Форум » Пыльные папки » Гуляем, господа! » Ответить
Гуляем, господа!
Иван Долманов: Время - неделя у Ланского (за несколько дней до визита в отчий дом) Место – дом корнета Ланского, Петергоф Участники – Иван Долманов, Ливия Корнеро и иже с ними
Ответов - 16
Иван Долманов: Und der Haifisch der hat Traenen Und die laufen vom Gesicht Doch der Haifisch lebt im Wasser So die Traenen sieht man nicht (с)Rammstein, "Haifish" - Понедельник - день тяжелый, это знают все и вся, в России и далеких государствах. А что делать, если каждый день у тебя, как понедельник? Живешь себе, тянешь лямку, точно лошадь рабочая, и ни просвету, ни продыху. Так-то, Вань, - философски завершил свой монолог Алексашка, хлопнув друга по плечу. Поскольку количество выпитого значительно подкорректировало координацию движений корнета Ланского, то от его хлопка Иван расплескал добрую половину содержимого бокала. Из этой половины часть пришлась прямо ему на рубашку, отчего Иван вынужден был рассерженно воззриться на друга. - Саш, ну ты.... блин! - слова разом разбежались в голове, и с недоумением Иван Долманов отметил, что и думается ему с трудом, да еще и на англицком языке. Будто на своем думать уже вообще никак! - Ты че? - Че? - помутневшим взором Александр Федорович с трудом сфокусировался на том месте, где, по его мнению, должно было находиться лицо Ивана. Разумеется, лицо Иван находилось куда как выше. - Ты че, Ва-а-нь? - и снова, хлоп! Разумеется, поскольку координация Ивана (будем честными) была отредактирована ничуть не меньше, оставшееся в бокале выплеснулось все по той же траектории. Иван, как жук на росу, взирал несколько секунд на расплывающееся по белому хлопку кроваво-красное пятно, потом откинул же бесполезный бокал в сторону (что толку, все равно пуст) и вскочил на ноги с гордо поднятой головой. Точнее, он хотел вскочить с гордо поднятой головой, а получилось медленно поднятие пьяного жирафа с не менее пьяной (и потому живущей отдельной жизнью) головой. То бишь: ноги запутались, мало того, что между собой (зачем отрастил длинные?), так еще и в покрывале, нагло свисающем до пола. В иной бы момент Иван сохранил равновесие (не зря ж мы кавалерия!), предприняв все попытки к этому, и ему это даже удалось... относительно. - Я тя... Саня, не, ну ты ... я тя сичас на дуэль вызову! - вынес вердикт наконец утвердившийся на ногах Иван другу и собутыльнику. Тот медленно поднял голову, невнятно посмотрел на Ивана, и удивленно выдал: - А... пичиму? Хороший вопрос. Иван задумался.... - Патаму шта ты меня...ик... оксо...соско...оскобляишь, во! - Я? - Сашка посмотрел на него так, словно прямо сию минуту на голове Ивана начали расти рога. Иван нетвердо кивнул. Теперь задумался Сашка. - Че, правда? - еще один нетвердый кивок. - Ну, блин.... Не, Вань, а на чем дратися буим? - резонно. А потому Иван выдал, как само собой разумеющееся. - На саблях! - Чичас! - Алексашка сделал попытку подняться, да так и растянулся на диване. Вынырнув из вороха подушек, он продолжил возмущаться: - Тоже мне, дурака...ик... нашел! На саблях я с тобой - никохда! - Пичиму? - Ну тя... давай луще выпием за ..ик... лущего нех...хех...фехтофальщиха на саблях.... За Ивана, моего лущего друга-аа... Ваня, наливай! - скомандовал Алексашка таким тоном, будто посылал полки в атаку. Но Иван отмечать сей факт не стал, щедро, до краев, наполнив бокал сотоварища, после чего налил себе. Дружно чекнулись и.... - Алексан-ааандр Федорови-ииич, - донеслось певуче-нежное из коридора. Бокалы застыли на полпути. Друзья тревожно переглянулись....
