Форум » Петербург » Хуже тещи может быть только жена. » Ответить
Хуже тещи может быть только жена.
Софья Долманова: Время - 11 ноября 1832 года, поздний вечер Место – дом Дениса Долманова Участники – Денис Брониславович, Софья Аркадьевна, Ульяна Елизаровна
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Софья Долманова: На щеках выступил пунцовый румянец, а взор затянуло серебристой поволокой. Сейчас госпожа Долманова была не похожа на скромную мышку, тихо живущую в большом городе и смущающуюся от любого комплимента в ее адрес. У Сони проснулся вполне здоровый аппетит, который все более нарастал. И хоть это ее и пугало – чувства столь необычные для нее, но вместе с тем, поражая новизной, увлекало. Чуть отстранившись от супруга, Соня смущенно глянула на него, и впервые сама принялась расстегивать пуговки на его домашнем костюме. Пальчики слегка подрагивали, и ей казалось, что муж вот-вот рассмеется над ней. Поэтому, после каждой новой побежденной пуговицы, Сонечка исподлобья бросала взгляд на Дениса, но ни тени насмешливости не уловила в его взгляде.
Денис Долманов: Денис мягко отстранил девушку только для того, чтобы заглянуть в ее глаза. Думал ли мужчина, что когда-то наступит момент, когда жена добровольно, а не под гнетом долга и золотого ободка на безымянном пальце, захочет разделить с ним ложе. Думал... Но это было что-то из разряда мечтаний. Твердые ладони, на которых чувствовались мозоли от пера, шпаги, конских поводьев, скользили по плечам Софьи, освобождая их от обузы домашнего платья. Пусть Долманов был гордым дворянином, готовым тыкать своей родовитостью всем и вся, но от работы не отлынивал, а тем более не собирался забывать, за какой конец шпаги хвататься. Мужчина безропотно позволял пальцам девушки терзать пуговицы, сам воюя с хитрыми застежками на платье жены. Пальцы стали неловкими, но от этого не менее суетливыми. Губы помещика коснулись ее шеи, усы царапали нежную светлую кожу. В этот момент Софья Аркадьевна была действительно прекрасна той особенной, славянской красотой, воспетой как народными сказками, так и современными поэтами. Ее красота не была яркой, обжигающей, но от этого завораживала не меньше. Светлые глаза - две искрящиеся, глубокие полыньи, густые кудри разметались по плечам. Вот она, пушкинская царевна-лебедь... Уверенным движением, Долманов опустил супругу на кровать, закрывая своей широкой спиной от невзгод всего мира...
Софья Долманова: Что-то невнятное слетало с ее губ – не то признание, не то призвание. Она не знала, правильно ли то, что происходит между ними в эти мгновения, но большего счастья она не могла себе пожелать. Быть в его власти и под его защитой, получать – отдавая. Разве мечтать о чем-то большем не было бы с ее стороны неблагодарностью. Соня чувствовала единство с супругом душой и телом. В серых глазах, светившихся от переполнявшей ее радости, появились чистые слезинки, и чтобы Денис их не заметил, молодая женщина уткнулась в его шею. Чуть погодя она покрыла его лицо легкой россыпью поцелуев, шепча тихо-тихо его имя, так что с ее губ слетало лишь горячее дыхание. Теперь Сонечка знала, что никто и ничто ее не отстранит от мужа. От единственного и самого желанного мужчины на свете. Когда-нибудь она скажет ему эти слова. Нет, не сейчас, но скоро…
Денис Долманов: Для этих двоих ночь длилась дольше, чем для кого-либо еще в этом доме. Однако, все заканчивается в этом мире - и утро пришло. Да не просто разбудило семейную пару яркими лучами солнца, а постучалось в дверь камердинером Долманова, Тимофеем Ивановичем, которого даже грозный барин именовал по имени-отчеству. - Барыня, собирается вставать? Барин давно уже почаевничал и отбыл, видать, готовиться к охоте. Говорил камердинер громко, хорошо поставленным голосом человека, привыкшего управлять шумной дворней, так что даже сквозь закрытую дверь было отлично слышно каждое слово. Только тут Долманов вспомнил, что сегодня охота у Арсеньева, на которой обещался быть сам цесаревич Александр. Нежно, но настойчиво мужчина потряс Софью за плечо, прошептал в ухо жене: - Вставай, нас ждут так любимые тобой светские приемы. Пора.
полная версия страницы