Форум » Петербург » Суаре в доме мадам фон Тальберг. Окончание. » Ответить
Суаре в доме мадам фон Тальберг. Окончание.
Идалия фон Тальберг: Время - вечер 7 ноября 1832 года. Место - Дом баронессы на Фонтанке. Участники - все желающие.
Ответов - 31, стр:
1 2 All
Дмитрий Арсеньев: Стоит ли говорить, что Мите жутко захотелось стать этим приглашением прижатым к груди? Как приличный человек, он тут же обругал себя за неподобающее: Идалия ему доверяет, а он о чем думает? Чувствуя, что еще немного и начнет краснеть, Арсеньев убрал глаза с ее декольте и попытался оправдаться. - Дело в том, Идалия Николаевна, что цесаревич сам и подал мне идею организовать охоту. До этого я только думал, под каким предлогом мне будет прилично появиться в вашем доме, да еще в ближайшее время из-за скорого наступления Рождественского поста. А буквально позавчера Александр Николаевич выразил при мне сожаление, что никогда не был поздней осенью на охоте, что никто не устраивает и не к кому поехать развлечься подобным образом. Тогда меня и осенило. Зачем искать повод, если можно организовать его самому? Простите мое тугодумие, милая Идалия Николаевна. И извините мою наглость. Но я не могу без вас. Видеть вас, говорить с вами, возможность радоваться вашей улыбке, обращенной только ко мне - теперь это единственное достойное наполнение моей пустовавшей до этого жизни. Так странно, еще месяц назад Митя не мог помыслить о возможности обнимать баронессу фон Тальберг и утомлять ее потоком своих глупых чувств и эмоций. А теперь, он не только может обнимать ее, ее губы краснеют от его поцелуев, он помнит запах ее духов, вкус ее кожи. Он знает, как ласково ее пальчики ложатся ему на плечи. И он так любит вот так, как сейчас, подносит к губам ее руку (и когда она только успела снять перчатку? Или это он постарался?), целовать ее раскрытую ладонь, чувствовать, как подушечки ее пальцев касаются его щеки, понимать, что она привстает на цыпочках и склоняться к ее губам прежде, чем станет заметно, что она и сама тянулась за его поцелуем. ... Митя не был неблагодарным человеком, ни в коем случае. Он прекрасно понимал, что и так получает от Идалии Николаевны все, что она в праве ему дать, будучи в том положении, в коем они сейчас пребывают. А еще он помнил, как был пьян от счастья после тех минут наедине в оранжерее и как гадал, можно ли желать большего, чем получил. Теперь же его естественным для здорового мужчины образом тянуло к еще более близким и откровенным объятиям и ласкам. Он слабо заботился о том, чтобы не слишком сильно помять платье баронессы, его руки тянулись к приятным глазу (а уж каким приятным пальцам!) округлостям, а платье вызывало резкую ненависть ко всем модисткам, модницам и порядкам вместе взятым. - Ну в конце концов - так же нельзя! - в панике закричала совесть Арсеньева. - Ты ее так изнасилуешь в ее же доме в присутствии всех гостей! Угомонись! Соблазнитель выискался. Развратитель! Напился, а теперь тянешься развязать платье любимой женщине! Сам же потом краснеть и заикаться будешь! - Да не напился я! - попытался возразить своей совести Митя, не желавший прекращать целовать Идалию, особенно, когда он добрался до ее шейки... - Перестань, идиот! Ты так след своими зубищами оставишь! Окстись, пьяница! Вон, у тебя в глазах орхидеи двоятся уже! - Ничего у меня не... - "двоится" хотел закончить Арсеньев, но взглянул попристальнее на картины за спиной баронессы, которые до этого наблюдал лишь боковым зрением. Когда я был здесь до приема, могу поклясться, была только одна картина... Теперь две... Я что? Правда перебрал? И, стремясь внести ясность в свое положение, ласково закончил поцелуй, немного отодвинулся, помолчал, приводя в порядок дыхание и ласково гладя Идалию по спине. Наконец спросил, самым невинным тоном. Как будто от ответа совсем не зависело - обязан ли он немедленно уехать домой, или может еще немного остаться. - Идалия Николаевна, а эти чудные картины за вашей спиной... Мне кажется, или до начала суаре их было вдвое меньше?
Идалия фон Тальберг: Кажется, Дмитрий Васильевич на самом деле подумал, что она обиделась на него за то, что Арсеньев не пригласил ее к себе раньше наследника престола. А потому принялся объяснять ей причины своего поступка вполне всерьез, чем еще больше позабавил Ида. Но также и смутил. Никто и никогда прежде не относился к Идалии Николаевне с таким благоговением. Это был невероятно приятно осознавать, но также налагало на нее и некоторые обязательства, одно из которых и состояло в том, чтобы впредь аккуратнее выбирать слова. Чтобы сгладить неловкость, возможно, мнимую, Ида одним быстрым движением стянула с правой руки длинную шелковую перчатку и положила на губы Дмитрия Васильевича указательный палец, как-бы приказывая ему молчать. Он немедленно жадно прижался горячими губами к коже ее ладони, и от этого прикосновения по телу Ида пронеслись мурашки... Потом они вновь целовались, и ее все меньше занимала и тревожила опасность того, что случайный гость, забредший в малую гостиную, сможет увидеть хозяйку суаре в таком, прямо сказать, не самом авантажном виде. "Будь, что будет! - думала она, прижимаясь к Арсеньеву, теряя голову, словно дебютантка, переживающая свое первое чувство. - Один раз в жизни можно позволить себе не думать о далеко идущих последствиях." Но внезапно Дмитрий Васильевич мягко отстранился от ее губ, глянул куда-то поверх плеча баронессы, усмехнулся и спросил, не двоится ли у него в глазах, имея в виду картину, висевшую над камином, один из подарков ее покойного мужа, которые барон фон Тальберг сделал ей к их свадьбе. Ида всегда нравились орхидеи, и Иван тогда сказал ей, что хотел бы, чтобы перед глазами ее всегда были самые красивые из них и никогда не увядали при том. Надо сказать, что полотно это было, пожалуй, единственной вещью, которую Ида забрала сюда, в свой нынешний дом, точнее, дом своего отца, когда, вернувшись из Европы, решила начать в нем новую жизнь. Впрочем, какого-то особого значения она ему не придавала, а просто любила разглядывать, наслаждаясь искусством художника, изобразившего прихотливые линии этих изящных цветков, которые некоторые наделяют чуть не мистическими свойствами... Немного удивившись внезапному эстетическому порыву Арсеньева, Ида оглянулась назад, посмотрела на картину, что была выставлена на каминной полке и...удивилась еще больше, ибо поняла, что их теперь действительно в два раза больше, цветов, ибо рядом с ее собственной, вплотную к ней, была приставлена другая. И любому, кто увидел бы эти полотна вместе, становилось понятно, что перед глазами у него диптих. Так вот, почему ей все время казалось, что та, что есть у нее, словно бы не завершена! Но, кто же тот человек, что преподнес ей такой дорогой подарок и даже не сказал об этом? - Не-ет, она, в самом деле, была одна, - проговорила заинтригованная баронесса, высвобождаясь из его объятий и подходя ближе к картинам, а потом взглянула вновь на Арсеньева, теперь вопросительно. - Это еще один сюрприз, да? Но, когда же Вы успели и где нашли вторую часть диптиха? - высказала она предположение, внезапно пришедшее ей в голову.
