Форум » Петербург » Хуже тещи может быть только жена. » Ответить
Хуже тещи может быть только жена.
Софья Долманова: Время - 11 ноября 1832 года, поздний вечер Место – дом Дениса Долманова Участники – Денис Брониславович, Софья Аркадьевна, Ульяна Елизаровна
Ответов - 24, стр:
1 2 All
Софья Долманова: Соня сидела на кровати закутавшись в плед и читая очередную книжку, выуженную с полки в библиотеки. На сей раз это были «Максимы и моральные размышления», которые при всем ее желании, упорно не хотели складываться в строгие ряды строк. Возможно, причиной тому было плохое освещение в комнате, ее слабое зрение, но чаще, она ловила себя на мысля, что просто поглощена иными думами. У нее просто в голове не укладывалось, как ее супруг мог не ладить со своей тещей – этой милейшей женщиной. Вчера, после того, как он представил Ульяну Елизаровну жене как «мою скорою и преждевременную смерть», бедную женщину пришлось отпаивать коньком под недовольное бормотание мужа. А потом, когда Сонечке удалось побеседовать с мадам Зубовой, та проявила к ней столько участия и почти материнской доброты, что молодая женщина пообещала себе при случае серьезно поговорить с мужем. Это надо так не любить тещу, которая только и знает, как хвалебные дифирамбы петь своему непутевому зятю?! И сегодня она целый день, помогая Соне по хозяйству, рассказывала чудесные истории о Денисе, который по скромности своей никогда жене ни говорил об этом. Внезапно, ход ее мыслей прервал шум доносившийся из коридора. Прислушавшись, она узнала голос мужа – раздраженный до предела и голос Ульяны Елизаровны, следующий за Долмановым. Ну вот опять!– подумала Соня с расстройством закрывая книгу.
Денис Долманов: Как известно, Денис Брониславович довольно спокойный человек. Он редко подвержен вспышкам гнева и даже может показаться апатичным. Но, все это можно сказать о Долманове, когда в окресностях нет его милейшей тещи. У барона в голове не укладывалось, как Софья и Ульяна Елизаровна могли поладить! И вот, его ненаглядная теща снова начала его пилить. Что ей снова не понравилось? Месторасположение портрета его сына в собственном денисовом кабинете. "Очень непочетное и невидное место", - охарактеризовала мадам Зубова, приказывая своему лакею ее перевесить на место его любимой "Воскресной охоты". Долманов тогда только-только развалился в любимом кожаном кресле, чтобы почитать книгу (новомодные размышления какого-то француза де Кюстина), выкурить трубку и выпить вина после ужина. Но нет... с некоторых пор это стало непозволительной роскошью. После десятиминутной перепалки с родственницей в кабинете, ссора, по инициативе капитулирующего и бегущего с поля брани, магната, переместилась в коридор. Мужчина так и стоял с наполненым бокалом в руке и слушал, слушал, медленно багровея. Усы его встали дыбом, а глаза начали темнеть от гнева праведного. Отвечал Долманов тихо, односложно, резко, а иногда и грубо...
Ульяна Зубова: Он старался ее не слушать. Старался, по началу и не отвечать, а потом понеслось. При всем при этом, Ульяна Елизаровна разговаривала с зятем крайне спокойно и ровно. Замечание, сделанное по поводу портрета любимого внука, носило чисто риторический вопрос. Точно так же, как смена его дислокации. - Ну разве так не лучше?! – спрашивала и умилялась госпожа Зубова, не обращая внимание на исказившееся лицо Дениса Брониславовича. А точнее – очень чутко подмечая перемены в его поведении. Затем последовал вопрос «А почему во всем доме даже маленькой миниатюрки нет покойницы Вероники?» - Я пришлю тебе ее портрет, - пообещала заботливая матушка, которой давно опостыло это произведение живописи провинциального художника Рябшего. Так надоело, что портрет любимой дочери сейчас висел в чулане крысам на потеху. Зять встал и медленными шажками стал отодвигаться к двери, надеясь на то, видимо, что теща, стоящая к нему спиной – ничего не заметит! Ну и она естественно не сразу уразумела, что общается сама с собою и что зять наверняка решил выставить ее полоумной таким образом. С этими словами она вылетела вслед за ним и напустилась на него с жалобами и тихими причитаниями, памятуя, что комната Соньки то совсем рядом.
