтания почти ничего не меняют. Но так приятно было помечтать в тесном семейном кругу... Жалко, Иван так и не понял, что его отец полюбил кого-то, кроме Вероники. Или понял, но не принял этого... Как и любой отец, Денис любил старшего сына, переживал за него и очень был недоволен сложившейся ситуацией в семье. Однако "сор из избы" не выносил, посчитав отъезд Ивана за благо. Тихо и мирно пока... проблемы нужно решать по мере их поступления и накопления. - Ты же знаешь, я буду любить и мальчика, и девочку одинаково сильно, - заверил жену помещик. Если будет мальчик, то у него обязательно должны быть большие серые глаза, как у Софьи. А если девочка - то такие же золотистые волосы и мягкая, домашняя улыбка. - А вообще...я хочу дочку. Чтобы она была похожа на тебя. Мужчина улыбнулся, нежно провел рукой по плечу жены, коснулся живота, в котором уже зрела новая жизнь - продолжение рода, ребеночек, который обязательно возьмет все самое лучшее от четы Долмановых.
Софья Долманова: Они еще долго шептались о чем-то не слишком значительном, но составлявшем для них двоих теперь целый мир. И было так удивительно покойно и хорошо им двоим, нет, теперь уже не двоим, что и думать про весь остальной мир не хотелось. Но, как бы там ни было, а реальность вторгается и в сказочный мирки. И Соня почувствовала, что хочется ей есть. Да и рассвет уже за окном разлился серовато-белой дымкой зимнего утра. Еще раз улыбнувшись мужу, она нехотя встала – уж больно не хотелось ей покидать его, даже на пару минут. Но нужно было и к завтраку одеться. Уговорившись встретиться с мужем в коридоре через некоторое время, Соня вернулась в свою спальню, которая больше походила на разгромленный сарай, да еще и с кривой дверью. Там ее уже ждала Лиза, но вся какая-то нервная, дерганная. - Ну, барыня, ну вы даете! Ну надо же так. Они, почитай, уже час вас дожидаются! – охая и ахая, да еще и выговаривая Софье Аркадьевне, начала девушка утреннее приветствие. - Да погоди ты, оголтелая, ничего не понимаю! Кто ждет? Кого и где? - Кто-кто… барин молодой и Ульяна Елизаровна. Он давеча вернулся с самого-самого с утра. Да ведь, Артамон докладывал вам! – Лиза всплеснула руками, заметив истинное удивление и растерянность барыни, - Ну я ж говорю – ну, вы и даете! А хорошенький-то! - Ты язык-то попридержи, - не слишком уверенно рявкнула Соня. Вот так незадача, а ведь ей и не показалось значит. Ох, как не хорошо вышло. Одевание прошло в спешке, но платье Соня потребовала самое нарядное и вообще, первая встреча с пасынком не так должна была произойти по ее пониманию. Ну и стыд! А Денис? Боже, как нехорошо-то!. В коридоре она-таки налетела на супруга, который выглядел не менее растерянным.
Денис Долманов: Действительно, время подходило к завтраку и надлежало уже вставать. А так не хотелось... Все эти ничего незначащие мелочи, о которых они сейчас беседовали, были намного приятнее помещику его каждодневных справок, счетов, выписок, векселей, документов и отчетов. Даже книги о счастье или горести других не волновали душу отставного капитана так же сильно, как весть о беременности Софьи и разговоры о будущем. По-сути, ничего незначащие, глупые разговоры счастливых людей, желающих смотреть в будущее с улыбкой, а не напряжением готового к бою улана. Когда двери спальни сомкнулись за спиной жены, Долманов несколько раз дернул колокольчик, вызывая Артамона. Тот появился невероятно быстро и с довольно печальной и недовольной миной. - Барин, что ж вы так! Сын приехал, а вы и не торопитесь его встречать. Они уже с Ульяной Елизаровной вам уже поди все косточки промыли. Я тут немного послушал, вернее попытался, - виновато потупился лакей, стоя навытяжку перед грозным бароном, который сейчас запросто мог по-простецкому двинуть в ухо. И ожидание телесного наказания было оправдано: Денис с тихим "сволочь!", дал подзатыльник лакею. Странно, но после этого Артамон как-то расслабился, даже позволил себе хитро улыбнуться. - Выкладывай давай, чего узнал. И приготовь мне платье быстрее, - смущенный даже не вспышкой гнева, вызванной неуважением его слуги к наследнику и преемнику, а тем, что так старательно разубеждал Соню, что кто-то приехал. И оказался, как всегда в спорах с супругой, неправ. - Что сказать? Я ж не весь разговор слушал, да и слышно плохо. Но два раза тебя назвали душегубом. И что-то недоброе про барыню, но совсем уже тихо стали говорить, не слышал, - честно выложил "ценнейшую" информацию верный Артамон, извлекая один из выходных костюмов Дениса Брониславовича под одобрительное хмыканье или недовольные гримасы последнего. Наконец, помещик был собран, надушен. И приготовился встретить любимого и пока единственного ребенка. Как и было условлено, ожидал мужчина Софью Аркадьевну в коридоре. Та вышла запыхавшаяся, взволнованная. Отставной военный твердо взял ее под локоток, прошипев на ухо: - И запомни, нас там не любят. Ни теща, ни Иван. Артамон подслушал кусок их разговора. Ничего интересного, но общее настроение понял, - ободряюще улыбнулся жене, хитро подмигнул. - Только не выдавай, что мы что-то знаем. В конце-концов, я действительно рад сыну. На том мужчина двинулся вниз, на встречу с чадом.
полная версия страницы