Иван Долманов: - Ну вот, - одними губами выдохнул Александр, попутно прикладывая к губам палец, мол, тихо. - Принесла нелегкая.... Женщины, Ваня, эт-то зло-оо...Это большое зло-ооо.... Особливо када одна такая тебя... - не совсем понятный жест. Иван недоуменно поднял бровь. Толи Сашка хотел изобразить повешение, то ли "ножом по горлу", то ли... ааа! Хомут! - И все, хана-с. Вот. - рассеянно хлопнув ладонью по колену, Сашка явственно загрустил. - Все, Ваня-я, я попал. - еще хлопок. - По полной. Вот че... Конец счастливай жизниииии! - ощущение было такое, словно Ланский собирается завыть, обхватив голову руками. Иван даже растерялся. - Н..неужели усе так плохо, Са-ааш? - Хуже не бывает, - мрачно завершил друг. После чего поднялся. - Тикать нам надо, Ваня. Тикать быстренько, покуда не пришла моя мигера.... - наблюдая, как друг принялся натягивать сапоги, Иван попытался собрать мысли воедино. Уж не диво, Сашка с испуга и протрезвел, видать, да только ему такого страха не пришло. - Но... куда мы падём? Саш? - язык еще не слушался довольно твердо, чтобы выражаться литературно, а мысли сумбурно путались. - А... кататься! -изрек свое озарение Александр. - ты свою кобылу проверишь, да и я свою разомну. Давненько не скакал. Есть тут одна дорожка через парк - загляденье. Да и нет там никого в такое время обычно, можно порезвиться.... "Порезвиться" значило только одно - выйти на прямую, поднять лошадь с места в карьер и на полной скорости, чувствуя сопротивление ветра и свист в ушах,отдаться наслаждению, которое испытываешь, лишь сливаясь воедино с своим конем. Иван блаженно зажмурился, представляя, как несется его черная Вероника, перебирая длинными тонкими ногами, на поворотах уходя в поразительный наклон, когда кажется, что вот-вот потеряется сцепление с землей, и он вместе с лошадью рухнет в объятия матушки-земли. И - нет - проходит поворот, Вероника выравнивается и несется дальше. Свист и улюлюканье.... Жаль, не услышишь родного: "Эскадро-ооооо-он! Шашки-ииии наголо-ооооо! В атаку-уууу!!!" Но и без того сладостно до изнеможения. - Согласен, - вскочил на ноги Иван. - Вели седлать, Саня!
Иван Долманов: .... (двумя часами позже) The turn against The world we know Now our destiny Will be decided (c) Within Tempation Ветер, сегодня и без того разошедшийся на шутку, бил в лицо так, что кожу сковало ледяной маской. Наверно, будь у Ивана усы, они бы уже превратились в сосульки. Но у него не было усов, зато губы потрескались и превратились в подобие шероховатой бумаги. Впрочем, это ничуть не мешало их прогулке. Вероника, в трензельном оголовье с английским капсюлем и мундштуком, начищенным до неприличного блеска, из толстой кожи бежевого оттенка, натертой воском, с рифленым поводом, да с кисточками резаной полосками замши под капсюлем, гарцевала, словно чувствовала настроение всадника. Строевое седло, опять же бежевой, начищенной кожи, выгодно оттенялось шитым золотом вальтрапом, сидело на ней как влитое, делая и без того красивые стати просто неотразимыми. Остальную сбрую Иван приказал не одевать, и так "распарадился" до хвастовства. Разве что бинты для защиты приказал надеть. Друг обошелся проще, до обычной сбруи, на фоне кобылки Ивана его ахалтекинка просто терялась. Но! Иван-то уже успел узнать, сколь быстра эта поджарая, худощавая кобыла, которая сейчас приплясывала, раздывая свои маленькие тонкие ноздри. Горячая натура давала о себе знать, она еще не забыла скачки, где соревновалась с Вероникой, и потому косила на андалузку недобрым глазом. Вероника же, высоко задрав хвост, подпрыгивала, идя манежным галопом. Казалось, она улыбается своими плюшевыми губами, хотя чему тут улыбаться - на последнем заходе Ангарта (ахалтекинка) ее обогнала. - Эх, хороша, Ваня, твоя шельма! - Сашка улыбался, раскрасневшись на морозце. Поравнявшись с Иваном, он наклонился потрепать Веронику по шее, но кокетливая кобыла скакнула в сторону, отчего тот едва не вывалился из седла. - Ух, шельма! Но и моя Ангарта ей чета! - и погладил более серьезную ахалтекинку по шее, на что та отозвалась тихим ржанием. - А что, Ваня, горазд еще дистанцию взять? Вот от того дерева, через холм, потом за поворот мимо трех дубов, да до березок наших,как? - Окей, Саша, - усмехнулся Иван. Кажется, друг решил проверить