Форум » Петербург » И сменою радостей жизнь хороша » Ответить

И сменою радостей жизнь хороша

Ольга Черкасова: Время действия - май-октябрь 1834 года. Место - Петербург. Участники - семейство Черкасовых и семейство Елагиных.

Ответов - 26, стр: 1 2 All

Марина Елагина: Нельзя сказать, чтобы Марина Антоновна всерьез сомневалась в том, что единственной причиной, по которой Мишель столь рьяно взялся вместе с еще несколькими их общими с Николенькой приятелями за устроение традиционной предсвадебной пирушки для последнего, было лишь стремление соблюсти старинный обычай. Однако, оставаясь истинной женщиной, как и в тот день, когда он впервые заговорил об этом, так и вчера вечером, провожая мужа к брату на молодечник, она все же не пренебрегла возможностью с весьма искусно разыгранной печалью и вздохами отметить, что Миша оттого, верно, так стремится туда, что вновь начал тяготиться их тихой размеренной жизнью. Из-за чего несколько обескураженный причудливостью узора ее размышлений граф Елагин был вынужден прямо на пороге дома довольно долго и подробно объясняться, что ничего подобного и в мыслях не держал. И поэтому даже едва не опоздал к указанному братом часу их общего сбора. Впрочем, за тем, чтобы подобного не случилось, Марина Антоновна как раз четко проследила. Собственно, привычка «пилить» мужа за не то что не совершенную, но даже еще и не задуманную провинность ей и прежде никогда не была свойственна, да и теперь таковой не являлась. Так что нынешняя короткая «воспитательная беседа» имела своей целью скорее просто закрепить в его памяти и без того накрепко выученные жизненные уроки. А еще обновить легкое, едва ощутимое чувство вины перед нею – на всякий случай и на будущее. Когда еще представится другой такой удобный случай, так что не воспользоваться им, как всякая опытная в семейной жизни супруга, мадам Елагина просто не смогла. Действенность этого метода, и прежде не раз ею используемого – во вполне себе гомеопатических, правда, дозах, подтвердилась и на этот раз. Мишель явился домой под утро: замерзший, взъерошенный, отчего-то в изрядно перепачканных грязью сапогах и одежде, он отправился прямиком в собственный кабинет, куда приказал тотчас подать горячего чаю и побольше. Обо всем этом Марине Антоновне доложила горничная, которой до того было велено, едва только барин вернется домой, тотчас сообщить об этом хозяйке. И, так как спать до этого момента мадам Елагина ложиться вовсе не собиралась, то и ее появление перед супругом не заставило себя долго ждать. Завидев в дверях кабинета жену, плотно закутанную прямо поверх ночной сорочки в теплую шаль, Михаил Викторович немедленно принялся было объяснять ей причины и обстоятельства своего долгого отсутствия. Но, встревоженная более тем, что он мог простудиться, мадам Елагина остановила его, и вновь ненадолго вышла из кабинета, вернувшись туда с полным тазом горячей воды с растворенным в ней сухим горчичным порошком. Парить ноги. - А вот теперь рассказывай! – сказала она, устраиваясь на мягком гобеленовом подлокотнике кресла Мишеля и с насмешливой нежностью наблюдая за тем, как он блаженно улыбается, шевеля в воде пальцами босых ступней. – Ни за что не поверю, что это была его собственная идея! – воскликнула мадам Елагина после того, как дослушала подробный рассказ о ночных приключениях мужа и его старшего брата. – Ну, признайся же, что это ты его надоумил! Нет?! Все, ты только что напрочь разрушил мою привычную картину мира, где твой старший брат всегда был оплотом разума! – рассмеялась она, и, взлохматив и без того не слишком гладко лежащую белокурую шевелюру Мишеля, поцеловала его в затылок. Но потом вдруг слегка нахмурилась, надула губы и проговорила. – А вот ты ради меня подобных безумств не совершал!.. И слава богу! – добавила она, дождавшись, пока на лице Мишеля, озадаченного подобным поворотом, отразится некоторое замешательство, – очень мне нужен сумасшедший муж! И, вновь расхохотавшись, ловко соскользнула со своего места, уворачиваясь