Дмитрий Арсеньев: Арсеньев вслед за Идалией приблизился к картинам, встал чуть позади баронессы и, не удержался, положил ладонь на ее талию. Заглядываясь на тонкую шейку, изящные плечики своей возлюбленной, он снова почти выпал из реального времени в мир своих невинных и не очень мечтаний. И все же ему хватило ощущения происходящего, чтобы расслышать вопрос Идалии и смутиться от его смысла. - Нет, Идалия Николаевна. Простите, но нет. Это не я отыскал для вас вторую картину. Если признаться совсем откровенно, то я даже не подумал об этом - слишком мало разбираюсь в изобразительном искусстве, - порой невозможность не то, чтобы соврать, а промолчать в обществе баронессы серьезно пугала Арсеньева. Он понимал, что в рядом с ней теряет самообладание, но почему настолько? - Она действительно появилась не раньше начала суаре? Тогда, думаю, что нам следует благодарить кого-то из гостей за возможность лицезреть эту красоту. К тому же, картина достаточно большая, чтобы сам даритель приносил ее в эту комнату, скорее всего это было сделано слугами. Может быть, вы позволите мне осторожно их расспросить и еще до конца суаре я смогу дать вам ответ на ваш вопрос, конечно, если вы не получите его напрямую от дарителя. Оказывать мелкие услуги даме своего сердца - что может быть лучше для престарелого дворянина, возомнившем себя пылким рыцарем? Наверное, только когда в сердце этого влюбленного перестарка не прокрадывается ревность и зависть. Арсеньеву не повезло наблюдать восхищение Идалии от полученной в дар картины, и предполагать, что это его соперник, который может стать счастливым, было больно. Еще и поэтому Митя так загорелся желанием узнать, чьим подарком они вдвоем уже так долго вместе любуются, окажись это женщина - все было бы намного легче для Арсеньева. Но когда в этом мире такие люди, как Дмитрий получали подарки от судьбы?
Адриан Шевельков: Шевельков понимал, что ему здесь не место. Мало того, что ему тут не рады, так и не избежать косых взглядов, что будут непременно сопутствовать его разговор с молодой девушкой... теперь уже не имеет значения с какой именно. Репутация запятнана, кажется, теперь уже действительно навсегда. Его циничный взгляд улавливал и подмечал все детали поведения Камиллы и ее собеседника. В разное время, многие люди, а в особенности женщины пытались разглядеть истинное лицо молодого повесы, но нарывались на стену изо льда, холодную и непреступную. Одному лишь Адриану было известно, что картина его личности отлична от той, что видят окружающие. Но сам он уже перестал об этом думать. Всё же теперь, понимая, что вмешивается в чужие зарождающие отношения, а возможно и большую любовь, что будет удивлять соседей своей пылкостью до самой старости, Шевелькову стало не по себе. Слишком живы были в памяти - его и общества - события двухмесячной давности. Дуэль. Деревня, в которую он сбежал, скрывшись от проблем и оставив осколки из разбитых сердец позади. В конце концов, он не был виноват в том, что случилось... Ну, или его была лишь косвенной. Да-да, именно так успокаивал себя Адриан, сидя в вынужденном заточении, пока его дед, приложив титанические усилия, пытался не допустить, чтобы его внук лишился карьеры, вкупе со свободой. Адриан слегка поморщился, словно бы его поразил внезапный приступ мигрени. «Не в этот раз», - мысленно сказал он сам себе, и, поговорив для приличия с графиней и ее возлюбленным, он в этом теперь почти не сомневался, Шевельков откланялся и направился в противоположный угол гостиной мадам фон Тальберг, где за ломберным столиком велась оживленная карточная игра. Карты, это как раз то, что могло вырвать его из мрачных мыслей. «Не повезло в любви, непременно повезет в картах», - мысленно усмехнулся он, предвкушая удовольствие от выигрыша, отсутствие которого было крайней редкостью.
Варвара Белозерова: Больше сдерживать слезы было невозможно, и Варвара дала им волю. Однако рыдать на виду у гостей Идалии Николаевны было неприлично, и девушка вновь вспомнила о комнате, которую ей выделила хозяйка дома. Мне бы только добраться до нее, а там уткнуться бы лицом в подушку и доверить ей все свои обиды и неприятности. Перед тем, как покинуть зал, Варвара все-таки быстро оглянулась, лелея слабую надежду увидеть догоняющего ее Загорского, но он и не думал это делать, продолжая стоять на том же месте рядом с мадемуазель Тимошевской. Но это было еще не все неприяные моменты! Недалеко от себя девушка увидела княгиню Чердынцеву и обменялась с нею парой неприязненных взглядов. Похоже, что Рыжая заметила ее слезы, потому что сразу же после этого повернулась и посмотрела на Володю. Чтобы не видеть в ее глазах вечного «доброго» женского сочувствия а-ля «разве я тебя не предупреждала?», Варвара резко отвернулась от княгини и поспешила к выходу из зала. Оказавшись за дверью, она дала волю слезам и побежала по длинному коридору, куда глаза глядят. Совершенно неожиданно она снова увидела английского посла. Мне сейчас не хватает только его распросов... Отчего? Почему? Еще, не дай Бог, родителям напишет. Надо срочно спрятаться. Варя открыла первую попавшуюся дверь и скрылась за нею.
Денис Долманов: - Главное, что ты не изменяешь мне, моя душа, - еще раз усы щекотнули пальцы женщины, когда Долманов поднес их для поцелуя. Говорил это мужчина весело, как шутку, даже не задумываясь о том, а есть ли в шутке хоть доля правды. Он не мог не заметить, какое укромное ,почти незаметное место выбрала его жена для беседы с Иваном. Барон обратил свой взор, уже не столь веселый и теплый на сына. - Вечер добрый, Иван. Что же вы не проводите весь вечер с вашей Жюли, как бы девушка не заскучала без Вас, Иван. Если честно, Доманова-старешего несколько оскорбило то, что его сын попался на эту, если честно хитроумную, уловку. - Надеюсь я не помешал важному и, безусловно, секретному разговору? Если нет, позвольте ,сын, увести у вас Софью Аркадьевну. Да и вам бы не мешало развлечь свою...даму сердца. И тихонько хохотнув, отставной капитан чуть склонил стриженную голову перед женой.