Денис Долманов: Теперь, когда теща припомнила еще и покойную жену, Долманов хотел завыть дурным голосом, заорать благим матом и провалиться сквозь землю к бесам в котел! Тема эта была нелюбимой и чрезвычайно щекотливой для мужчины. Отставной капитан был убежден, что Софья не хочет слышать даже упоминания о Веронике, ей будет неудобно и неловко. А потому имя первой жены никто, кроме Ивана, не упоминал в доме Долмановых, а портреты все были сняты сразу после смерти женщины, когда сам Денис Брониславович вздрагивал от одного вида их. Одним словом, хозяин дома считал, что вешать портреты бывшей супруги где бы то ни было в доме нетактично... Хотя, откуда этой солдафонше провинциальной знать про тактичность, вежливость, уважение... - Не стоит утруждать себя, Ульяна Елизаровна, я уверен, что вам будет тяжело расстаться с портретом дочери , - выдавил из себя мужчина. Ход он не замедлил ни разу. Однако в словах старухи что-то его задело, а может невидимая чаша терпения впервые переполнилась за много лет жизни. Но отставной гусар замер на месте, не заметив, что стоит напротив двери в спальню супруги, и замолчал, просто ожидая, что же еще скажет Зубова. Внимательный человек мог заметить, что вино, наполовину заполнявшее бокал, который он сжимал в правой руку, немного подрагивает, хищно облизывая стенки сосуда все выше и выше, оставляя красноватые подтеки.
Ульяна Зубова: Тяжело?! Да если только в физическом плане. Эта махина в два метра высотою, явно была неподъемной. И довезти ее из Подмосковья в Петербург являлось задачей пусть и трудно, но выполнимой. Аккурат к праздникам доедет, если сейчас письмецо управляющему черкнуть. - Да ради тебя… Короче, будет он тебе подарком к Рождеству, - подвела итого госпожа Зубова на невнятный рык зятя, чуть не врезавшись в его широкую спину. На второй же день пребывания в доме, Ульяна Елизаровна узнала расположение всех комнат в доме и от нее не укрылось то, что сейчас они стояли в непосредственной близости к комнате юной супруги. То что надо. Заломив руки в театральном жесте, теща издала гортанный звук, напоминающий рев раненого слона, - И по что же ты меня так не люби-ишь, и что же ты меня так терза-аешь?! Даже от подарка моего готов отречься! Я ж от чистого сердца! Дальше потекли слезы, более чем натуральные, чередовавшиеся с горестными всхлипываниями.
Денис Долманов: Денис молчал. И это было затишье перед бурей. Когда старуха начала причитания, что-то внутри мужчины оборвалось и со свистом полетело вниз живота. Бог свидетель, он терпел, был вежлив и тактичен. И в этот вечер ему нужен был только покой и одиночество, это ведь не такие запредельные требования, правда? С немелодичным звоном бокал врезался в стену, оставив кроваво-красный след на ковре и обоях. С него хватит... Осколки брызнули во все стороны, оцарапав Долманову скулу, оставив тонкую красную полоску. Он провел по ней указательным пальцем. Грудь отставного капитана тяжело вздымалась, усы нервно дергались, а глаза были полны гнева праведного и не очень. Мелькнула даже мысль об убийстве, но за стеной была Сонечка, а потому надо быть аккуратным и осторожным, чтобы не огорчить ее. Как уже говорилось, Денис Брониславович заметил, что теща и супруга, как ни странно, сдружились. Широким жестом, не посмотрев на причину своего гнева, Долманов отворил дверь и шагнул в спальню жены, ожидая найти здесь "политическое убежище"...