лошадей на пересеченной местности. Выехав на позиции, досчитав вслух до трех, они подняли лошадей шенкелями в галоп. особо и стараться не приходилось, кобылы уже вошли в азарт, а потому понеслись, как сумасшедшие. Вот холм, на него первой взлетела Ангарта, однако и Вероника не отставала, всего на долю секунды уступив ей. На мгновение Саша обернулся, глаза горели азартом. Убедившись, что Иван не заблудился, он послал лошадь по откосу. Где-то впереди дорога резко поворачивала, но из-за деревьев нельзя была разглядеть пути. Иван, не останавливаясь, пролетел верх холма и понесся вниз. Вообще-то это очень опасно, и он, как и Саша, это знали. на такой скорости, по такой наклонной поверхности, стоит только краю копыта зацепиться за какую-нибудь канавку или корень дерева, и всадник вместе с лошадью полетит кубарем. Однако пока Вероника шла ровно, высоко поднимая ноги, почти прыжками. Когда впереди показалась дорога, коварная андалузка вся собралась, точно пружина, и прыгнула вперед. Полет длиной в секунду показался вечностью. Но вот собранное тело распрямилось, копыта коснулись земли. Где-то рядом фырчала Ангарта, не отстававшая ни на шаг. Похоже, сдаваться она не собиралась и на этот раз. А дорога меж деревьев уже начала причудливо изгибаться, выводя всадников к не менее опасному повороту.
Ливия Корнеро: Ветер слепил глаза, легкие снежинки становились неимоверно тяжелыми, падая на лицо. Они задерживались своей тяжестью недолго, тая и стекая по щекам теплыми струйками. От этого еще приятнее было вытирать их мягкой, пушистой варежкой из теплой ангорской шерсти. Снежный пух поземкой поднимался из под копыт резво бегущей тройки, добавляя «украшений» на шубку, лицо и волосы девушки. Конечно, никаких медведей по улицам не бегало, но довольствия от прогулки это не умаляло. Ливия заливисто смеялась, когда с какой-нибудь проносящееся мимо ветки на нее падала снежная шапка, отряхивалась и только кричала: - Бистре, бистре, Колья! Бистре! – кучер, Николай, давно освоивший разговорную особенность произношения русского иностранной гостьи, в ответ только щелкнул хлыстом, да прикрикнул на лошадей: - Но, залетные! И тройка, взмахнув хвостами почти с поразительной синхронностью, прибавила ходу. - Папа, папа! – вцепляясь в рукав добротной папиной дубленки, Ливия даже забывала от восторга, что хотела сказать. Это было и не важно! Главное, что подобные прогулки в Испании ей и не снились, зато здесь ей нравилось все. - Полно, тише, - пытался смирить ее батюшка, поглаживая мохнатую варежку своей замшевой перчаткой. Разуется, усмирял он ее по-испански, то и дело поглядывая на графа Белосельско-Белозерского. Тот делал вид, что не замечает ничего, но хитрая полуулыбка в шикарные рыжие усы выдавала, что его происходящее немного забавляет. Неудивительно, ведь у него тоже была дочь, немного старше Ливии, Катенька. Жаль, что Катерина не так восторженно относилась к простым земным радостям. С тех пор, как он вывел ее в свет, Катерина больше интересовалась балами и нарядами. А ведь ей всего восемнадцать! На выданье, так сказать. Ну, хоть тут Катя была не прочь….. А граф уже подыскивал ей партию. Дорога началась неровная, но от легкой тряски впечатление только усиливалось. И вот, кажется, абсолютно ровная дорога вдруг образовала резкий поворот. - Бистре! – верещала Ливия, даже не замечая ничего вокруг. Однако граф заподозрил неладное и только открыл рот, но было поздно. Тройка на всем скаку пролетела поворот, чтобы в лоб встретится с несущимся во весь опор всадником. Коленька заорал: - Тпрууууууууу! – и натянул вожжи, уводя лошадей от столкновения. Правая пристяжная споткнулась, постромки затрещали и разлетелись. Равновесие нарушилось, и коренная ушла слишком в сторону. Оглобли накренились, и сани несколько секунд шли на одной полозье. Ливия даже не спела ничего сообразить, когда неведомая сила выкинула ее из саней в сторону. Перекатившись кубарем по дороге, она уткнулась в сугроб и потеряла сознание. Последнее, что она слышала, это вопль отца: - Ливия! Николай окончательно потерял управление, и сани, затрещав, рухнули на бок. Оба графа, как кегли, посыпались в разные стороны. Еще несколько метров шикарный экипаж волокло по земле, прежде чем коренник и левая пристяжная, обессилевшие, остановились….