Софья Долманова: На щеках тут же вспыхнул румянец негодования. И хоть Соня понимала, что муж шутит, тон его слов оставил в ее душе неприятный осадок. Впрочем, шутки Дениса Брониславовича мало чем отличались от отцовского грубоватого юмора, а тот в свою очередь никогда не хотел кого-либо обидеть своими словами. Соня с подозрением глянула на Дениса, и, бросив на последок сочувствующий взгляд пасынку, направилась за мужем. - Ну и шутки у вас, - идя на пол шага впереди супруга, Соня недовольно ворчала, но не слишком, чтобы это бросилось в глаза окружающим. Первым кого она заметила вскорости, как они оставили Ивана в раздумьях, был пан Ольгерд. Соня еще до появления мужа, во время дивной игры поляка, подумала. Что хочет научиться так играть. Конечно же это было слишком смелое желание. Помня как в детстве матушка сходила с ума от занятий с Сонькой, от ее постоянного увиливания и не желания взять ноту правильно, госпожа Долманова сначала отмела эту мысль в сторону. Она музицировала, как говорил батюшка – вполне сносно и собаки не выли. Но теперь она не в деревне и общество в котором ей приходиться находиться требует быть совершенной во всем. Резко остановившись и повернувшись к мужу, Соня заявила: - Я хочу учится музыке! Ты ведь разрешишь мне?! Ты ведь пропустил игру пана Любецкого? Я хочу тебя ему представить. У Крестовских вы не успели познакомиться, но теперь это нужно исправить. И не дожидаясь согласия Дениса, молодая женщина направилась к поляку, стоявшему в стороне ото всех. Пан Ольгерд, вы восхитительно играли,- - глаза Сони светились детским радостным огоньком, - Это было так замечательно… увы, моя игра привела бы вас в ужас. Кстати, я хотела познакомить вас со своим супругом. Денис Брониславович Долманов.
Владимир Загорский: После того, как Варвара убежала в расстроенных чувствах, Загорский еще некоторое время стоял подле Ванды, но разговор их, сперва оживленный, как-то сам собой утих. Как бы там ни было, Владимир Дмитриевич все равно чувствовал неловкость. Причем, перед обеими дамами сразу. Перед Вандой - за поведение Варвары, а перед Варварой - за... свое собственное. Да, убежденный в своей правоте, Загорский уже внутренне проклинал себя за резкость с любимой своей Варенькой самыми распоследними словами. И броситься за ней следом сразу же ему мешало только чувство собственного достоинства и светский этикет, принимающие проявление безумной влюбленности на людях за безусловно дурной тон... Наконец, выдержав "достаточное время", Владимир Дмитриевич еще раз извинился перед умницей-Вандой, которая, как всегда все поняла так, как нужно, и, стараясь сохранять независимое выражение на лице, было двинулся в сторону выхода из залы, куда, как видел, совсем недавно выбежала Варвара, когда за своей спиной вдруг услышал знакомый голос, принадлежавший дальнему родственнику. Да это, никак, Денис?
Ольгерд Любецкий: Вечер шел своим чередом. Юлька то подбегала к брату, нашептывала ему на ухо какие-то забавные девичьи сплетни, то отбегала к подружкам. От всей этой суеты и мельканья лиц Ольгерд внезапно почувствовал усталость. К тому же очень хотелось курить, но трубка осталась дома. Госпожа Долманова возникла рядом неожиданно - задумавшись о том, как бы уговорить кузину уехать домой, Олек не услышал ее шагов. -Спасибо, пани Софья, мне очень приятно слышать это от вас. Но уверен, что свои способности к музицированию вы сознательно принижаете. Он с улыбкой взглянул на женщину. -С удовольствием познакомлюсь с вашим супругом. На маскараде нам не удалось сделать этого - буду рад исправить досадную оплошность.
Денис Долманов: На этих словах пришла пора Долманову вступить в диалог. Он вытянулся, как на строевом смотре и натянул одну из самых солидных и надменных из своих улыбок. - Долманов Денис брониславович, отставной капитан Белорусского 7-ого гусарского императора Александра I полка, помещик, - протянул он руку пианисту. - Судя по говору, вы поляк. Очень приятно встретить земляка. На этих словах барон чуть склонил голову, обозначая таким образом признание и даже некоторое уважение к Ольгерду. Зная характер и самооценку Долманова, можно понятЬ, что не многие удостаивались его признания. - К сожалению, я был лишен удовольствия насладиться вашей игрой, но уверен, что Софья Аркадьевна верна в своем суждении о ней. Я лишен таланта к музыке, так что уважаю всех, кто сумел обуздать ритм и ноты. Возможно, помещик говорил очень круглыми фразами, очень витиевато и пафосно, то Денис хотел произвести впечатление на окружающи, в частности на нового знакомого. Что-то в спинном мозгу мужчины нашептывало ему слова ревности, заставляло собраться и приготовиться оборонять "свое". Так уж вышло, что в отношении любимых женщин все кавалеры - собственники. В тоже время здравый смысл и привычка доверять жене утвержадли, что причин опасаться Любецкого нет, а потому нужно быть приветливым - земляк как никак. Чтобы отвлечься от этих дум. Денис Брониславович огляделся вокруг в поисках лакея с напитками. Но всесто слуга встретился взглядом со старым своим приятелем и даже в каком-то роде родственникам - Владимиром Загорским.
Владимир Загорский: Загорский обернулся и понял, что голос Долманова ему не прислышался. Последний раз Дениса он видел на панихиде, сразу после смерти Елены. Но там он был один. А нынче подле него Владимир Дмитриевич заметил невысокую миловидную блондинку, в которой немедленно предположил новую супругу Дениса Брониславовича, Софью Аркадьевну. Месяц назад Долманов, слегка смущаясь, рассказал ему, что совсем недавно женился на дочери старого друга и соседа по имению и теперь очень счастлив в браке. Смущение было, как понял Загорский, обусловлено тем, что родней ему Долманов приходился, собственно, не кровной. Матушка Владимира Дмитриевича была урожденная Головина, так же, как и мать первой, ныне покойной, жены Долманова. Приходились они друг-дружке кузинами. Не бог-весть, какое родство, но, возможно, Денис стеснялся как-то оскорбить его чувства, рассказывая о том, как хорошо ему с новой женой. Загорский же был искренне рад за него, ибо знал, что первый брак Долманова счастлив не был, особенно последние годы, когда Вероника стала злоупотреблять спиртным... Да-да, знал Загорский и эту их семейную тайну. Знал и сочувствовал Денису Брониславовичу, к которому всегда питал искреннюю симпатию, несмотря на абсолютную несхожесть характеров и образов жизни. Поэтому и теперь, несмотря на то, что торопился, не смог пройти мимо, не пожелав Долманову доброго вечера и не познакомившись, наконец, с юной супругой Дениса Брониславовича. Кроме того, рядом с ними Загорский увидел и пана Любецкого, того самого пианиста, который так великолепно играл Шопена некоторое время тому назад. То есть, был еще один повод задержаться в зале еще ненадолго. - Денис, рад тебя видеть! - он подошел и протянул Долманову руку для пожатия. - Мадам, месье, - учтивый поклон в сторону предполагаемой супруги и господина пианиста. - Замечательный вечер, не так ли?