Софья Долманова: Когда в комнату ворвался супруг, словно за ним гнались все демоны преисподние, Соня мирно сидела на кровати и изображала увлеченную книгой милую барышню. Но стоило двери плотно закрыться и, в наступившей тишине, громко хлопнула книга. Только что, с ангельским личиком, Соня уже стояла посреди комнаты, уперев руки в бока и сверля мужа глазами. Смотрела, но ни слова не произнесла. Тишина, которую нарушили удаляющиеся шаркающие шажки старушки да ее покашливание в конце коридора более ничем не нарушалось. Почему она не замечала, что в ее муже может уживаться с его добротой и сердечностью, такая лютая злоба к несчастной обездоленной женщине, оставшейся на старости лет одной. Разглядывая лицо Дениса, с которого еще не сошел гнев до конца, Соня начала и сама злиться. Причем, закипая праведным гневом, она вовсе не желала ссориться. Отвернувшись от мужа, она подошла к столику и шумно опустила на него томик Ларошфуко.
Денис Долманов: - И не надо на меня так обижено молчать, - буркнул супруг, прислоняясь спиной к двери. Как только теща скрылась из виду, злость его потихоньку испарилась, уступая место усталости, легкой меланхолии, возможно, пониманию старушки. Но никак не раскаянию, не вине. Долманов уверен, что ничего дурного не сделал, всего-то пытался объяснить, что назойливое внимание иногда хуже, чем отсутствие такового. Хотя, чем дольше мужчина смотрел на праведный гнев в изображении Софьи, тем больше ему казалось, что в чем-то был не прав. Наконец, это молчание начало тяготить бывшего военного, привыкшего быстро, нахрапом, решать проблемы. - Ты еще скажи, что это я виноват! Это с тобой она мила и тактична, меня она изводит так, словно я ее лакей или должник! Эти слова сопровождались глухим, не сильным ударом кулака по дверному косяку. При всей тактичности и воспитанности Долманова, он иногда срывался. Правда тут же взял себя в руки, и даже глаза перестали лихорадочно блестеть. Теперь это был просто очень расстроенный человек, который ожидал увидеть понимание, а встретил непонимание и порицание. Даже усы как-то опустились, перестали казаться густыми и пушистыми.
Софья Долманова: Все еще не оборачиваясь к мужу и не наблюдая сцены его отчаянья, Соня проворчала недовольным тоном. - И скажу – виноват! Когда бы вы с самого начала хоть немного попытались к ней отнестись с ласкою… ну хотя бы с пониманием, а то с ходу же и начинаете… - Соня обернулась к мужу и поняла, что закончить фразу не удастся. По крайней мере, в том ключе, в котором она была начата. Вид кота, которого от миски со сметаной отволокли за его пушистый хвост, у Дениса получался вполне правдоподобно. И печальный взгляд, и повисшие усы делали супруга Софьи Аркадьевны очень жалостливым и одновременно комичным, - начинаете щериться. Тут губы Сони начали предательски подергиваться, и как не старалась она сохранить серьезное выражение на своем лице и сильнее сдвигала брови, а улыбка таки прорвалась наружу. После чего уже не было смысла ее утаивать дальше. С веселым смехом, Соня опустилась на стул, прищурено смотря на мужа. - Я надеюсь, что вы с таким лицом на охоту поедите завтра! А то, от вашего грозного вида вся дичь может разбежаться, а так – наоборот, думаю, подойдет полюбопытствовать!