Иван Долманов: Когда Иван вылетел на всех парах из-за поворота и нос к носу едва не столкнулся с несущейся прямо на него тройкой, он не испугался. Наверно, он даже не успел сообразить, что происходит. Просто автоматически натянул поводья, водя лошадь от столкновения. Бедная кобыла вынуждена была весь тормозной путь прочертить, буквально сидя на крупе. Однако даже эти экстренные меры не помогли. Да, сани и всадник не столкнулись, однако кучер явно потерял управление. Ивану казалось, он слышит, как трещит ось и оглобли. Очумевшие от страха кони прилагали все усилия, чтобы остановиться, однако экипаж продолжал двигаться по инерции, толкая и коне вперед, пока коренник не завалился на колени, истошно заржав. Пристяжная, оставшаяся в экипаже, едва не рхнула сверху на него, кое-как удержавшись на ногах. Сердце у Ивана остановилось, когда сани перевернулись, и господа посыпались из саней, точно горох. Больше всего его напугали мужчины, падавшие так, что вполне могли угодить под траекторию движения поверженных саней. Женщине, вылетевшей первой, повезло больше всего, так удачна была траектория ее падения. Иван соскочил с лошади, едва та остановилась, и кинулся на помощь. Впрочем, господам (среди которых он узнал и графа Белоселько-Белозерского) помощь не требовалась, ибо, отряхиваясь, они уже поднимались на ноги. Поэтому Иван поспешил к лежащей неподвижно женщине. Осторожно перевернув ее на спину, он с облегчением отметил, что она жива и даже, кажется, невредима, просто находится в обмороке. Ланский, опоздавший буквально на секунду, теперь ловил сбежавшую пристяжную. Иван, обернувшись, заметил, что Вероника активно ему в этом помогает, истошно фырча. Порядок, по крайней мере там, подумал он и пошел на экстренные меры, слегка похлопав девушку по щеке, второй рукой поддерживая за плечи. оскандалиться он не хотел и отчаянно надеялся, что она сейчас очнется.
Ливия Корнеро: Наверно, какое-то время она была без сознания, а потому наверняка пропустила все самое интересное. Так всегда! Ливия пошла в мать - у той тоже были крепкие нервы, но, увы, высокая чувствительность. А потому, неизбежно треснувшись обо что-нибудь лбом, Ливия отключалась. Однако, папенька уже здесь, приподнимает ее и переворачивает. Надо открывать глаза... Хотя - нет! Надо покапризничать и еще немного притворяться слабой и раненой. Однако папа вел себя весьма странным образом.... Приподняв ее, он, вместо молитв и уговоров, вдруг хлопнул ее по щеке. От возмущения девушка тут же открыла глаза, подскочив, как на пружинке, и только открыла рот, чтобы высказать папе свое недовольство, как.... Это был не папа. Это был совершенно неизвестный ей молодой мужчина в шикарной меховой шапке, нависавшей ему на лицо, а оттого она видела только его нижнюю часть. Кажется, именно этого человека она видела верхом на несущейся им навстречу лошади. А вот это же интересно! Ливия смерила мужчину презрительным взглядом, сморщив носик, и требовательно сунула ему под нос руку, мол, что расселись, помогите даме встать. Когда ее намек был понят, и Ливия оказалась на ногах, отряхиваясь от снега, то она заметила спешащего к ним папеньку и графа в сопровождении еще одного человека, также ей неизвестного. Это не удивляло девушку, она совсем недавно в России, а потому совсем еще никого не знает. Еще раз посмотрев на юношу снизу вверх, она звонко заявила: - Русски медвед! - и, сняв варежку, выдала ему пощечину. На морозе звук соприкосновения был таким громким и резким, что Ливия даже испугалась - а вдруг ударила слишком сильно. Она ведь сделала это ради папеньки. Теперь, видя ее в гневе, папенька и граф будут ее успокаивать, вместо того, чтобы кричать на молодого человека или, чего хуже, грозиться дуэлью. - Хам! - и снова занесла руку, чтобы отвесить вторую пощечину.