Ольгерд Любецкий: -Приятно познакомиться, уважаемый пан Долманов. И вдвойне рад встретить здесь земляка. Олек приветливо улыбнулся и склонил голову, исподтишка разглядывая мужчину. Можно было держать пари, что помещик - бывший военный. Об этом свидетельствовала до сих пор не утраченная былая выправки и лихо, по гусарски, закрученные пышные усы. Вид у супруга пани Софьи, как показалось Олеку, был самодовольный и несколько надменный. -Князь Ольгерд Юзеф Любецкий. Пианист. В детстве жил в Пинском повете, в Парохонске. Вы, часом, не из тех ли краев? Улыбка не сходила с лица Любецкого. При этом от его внимания не укрылся взгляд, которым его визави окинул помещение, и то, как изменилось выражение лица Долманова при виде какого-то знакомого. Тот поспешил направиться к ним. Отвечая на приветствие нового члена их небольшой компании, Олек еще раз огляделся по сторонам в поисках кузины. Вертихвостка обнаружилась совсем недалеко от них, в обществе двух таких же чрезвычайно возбужденных девиц. -Да, прекрасный вечер. Госпожа баронесса обладает не только отменным вкусом, но и особым даром - умением привлечь приятных собеседников.
Мария Павловна: Найдя среди гостей супруга, Мария Павловна остаток вечера провела подле него с некоторой пользой и для себя: пока супруг восстанавливал старые связи, его жена тут же была представлена его знакомым с непременным получением заверений в том, что они посетят дом князей Лобановых-Ростовских с «визитом вежливости». Проведя чуть более часа за обменом любезностями, Мари в конце концов попросила супруга отправится домой: то ли обилие людей лишило княгиню сил, то ли блеск общества с непривычки затмил Марию Павловну, но сил в себе на дальнейшие улыбки она уже не имела. За сим простившись с Идалией Николаевной, которую княжеская чета с некоторым трудом отыскала среди приглашенных, и отбыла домой.
Софья Долманова: Разглядывая обоих мужчин, Соня весело улыбалась, довольная в глубине души проявлениями собственнической ревности супруга, но надеясь, что пан Любецкий их не заметил. Внезапно ее личико осветилось какой-то детской озорной улыбкой. Потянув Дениса за рукав, она просительно глянула на мужа и певуче произнесла, обращаясь к Ольгерду и глядя на Долманова. - А может вы, пан Ольгерд, согласились бы давать мне уроки? Муж мне обещал к Рождеству у строить дома прием и мне бы очень хотелось потешить свое самолюбие! – затем более серьезно добавила, - Правда вы мне не откажите? Последний вопрос был в равной степени адресован и супругу, и к пианисту. Ответа она не дождалась. К ним подошел молодой мужчина, которого ее муж, видимо, хорошо знал. Легонько кивнув Загорскому, Соня чуть-чуть спряталась за спиной мужа.
Денис Долманов: Долманов с сомнением посмотрел на пианиста, как бы размышляя, а достаточно ли хорош этот поляк для того, чтобы учить его ненаглядную Сонечку. Все же Денис был хорошим, экономный помещиком и его дела не шли бы так хорошо, если бы он делал все "по совету знакомых и друзей", не проверяя лично качество покупки. Но сейчас ему так хотелось порадовать жену, показать этому Ольгерду, насколько любит ее, что легкая ревность и частнособственнические инстинкты махнули рукой, уступая нежности, что переполняла в данный момент мужчину: - Да, конечно, как тебе будет угодно, - легко приобнял он супругу за плечи и тут же отпустил ,повинуясь правилам приличия. - Что до места моего рождения, так мы земляки в еще более узком смысле, чем я подразумевал изначально. Мое белорусское поместье на востоке брестского уезда Гродненской губернии. Поместье Пацев Грошинско, если слышали. Возможно, Денис Брониславович хотел еще что-то добавить, но тут его окликнул дальний родственник по покойной жене, Владимир Загорский, отличный во всех планах человек, а главное честный и благородный. Таких сейчас, среди молодого поколения, мало. Как бы Денис хотел, чтобы его сын Иван походил на Загорского! Но нет, не судьба - он скорее копия матери, даже на отца ни капельки не поход, даже лицом. - Вечер добрый, Владимир, - к сожалению, как не нравился Денису Загорский, сейчас он сознательно прекратил общение со всеми родственниками Вероники, немного стыдясь того, что, схоронив супругу, женился второй раз. И, разумеется, оттягивал момент знакомства их с Софьей как можно дальше. Ну вот, время Х настало. - Позволь познакомить тебя с моей женой Софьей Аркадьевной. Софья Аркадьевна, познакомься с Владимиром Дмитриевичем Загорским, моим хорошим приятелем и родственником. На этих словах он сделал небольшой шажок влево, открывая жену всеобщему обозрению (а ведь приятно знать, что любимая женщина прячется за спиной) и кланяясь Загорскому. Кстати, недавно он и сам схоронил жену, мир праху ее, так что мог еще с большим неодобрением отнестись к браку Долманова.
Владимир Загорский: - Сударыня, для меня честь познакомиться, Вы - обворожительны! - Загорский легко склонился и прикоснулся губами к изящной ручке, протянутой ему не менее изящным же движением. - Теперь-то я понимаю, отчего супруг Ваш так долго прятал свое сокровище, никому его не показывая, - улыбнулся он, и вновь взглянул на мадам Долманову. Молодая дама была, в представлении Владимира Дмитриевича, красива истинно славянской, русской красотой - негромкой, но от этого - не менее приятной для взора, чем более яркая, южная. - Понимаю, но не одобряю. Не стоит, право, ему уподобляться Кащею и " над златом чахнуть" в глуши... Денис, надеюсь, больше ты не станешь лишать нас всех удовольствия видеть Софью Аркадьевну в столице? Нам бы этого не хотелось, не так ли, пан Любецкий? - он обернулся к музыканту. - Сударь, кстати, сразу прошу позволить мне поздравить Вас с блестящим выступлением. Минувшей зимой я слышал в одном парижском салоне самого Шопена, знаете ли, да простятся мне такие слова, но Вы играли его сочинения лучше автора.