Денис Долманов: Денис несмело улыбнулся, развел руками, но глаза оставались все такими же печальными и непонимающе-обиженными. Он сделал неуверенный шаг по направлении к смеющейся супруге. - Ты все смеешься, - протянул он. - А тут такое... Я даже не знаю, что делать. Не сильно заботясь о приличиях, мужчина сел на краешек кровати, нервно потеребил усы, повертел их кончик в пальцах в тщетных попытках закрутить вверх по гусарской привычке. Ус сопротивлялся. - И хорошо, что смеешься. А охота...я такой грозный, потому что зверушек люблю, можно сказать, спасаю от охотников, - Долманов уже шире усмехнулся, сделавшись уже чуть более веселым и бравым. Но спесь и лоск, присущие ему в повседневной жизни, не вернулись. Так что сейчас Софья лицезрела редчайшее зрелище - просто начавший уже стареть, отчаянно храбрящийся, старающийся, очень успешно, выглядеть моложе и душой и телом, мужчина. Голова была опущена, так что смотрел он из-подо лба. Получалось это не зло, а как-то комично. Что и говорить, Денис Брониславович привык быть насмешливым, горделивым, надменным, веселым, ироничным... но никак не уставшим и грустным. - Ну, государыня-рыбка, смени гнев на милость для доброго супруга своего.
Софья Долманова: Сложив руки на груди, Соня подозрительно рассматривала супруга, который то ли так хорошо прикидывался несчастным, то ли и впрямь переживал. - Ну и что же такое происходит? Я ничего не заметила особенного, - немного холодно ответила она, приподняв светлую бровь. При всем своем показном равнодушии, Соня как отзывчивая натура, очень переживала, видя супруга в таком подавленном настроении. И даже его невеселая улыбка не смогли ее убедить, что он успокаивается. Выйдя замуж за человека, в двое старшее ее, Соня в последнюю очередь думала о его возрасте. Ведь всегда он казался даже более энергичным чем некоторые молодые люди. Странные перемены в Денисе Брониславовиче стали происходить со вчерашнего дня, когда в доме появилась эта женщина. Ничем неприметная тихая старушка внесла сумбур в тихий семейный мирок. Пока это только легкое волнение, но может за ним последует буря?! Вопрос, который мучил Соню давно, но который всегда был обходим мужем из деликатности, а пасынком из скрытности – это вопрос о Веронике Никитичне. Но задать его сейчас молодая женщина не решилась. Тем не менее, Соня не прекратила своего издевательства, - Зверушек то он любит, а старушек не очень?!
Денис Долманов: - Зверушки молчат, - Долманов еще раз улыбнулся своей грубой, незатейливой шутке ,так не похожей на его обычные колкости. А сам рукой похлопал по кровати рядом с собой, приглашая этим жестом Софью присесть рядом. Беседа обещала быть долгой и не самой простой. Тяжело, очень тяжело Денис переносил этот гнев супруги, ее непонимание ситуации. А рассказывать все от начала до конца боялся - боялся испугать Сонечку, отворотить от себя, заставить ее перезирать, тяготиться этим браком. Это будет самым страшным наказанием для помещика. И уж не его ли выбрал Господь в наказание за прошлое. За Веронику... Тяжело взодхнув, Денис Бронимлавович потеребил усы, все еще не решаясь что-то сказать. - Понимаешь, я ее не просто не люблю... Это нечто большее. Наверное, все же это назвать можно страхом. Веришь, я не боялся наполеоновской орды, а старуху боюсь. Она испортила все...тогда. Она может и сейчас. Я о тебе забочусь... о нашей семье. Он посмотрел в лицо жены, чтобы удостоверится, она понимает его или симпатия к теще будет выше, чем желание просто выслушать мужчину, аусть и не любимого, но уважаемого. На счет отношения к его персоне Софьи Аркадьевны, Долманов не испытывал ложных надежд - он был для нее самой выгодной партией в тот момент, но, увы и ах, полюбить человека вдовое старше себя Софья не смогла... И Денис смирился.
