Форум » Петербург » Новый арсенал Амура » Ответить

Новый арсенал Амура

Дмитрий Арсеньев: Время: 6 октября 1832 года; Место: особняк баронессы фон Тальберг; Действующие лица: Дмитрий Арсеньев Идалия фон Тальберг Сергей Машков

Ответов - 43, стр: 1 2 3 All

Идалия фон Тальберг: Как только Андрей Бежецкий, Владимир Загорский и Порфирий, отправившийся их провожать, вышли из гостиной, Идалия Николаевна вздохнула и вновь обратила все внимание на свою жертву. А он, по-прежнему неловко скрючившись на неудобном ложе, с чуть застенчивой улыбкой взирал не баронессу. Негодование Ида, направленное на приятелей господина Арсеньева, к нему никак не относилось. Напротив, она все еще чувствовала перед ним неловкость, но показывать этого не собиралась. Кажется, ей повезло: Арсеньев не помнил, что с ним случилось, а из слов Бежецкого и Загорского баронесса заключила, что и они не особенно заметили, откуда в них метнули цветочным горшком. "Ну вот и славно! Не стану его разубеждать," - решила про себя Идалия Николаевна, а вслух произнесла следующее: - Вы так и не ответили, как себя теперь чувствуете, Дмитрий...простите, Вы не назвали отчества, когда представлялись мне на балу, - она улыбнулась уголком губ, припоминая обстоятельства их знакомства. - Кстати, кажется, Вы неплохо провели там время, не так ли?

Дмитрий Арсеньев: Бежецкий с Загорским, и прочие посторонние лица покинули комнату, похожую на гостинную, оставив хозяйку дома и ее жертву одних. Арсеньев не успел до конца прочувствовать всю прелесть ситуации, когда в поток его благостных мыслей вклинился ненавистный внутренний голос. - Разлегся? Ну поздравляю! С победой, хи-хи. Дорвался! Быстро включай голову, переставай думать всем, что ниже, и слушай меня. Нет, ты, конечно, молодец. Остался в доме у вдовы на ночь. Да знаю я, что ты ни на что такое не рассчитываешь! Но ты же уже дышать рядом с ней ровно не можешь! Она подумает, что ты астматик! Быстро выровняй дыхание и следи за цветом своего лица. Краснеть не вздумай! Гимназист великовозрастный. Да ты хоть немножко подумай головой, что тебе здесь светит. Что-что?! Да ничего! Она же красавица. Молоденькая совсем. Умеет себя держать, подать правильно. По всем признакам - решил ты вручить свое никому ненужное сердце великосветской диве с кучей поклонников поумнее, побогаче, помоложе, да покрасивее, чем ты. Что, съел? Что ты здесь ловить вздумал? Сейчас лужицей растечешься, комплиментов наговоришь, она зевнет и отправиться спать. А потом раненько по утру ее слуги тебя из дома выставят: мол, барин, поздно уже, а если вас увидят... пшли бы вы... Вот, уразумел, старческий кобелизм-то свой подбери, да по-умнее будь. Хоть слова своего однокашника Пушкина вспомни - все лучше будет. Арсеньев, подстегнутый своим внутренним брюзгой, подобрался, собрал оставшиеся мысли в кучку, и стойко выдержал произнесенное Идалией своей имя - наоборот, сердце забилось ровнее, из глаз пропал влюбленный блеск - вобщем, мужчина взял себя в руки. - Дмитрий Васильевич, Идалия Николаевна, - Арсеньев широко улыбнулся и, придав своему голосу еще большую мягкость и плавность, продолжил: - Вечер у Бежецкого удался. Хотя, кажется, вы покинули его неотомщенной, но, как видно, быстро наверстали упущенное, - Митька, обиженный на самое себя за проявленную слабость в отношении этой женщины, обнаглел окончательно и позволил себе прозрачно намекнуть, что знает виновницу его нынешнего состояния. - Ну теперь-то я могу считать себя прощенным за свою неуклюжесть в обращении с вашим платьем? - комичность произошедшего Арсеньев подчеркнул шутливым тоном.