от Елагина и отскакивая в сторону. А тот, едва не опрокинув таз, вскочил и пустился следом, шлепая мокрыми ногами по паркету, в три шага настигая и заключая ее в объятия. И, верно, закончилось бы все тем же, чем обычно, если бы Марина не отстранилась вдруг и не проговорила, с мягкой улыбкой глядя на супруга: - Все-все, полно, пойдем лучше спать ложиться – не то точно Николенькино венчание ненароком проспим! – Мишель отпустил ее с явной неохотой, но подчинился. И когда они вдвоем уже лежали в постели, пошевелившись в его объятиях, мадам Елагина тихонько проговорила. – Все-таки, это было форменное безумие. А если бы его застал там Оленькин отец?! Только вообрази себя на месте профессора Черкасова! – тихо усмехаясь и плотнее прижимая ее к себе, Мишель сонным голосом пробормотал, что совершенно не собирается этого делать. Потому что шанс оказаться на месте отца взрослой дочери ему если и представится, то уж точно не в ближайшие два десятка лет. Значит, и времени, чтобы придумать, как поступить в подобной ситуации, у него еще вполне хватит после, а сейчас, и в самом деле, надо спать. – Ты прав, времени у нас много, любимый, спокойной ночи, - откликнулась Марина, удобнее устраиваясь на его плече. После чего, закрыв глаза и с легкой улыбкой на губах стала размышлять о том, что если все ее подозрения последних дней окажутся не напрасными, и все сложится именно так, как она мечтает, то решать данную сложную жизненную задачу графу Елагину все же придется существенно раньше, чем он рассчитывает…

Алексей Черкасов: Разговор с Ольгой вышел каким-то странным и вместо того, чтобы успокоить дочь, Алексей лишь больше растревожился сам. Войдя в спальню, раздеваясь, он, тем не менее, аккуратно развесил халат и поставил домашние туфли рядом с кроватью. Так, чтобы утром сразу попасть в них ногами – до ужаса не любил вставать босым на выстуженный к утру пол, и потому всегда так основательно готовился к подъему перед сном. «Это старость, - размышлял Черкасов одновременно с этим приготовлениями. Раньше ведь он не был так привередлив и зависим от мелочей. – Вот уж и дочь замуж выдаю», - мысли вновь и вновь возвращались к Оле и завтрашней ее свадьбе. «А пройдет еще чуть-чуть времени, и Виктор перестанет быть мальчиком. Превратится сначала в юношу, потом во взрослого мужчину… Как же все быстро!» Впрочем, было во всех этих меланхолических думах об ускользающем времени и кое-что утешительное. Все же, у них с Ирен теперь еще есть двое крошек, для которых он важен, которым он главный защитник и помощник. «Какое счастье!», - подумал Алексей в темноте, и на губах его вновь расцветала умильная улыбка. И именно в этот момент, как в последнее время чаще всего и происходило, стоило лишь добраться раздумьях до чего-то приятного, они в очередной раз были прерваны самым возмутительным образом. Заслышав раздавшийся откуда-то снизу звон бьющейся посуды, Алексей вскочил на ноги, на этот раз мгновенно отыскав свои туфли в кромешной темноте. Набросив на плечи халат и вытащив заряженный револьвер из ящика прикроватной тумбы, он зажег свечу и ринулся вниз. О том, чтобы соблюдать тишину и не разбудить Ирен на сей раз речи даже не шло. Кроме того, скорее всего, она и сама уже проснулась. Но это последнее, о чем думаешь в минуту опасности. Разве время вспоминать о таких мелочах, когда в дом лезут воры, а, может, даже убийцы?! Окно в гостиной было распахнуто, а открытая створка как раз была там, куда недавно переставили тумбу для старинной вазы, которую Алексей очень любил. Сам же сосуд, поверженный и расколотый вдребезги, лежал на полу в луже воды, в то время как помещенные в него до этого цветы поминальным венком распались вокруг осколков. - Моя любимая ваза! – Сокрушенно вздохнул Черкасов и присел на корточки рядом со своей потерей. - Вот же сукин сын! – Сообразив, что сказал это вслух, он тотчас обернулся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не стал свидетелем ужасного непочтения к прекрасной во всех отношениях