Софья Долманова: Поджав губы его очередной грубоватой шутке, Соня неодобрительно мотнула головой, стараясь этим жестом скрыть подступающую предательскую улыбку. Сердиться на него не было больше сил. Сдавшись окончательно, женушка подсела к супругу, подобрав ноги под себя. Такой детский жест придал Соньке чуть больше уверенности. Голос мужа ее встревожил. Еще не понимая его страхов, но чувствуя их, она ладошкой накрыла, а точнее попыталась, его руку. Тихонько поглаживая ее, она старалась успокоить мужа, но не знала – как! - Ты не волнуйся. Все, наверное, не так уж и страшно. Я просто уверена в этом. Но обещаю быть очень осторожной, если ты так хочешь, - почти шепотом, не спуская взгляда с мужа, ответила Соня и прижалась щекой к его плечу. Что такое любовь, она, пожалуй, не знала, но что такое счастье – она представляла. Более уютно и спокойно себя она еще никогда не чувствовала. Знать, что рядом самый надежный и родной человек, было для Сонечки самым важным, - Обещаю…
Денис Долманов: Денис ощутил тепло ее руки на своей. Аккуратно, чтобы не вспугнуть, не потревожить, он приобнял жену за плечи, легко подул в волосы. - Спасибо. Просто поверь мне, не считай меня злодеем, - негромко сказал он. Доверие, с которым Софья села к нему, попытка его утешить и приободрить, успокоили мужчину, заставили его с новой нежностью взглянуть на супругу. Она умела хранить семейный очаг, поддерживать мир в семье, дома, в гостях... И Денис гордился тем, что именно он может называться ее мужем, что он удостоился этой чести. - Пожалуйста. Софья Аркадьевна была похожа не Веронику не больше, чем он сам походил на Императора. То есть, если и были сходства во внешности, то они тут же стирались различностью поведения. - Я хочу счастья для тебя. И, чтобы все было комфортно... Поэтому так редко говорю о... о Веронике и всех ее родственниках, поэтому здесь нет ее портретов. А ее мать... будет ходячим напоминанием о прошлом. Я боюсь, что тебе это не нравится, что старуха будет упрекать и мешать тебе... - доверительно сказал, почти прошептал на одном дыхании, Долманов. Сейчас он ждал, что Софья встанет, обзовет его идиотом и уйдет... Тогда все будет тщетно, тогда больше не будет так, как прежде. Денис Брониславович не любил внезапные перемены, особенно в отношении с людьми. А потому, он сильнее сжал руку на ее плече, сквозь ткань домашнего платья, чувствуя кажу супруги, изгиб ее плеча.
Софья Долманова: Соня слушала серьезный голос мужа и ей хотелось, вполне резонно, возразить – «Редко?! Да, ни разу мы не говорили о твоей жене. Если бы не Ваня…» Но вслух Софья Аркадьевна решила этого не говорить, и так довольно с него ее колкостей на сегодня. - А я и счастлива. Только не люблю, когда ты такой вот ходишь. А Ульяна Елизаровна мне не мешает. Если я тебя попрошу, - Сонечка взглянула на мужа. Лицо его было спокойным, а во взгляде выразилась вся невысказанная нежность, - примирись с ее присутствием. Ну что тебе стоит?! Может, ты все преувеличиваешь и она теперь вовсе не для того приехала? Она даже не догадывалась, сколько невысказанной боли и тревог может таится за сильным обликом этого мужчины. Никто в доме никогда Соне не говорил о прежней супруге, ни о том, как жила семья тогда. То ли слуги были так хорошо вышколены, то ли самим об этом говорить не хотелось. Так или иначе, но прошлое ее мужа было для нее закрыто. И по правде говоря, Соне не очень то и хотелось теперь во все это вникать.