Идалия фон Тальберг: Щеки Ида вспыхнули румянцем. Он все помнит! Да еще оказался настолько неделикатен, что смеет намекать ей на это! Нет, ее первоначальное мнение об Арсеньеве, как о невеже, вероятно, было все-таки правильным. Ну, что же? Как угодно... - Да, Дмитрий Васильевич, я никогда не оставляю обиды, мне нанесенные, без отмщения. И очень радуюсь, если удается поквитаться достаточно быстро, - парировала баронесса и взглянула на него, иронически изогнув красивые брови. - Придется с этим смириться, если уж Вы намерены здесь остаться. Считайте это платой за ночлег. После этих язвительных слов последовал еще один не менее язвительный взгляд в сторону Арсеньева, которым Идалия Николаевна окинула своего гостя с ног до головы. - Ну и вид у Вас, сударь, право слово! Конечно, лед к ушибам прикладывать уже поздно, так что ближайшие несколько дней придется провести...в уединении, - усмехнулась она. - Но вот с одеждой надо что-то делать. Не представляю, как Вы завтра сможете выйти на улицу эдаким санкюлотом...


Дмитрий Арсеньев: Что ж, умным поступок Арсеньева называть пока было нельзя. Но и безнадежным его положение не стало. Надежда оставалась, активно подкрепляемая хотя бы уверенностью в том, что жалость к нему мадам фон Тальберг теперь точно не испытывает. - Уединение? Как плохо вы обо мне думаете, - засмеялся Арсеньев. - Идалия Николаевна, мне не к чему стесняться честно заслуженных шрамов. Кстати, я обычно бываю щедрым постояльцем - могу предложить восстановить симметрию моего лица. Конечно, если вы не пожалеете еще одного своего цветочного горшка, - язвительность Идалии подействовала на Арсеньева исцеляюще, и, упираясь рукой в спинку козетки, он вознамерился принять сидячее положение. - Что до моего внешнего вида, мне жаль, что я оскорбляю ваше тонкое эстетическое чувство. Мне скрыться с ваших глаз? - насмешливо улыбаясь, Арсеньев оглядел гостинную. - Хм, полагаю, что какое-нибудь непрозрачное покрывало достаточно замаскирует мою неопрятность, - не сдержавшись, Дмитрий хмыкнул. Ну, правда, не указывать же ему хозяйке этого дома позвать слугу, приказать приготовить комнату. Потом другому слуге сказать помочь дойти гостю в выделенную спальню, там его раздеть и забрать вещи почистить, чтобы к утру Арсеньев мог в более приличном виде покинуть ее дом. - Но если все же ваши переживания сосредоточены на том, в каком виде я покину ваш дом... Увы, не вижу другого пути, кроме как мне уговорить ваших слуг почистить то, что осталось от костюма. И на время выпросить у какого-нибудь вашего слуги покрупнее смену одежды, - Арсеньев пожал плечами. Ему довелось носить разные костюмы, так что этот маскарад даже не стал бы приключением. А еще, он не хотел думать о том, что у Идалии имелся любовник, который был постоянный настолько, что хранил в ее шкафах свою одежду.

Идалия фон Тальберг: - Знаете, я не слишком люблю цветы, особенно комнатные. У меня в доме их почти нет, но, если Вы не смените тон, я, пожалуй, поищу еще пару горшков, чтобы воспользоваться Вашим предложением, - Ида хотела сказать это сердитым тоном, но вместо этого вдруг рассмеялась, представив себе, как "восстанавливает симметрию" Арсеньевской физиономии. Ну, что за странный человек, в самом деле? Хочет казаться вреднее, чем он есть на самом деле. Зачем? Дмитрий Васильевич по-прежнему взирал на нее с высоты своего роста с насмешливой улыбкой, но подтрунивать над Идалией Николаевной у него все равно выходило как-то по-доброму и совсем не обидно. - О-ох! - протяжно вздохнула баронесса, наконец, успокоившись. - Взялись же Вы откуда-то на мою голову? Смена одежды... - она на мгновение задумалась, прижав к губам указательный палец. - Ну...слуг Вашего роста у меня нет, но где-то в доме наверняка осталось что-либо из одежды моего покойного супруга. Он тоже был высоким мужчиной, но не настолько. Однако другого выхода нет. Что скажете?