Иван Долманов: Первая пощечина вместо благодарности свалилась на Ивана, как снег на голову, именно поэтому он смиренно, аки верный христианин, подставил щеку под хлесткий удар. А рука-то у девицы тяжелая, и не смотри, что юная да нежная. Так приложила, аж зачесалось. Потому вторую щеку вопреки заповедям Иван подставлять не стал, успев перехватить руку на лету за тонкое запястье. - Упс! Сударыня, позвольте, - отпускать руку Иван не стал, дабы эта фурия не вцепилась ему, ненароком, в физиономию. А то эвон как глазищами сверкает- с нее станется! Обратил он внимание и на то, что к ним уже спешил Ланский в сопровождении господ из саней. Ну, Белосельский-Белозерский, этого узнать не сложно, а вот второго, пожилого, но осанистого, явно из благородных, джентльмена Иван не знал. - Я не сделал ничего плохо, помилуйте! Чем же я заслужил такой гнев? Я всего лишь хотел вам помочь! Что-то у Ланского взгляд тревожный....не к добру! А у нее глаза красивые.... как небо.... голубые-голубые.... так и искрятся, будто снег на солнце..... Позабыв про острожность, Иван так и застыл, глядя в эти бездонные глаза.....
Александр Шуленин: Эх, и угораздило его отвлечься в самый неподходящий момент! Его гнедая кобыла Сильфида никогда не страдала боязнью скользкой дороги, но в этот раз отчего-то заупрямилась не на шутку. Шуленин уже был готов слезть и вломить кобыле по храпу за бунт на корабле, когда Сил ломанулась вперед, точно под хвост ей плеснули водки, да и растерли еще. Сашка только успел придержать шикарную песцовую шапку, которая чуть не почила в бескрайних сугробах любимой Родины. Одной рукой кое-как управляя поводом, Шуленин вылетел на поворот как раз, когда все интересное уже кончилось. Разгром подчистую. Кучер, матерясь, вправляет оглобли, бояре вылезают из сугроба, а дочка иностранного графа уже подвергается домогательствам со стороны какого-то мужика. Нет, лично Шуленину стоять за ее честь ни к селу ни к городу, но граф этот - старый друг Белозерского. Хороший повод повысить рейтинг, как сказали бы в Европе. Ведь, судя по матюгам кучера, этот прохвост и послужил причиной аварии. Сашка осадил кобылу в метре от наглеца, спрыгнул, подлетел, да и тряхнул за грудки, параллельно оттаскивая от юной графини. - Да как ты смеешь, пес, руки свои распускать, - сквозь зубы прошипел Шуленин, вцепившись в ворот обидчику, что твой питбуль. - Аль не видишь, кто перед тобой? По тону можно было запросто решить, что перед ним - принцесса, не иначе.....