Денис Долманов: Не часть люди имеют честь видеть смущение, страх, удивление на лице барона. Сейчас Софья могла разглядеть нежность и любовь, с помощью которых Денис пытался скрыть растерянность и благодарность. Удивила и заставила смутиться странная просьба жены, отказать которой мужчина просто не умел. И благодарность, что она все еще сжимает его руку, за то, что не ушла, оставив один на один с душевными метаниями. Несколько властным, но нежным жестом, Долманов прислонил Софью Аркальевну к своей груди, так что волосы ее щекотали ему подбородок. - Не для этого? Не знаю... она мать. И узнать о том, что я женился на тебе для нее... оскорбительно. Точно так же, я бы почувствовал себя ,узнай, что кто-то отверг Ивана. И сейчас я переживаю, как бы Ульяна Елизаровна не начал из-под тишка вредить тебе или настраивать тебя против меня. Но я попытаюсь смириться с тем, что она в доме. Просто...иногда помогай мне в этом. Долманов едва уловимо коснулся губами затылка супруги, потерся щекой, как большой кот, выпрашивающий сметану на кухне. Глаза его уже успокоились. В них снова были спокойствие, твердость, к которым привыкли все в доме, все в Петербурге. Иногда хотелось вернуться в первопрестольную, но что-то мешало, не давало... То карета сломается, то неотложные дела случаться, то верное дельце наметится. Со временем Денис начал забывать о Москве. А теперь уже и не хотел расставаться с холодным, свинцовым небом Петербурга, его серыми волнами и паребриками. С городом, который нравится Софье, с городом, который принес ему столько счастья... Счастье быть рядом, хранить и оберегать любимого человека. Денис Брониславович еще крепче обнял жену...
Софья Долманова: На объятия мужа Сонечка сразу же откликнулась. Она взяла своими ладошками лицо Дениса и нежно коснулась лба губами, разглаживая оставшиеся морщинки. Тихонечко перемещаясь ниже, Соня поглаживала мужа по волосам, таким же непокорным, как и сам Долманов. - Обещаю, - еще раз прошептала она над самым ухом супруга и тихонечко хихикнула, -какой же ты мнительный, я даже не представляла себе! За два месяца супружеской жизни минуты, когда муж и жена были так близко друг другу, случались редко. Денис Брониславович обращался с Соней нежно и бережно, как с дорогим ребенком и словно боялся чем-то ее обидеть. А она, не слишком привыкшая к откровенностям, ничего ему не говорила и довольствовалась малым. Сейчас была та самая минутка, когда можно было погреться в его объятиях и ничего не бояться. Да и боятся, в принципе нечего. Ей казалось, может по ее юношеской наивности, что ни Зубова, ни кто другой на их счастье посягать не станет. Наверное это с ее стороны было легкомысленным, но привыкшая верить людям – она им верила.
Денис Долманов: Денис погладил Софью по волосам, чуть взъерошив их. Прикосновение ее пальцев снимало все раздражение, усталость, гнев и страх, накопившиеся за день. Так вода смывает с гладкой плитки следы грязи и пыли. Долманов даже смог рассмеяться от души: - Ужасно мнителен, как старая матрона на водах! Твердая рука его коснулась щеки супруги, мягкой и нежной, погладила, чуть спустившись, шею. Старость не скоро коснется этого прекрасного человека, чего нельзя сказать по отношению к самому барону. Уже давно он заметил, что начал лысеть, суставы начинают похрустывать, а зрение портиться - годы берут свое. И иногда казалось, что рано или поздно он не сможет соответствовать своей жене, все еще свежей и привлекательной. Подобные мысли мужчина гнал от себя, как поп гонит собаку из храма. И в такие редкие минуты начинало казаться, что Софья Аркадьевна его любит. И все всегда будет хорошо, так же тепло, уютно и спокойно... Щеточка усов щекотнула ее переносицу, когда Денис поцеловал глаза жены, а потом и губы. - Спасибо. Спасибо за то, что рядом...
