Форум » Петербург » Сказка о Синей Бороде » Ответить
Сказка о Синей Бороде
Софья Долманова: Время - 17-18 ноября 1832 года Место – дом Дениса Долманова Участники – Ульяна Елизаровна, Софья Аркадьевна, Денис Брониславович,
Ответов - 36, стр:
1 2 All
Ульяна Зубова: Прошло пару недель после охоты. Жизнь мерно текла в доме и, казалось бы, – Денис примирился с «временным» существованием тещи в доме. Ульяна Елизаровна со своей стороны перестала его допекать и старалась при нем лишний раз рта не раскрывать. Сонечка, вопреки ожиданиям мужа, вовсе не тяготилась присутствием госпожи Зубовой, а та, в свою очередь, не слишком рьяно лезла в хозяйственные дела. Впрочем, в стороне не оставалась – Соня довольно часто сама спрашивала мнения умудренной годами женщины и в конце-концов обрела в ней верного друга. В этот вечер они сидели за рукоделием в гостиной. Точнее – сидела Соня. Ульяна Елизаровна поглядывала то на девушку, как та проворно работает иглой, то в книжицу, лежащую у нее на коленях. В комнате было тихо, Денис еще не вернулся и раньше ужина его не ждали. В комнате потрескивали дрова и от них разливался жар и запах хвои. Периодически Ульяна Елизаровна щурилась и потирала переносицу. Соня о чем-то щебетала, не отрываясь от работы. - Софья, - Ульяна Елизаровна прикрыла рукою глаза, - Что-то я стала плохо видеть. Не принесешь ли ты мои очки? Они у меня в комнате, в шкатулке. Не хотелось бы, чтоб прислуга рылась в моих вещах. Кто знает, что у них на уме. Выражение лица престарелой дамы было вполне невинное, но что-то странное затаилось в ее взгляде.
Софья Долманова: Соня подняла голову и с вопросом посмотрела на Ульяну Елизаровну. Ее просьба прозвучала так неожиданно. - Да, конечно, - медленно отложив шитье, Софья Аркадьевна поднялась с дивана и вышла из гостиной. Будь Соня чуть повнимательней и, прислушивайся она к мужу, то взгляд старой женщины заставил бы ее задуматься, а улыбка, посланная вслед – забеспокоиться. Войдя в спальню Ульяны Елизаровны, в которой царил идеальный порядок, Соня без труда нашла искомую шкатулку, но вот очков там не оказалось. Оглядевшись, она их увидела, на прикроватном столике. Они лежали на стопке писем, рядом лежала розовая ленточка. Вот вам и злая теща – подумала Соня, разглядывая такие проявления сентиментализма возле изголовья кровати. Любопытство - страшная вещь. Интересно было знать – писал ли это мадам Зубовой ее муж или нежный воздыхатель?! Соня взяла очки и, не трогая листков, наклонилась над ними. Ее предположения тотчас развеялись. Письма эти были письмами дочери к матери, а соответственно – первой жены Дениса. Тотчас же утратив романтическую окраску, эти скромные послания стали для Сонечки в двойне интереснее. Столь запретная тема в этом доме, но молодой жене хотелось узнать хоть немногим больше. Ах, не читала она сказок Шарля Перро, не знала она, что, коли муж просит не лезть – значит стоит слушать мужа! Все так же склонившись над исписанным мелким почерком листом, Соня пробежалась по первым строкам. Ясно было, что Вероника Никитична писала это не в первый год замужества. Она подробно расписывала Ванечку, «такого смышленого и подвижного ребенка, сложно представить, а когда он начинает дуться, до невозможности походит на отца». Здесь были строчки перечеркнуты и невозможно было разобрать, что там прописано. Далее шли хозяйственные подробности, но в конце вновь слегка замаранные, но не настолько чтобы не разобрать, строки. «Муж мой изменился… ругались и Ванечка видел. Злится на меня из-за… кричит…» Следующее письмо, написанное двумя месяцами позже, потрясло Сонину невинную душу. Слова, местами все так же старательно перечеркнутые, пугали и ужасали госпожу Долманову. Слишком страшной истинной они для нее открылись. Слишком много страданий было в этих буквах и словах. Она не верила… Где-то в доме раздался звон часов, и Софья Аркадьевна вздрогнула. Она даже не заметила, как присела на кровать, как листки оказались в ее руках. Сколько она уже здесь? Щеки женщины покрыл густой румянец смущения. Душу терзали сомнения и тревоги. А главное – сознание того, что поделиться этим она ни с кем не сможет.