Ольгерд Любецкий: Ну, как можно было ответить отказом этой милой молодой женщине? Она была очаровательна в роли озорной и немного кокетливой девочки. Устоять перед ее улыбкой было невозможно. Ольгерд ответно улыбнулся Долмановой - и тут же стал серьезным, отвечая на ее вопрос, заданный совсем иным тоном. -Не откажу, пани Софья. Но при одном условии: заниматься мы с вами будем самым серьезным образом. Не просто стучать по клавишам шутки ради, а с целью добиться очевидного результата. Если вы согласны на это, то можете назначать дату первого занятия. Супруг Софьи Аркадьевны представил подошедшего к ним мужчину, как своего приятеля и родственника. При этом интонации, с которыми Долманов произносил любезные фразы, показались Олеку несколько натянутыми. Возможно, помещику хотелось переговорить с Загорским без посторонних лиц - так сказать, в родственном кругу. Поэтому он счел нужным откланяться -Прошу меня извинить, господа, но я вынужден вас покинуть. Моя сестра упорно делает мне знаки, давая понять, что устала и хочет покинуть этот гостеприимный дом. На самом деле Юлька, как ни в чем не бывало, о чем - то шушукалась с одной из своих многочисленных приятельниц. -Пани Софья, когда вы сочтете возможным начать занятия, пришлите вашего человека с уведомлением об этом. А вас, господин Загорский, сердечно благодарю за столь высокую оценку моей игры. Право, я не заслужил ее. Никто не сыграет Шопена лучше самого Шопена. Ольгерд назвал свой адрес и раскланялся с супругами и их родственником, чей комплимент смутил его. Уже через несколько минут он, держа под локоток кузину, отправился к выходу из зала, поглядывая по сторонам в поисках баронессы. Ему хотелось поблагодарить ее за действительно приятный вечер и предоставленную возможность сыграть на прекрасном инструменте.
Идалия фон Тальберг: Идалия Николаевна была весьма заинтригована, когда выяснилось, что вторая часть диптиха с орхидеями была принесена в ее дом не Арсеньевым, а кем-то другим. А еще почувствовала какую-то смутную тревогу, причины возникновения и природу которой объяснить, если бы ее спросили, не смогла. Однако демонстрировать это при Дмитрии Васильевиче было неловко. Он и без того, кажется, был расстроен, что не его, а чей-то еще подарок привлек так много внимания Ида. Поэтому баронесса сделала вид, что на самом деле, для нее это совсем не имеет значения. Повела плечом, игриво наклонила голову набок и с улыбкой проговорила: - Ах, Дмитрий Васильевич, право, мне и дела до этого особенно нет. Представьте себе, я бы и не заметила, ну... нет, заметила бы, конечно... потом... Слишком много слов, Ида, слишком много слов! - Довольно об этом, разве, мы пришли сюда любоваться картинами? - она обернулась к Арсеньеву и вновь порывисто прижалась к его груди, ощущая, как непонятно откуда взявшаяся в сердце тревога успокаивается под действием его деликатных, ласковых и немного робких прикосновений. Какой же он, все-таки, хороший! Так они стояли еще некоторое время, молча, наслаждаясь этими моментами уединения, и никто им не был нужен, но внезапно за дверью их убежища раздались легкие и быстрые шаги, настолько быстрые, что Ида и Арсеньев едва успели отпрянуть друг от друга, прежде, чем дверь распахнулась, и в комнату буквально влетела Варвара Белозерова. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что девушка чем-то крайне расстроена. В мгновение ока обращаясь из влюбленной женщины в заботливую дуэнью, баронесса бросилась к племяннице и взяла ее руки в свои, с тревогой вглядываясь в заплаканные глаза девушки. - Варюша? Что...что случилось? Кто Вас обидел?
Варвара Белозерова: Варвара очень надеялась, что комната окажется пустой, и у нее будет возможность избавиться от слез своей обиды без свидетелей, но… там находились Идалия Николаевна и господин Арсеньев. Ох, как неудачно я вошла! Мало того, что стала здесь третьей лишней, так еще и нарвалась на Дмитрия Васильевича. Как быть? Что мне ответить Идалии Николаевне? Я не могу… Не могу сказать ей правду в его присутствии, ведь он друг Загорского и конечно же расскажет ему, что видел меня всю в слезах, а Володе будет нетрудно догадаться об их причине и восторжествовать. И Варя пролепетала первое, что пришло в голову. - Ну, что Вы… Кто мог меня обидеть? Мимо меня только что пронесли поднос, на котором было блюдо в луковой подливе, а я очень чувствительна к этому запаху. Слезы прямо так брызнули. Вот… пришлось удалиться, чтобы никто не видел, - и она аккуратно промокнула глаза платочком и умоляюще посмотрела на Арсеньева. – Дмитрий Васильевич! Вы ведь никому не расскажете об этой моей слабости?
Софья Долманова: У гордости тысяча обличий, но самое искусное и самое обманчивое из них - смирение. У женского кокетства самое обманчивое – это скромность и стеснительность. Соня, мило улыбаясь и смущенно краснея, протянула Владимиру ручку, бормоча при этом какие-то слова благодарности и признательности. Странно, почему Денис никогда не упоминал о своем родственнике. Иногда ее удивляли такие странные приступы забывчивости супруга. Чаще всего они касались его прежней жены. Тут он сразу становился до безобразия забывчив. И как успели уже наплести добрые люди – не случайно. Сонечка пока отметала все слухи в сторону, но удивляться не переставала. Простившись с паном Ольгердом, которому она напоследок пообещала стать самой прилежной из возможных учениц, Соня посмотрела на мужа. А не пора ли им?