Софья Долманова: Кто может обучить женщину тонкостям в отношении с мужчиной. Это обязанность матери – научить и наставить дочь. Соня часто сожалела в последнее время, что ее матушка не успела даже словом обмолвиться с ней о супружестве. Она чувствовала себя маленькой неловкой девочкой, движения которой нескладны и смешны. Поэтому, каждый раз, когда муж проявлял к ней ласку, Соня очень боялась показаться ему нелепой. Боялась она и того, что никогда не сможет показать мужу, сколь дорог он ей стал. На его поцелуй она ответила не смело и по девичьи – краснея. От Дениса всегда пахло табаком, но не резко, а наоборот – дурманящее-сладко. Запах этот и просто его присутствие рядом придавали ей смелости, которую обычно она не стала бы демонстрировать. На щеках, гладко выбритых с утра, уже появилась легкая щетина, приятно щекотавшая ее маленькие ладошки которыми она гладила его лицо. Очертя прямую линию носа, говорившую о волевом характере мужчины, она поднялась к высокому лбу, дотронулась пальчиками до закрытых век и спустилась к тонкой складке губ. Пару секунд Сонечка смотрела на умиротворенное лицо супруга. Поддавшись порыву, зародившемуся в глубине ее робкой души, она обвила шею мужа и приникла к его губам неумело и робко, но с нежностью, которую ей так хотелось показать мужу.
Денис Долманов: Денис никогда особо не интересовался женским полом сверх нормы. Воспитанный женщиной, он питал к этим нежным, хрупким, но властным созданиями великое уважение и почтение. А потому никогда не мог заставить себя вести "соответственно возрасту и положению", как выразился однажды полковой друг Долманова: кутить на балах, соблазняя дам одним видом золотых эполет и лихо закрученных усов, умением танцевать и бойко ставить на место зарвавшихся гражданских дворянчиков. Денису Брониславовичу было нестерпимо видеть, как его друзья стреляются друг с другом или с кем-то сторонним ради права первому соблазнить и бросить после этого наивную девицу. Романтическая натура Долманова заставляла его идеализировать любовь и брак. А потому, когда ему показалось, что сердце его навсегда принадлежит провинциальной девице Веронике Зуровой, он сразу же просил ее руки. Но суровая жизнь растоптала представления барона о семейной жизни, породило в душе его желчь и иронию. Теперь он равнодушно смотрел за "проказами" молодежи на балах и не упрекал сына, когда тот в очередной раз обманывал легковерных девушек. А если сам Иван оказывался в дураках, никогда не забывал сказать что-то ядовитое, злое и насмешливо... Софья была его вторым шансом. Тем самым, о котором долгие годы Долманов просил в церкви, ради которого проходил исповеди ,помпезные и утомительные. Вот ее стройный стан дрожит в его объятиях, а руки доверчиво обвивают шею. Наверное, заправский Дон Жуан назвал бы поцелуй Сонечки неумелым, но Денис ради него одного был готов пожертвовать всеми объятиями бывалых светских львиц, неискренних ни в чувствах, ни в словах. Сам будучи не самым умелым кавалером, прикрывающим свою неловкость горделивым взглядом, остроумной речью и идеальными манерами, Долманов бы побоялся связей с кем-то уж очень изощренным в этом деле, вроде Ванды. Но Софья, его Сонечка, была самым дорогим, самым желанным человеком из всех, перед которым можно быть собой без масок и прикрас. Руки его крепче прижали жену к груди отставного капитана, когда Денис с готовностью ответил на ее поцелуй. Все страхи и сомнения о разнице в возрасте, о том, что супруга холодна и равнодушна с нему пропали сами собой, не выдержав неравной схватки с нежными чувствами мужчины и женщины.