Ульяна Зубова: Минуту спустя, Соня вернулась в гостиную. Ульяна Елизаровна тихонечко посапывала в кресле, или делала вид, но Сонино продолжительное отсутствие ее нисколько не смутило. Шорох платья и легкая поступь пробудили ее от короткого сна. - Сонечка, что-то у меня голова разболелась, пойду-ка я прилягу. Зря тебя только и отправила за ними, - елейным голоском протянула старушка, принимая из Сониных рук очки. Словно не замечая ее растерянного вида, ее потухшего взгляда, Ульяна Елизаровна бодро ей улыбнулась. Встала и направилась к себе. Уже в дверях она обернулась и бросила молодой женщине на прощание, - Ну приятного вам аппетита, Сонечка. Только, как-то ты тоже нехорошо выглядишь. Тебя ничего не беспокоит? Но дожидаться ответа не стала и, закрыв дверь, со странной улыбкой пошла к себе в комнату.
Софья Долманова: Соня осталась наедине с собой и своими думами. Не верилось и верилось одновременно. Она и в мыслях допустить не могла, что все написанное - неправда. Письма у материнского изголовья… Ах, как тяжело было все это понять, но отчего-то стало ясно другое. Вот, откуда такое отношение Дениса к теще! Но, как?! Как в этом человеке могло уживаться два таких разных существа! Вот она пишет – «изменился». Значит, он был другой? Но какой? Ласковый, заботливый, чуткий. Как с ней теперь? Соня вновь села за прерванную работу, но после того, как иголка вонзилась несколько раз в пальцы, откинула ее в сторону. Нервное напряжение в ней нарастало, но она не знала, что и делать. Спросить прямо у мужа – нет никакой возможности. И, если он и так с ней никогда не говорил на эту тему, то… Вдруг ей стало страшно – а если это правда и он, услышав из ее уст вопрос, поймет, что она все знает! А что, в сущности, она знает? Два письма. Они могут значить что угодно. Небольшую ссору между супругами, к примеру. Можно спросить Ульяну Елизаровну, но этим она выдаст свое недостойное поведение. Под конец запутавшись в своих мыслях, Соня решила отложить решение этой загадки. Не совсем честное решение, но ей показалось наиболее верным. Завтра госпожа Зубова отправится к своей родственнице с визитом, и у Сонечки появиться возможность изучить корреспонденцию покойницы и развеять свои страхи.
Денис Долманов: В прихожей послышался шум. Громче всех кричал любимец Дениса, его личный лакей Артамон. Без этого мужчины, ровесника Долманова, участвовавшего в партизанском движении против Наполеона, не обходились ни одни деловые переговоры. Не секрет, что сегодня помещик продавал крупную партию зерна из российского имения. И, если судить по радостному голосу Артамона, очень даже успешно. Вскоре и сам Долманов появился в гостиной. Его благородное лицо раскраснелось от мороза - отставной капитан даже зимой отказывался ездить в карете или коляске. - А вот и я, - объявил он без надобности. Поцеловал жену в щеку, как делал это всегда. Губы мужчины были холодными, а на усах еще не до конца растаял снег. - Голоден, как рота французов. Я думаю, мы можем садиться за стол или ждем эту... мою любимую тещу? Голос был веселым, глаза блестели. Как всегда после какого-то очень удачного дела, Денис Брониславович чувствовал подъем сил, уверенность в себе, пребывал в приподнятом настроении, которое могло длиться по нескольку дней. Домашние всегда любили такие периоды: барин становился ласковым, отзывчивым и все понимающим, а не заносчивым сухарем, каким обычно и представал перед гостями, прислугой, крепостными.