Дмитрий Арсеньев: - Идалия Николаевна, не ропщите. Терпела же меня персидская, да турецкая земля почти двадцать лет как-то. А Вы, дня не прошло, и уже сдаетесь... Так вы в единочасье разрушите весь мой патриотизм и веру в превосходство русских женщин над всеми остальными,- Арсеньев цокнул языком и вздумал покачать головой. Нет, он все-таки проделал эти манипуляции со своей пострадавшей от очаровательной баронессы части тела и даже не изменился в лице, хотя ранку на лбу подозрительно задергало. И все же, благодаря этому жесту, Митька убедился в своей гнилой и подлой природе. Никакого головокружения или мошек перед глазами не появилось. Непрятные ощущения - не в счет. Увы, опасному преступнику Дмитрию Арсеньеву удалось путем обмана и давления на жалость убедить сочувствующую вдову оставить его на ночь в своем доме, хотя, положа руку на сердце, надо было бы ему еще добавить и выставить вон, пьянь подзаборную. Итак, Митька пошел на очередную сделку со своей совести и заткнул слабый голос своей совести до завтрашнего утра, как минимум. - Что до одежды вашего покойного супруга, то скажу, что вовсе не против одну ночку поизображать Ваше личное фамильное привидение. Можете так же сообщить, которые слуги отбились от рук - я их попугаю ночью - шелковыми к утру станут, - Что я несу? А! Я же пьяный - мне можно.

Идалия фон Тальберг: В голосе Арсеньева ей послышались примирительные нотки, чему Идалия Николаевна весьма обрадовалась. Значит, он, все же, не так уж на нее обижен за идиотский поступок, за который она и сама уже себя исказнила. И, значит, мир между ними еще возможен... После того, как Дмитрий Васильевич согласился переодеться в вещи барона фон Тальберга и даже довольно остроумно пошутил на этот счет, видимо, каким-то шестым чувством ощутив, что не заденет тем чувств его вдовы, Ида приказала вернувшемуся Порфирию проводить господина Арсеньева в одну из гостевых спален, где ему сегодня предстояло провести остаток ночи, и помочь ему там переодеться. Но перед тем баронесса велела дворецкому еще распорядиться насчет чая для них с Дмитрием Васильевичем. - Вы, ведь, не будете против выпить со мной чаю, сударь? - обратилась она к своему гостю самым светским тоном. - Боюсь, что плотного ужина Вам не предложу, время позднее, сами понимаете, но голодным спать, обещаю, не ляжете.

Дмитрий Арсеньев: Неожиданно для Арсеньева процесс переодевания занял довольно много времени. Ему даже пришлось уговорить Порфирия сходить еще за халатом господина барона, но эта привередливость объяснялась одни очень банальным фактом: покойный фон Тальберг был несколько ниже ростом и уже в плечах ныне здравствующего Арсеньева. Когда Митька нацепил с горем пополам на себя его брюки, те оказались ему коротки. Пришлось на скорую руку вычистить его собственные. Рубашка подозрительно хрустела, когда натягивалась на плечи, да и рукава открывали запястья. С сюртуком оказалась совсем неразрешимая проблема: руки соглашались двигаться в нем только в обмен на целостность самого предмета одежды. Именно поэтому и пришлось уговаривать хмурого слугу принести хозяйский халат попросторней. Повезло Арсеньеву только с домашними туфлями - оказался почти его размер. Но это его мало спасало... Дмитрию хватило догадок о своем внешнем виде, а потому он даже особенно в зеркало смотреть не стал. Ну ничего, друг, зато ты теперь чистый. Вот что кувшин с водой, таз и полотенце с человеком делают. Порфирию было совершенно все равно, как выглядит незнакомый дворянин, а потому Митьке оставалось только гадать, как отреагирует Идалия, когда его увидит. Будет хорошо, если она просто похихикает... Но, думаю, что я дам повод для очередного потока язвительности. Да что гадать - все равно же придется идти. Сейчас сам все и узнаю. С этими мыслями переодевшийся Арсеньев вернулся в гостинную.