Софья Долманова: На щеках выступил пунцовый румянец, а взор затянуло серебристой поволокой. Сейчас госпожа Долманова была не похожа на скромную мышку, тихо живущую в большом городе и смущающуюся от любого комплимента в ее адрес. У Сони проснулся вполне здоровый аппетит, который все более нарастал. И хоть это ее и пугало – чувства столь необычные для нее, но вместе с тем, поражая новизной, увлекало. Чуть отстранившись от супруга, Соня смущенно глянула на него, и впервые сама принялась расстегивать пуговки на его домашнем костюме. Пальчики слегка подрагивали, и ей казалось, что муж вот-вот рассмеется над ней. Поэтому, после каждой новой побежденной пуговицы, Сонечка исподлобья бросала взгляд на Дениса, но ни тени насмешливости не уловила в его взгляде.
Денис Долманов: Денис мягко отстранил девушку только для того, чтобы заглянуть в ее глаза. Думал ли мужчина, что когда-то наступит момент, когда жена добровольно, а не под гнетом долга и золотого ободка на безымянном пальце, захочет разделить с ним ложе. Думал... Но это было что-то из разряда мечтаний. Твердые ладони, на которых чувствовались мозоли от пера, шпаги, конских поводьев, скользили по плечам Софьи, освобождая их от обузы домашнего платья. Пусть Долманов был гордым дворянином, готовым тыкать своей родовитостью всем и вся, но от работы не отлынивал, а тем более не собирался забывать, за какой конец шпаги хвататься. Мужчина безропотно позволял пальцам девушки терзать пуговицы, сам воюя с хитрыми застежками на платье жены. Пальцы стали неловкими, но от этого не менее суетливыми. Губы помещика коснулись ее шеи, усы царапали нежную светлую кожу. В этот момент Софья Аркадьевна была действительно прекрасна той особенной, славянской красотой, воспетой как народными сказками, так и современными поэтами. Ее красота не была яркой, обжигающей, но от этого завораживала не меньше. Светлые глаза - две искрящиеся, глубокие полыньи, густые кудри разметались по плечам. Вот она, пушкинская царевна-лебедь... Уверенным движением, Долманов опустил супругу на кровать, закрывая своей широкой спиной от невзгод всего мира...
Софья Долманова: Что-то невнятное слетало с ее губ – не то признание, не то призвание. Она не знала, правильно ли то, что происходит между ними в эти мгновения, но большего счастья она не могла себе пожелать. Быть в его власти и под его защитой, получать – отдавая. Разве мечтать о чем-то большем не было бы с ее стороны неблагодарностью. Соня чувствовала единство с супругом душой и телом. В серых глазах, светившихся от переполнявшей ее радости, появились чистые слезинки, и чтобы Денис их не заметил, молодая женщина уткнулась в его шею. Чуть погодя она покрыла его лицо легкой россыпью поцелуев, шепча тихо-тихо его имя, так что с ее губ слетало лишь горячее дыхание. Теперь Сонечка знала, что никто и ничто ее не отстранит от мужа. От единственного и самого желанного мужчины на свете. Когда-нибудь она скажет ему эти слова. Нет, не сейчас, но скоро…
Денис Долманов: Для этих двоих ночь длилась дольше, чем для кого-либо еще в этом доме. Однако, все заканчивается в этом мире - и утро пришло. Да не просто разбудило семейную пару яркими лучами солнца, а постучалось в дверь камердинером Долманова, Тимофеем Ивановичем, которого даже грозный барин именовал по имени-отчеству. - Барыня, собирается вставать? Барин давно уже почаевничал и отбыл, видать, готовиться к охоте. Говорил камердинер громко, хорошо поставленным голосом человека, привыкшего управлять шумной дворней, так что даже сквозь закрытую дверь было отлично слышно каждое слово. Только тут Долманов вспомнил, что сегодня охота у Арсеньева, на которой обещался быть сам цесаревич Александр. Нежно, но настойчиво мужчина потряс Софью за плечо, прошептал в ухо жене: - Вставай, нас ждут так любимые тобой светские приемы. Пора.
полная версия страницы