Софья Долманова: При появлении мужа, такого светлого и радостного, страхи Сони стали съеживаться и, как нашкодившие котята, жаться в уголок – мол, «ошиблись, погорячились». И все-таки, она не сразу смогла откликнуться на душевный настрой Дениса Брониславовича. Как-то растерянно взглянула на него и, почти не отреагировав на поцелуй, лишь вздрогнула от холодного прикосновения. - Ждать не будем. У Ульяны Елизаровны голова разболелась, и она отправилась спать. Так что, раз ты так голоден, пойду, потороплю слуг. И Соня вышла, все так же растеряно и даже – чуть виновато поглядывая на мужа. В столовой уже все было готово – стоило барину появиться на пороге, и ужин был подан с пылу с жару. Сонечка еще раз все проверила, с какой-то ненужной дотошностью поправила столовые приборы, словно пытаясь извиниться за свои недостойные мысли, и уже с более ласковой улыбкой встретила мужа вновь. - Я сегодня что-то рассеянная, даже не спросила – все ли у тебя хорошо?
Денис Долманов: Денис тепло улыбнулся жене. Домашняя, родная, красивая... Непроизвольно мужчина провел рукой по усам, отряхивая влагу и остатки льдинок, в то же время подкручивая их от гордости, что такое сокровище носит его фамилию. - У меня? Отлично, сегодня был очень удачный деловой день. А у тебя как, все хорошо? Ты здорова? - растерянность супруги, ее общая бледность и задумчивость заставили мужчину беспокойно вглядываться в ее лицо, искать глаза. Провел указательным пальцем по ее щеке, выказывая нежную привязанность и проверяя, нет ли жара. - У меня для тебя есть подарок. С донельзя таинственной и величественной миной, Денис извлек из внутреннего кармана пиджака небольшую коробочку. И легким щелчком она отворилась и представила миру кольцо с не крупным, но красиво, мастерски ограненным изумрудом. Камень лежал в серебряном ложе, выполненном в форме продолговатой чаши. Сам по себе перстень был массивный для женской руки, очень простой. Но именно таким всегда был выбор Долманова - ненавязчивая, строгая красота, суховатая даже, но всегда заметная со стороны. Мужчина поцеловал руку женщины после того, как надел кольцо на ее палец. Хотелось подарить ей целый мир, а не эти крохи... - А теперь прошу за стол, мон ами, - весело прогрохотал Денис, подводя Софью Аркадьевну к столу. По его негласной команде, лакей, прислуживавший господам в столовой, налил ему вина. Жена же, как обычно, удостоилась соком. В доме этой семьи женщинам строго-настрого было запрещено наливать алкоголь. Провинившихся барин, зверевший в этих случаях, порол собственноручно.
Софья Долманова: Подарок вызвал у Сони смешанное чувство радости и неловкости. Она так и не привыкла носить украшения и кроме крестика матери, да, пожалуй, - обручального кольца, стеснялась надевать на себя что-либо. Казались все эти украшения неподходящими ей, слишком яркими, словно ситец расшили золотом. Но колечко ей понравилось, и впору пришлось – как только он угадал?! - Здорова, - словно отмахиваясь от своих засевших переживаний, ответила Соня, и уже почти поверила в это сама. Но слабость, появившаяся после отхлынувших треволнений, давала о себе знать. Внезапно, она жестом остановила Фильку, уже готового поставить графин на стол и поманила к себе. Соня никогда особо и не пила, изредка вместе с батюшкой к празднику. Да и то пригубит и поставит. Но Аркадий Аристархович говорил – иногда не повредит. В доме мужа она никогда не обращала внимание на такую мелочь. Как что-то само собой разумеющееся она принимала это и никогда не задумывалась, что за этим может что-то таится иное. Но сейчас, она просто чувствовала, что теряет силы, и глоток вина мог хоть немного их подкрепить. Но на лице Фильки отразился вселенский ужас смешанный с растерянностью, а рука, предательски дрогнув, так и замерла в воздухе, не решаясь – поставить графин или обслужить хозяйку. Соня посмотрела на чудаковатого лакея и перевела взгляд на мужа…
Денис Долманов: Долманов красноречиво приподнял бровь, молча наблюдая за действиями слуги. Вот только пусть попробует... К великому несчастью для лакея, он истолковал молчание барина, как позволение, и наполнил бокал Софьи Аркадьевны вином. Послышался хруст, характерный для затекших суставов - это Долманов разминал пальцы за спиной. Глаза его оторвались от Филимона. - Я рад, что тебе нравится, - уже намного суше и тише сказал барон, после чего сел за стол. Все так же тихо и вежливо, без тени былого веселья, пожелал жене приятного аппетита. А сам то и дело поглядывал на ее бокал, с какой-то чрезмерной обеспокоенностью. - Буду стараться радовать тебя чаще. Мысленно Денис успокаивал себя, как только мог. В душе этого человека боролись подозрительность, страх и любовь. Алкоголь в этом доме не жаловали в принципе, сам помещик мог выпить у приятелей или в кабаке. И Денису не хотелось подозревать Сонечку, так ее расстраивать, но что-то в нем сжималось в холодный, тугой комок, когда супруга подносила бокал к губам. Хотелось одним ударом выбить хрустальный сосуд из ее рук, слово ядовитую змею. Тяжело вздохнув, Долманов убедил себя, что от одного бокала ничего не случится. А потом снова попытался завести беседу: - Как день прошел? Чем занимались?