Денис Долманов: Денис Брониславович склонил голову, принимая комплимент Загорского. Вот к кому к кому ,а к свояку он жену не ревновал, зная, что сам Владимир не так давно схоронил супругу. Если Долманов правильно помнил свои ощущения в первые месяцы вдовичества, то женщины вообще вызывали легкую дрожь, неприязнь и неприятие. Тем более, что владимир Дмитриевич не такой человек, чтобы посягать на любовь и честь родственника. Пану Ольгерду он на прощание так же поклонился, заверив, что всегда будет рад ему в качестве гостя. - Я думаю, мы с вами вскоре увидимся, Владимир. Я уверен, что супруга моя еще не раз вытащит меня, старика, в свет. Так что я даже не хочу прощаться... Стоит ли говорить, что как всякий влюбленный, Денис очень тонко чувствовал желания и настроения супруги. И сейчас он отчетливо понимал, что вечер окончен и надо бы возвращаться домой. - Пожалуй, мы поедем домой. Удачно вам закончить вечер и до скоры встреч, обратился помещик к окружающим. Еще раз поклонился Загорскому. - Мое почтение, Владимир. Рад был представить тебя жене. Все оставшиеся мероприятия по вежливому ,но скорому отбытию Долманов передал жене, следуя за ней величественым конвоиром, деликатно целуя дамам пальчики и раскланиваясь с мужчинами. Некоторым, особо знакомым, жал руки. Так они и отбыли...
Владимир Загорский: От Загорского не укрылся короткий, но весьма красноречивый взгляд мадам Долмановой, обращенный на супруга. Немало прожив в браке и бывая в свете с женой, он прекрасно понимал, что означает такой взгляд: Софья Аркадьевна, вероятно, утомилась впечатлениями и хочет домой. Что же? Задерживать Дениса далее пустой светской болтовней, было неловко. К тому же, и самому Владимиру Дмитриевичу еще было, чем заняться на суаре у Идалии Николаевны. Вари, с которой он так и не объяснился после нелепой размолвки из-за разговора с Вандой, по-прежнему не было видно в зале. Поэтому, уверив Дениса Брониславовича, что теперь-то уж ничего не помешает им встретиться, в том числе - в самое ближайшее время, а также еще раз поцеловав, на прощание, ручку Софьи Аркадьевны, раскланялся с четой Долмановых и пошел прочь из залы, чтобы найти, наконец, Варюшу.
Идалия фон Тальберг: Идалия Николаевна совершенно точно помнила, что никаких блюд, в состав которых входил бы лук, в сегодняшнем меню предусмотрено не было. К тому же, никакой лук не может сделать так, чтобы, помимо слез в глазах появилось выражение отчаяния, которое явственно читалось во взоре Вари, устремленном сперва на нее, а потом - на Арсеньева, к которому был обращен вопрос девушки. Кажется, он немного опешил от той горячности, с какой, обычно сдержанная на людях Варвара, стала умолять его о сохранении ее тайны, а потому молчал. И Ида осмелилась ответить ей за Дмитрия Васильевича: - Ну, конечно, милая, господин Арсеньев никому об этом не скажет! - она обернулась и многозначительно взглянула на него. - Но, тем не менее, Вам необходимо как следует промыть глаза. Лук бывает такой едкий! Знаете, что я думаю? Сейчас мы с Вами отправимся в мою туалетную комнату и я попрошу слугу принести мне туда немного слабо заваренного чая с ромашкой, он очень хорошо снимает раздражение... А с Вами, сударь, - она вновь посмотрела на Арсеньева. - Мы непременно договорим в другой раз. Думаю, времени для этого у нас еще будет достаточно, - Ида мягко улыбнулась ему и, взяв Варвару под руку, решительно увлекла ее за собой. Вместо туалетной комнаты она, тем не менее, привела Варю в свой будуар. А когда затворила за собой дверь, то вновь внимательно посмотрела ей в глаза и проговорила: - Ну, а теперь, расскажи мне, пожалуйста, что произошло на самом деле?
Варвара Белозерова: Ответом на вопрос Идалии Николаевны стали потоки горьких слез, которые теперь уже не капали, а лились ручьями из глаз девушки. - Владимир Дмитриевич… он… он… я не могу… подобрать… я не знаю… такого определения… в русском языке, - Варваре с трудом удавалось выдавливать из себя слова. – He is wo… womanizer! Вот! Как он мог? Как такое вообще возможно? Он посмел заговорить со своей бывшей любовницей в моем присутствии! Боже! Это так унизительно! Вы бы только видели ее! Нахальная, невоспитанная, незнакомая со светским этикетом певичка. А что она себе позволяла! Господи! Ведь мы же собирались уехать… Почему мы не уехали? Ведь я могла бы сейчас уже наслаждаться его объятиями, но вместо этого я сижу и реву навзрыд из-за нашей размолвки. - Господи! Идалия Николаевна! Что я наделала? Неужели мы поссорились навсегда? Неужели я его больше никогда не увижу?
Идалия фон Тальберг: В отличие от племянницы, баронесса прекрасно знала аналог этого английского слова в русском языке, однако пополнить им словарь Варвары не торопилась. Но слова девушки ее несколько удивили. Незнакомая со светским этикетом певичка? О ком это Варя? Единственной певицей, которая у нее сегодня присутствовала, хоть и не выступала, была Ванда Тимошевская, но Ида и представить не могла, что она и господин Загорский - бывшие любовники. Разумеется, если бы знала, то никогда бы не позвала ее, чтобы не оскорбить чувства Варю. Достаточно было и того, что здесь присутствовала княгиня Чердынцева. Но Ариадна Павловна, все же, светская дама, она умеет держать себя в рамках приличий. Хотя... Ида вдруг вспомнила тот случай на приеме у Бежецкого, с перстнем, который Адди пыталась вырвать из рук все той же Варюши. "Все же, странных особ он выбирал прежде, чем встретил Варю", - подумала баронесса. Но вслух такого она никогда бы не произнесла, хоть, напомним, и не считала, что Загорский - это лучшая партия для такой барышни, как мадемуазель Белозерова. Но, в конце-концов, это не ее дело, главное, что они любят друг друга. И то, как девушка теперь переживает размолвку, произошедшую между ней и Владимиром Дмитриевичем, лишь подтверждает это. Тем не менее, влюбленных следовало как-то помирить - Ида, которой сейчас, после того, как удалось немного побыть наедине с Арсеньевым, было так хорошо и спокойно на душе, хотела того же и для всех вокруг. Но прежде, чем мирить, следовало успокоить демонов ревности, бушевавших в сердце Варвары. - Милая моя девочка, уверяю, Владимир Дмитриевич искренне любит лишь Вас одну, но он - взрослый мужчина, он прожил достаточно долгую жизнь, и Вы, если уж случилось, что полюбили его, должны принять и тот факт, что в ней были до того другие женщины, - Идалия Николаевна усадила Варю на пуфик, а сама устроилась напротив, на другом. - Вы просто слишком юны, чтобы понять всю естественность такого течения событий, поэтому я и говорю пока о том, что это надо лишь принять. Кроме того, мужчины очень не любят, когда миру заметно, что они находятся под влиянием какой-то женщины. А именно так он мог расценить Ваше открытое неудовольствие от его общения с Вандой - как попытку надавить на него. Вот и все, - улыбнулась она. - И не делайте из произошедшего драму. Вы увидитесь с ним совсем скоро. Я даже могу назвать место, где именно. Пока об этом знаю только я, но уверена, что Дмитрий Васильевич простит меня за то, что я немного опережу его. Дело в том, что он устраивает на днях в своем имении охоту для своего воспитанника, Цесаревича. Там будет все общество. Уверена, что и вам с Анной Оттовной будет прислано приглашение. А уж Загорскому - и подавно! Они ведь друзья с господином Арсеньевым. Только прошу, пока никому не говорите об этом, ладно? А сейчас утрите, пожалуйста, слезы и успокойтесь. Все уладится. Но сегодня, все же, я посоветую держаться с ним холодно, - Идалия Николаевна хитро взглянула на Варю. - Иногда такой "холодный душ" очень эффективен, но не используйте это средство часто. Да... и оставайтесь-ка у меня сегодня ночевать! Проводим гостей и проболтаем остаток ночи! Как Вам такая идея?