женщине, против которой Алексей вовсе не имел ничего личного. Однако как было сдержаться, когда этот стервец, ее сын, мало того, что устроил погром в его гостиной, так еще и натоптал повсюду своими грязными башмаками! Впрочем, у лестницы следы от них обрывались. Из этого можно было сделать вывод, что наверх Елагин, видимо, подняться так и не успел. Распахнувшееся окно столкнуло на пол вазу, та с грохотом разбилась и спугнула нетерпеливого жениха, который оказался вынужден затем спасаться через все то же окно. Да с такой быстротой, что даже не догадался за собой его прикрыть. Ну ничего, мстительно подумал Черкасов, перебирая осколки вазы, пусть Колька не надеется, что его проделки останутся безнаказанными! Он еще найдет способ поквитаться за все, у него впереди еще много времени…

Николай Елагин: Как ни странно, наутро после столь бурно проведенного вечера, проснувшись, Николай почувствовал себя свежим, словно майская роза. То ли так благополучно на его состояние повлияла ночная прогулка в спальню невесты, то ли остатки хмеля напрочь выветрились из его головы из-за сильнейшего волнения, заставившего проснуться еще затемно. Когда же темноту все-таки пронизали первые рассветные лучи, Николай решил окончательно выбраться из постели, нашарил в темноте халат и уселся в кресле у окна, наблюдая, как солнце медленно встает на горизонте в день его свадьбы. Дом медленно пробуждался, где-то в его глубине он слышал шаги слуг, занятых утренней уборкой, приглушенные звуки голосов. Церемония венчания должна была начаться не раньше трех, и сейчас пока этот промежуток времени казался вечностью, как провести которую еще только предстояло придумать. Однако уже через пару часов, когда Николай оказался плотно втянутым в водоворот предсвадебной суматохи, минуты вдруг понеслись с удвоенной скоростью. А ближе к обеду явился Мишка, успев сегодня просто в рекордные сроки довести и без того нервного старшего брата едва не до безумия своими дурацкими шуточками. Чудом, не разругавшись вдрызг, они выехали из дома значительно раньше положенного, но дорога заняла несколько больше времени, нежели рассчитывал сам Николай. Но не это волновало его сейчас, а то, как быстро увеличивается количество зевак по мере того, как их с братом экипаж подъезжает к месту будущего венчания. - Что, черт побери, здесь происходит? – Воскликнул Николай, когда, выбравшись из него, остановившегося напротив входа в Казанский собор, огляделся по сторонам и увидел вокруг настоящее столпотворение, чуть позже обращаясь уже непосредственно в храме теми же самыми словами к архиепископу, которому предстояло вскоре свершить долгожданное таинство. Хотя, какое уж теперь таинство – на глазах-то у половины Петербурга?! - Ну как же… На юной барышне женится старший граф Елагин, коему до этого как-то с женитьбой не везло. Все, как в сказке: молодая девица, богатый жених. Надо ли удивляться, что жители нашего славного города хотят собственными глазами узреть сие чудо? Служитель церкви оказался отнюдь не лишен чувства юмора, что вызвало у Елагина невольное уважение, которого он до сих пор к священникам особенно не испытывал. – И, будьте любезны, следите за выражениями, сын мой. Поминать черта в таком месте – это уж слишком. - Но кто, во имя Господа, их звал сюда? – Послушно исправился Николай. - Поскольку храм — не ваша собственность, они, несомненно, считают, что имеют полное право находиться как в нем самом, так и вокруг, потому что внутри места, действительно, больше не осталось… О, глядите, а вот и невеста ваша прибыла! Довольно возмущаться, поторопитесь-ка лучше занять свое место, граф. А я, с помощью Божией, займусь, пожалуй, своим делом, – попытавшись углядеть через головы присутствующих, что происходит снаружи, никого из Черкасовых Николай так и не увидел, тем не менее, после повторной настойчивой просьбы святого отца, все же отправился ко входу в собор, где должен был по традиции символически «забрать» Лелю у Алексея, чтобы уже самому повести ее затем к алтарю.