Софья Долманова: В какое-то считанное мгновение на лицо Дениса Брониславовича упала тень, а в глазах мелькнуло что-то недоброе. Соня вмиг напряглась и с удивлением воззрилась на мужа. Его голос, еще секунду назад веселый и бодрый – обдал ее непонятно откуда взявшимся холодком. Может, недостаточно выразила свою радость? Может, чем-то обидела его? – Соне казалось это вероятным, но странным одновременно. Ведь знает же он, что Сонечка может быть благодарна, но выразить словами свои чувства побоится. Она несмело улыбнулась и поднесла бокал к губам, поглядывая на мужа. Тут уж совсем непонятное мелькнуло в его темном взгляде, и молодая женщина несколько неловко опустила бокал на стол. На щеках вспыхнул румянец, то ли от быстро разлившегося по крови вина, то ли от беспричинного стыда. Аппетит начал пропадать, и Соня как-то нехотя взялась за столовый прибор. Рассказ о проведенном дне получился сбивчивым и перемежался с осторожным поглядыванием на супруга. Тот вроде, как и слушал ее, но напряжение с его лица не сходило. Наконец, не выдержав, Соня спросила: - Тебе это интересно? – свой вопрос она сопроводила новым глотком опасного нектара.
Денис Долманов: Денис кивнул и очень убедительно, с нажимом, сказал: - Разумеется. Мне интересно все, что с тобой происходит. Софья еще раз отпила из бокала. И с каждым глотком красного вина Денис чувствовал, как утекает его самообладание, уступая место злой настороженности, беспокойству, страху за себя, за брак, за жену. Мужчину аж передергивало, когда супруга подносила хрусталь бокала к своим губам. Черт, а ведь он не думал, что прошлое оставит на его психике такой глубокий след - открытую рану, кровоточащую при каждом нажиме. Долманов попытался отвлечься от подозрений, отдавая должное кулинарам. Но ужин был наполовину съеден, а глаза все равно то и дело косились на руки и бокал Сонечки. Да что же это такое! "Она-не-Вероника!"- мысленно медленно, уверенно и несколько раз повторил барон. - Сонечка, прошу тебя, не пей, - наконец сдался стальной капитан, гордый донельзя, уступил место заботливому и довольно мягкому в обхождении супругу, ужасно переживающему за брак.
Софья Долманова: - Отравлен кубок тот. Теперь уж поздно… - Соня отставила бокал, не удержавшись чтобы не помянуть великого трагика. Поведение Дениса казалось ей более чем странным, но возможно знай она правду, женщина бы не удивлялась и отнеслась с пониманием к причудам мужа. Приподняв чуть бровь, Соня с любопытством глянула на благоверного. - Ты себя плохо чувствуешь? Вид у тебя странный, да и не только, - даже испугавшись всего последнего замечания, Соня прикусила губу и ждала – что теперь последует?! Гнев или милость? – Ты почти ничего не ел - не нравится? Да что с тобой… Госпожа Долманова отставила, наконец, подальше от себя злосчастный хрусталь и с волнением посмотрела в глаза мужа. Они блестели то недобрым огнем, то теплом и тревогой, словно два человека боролись в нем. По-крайней мере, так показалось Сонечке.