Идалия фон Тальберг: К моменту его возвращения, Идалия Николаевна тоже уже успела переодеться во что-то более приличное, чем пеньюар, представать перед гостем в котором совершенно не полагалось, хоть он и напоминал больше платье, разве что без кринолина. Тем не менее теперь на баронессе уже было строгое темно-голубое платье, которое, как она знала, очень к ней идет. Косы же Дуняша уложила ей по-быстрому вокруг головы, на манер короны. Так что вид у Ида теперь был вполне пристойный. Чего нельзя было сказать об Арсеньеве, при появлении которого в проеме двери баронесса вначале онемела, а потом с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Долговязая фигура в халате ее покойного мужа, слишком коротком для него, домашние туфли, тоже, кажется, не слишком впору... - Ну, что же, Дмитрий Васильевич, - Ида подавила очередную смешинку умело изображенным приступом першения в горле. - Присаживайтесь, - она указала ему на кресло у камина, одно из двух, между которыми стоял уже маленький столик с чайными приборами и угощением. - Мы гостей не ждали, не обессудьте, что бог послал...

Дмитрий Арсеньев: Легкомысленную нимфу сменила высоко-нравственная и недоступная красавица, хотя... Арсеньев вслушался в интонации Идалии. ... хотя язвительности своей при смене одежды она совсем не потеряла. Что ни говори, этой женщине к лицу любой образ, который она меняет уже третий раз за вечер. Пожирательница мужчин в алом, прелестная нимфа в изумрудном, сейчас целомудренная и оттого неприступная королевна в лазури... - Ну вот, опять уставился, еще челюсть урони! Играет она с тобой! И вот сейчас не смей гордиться - играет так же, как и со всеми! Это я тебе говорю. Твой внутренний голос. Арсеньев сел в указанное кресло и оглядел припасенное угощение, бедным или однообразным которое назвать не повернулся бы язык и у цесаревича. - Бог нынче щедр ко мне. Послал нежданно-негаданно и крышу над головой, и одежду, и пищу. Боюсь предположить, чем я так его порадовал, - Арсеньев рисковал совершить святотатство, но, говоря о Боге, смотрел почему-то в глаза баронессы, как будто вопрос задавал именно ей. Но, замолчав, он немедленно перевел взгляд на чашки, и, покрутив с полминуты данное фарфоровое чудо, вдруг спросил, нехорошо улыбаясь: - Скажите, Идалия Николаевна, а вы совсем-совсем не любите пение?

Идалия фон Тальберг: - Ну, почему же - "совсем"? Иногда оно приводит меня в такой восторг, что я просто не могу сдержать эмоций...К сожалению, роз под руками не оказалось, - в тон ему ответила Ида, подливая в опустевшую чашку Арсеньева еще чаю. - Дмитрий Васильевич, - улыбка ее стала несколько смущенной. - Вы очень рассержены на меня? Просто не знаю, что нашло в тот момент... И, не дожидаясь ответа на его вопрос, поспешно заговорила совсем о другом, стесняясь теперь уже собственного малодушия. - Скажите, а Вы давно в Петербурге? Кажется, прежде нам не доводилось встречаться в свете. Впрочем, я и сама недавно выезжаю после траура. Так что ничего удивительного. А где Вы живете? Ида задавала ему вопрос за вопросом, все дальше уводя от щекотливой темы, и даже не всегда дожидаясь ответов на них... Нет, я не стану перед Вами оправдываться, господин Арсеньев!

Дмитрий Арсеньев: Арсеньев подождал, пока закончатся ничего не значащие вопросы, запомнил их общее направление, но решил проигнорировать. Выждал еще с минуту, нарочито медленно отхлебывая из чашки чай, убедился, что пока поток любопытства иссяк, отставил чашку на стол, переплел пальцы, вздохнул и поднял на баронессу грустный взгляд. - Рассержен ли я? Увы, да, Идалия Николаевна. Я не люблю сердиться вообще, а особенно на женщин, но ситуация такова, что... мне трудно простить Вам то, что Вы со мной сделали... Идалия Николаевна, я в Вашем доме уже больше часа, а вы до сих пор не попросили меня спеть на бис! - обиженный тон давался Митьке с трудом, он все время рисковал скатиться на неприличное хрюканье, предвещающее поток смеха. - Я даже начинаю уже сомневаться в том, что вы целились букетом именно в меня, - наконец, Арсеньев не выдержал, и, сбрасывая маску оскорбленного гения, широкой улыбнулся. - Что до подробностей моей жизни, вы все же из праздного любопытства спрашивали, или вам правда интересно, откуда взялся человек, в первую же минуту знакомства, испортивший вам платье на светском приеме? - на этот раз в словах Арсеньева не было никакого притворства, только искреннее желание знать, что именно побудило его собеседницу интересоваться личностью своего гостя.