Ольга Черкасова: Праздничная суета накрыла обычно спокойную и тихую обитель семейства Черкасовых с раннего утра. И это несмотря на то, что основные события – и свадебный прием, и торжественный бал после него, должны были состояться именно в доме графа Елагина, несомненно, более соответствующем важности момента своим убранством и размерами. Сама виновница торжества при этом все еще сладко почивала в своей постели – ведь родители еще накануне вечером объявили, что в столь ответственный день Лёле будет особенно важно как следует выспаться, потому вовсе не обязательно выходить к завтраку, который подавали, обычно, довольно рано. Сугубо рациональное объяснение, которым оба, не сговариваясь, прикрывали, конечно, совсем иные, сентиментальные мотивы. Лёля понимала это столь же отчетливо, как и то, что говорить вслух об этом своем понимании ей не нужно. Все ведь имеют право на свои маленькие секреты. Папа и мама, конечно же, тоже. После того, как Ник ночью ушел к себе домой, она почти сразу заснула. Спала крепко и совершенно без сновидений, открыв глаза, когда часовая стрелка на циферблате уже уверенно подползала к десяти утра, но и это не стало поводом немедленно звать горничную. Вполне осознавая, какой суматошный и напряженный день ее ожидает, девушка намеренно не торопилась его начинать. Но бесконечно оттягивать, разумеется, было невозможно. И, еще раз, напоследок, сладко потянувшись, Лёля взяла с прикроватного столика колокольчик для вызова прислуги. А далее началось. Почти сразу за горничной в комнату к дочери пришла Ирен, у которой уже имелся полный план всего того, что предстоит сделать перед тем, как все они отправятся в церковь. Как всегда спокойная, с никогда не изменяющей выдержкой профессиональной актрисы, мадам Черкасова выглядела полным антиподом собственному супругу, который, конечно же, тоже вскоре появился в Лёлиной спальне. И девушка, всегда отменно чувствовавшая его настроение, сразу заметила, что, несмотря на бодрый голос и шутливые замечания в адрес своих дам, Алексею Кирилловичу теперь все же не так радостно на душе, как он желает это показать. Природа этой грусти была очевидна, ведь Лёля сама нет-нет, да и возвращалась порой к мысли, что сегодня навсегда покидает родительский дом. И пусть за этим «навсегда» должно последовать самое счастливое и самое важное – на данный момент, событие в ее жизни, какой-то кусочек сердца девушки от этого понимания все равно болезненно сжимался. Пожалуй, если бы не суматоха со сборами, от которой ей более не давали отойти ни единой минутки, Лёля все-таки улучила бы момент, чтобы хоть в нескольких словах поговорить с ним обо всем этом. Возможно, Алексей Кириллович тоже ждал такого разговора, потому не уходил из комнаты, где к Лёле уже привели самого модного столичного куафёра, француза, разумеется, чтобы тот соорудил из ее волос некую сложную конструкцию, особенно популярную в этом сезоне. Говорили, что модные петербурженки из света записываются к этому мастеру чуть не за месяц. А уж домой к клиенткам он и вовсе не ездит. Но тут за дело взялась Ирен, способная убедить кого угодно – и вот уже месье Ришар с самого утра у них в доме, чтобы создать обеим дамам Черкасовым – старшей и младшей, «самый совершенный куафюр». Нужно сказать, что прическа, действительно, получилась очень красивой, хотя прежде Лёля таких сложных не носила никогда. И потому поначалу ощущала себя так, будто ее голову – во всяком случае, верхнюю половину, заменили на искусственную, крепко вплетя туда еще и подарок будущей свекрови, изящную диадему с бриллиантами и жемчугами, к которой должна будет крепиться фата. Когда девушке, которой до того было