Ксения Ларионова: Мити не было в зале долго. Очень долго. Даже Таня уже истощила весь свой запас язвительных замечаний в его адрес и теперь уже просто, молча, сидела рядом с Ксенией и периодически поглядывала на входную дверь, ожидая его появления. Ксения же, после всех событий сегодняшнего дня, если честно, мечтала только об одном – уехать домой и оказаться, наконец, в своей постели. Но для этого, чтобы уехать, ей тоже был нужен Арсеньев, а он все не шел. Наконец, дверь в комнату очередной раз открылась, и его высокая фигура показалась в проеме. Таня, заметив брата, оживилась, ожидая, что тот подойдет к ним. Но Дмитрий Васильевич направился в дальний угол комнаты, где в кружке почитателей все еще находился Пушкин. Пока ждали Митю, Ксения украдкой наблюдала за поэтом. Она помнила, что ей обещал Арсеньев, но тому, видимо, было недосуг исполнить обещание сегодня, а напомнить княжна не посмела бы. И вот теперь было понятно, что Митя все же не забыл, что-таки, намерен познакомить ее с Александром Сергеевичем. Через минуту это, наконец, произошло. Ксения была высокой девушкой, Пушкин едва доставал ей ростом до подбородка, да и внешне был собой, признаться, весьма нехорош. Но держался очень непринужденно и, кажется, был вполне уверен в собственной привлекательности в глазах дам, в том числе и тех, которым его представил сейчас Арсеньев. В другой момент это бы позабавило Ксению, но нынче, напомним, она была слишком утомлена, а потому разговор вышел вялым и непродолжительным. Немного обсудили питерские погоды, то, что зима в этом году явно запаздывает… Потом Ксения все же задала вопрос, который занимал ее многие годы – отчего же Пушкин так обошелся со своими героями – Татьяной и Евгением? То есть, мотивы их поведения, почему Ларина поступила так, как поступила, ей были понятны. Но отчего же сам Пушкин, автор, задумал именно такой несчастливый финал для этих двоих? На что тот ответил странное, на взгляд Ксении, что наиболее прекрасна как раз та любовь, которая не выпита до дна. И, что когда-нибудь она сможет это понять, но, даст Бог – не на собственном примере. «Такой судьбы я бы Вам не пожелал, мадемуазель!» - усмехнулся он и в эту же минуту поэта очередной раз отвлекли выражением восхищений в его адрес. Стало понятно, что более внятного общения не получится, а потому, когда Пушкин вновь обернулся к ним, княжна со всей деликатностью поспешила завершить разговор. И, после того, как Александр Сергеевич удалился от них на достаточное расстояние, умоляюще посмотрела на Арсеньева, все это время молчаливо присутствующего рядом, и спросила, нельзя ли им уже ехать домой. Разумеется, Митя не отказал и отправился распорядиться насчет экипажа.
Варвара Белозерова: - Замечательная идея! – воскликнула Варвара. Неужели такое возможно? Неужели из этой глупой ситуации, в которой мы с Володей оказались из-за моей гордости и его упрямства, есть выход? Надо только потерпеть три-четыре дня… Нет! Придется пережить без него эти три-четыре дня. - Спасибо Вам, милая Идалия Николаевна! За все спасибо, и за Ваши советы, и за Вашу помощь и за Ваше гостеприимство! Ой! Гостеприимство! – Варвара зажала рот рукой, вспомнив, что своими слезами и глупым поведением лишила гостей их хозяйки. – Вам же надо быть там… провожать гостей и все такое. Пойдемте скорее! И не беспокойтесь обо мне. Я сама найду ту комнату, в которой останавливалась в свой прошлый визит к Вам. Они покинули будуар и вместе направились по длинной галерее. На лестничной площадке, которая должна была разлучить их, вышла небольшая заминка: навстречу дамам поднимался тот, из-за кого вышел весь Варварин сыр-бор.
Идалия фон Тальберг: Идалия Николаевна улыбнулась девушке. - Хорошо, пойдем! - сказала она, поднимаясь со своего места и протягивая руку Варваре. - Хотя, лично мне бы хотелось, чтобы Вы вернулись в зал вместе со мной, а не прятались в дальних комнатах, точно совершили что-то дурное. Но, дело Ваше. Я распоряжусь, чтобы Вам принесли прямо в комнату чай и чего-нибудь вкусного, - подмигнула она племяннице, когда обе они уже шли по длинной галерее. - Знаете, меня всегда успокаивали именно сладости. Советую испробовать этот способ. Тем более, что повар приготовил сегодня такие замечательные пирожные! У лестничной площадки, где ей сегодня уже доводилось стать невольной свидетельницей сцены, не предназначенной для чужих глаз - между мадемуазель Ларионовой и Вадимом Таганцевым, Ида вновь подстерегла неожиданность. Навстречу им с Варварой быстрым шагом поднимался с первого этажа Владимир Загорский. Однако, если в прошлый раз появление баронессы оказалось очень кстати, то сейчас, заметив, какими взорами те успели обменяться между собой, едва встретившись глазами, Идалия Николаевна мгновенно почувствовала себя здесь лишней. Но, чтобы ее уход не выглядел бегством, она все же мило поинтересовалась, как ему показался сегодняшний вечер и не разочарован ли Загорский тем, что выбрал именно ее салон, чтобы возобновить свои появления в обществе после вполне объяснимой паузы. Все время их краткого разговора баронесса не без иронии наблюдала, как мужчина с трудом удерживает себя в рамках светской любезности, прекрасно понимая, что вовсе не с ней и не об этом ему нынче хочется говорить. Наконец, сполна насладившись этой маленькой местью за Варю - будет знать, как расстраивать девочку! - Идалия Николаевна откланялась и, украдкой пожав похолодевшую ладошку племянницы в знак поддержки, удалилась в зал, где, и в самом деле, количество гостей изрядно поубавилось. Прямо у входа ей как раз попались Мари Лобанова и ее супруг, которые тоже уже собрались уходить. Перекинувшись с ними несколькими словами на прощанье и уверив друг друга в близкой новой встрече, хозяйка и гости раскланялись. Кроме того, для Ида было важно сегодня еще раз увидеть Ксению Ларионову, чтобы вновь заверить эту милую барышню в том, что все неприятности, произошедшие с княжной в ее доме, - в стенах его же и останутся. Почему-то баронессе казалось важным еще раз это подчеркнуть. Но Ксения Константиновна и ее спутница, сестра Дмитрия Васильевича, уже, кажется, отбыли домой. Это также означало и то, что Арсеньев, наверняка отправился их провожать. Было немного...да, что - немного? Было весьма досадно, что не удалось с ним попрощаться, но Ида утешила себя тем, что совсем скоро увидит его вновь. И рядом не будет сестер и родственниц, которых ему следует опекать. А потому, лишь слегка вздохнула и направилась к очередной группке гостей, явно демонстрирующих желание отправиться восвояси. У нее сегодня еще было полно дел, обижаться было некогда...