Денис Долманов: Денис поморщился, когда Софья начала цитировать "Гамлета". Не то, чтобы он не любил Шекспира, но каждое слово, каждый жест жены в данный момент мужчина воспринимал, как предзнаменование. - Нет, все хорошо, - покачал головой барон. Отстранил тарелку с недоеденным ужином, хотя, еще когда входил в дому, был голоден, как волк. - Просто день был тяжелым... Да, еще вот... Одним, как бы неосторожным движением, мужчина сбил на пол бокал с недопитым вином Софьи. С каким-то маниакальным восторгом следил Денис за тем, как красная жидкость растекается по дорогому ковру, по полу, пачкает сапоги. Вот теперь он был спокоен, как человек, выполнивший свои святой долг. А вот лакей получит на конюшне плетей, об этом уж помещик позаботиться. Знает же, негодник, что запрещено дамам в этом доме употреблять спиртное, знает, а наливает. Мерзавец! Долманов снова начал распаляться. И только силой воли заставил себя не наступить на злосчастный бокал, ставший причиной таких духовных терзаний. - Все ли хорошо у тебя? Как здоровье?
Софья Долманова: Все, что произошло в эти несколько мгновений - казалось Соне дурным сном. Зачаровано наблюдая за кровавым пятном на полу, женщина боялась лишний раз вздохнуть. Прозвучавший так спокойно голос мужа показался ей ужасным, вызвавшим в ней непроизвольно дрожь. Соня поспешно вскочила, но тут же вынуждена была опереться на спинку стула. Перед глазами все поплыло. Было ли тому причиной выпитое вино или накатившая вдруг слабость, но Сонечка еле устояла на ногах при этом, стараясь не поднимать глаз на мужа. - Нет, наверное я не здорова. Я лучше пойду спать, - она чувствовала себя от чего-то виноватой и одновременно обиженной. Дойдя до двери, не оборачиваясь на Дениса, Соня проговорила дрожащим голоском, почти шепотом: - Покойной ночи, Денис Брониславович. Притворив за собой дверь, молодая женщина сделала пару шагов и плечи ее вздрогнули. Еще шаг – и по щекам потекли горячие ручейки. Сонечка всю дорогу до своей спальни старалась держаться, но стоило ей переступить порог спасительной комнаты – рыдания прорвались наружу.
Денис Долманов: Денис еще посидел в столовой, погруженный в свои несчастливые думы. Абсолютная тишина, знаете ли, навевает всегда какое-то мрачное настроение, усиливает страхи и фобии. Несколько раз тряхнув головой, ударив себя несильно ладонью по лицу, мужчина заставил себя встать. Медленно, слово в бреду, он прошел на конюшни, куда потребовал привести и нерадивого слугу, и так же медленно, но недолго, собственноручно всыпал ему десять плетей. Никто никогда не жаловался на то, что рука у барина легкая... Рот, разумеется, наказуемому заткнули, чтобы тот не перебудил весь дом. Возвращаясь уже в свою спальню, Долманов думал зайти к жене, объясниться и попросить прощения, потому как жить с ней в ссоре было невыносимым для отставного капитана делом, но... передумал. Объяснил это себе Денис Брониславович тем, что не хотел потревожить сон любимой, испугать ее и помешать. Настоящая причина же отказа от изначальных намерений была другой - мужчина боялся, что зайдя в комнату Софьи, увидит ее, как когда-то в прошлом Веронику, в обнимку с фляжкой, наполненной бренди. А потому, хлопнув дверью громче, чем требовалось, Долманов продолжил самоистязания и бичевания у себя. За этим занятием в четвертом часу ночи его и застал сон... Перед тем, как забыться, помещик написал небольшую записку, в которой извинялся перед женой за свое поведение и просил его понять и простить. Главное было не забыть ее завтра утром положить под дверь супруги перед тем, как отбыть по делам в город. Долманов заканчивал последние приготовления перед долгой и холодной зимой...