велено сидеть смирно, наконец, вновь разрешили шевелиться, она сразу же обернулась туда, где все это время должен был находиться ее папа. Тут-то и выяснилось, что Алексей Кириллович, оказывается, уже успел тихонько выскользнуть из комнаты под общий шум, абсолютно никем незамеченный. Лишь перед самым отъездом, когда Лёлю уже в полном невестином облачении торжественно свели по лестнице в гостиную, где ее появления дожидались не только отец и младший брат, облаченные в совершенно одинакового покроя праздничные фраки, но и все их выстроившиеся по ранжиру домашние слуги, встретившие явление своей барышни восхищенными охами и восклицаниями, им удалось на пару мгновений остаться вдвоем. После того, как Виктор вместе с матерью уже устроились внутри экипажа, Алексей Кириллович с улыбкой протянул руку дочери, приглашая и ее последовать их примеру. А она вдруг молчаливо и порывисто обняла его, совсем как в детстве, впервые порадовавшись до того только раздражавшей своим мельканием перед глазами, затканной изящным узором, белоснежной фате: благодаря этой детали, папа, возможно, и не заметил, как блеснули отчего-то вдруг выступившими предательскими слезинками ее глаза… Едва справившись с внезапно нахлынувшими чувствами, по мере приближения к Казанскому собору, Лёля вновь начала ощутимо волноваться. Однако теперь уже по совершенно другой, нежели до того, причине. А все дело в том, что народу вокруг становилось все больше и больше. И, поначалу не придав этому значения, лишь на подъездах к храму, девушка сообразила, что все эти люди пришли сюда смотреть именно на ее свадьбу. В наиболее же активное сотрясение Лёлины поджилки пришли, когда, случайно брошенный в столпотворение разномастных экипажей вдоль дороги, ее взгляд вдруг зацепился за всем в России известный герб на двери одного из них, с бриллиантовой короной и характерным рассеченным щитом. Значит, все-таки, здесь… Ник появился в распахнутых настежь вратах собора спустя пару минут, после того, как все Черкасовы удачно выбрались из своей кареты на улицу. Рядом с ним Лёля сразу разглядела второго из шаферов – Мишель, видимо, был где-то внутри, господина Загорского, коллегу графа Елагина по службе в министерстве. Ник представил его невесте совсем недавно, и Лёля робела перед этим важным господином, до тех пор, пока не познакомилась с его женой, Варей, которая и сама оказалась едва ли не ее ровесницей, ну может, всего на пару лет старше. У супругов совсем недавно родился первенец, и теперь мадам Загорская только-только возобновляла светскую жизнь после длительного перерыва. И, кажется, тоже нуждалась в подруге не меньше Лёли, так что здесь – при желании, можно было даже разглядеть некий умысел со стороны их взрослых и умудренных опытом мужчин. Но сейчас Варвары поблизости заметно не было, скорее всего, она тоже уже была где-то внутри храма, ожидая начала церемонии. Откровенное восхищение, вспыхнувшее в глазах жениха в тот момент, когда Алексей Кириллович подвел к нему свою дочь, несколько приободрило Лёлю. Настолько, что она даже смогла пошутить: - Скромная свадьба в маленькой заброшенной часовне, как раз такая, о которой мы всегда мечтали, правда? – Владимир Дмитриевич, отчетливо расслышавший ее тихую реплику, не сдержавшись, расхохотался и поздравил промолчавшего Елагина с тем, что он берет в жены не только красавицу, но еще и умницу. Лёля тоже улыбнулась под фатой и, устроив свою ладошку на подставленной ей руке любимого, добавила. – А я, в свою очередь, надеюсь, что мне достается не только красивый и умный супруг, но еще и не окончательно утративший дар речи. Ну что же ты молчишь, Ник, скажи, как я во всем этом выгляжу?