Ливия Корнеро: Ливия, сверкая глазами так, будто и впрямь собиралась прожечь в юноше пару дыр, со всей силы дернула рк, дабы вырваться из плена. Конечно, он не сделал ничего плохого, кроме того, что по его вине они перевернулись. Судя по всему, все целы, и слава Богу, но ведь могло быть иначе. Когда рука начала поддаваться, и Ливия готова была озвучить все свои претензии, наконец, на сцен прискакал еще один участник труппы. Это был тот самый Сашка Шуленин, по которому вздыхала - довольно громко - Катерина. Именно он вызвался сегодня сопровождать их в этой прогулке - ну, а куда ему было деваться, коли приехал не ко времени? - но где-то подзадержался, успев, однако, к кульминации. Барон, конечно, силен, но она не представляла, что настолько. Точно куль, он отдернул юношу за грудки подальше от Ливии и зарычал на него. Именно - зарычал. Какое там гнев папеньки или Белосельского! вот лишь сейчас Лив поистине испугалась за жизнь симпатичного молодого человека, который, в общем-то, не виноват. Он тоже мог пострадать. Отец рассказывал ей, что, по словам Белозерского, Шуленин фехтует как сам дьявол, и выстоять против него в поединке дано не многим. Нет, омрачать утро гибелью симпатичного юноши она не собиралась. - Нет, нет, барон! - пылко воскликнув на родном языке отрицание, Ливия повисла на руке Шуленина, сверля его умоляющим взглядом. Она была, конечно, вспыльчивой, но не злой, даже весьма сердобольной. - Пожалуйста, я вовсе не так сильно сержусь на него! И он - помог мне встать! - нашла аргумент девушка, продолжая висеть на плече барона. Ишь, силища! а с виду - хрупкий. Посмотри - и меня держит, и парня!
Александр Шуленин: Сильна, шельма, подумал Шуленин, когда цепкие маленькие ручки вцепились в его плечо. А пальцы то уже синие, замерзли, небось. И где ж вы, растяпа, варежку-то потеряла? Конечно, юная графиня тут же принялась упрашивать барона отпустить его жертву, в которую он намерен был вцепиться, как голодная пиранья. есть такая рыбка в Южной Америке.... Маленькая, а жрет, что твой медведь! А что ж вы хотите? Уж месяц он вынужден был кататься к Белозерским, и ни одной дуэли. Идеальное поведение, даже просто морду набить некому. От такой скуки деятельный Шуленин начинал ощущать этакую сумасшедшинку, растущую, как опухоль, внутри. Однако, коли барыня просит, да еще так умоляюще.... Нет, не подруга она Катьке! Той - так одно удовольствие: стравить мужиков, а потом смотреть, как они друг другу кровь пустят. А это, смотри, что испанка, кровь горячая, так душой жалостлива-аая. Только что сама порвать в клочья была готова, а теперь жалко стало. И правильно, людскую жизнь кто должен ценить, как ни женщина, которая ее и дает? Но еще одно остановило Сашу. Взгляд из-под надвинувшийся на лоб шапки. Уж больно знакомы были эти глаза. Правда, Шуленин не сразу провел сравнения, но парня отпустил уже по двум причинам. При этом увлекшаяся уговорами краса едва не съехала по его плечу обратно в сугроб. Шуленин деликатно поставил ее вашество на ноги, отряхнул и во всей красе развернул к спешащему батюшке. А сам кивнул Белозерскому: мол, разберусь. После чего подошел к юноше: - Что-то лицо мне твое знакомо? Ты, часом, не... - озарение пришло внезапно. - Не Долманова ли родственник?
Иван Долманов: Вот так маневра, растудыть твою карусель! От такой смены декораций Иван слегка обомлел, не находя даже и слов, и действий, потому как не понимал, отчего все на него так накинулись. что он им сделал, в конце концов? ну, выскочил из-за поворота, так про то и кучера вина, что не придержал лошадей. А коли сани тяжелее, чем седло, так диво ль, перевернуться! Ан нет, нашли виноватого! Ланский, благо, отвертелся, ишь, сострадателем прикинулся.... Налетевший на него подобно шторму мужчины был, кажется, разъярен поведением Ивана. Жених, что ли? - с долей грусти подумал Иван. Вот так всегда, только встретил красивую девушку, как та, выходит, несвободна. И где ей, такой нежной, такого деспота? Иван себя слабым не считал, но у этого демона хватка была.... Не дай Бог в нее попасться. Вцепился, точно клещами. Ишь паразит. Но, в самом деле, кто перед ним? Может, принцесса какая-нибудь заморская? Принцесса, видя такой расклад, тут же сменила гнев на милость и кинулась упрашивать пощадить его, Ивана. Барон? Это что за барон такой? Отчего-то лицо мне его знакомо, отметил Ваня, присмотревшись повнимательнее. Когда барон его отпустил, обратив внимание на принцессу, Иван получил возможность изучить его и в профиль. Точно! Как пить дать кобыле в жаркий полдень, он его знает. оказалось, не только он. Не родственник ли он Долманову? Ха! - Я его сын, - буркнул юноша. - Иван Денисович Долманов, к вашим услугам, сударь. Изволите вызов бросить? Так я готов.