Ульяна Зубова: Вопреки заверениям, Ульяна Елизаровна не только не собиралась прилечь, ей предстояла длинная ночь. Не только зять ее увлекается по ночам эпистолярным жанром. Да похоже, что и не только им. Благодаря его «заботе», комната ее окнами аккурат выходила на конный двор, и, какие меры предосторожности для сохранения тишины Денис бы не предпринял, уважаемая теща наблюдала концерт с первого ряда. Злая усмешка еще долго не сходила с ее морщинистых губ. - Вот, вот твоя сущность! Что бы ты там не говорил, как бы не искал себе оправдания. Голос, полный злобы, желчи, затаенного ликования. Ну, что ж, если завтра Сонечка не обманет ее ожидания, госпожа Зубова сможет еще раз лицезреть гнев своего родственника. И кто знает, кому на сей раз влетит?!
Софья Долманова: Соня проснулась довольно поздно. Головокружение так и не прошло и, хоть слабость ушла, но чувствовала себя Сонечка отвратительно, если не хуже. Лиза, пришедшая помочь госпоже Долмановой, сказала, что барин уже как часа два отбыл, и Ульяна Елизаровна собирается уезжать. И завтрак уже давно остыл. - Я вот сейчас пойду велю, чтоб вам горячего подали, - заботливая Лиза уже направилась к дверям, но Соня с неподдельным страданием в лице, остановила горничную. - Не надо Лиза, чаю принеси. И больше ничего. От мыслей о еде ей становилось дурно. Вчерашний ужин еще не успел забыться или это и не ужин вовсе? Пока Лиза ходила за скромным завтраком для хозяйки, Соня подошла к зеркалу. Как в сказке не получилось – зеркало не показало ни самую красивую, ни самую милую девушку, а только бледное подобие оной. Соня тяжко вздохнула, провела пару раз щеткой по волосам и невесело себе улыбнулась. - Вы, Софья Аркадьевна, мнительная дурочка. У зеркала она увидела листок. Развернув его, она узнала почерк мужа. Видно, Лиза подняла с полу записку, а сказать забыла. Соня быстро пробежала глазами по строчкам и еще раз улыбнулась. Только теперь чуть бодрее и мягче. - Дурочка, она и есть.
Денис Долманов: Дениса разбудил Артамон, ничего не подозревавший о душевных терзаниях барона, но помнивший, что барин строго-настрого приказал разбудить его в восьмом часу. Мужчина любил вставать рано, чтобы вечера были свободными для отдыха и, если того потребует жена, светских вечеров. В часов десять, после завтрака с тещей, Сонечка все еще спала, как передала горничная, мужчина уехал на встречу с управляющим белорусским поместьем, за которым следил всегда тщательнее, чем за российским. Все-таки наследие матери, самой уважаемой женщины в жизни его... Тот факт, что жена не вышла утром, насторожил Дениса Брониславовича. Или действительно больна, или обиделась на его вчерашнее поведение и не желает идти на примирение. Обе эти причины заставили мужское сердце сжаться в холодный комок. Какими словами ей объяснить, чего так страшится, как дать понять, что все его поведение идет от великой любви и страха потерять ее? Но Долманов был суровым солдатом, не ведающим, как надо сказать, чтобы взволновать толпу и заставить женщину верить. Домой приехал Долманов к обеду, в половину третьего. Трижды звякнул колокольчик в сенях, а потом, громко чихнув, мужчина вошел в дом. Провел рукой по усам, слипшимся от мороси, приказал сделать чай. Сам же прошел в гостиную, где почти круглый год горел огонь в камине.