Николай Елагин: - Не чужому человеку жену выбирал же! - Заметил Елагин Загорскому. И хоть тон его был ровен, как будто бы красота и ум невесты – нечто само собой разумеющееся, но горд он при этом был невозможно. - А разве ты не услышала глухие удары тел о пол и тихие крики, свидетельствующие об обмороках, вызванных приступами тяжелой зависти? Ты – вызов всей женской половине человечества, - ответил Николай Леле и, взяв невесту под руку на глазах у всех, повел ее к аналою, где к ним навстречу вышел священник. О том же, что происходило дальше, Елагин впоследствии помнил более на уровне ощущений, потому что был растерян и взволнован так, что сам ход времени стал для него непонятен. Речь святого отца казалась ему ужасающе длинной. Складывалось впечатление, что каждое его слово было лишним промедлением, которое может оказаться для него, Николая, роковым. Вдруг сейчас произойдет что-то страшное, что прервет древний ритуал, и он потеряет свою Лелю? И даже, когда священник, дал им в руки свечи и, трижды благословив, начал читать молитвы за их с Лелей счастье, Николаю ему все еще мерещилось, будто что-то идет не так. А потом был троекратный обмен кольцами, и он уже готов был сам прервать всю эту свистопляску. Бесконечные проволочки – к чему они? Неужели нельзя как-то ускорить нелепую церемонию? Поистине, пройти через нее от начала до конца – свидетельство бескрайнего терпения и мужества. Видимо, это неспроста так задумано, а чтобы стать еще одной, последней проверкой на твердость духа перед вступлением в брак. И только Николай собрался как-нибудь незаметно дать понять Леле, что еще не уснул под монотонные чтения, как их повели в центр храма. - Я согласен, - с поспешной готовностью ответил Николай на вопрос священника, Леля тоже подтвердила согласие вступить в брак, и Елагин уж было обрадовался, что на этом все и закончится, но тут им на головы возложили венцы. Незаметно скосив глаза на невесту, он крайне удивился, обнаружив, что над Лелей венец все-таки держат, видимо, чтобы не испортить прическу. Вновь переводя взгляд на священника, Елагин заметил, что тот смотрит на него так, будто намерен ткнуть своим крестом в глаз. Не хватало, чтобы муж Лельки был мало того, что старый, так еще и косой, подумал Николай с тревогой, и резко выпрямился, отчего его венец немедленно предательски заскользил по голове, заставляя дернуться в другую сторону, чтобы не уронить его совсем. Лицо архиепископа стало хмурым, как небо в грозу, но венец удалось удержать. Чтение молитв благополучно продолжилось и, казалось, этому уже не будет конца. Но вот он, наконец, встрепенулся и сунул им с Лелькой под нос Евангелие. «И зачем целовать эту затертую книженцию, у меня невеста молодая!» - с горечью думал Николай, тем не менее, послушно троекратно лобызая священную книгу. Потом пришлось еще трижды испить вино из вынесенной чаши, тоже подозрительного вида. И лишь после всего этого жениху и невесте все-таки разрешили соединить руки. Священник накрыл их руки своей, но Николай чувствовал, что радоваться еще рано. И верно, потом еще какое-то время бродили по храму, и Николай вновь рискнул поправить венец на своей голове, чем, к собственному удивлению, уже не вызвал неудовольствия священника. После окончания этой «прогулки» венцы с них с Лелькой сняли, а потом даже и свечи отобрали. Зато разрешили поцеловаться. И лишь в этот момент, когда коснулся своими губами ее, теперь уже своей законной жены, губ, Николай окончательно смог поверить, что никто больше не сможет отобрать у него Лели.