Идалия фон Тальберг: Улыбка у Дмитрия Васильевича оказалась весьма заразительной и...очаровательно застенчивой для такого взрослого и уверенного в себе мужчины. Ида не смогла не ответить ему тем же, одновременно размышляя о том, что почему-то прежде ни разу ей не пришло в голову оценивать Арсеньева с позиции его внешней привлекательности. А ведь он был очень красив! И даже синеющий, точно июльский небосвод, кровоподтек на лбу его особенно не портил, придавая даже некоторую пикантность и сходство с...Френсисом Дрейком? Почему Ида пришло в голову искать тождество русского дворянина с английским пиратом, она и сама не понимала, но казалось ей оно несомненным... Сообразив, наконец, что пялится на гостя самым непристойным образом и уже довольно давно, Идалия Николаевна мучительно покраснела и поспешила отвести взгляд в сторону. Но, кажется, он успел заметить ее смущение и вопросительно приподнял бровь, словно вопрошая, в чем дело, чем еще сильнее смутил бедную баронессу, которая из-за этого умудрилась как-то перелить через край своей чашки кипяток, чего не случалось с ней, наверное, лет пятнадцать. Поспешно бросив на растекающуюся по столешнице горячую лужицу чая льняную салфетку, баронесса не сдержалась и воскликнула, досадуя на самое себя: - Черт возьми, ну какая же растяпа!

Дмитрий Арсеньев: Вместо ответа на вопрос, интересен ли ей Митька, Ида зачем-то задержала на нем свой взгляд. Дмитрий, только расслабившийся после ответной улыбки баронессы, снова забеспокоился. - Ну что? Самоуверенный ты наш. Испугался? Эх, наградит она сейчас тебя презрительным, но от этого не менее звонким и мелодичным смехом. Ты - да интересен ей? Фантазер ты, Митька. Как есть мечтатель. Эээй! А ну-ка не позорься, гляди, уже мизинец начинает подрагивать. И опять внутренний голос пришел на помощь Арсеньеву, и он уже вполне владел собой, чтобы сдержанно приподнять бровь в ответ на молчаливое разглядывание. Но ответа он не услышал и на этот вопрос. Зато госпожа фон Тальберг, видимо, задумавшись о чем-то, перелила в свою чашку кипятка через край. Митька как можно скорее бросился ей на помощь. Перегнувшись через стол, зажав в руке свою салфетку, он стал вытирать стол, предотвращая попадание горячей воды на красивое платье баронессы. Второй же рукой, думая в этот момент только о том, чтобы приютившая его красавица не ошпарилась, он уверенно взял ее ручку в свою, и отвел подальше от пресловутой чашки. Ощущение нежной кожи ее пальчиков в своей ладони вскружило Арсеньеву его и так ушибленную голову. И вместе с этим пришло осознание недопустимости его поступка. Но ее ручку он не отпустил... Вместо этого, Арсеньев поднял взгляд и заглянул в лицо Идалии. И этот момент, щедрый подарок его ангела-хранителя, он растягивал так долго, как только мог. - Идалия Николаевна, - хриплым голосом Арсеньев нарушил установившуюся тишину. - С Вами все в порядке?Вместо ответа на вопрос, интересен ли ей Митька, Ида зачем-то задержала на нем свой взгляд. Дмитрий, только расслабившийся после ответной улыбки баронессы, снова забеспокоился. - Ну что? Самоуверенный ты наш. Испугался? Эх, наградит она сейчас тебя презрительным, но от этого не менее звонким и мелодичным смехом. Ты - да интересен ей? Фантазер ты, Митька. Как есть мечтатель. Эээй! А ну-ка не позорься, гляди, уже мизинец начинает подрагивать. И опять внутренний голос пришел на помощь Арсеньеву, и он уже вполне владел собой, чтобы сдержанно приподнять бровь в ответ на молчаливое разглядывание. Но ответа он не услышал и на этот вопрос. Зато госпожа фон Тальберг, видимо, задумавшись о чем-то, перелила в свою чашку кипятка через край. Митька как можно скорее бросился ей на помощь. Перегнувшись через стол, зажав в руке свою салфетку, он стал вытирать стол, предотвращая попадание горячей воды на красивое платье баронессы. Второй же рукой, думая в этот момент только о том, чтобы приютившая его красавица не ошпарилась, он уверенно взял ее ручку в свою, и отвел подальше от пресловутой чашки. Ощущение нежной кожи ее пальчиков в своей ладони вскружило Арсеньеву его и так ушибленную голову. И вместе с этим пришло осознание недопустимости его поступка. Но ее ручку он не отпустил... Вместо этого, Арсеньев поднял взгляд и заглянул в лицо Идалии. И этот момент, щедрый подарок его ангела-хранителя, он растягивал так долго, как только мог. - Идалия Николаевна, - хриплым голосом Арсеньев нарушил установившуюся тишину. - С Вами все в порядке?