Софья Долманова: Час спустя Сонечка вышла из спальни. В доме царил покой и тишина, заполнившие все вокруг. Проверив, кто из слуг чем занят, отдав кое-какие распоряжения, Соня решила почитать. Она уже и думать забыла про письма в комнате Ульяны Елизаровны, и так слишком много из-за них волнений. Тем более, что Соня не сомневалась – старушка, уехав к своей знакомой, заперла дверь в спальню. Все же, проходя по коридору в библиотеку, она зачем-то дернула ручку двери и та, легонько скрипнув, отворилась. Соня в растерянности осталась на пороге. Стоит ли?! Ах, как манит открытая комната с затаенными в ней секретами. Закрыв глаза, так словно она ныряет в темные воды, Сонечка вошла в спальню. Нет, она не собиралась рыться в вещах Ульяны Елизаровны. Если писем не окажется на том самом месте – а ведь их не окажется – то Сонечка тут же уйдет. Но ведь нет, бумажки лежали все так же у изголовья. Постояв с секунду, Соня уже развернулась, решив не делать того, о чем может пожалеть, но резко остановилась. Что там может быть такого страшного? Да ничего! Ей просто необходимо узнать, что все это было недоразумением… Сколько прошло времени, Сонечка теперь сказать с уверенностью не могла. Она сидела на кровати, потеряно уставившись в пустоту. Да, Ульяна Елизаровна могла бы собой гордиться. Ее литературный талант мог затмить славу величайших писателей столетия, пожелай она издать данную трагедию в письмах. Но ей нужен был всего один читатель, самый благодарный, отзывчивый, сопереживающий. Нет, Сонечка не плакала. Она просто не могла заплакать. То, что поселилось в ее душе, сковало и ее саму. Боже! Боже, да что это такое… Листки выпали из рук и устлали собой пол. Соня даже не обратила внимание. Как зачарованная, она встала и вышла из комнаты, даже не заботясь о наведении порядка, ничуть не волнуясь, что ее присутствие в комнате будет замечено. В коридоре на нее налетела озабоченная Лиза. - Софья Аркадьевна, я с ног сбилась вас разыскивая. Денис Брониславович вернулся, о вас спрашивают. Господи, да здоровы ли вы, - Лиза всплеснула руками, видя, что ее не только не слушают, но и не замечают, - Софья Аркадьевна… Сонечка сделала пару шагов и вдруг осела на пол. Лиза засуетилась, подняв весь дом на уши.
Денис Долманов: Первым "на уши" поднялся сам хозяин дома. Денис пулей влетел в спальню, оттолкнул нерасторопную Лизу, и сам склонился над побелевшей, как грифельная доска после занятий Софьей. - Что с тобой? - взволнованно спросил мужчина, сам не ожидая, что голос его будет настолько тих и робок. Вопрос был, впрочем, глуп и не нужен. Все равно жена была не в том состоянии, чтобы дать развернутый отчет о своем самочувствии. Легко подхватив на руки супругу, барон отнес в ее собственную спальню, уложил на кровать и приказал послать за доктором. Врач, очень именитый, хороший и преуспевающий, жил, как известно, в соседнем квартале, так что ждать его недолго придется. Сам мужчина, опустив Софью Аркадьевну на кровать, оставил ее на попечении служанок - им все же виднее, что может случиться с женщиной. И мало ли, что придется делать, чтобы дать окончательный вердикт... А еще просто Долманов не любил общую суматоху в одной небольшой комнате. Но что делала жена в комнате Зубовой? Сперва обеспокоенный супруг не заинтересовался этим фактом, но сейчас ему стало просто интересно... По полу были разбросаны листы старой, уже пожелтевшей бумаги. Подняв одну из страничек, Денис с удивлением узнал подчерк Вероники Никитишны, в которой та жаловалась на то, что муж ее, Денис Брониславович, часто не ночует дома, ссорится с ней по пустякам и забросил семейные дела, ссылаясь на постоянную занятость. Долманов фыркнул, судя по числу ошибок, неровному подчерку, бывшая супруга ее была под шафэ. Сколько она выпила тогда, одну бытыль, две? Скрипнув зубами, Денис Брониславович собрал все письма, которые смог найти, некоторые из них читал, некоторые просто складывал... Чем ближе была дата отправления к сегоднешнему дню, там хежу становился подчерк, иногда а бумаге были какие-то пятна... Последним было уже его собственнное письмо, даже не письмо, а записка, в которой уважаемый Денис Брониславович Долманов информирует свою любимую тещу Ульяну Елизаровну Зубову о том, что похороны ее дочери состоятся [число, месяц, год]. Эх, Вероника, Вероника... Не слушала бы ты благих советов своей матери, было бы лучше всем.... Сложив все письма на столик, Долманов покинул спальню тещи, крепко затворив двери. В коридоре уже откашливался полный, солидный врач, готовый осмотреть пациентку.
полная версия страницы