Ольга Черкасова: Верно, всякая, даже самая неромантическая на свете девушка, хотя бы раз в жизни мысленно представляла себя невестой. Многие, должно быть, также пытались вообразить себе, как именно будет происходить их собственная свадьба, где уж наверняка не будет «так скучно, как было у N.», либо, напротив, будут «такие же красивые платье и торт, как у М., даже лучше». В этом отношении Лёля не была исключением: и думала, и загадывала. Разве что сравнивать было не с чем – так уж сложилось, что за шестнадцать лет жизни первой свадьбой, на которой довелось присутствовать, должна была стать ее собственная. Нет, разумеется, во время традиционной предсвадебной беседы с женихом и невестой священник во всех подробностях рассказал, как проходит чин венчания, объяснив будущим новобрачным, что именно им нужно будет делать и какие слова говорить. Но волнение все равно присутствовало. А вдруг что-то пойдет не так, как должно? Что именно «не так», Лёля толком не знала, но после всех событий, произошедших в ее жизни за последний год, она очень повзрослела и утратила присущую лишь детям слепую веру в то, что все неизменно кончается хорошо, как в сказке. Ступив под руку с любимым под своды храма, барышня Черкасова также мгновенно утратила и присущий ей еще минуту назад иронический душевный настрой. Этому немало поспособствовала и торжественная обстановка вокруг, и количество присутствующих людей, все внимание которых было обращено лишь на невесту и жениха, и даже строгий вид встретившего их с Елагиным у аналоя священника, от взгляда которого Лёля почему-то оробела и покрепче вцепилась пальцами в рукав жениха, словно маленькая девочка. Ник, выглядевший совершенно невозмутимым, взглянул на нее с ободряющей улыбкой, от которой стало, как всегда, немного спокойнее на душе. Поэтому то, что происходило дальше, Лёля смогла воспринимать уже достаточно адекватно, чтобы хотя бы впопад отвечать на вопросы святого отца и правильно делать то, что он предлагал исполнить, в соответствии с чином вершимого таинства. Тем не менее, полностью «отмерла» она лишь тогда, когда Ник поцеловал ее – впервые при всех и без всякого стеснения, как свою жену. И только в этот момент она осознала, что это действительно свершилось: отныне она – графиня Елагина, а все знакомые и родственники, устремившиеся с поздравлениями к вышедшим рука об руку из храма под колокольный звон и радостные песнопения хора новобрачным, вовсе не шутят, когда называют ее этим новым именем. Именем, к которому Лёле еще лишь предстояло привыкнуть, заместив им в сознании то, с которым родилась на этот свет. При этом, конечно же, навеки сохранив то, первое, в своем сердце. Их свадебный прием и последовавший позже бал были поистине великолепны. Еще в тот день, когда была назначена дата торжества, Ник объявил, что намерен заняться организацией всего сам – что на деле, конечно, означало самое активное участие мадам Сесиль и Марины Антоновны, но дело того стоило. Потому уже теперь было ясно, что свадьба графа Елагина-старшего окажется если и не главным, то одним из самых важных событий этого сезона. И светские кумушки еще долго будут в своих салонах и гостиных с завистью и восхищением смаковать все самые мелкие подробности прошедшего торжества, завершившегося лишь глубоко заполночь. Но новоиспеченным супругам, пусть и утомленным этой нескончаемой чередой событий, даже в голову не пришло отправиться после всего в свои комнаты и спать по отдельности. Счастливые, в ту ночь они уснули в объятиях друг у друга еще очень и очень нескоро, несмотря на то, что уже днем им предстоял отъезд в долгожданное и длительное свадебное путешествие, первым пунктом которого, не сговариваясь, назвали старую маленькую виллу на лазурном берегу неподалеку от Ниццы. Место, где родилась на свет их любовь. Кажется, это было совсем недавно. Впрочем, теперь, мысленно повторяя слова произнесенной вчера свадебной клятвы, Лёля, проснувшись, как обычно, немного раньше Ника и, пользуясь возможностью перебрать в памяти пока он еще спит все события вчерашнего дня, думала о том, что она знала и любила своего мужа, должно быть, существенно дольше. В течение всей своей жизни – или даже еще раньше? В тех самых краях, откуда они однажды пришли и куда когда-нибудь, но – конечно же, нескоро – отправятся вновь, пройдя рука об руку эту, земную, жизнь и исполнив все, что должны, потому что так заведено от самого основания мира. «Куда бы ты ни пошел, я пойду за тобой. Все, с чем ты столкнешься, столкнусь и я. В болезни или во здравии, в радости или печали, в богатстве или бедности ты всегда будешь мне мужем. А я отдаю себя только тебе».



полная версия страницы