Идалия фон Тальберг: - Д-да, - прошептала она в ответ, отчего-то заикаясь. - А с Вами? Вам душно? Последнее Идалию Николаевну заинтересовало только потому, что, разглядывая Арсеньева с близкого расстояния, она заметила крошечные капельки пота, выступившие у него на лбу. Сделав почти неощутимое, но достаточное, чтобы он понял и выпустил ее руку из своей, движение запястьем, баронесса сказала: - Дмитрий Васильевич, Вы можете снять этот нелепый халат, если Вам жарко, уверяю, это не оскорбит мою нравственность, - последнее замечание было сопровождено лукавым взглядом и иронической усмешкой. - Тем более, что наше знакомство, по некоторым причинам уже нельзя назвать шапочным, у нас теперь..."цветочный период".

Дмитрий Арсеньев: - Чайно-цветочый, Идалия Николаевна, - отпуская ее ручку из своей ладони, внешне равнодушный, но с внутренним содроганием от столь противоестественного действия. - Если позволите, конечно, - как мог светски добавил Арсеньев, вставая из-за стола. Ида каким-то своим женским чутьем - не иначе - улавила одну из его мыслей, к счастью Митьки - самую невинную. Камин растопили на совесть, и в теплом халате барона Арсеньеву было совсем некомфортно - это если смотреть со стороны. А если заглянуть в суть проблемы, то окажется, что загадочного цвета глаза баронессы странно влияют на организм ее гостя, особенно, когда в упор смотрят на него. Получив обещание, что его вид в одной рубашке не смутит баронессу фон Тальберг, Арсеньев немедленно приступил к проверки искренности этого утверждения. С облегчением освободившись от халата, и с некоторым пиететом к его старому хозяину, положив его на спинку кресла, Митька расправил плечи и удовлетворенно вздохнул. В рубашке с закатанными по локоть рукавами (они же ему коротки - вы помните) Арсеньев чувствовал себя вполне уверенно и спокойно. Он даже вспомнил счастливые деньки на Востоке, когда из-за экспедиций и ради дела избавлялся от протокольных сюртуков и одевался в намного более удобную одежду турков. Вернувшись за стол, повеселевший Арсеньев взял в руки чайник, приподнял его над столом и поинтересовался: - Кажется, Вы хотели чаю, Идалия Николаевна, не так ли?

Идалия фон Тальберг: - Спасибо, у меня есть, - выговорила Ида, с трудом заставляя себя отвести взгляд от ворота сорочки Арсеньева, в вернее, от контраста белоснежной ткани и смуглой кожи шей, а также того маленького участка груди, что был доступен ее взору. Что это, загар? Но, где господин благородных кровей мог проводить так много времени на солнце, чтобы так обгореть? И - когда? Ведь теперь уже осень...Какой он, все же странный... Идалия Николаевна в задумчивости перевела глаза на его кисть, все еще сжимающую ручку большого форфорового чайника, и невольно залюбовалась ее формой. Руки у Арсеньева были очень изящны, с длинными пальцами. Кольца на безымянном Ида не заметила... - Дмитрий Васильевич, простите, а Ваша...семья не будет взволнована столь долгим отсутствием? Может, надо послать к Вам домой кого-то из слуг?