Владимир Загорский: Поднимаясь по лестнице, Загорский услышал, приближающиеся приглушенные женские голоса, поднял глаза и - наткнулся взором на также устремленный на него взор Варвары. Это именно она сейчас стояла на самой верхней ступеньке и переговаривалась с Идалией Николаевной. Разумеется...Куда же без нее? Сам не понимая, почему, Владимир Дмитриевич испытал по-отношению к хозяйке дома некоторое неудовольствие. И чувство это углубилось после того, как она, вместо того, чтобы уйти, ведь, ясно же, что им с Варю есть, о чем поговорить наедине, принялась расспрашивать о том, как ему понравился вечер. "Вот, самое время об этом говорить!" - думал Загорский раздраженно, отвечая на вопросы Ида, впрочем, весьма учтиво и подробно, а сам, тем временем, пытался разгадать, что за странный блеск в глазах Варюши? Когда баронесса, наконец, удалилась в залу, он, все еще стоявший в это время парой ступенек ниже, чем его собеседницы, в один шаг преодолел это небольшое расстояние, их разделявшее, и оказался вплотную возле девушки, попытавшись ее обнять. Но Варю как-то ловко сделала так, что маневр Загорского не удался. Из чего Владимир Дмитриевич сделал вывод, что конфликт их еще не исчерпан. Настроение его, как всегда скакнувшее вверх при виде Варвары, мгновенно испарилось, он устало вздохнул и проговорил: - Варю...я не понимаю! Что между нами сегодня происходит? Если я в чем-то виноват, прошу, объясни, но только давай не будем играть с тобой в аллегории. Твое воплощение словосочетания "оскорбленное достоинство", право, кажется мне неубедительным.
Варвара Белозерова: Увидев Загорского, Варвара поняла, что только один его вид заставляет ее забыть все обиды и простить ему любую вину. Окажись они наедине, это непременно бы случилось, но присутствие Идалии Николаевны отрезвило девушку и лишний раз напомнило о ее советах. Она права. Если я сейчас сдамся и прощу его, то на всю жизнь останусь у него под каблуком. Он решит, что подчинил меня, и всегда будет поступать так, как ему хочется, а мне придется с этим мириться. Не хочу! Через несколько дней мы увидимся на охоте. Вот и отлично! Нам будет о чем подумать до следующей встречи. Ему – о своем поведении, а мне – о возможных путях выхода из подобных ситуаций. После ухода хозяйки дома Владимир Дмитриевич спросил Варвару о причинах ее поведения, чем поверг девушку в совершенное уныние. Каково, а? Он даже не понял, из-за чего я на него обиделась! - Ах, «неубедительно»? Неудивительно! – сказала Варя с кроткостью в голосе. - Ведь я же не актриса, и не певичка… Иными словами, у меня нет актерского опыта и таланта, как у мадемуазель Тимошевской. Вы уж простите меня за то, что я выражаю свои чувства, как умею, без сценического пафоса и выходя за рамки либретто. Не смею Вас более задерживать. Идалия Николаевна предложила мне переночевать в ее доме, а я с удовольствием приняла ее приглашение. Спокойной ночи, Владимир Дмитриевич! Варвара закончила свою речь милым реверансом, после которого развернулась и пошла по ступенькам на верхний этаж.
Владимир Загорский: Когда Варвара вдруг заговорила про то, что не обладает талантами Ванды, Загорскому стало сразу все ясно: да она же просто ревнует его, господи! Но нет ничего смешнее, чем ревновать к Ванде! То, что между ними когда-то было, тот мимолетный роман, он давным-давно превратился в призрачное воспоминание. Да и не знает же Варя ничего об этом! Откуда она может знать? Загорский открыл было рот, чтобы уверить любимую в тщетности ее опасений насчет его верности - в самом деле, с тех пор, как узнал, о ее чувствах к нему, никто не был ему нужен. Однако, услышав то, что Варя сказала дальше, точнее, каким тоном, тут же его и закрыл. Не смеете больше задерживать? Ну, что же... Молча кивнув в ответ, Владимир Дмитриевич отступил на шаг от девушки, точно давая дорогу, чтобы та могла уйти, и проговорил тоже весьма холодно и с оттенком язвительности: - Как угодно, Варвара Александровна. Со своей стороны, не менее искренне желаю Вам спокойной ночи. Загорский резко развернулся на каблуках и, не оглядываясь, пошел вниз по лестнице. В зал ему возвращаться было больше особенно не за чем, с хозяйкой он прощаться тоже не захотел, предпочитая уйти по-английски. Дело в том, что Владимир Дмитриевич до сих пор чувствовал по-отношению к Ида некое неудовольствие, непонятно, почему, обвиняя именно ее в нынешнем поведении Варвары. В самом деле, в ее тоне ему слышалась некая "наученность" . А кто еще, если не мадам фон Тальберг, которой Варю доверяет, похоже, безгранично, могла посоветовать девушке вести себя именно так? Поэтому и решил Загорский не усугублять в своей душе иррациональную, в общем, неприязнь к возлюбленной, а фактически, как он догадывался, уже и невесте своего ближайшего друга. Считал это неправильным. Спустившись на первый этаж, мужчина миновал анфиладу комнат дома баронессы в обратном порядке, в парадном услужливый лакей подал ему накидку, цилиндр и перчатки. Одевшись, он вышел на улицу, вдохнул морозный ночной воздух, быстро преодолел расстояние до своего экипажа, открыл дверцу, вошел внутрь и отбыл, наконец, домой.
полная версия страницы