Александр Шуленин: - Евпатий Коловратий! - расхохотался Шуленин. - Сын! Иттишкин корень, Ванька! сколько лет, сколько зим, - тон пришлось сделать ниже, поскольку господа в сани еще не погрузились и с интересом наблюдали за ними. Да и принцессочка тут как тут, во все, так сказать, ушки слушает беседу. А глазами то сверкает... Понял, сударыня, не дурак. - Любезнейшая графиня, разрешите представить вам барона Долманова, Ивана Денисовича! Только прошу вас, ради спасения всего мира, не говорите это папеньке и графу Белозерскому, - заговорщицки шепнул он девушке. В самом деле, нет нужды им обоим знать, кто виновник сего инцидента. А не то потом долго еще косточки будут перемывать, какой невоспитанный у Долманова отрок. Нет, нам такого счастья не надо. В том, что Ливия попусту молотить языком не будет, да и вообще тайны держать умеет, Шуленин уже убедился. Иначе лететь бы ему из дома гостеприимного графского, как фанере над Парижем. - А это, дорогой ты мой Иван Денисович, графиня Корнеро, прелестная мадемуазель Ливия. Что ты так на меня смотришь? Я что-то упустил? Ах, голова садовая! Ты меня, должно быть, не помнишь? Я барон Шуленин, Александр Иванович. Ну вспоминай, вспоминай, кто тебя зимой в проруби купал, да и с лошади уронил на Пасху! А!
Ливия Корнеро: Так и есть! Ливия уже достаточно пожила на свете, чтобы знать - ничто так не действует на мужчин, как признание женщиной их превосходства и исключительности. Разумеется, Шуленин уступил. Впрочем, положение было двояко, и это Ливия тоже знала. Она уже успела заметить, что Александр Иванович с виду уступчив (когда дело касается женщин), но всегда себе на уме. Вот и сейчас, когда он подхватил ее и отставил на безопасное расстояние - отчего Ливия, право, удивилась - более того, ненавязчиво подтолкнул в сторону батюшки - шли бы вы, сударыня, - она поняла, что и тут он вовсе не так прост. Как хотелось бы... Все выяснилось - или опять обман - довольно скоро. Юноша оказался сыном, как она поняла, знакомого Шуленина. Долманов? Нет, эта фамилия ничего ей не говорила. Ровным счетом ничего. Либо этот Долманов был не так широко известен, либо ей еще не приходилось слышать о нем. Иван... красивое имя, оно ей понравилось, хотя русские имена порою случались трудно выговариваемыми для испано-англичанки. Ах, нет, англо-испанки! - Я естьотшень приятна,- попыталась встроить на чужом языке разу Ливия, но получалось слишком ломано. Девушка покраснела - едва заметно - и перешла на английский язык: - Я очень рада знакомству, мистер Долманов. Нет, Александр Иванович, я никому не скажу, коли вы просите. Это будет наша маленькая тайна. - милая улыбка в сопровождение. Хотя Шуленин был очень скользким человеком, по своему он ей был симпатичен. Она не совсем поняла, что там говорил Шуленин про Пасху и лошадь, поэтому, улыбнувшись, вдруг сообразила, что отец очень странно на нее смотрит. Подхватив подол, девушка засуетилась. - Ой, я вынуждена вас покинуть, мистер Шуленин. Меня ждет папа. Мы увидимся во дворце. Мистер Долманов, до свидания, - вспомнила весьма кстати она русское слово, сопроводив его легким книксеном, и поспешила, семеня, к папеньке. Граф ловко подхватил ее под локоток, усаживая в сани. Он еще раз повернулся, чтобы посмотреть на Шуленина и его собеседника, и покачал головой: - Ах, молодежь... - Что, папа? - Ничего, дорогая. Трогай! - Трогай! - рявкнул кучеру Белозерский, и сани плавно двинулись с места. Ливии очень хотелось обернуться и посмотреть на оставшихся там мужчин, но она сдержалась.