Дмитрий Арсеньев: Налив себе очередную чашку чая, больше для того, чтобы отвлечься от разглядывания хозяйки, нежели для того, чтобы утолить жажду, Арсеньев все же дождался завуалированного вопроса о себе. Пришлось переводить взгляд на баронессу, как и полагалось воспитанному гостю, отвечать, глядя если не в глаза, то хотя бы на ее лицо. - Это не больше, чем женское любопытство, не ищи в словах красивой женщины тайный смысл, все равно не найдешь. Они прячут его лучше всех засекреченных агентов мира. - Не стоит беспокоиться, Идалия Николаевна. У меня дома нет никого, кто мог бы испугаться моего отсутствия, - как можно более равнодушно сказал Арсеньев. - Но спасибо Вам за предложение, Вы очень предупредительны со мной. Тем более, если помнить о том, что я почти навязался Вам. Кстати, из Ваших домашних никто не будет против моего присутствия? Я Вас не стесняю? - Митька хмыкнул внезапно пришедшей ему в голову мысли. - Я очень вовремя задал этот вопрос, по-моему, - улыбнулся. - Когда уже порядком Вас утомил.

Идалия фон Тальберг: Значит, холост...Что же? Нет жены, значит, есть возлюбленная. В крайнем случае - любовница. Он слишком хорош собой, чтобы остаться в одиночестве... При мыслях о гипотетических женщинах Арсеньева Идалия Николаевна неожиданно для себя отчего-то вздохнула, но быстро взяла себя в руки. Во-всяком случае, ее собеседник, хоть и был внимателен, вряд-ли заметил это. Однако от намерений выведать хоть что-то о жизни Дмитрия Васильевича она отказываться не собиралась. - Вы совсем меня не утомили, Дмитрий Васильевич. В любом случае - не больше, чем я Вас. Кроме того, напротив, избавили от мук бессоницы и принесли, - Ида усмехнулась. - Заметное разнообразие в мою скучную жизнь. Так что я должна быть Вам признательна... С тех пор, как не стало моего мужа, я живу здесь одна, ну, со слугами, разумеется. Так что иногда бывает одиноко. Но нечасто, я люблю уединение...Судя по всему, Вы тоже? Ну же, господин Арсеньев? Откровенность за откровенность...

Дмитрий Арсеньев: Арсеньев не смог скрыть недоверия, с которым он воспринял слова Идалии об уединении. Кто-кто, а эта женщина не должна была иметь самой возможности оставаться одной. В ее юные годы, да еще с положением вдовы - у нее прекрасная свобода действий. Ее поклонники не встречают никаких препятствий, кои так любят организовывать ревнивые мужья. А ее красота и ум - лучшее доказательство ее несомненной популярности в свете. Вобщем, Дмитрий позволил себя приподнять одну бровь и добавить в выражение своего лица удивление. - Да? Я никогда бы не подумал, что в Вас найду свою единомышленницу. Я ведь тоже сторонник уединения, как Вы верно угадали, хотя и рад общению с неординарными и интересными людьми. Во время моей службы на востоке мне не слишком часто случалось выбирать собеседников, тогда, кстати, я понял, как мне кажется, истинную радость одиночества. Но, вернувшись в Петербург, я активно наверстываю упущенное и наслаждаюсь общением с приятными мне людьми, - Арсеньев постарался улыбнуться так, чтобы госпожа фон Тальберг поняла, что она входит в число тех самых людей. - Что же касается Вашего уединения. Позвольте предположить, как стороннему наблюдателю: Вы, наверняка, сейчас просто отдыхаете от семейной жизни, от этого и Ваша, как Вы говорите, склонность. Такой молодой и привлекательной женщине как Вы странно находиться одной в пустом доме. Тем более, вы такая радушная хозяйка, уверен, что к Вам очень любят ездить гости, - Арсеньев постарался не иронизировать, но уголок рта все же предательски дернулся во время упоминаний теплых приемов, которыми Идалия Николаевна, по его мнению, удостаивала своих гостей.



полная версия страницы