Иван Долманов: Так вот, кто она такая! Мучивший его вопрос был наконец-то решен, но решение не принесло облегчения. Графиня Корнеро. Ливия. Иван так задумался, витая взглядом где-то в припорошенных снегом белокурых волосах, что не сразу осознал сказанное. И невольно смутился, когда ему напомнили о неловкостях детства. Такое сложно было забыть, и постепенно в сознании всплыло лицо этого человека. Да, он знал его в детстве. Шуленин, друг отца. Шуленин, который учил его, Ивана, ездить верхом. - Я.. помню, - пробормотал он не очень уверенно. - Барон, графиня, очень рад знакомству. Он был не столько рад Шуленину, сколько столь странной встрече с этой милой девушкой, походившей на ангела. Однако надежда на беседу испарилась, когда ангел наскоро попрощалась и убежала. А мгновением позже сани унеслись прочь. Иван, нагнетая паузу, долго смотрел вслед, надеясь, что она обернется. Но нет, сани скрылись за поворотом, и она ни разу не обернулась. Тяжело вздохнув, Иван вернулся к разговору. - Я помню вас, барон, но, если честно, удивлен, увидев вас в такой компании. - Ну и дела, - так кстати (или же нет?) встрял в разговор подошедший Ланский, сняв шапку и вытирая руковом бисеринки пота. - Ну и угораздило же нас.... а... капитан Шуленин? Доброго здравьица, как говорится. Видели бы вы нашу конфузию!
Александр Шуленин: - Зря смотришь, Ваня, - вдруг достаточно сурово остудил пыл юноши Шуленин, для которого не остались незамеченными страстные взгляды в сторону уехавшей кареты. - Хоть ты и хороший парень, да только, поверь, не нашего это поля ягода. То, что графиня уехала, Сашка счел хорошим знаком. Значит, графья на скандал не настроены, либо же всецело полагаются на то, что он, Сашка, разберется. Он и разберется. Только совсем не так, как они думают. - А чего тут удивляться? Компания - самое то! И вам, корнет, здравьица. Конечно, как по службе с Ланским они дружбу не водили, но не так давно случилось столкнуться. Молодой офицер показал себя честным, умеющим держать слово человеком, отчего попал под дружелюбное расположение барона. - Видел я вашу конфузию, видел. Экие вы сорванцы. Чуть в страшную оказию не попали. Но да ладно... Хорошо все, что хорошо кончается. Забудем. Лучше скажи-ка, Вань, как там твой папка поживает? Слышал я, он дома осел? Не наел еще курдюк, дома-то сидючи? А, Вань? Я ж то его уже давненько не видел.
Иван Долманов: Иван, в общем-то, прекрасно понимал все, что сказал ему негромко Шуленин. Все прекрасно понимал и сам знал. Но! Все равно, после этих слов, какая-то мутная злоба начала подниматься из глубин сознания, заставляя все мысли окрашиваться в черные тона. Веки прищурились, губы превратились в плотную линию, на скулах выступили желваки. Так и подмывало обернуться и рявкнуть: да ты то откуда знаешь? Подумаешь, граф! Наша семья ничуть не хуже! И... Но темной стороне характера не удалось взять верх. Иван мотнул головой, отгоняя наваждение, а вто время уже подошел Ланский и о чем-то заговорил с Шулениным. Иван не слышал толком их слов, лишь фоном звучали какие-то звуки. Поэтому Шуленину пришлось усилить нажим на последних словах, чтобы Иван очнулся... - А... - что-то про отца. - Нет... То есть я хотел сказать - не знаю, - Иван смущенно потер лоб. - Я еще не был дома, - ответил он не озвученный вопрос, как бы предвосхищая его. И посмотрел на друга, как бы ожидая поддержки. Подлец же Ланский сделал вид, что его ну очень заинтересовала одна падающая снежинка, на которую он уставился так, словно намеревался не Божьим чудом, но собственными силами удержать ее падение.
полная версия страницы